Текст книги "Сладких снов (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

– Забыла? – повторила я как попугай.

– Господи, детка, где ты работала до того, как уехала из коттеджного поселка?

Я прикусила губу, но потом поняла, что это и есть – начинать что-то новое, строить отношения, узнавать друг друга, поэтому торопливо сказала:

– Руководителем.

– Руководителем, – медленно повторил он.

– В авиакомпании.

– В какой авиакомпании?

– Эм... – Тейт сжал обнимавшую меня руку. – «Кайтс»? – произнесла я вопросительно, словно он мог подтвердить правильность моего ответа.

– «Кайтс», – повторил он.

– Ты слышал о такой? – спросила я, как будто это была маленькая авиакомпания с флотом около двенадцати самолетов, тогда как на самом деле она была совсем не маленькой. Она не была международной, но летала по всей стране, базировалась в Фениксе, летала большей частью к западу от Миссисипи, но также имела рейсы по всей стране и так много самолетов, что иногда Дин, мужчина, отвечавший за их отслеживание, терял их (хотя он сказал мне это только на словах, они каким-то образом узнали, потому что одно из электронных писем, которые я прочитала три дня назад, было от него, и в нем сообщалось, что его уволили).

– Да, Крутышка, слышал, – протянул Тейт. – Руководителем чего?

– Эм...

– Детка.

– Старший вице-президент по трудовым отношениям, – быстро сказала я, потом приуменьшила: – Что-то вроде гуру по кадрам.

Тейт уставился на меня.

Потом повернулся к телевизору и пробормотал:

– Господи Иисусе.

Страх усилился.

– Тейт, – позвала я, и он посмотрел на меня.

– Ты много зарабатывала?

– Да, – прошептала я.

– А теперь ты официантка.

– А теперь я официантка, – подтвердила я.

– И живешь в гостинице, – отметил он.

Я прикусила губу.

– Где ты жила раньше?

– «Высокий горизонт».

– Пригород Феникса?

– Жилой комплекс в Скоттсдейле.

– Скоттсдейл, – пробормотал он.

– Эм...

– Кем работает твой бывший?

– Исполнительный вице-президент «Шир Аэронавтикалс», – прошептала я.

Тейт уставился на меня.

– Он тоже много зарабатывает, – продолжала шептать я.

– Мартини и маникюр, – буркнул Тейт.

– Я не скучаю по ним, – быстро сказала я, но Тейт не ответил, не заговорил, не пошевелился, даже не изменился в лице. – Честно, не скучаю.

– Хорошо, – пробормотал Тейт и вернулся взглядом к телевизору.

Я приподнялась, опираясь на его грудь, чтобы мое лицо оказалось в его поле зрения.

– Мы жили в закрытом поселке, наш дом граничил с полем для гольфа, – сказала я. – Каждый раз, проезжая через ворота, я думала: они стоят, чтобы не пускать туда посторонних или чтобы запереть меня внутри? Я ненавидела жить за воротами и то, о чем это говорило. Я ненавидела гольф и до сих пор ненавижу. Мой дом убирала нанятая девушка, а ведь я любила убираться. Это был большой дом, но я не делала ничего, где можно было бы видеть результат, кроме графиков в каких-нибудь отчетах, и что это значит? – Я положила ладонь ему на грудь и продолжила. – Я даже ногти сама не красила. Я редко готовила, потому что Брэда никогда не было дома, и у нас был сумасшедший рабочий график, не говоря уже о том, что у него была интрижка. И если я не убиралась в доме, он мне не нравился. Он был слишком большой, слишком блестящий, слишком новый. Я не пила там виноградный «Кулэйд», потому что Брэд не любитель «Кулэйда», и я боялась пролить его на мебель. Все было таким идеальным. Ни в чем не было индивидуальности. – Я набрала воздуха в грудь и продолжила тараторить. – Мне не нравилась моя работа. Нравились люди, с которыми я работала, но не нравилась работа. Сплошные правила и политика компании. Я не против правил, я просто не хочу быть тем, кто заталкивает их людям в глотку. Не знаю, почему я этим занималась. После колледжа я была в растерянности и занялась управлением персоналом под влиянием минутного порыва. Мне нравилось. Это меня увлекало, люди увлекали меня. И я просто пошла дальше. Папа научил меня быть хорошим работодателем, усердно и разумно работать, быть преданной. Это просто разрослось, и вот я оказалась там, где не хотела быть, на работе и дома. Иногда я сидела у себя в кабинете, смотрела в компьютер и думала: как я там оказалась и почему остаюсь? Но Брэду нравилась жизнь, которую мы могли вести на свои зарплаты, а я любила его, так что...

– Крутышка.

Я так увлеклась, что, когда Тейт заговорил, моргнула и спросила:

– Что?

– Можешь заткнуться.

Я внимательно посмотрела на него и поняла, что он борется с улыбкой.

– Что смешного? – спросила я.

– Я тоже не любитель виноградного «Кулэйда», – ответил он.

– Это смешно?

– Но если ты хочешь, то не должна отказываться от него только потому, что я его не пью.

– Хорошо, – тихо сказала я.

– Но если ты прольешь его на мой диван, без обид... – Он замолчал.

– Что?

Он наклонил голову, приблизив свое лицо к моему.

– На самом деле мне плевать. У меня дерьмовый диван.

Неожиданно у меня в животе зародился смех, потом мое тело затряслось и наконец я уткнулась лбом в грудь Тейта и позволила смеху вырваться наружу.

Смеясь, я почувствовала, как он крепче обнял меня рукой и поцеловал в макушку.

Я перестала смеяться и легла щекой ему на грудь, глядя в телевизор. Некоторое время мы оба смотрели приглушенный телевизор, а потом Тейт убрал руку с моих плеч, подтянул ткань футболки у меня на спине и принялся выводить пальцами узоры у меня на пояснице. Это было приятно, и я крепче прижалась к нему.

Так мы и сидели, пока Тейт не передвинул ноги и бедра и не пробормотал:

– Черт.

Я подняла голову и увидела, что он смотрит куда-то на наши ноги с непонятным выражением на лице.

– Что? – спросила я, отстраняясь, но он прижал ладонь к моей спине, удерживая на месте. – Тебе неудобно?

Он перевел взгляд с наших ног на мое лицо.

– И да, и нет, – ответил он.

– Что, прости? – спросила я.

– Детка, я сижу здесь, смотрю на твои ноги и думаю о сегодняшнем утре, просто смотрю на твои ноги и думаю о сегодняшнем утре, о том, как крепко они сжимали мою спину, и у меня встает. Просто от взгляда на твои гребаные ноги. Господи Иисусе, – выдавил он.

Страх, который было ушел, вновь вернулся, но уже по другому поводу и в основном из-за того, что я не понимала, почему он вдруг так рассердился. Для меня все это было хорошо, очень хорошо, даже счастливо. Для него, кажется, наоборот.

– Эм... разве это не... – Я замялась. – ...хорошо?

Он посмотрел на меня и заявил:

– Мне не пятнадцать лет.

– Да, – согласилась я, потому что ему не пятнадцать. Я до сих пор не знала, сколько ему, но была уверена, что не пятнадцать.

– Пятнадцатилетние пацаны возбуждаются от такого. Мужчины... – Он покачал головой.

Я склонила свою набок, обнаружив, что разговор вдруг стал очень интересным.

– Мужчины нет? – спросила я.

– Нет, – ответил он.

– Правда? – спросила я, и он пристально посмотрел на мое лицо.

– Ладно, я без понятия, так что позволь перефразировать: я нет.

Он не возбуждается.

Значит, Нита, которая любила свое тело, посылала воздушные поцелуи хозяину гостиницы и смеялась так громко, что воздух звенел, не могла заставить его возбудиться только от вида ее ног.

А я могу.

Я наклонила голову, но явно не сумела спрятать улыбку, потому что Тейт взял меня за подбородок и поднял мое лицо обратно.

Он ничего не сказал, когда его взгляд упал на мои губы, но его лицо снова изменилось, и я не смогла понять его выражение, но его глаза потемнели, одновременно зловеще и волнующе.

– Тейт? – окликнула я, и он посмотрел мне в глаза.

– Теперь у меня стоит от твоей гребаной сексуальной улыбки, – прорычал он более чем возмущенно.

Я почувствовала, что моя улыбка стала шире, решила сменить тему и подалась ближе к нему:

– Сколько тебе лет?

– Сорок четыре.

Я отодвинулась назад:

– Что?

– Сорок четыре.

– Нет, – заявила я, и он дернул головой.

– Да, детка.

– Нет.

Он нахмурился:

– Ты стащила папины таблетки? В чем дело?

– Ни у одного сорокачетырехлетнего мужчины нет такого тела, как у тебя, – сообщила я.

– Ну, у меня есть.

До меня дошло.

– Ты знаешь, сколько мне, – заявила я.

– Да, Крутышка, читал твое резюме. Хотя, должен заметить, там не было ни слова про «Кайтс».

Я решила не обращать внимания на тот факт, что соврала в резюме, утаив сведения, чтобы Кристал не отказала мне в работе, и вернулась к выбранной теме.

– Значит ты говоришь, что тебе сорок четыре, чтобы мне не было неловко от того, что я старше тебя.

– Лорен, я старше тебя.

– Нет.

Тейт уставился на меня, потом расхохотался, откинув голову, обнял меня обеими руками и притянул к себе на грудь и еще ближе.

– Не вижу ничего смешного, – пробубнила я ему в шею.

– А ты как думаешь, сколько мне? – спросил он на ухо.

Я подняла голову, внимательно посмотрела ему в лицо и предположила:

– Тридцать шесть?

Он усмехнулся:

– Если хочешь, можешь считать так. Я не возражаю.

– Тейт...

– Но мне сорок четыре, – перебил он.

– Тейт...

– Хотя я не против, что моя старуха выглядит старше меня.

– Тейт! – рявкнула я.

– Или думает, что выглядит, – продолжил он.

Я сердито уставилась на него. Он продолжал усмехаться.

В комнату вошли Мак, Каролина и мама. Я услышала их и соскользнула с груди Тейта, чтобы посмотреть на них.

– Привет, – поздоровалась я и заметила, что все они смотрят на нас. Губы Мака дрогнули в усмешке, мама широко улыбалась, а Кэрри смотрела на меня взглядом, который выдавал ее мысли о том, что я опять прыгнула, не посмотрев, куда буду приземляться.

– Привет, – ответила Кэрри, и я почувствовала, как напряглось тело Тейта рядом с моим.

– Мак, сделай погромче, – приказал он, выпрямляясь и снимая свои, а заодно и мои, ноги со столика.

– Что? – спросил Мак.

– Телек, сделай погромче, – повторил Тейт, поднимая нас обоих на ноги.

Приняв устойчивое положение, я задрала голову и увидела, что его взгляд не отрывается от экрана телевизора, так что я повернулась и тоже посмотрела туда.

На экране был мужчина диктор, и я едва его слышала, но видела на графике позади него слова «майско-декабрьский убийца».

– О Господи, – выдохнула я, и Мак прибавил громкость телевизора.

«...вчерашняя жертва, – сказал диктор. – Полиция Шантела, штат Колорадо, считает, что это убийство дело рук человека, который в полицейских кругах известен как «майско-декабрьский убийца».

– Шантел, – прошептала я.

– Прямо рядом с нашим домом, – прорычал Тейт, и я почувствовала исходящую от него темную энергию, но не смогла оторвать глаза от телевизора.

Диктор продолжал говорить: «Однако, этот инцидент выходит за рамки обычного графика преступника, и в ФБР обеспокоены, что эти убийства, теперь восемь с одинаковым почерком, учащаются».

Диктор повернулся к другой камере: «Мы вернемся с новостями...»

Я перестала слушать, потому что тело Тейта сдвинулось, и я повернулась к нему и увидела, что он достает из заднего кармана свой сотовый.

– Тейт, – прошептала я.

– Минуту, Крутышка, – пробормотал он.

– Что? – спросила Кэрри, когда она, мама и Мак подошли ближе.

Я повернулась к ним, не зная, что сказать. Им наверняка не захочется, чтобы я летела домой, когда там разгуливает серийный убийца.

Тейт отошел, прижимая к уху свой сотовый.

– Что? – снова спросила Кэрри, когда моя семья подошла ко мне.

– Это эм... – начала я, прикусила губу и закончила: – ...убийца, за которым Тейт охотился в прошлом месяце.

– О Боже, – выдохнула мама, Мак через плечо обернулся к телевизору, но Кэрри продолжала смотреть на меня.

– Тоня? – спросила она, и я кивнула. – Мать моя женщина, – закончила она еле слышным шепотом.

Я облизала губы.

Тейт вернулся, подошел ко мне и положил руку мне на плечо, там, где оно переходит в шею. Его лицо было серьезным, но взгляд обеспокоенным.

– Детка... – начал он.

– Ты должен ехать, – перебила я.

Держа руку у меня на шее, он притянул меня ближе, а я обняла его за пояс.

– Крутышка... – мягко сказал он.

Я прижалась к нему:

– Все в порядке, Тейт.

– Твой папа...

– Мы в порядке.

– Я не...

Я прижалась к нему еще крепче, провела ладонями вверх и взяла его за плечи.

– Милый, все в порядке, – тихо сказала я. – Езжай.

Он закрыл глаза, а когда открыл, то, что я в них увидела, заставило меня автоматически податься к нему.

– Детка, – пробормотал он, наклонил голову и прижался к моим губам.

Это не был тот поцелуй Тейта, от которого я теряла способность думать и могла только чувствовать, но он был долгим и определенно сладким (и в нем участвовал язык, что делало его только слаще).

Он поднял голову, но не отошел от меня.

– Отправляй мне сообщения, когда встаешь, когда собираешься куда-нибудь, пиши мне, куда идешь, когда дойдешь туда, когда уходишь и когда ложишься спать, – приказал он.

– Хорошо, – прошептала я.

– Будь умной, Лори, – продолжал приказывать он.

– Хорошо, – продолжала шептать я.

– Запирай двери, в машине, в доме…

– Хорошо.

– Точно знай, где ты и с кем...

– Тейт...

– Не открывай гребаную дверь, пока не удостоверишься, кто за ней...

– Не буду.

– Обещай, Крутышка.

– Обещаю, Капитан. Я буду в безопасности.

Тейт пристально смотрел на меня.

– Этот ублюдок был рядом с моим домом, – прошептал он.

– Иди, детка, – мягко поторопила я.

Он коснулся губами моих губ, сжал ладонь на моей шее, потом отпустил меня и повернулся к Маку.

– Подбросишь меня до гостиницы?

– Конечно, Тейт, – ответил Мак.

Я увидела, что мама и Кэрри смотрят на меня. Мама все еще улыбалась, но это была более мягкая, знающая улыбка с намеком на счастье, смешанное с тревогой, которую она носила последние несколько дней, и еще немного замешательства.

Кэрри тоже улыбалась, и по ее улыбке я поняла, что она считает мой прыжок с Тейтом не такой уж плохой вещью.

Тейт повернулся к маме и поцеловал ее в щеку.

Она похлопала его по спине и выдохнула:

– О Боже.

То же самое Тейт проделал с Кэрри, и она обняла его в ответ.

После чего он вышел из комнаты ожидания, и Мак последовал за ним.

Он не обернулся. Мне хотелось увидеть его лицо, но на этот раз я поняла, в чем дело.

Он сосредоточился на охоте.

Глава 12

Сладких снов, детка

Я лежала в кровати в своей старой комнате, которая теперь была гостевой спальней на ферме моих родителей.

Я держала в руке телефон и печатала на маленькой клавиатуре.

«Привет, милый, ложусь спать».

Я нажала «отправить», но телефон не убрала. Повернувшись, я выключила свет и устроилась поудобнее, не выпуская телефон из рук.

За пять прошедших дней я поняла, что Тейт не любитель писать сообщения. Сначала, как и было приказано, я писала ему, как он просил, сообщая о каждом своем шаге: когда ехала в гостиницу, на ферму, в больницу, когда просыпалась, когда ложилась спать. Он редко писал в ответ, а если писал, то это было одно из двух слов: «хорошо» или «ОК».

Так что на третий день я перестала сообщать ему о каждом своем шаге, потому что, откровенно говоря, он не казался таким уж заинтересованным.

За это я получила телефонный звонок примерно в половине одиннадцатого утра, толкая тележку по продуктовому магазину. Тейт даже не поздоровался.

– Какого хрена? – сказал он вместо приветствия.

Я была так удивлена подобным вступлением, что тоже не поздоровалась.

– Какого хрена что?

– Детка, – только и ответил он.

Я молчала, потому что это был не слишком содержательный ответ, а Тейт казался несколько недовольным, и я не знала почему.

– Все в порядке? – спросила я.

– Ты где? – спросил он в ответ.

– В продуктовом магазине.

– Забыла кое-что?

Я посмотрела в тележку.

– Нет, просто мы с мамой на ферме, и она уже некоторое время не ела домашней еды, а я и вовсе уже давно не готовила, так что сегодня я приготовлю...

– Крутышка, – прорычал он, и я поняла, что он слишком часто это делает. Рычит. С таким хриплым голосом он, конечно, умеет рычать, но нет необходимости делать это так часто и особенно по неизвестным причинам.

– Что?

– Последнее, что я знаю, ты ложилась спать, – сообщил он.

Он, может, и не писал, но каждую ночь, начиная с самой первой, через несколько минут после моего сообщения о том, что я ложусь спать, он звонил. Наши разговоры не были долгими, задушевными и сокровенными. Они были короткими и информативными, но я считала их милыми, потому что это были разговоры с Тейтом.

– Ну, я проснулась, – указала я на очевидное.

– Я понял, – выдавил он. – Мы же договорились.

– Договорились?

– Ты пишешь, – отрезал он.

Так вот оно что. Я ошиблась, он был заинтересован.

– Ой, – сказала я.

– Ой, – повторил он.

– Я больше не забуду, – пообещала я.

– Да, Крутышка, больше не забывай, – предупредил он, и это определенно было предупреждение.

Стоя в проходе продуктового магазина, я расправила плечи. Потом повернулась и уставилась на полки, чувствуя, что начинаю злиться.

– Знаешь, ты тоже не король сообщений, – огрызнулась я.

– Повтори-ка?

– Ты не отвечаешь, – сказала я. – Я пишу, а ты не отвечаешь. Я хочу сказать...

– Мы не договаривались, что я буду писать, – перебил он меня.

– Да, но...

– Я не пишу сообщения, – выдал он.

– Но я должна? – выпалила я.

– Да, Крутышка. Новости часа: я охочусь за серийным убийцей и насильником. Думаю, ты понимаешь, что он подразнил меня, этот больной ублюдок, убив Тоню. Моя старуха через четыре штата от меня, не рядом со мной, без присмотра. Понимаешь?

– Эм... – пробубнила я, потому что частично понимала, и та часть, что я понимала, была приятной. Но и частично не понимала, потому что он сказал про меня «без присмотра», и я не только не понимала этого, я не знала, как это воспринимать.

– А в последний раз, когда я оставил тебя одну, ты связалась с другим мужиком, —продолжил он.

О нет. Мы уже говорили об это. Он не должен тыкать меня лицом в это.

– Я не собираюсь искать мужчину в Индиане, – рявкнула я.

– Детка, ты их не ищешь, один взгляд на твои ноги – и они сами тебя находят.

– Тейт...

– Пиши.

– Тейт!

– Я прошу, пиши, – отрезал он, – ради моего спокойствия.

– Ох, хорошо, – уступила я, потому что мы говорили о спокойствии. Обо мне под его «присмотром» мы поговорим позже.

– Мы закончили? – спросил он.

– Это ты позвонил, – напомнила я.

– Мы закончили, – буркнул он и отключился.

Господи, если бы он не был таким красивым, сильным, иногда милым, не имел «Харлей», эту бороду, привычку перебирать мои волосы, не выглядел так хорошо в джинсах и не был бы так невероятно хорош в постели, он бы того не стоил.

Но конечно, все это у него было. Поэтому, к сожалению, он стоил.

Я едва коснулась головой подушки, как мой телефон зазвонил.

Быстро, надеясь, что звонок не разбудил маму, я нажала кнопку под экраном, на котором высветилось «Капитан», и приложила телефон к уху.

– Привет, – прошептала я.

– Твоя мама спит? – спросил он.

– Да.

– Как папа?

– Румянец вернулся, он уже встает с кровати, становится энергичнее, все хорошо.

– Хорошо, – мягко сказал Тейт.

– Как ты?

За несколько последних наших ночных разговоров я узнала, что благодаря прошлой работе Тейта полицейским и нынешней работе охотником за головами у него есть связи в полиции Шантела. Один из агентов ФБР, занимающихся этим делом, также удачно для Тейта, оказался огромным футбольным фанатом, а вишенкой на торте стало то, что он выпускник Университета штата Пенсильвания и помнит Тейта. По этим двум причинам Тейту позволили участвовать в расследовании в качестве «консультанта», что необычно. Другими словами, они делились информацией с ним, а он рассказывал им, что знает.

Проблема состояла в том, что обе стороны знали немного. На самом деле, совсем ничего.

– Ветер, – ответил Тейт на мой вопрос.

– Что, прости? – спросила я.

– Он как ветер в поле. У нас нет ничего. Никаких зацепок, никаких идей, и он действует не по схеме, может ударить в любое время.

– Да, но ты сказал, что все жертвы были похожи на Тоню, – напомнила я. Он действительно так говорил. Он говорил, что все женщины были Тониного возраста, по имеющимся сведениям, одевались как она и перед смертью вели себя как она. Четверо, включая Тоню и недавно убитую женщину, работали официантками в барах, трое – стриптизершами, и одна была проституткой.

– Да, они повсюду расставили людей, предупреждают жителей. Но если он захочет убить, он найдет кого.

– Точно, – прошептала я, потому что это было одинаково жутко и страшно.

– Какие у тебя планы? – спросил Тейт, и я вздохнула.

Я находилась на перепутье. Я разговаривала с Кристал, и она сказала, что я могу отсутствовать столько, сколько понадобится.

Это было бы очень любезно с ее стороны, если бы она не закончила наш разговор фразой: «Мне-то какое дело, мне же не платить тебе, пока ты дома». Таким образом она дала мне понять, что я в неоплачиваемом отпуске.

Меня это устраивало. Мне нужно побыть здесь, проследить за всем, прополоть мамин палисадник, подстричь двор (мне потребовался целый день, чтобы подстричь лужайку перед домом, поляну через дорогу около увитой виноградом беседки и прополоть сорняки повсюду, даже вокруг пруда – Тайлеру надо привезти своих подопечных в Индиану и заставить заниматься этим, получится убойная тренировка), убраться в доме, возить маму по делам и навещать папу.

Но папа шел на поправку, а значит, становился непоседливее. Он хотел выйти из больницы. Он не любил находиться взаперти. Еще день-два – и он полезет на стену.

Но я также ощущала необходимость вернуться домой в Карнэл. Я начала новую жизнь там, она мне нравилась, и я скучала по ней. По Бетти и Неду, по бассейну, по «У Баббы», по Джиму-Билли, по походам в гости к Санни и Шамблсу, по их угощениям, по Венди, по Холли в цветочном магазине – я даже скучала по тренировкам у Тайлера.

И потом, там был Тейт.

Я хотела поехать домой.

Мама тоже хотела, чтобы я поехала домой.

– Нужно продолжать жить дальше, милая, – сказала она. – И тебе тоже.

– Я могу остаться на время.

– Я знаю, что можешь, но там не моя жизнь, а здесь не твоя, – ответила она.

– Но тебе нужно...

– Научиться справляться с тем, что есть и что случится потом. Ты не можешь остаться навсегда.

Это правда. Я не могла. Я любила маму с папой, Каролину с Маком, штат Индиана и нашу ферму и провела десять лет, скучая по ним и мечтая вернуться.

Но теперь моя жизнь в Карнэле.

Мама взяла меня за руку и сжала ее.

– У нас все будет хорошо, милая, так что ты можешь возвращаться домой к Тейту и привезти его сюда, когда мы сможем принимать гостей. На Рождество. Я приготовлю ему свою куриную лапшу, и вы сможете покататься на коньках по пруду.

Я попыталась представить Тейта на коньках. Но картинка у меня в голове никак не хотела складываться, скорее всего потому, что крутизна Тейта протянулась через четыре штата и помешала этому.

– Мама считает, что я должна ехать домой, – сказала я Тейту.

– Она права, Крутышка.

– Но я могла бы остаться еще. Думаю, им нужно...

– Продолжать жить своей жизнью, детка, и эту жизнь ты не делишь с ними. Им нужно научиться жить без тебя, подстригающей их лужайку.

– Они мои родители, – напомнила я.

– Ты переезжаешь домой?

– Нет.

– Тогда какая польза в том, что они привыкнут, что ты делаешь все за них, а потом ты соберешься и уедешь? Тогда им все равно придется учиться справляться самим. С таким же успехом они могут это делать сейчас.

– Тейт, мой папа только что пережил инфаркт, – мягко сказала я.

– Да, но он пережил его, Лори, – так же мягко ответил Тейт. – И он выздоровеет, а ты не окажешь ему услугу, если будешь сдувать с него пылинки. Ему нужно вернуться и привыкать к новой жизни, и твоей маме тоже.

Я обдумала это.

Мой папа не любил бездельничающих детей, и у нас были свои обязанности. Мы работали в мамином саду, убирались в доме, помогали ему с его многочисленными «проектами». Но я никогда не стригла лужайку, это была мужская работа (по папиным словам). У него взорвался бы мозг, если бы я попыталась подстричь лужайку, когда он дома. Или сделать что-либо еще хоть отдаленно похожее на сдувание с него пылинок. Он предпочтет, чтобы трава выросла по пояс, чем одна из его девочек станет ее косить (конечно, он никогда бы не позволил траве вырасти по пояс, он бы позвонил одному из своих приятелей, которых у него миллион).

Вместо того чтобы сказать Тейту, что он прав, я промолчала.

Но он разгадал мою хитрость. Я поняла это, когда он спросил:

– Так когда ты возвращаешься домой?

– Завтра я поговорю с мамой.

Он немного помолчал, а потом нежно сказал:

– Хорошо.

Это действительно было хорошо. Дом означал Тейта и возможность находиться рядом с ним, когда он говорит таким голосом.

– Хотя мне придется ненадолго уехать, – продолжил он.

Все мысли о том, что дом означал Тейта, вылетели из моей головы.

– Уехать?

– Пришли два дела. Неявка в суд, высокое вознаграждение, за обоих. Я потратил слишком много денег. Мне нужно взяться за них.

– Куда ты поедешь? – спросила я.

– Куда они меня приведут.

– Сколько тебя не будет?

– Невозможно сказать.

Вот отстой!

– Значит, я с таким же успехом могу побыть здесь, – решила я.

– Детка, ты возвращаешься не ради меня. Ты возвращаешься, потому что это твоя жизнь. Верно?

Это да.

Ну ладно, частично да.

– Однако, – продолжал он, и в его голосе прорезалось рычание, но приятное, – приятно знать, что ты хочешь вернуться к своему старику.

– По большей части мне нужно возвращаться, потому что я не хочу, чтобы Кристал своим плохим настроением распугала всех моих клиентов с большими чаевыми.

– Ага, – сказал Тейт, улыбаясь. Понятно, что я не могла видеть, что он улыбается, я просто это знала.

– Мы закончили? – спросила я, потому что слегка запаниковала от того, что он знает, насколько нравится мне. Хотя он не мог бы этого не заметить, ведь я прижималась к нему, когда он спал и бодрствовал, постоянно отправляла ему сообщения по его приказу, и еще я показала ему, как он мне нравится, в нашу последнюю ночь вместе и сделала это ртом. Опять же, ему тоже понравилось, намного больше, чем мне, и он доказал это, воспользовавшись той частью своего тела, которая мне так нравилась, и сделав это именно так, как нравилось мне.

– Ты устала? – спросил он.

– Да.

И я не обманывала.

– Тогда сладких снов, детка, – прошептал он.

У меня сжалось сердце.

Это я тоже получала каждую ночь. То, что Тейт желал мне сладких снов, доказывало, что я ему тоже нравлюсь.

– И тебе, Капитан, – прошептала я в ответ.

Он подождал моего ответа и отключился. Он не попрощался, он никогда не прощался. Он просто желал мне сладких снов, потом ждал ответа и отключался.

Я нажала кнопку, экран погас, я положила телефон на прикроватную тумбочку и уставилась в темноту.

В голове раздался его голос.

«Сладких снов, детка».

Я закрыла глаза и уже через несколько минут спала.

Глава 13

Задира

– У тебя что, мозг утек в ботинки? Я сказала: семь долларов пятьдесят центов, – сказала Твайла посетителю.

Твайла была одной из двух новых официанток. Пятьдесят три года, телосложение питбуля, короткие седеющие очень кудрявые волосы со стрижкой маллет, а еще по сравнению с ней Кристал могла сойти за счастливого эльфа.

Я услышала ее – блин, да ее все услышали, – и мой взгляд метнулся к Баббе, стоявшему за барной стойкой.

Он закусил губу, и, зная Баббу, я поняла, что он пытается не расхохотаться.

Если бы на его месте была Кристал, она бы тоже кусала губу, только для того, чтобы не уволить Тайлу.

– Я дал тебе восемь долларов, – ответил суровый, одетый в кожу парень, приехавший на «Харлее».

Твайла прищурилась и подалась вперед, нависая над ним, поскольку он сидел на стуле.

– Хочешь сказать, что дал мне пятьдесят центов чаевых?

Парень заерзал на стуле:

– Ну да.

Ее голос стал громче.

– Думаешь, я тут горбачусь, таская выпивку, ради пятидесяти центов?

– Нет, я думаю, что дам тебе доллар, а потом пересяду за столик, который обсуживает другая официантка. Та, у которой клевая задница и которая улыбается, когда приносит гребаное пиво, – выпалил парень на «Харлее», перестав ерзать и показав на меня большим пальцем.

– Ох... красотка, – театрально прошептал мне Бабба, хотя я стояла у стойки прямо перед ним, – кажется, он намекает на тебя.

Я вздохнула.

Я вернулась в Карнэл две недели назад. После разговора с Тейтом я пробыла в Индиане еще три дня, которые потребовались на то, чтобы забрать папу из больницы и договориться о визитах медсестры каждое утро и вечер.

Теперь я снова жила в гостинице с Недом и Бетти. Я вернулась к своим тренировкам и другим привычным занятиям, а именно: к лежанию около бассейна и латте в «Волшебной стране». И я вернулась в «У Баббы».

Одной из наших новых официанток была двадцатидвухлетняя Эмбер. Ростом метр пятьдесят семь, с густыми волнистыми светлыми волосами, она была классической подружкой байкера. Она рассказала мне, что копит деньги на увеличение груди, и это, а также ее микроскопическая одежда в зоне действий сумасшедшего серийного убийцы, который нападал на едва одетых официанток, дало мне основания считать, что Эмбер хоть и была девушкой байкера, но не очень-то умной.

Твайла, вторая новая официантка, раньше служила в морской пехоте и была полной противоположностью Эмбер, Венди, мне и почти каждой женщине, которую я знала.

Я много работала днем, поскольку это были смены Твайлы и Бабба с Кристал надеялись, что я повлияю на нее.

Пока не получалось.

Я многозначительно глянула на Баббу и неохотно поплелась к столику Твайлы.

– Привет, Твайла, – окликнула я, подойдя ближе. Она обернулась ко мне с таким свирепым выражением лица, что мне потребовалась вся сила воли, чтобы не остановиться и не убежать обратно.

– Собираешься опять сказать мне, что чаевые будут больше, если я буду улыбаться им и звать по именам? – рявкнула она.

Нет, я не собиралась. Я уже пробовала это сто двенадцать раз, и до нее не дошло.

На самом деле я не знала, что собиралась делать, кроме попытки не дать ей вызвать байкера на раунд армрестлинга, где победитель получает пятьдесят долларов, – тактика, к которой Твайла прибегала не раз. Думаю, это потому, что обычно именно она уходила с пятьюдесятью долларами в кармане, а байкер просто уходил из бара, потому что женщина победила его в армрестлинге. И все же, в результате ей не нужно было его обслуживать и она получала пятьдесят долларов, а значит, это было не совсем глупо. С другой стороны, такие байкеры не приходили к нам снова, что было плохо для бизнеса.

– Эм... – ответила я.

– По правилам приличия давать надо двадцать процентов, – продолжала она. – Пятьдесят центов от семи с половиной долларов – это не двадцать процентов. – Она повернулась к байкеру. – Двадцать процентов – это доллар пятьдесят.

Байкер перевел глаза на меня:

– Ты можешь обслужить наш столик?

Твайла так резко выпрямила спину, как будто ей туда вставили стальной прут.

– У тебя проблемы с тем, как я обслуживаю столики? – громко спросила она у байкера.

– Да.

– В чем твоя проблема? – потребовала она ответа.

– Женщина, – ответил он, – ты наехала на меня. Она не наезжает на мужчин. Она приносит выпивку, берет чаевые и уходит – дополнительный бонус, потому что сзади чертовски клевый вид.