Текст книги "Сладких снов (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

– Крутышка.

– Я возвращаюсь в гостиницу.

Добродушное выражение покинуло его лицо, и он сказал:

– Нет, Лорен, не возвращаешься.

– Но...

– Если тебе нужно свое пространство на какое-то время, сними квартиру в городе. Но ты не вернешься в эту гостиницу.

– Но я...

– Господи, мы уже обсуждали это раньше, – пробормотал он.

– И что? – спросила я.

Тейт попробовал сменить тактику:

– Хочешь, я отвезу тебя туда, ты зайдешь в номер, и я покажу тебе, как легко взломать замок там.

– На дверях есть цепочки, – напомнила я.

– Тогда после того, как я взломаю замок, ты закроешься на цепочку, и я покажу тебе, как легко ее можно сорвать.

– Нед с Бетти живут совсем рядом.

– Когда ты здесь, я всегда рядом. Я больше, чем Нед, у меня больше, чем один пистолет, один я всегда держу под рукой, и я знаю, как ими пользоваться. Это можно сравнить?

Ненавижу, когда он оказывается прав.

Но я не стала говорить ему, что он прав, а сменила тему:

– Ты держишь пистолет под рукой?

Он потянулся мимо меня, открыл тумбочку и достал пистолет. Рукоятка лежала у него на ладони, а пальцы небрежно обхватывали ствол. Естественность и привычность, с которой он держал оружие, заставили меня задержать дыхание, потому что, во-первых, я не была уверена, что когда-либо видела оружие, за исключением папиных охотничьих ружей, и во-вторых, эта естественность и привычность меня напугала.

– О Боже, – выдохнула я.

Тейт снова потянулся мимо меня, я услышала, как пистолет глухо стукнул по тумбочке, и Тейт вернулся.

– Никакой гостиницы, – объявил он.

– Я...

– И перестань злиться, – продолжил он.

– Тейт ты вел себя как козел.

Он положил ладонь мне на щеку и склонился к моему лицу.

– Да, детка, вел, и я сожалею. Мне нужно ехать забирать сына, с которым я больше двух месяцев разговаривал только по телефону, и познакомить его с тобой. У меня голова забита, и жалюзи просто оказались последней каплей. Ты в моем доме, и он не в закрытом коттеджном поселке. Здесь нет бассейна, и он не граничит с полем для гольфа. Ты выросла на ферме, но стала женщиной, которая не вписывается сюда, и сейчас мне чертовски неприятно признавать это, но я должен сосредоточиться на Джонасе и не могу позволить себе проклятые жалюзи, которые ты хочешь. – Я заморгала, услышав его слова, но он продолжал: – Так что да, все навалилось в кучу, я вышел из себя и повел себя как мудак.

– Я не вписываюсь сюда? – прошептала я.

– Да, детка, подсказываю, – ответил он. – Высший класс. – Он провел большим пальцем по моей скуле. – Оглянись вокруг. Не высший класс.

– Я выросла на ферме.

– И доросла до руководителя.

– Я официантка.

– Сейчас да. Думаешь, я не потерял сон, гадая, от чего ты отказалась и когда захочешь вернуть это все, и зная, что я не смогу тебе этого дать?

– Тейт...

– Эти демоны уже у меня в голове, Крутышка, нет нужды тыкать ими мне в лицо.

– Я...

– В этом городе людям всю жизнь приходится выбирать, и выбирают они не между поездкой в Париж и вложением в недвижимость в Вейле . Все совсем по-другому.

– Тейт... – Он открыл рот, чтобы заговорить, но я закрыла его ладонью. – Дай мне сказать.

По его глазам я поняла, что он не восторге от моей ладони, закрывающей ему рот, но также поняла, что он позволит мне договорить. Как я это поняла, не знаю. Так что я убрала ладонь и положила ее ему на щеку, как он до этого.

– В твоей жизни было так мало хорошего, – сказала я ему.

– Детка...

– Милый, пожалуйста, – прошептала я, он заткнулся, и я продолжила: – Ванда, в магазине домашних товаров, когда давала мне совет, она сказала мне заботиться о своем мужчине. Я пыталась заботиться о тебе. Не заботиться в смысле «обеспечивать», – резко сказала я, когда Тейт принял такой вид, будто собрался снова заговорить, – а заботиться, как должна женщина. – Я переместила руку ему на грудь, провела вниз и обняла за спину. – Детка, ты живешь в берлоге. Может, это было глупо, может, слишком быстро, но я пыталась создать для тебя дом. Я просто хотела дать тебе что-то, потому что... – Я сделала паузу. – Потому что... не знаю, но полагаю, не много людей делали это для тебя, и мне хотелось, чтобы ты мог рассчитывать, что я сделаю это.

– То есть ты хочешь сказать, что следуешь советам какой-то случайной любопытной тетки из магазина домашних товаров?

Прозвучало не слишком хорошо.

– Эм...

– Крутышка, твой бывший – не мужчина, – сообщил он мне. – Я знаю мужчин, у которых такая же работа, которые так же одеваются, но они мужчины. Брэд же? – Тейт покачал головой. – Ни один мужчина не станет принижать другого человека, чтобы чувствовать себя мужчиной. Это делает его негодным мужчиной, негодным человеком. То, что ты хотела сделать, мило, но, детка, без обид, ты ни хрена не знаешь о том, как обращаться с мужчиной.

– Ладно, – прошептала я.

– Дело не в том, что это слишком быстро. Ты на моем байке, так что это не слишком быстро. Ты можешь покупать простыни. Ты не можешь вешать жалюзи.

– Эм... – пробормотала я. – Можешь объяснить разницу?

– Простыни – женская территория, – без запинки ответил он. – Если надо использовать инструменты – это мужская территория.

– Ох, – прошептала я.

– Не лезь на мужскую территорию, – посоветовал он.

– А... кисть – это инструмент? – настороженно спросила я.

– Если ты красишь дом снаружи, тогда да. Если красишь комнату в цвет грязи, то нет.

– Это терракотовый, – мягко сказала я.

– Как скажешь, – пробормотал он, сжимая кривящиеся губы.

– Или, как было написано на образце, «Мексиканский горизонт». А синяя – «Небо перед рассветом».

– Определенно, женская территория, – ответил Тейт, проигрывая битву с усмешкой.

– Как насчет... картин на стены? – спросила я.

– Женская, – моментально отозвался он.

– Эм... могу я попросить, чтобы ты, вместо того чтобы злиться и вести себя как козел, предупреждал бы меня, когда я соберусь совершить какую-нибудь глупость?

– Да, ты можешь попросить, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Но, Крутышка, у меня с детства взрывной характер. Я говорю тебе это не потому, что не умею договариваться, просто я такой, какой есть, я знаю, какой я, и тебе придется принимать меня таким, какой я есть, и учиться справляться с этим.

– Ладно, тогда можно попросить тебя, пока я учусь быть подругой байкера, попытаться быть чуть-чуть терпеливее?

Усмешка превратилась в улыбку, и он тихо хохотнул:

– Подругой байкера?

– Я только учусь, как ты понимаешь.

Он расхохотался так сильно, что рухнул на меня всем телом, но почти сразу же перекатился так, что я оказалась сверху.

Я уткнулась лицом ему в шею, мои волосы разметались по его лицу, и он убрал их, перекинув их мне на плечо, когда я подняла голову.

Глядя мне в лицо, он пробормотал:

– Мартини и маникюр.

– Доминик в «Карнэл СПА» делает маникюр, – сказала я. – И он делает очень хорошие прически. Если его маникюр наполовину так же хорош, я довольна.

– Детка...

– И думаю, что Нед с Бетти разрешат мне пользоваться их бассейном, когда я захочу. Я им нравлюсь.

– Лори...

– А мартини мне противопоказано. Я пьянею от полутора бокалов, и очень сильно.

– Тогда, – улыбнулся он, – мы поедем на распродажу в магазин домашних товаров.

– На распродажу?

– За бокалами для мартини. Обычный секс с тобой горячий. Примирительный секс чертовски невероятный. Пьяный секс может меня просто убить.

– Тейт...

– Хотя я не против умереть таким способом.

– Тейт!

Его лицо стало нежным, и он скользнул рукой в мои волосы.

– Все это очень мило, твои попытки стать подругой байкера и все такое, сладкая, но мне пора ехать за сыном, – тихо проговорил он.

Я расслабилась.

– Хорошо.

– Когда я привезу его в Карнэл, мы заедем в бар, чтобы ты с ним познакомилась.

– О нет, – быстро заявила я. – Побудьте вдвоем. Я увижусь с вами, когда вернусь домой. Или вам нужно больше времени? Я могла бы...

– Я привезу его в бар, чтобы вы познакомились. А после твоей смены мы заедем за тобой и отправимся ужинать.

– Правда, я могу...

– Детка.

– Что?

Он ничего не сказал, я тоже. Мы продолжали молча смотреть друг на друга.

Наконец я сдалась:

– Хорошо.

– Ты ему понравишься.

– Хорошо.

– Лорен, милая, Богом клянусь, ты ему понравишься.

Я прикусила губу и кивнула.

Он следил, как я кусаю губу, потом посмотрел мне в глаза.

– Хочешь знать, откуда я знаю? – спросил он.

Я снова кивнула.

– Потому что ты хочешь ему понравиться и переживаешь, что не понравишься ему, и ты заботишься обо мне. Джонас много времени проводит с людьми, которым наплевать на все, кроме самих себя. Он ответит любому, кто не такой.

Я снова расслабилась и с надеждой произнесла:

– Хорошо.

– Слезай с меня, детка, мне нужно в душ.

Я скатилась с него, но он перекатился прямо на меня.

– Я думала, тебе надо в душ, – сказала я, когда наши взгляды встретились.

Мгновение он смотрел мне в глаза, и я не могла разгадать выражение его лица, потом он наклонился и коснулся носом моего уха.

– Прости, что вел себя как мудак, – прошептал он.

Вот оно. Это все, что ему пришлось сделать, и в тот же момент я поняла, что будут еще случаи, когда он будет вести себя как мудак, и все, что ему придется сделать, – это коснуться носом моего уха и попросить прощения.

Я обвила его руками и прошептала:

– Милый.

Он поцеловал меня в плечо и ушел.

Я перекатилась, завернувшись в одеяло, и стала слушать душ.

Потом на кровать запрыгнула Задира и одарила меня взглядом, говорившим: «Где ты была вчера ночью?»

Я засюсюкала с ней, она подошла ко мне и грациозно плюхнулась возле моих бедер. Я погладила ее, и она замурчала.

Тейт оделся, наклонился над кроватью и поцеловал меня, погладил Задиру и уехал. Потом я приняла душ, собралась и пошла на работу. Оттуда я позвонила Бетти и сказала, что не переезжаю обратно в гостиницу.

– Я так и думала, солнышко.

– Извини, – сказала я и услышала удивленный смех.

– За что? – спросила она.

– Ну, я сказала, что возвращаюсь домой, и я соскучилась по вам, но я не...

– Лори, милая, вы с Тейтом в паре минут езды. Ты же не переезжаешь на Фиджи.

– Да, но...

– Ты все еще дома. Просто ночуешь в другом месте.

Это меня заткнуло.

– Передай Тейтуму Джексону, чтобы время от времени отпускал тебя. Я скучаю по кофе с Лори, – закончила она.

– Хорошо, – ответила я. – Мне нужно возвращаться к работе.

– До встречи, солнышко.

– Пока, Бетти.

Мы разъединились, и я уставилась на свой телефон, думая: «Блин, как же мне нравится Бетти».

Я вернулась к работе и несколько часов выполняла свои обязанности, дергаясь от каждого звука.

– Лори, я спросил, все ли в порядке? – повторил Джим-Билли.

Мой взгляд затуманился, так что мне пришлось сосредоточится на нем.

– Тейт привезет Джонаса в бар, – сказала я.

– Знаю, – ответил он.

– Я не умею обращаться с детьми, – поделилась я, и он моргнул.

– Ты не умеешь обращаться с детьми?

Я покачала головой. К нашему концу стойки подошла Кристал.

– Ты не умеешь обращаться с детьми? – повторила она вопрос Джима-Билли.

– Нет, я их боюсь, – ответила я.

– Ты их боишься, – сказал Джим-Билли.

– Лори, – обратилась ко мне Кристал. – Две ночи назад два парня напились и искали драки. Уже полетела бутылка из-под пива, что означает, что скоро за ней последует и сломанная мебель. Но вмешалась ты, улыбнулась, тряхнула волосами и успокоила их, заставила рассмеяться. Ты умеешь управляться с сердитыми пьяными байкерами, жаждущими крови, всего лишь поправив волосы. Как ты можешь бояться детей?

– Я не трясла волосами, – сказала я ей.

– Дорогуша, – вмешался Джим-Билли, – трясла.

Я посмотрела на него:

– Правда?

– Да какая разница? – нетерпеливо спросила Кристал. – Я спросила: если ты можешь справиться с этим, вмешаться, не задумываясь, то как ты можешь бояться детей?

– Они взрослые, – объяснила я.

– Да. И что?

– Взрослые не дети, – закончила я.

– Да, дорогая, не дети, – согласился Джим-Билли, и я повернулась обратно к нему. Он улыбался Кристал.

– Это не смешно, – прошептала я и в отчаянии наклонилась к Кристал. – Я нормально одета?

Она бегло осмотрела меня, и я сделала два шага назад, чтобы она видела меня в полный рост. На мне была бледно-розовая блузка с воротником-стойкой, небольшими рюшечками по краям маленьких рукавов-фонариков и вытачками, из-за чего верх блузки плотно обтягивал торс. Блузка слегка открывала декольте, ради чаевых (в результате исследований я выяснила, что это отличная мотивация для повышенных чаевых). Я распустила и уложила волосы и нанесла максимум косметики (для меня, если не считать вечернего макияжа, конечно). Я надела джинсы, темно-коричневый ремень с маленькими круглыми серебряными заклепками на концах и пару ярко-розовых босоножек на высоком каблуке. В ушах и на шее были мои обычные украшения с цветочками, а на руке связка браслетов из розовых, нежно-розовых, прозрачных и голубых бусин.

– Ну-у, – протянула Кристал, – если ты хочешь отправить его прямиком в пубертат, чтобы открыть альтернативное использование носков, то выбрала то, что нужно.

– Что? – выдохнула я, а Джим-Билли заржал.

Кристал улыбнулась, и я вылупилась на нее, потому что она редко это делала, практически никогда.

– Ты в порядке, – заверила она меня, но я совсем не чувствовала себя уверенной.

– Мне нужно пойти домой и переодеться, – постановила я и развернулась к двери.

Джим-Билли встал со своего стула, что само по себе было чудом, и преградил мне путь.

– Дорогая, она пошутила. Ты выглядишь мило, – сказал он мне.

– Кристал не умеет шутить, – напомнила ему я.

– У меня в кладовке стоит компьютер с электронной таблицей, которая превращает инвентаризацию в пару пустяков. У меня полный штат официанток, и только одна из них проблемная. Бизнес идет так хорошо, что я подумываю разрешить Доминику покрасить меня в рыжий цвет. Так что, несмотря на то, что Бабба на рыбалке, я в настроении для шуток, – заявила Кристал, и я забыла о своих волнениях и вернулась к стойке.

– Бабба на рыбалке? – спросила я, пока Джим-Билли садился обратно на свой стул.

– Вчера ночью он не вернулся домой, так что я не жду его ни сегодня, ни завтра, ни Бог знает когда, – ответила она.

Я повернулась к Джиму-Билли, и он поднял брови и скривил губы, склонив голову набок так, что ухо коснулось плеча.

Я повернулась обратно к Кристал:

– Крис, мне жаль.

Она изменилась в лице, и меня словно полоснуло ножом по сердцу, потому что она позволила мне увидеть свою боль, прежде чем овладела собой.

– Без обид, милая, ты знаешь, что я тебя люблю, но самое худшее, что может услышать женщина, – это когда другая женщина, женщина, у который хороший мужчина, говорит о твоем «мне жаль».

После этого Кристал ушла, а я схватилась за край барной стойки, чтобы устоять на ногах, потому что они дрожали. Дрожали от огорчения и гнева: от огорчения за Кристал, но большей частью от гнева на Баббу, который заставлял ее испытывать подобное.

Я посмотрела на Джима-Билли и прошептала:

– Она шутила, а я все испортила.

– Она будет в порядке, дорогая, – прошептал Джим-Билли в ответ.

– Я попрошу Тейта позвонить Баббе и сказать, чтобы тот тащил свой зад домой, – заявила я, но Джим-Билли покачал головой.

– Джонас дома, а это значит, что Тейт дома, а это значит, что Бабба у-е-хал, уехал. Даже если Тейт ему позвонит, Бабба не вернется раньше вечера воскресенья.

Я вытаращила глаза:

– И так всегда?

– Да.

– Но Тейт не может помогать в баре, когда Джонас здесь.

– Нет, но он может приехать, если возникнут проблемы.

Я поджала губы.

Мне нравился Бабба. Он был забавным и милым и называл меня красавицей, так что сразу становилось понятно, что он именно так и считает. Он был таким же хорошим барменом, как Кристал, Далтон и Тейт, и знал, что делать за стойкой. Он был медлительным, потому что в его жизни не было причины торопиться.

Но мне не нравилось, что он пользуется положением Тейта и причиняет боль Кристал.

– Э... Лори? – окликнул Джим-Билли, и я сосредоточилась на нем. – Ничего не попишешь, это тянется давно. Оставь.

– Но...

– Дорогая, послушай Джима-Билли, оставь это.

– Я...

– Крутышка! – услышала я, вздрогнула и повернулась ко входу.

Там стоял Тейт. Я так задумалась о Кристал и Баббе, что перестала следить за дверью. У меня снова задрожали ноги, и я не смогла пошевелиться.

– Детка, ты так и будешь стоять и пялиться на меня или пойдешь знакомиться с Джонасом? – крикнул Тейт.

– Давай, ты справишься, – подбодрил Джим-Билли. Я облизнула губы, посмотрела на него, кивнула и на ватных ногах пошла к Тейту.

– Эм... – начала я, когда подошла ближе. – Все в порядке?

– Нет, – ответил он.

– Что случилось? – спросила я, подойдя к нему.

Он поднял руку и положил ладонь мне на шею:

– Потом расскажу.

– Тейт, привет! – крикнула Кристал, и Тейт повернул голову к ней. – Лори свободна. Через полчаса придет Венди и закончит ее смену. Она свободна все выходные.

Я уставилась на Кристал, потом посмотрела на Тейта. Он улыбался, глядя на меня.

– Хорошие новости, Крутышка.

– Знаешь, я всегда могу покрасить другую комнату или еще что, пока вы будете заняты своими мужскими делами, – предложила я.

– Как насчет того, чтобы мы занимались мужскими и женскими делами, хорошими днем и плохими ночью?

Я не собиралась слушать его пошлости перед встречей с его сыном, поэтому прошипела:

– Тейт!

Он усмехнулся, обнял меня за плечи и повел к выходу.

– Идем знакомиться с Джонасом.

Настало время истины, я не могла его оттянуть и не могла сбежать, так что я обняла Тейта за талию и позволила ему отвести меня к его сыну.

Он стоял, прислонившись плечами к пассажирской двери «Эксплорера», склонив темноволосую голову к видеоигре, которую держал в руках.

– Хорошие новости, парень, – сказал Тейт. – Лорен свободна весь оставшийся день.

В этот момент он поднял голову, и я споткнулась.

Он был точной копией Тейта. Невозможно было отыскать даже намека на Ниту. Он был самым красивым ребенком, которого я видела в жизни.

Потом он улыбнулся мне, и мое сердце перевернулось.

– Привет, Лорен, – сказал он.

– Эм... Привет, Джонас, – ответила я, и Тейт остановил меня перед своим сыном.

– Папа сказал, что ты испекла для меня торт.

– Красный торт с белым кремом, – ответила я, и он склонил голову набок.

– Красный торт?

– Ну... на самом деле он шоколадный, но я добавила красный краситель. Не знаю зачем, просто так было написано в рецепте, вот я и сделала.

– У него влажность плюс пятьсот? – спросил Джонас, и я поняла, что они говорили обо мне, причем не мало, а скорее всего много.

Мое сердце забилось очень быстро и очень сильно.

– Да, – ответила я.

– Папа говорит, это просто бомба, – сообщил мне Джонас.

– Вон там, – показала я на «Волшебную страну», – в кофейне, работает маэстро влажности плюс пятьсот. Он поделился со мной секретом своего успеха.

Джонас шагнул вперед и повернулся, чтобы посмотреть мимо пикапа туда, куда я показывала. Потом он выпрямился и посмотрел обратно на меня.

– Клево, – ответил он.

– Да, эм... клево, – повторила я.

Он улыбнулся.

Мое сердце снова перевернулось.

– Ты выглядишь совсем как твой папа, – прошептала я, и он расправил плечи, став выше как минимум на дюйм.

– Когда я вырасту, то буду совсем как он, – с гордостью заявил он.

– Звездой футбола? – спросила я.

– Нет, охотником за головами.

– Они носят оружие и охотятся за опасными беглецами, – сообщила я то, что он, скорее всего, уже знал, и мне, наверное, не стоило напоминать ему, так что я заткнулась.

– Да, а ты думаешь, почему я хочу быть, как папа? – спросил Джонас.

– Может, ты рассмотришь альтернативные профессии? – предложила я. – Например, бухгалтер.

Отец и сын расхохотались.

Я подняла глаза на Тейта:

– Я не шучу.

– Знаю, детка, – ответил он, все еще посмеиваясь. – Поэтому это было так смешно.

Я повернулась обратно к Джонасу и несколько надменно заявила:

– Бухгалтер не станет заставлять свою девушку волноваться, пока он на работе.

– Да, – с улыбкой отпарировал Джонас, – но у него также не будет горячей подружки.

Я вытаращила глаза и услышала, как Тейт произнес предупреждающим тоном:

– Парень.

Но по его голосу было понятно, что он улыбается.

– Пап, серьезно, она милфа , – отозвался Джонас.

– Думай молча, пацан, – ответил Тейт.

– Точно, – пробормотал Джонас, но продолжал мне улыбаться, и его улыбка была далека от раскаяния.

Джонас назвал меня милфой. Я знала, что это значит, и не знала, как на это реагировать.

Действительно, Тейт с головы до ног.

– Кажется, мне нужно латте. Кто-нибудь хочет латте? – спросила я, но не стала дожидаться ответа. – Нет? Ладно, вы, мальчики, продолжайте заниматься своими делами, побросайте мяч, постройте сарай, а я выпью латте. Встретимся дома за ужином.

Джонас повернулся к Тейту:

– У них есть смузи?

– Давай проверим, – ответил Тейт, и мой взгляд метнулся к нему, потому что он начал подталкивать меня к тротуару и, как я поняла, к «Волшебной стране».

Джонас пошел рядом со мной.

Не с Тейтом.

Со мной.

Я опустила глаза на него и поняла, что через пару лет, если я все еще буду рядом, мне не придется смотреть на него сверху вниз.

– Ты высокий для своего возраста? – спросила я.

– Ага, – ответил он.

– Самый высокий в классе, – вставил Тейт.

– Занимаешься спортом?

– Ага, – ответил он, после чего заметил: – Ты тоже высокая. Занималась спортом?

– Я была болельщицей, – поведала я, и сын с отцом опять расхохотались. – Что смешного?

– Точно милфа, – вполголоса сказал Джонас, и Тейт снова хохотнул.

– Чирлидинг считается спортом, – высокомерно заявила я.

– Ты просто кувыркаешься в короткой юбке, так что видно трусы, – заявил Джонас в ответ.

Прищурившись, я посмотрела на его улыбающееся лицо.

– Сколько, говоришь, тебе лет?

– Десять, – ответил он.

– А ведешь себя, как будто тебе пятнадцать.

– Спасибо.

– Это не комплимент, – пояснила я, но он только шире улыбнулся, давая понять, что все равно считает это комплиментом.

Мы перешли улицу, до «Волшебной страны» остался один дом, когда я пояснила, глядя на Джонаса:

– Раз уж об этом зашла речь. И не раз. Под милфой подразумевается мамочка, а я не мамочка, следовательно, не могу быть милфой.

– Ты папина подружка. Если папина подружка горячая, она всегда милфа, – сказал мне Джонас.

– Это правило? – спросила я.

– Ага, только что придумал, – ответил он.

– Нельзя просто придумывать на ходу, – сказал я.

– Можно, – возразил он. – В любом случае, подружка может стать мачехой, а мачеха типа мамы, так что ты можешь быть милфой.

Тейт открыл дверь, придержал ее для нас с Джонасом и пробормотал, когда я проходила мимо:

– Крутышка, он тебя уделал.

– Тейт, мы говорим о милфах, – выпалила я.

– Тем не менее он тебя уделал, – ухмыльнулся Тейт.

– Милфа? Что? Где? Кто? – крикнул Шамблс из-под прилавка, потом выпрямился и посмотрел на меня, потом на Тейта. – Цветочек! Чувак! – Потом он посмотрел на Джонаса и воскликнул: – Крутотенюшка! Это Чувак-младший?

– Шамблс, познакомься с сыном Тейта, Джонасом, – представила я.

– Привет, – поздоровался Джонас.

– И тебе привет, Чувачок! Хочешь смузи?

Конечно, у Шамблса были смузи.

Я вздохнула. Тейт опять хохотнул. Я повернулась и сердито зыркнула на него.

– Да, можно мне... – начал Джонас, но Шамблс поднял руку.

– Позволь мне поразить тебя, – попросил он.

– Клево, – улыбнулся Джонас.

Я подошла к прилавку:

– Когда закончишь смузи для Джонаса, порази меня тоже.

– Принято, – сказал Шамблс, потом перевел взгляд с Тейта на Джонаса, наклонился ко мне и посоветовал театральным шепотом: – Цветочек, говорить о милфах при детях... – Он замолчал и покачал головой.

Я показала на Джонаса и воскликнула:

– Это он начал!

Шамблс выпрямился, подняв брови:

– Он?

Я подняла глаза к потолку и попросила:

– Может, хватит о милфах?

Джонас проигнорировал мой призыв:

– Она милфа.

Я опустила голову и сердито посмотрела на Джонаса.

– Большой Чувак прав, он тебя уделал, – пробормотал Шамблс и пошел к блендеру.

– Где Солнышко? – спросила я в попытке сменить тему.

– Принимает солнечные ванны. Сегодня спокойный день, так что она отошла, – ответил Шамблс.

– Лорен сказала, что ты маэстро влажности плюс пятьсот, – вставил Джонас.

– Чувачок! Да, это я! – довольно воскликнул Шамблс и посмотрел на меня. – Ты попробовала? – Я кивнула. – Я был прав? – Я кивнула. Он посмотрел на Тейта. – Что скажешь?

Тейт обнял меня за плечи одной рукой и притянул к своему боку.

– Выдающийся.

Я была уверена, что он имел в виду глазурь или, если точнее, то, что мы с ней делали.

Я не стала сообщать это Шамблсу.

– Хочешь попробовать влажность плюс пятьсот? – предложил Шамблс Джонасу. – У меня много.

Джонас даже не посмотрел на отца, прежде чем ответить:

– Не, спасибо. Лорен испекла для меня торт, не хочу испортить впечатление.

Мое сердце снова перевернулось, и взгляд метнулся к Шамблсу, который как раз добавлял что-то в смузи Джонаса, но смотрел на меня.

Я знаю мало детей, но никогда не видела, чтобы ребенок отказывался от угощения, несмотря на то, что его согласие может перебить вкус чего-то хорошего, что приготовил для него другой человек.

Шамблс отвел взгляд от меня и продолжил готовить, пробормотав:

– Хорошо сказано.

Я прижалась ближе к Тейту, но перевела взгляд на Джонаса, который смотрел, как Шамблс делает ему смузи.

Тейт тихо сказал мне на ухо:

– Что я говорил?

Я посмотрела на него и кивнула:

– Совсем как ты.

Он сжал меня рукой, и поднял ладонь, чтобы провести пальцем вдоль моей челюсти.

– Да, детка, – прошептал он, – совсем как я.

Я ближе прижалась к Тейту, но Шамблс разрушил момент, окликнув:

– Как насчет тебя, Большой Чувак? Тебя тоже потрясти?

Тейт опустил руку и посмотрел на Шамблса:

– Валяй.

Я что-то почувствовала и опустила глаза на Джонаса. Он быстро отвел взгляд. Я видела только его профиль, но все равно заметила, что он прикусил губу, чтобы спрятать улыбку.

Он видел, как Тейт прикасался ко мне, может быть, даже слышал, что он мне сказал.

И ему понравилось.

Я расслабилась рядом с Тейтом и прикусила губу, пряча собственную улыбку.

* * *

Я готовила рис с вермишелью, когда зазвонил мой телефон. Я подошла к противоположной столешнице, взяла телефон, увидела на экране «Звонит Крис», коснулась кнопки и приложила телефон к уху.

– Крис, все хорошо?

– Это Джим-Билли, – услышала я. – И именно это мы хотим узнать у тебя.

– Прости?

– Все хорошо?

– Кто «мы»?

– Кристал, Венди, Надин, Эмбер, Джонелл – все. Итак?

– Джонелл?

– Да, так что?

– Джонас назвал меня милфой.

Молчание. Потом громкий смех.

Потом я услышала, как Джим-Билли, еще не отдышавшись от смеха, сказал в сторону:

– Джонас назвал ее милфой.

Потом я услышала еще больше смеха на заднем фоне, а Джим-Билли вернулся к телефону.

– Все хорошо, – постановил он.

И нажал отбой.

Я закатила глаза, коснулась кнопки и положила телефон на столешницу. Потом улыбнулась ему.

С улицы вошли Тейт с Джонасом, и Джонас подошел прямиком к торту, снял пальцем крем и сунул его в рот.

Это был уже третий раз.

– Если ты будешь продолжать так, милый, то в итоге придется есть торт без крема, – предупредила я (также в третий раз).

– Может, ты сделаешь еще крем? – предложил Джонас.

– Нет, но я могу порезать торт так, что тебе достанутся куски без крема, а нам с Тейтом вкусняшки с кремом.

– Вкусняшки? – спросил Джонас, его глаза смеялись.

– Ты же пробовал крем, – я кивнула на торт, – и вернулся за добавкой. Ты знаешь, что он вкусняшка.

– Никто не говорит «вкусняшка», – сообщил мне Джонас.

– Я говорю, – сообщила я ему в ответ.

– Ты горячая, но еще немножко смешная, – ответил он и усмехнулся.

Я посмотрела на Тейта:

– Не мог бы ты попросить своего сына перестать называть меня горячей?

– Он говорит то, что видит, детка, – ответил Тейт, усмехаясь, совсем как его сын.

– Ему десять лет, – напомнила я.

Тейт пожал плечами.

Я переводила взгляд с одного на другого.

Потом я вернулась к рису с вермишелью, думая, зачал Тейт этого ребенка или его просто клонировали?

* * *

Мы закончили с ужином и ели торт и мороженое (и я не дала Джонасу кусочки без крема, потому что я тряпка) за обеденным столом, когда у Тейта зазвонил телефон.

Я заметила, как Джонас резко повернулся на звонок и напрягся всем телом.

Я медленно перевела взгляд на Тейта. Он с суровым лицом смотрел на экран своего телефона, потом посмотрел на меня.

– Минутку, детка, – сказал он, отдвигая стул. Взъерошил волосы Джонаса и подошел к стеклянной двери, на ходу открыв телефон и приложив его к уху. – Да?

Он открыл дверь, закрыл ее за собой, повернул направо и исчез из вида.

Я посмотрела на Джонаса. Он больше не ел свой торт так, будто это лучшее, что он пробовал в жизни, как это было весь ужин. Он возил его по тарелке и поливал растаявшим мороженым.

– Ты в порядке, Джонас? – спросила я. Он поднял голову и выпрямил спину.

– Ага, – ответил он с наигранной легкостью.

– Уверен?

– Конечно, уверен.

– Хочешь еще торта?

– Не.

– Поможешь мне с посудой?

Он посмотрел на кухню, как будто она и любое дело на ней были ему незнакомы, потом на меня.

– Хорошо, – неуверенно согласился он.

Мы встали и отнесли тарелки на кухню. Я споласкивала их, а Джонас загружал в посудомоечную машину. Все это время я, наверное, раз семьсот выглянула в окно на веранду. Тейта не было ни видно, ни слышно.

– Она всегда так делает, – сказал Джонас, и я перевела взгляд с окна на него.

– Что, милый?

– Мама. Она звонит папе, когда я здесь. Достает его.

О.

Мой.

Бог.

Он знает? Откуда?

Только она могла рассказать ему об этом (потому что я знала, что Тейт не стал бы) или он сам догадался (потому что Джонас был умным мальчиком, а дети замечают гораздо больше, чем считают взрослые, по крайней мере я так слышала).

– Эм... – пробормотала я.

– Все нормально, он привык.

Это не нормально. Но, конечно, это не мое дело, так что я держала рот на замке.

– Я скажу судье, что хочу жить здесь, – неожиданно заявил Джонас, и мой взгляд метнулся к нему.

– Прости?

– Можешь передать это папе? – спросил он.

Я медленно вдохнула, размышляя, что делать в такой ситуации. Потом я решила, что, наверное, большинство родителей не знают, что делать во множестве ситуаций, возникающих каждый день, и прислушиваются к интуиции. Так что я решила прислушаться к интуиции, взяла кухонное полотенце, вытерла руки, бросила полотенце на рабочую поверхность, наклонилась и задвинула посуду в посудомоечную машину, потом закрыла дверцу. Потом я положила ладонь на плечо Джонасу и подвинула его так, чтобы мы встали боком к кухонной столешнице.

– Ты знаешь?.. – начала я.

– Про иск? – спросил он, и я кивнула. – Да, она постоянно говорит об этом. Она очень пси... в смысле, злится.

Я прикусила губу.

Потом я снова прислушалась к интуиции и взяла его за подбородок, подняла его голову и наклонилась ближе к нему.

– Да, малыш, я скажу ему, – мягко сказала я. – Но мне бы хотелось знать, почему ты сам не скажешь?

Джонас уставился на меня, широко раскрыв глаза, приоткрыв рот, и что-то в его удивлении заставило меня занервничать. Он вел себя старше своих лет, поддерживал умные беседы (когда не говорил о милфах). Он был юн, но не был глупым или ребячливым.