Текст книги "Обещание (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц)

Моя мама была никудышной мамой. Она была забавной и веселой. Она была лучшей подругой, какая только могла быть у девушки, будь то в баре или церкви. Шутка ли, даже в пятьдесят три года она была способна привязать мужчин и поймать их на слове, и я точно знала это, потому что она не только выбрала для меня Винни, она выбрала обеим моим сестрам мужей, не говоря уже о четырех своих собственных мужьях. Она пила, как моряк, ругалась, как моряк, и я была не уверена, но улики указывали на тот факт, что она развлекала большинство мальчиков Военно-морской база за последние три десятилетия (плюс). Я узнала об этом, потому что мой отец был одним из них.

Она была лучшей подружкой любой девушки.

Проблема заключалась в том, что она была моей «лучшей подружкой» с двух лет.

Девочке нужна была мать.

И Тереза Бьянки стала для меня именно матерью.

А потом перестала ею быть.

Я ждала двадцать один год «свою» мать.

А потом она исчезла.

– У тебя есть день, дорогая, – тихо произнес Бенни. – День на подготовку. Ты должна встретиться с ней лицом к лицу, Франческа, ты должна позволить ей встретиться с тобой

лицом к лицу.

– Хорошо, – сказала я в окно.

– Нормально? – Бен повторил свой вопрос.

– Да.

– Черт, – пробормотал он. – Не умничаешь! Ты точно устала.

– Ко мне вернутся силы после сна, и тогда я начну «умничать», – солгала я, потому что не собиралась оставаться у него дома. Я уже была бы в «Дрейке», пока Бен сходил с ума в своем пустом доме.

– Не сомневаюсь. – Все еще бормотал он, но теперь в его глубоком и непринужденном голосе звучал смех.

Юмор Бенни был убийственным. У него была великолепная улыбка. У него был лучший смех. И я уже упоминала, какими потрясающими были его глаза, когда в них плясал смех.

А еще у него было великолепное лицо. И оно было больше, чем просто сногсшибательно красивое. Выразительное. Бенни Бьянки был не из тех, кто сдерживает эмоции. Его эмоции искрились. И он выглядел потрясающе.

Но когда он был в хорошем настроении, улыбался и смеялся, это было лучше всего. Раньше мне нравились его улыбки и смех. Раньше я старалась его рассмешить. Даже когда Винни был жив.

Вот каким замечательным был Бенни, когда смеялся.

И его смех стоит моих усилий.

Внезапно я решила, что сейчас вздремнуть – самый подходящий момент. Проблема заключалась в том, когда я прижималась головой к стеклу окна, голова продолжала ударяться о стекло, что сну совсем не способствовало.

Поэтому я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Через две секунды Бенни прошептал:

– Готов пристрелить этого ублюдка еще раз за то, что он заставил тебя такое пережить.

Услышав низкий рокот его слов, который говорил о том, что он действительно имел в виду то, что говорил, я зажмурилась еще крепче.

Он застрелил человека, который стрелял в меня. Его выстрел не был смертельным. Но он застрелил его.

– Мы можем не говорить об этом? – прошептала я в ответ.

– Изрешетить его за то, что он заставил тебя пережить.

Я почувствовала влагу у себя в глазах, но промолчала.

Он снова взял меня за руку, и я снова не убрала свою руку. В моих попытках сдержать слезы у меня просто не хватило на это сил.

– Мы сделаем все, чтобы ты снова была в форме, детка, – пообещал он мне, глубоко и легко.

Опять это королевское «мы».

Я продолжала молчать.

Сделала глубокий вдох и выдохнула.

Бенни держал меня за руку и держал очень долго. На самом деле, он держал меня за руку, пока ему не пришлось отпустить мою руку, чтобы нажать на кнопку открывания гаражных ворот. Я открыла глаза, когда он отпустил мою руку, проследив за ним взглядом. Потом увидела, как он въезжает в свой гараж.

Время начинать операцию «Дрейк».

Я хорошо справлялась, позволив Бену вытащить меня из машины, отнести в дом, поднявшись по лестнице.

Мой план развалился, когда он отнес меня в свою спальню.

Весь мой план превратился в дым, когда он наклонился, положив меня на свою кровать.

Когда он убирал руки, я схватила его за запястье.

Его глаза встретились с моими.

Теперь его очки покоились на голове среди непослушных черных волос. Ни один мужчина не смог бы поднять очки наверх и выглядеть так сексуально. Но Бенни мог.

Господи… чертовски… полностью ненавидел меня.

– Почему я в твоей спальне? – Спросила я.

– Потому что тебе нужно отдохнуть.

– Я могу вздремнуть в одной из твоих спален для гостей.

Он ухмыльнулся.

Пытка!

– Детка, у меня во второй спальне полно всякого барахла, – поделился он. – Битком забита. Едва могу войти туда, столько там барахла.

– Откуда у тебя столько барахла? – Продолжала я допытываться. – Ты одинокий парень. Одинокие парни не накапливают столько барахла.

– Я куратор Малой лиги.

Я уставилась на него.

Пожалуйста, только не говорите, что Бенито Бьянки летом в качестве волонтера предпочитал проводить свое свободное время с группой маленьких мальчиков, играющих в бейсбол.

Но я знала, что такое возможно. Во-первых, пиццерия Винни спонсировала команду Малой лиги каждый год в течение тридцати лет. Во-вторых, Винни-младший, Бенни и Мэнни все играли в Младшей лиге, затем перешли в бейсбол средней школы (Винни, кэтчер; Бенни, первая база; Мэнни, питчер). И, в-третьих, это было то, что Бен сделал бы, потому что он был порядочным парнем.

– Сезон закончился, место для хранения стоит дорого, мы решили тратить эти деньги на экипировку мальчиков, так что все их барахло теперь упаковано в моей второй спальне, – закончил он.

– Тогда посели меня в своей третьей спальне.

– Там мой кабинет.

Это меня удивило.

– У тебя есть кабинет?

Еще одна улыбка. Еще одно свидетельство того, что я не была любимым человеком Бога. Затем:

– Нет. Там старый папин стол собирает пыль. Старый компьютер Карм собирает пыль. А все остальное пространство забито остальным дерьмом из Малой лиги.

– Хорошо, – медленно произнесла я. – Тогда я могу вздремнуть на твоем диване.

Его лицо стало жестким.

– Ты не будешь спать на моем диване.

– Бен…

– Ты приходишь в себя после огнестрельного ранения.

– Я знаю.

– Значит, ты не будешь спать на моем диване.

– Ради бога, это меня не убьет.

Он закончил этот конкретный разговор словами:

– Не подлежит обсуждению.

Именно в этот момент я задалась вопросом, почему я с ним сражаюсь. Конечно, лежать в постели Бенни в доме Бенни, с витающим необычным, но невероятно притягательным ароматом его пряного лосьона после бритья, смешанным с запахом теста для пиццы, было возбуждающе, я не хотела бы испытывать возбуждение. Но он собирался в аптеку, поэтому это возбуждение будет недолгим.

Так что я заткнулась.

Бен посмотрел на мои губы.

Я сглотнула.

Затем Бенни выпрямился и обошел кровать.

Он взял пачку журналов с тумбочки напротив и бросил их на кровать рядом со мной.

– Мама уже побывала здесь, наполнила холодильник и принесла тебе это барахло. Она купила их тебе.

Я уставилась на журналы, лежащие рядом со мной на кровати.

Их была целая куча, Тереза взялась за дело серьезно. Все журналы были хороши: наполненные, как «Пипл» и лоснящиеся, как «Вог» и «Мэри Клер».

Тереза хорошо меня изучила.

Я снова сглотнула как раз в тот момент, когда пульт отскочил от журналов.

– Телевизор, – заявил Бен, и я посмотрела на него. – Есть HBO. Пришло время шоу. Это умный телевизор. Универсальный пульт дистанционного управления. Просто нажми на нем на кнопку экрана, чтобы перейти к Smart TV, и ты сможешь смотреть Netflix. Это займет тебя, пока ты не задремлешь, а я буду в аптеке.

Я посмотрела в сторону телевизора и увидела, что он был по меньшей мере шестидесяти дюймовым.

Какому человеку нужен шестидесяти дюймовый телевизор в спальне?

Это заставило меня задуматься, какого размера телевизор был у него в гостиной.

Пока я размышляла о его телевизоре в гостиной, Бенни снова обошел кровать.

– Как я уже сказал, мама заполнила холодильник, но пока меня не будет, ты хочешь, чтобы я что-нибудь еще купил?

Насколько я знала Терезу, холодильник Бенни был заполнен под завязку, там было бы все, т. е. не было бы ничего, в чем можно нуждаться.

Однако это была прекрасная возможность выиграть больше времени.

Особенно, если я отправлю его не только в аптеку.

– Пудинг из тапиоки, – объявила я.

Он остановился с моей стороны кровати и посмотрел на меня сверху вниз.

– Скажи еще раз?

– Пудинг из тапиоки. Большая коробка, не размером для закусок.

Он уставился на меня.

Я лихорадочно соображала, какую еще хреновину он мог бы купить.

– И любовный роман. Мне все равно, какой именно, но чем меньше на парне с обложки одежды, тем лучше. Татуировки – плюс. Кожа – еще один плюс. И если есть признаки того, что он оборотень, купи всю серию.

– Я не покупаю книги с фотографиями парней без одежды, – сказал Бенни глубокомысленно.

Но попробовать мне все же стоило.

Я махнула рукой, как бы проехали.

– Виноградная фанта. Диет. Орехи кешью в шоколаде. Печенье от «Д'Амато». И сэндвич Линкольн не помешал бы.

Его глаза сузились при моем упоминании о «Д'Амато», как и следовало ожидать, учитывая, что они конкурировали с пиццей «Винни».

Однако он пропустил это мимо ушей и вместо этого заметил:

– Детка, Линкольн находится в Хобарте.

– Да? И что?

– Франческа, я не собираюсь ехать сорок минут в чертовую Индиану, чтобы купить тебе сэндвич.

– Нужно же поужинать, – указала я.

– Да. Поэтому позже я зайду к Винни и сделаю для тебя пиццу.

Мое сердце сжалось.

Я слышала сплетни, что Бенни поддался давлению Винни-старшего и научился священному искусству Бьянки – приготовлению пиццы. Мой друг даже поделился, что Винни повесил новую вывеску для ресторана, сменив ее с пиццерии «Винни» на пиццерию «Винни и Бенни».

С тех пор как я узнала, что Бенни занял кухню в «Винни», мне захотелось попробовать его пиццу. Мама всегда говорила, парень, умеющий готовить – это хранитель (совет, который она сама не принимала на свой счет). Что бы сказала ма, если бы когда-нибудь встретила такого как Бенни, да еще и готовит, думаю она бы сказала, что у меня не все в порядке с мозгами.

Конечно, я не появлялась у «Винни» и не пробовала одну из пицц Бенни. Это было потому, что я бы выбросила свое будущее в помойку.

Я перестала думать, как Бенни готовит пиццу, и сказала:

– Хорошо, тогда завтра вечером сабы. (Сабы – сэндвичи)

Он откинул голову назад и посмотрел в потолок.

Мне нужно было двигаться дальше, поэтому я заявила:

– Думаю, что это все.

Он посмотрел на меня.

– Уверена?

С сарказмом спросил.

Я не стала затевать ссору, просто кивнула.

Его глаза снова сузились.

Я попыталась принять невинное выражение лица.

В конце концов, он пробормотал:

– Черт. Скоро вернусь, – и наклонился, чтобы взять конверт с моими рецептами из моей руки, прежде чем он начал двигаться к двери.

У меня появилась проблема – он принес меня в спальню, но не принес мою сумку. Телефон и бумажник с карточками был в моей сумке, и они мне понадобятся, чтобы заказать такси.

– Бен, не мог бы ты занести мою сумку, прежде чем уйдешь? – Окликнула я его удаляющуюся спину.

Он повернулся и пристально посмотрел на меня.

– Нет. Не мог бы. Потому что в той сумке все твое барахло, включая бумажник и телефон. Есть домашний телефон, сотовый тебе не нужен. Итак, у тебя похоже есть блестящая идея сбежать, ты не можешь вызвать такси, ты не можешь заплатить за такси, и ты чертовски уверена, что не сможешь дойти туда, где можно было бы поймать такси. Но это не имеет значения. Я подойду к старушке Замбино через дорогу и попрошу ее, чтобы она была начеку. Ты знаешь, что она будет прикована к окну. И она позвонит мне, если увидит, что ты пытаешься сбежать. А еще я подойду к Тони по соседству. Он будет присматривать за задним двором. Итак, у тебя появилась блестящая идея, cara, забудь ее. Потому что твоя задница будет в этой кровати, пока ты не поговоришь с мамой, папа тоже скажет, чтобы загладить свою вину, и у нас с тобой будет встреча умов о будущем.

Именно тогда я почувствовала, как прищурилась, хотя от его слов мое сердце странно забилось быстрее.

– Итак, ты хочешь сказать, что на самом деле похитил меня.

– Если хочешь смотреть на это с такой стороны, давай. Мне насрать. Ты получила пулю в живот, детка. Не задело кишки, но причинило вред, так что я дал тебе полторы недели, чтобы разобраться с твоим дерьмом. Теперь с этим покончено.

– Думаю, я заметила это с тех пор, как ты похитил меня, – ответила я.

– Хочешь свой пудинг и гребаную виноградную содовую? – спросил он.

– Да, потому что тогда я смогу хоть чем-то в тебя запустить, – ответила я.

– Ладно, и то, и другое исключается из списка покупок, – парировал он. – Тебе нужны обезболивающие?

Я захлопнула рот, потому что боль была невыносимой. Я могла бы игнорировать ее, планируя свой побег или споря с Бенни. Но поскольку с побегом произошла накладка, спор забирал много сил, у меня было чувство, что я не могу.

Он увидел, как я захлопнула рот, поколебался лишь мгновение, затем направился обратно к кровати.

Он, не колеблясь, наклонился, обхватил рукой мою шею сбоку и наклонил свое лицо так близко, что я могла видеть его глаза, теплые и нежные, моему сердцу действительно хотелось растаять от его взгляда. Но я просто не позволила бы ему.

– Ты безумно храбрая, детка, – тихо произнес он. – Ты доказала это полторы недели назад. Ты безумно красивая, и я думаю, ты была такой всю свою жизнь. Ты безумно забавная. Ты безумно милая. Но ты просто сумасшедшая, если думаешь, что сможешь сбежать, после того, что сделала для нашей семьи, после того, какой ты была со мной в ту ночь, прежде чем они забрали Кэла и Вай, думаешь, что я позволю тебе переехать в гребаный Индианаполис без разговора. Ты знаешь, о чем он будет. Вот почему ты волнуешься и пытаешься сбежать. Я знаю, что это такое. Вот почему я не позволю этому дерьму случиться. – Его пальцы сжались, и он придвинулся еще ближе. – Мы поговорим. Тебе может это не понравится, мне насрать. Семь лет я лажал. Прямо сейчас это дерьмо закончится.

И с этими словами он притянул меня к себе (нежно, Боже!), поцеловал меня в лоб, отпустил, и прежде чем я успела сказать хоть слово, исчез за дверью.

Я уставилась на дверь, чувствуя, как его слова собираются у меня в груди, и как они собрались в клубочек все вместе, мне понравилось.

Я пялилась на дверь, сожалея, что у меня нет ничего под рукой, чем можно было бы запустить в него, несмотря на то, что его здесь уже не было.

Единственное, у меня были журналы и пульт дистанционного управления, и, если бы я бросила их, мне пришлось бы встать с кровати и пойти за ними.

Поэтому вместо этого я выбрала единственный доступный мне вариант.

Схватила универсальный пульт Бена, направила его на телевизор и начала возиться со всеми настройками, так что ему потребуется по меньшей мере час, чтобы разобраться с этим дерьмом и вернуть все свои прежние каналы.

Покончив с этим, я заполнила его очередь избранного на Netflix программами, которые заставили бы службу национальной безопасности включить его в список наблюдения.

Пока я ждала его возвращения, выбрала самое популярное шоу, не связанное с Бенни, которое мог предложить мне Netflix (точнее, «Доктор Кто»), включила его в фоновом режиме и пролистала сюжет «Мои люди».

Делая это, я заснула мертвецким сном.

На самом деле.

2
Шекспир

Я проснулась, чувствуя прикрытую футболкой грудь под своей щекой и ладонью, руку внизу на моей спине, ладонь покоилась на моем бедре, слыша бейсбол по телевизору.

Я открыла глаза и увидела, что была права, белая футболка натянута на широкую грудь, на грудь, на которой покоилась моя рука.

Я мгновенно перекатилась на спину. Рука, обнимающая меня, позволила мне, но футболка последовала за мной, и затем Бенни приподнялся на локте на кровати, предплечье подо мной, верхняя часть тела нависла надо мной. Теперь я видела футболку, покрывающую широкую грудь и плечи, красивое лицо с зачатками сексуальной пятичасовой щетины, взъерошенные темные волосы и нежные темно-карие глаза.

– Хорошо спалось? – тихо спросил он.

– Почему ты лежишь со мной в постели? – переспросила я не совсем спокойно.

Одна сторона его губ слегка приподнялась, и он повторил:

– Хорошо спалось?

Я решила обойтись без перетягивания каната и рявкнула:

– Да, – а затем повторила. – Почему ты лежишь со мной в постели?

– Смотрю игру, – ответил он.

– Разве у тебя в гостиной нет телевизора?

– Есть, я вернулся домой, зашел тебя проверить, услышал кое-что, что меня напугало. Думал, ты принесла бензопилу ко мне в постель. Поэтому зашел и увидел, что ты спишь и во всю храпишь.

Я закрыла глаза.

Открыла, когда Бен продолжал говорить:

– Телевизор, услышал программу, понял, что это полный п*здец. Детка, ты испортила весь мой список.

Я подавила ухмылку, свирепо посмотрев на него.

Он проигнорировал мой свирепый взгляд и продолжил:

– Телевизор мужчины должен быть таким, каким он хочет его смотреть. Поэтому я решил разобраться с этим дерьмом. Потребовалось некоторое время, я решил, что лучше делать в комфорте, а комфорт означал передвигать тебя, чтобы ты перестала издавать эти ужасные звуки.

Я не сказала ни слова, но подумала, что моя телевизионная уловка потерпела эпический провал.

Бенни действительно сказал «храпела» и ни один раз.

– Господи, Фрэнки, ты даже облажалась с объемным звуком.

– Ни у кого в спальне нет объемного звука, Бен, – сообщила я ему.

– Знаю, – сообщил он мне.

– Почему? – Спросила я.

Он слегка наклонился ко мне, я напряглась, потому что Бенни был крутым. Бенни очень близко был очень сексуальным.

– Скажи мне вот что, cara, – начал он. – Почему женщина спрашивает «почему» о дерьме, которое делает мужчина? Я спрашиваю не просто для того, чтобы спросить. Я, честно говоря, хочу знать ответ на этот вопрос. Мужчина делает то, что он делает. Если это никому не причиняет вреда, почему должно быть «почему»?

Это было более чем немного раздражающе, но он был прав.

– Мы хотим вас понять, – объяснила я.

– Половины того дерьма, которое делает любая знакомая мне женщина, я не понимаю. Ни капельки. И меня не волнует, что я его не понимаю. Она делает то, что считает нужным. Если это дерьмо не задевает меня, кого это волнует?

– Так ты хочешь сказать, что тебе насрать на то, что думают женщины? – Спросила я.

– Я говорю, что мне не нужно знать, что ты думаешь, – ответил он.

– Так вот почему тебе тридцать пять, и ты одинок? – Ехидно продолжила я.

– Нет, – немедленно ответил он. – Мне тридцать пять, и я одинок, потому что я не собираюсь довольствоваться чем-то, что кажется неправильным, не доставляет мне удовольствия, не прикрывает мою спину, не умеет готовить, вести хозяйство, слушать, смеяться, смешить меня, делать потрясающие глубокие минеты и спрашивать меня, почему я занимаюсь дерьмом.

– Не уверена, что такая женщина существует, – поделилась я, и что-то изменилось в его глазах, вероятно, я могла бы понять, если бы попыталась. Но я не пыталась.

– Я найду ее, – ответил он.

– Думаю, не найдешь, – ответила я ему, перестав быть сукой. Я действительно не думала, что он найдет такую женщину. Особенно по той части, касающуюся «потрясающих глубоких минетов». По моему опыту, как личному, так и анекдотическому, большинство женщин находили это изнурительной работой. Это приходилось делать время от времени, но делали все возможное, чтобы это не делать.

Он наклонился еще ближе.

– Тогда я на тренирую ее.

Я почувствовала, как мои глаза прищурились.

– Мы не собаки, Бен.

– Женщина вступает в отношения, и ты хочешь сказать, что она не делает ничего, чтобы обучить своего мужчину? – выстрелил он в ответ.

Делает. Однозначно. Она начинает составлять планы обучения на следующий день после первого хорошего свидания.

Подумав об этом, я решила, что пора сменить тему, и вернула нас к первому вопросу.

– Итак, ты починил свой телевизор. Почему ты все еще остался со мной в постели?

– Мне нравится, что ты рядом. И когда ты не распиливаешь бревна своим храпом, ты издаешь милые тихие звуки, похожие на тихое поскуливание, которое мне нравится слышать почти так же сильно, как мне нравится, когда ты рядом.

Внезапно мы оказались катапультированными на опасную территорию, и эта опасная территория заключалась в сказанных им словах, отчего я почувствовала тепло внутри.

– Бенни, – прошептала я, но больше ничего не сказала.

Бенни не слушал. Ему, видно, было что сказать.

– Я вытащил голову из задницы после семи лет. Я понял. Полагаю, ты тоже. Сказал тебе перед уходом, что больше не собираюсь валять дурака. Играю честно. Ты спросила, я честно ответил.

Я решила не задавать Бенни Бьянки больше ни одного вопроса в своей жизни, а это означало, что замолчала.

Бенни заставил меня долго молчать, прежде чем спросил:

– Ты хочешь есть?

Я проголодалась, поэтому ответила:

– Да.

Его глаза снова изменились, потеплели от беспокойства, и он тихо продолжил:

– Тебе больно?

Однозначно испытывала боль.

Не ответила, а кивнула.

Кожа вокруг его рта на мгновение напряглась, прежде чем он пробормотал:

– Верно.

Затем он задвигался. Осторожно высвободив руку из-под меня, скатился с кровати и сразу же сунул руку в задний карман. Вытащил телефон, затем схватил пульт с прикроватной тумбочки и сунул его в карман, лишив меня дальнейших возможностей телевизионной мести.

Поскольку он спрятал от меня пульт, то, наверное, понял, что я считаю первую попытку впечатляюще неудачной. Не могу сказать, что я была очень уж умна, но мне хватило ума не повторять неэффективные маневры.

Он направился к двери, водя большим пальцем по экрану своего телефона.

Он находился за дверью, когда я услышала.

– Брат? Ту пиццу, которую я испек. Поставь ее в духовку и попроси кого-нибудь принести сюда, когда будет готово. Хлебные палочки. Салат. Да?

Больше я ничего не слышала, так как решила, либо Мэнни согласился выполнить приказ старшего брата и/или Бенни спуститься сам.

Я переместила руку, чтобы она легла чуть выше бинтов на животе, и уставилась в потолок.

Мне хотелось подумать, скоро я попробую пиццу, созданную руками Бенни Бьянки. Эта мысль была слишком волнующей, поэтому не могла думать об этом, поэтому стала капаться в других мыслях, о чем можно было подумать.

И пока я лежала в постели Бенни, мои мысли вернулись к тому факту, что в детстве Бьянки ходили в ту же церковь, что и моя семья. Я любила наблюдать за ними, даже будучи маленькой девочкой. За всеми шестерыми.

Я наблюдала за ними, потому что мне нравилось то, что я видела.

Ма, будучи сумасшедшей, шумной, доставляющей неприятности, любящей веселье, ищущей приключений на свою задницу шлюхой (последняя часть была неприятной, но это была правда, и она сказала бы то же самое с сумасшедшей, шумной, веселой гордостью), как ни странно, не пропускала церковь по воскресеньям.

– Нужно смыть грех, моя драгоценная девочка, чтобы можно было согрешить снова, – часто говорила она мне с ослепительной улыбкой.

Годы наблюдая за Бьянки, по правде говоря, я положила глаз на Бена задолго до того, как даже подумывала о Винни. Винни был на пять лет старше меня, так что в свое время он был не в моей лиге.

Бен был другим. Он был на год старше меня. Я ходила с ним в школу, и все девочки в школе с ума сходили по Бенито Бьянки.

Давным-давно ма тоже положила глаз на Бенни. Для меня. Она обычно надевала топ и короткие шорты, укладывала волосы в бигуди, доводила их до крайности, опрыскивая так, что они едва шевелились (другими словами, ее обычная прическа), а затем тащила мою задницу на его бейсбольные матчи.

Несмотря на то, что на Бенни было нетрудно смотреть, и тогда (и сейчас) у него было то, что присутствовало у крутых парней, что отличало их друг от друга и заставляло желать их так сильно, хотя было больно, конечно, но я избегала многочисленных и разнообразных планов ма свести нас вместе.

Хотя бы потому, что он играл на поле даже в старшей школе, и я не говорю о бейсболе. Кража баз всеми возможными способами определенно была специализацией Бенни. К юниорскому году он перебрал всех доступных, легких девушек в нашей школе и начал концентрироваться на более широком забросе своей сети. (Юниорская высшая школа в США – 7–9 классы)

Даже в старшей школе я знала, что не хочу связываться с таким мальчиком, каким бы симпатичным он ни был. Неважно, что у него была эта «штука». Неважно, что я тайно наблюдала за ним и сильно желала, чтобы у него была страсть к одному типу девушек (вместо любой девушки, которая бы от этого не отказалась), и страстно желала, чтобы он был моим.

И даже в старших классах я знала, почему непревзойденная привлекательность Бенни Бьянки была для меня непобедимой.

У моего отца, наполовину итальянца, наполовину ирландца, был ребенок – мой брат Дино – от какой-то цыпочки, которую он обрюхатил, прежде чем обрюхатил мною мою мать.

Энцо Кончетти, мой отец, был горячим (все еще). Он был жестким. Сумасшедшим. Искал приключения. И он получал удовольствие от моей мамы. Итак, после того, как он сделал ее немножко беременной, он взял ее в законные супруги, и они безмерно наслаждались друг другом следующие пять лет. За это время мама родила обеих моих сестер, Катарину и Наталью, и моего младшего брата Энцо-младшего.

К сожалению, время шло, брак и семья были неразрывно связаны, ни папа, ни мама не переставали сходить с ума и думать, что жизнь заключается только в том, чтобы чертовски хорошо проводить время как можно чаще, насколько это возможно, но если жизнь тебе не предоставляет такой возможности, то находишь ее сам. Рутина семьи и супруга была именно такой тягомотиной.

Итак, все пошло так, как и должно было пойти, когда мои родители столкнулись с ответственностью, от которой никуда не деться (хотя они и пытались), ведь у них были дети. Все стало не совсем красиво в семье, уродливо, а родители не хотели выглядеть уродливо. Поэтому они не стали бороться за важные вещи, сохранять что-то, пытаясь починить свой брак. И, будучи такими, какими они были, они не позволили долго оставаться уродливыми, прежде чем разбежались.

Папа так и не женился повторно. Следующие десятилетия папа занимался тем, что ему нравилось больше всего – отлично проводил время. Папе в настоящее время было пятьдесят шесть, и он жил со своей последней девушкой, которая была на четыре года старше меня.

Ма действительно выходила замуж еще три раза. Все трое ее мужей были хорошими парнями, мне они нравились. Все они потерпели неудачу, потому что парни были хорошими парнями и хотели в конце концов остепениться, или которые остепенились и думали, что смогут повеселиться с ма какое-то время, а затем остепенить ее. Когда они потерпели неудачу, они сбегали. Или, что более важно, она сбегала или делала так, что у них не было выбора, кроме как сделать то же самое. В настоящее время она жила во Флориде, и у нее было кольцо на пальце, она строила планы жениться на пятом номере.

Очевидно, что все это не способствовало созданию стабильного дома в детстве. Мама и папа ладили, у них все получалось, когда они были вместе, и не было ничего необычного в те времена, когда они чувствовали себя одиноко, мама могла оставаться на ночь в доме у папы или папа у нас, они часто соединялись для поездки по переулкам памяти.

У них не было официального соглашения об опеке.

Ну, на самом деле, оно было, просто они не придерживались его. Они плыли по течению. Поэтому нас перебрасывали от одного к другому, к тетям, дядям, бабушкам и дедушкам, парням, подругам, где бы они ни были или, когда им нужно было от нас избавиться. Когда мы стали старше, мы просто уходили туда, куда сами хотели. На самом деле им было наплевать, где мы и с кем обитали, главное, чтобы мы в конце концов вернулись домой живыми.

Из-за этого у меня развилась глубокая ревность, о которой я никогда не рассказывала ни одной живой душе, к моему брату Дино. Его мама взяла себя в руки, вышла замуж за стоящего парня, подарила Дино брата и сестру, много любви, крепкую семью и хороший дом.

Так что к тому времени, когда я перешла в среднюю школу, четко поняла, что хочу именно такую семью. Я не хотела, чтобы парень хорошо проводил время с миссией по трахаться и напиться как можно чаще, участвуя в кулачных боях на парковке и потасовках в баре, которые случались по пути.

Я хотела крепкую семью. Хотела совместно построить хороший дом. После этого хотела потратить свою энергию на то, чтобы все оставалось хорошо.

Как эти мои желания привели меня к Винни, я понятия не имела, за исключением того факта, что взгляд мамы в конце концов остановился на нем из-за меня.

А Винни был Бьянки.

Винни был хорош собой. Винни был бросающийся в глаза, шумный. Винни был душой любой вечеринки. Не было такого человека, кому бы не понравился Винни. Если только вы не раздражали его безмерно. Тогда у Винни не было никаких проблем, чтобы сообщить вам об этом, и действовать в соответствии своих умозаключений.

У Винни был один жизненный план – жить на широкую ногу. Он просто не знал, как его осуществить.

Поэтому он увидел хорошую идею – бурный успех ресторана своего отца – и попытался убедить Винни-старшего открыть пиццерию по франшизе, сказав отцу, что это сделает их миллионерами.

Завершилось все не слишком хорошо. Винни-старший был категорически против, считая, что пиццерия «Винни» – это качество и традиции, которые, без сомнения, будут потеряны при попытке общенационального франчайзинга. Винни-старший зашел так далеко, что был разочарован (открыто) тем, что его сын этого не понимал и предложил франчайзинг.

Чтобы доказать своему отцу, Винни-младший умыл руки в пиццерии и открыл собственный бизнес по производству сэндвичей. Он понятия не имел, как их нужно делать, хотя я сказала ему, что сначала нужно изучить вопрос и научиться, прежде чем тратить время и ограниченные деньги на подобные вещи. В конце концов, что неудивительно, его бизнес провалился.

Дюжина других идей, все не доведенные до конца, либо умерли сразу же, либо так и остались прожектами.

И решение войти в клан Сэла и его бизнес, к чему Винни отнесся с пугающей легкостью, но я-то должна была понять, что это такое было и чем могло все обернуться, и поняла, когда все произошло.

Несмотря на все это, Бьянки смотрели на меня как на женщину, стоящую за мужчиной, подталкивающую Винни к глупостям, чтобы он смог вручить мне весь мир. Они не судили прямо. Они ни черта не говорили. Но время шло, и я чувствовала вину, которой на мне не было.

Я же не сказала им ни слова.

И не сказала им ни слова, потому что мне нравилась их пиццерия. Мне нравилось то, что она собой представляла. Прочность их семьи. Их история. Их верность. Их шуточки друг над другом. Их теплота и душевность друг с другом. Их пикантность, когда один из них злился, но это было нормально, потому что это было основано на любви и верности, и было приятно находиться рядом.