Текст книги "Крестное знамение"

Автор книги: Крис Кузнецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Камень, определивший судьбу наемника, упал ему на правое плечо, с отвратительным хлюпающим звуком вырвал руку и раздробил ключицу, словно она была из хрупкого стекла. Несколько секунд раненый еще удерживался на краю – ровно столько, сколько потребовалось, чтобы издать душераздирающий вопль, который не смог заглушить даже рев огня внизу, – а затем с глухим стуком полетел в пропасть.

Четыре жертвы из-за одного небольшого ящика для инструментов?

Выступ дрожал и трясся на протяжении всего времени схода лавины. Мария напряженно наблюдала, как неслись мимо нее камни, но ни один, даже самый маленький, не задел их.

Как только поток камней и мусора стал иссякать, Мария произнесла короткую благодарственную молитву и повернулась к Бойду. Лицо его было бледнее обычного, на устах застыла самодовольная ухмылка.

– Вы в порядке, профессор?

Он глубоко вздохнул.

– В абсолютном. А вы?

– Я тоже. – Она продемонстрировала камеру, которую как главную драгоценность прижимала к груди. – И отснятый материал сохранился.

– О всемогущий Боже! А цилиндр?! – Бойд лихорадочно стащил с себя рюкзак в надежде, что драгоценный артефакт благополучно пролежал все это опасное время в заднем кармане его шорт. Когда ему удалось нащупать металл, профессор удовлетворенно улыбнулся – он понимал, что ему просто повезло.

– Ну что ж, дорогая, кажется, у нас сегодня не одни потери.

– Да, и все-таки. – Мария кивнула на вход в катакомбы. Он был закрыт огромными валунами. – Не думаю, что кому-то в ближайшем будущем удастся проникнуть туда.

Бойд вновь ухмыльнулся, вглядываясь в камни, загромождавшие вход.

– Прекрасно! А мы тем временем сможем передать отснятый материал властям в качестве доказательства нашего открытия. А потом вернемся с хорошей охраной, чтобы застолбить наши права на это место!

– Да, – вздохнула Мария, – если тут еще что-то останется.

– Не беспокойтесь. Я уверен, из Италии мы с пустыми руками не уедем.

Бойд был уверен в своих словах, так как, даже если катакомбы полностью разрушены, у него в руках остался тот предмет, ради которого он и приехал в Орвието.

Бронзовый цилиндр…

Глава 13

Миновало несколько часов, прежде чем за Пейном пришли. К тому времени его ноги совершенно потеряли чувствительность, превратившись в бессмысленные, безжизненные конечности, практически неспособные двигаться. Не сняв наручников, Пейна схватили и потащили наверх, где втолкнули в комнату для допросов с железными стенами. Там, в дальнем конце длинного стола, сидел Джонс, тоже в наручниках. Крупный незнакомец в темном костюме расположился слева от Джонса. Еще один человек, разговаривавший по сотовому, стоял в дальнем конце комнаты и с холодной сосредоточенностью наблюдал за происходящим.

Увидев Пейна, Джонс улыбнулся. Они впервые увидели друг друга со дня ареста.

– Привет, Джон, выглядишь совсем неплохо. Как спалось?

– Сплю как невинное дитя. Каждое утро просыпаюсь мокрым.

Друг понимающе кивнул:

– Долбаный шланг.

Пейна посадили напротив Джонса, и он стал рассматривать человека, сидевшего рядом. Тот был примерно такого же роста, что и Пейн, но фунтов на сто тяжелее. И притом на сто фунтов мышц, а не жира. Ну чисто снежный человек. Секунд пять Пейн смотрел на него, оценивая, и не смог обнаружить шею. Наконец, просто чтобы прервать гнетущую тишину, Пейн представился:

– Меня зовут Джонатан Пейн. А вас?

Йети воззрился на Пейна, однако ничего не ответил. Только издал странный звук, напоминавший тихое урчание.

Чернокожий Джонс расхохотался.

– Слава Богу, он и тебя ненавидит. Когда он отказался разговаривать со мной, я подумал, что он расист… Может быть, он просто глухой?

– Меня гораздо больше интересует ответ на вопрос, что с нами вообще здесь происходит?

– Не знаю. А ты?

Пейн отрицательно покачал головой.

– Мне обещали разрешить сегодня сделать телефонный звонок, но так и не выполнили обещания. Может быть, эти парни из посольства?

– Нет, – послышался голос человека с сотовым телефоном. – Мы не из посольства.

– О-о-о-о! – взвыл Джонс. – Оказывается, они умеют разговаривать!

– Да, мистер Джонс, мы умеем разговаривать. Но могу вам обещать, что разговор будет очень коротким, если вы будете продолжать издевательские комментарии на наш счет. Я не могу допустить подобного поведения со стороны заключенного.

Парень был ростом около шести футов, лет сорока пяти и явно высокомерный идиот. Последнее сразу бросалось в глаза. Что-то в его внешности как будто говорило: «Будете мне грубить, я вам покажу, где раки зимуют»; особенно раздражали его прилизанная прическа и глаза – холодные буркалы крупной рептилии. Как бы то ни было, не оставалось никаких сомнений – начальник здесь он.

– Ну-с, давайте решим, мне уйти прямо сейчас или вы заткнетесь и выслушаете меня?

Пейн отвык выполнять приказания с тех самых пор, как ушел из армии, но сейчас у него не оставалось выбора. Они либо внимательно выслушают этого придурка, либо снова надолго засядут в камерах.

– Конечно, тишину как-то можно организовать. Но только в том случае, если вы будете столь любезны и назовете нам свое имя и звание. Как мне представляется, наши требования не слишком обременительны и мы заслуживаем хотя бы такого элементарного уважения.

– Нет, мистер Пейн, вы ничего не заслуживаете. При тех обвинениях, которые вам будут предъявлены.

Он уселся с противоположного конца стола, вытащил из кожаного портфеля папку и минуту молча внимательно рассматривал ее содержимое. Единственным звуком, нарушавшим гробовую тишину в комнате, был шорох бумаги. Когда он заговорил, голос звучал не так грубо и резко, как вначале. Возникало впечатление, что он решил полностью изменить тактику.

– Как бы то ни было, мне кажется, что в соответствии с условиями моего предложения будет лучше, если мы сохраним вежливый тон нашей беседы.

– Вашего предложения? – переспросил Пейн.

– Прежде чем мы перейдем к нему, позвольте мне удовлетворить вашу просьбу. Меня зовут Ричард Манзак, я представляю Центральное разведывательное управление. – Он извлек удостоверение и протянул Пейну. Коллега Манзака сделал то же самое. – Мой коллега Сэм Бакнер. Он выполняет функции моего ассистента в данной… гм… ситуации.

Пейн внимательно рассмотрел удостоверения, затем передал их Джонсу.

– Ничего не понимаю. Какое отношение наше положение может иметь к ЦРУ? Разве это не дело посольства?

Манзак схватил свое удостоверение и скомандовал Бакнеру встать на страже на противоположной стороне комнаты. Пейну его поведение показалось крайне странным в столь хорошо охраняемом помещении. Как бы то ни было, здоровенный агент прошел туда, куда его просили, и прислонился задницей к двери, словно усталый лось.

– Это уже давно не дело посольства, – заверил его Манзак. – Посольство избегает совать свой нос в разбирательства преступлений подобного сорта.

– Преступлений? О чем вы? Мы никаких преступлений не совершали. Мы приехали сюда как туристы.

– Ну-ну, полно, мистер Пейн. Все здесь присутствующие прекрасно осведомлены об истинном характере тех «туристических» миссий, с которыми вы выезжали ранее в различные страны мира. Уверен, если вы хорошенько подумаете, то сможете составить обширный список тех видов своей деятельности, к которым испанское правительство вряд ли отнеслось бы с одобрением. – Манзак наклонился вперед, понизив голос до шепота. – На данный момент, я полагаю, будет лучше, если мы воздержимся от обсуждения деталей. Никогда не знаешь, кто может тебя услышать.

Пейн подумал о своей деятельности в рядах «Маньяков» и вспомнил, что сотни раз проезжал через Испанию на пути к месту назначения. Воздушная база в Мороне, расположенная неподалеку от Севильи, находилась как раз на полпути между США и Юго-Западной Азией, что делало ее удобным пересадочным пунктом при отправлении на задание. То же самое относится и к военно-морской базе Рота, размешенной на Атлантическом побережье поблизости от Гибралтара. Она предоставляла возможность доступа в Средиземное море и помощь в ходе проведения десантных операций. Добавив к перечисленному еще и базу ВВС в Торрехоне и некоторые другие свидетельства присутствия США на территории Испании, Пейн содрогнулся от мысли о том, какой информацией они могли обладать здесь по нему и Джонсу.

Черт, ведь каждый раз, когда вывозили оружие с базы, они нарушали принятые соглашения. Так же как и при пересечении границы вместе с гражданским персоналом. Или при полетах через воздушные трассы ограниченного пользования. Более того: практически все, чем занимались «Маньяки» в Испании – даже если при этом они выполняли свой воинский долг, – граничило с преступлением. Однако за подобные нарушения никого никогда не наказывали. Союзнические отношения между США и Испанией не продержались бы и дня, если бы испанское правительство стало преследовать американских военнослужащих в ходе выполняемых ими боевых задач. Тем не менее Пейна продолжало беспокоить одно обстоятельство: секретный характер их операций. Как он сможет защититься, если не имеет права публично заявлять о том, чем занимался?..

– Вы, безусловно, правы, – признал Пейн, – это действительно не дело посольства. Совершенно не в его компетенции. Подобные дела рассматриваются самим Пентагоном.

Манзак отрицательно покачал головой:

– Извините, джентльмены, ни на что подобное вы рассчитывать не можете. Пентагон был поставлен в известность сразу же, как только вас арестовали. К несчастью, там считают, что открытая демонстрация вашей связи с ними не пойдет на пользу их репутации. Вы можете представить себе тот кошмар, который начнется в прессе, как только Пентагон публично признает свою инициативу в операциях с вашим участием? Все могло бы быть по-другому, если бы вы и сейчас находились на активной службе. К сожалению, их желание помочь вам, как правило, прямо пропорционально той пользе, которую они сейчас могут от вас получить. А так как в данный момент вы не находитесь у них на службе, они полагают, что коэффициент вашей пользы для них равен нулю. – Манзак улыбнулся неприятной кривой улыбкой. – Мы живем в жестоком мире, не так ли, мистер Пейн?

Пейну захотелось вскочить, перепрыгнуть через стол и на деле показать Манзаку, насколько жесток мир. Просто заставить подонка заткнуться. Но он понимал, что сейчас не может так поступить. По крайней мере до тех пор, пока не выяснит, почему они находятся здесь и почему ЦРУ заинтересовалось ими. Как ни парадоксально, в сложившейся ситуации Манзак, вероятно, их единственный союзник.

– Ну а как же насчет вас? Ваша организация рассматривает нас как полезных?

Улыбка Манзака сделалась еще шире.

– Я не был до конца уверен, пока не прочел о вашей поездке на Кубу. Впечатляет. По моему мнению, каждый, кто способен на такое, очень, очень полезен… Та ваша операция до сих пор не выходит у меня из головы.

Пейн и Джонс озадаченно переглянулись. Предполагалось, что об их миссии на Кубе не знает никто, кроме высшего начальства Пентагона. Ни ЦРУ, ни ФБР, ни президент. Об их миссии там не знали даже сами кубинцы. И то, что Манзаку о ней известно, значило очень многое. Это значило, что перед ними сидел очень большой человек с серьезными связями. Тот, кто мог заключать солидные сделки.

– Превосходно, – произнес Пейн. – С домашним заданием вы справились. Но к сожалению, вы до сих пор не ответили на один важный вопрос. Зачем вы сюда приехали?

Манзак, спокойно откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как арестованные поеживаются на своих сиденьях. Большинство ответило бы на вопрос Пейна сразу же, но не Манзак. Он был очень хладнокровен. Чрезвычайно хладнокровен. Высшее воплощение самообладания. Наконец почувствовав, что они уже вот-вот потеряют терпение, он ответил:

– Я приехал сюда, чтобы выкупить вашу свободу.

Свободу. Ни Пейн, ни Джонс не знали, что он имеет в виду. А Манзак величественно восседал перед ними на стуле, подобно злому колдуну-кукольнику наслаждаясь властью, которой он обладает над этими двумя самоуверенными парнями. Он не улыбнулся, не нахмурился и даже не моргнул. Через несколько секунд полного молчания Манзак извлек из своего портфеля вторую папку в несколько дюймов толщиной, заклеенную скотчем.

На обложке было имя – «Доктор Чарлз Бойд».

– Джентльмены, испанское правительство предоставило мне возможность сделать вам предложение из разряда тех, которые выпадают раз в жизни. Если вы его примете, у вас появится надежда не провести остаток жизни за решеткой.

Джонс скорчил зверскую гримасу.

– Потрясно! И кого мы должны пришить?

Манзак бросил на него презрительный взгляд.

– Мне не известно, чем вы там занимались в своих «Маньяках», тем не менее могу заверить, что ЦРУ никогда не станет выступать в качестве посредника в заказных убийствах.

Джонс вытаращил на него глаза.

– Ну-ну, не будем! Могу назвать вам по крайней мере двадцать случаев, когда ЦРУ было причастно к гибели ведущих политиков, и это даже не считая семейства Кеннеди.

– Верите вы мне или нет, не имеет никакого значения. Гораздо важнее следующее: мое предложение не подразумевает ни убийств, ни вообще чего-либо противозаконного.

Скептическая ухмылка не сходила с лица Пейна.

– Что же в таком случае оно подразумевает?

– Поиски пропавшего человека.

– Простите? Они хотят, чтобы мы нашли пропавшего человека? И если мы согласимся, что они сделают? Отпустят нас? – Пейн прочел имя на папке. – Кажется, я догадался. Доктора Чарлза Бойда?

Манзак кивнул:

– Совершенно точно. Мы хотим, чтобы вы нашли доктора Чарлза Бойда.

Пейн умолк в ожидании дополнительной информации, а когда ее не последовало, спросил:

– И вы не сможете удовлетворить наше любопытство и сообщить нам, кто такой, черт возьми, этот доктор Бойд?

Вопрос был предназначен Манзаку, но Джонс потряс всех присутствующих тем, что сразу выдал ответ:

– Если не ошибаюсь, Бойд – английский археолог.

Манзак бросил на Джонса подозрительный взгляд.

– Откуда вам это известно?

– Откуда? Просто я очень умный. Что, по-вашему, чернокожий обязательно должен быть придурком?

Пейн поморщился наигранному возмущению друга и попросил:

– Ответь ему.

– Ладно, – ухмыльнулся негр. – Я видел Бойда по историческому каналу. Кажется, он профессор в Оксфорде или в какой-то другой британской школе для педиков. Может быть, в их Хогвартсе или как он там называется. Как бы то ни было, он болтал про Римскую империю и про то, какое влияние она оказала на современную цивилизацию.

Манзак что-то записал.

– И что еще вы узнали?

– До того я и не предполагал, что у римлян в домах был водопровод. Я всегда думал…

Манзак резко оборвал его.

– Что вы еще узнали о Бойде?

– Практически ничего. Он просто озвучивал отснятый материал, а сам на экране появлялся очень редко.

Пейн протер глаза, строя из себя немного туповатого ученика.

– Объясните-ка мне толком. Доктор Бойд – английский археолог, по-видимому, достаточно уважаемый, так как преподает в знаменитом на весь мир университете и ведет программы на историческом канале по телевидению?

Манзак кивнул, однако ничем не дополнил выводы Пейна.

– Ну ладно, но одного я все-таки не понимаю. Отчего такой шум поднялся? Я к тому, зачем испанскому правительству понадобился этот парень, да еще так сильно, что оно готово заключить сделку с двумя преступниками? И при чем здесь ЦРУ? Как-то все не складывается.

Манзак окинул его холодным, тяжелым взглядом, свидетельствующим о том, что он не готов открыть карты. Тем не менее Пейн выдержал его взгляд, он не собирался уступать. Он провел в тюрьме уже семьдесят два часа и был по горло сыт унижениями. Его упорство окупилось через несколько мгновений, когда Манзак откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. По вздоху церэушника Пейн понял, что ему удалось загнать жертву в угол и она готова пойти на уступки.

Еще минуту Манзак молчал, словно раздумывая, правильно ли поступает, и наконец швырнул папку на стол:

– Доктор Чарлз Бойд – самый разыскиваемый преступник в Европе.

Глава 14

У каждого расследования должен быть свой командный пункт. Должно быть место, куда следователи могли бы приходить и писать там свои отчеты. Иногда это крошечная комнатушка в управлении, но всегда есть какое-то помещение, которое и становится центром расследования.

Правда, оно редко бывает столь роскошным.

Суперинтендант Кронборга хотел, чтобы Ник Дайал остался доволен приемом, и потому поселил его в королевских покоях, в нескольких комнатах, которые в течение целого столетия служили монаршей резиденцией. Она была построена для Фредерика II в 70-е годы XV века, и в ней до сих пор сохранилась мебель той эпохи. С потолка свисала золотая люстра, освещавшая огромный пиршественный стол, который для Дайала стал рабочим.

Дайалу редко выпадала возможность поработать над расследованием в тишине и покое, и условия, которые ему предоставили в Дании, казались запредельной роскошью. Здесь Ник мог остаться наедине со своими мыслями, и его уединение лишь изредка нарушалось визитерами, просившими вернуть папку с тем или иным делом, которую он позаимствовал из архивов датской полиции.

У каждого следователя есть своя собственная методика анализа имеющихся улик, свой способ добираться до сути. Некоторые работают с магнитофоном, наговаривают на него свои соображения. Другие вводят сведения в компьютер. Ни то ни другое Дайалу не подходило. Он свято верил в преимущества старой следственной школы в вопросе изучения улик. Дайал избегал технических соблазнов, предпочитая простоту обычной доски. Для него она была самым удобным способом все расположить в нужном порядке. Он передвигал по доске листочки бумаги со сведениями о совершенном преступлении до тех пор, пока они не складывались в идеально точный портрет убийцы.

Первое, что Ник поместил на доску, были фотографии места преступления. Они были сделаны с разных точек, и на каждой из них какая-то очередная отвратительная деталь преступления выступала с особой отчетливостью. Вот два ребра жертвы торчат, прорвав кожу, словно две палочки для еды, которые вонзили в еще сырое мясо. Вот отвисшая под жутким углом сломанная челюсть. Вот кровь, смешавшаяся с мочой и калом. Перед ним была обычная реальность жестокого преступления, тот материал, с которым Дайалу часто приходилось работать в поисках ответа на главный вопрос: кто мог совершить подобное?

Прежде всего необходимо было получить более подробную информацию об Эрике Янсене. Это самый очевидный путь к ответу на вопрос, почему именно он был выбран в качестве жертвы. А узнать о жертве – значит, уже кое-что узнать и о преступнике. И здесь нужно было начать с людей, которые лучше всего знали Янсена: с друзей, семьи, коллег. Конечно, на самом деле собрать такую информацию гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, ведь они разбросаны по всей Европе. А если к упомянутой трудности добавить еще языковые барьеры и традиционную скрытность Ватикана, то сложность названной задачи превзойдет все допустимые пределы.

Понадобится целая команда профессионалов, чтобы получить необходимую информацию.

Дайал начал со звонка своей секретарше в Интерполе. Он поручил ей обзвонить национальные отделения в Осло и Риме и поставить их в известность о характере той информации, которая требовалась ее начальнику. А те, в свою очередь, должны были связаться с местными отделениями полиции и затребовать у них нужные сведения.

К сожалению, Ватикан не являлся членом Интерпола. Это значило, что ни в папском дворце, ни поблизости их отделений нет. Вывод отсюда напрашивался один: из Ватикана информацию получить будет затруднительно. Агент Нильсон попыталась обойти упомянутую трудность, напрямую позвонив в Ватикан, но, как и предполагал Дайал, никто ей не ответил.

Поэтому Дайал решил позвонить туда сам в надежде, что с помощью своего громкого звания заставит кого-нибудь разговориться. Он получил от Нильсон длинный список телефонных номеров и попросил ее сгруппировать их в зависимости от национальности владельцев телефонов, полагая, что датчане и норвежцы будут более склонны оказать помощь.

Немного поразмыслив, Дайал отбросил эту идею и начал поиски в противоположном направлении. Вместо того чтобы пытаться взглянуть на ситуацию с точки зрения жертвы, он предпочел посмотреть на нее со своей собственной. Кто с готовностью пошел бы навстречу Дайалу и согласился помочь? Необходимо было отыскать человека с которым он смог бы легко найти общий язык. Именно с такого подхода и следует начать, чтобы достичь каких-то реальных результатов, подумал Дайал.

Эрику Янсену уже не поможешь. А вот Нику Дайалу может помочь еще очень многое.

Кардинал Джозеф Роуз вырос в Техасе. Он любил оружие, говядину и ледяное пиво. Но больше всего на свете он любил Бога, и это стало главной причиной, по которой Роуз отправился за полмира, чтобы работать в Ватикане. В служении Господу было его призвание, и в нем он находил свое высшее удовлетворение.

Что вовсе не означало, что время от времени кардинал не чувствовал ностальгию по дому.

И вот в его офис позвонили, и секретарь сообщил, что на проводе некий Ник Дайал. Это имя ничего не говорило кардиналу, и он спросил секретаря, по какому поводу звонят. Тот пожал плечами и ответил, что названный Дайал не пожелал сообщить цель своего звонка, и добавил, что у звонившего сильно выраженный американский акцент. Не прошло и двух секунд, как Роуз поднял трубку.

– Чем могу быть полезен, мистер Дайал?

Дайал улыбнулся специфической техасской гнусавости в голосе кардинала. Для его ушей в ней звучала гармония родных мест.

– Спасибо, что ответили на мой звонок, ваше преосвященство. Пожалуйста, зовите меня просто Ник.

– Спасибо, Ник. Но только при условии, что вы будете называть меня Джо.

– Понятно.

– А кстати, из какой вы части Штатов?

– Из всех одновременно. Мой отец был тренером футбольных команд, поэтому я рос в самых разных университетских кампусах от Орегона до Пенсильвании и Флориды. Массу времени провел в Техасе.

Несколько минут они болтали о Штате одинокой звезды, затем Роуз спросил:

– Ну-с, и все-таки чем я могу быть вам полезен? Должен признаться, меня мучает любопытство, вы ведь ничего не сказали моему секретарю.

– О, простите. Я подумал, что будет лучше, если я сообщу все непосредственно вам.

– Сообщите непосредственно мне? Знаете, звучит не слишком оптимистично.

– Боюсь, что вы правы. Я руковожу в Интерполе отделом по особо опасным преступлениям. Прошлой ночью был найден убитым один из ваших священников.

Роуз изо всех сил пытался сохранить спокойствие.

– Один из моих священников? Вы хотите сказать, один из моих помощников?

– Возможно, – подтвердил Дайал. – Собственно, поэтому я и звоню. Нам известно имя жертвы и тот факт, что он работал на Ватикан, и у меня возникли трудности с дополнительной…

– Имя, – тотчас потребовал Роуз. – Пожалуйста, назовите мне его имя.

– Янсен. Отец Эрик Янсен.

До Дайала донесся вздох облегчения, из чего он заключил, что кардиналу убитый не знаком.

– Что все-таки произошло?

– Его распяли.

– Всемогущий Боже! – Роуз перекрестился. – Вы сказали, распяли?

– Да, сэр. Неизвестные похитили его, избили до бессознательного состояния, а затем пригвоздили к кресту.

– Когда? Где? Почему мне ничего об этом не известно?

Дайал поморщился, не зная, с чего начать.

– По нашим сведениям, его похитили прошлой ночью в Риме. Оттуда его перевезли в Данию, где и убили.

– В Данию? Почему в Данию?

– Неизвестно, сэр. Мы как раз пытаемся выяснить причины происшедшего. Видите ли, я отвечаю за расследование дела и заинтересован в том, чтобы собрать как можно больше материала, однако столкнулся с определенным сопротивлением. Я пытался дозвониться до нескольких людей в Ватикане…

– Да-да, я вас понимаю. – Роуз помолчал немного, пытаясь подыскать наиболее тактичный способ все объяснить. – У нас здесь традиция о многом умалчивать. Вероятно, поэтому я ничего и не слышал о трагедии. Знаете, в Ватикане не очень склонны к болтовне.

– Это вполне понятно, но…

– …не всегда приемлемо. Я вполне с вами согласен. – Роуз покачал головой, он явно чувствовал себя неловко. – Ник, давайте договоримся так. Я сам попытаюсь кое-что разузнать, даже если нарвусь на небольшой скандал. И как только мне что-то станет известно, я немедленно позвоню вам. В любое время дня и ночи.

– Вы обещаете? Несколько человек уже…

– Да, Ник, я обещаю. Я сделаю все, что в моих силах. Слово техасца.

Для Дайала оно значило гораздо больше, чем слово Роуза как церковного чиновника.