Текст книги "Крестное знамение"

Автор книги: Крис Кузнецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Глава 52

Римско-католическая церковь – одна из богатейших организаций на Земле; ее собственность превышает триллион долларов. Кроме бесценных коллекций искусства она владеет акционерным капиталом, недвижимостью и золотом в количествах больших, чем у девяноста пяти процентов государств на планете. И при этом, как ни странно, представители католической церкви постоянно твердят, что они на грани банкротства. Из-за необходимости заботиться о более чем миллиарде верующих по всему миру они реально не располагают теми фондами, которые многие эксперты приписывают церкви. Более того, некоторые официальные лица из Ватикана неоднократно заявляли, что на самом деле католическая церковь каждый год теряет огромные средства и уже почти десятилетие существует в условиях острейшего дефицита.

Бенито Пелати расхохотался, когда впервые услышал подобные разглагольствования, так как прекрасно знал истину о состоянии финансов Ватикана. Он знал о существовании различных счетов в британских банках Ротшильдов, в «Швейцарском кредите» в Цюрихе и в «Чейз Манхэттен бэнк». Он знал и о золотых слитках, которые Ватикан хранит в Федеральном резервном банке США и в швейцарских депозитариях. Знал во всех подробностях…

Черт, благодаря своему лучшему другу кардиналу Бандольфо он собственными глазами видел все соответствующие документы.

Еще несколько месяцев назад Верховный совет Ватикана возглавлялся Бандольфо, харизматическим оратором, способным убедить кого угодно и в чем угодно. Не будучи ни излишне льстивым, ни заносчивым и дерзким, он так убедительно выражал свою точку зрения, что остальные члены совета редко возражали ему. Именно благодаря кардиналу Ватикан обращался к услугам Бенито, когда католической церкви требовалось осуществить что-то в обход законных путей. Половина совета восхищалась Бенито, его методами и результатами, которых он достигает. Вторая половина глубоко презирала его. Но в конце концов именно Бандольфо всегда удавалось убедить совет снова и снова прибегать к услугам Бенито.

Теперь многое должно было поменяться. Три месяца назад Бандольфо не стало.

Когда Бенито вошел в комнату, он сразу все понял. Верховный совет пребывал в глубокой печали. Его членов расстраивала сложившаяся ситуация и обилие негативной информации о церкви, но более всего – результаты его деятельности. То, что начиналось с одной-единственной смерти, грозило перерасти в серьезный кризис. Он был обязан им все объяснить. Лично. А то, что Бенито отказался встретиться с ними в среду, еще больше настроило их против него. В особенности кардинала Верчелли.

Верчелли, римлянин по рождению, являвшийся председателем совета, настаивал, что во всем необходимо придерживаться правил и законов церковной этики, дабы сохранить святость Церкви. Тем не менее даже он прекрасно понимал, что Бенито принадлежит к числу самых уважаемых людей в Италии. Прежде всего потому, что большинству было абсолютно безразлично, какими методами он выполняет свою работу, – главное, что он выполняет ее хорошо. Верчелли отдавал себе отчет в том, что будет очевидной глупостью бросать вызов Пелати без явной провокации с его стороны. Поэтому кардинал предпочел ждать, пока Бенито совершит нечто настолько предосудительное и непростительное, что у совета не останется другого выхода, как отказаться от его услуг.

Проще говоря, Верчелли уповал на сегодняшний день – день, когда он сможет воспользоваться любой оплошностью своего противника.

Он не знал, что Бенито тоже ждал. Ждал удобного момента, чтобы нанести смертельный удар христианству.

Поэтому встреча обещала быть крайне интересной.

– Как всем вам хорошо известно, – обратился Бенито к членам Верховного совета, – первое послание пришло в офис кардинала Верчелли в пятницу седьмого июля. Требования были предельно просты: один миллиард долларов, или конфиденциальная информация о Церкви попадет в прессу. Подобные угрозы поступают к нам почти каждый день. Поэтому его преосвященство поступил совершенно правильно, присоединив и это послание к системе.

Верчелли, сидевший во главе стола, произнес:

– Я сделал все в соответствии с известными вам правилами.

Правила включали контакты с Конгрегацией вероучения, разведывательной организацией, действовавшей внутри Ватикана, которую часто сравнивали с советским КГБ. Пятьсот лет назад те же функции выполняла святая инквизиция. Теперь она имела гораздо более невинное название.

– Дополнительно к подключению усилий Конгрегации вероучения его преосвященство счел необходимым прибегнуть к помощи человека со стороны, который ставит интересы совета выше собственных.

Все присутствующие кардиналы одновременно кивнули. Они знали, почему Бенито находится здесь и что может для них сделать. Конгрегация вероучения была подотчетна непосредственно самому папе, в то время как Бенито Пелати имел возможность выполнять поручения кардиналов. К этому средству совет прибегал не раз и раньше.

– Второе письмо прибыло в субботу, и оно было значительно более конкретным, нежели первое. В нем назывался счет в офшорном банке, на который следовало перевести деньги. В послании также содержалось предупреждение, что если требования не будут выполнены в течение сорока восьми часов, то в СМИ появится первый намек на предмет их разоблачения.

– Намек какого рода? – спросил испанский кардинал, делавший заметки.

– На сей счет в письме ничего не говорилось. Но они давали понять, что требуемая сумма будет возрастать, по мере того как в СМИ будут появляться все новые намеки. Кроме того, они предупреждали, что их жертвой может стать кто-то из членов совета, если они поймут, что их требования воспринимаются недостаточно серьезно.

Внимательным взглядом Бенито окинул всех присутствующих, чтобы убедиться, что его слова произвели на них должное впечатление. Всем было прекрасно известно, что произошло с отцом Янсеном, священником, исполнявшим секретарские обязанности на заседаниях совета.

Тем не менее о его смерти впервые публично говорилось в данном зловещем контексте. Бенито намеренно подчеркнул, что убийство Янсена служило предупреждением.

– Если бы они выбрали кого-то из вас, – продолжал Пелати, обращаясь к кардиналам, – неизбежно было бы начато расследование, которым занималась бы Конгрегация вероучения, служба безопасности Ватикана и итальянская полиция. На финансовые счета был бы наложен запрет, и вам пришлось бы выступить с официальным заявлением. Избрав в качестве жертвы отца Янсена, злоумышленники достигли своих целей, не вызвав лишнего шума.

Кардинал Верчелли откашлялся и произнес:

– Если вы полагаете, что распятие отца Янсена не вызвало шум…

– Далеко не такой большой, как тот, который начался бы, будь на его месте кардинал. Уж поверьте мне, ситуация была бы во много раз хуже. А что, если бы выбрали вас? Согласитесь, скандал был бы невероятный. Убийство отца Янсена, вызывающе наглое и подлое, свидетельствует о том, что мы имеем дело с профессионалами. Это не мелкие гангстеры, желающие заработать легкие деньги. Мы столкнулись с людьми, которым хорошо знаком внутренний механизм Ватикана; с людьми, знающими нашу систему; с людьми, которых мы должны опасаться.

– Именно поэтому я и связался с вами в понедельник, – произнес Верчелли. – С вашим непревзойденным знанием преступной психологии вы, как мне казалось, способны быстро остановить убийства. По крайней мере я надеялся на вашу помощь.

Бенито не обратил внимания на откровенное оскорбление, содержавшееся в словах кардинала. С Верчелли он разберется позже.

– Третье письмо мы получили в понедельник, через двенадцать часов после обнаружения тела отца Янсена. Они требовали уже миллиард сто миллионов долларов. В послании сообщалось, что четыре человека будут распяты в четырех концах света, и каждый из них будет привлекать все больше внимания к грехам Церкви – грехам, которые мы сокрыли в Орвието.

– В Орвието? – переспросил австрийский кардинал, самый молодой член совета. Его ввели в состав сразу же после смерти Бандольфо. – Что мы сокрыли в Орвието?

– Прошлое, – пробормотал испанец. – Мы сокрыли там прошлое.

В то время как между кардиналами начались перешептывания, Верчелли почувствовал, что настало время для решительного вмешательства. Ему была прекрасно известна церковная история, и он любил демонстрировать свои познания.

– Когда в католичестве возник раскол, папа нашел прибежище в холмах Орвието. Он провел там много лет, и к нему присоединились представители некоторых богатейших семей Европы – католики, опасавшиеся за свою жизнь из-за верности Святейшему престолу. Как вы прекрасно понимаете, для прибывающих беженцев требовалось все больше места, которого явно не хватало. Со временем Церковь прибегла к компромиссу: допуск в город дозволялся тому, кто предлагал наивысшую цену. Позже, когда междоусобицы прекратились и папа вернулся в Рим, взаимная вражда между представителями обеих фракций сохранялась, и это привело к принятию Церковью ряда сомнительных решений. Видите ли, пока упомянутые богатые покровители скрывались в Орвието, многие из них отошли в мир иной. Тела нужно было похоронить, поэтому Церковь решила разместить их в древних туннелях, которые были обнаружены в недрах плато под Орвието.

У австрийца от удивления перехватило дыхание.

– В катакомбах Орвието?

Верчелли кивнул.

– С течением столетий легенда набирала силу и популярность. То, что поначалу было не более чем подземным мавзолеем, превратилось в захоронение грандиозных размеров.

– Ну-ну, – прервал его бразильский кардинал. – Все, что вы говорите, полная ерунда, и вам это прекрасно известно. Вы так часто на протяжении многих лет рассказываете одну и ту же историю, что уже начинаете смешивать выдумки с реальными фактами. – Он повернулся к австрийцу. – Нам некого винить, кроме самих себя. Если бы мы не лукавили с самого начала, то давно положили бы конец распространению мифов. Итальянские кардиналы свято хранили тайну Орвието на случай возникновения еще одного раскола и были вынуждены постоянно лгать. Единственным выходом для них было заявлять, что никаких катакомб не существует. Их ложь и породила все наши нынешние проблемы.

– Каким образом? – спросил австриец.

– Самым прямым! Мы католическая церковь, а не американский сенат. И мы просто не умеем лгать. И эта неуклюжая ложь может стать причиной нашего падения.

– Случайно, не в катакомбы? – сострил кто-то. Все рассмеялись, что сразу разрядило напряженную обстановку в зале.

Верчелли прервал всеобщее веселье:

– Проблема возникла, когда упомянутые семейства покинули Орвието. Они рассчитывали на то, что смогут перезахоронить своих предков в фамильных склепах так, как делали на протяжении столетий. Однако тогдашние власти Ватикана решили, что будет лучше, если тела останутся в катакомбах по крайней мере до тех пор, пока Церковь не будет уверена, что раскол не повторится.

– Проще говоря, – прощебетал бразилец, – мы сохранили тела в качестве выкупа. Семейства пообещали хранить молчание относительно катакомб Орвието, а мы, в свою очередь, поклялись им вечно хранить их дорогих покойников. По крайней мере на словах. Два месяца спустя главный вход рухнул, и мы не располагали возможностями, достаточными для его восстановления. И вот тогда-то мы решили умыть руки. С того момента для Римско-католической церкви катакомбы официально перестали существовать. Мы устранили все ссылки на них из наших документов и с тех пор стали решительно отрицать факт их существования.

– Неужели все это правда? – спросил австриец.

Кардинал из Бразилии кивнул.

– Не забывайте, все описанное произошло несколько столетий назад, задолго до того, как родились все здесь присутствующие. Уверен, что у святого отца были основания для такого решения, которое, несомненно, помогло нам пережить одну из самых тяжелых смут в нашей истории.

Верчелли оглядел собравшихся в зале и, убедившись, что никто больше ничего не желает сказать, произнес:

– Вопрос, который мы ныне должны задать себе: стоит ли нам и впредь хранить эту тайну? Я со своей стороны не понимаю, почему кому-то пришло в голову, что она может стоить миллиард долларов. Кроме того, я не могу взять в толк, почему наш уважаемый друг Бенито Пелати не сумел сам решить обсуждаемую нами в данный момент, в общем-то достаточно тривиальную проблему.

Он с демонстративным неодобрением во взгляде воззрился на Бенито, сидевшего в противоположном конце стола.

– Насколько мне известно, вы единственный человек из присутствующих здесь, которому есть что терять, так как от сохранения тайны Орвието зависит ваша личная репутация. Ведь несколько лет назад вы публично поклялись в СМИ, что катакомбы никогда не существовали… Я не ошибся?

Температура в комнате, казалось, поднялась на несколько градусов, пока кардиналы ждали ответа Бенито. Они знали, что он не растеряется и найдет должный ответ – вероятно, громкий и убедительный, – но не были готовы к тому, что он собирался им сообщить. Никогда в жизни не смогли бы они предположить, что он обратится против них и против всего того, что было для них свято. Никогда в самых страшных снах они не могли услышать нечто настолько скандальное, по сравнению с чем даже вопрос шантажа отступал на второй план. Но ведь никто из них не знал тайны, которой владел Бенито Пелати.

И того, как долго ждал он этого мгновения.

Глава 53

Доктор Бойд мерил шагами кабинет Альстера, пытаясь уяснить цель изображения мандрагоры на арке. Если наблюдение Марии верно, значит, они раскрыли самый грандиозный подлог в истории. Они смогут поколебать систему верований огромной части человечества. Уничтожить самую популярную религию на планете. Подобная перспектива начинала серьезно волновать Бойда.

– Неужели вы не понимаете, что это может означать?! – крикнул он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Христианство создали римляне. Не апостолы, не евреи, не Иисус, а чертовы римляне! Вы можете поверить? Сам Тиберий создал его.

– Но зачем? – воскликнул Пейн. – Зачем Тиберию понадобилось его создавать? Самого основного я-то как раз и не понимаю.

Бойд остановился.

– Ответьте мне, молодой человек, что вам известно о религиях?

– О религиях? Религия – это комплекс верований и представлений человека о Боге.

Бойд кивнул.

– И что вам известно о происхождении религий?

– Очень немногое. Мне известно кое-что о Христе из уроков в воскресной школе, ничего больше.

– Я имел в виду не христианство, мой мальчик. Я говорил о происхождении религии вообще, а не какой-то конкретной веры… Вам известно, почему религии вообще появились в нашем мире? Проще говоря, религии появились потому, что с их помощью было легче управлять людьми. На самом рудиментарном уровне религия – попросту организованная система управления, которую используют высшие классы, чтобы держать в повиновении низшие. Следовательно, обладатель доступа к «Божьим ушам» является весьма могущественным человеком.

– Звучит вполне логично, – согласился Пейн.

– Весьма. Настолько логично, что умные люди на протяжении многих столетий успешно пользовались гневом Божьим в качестве эффективного орудия, с помощью которого подчиняли себе массы. Конечно, данный метод управления народом не может действовать постоянно, так как у мира есть неудобная особенность постоянно меняться. Свою роль в истории сыграли социальное развитие, войны, технический прогресс. Они подтачивали структуру отдельных обществ, на деле доказывая, что все человеческое смертно. Прошли сотни лет, прежде чем рухнула древнеегипетская цивилизация и вместе с ней вера в то, что творцом Вселенной был бог Ра. Потом появились греки со своим Зевсом. У инков был Виракоча. У индейцев майя – Хунаб Ку, у викингов – Один. Всем упомянутым божествам в течение столетий поклонялись легионы фанатичных верующих. А сегодня мы воспринимаем их как давно устаревшие суеверия невежественных предков.

– И все-таки какое отношение это имеет к Тиберию? – спросил Пейн.

– Самое прямое, юноша, самое прямое! Видите ли, структура религии Древнего Рима была заимствована непосредственно из Греции, похищена с высот Олимпа. Существует даже термин «interpretatio Romana», означающий римское понимание того или иного явления. Корни ее уходят в третий век до нашей эры, когда римляне, по сути, стянули у греков их религию и сделали ее своей собственной. До того миром управлял Зевс, теперь им стал управлять Юпитер – тот же бог, но с римским именем. Посейдон сделался Нептуном, Аид – Плутоном, Эрот – Купидоном и так далее.

Бойд огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что все хорошо его поняли.

– Без сомнения, переход такого рода требовал определенного инкубационного периода. Из того, что правительство желает, чтобы народ исповедовал официальную религию, автоматически не следует, что он будет это делать. Кроме того, нельзя забывать, что большинство римских граждан вовсе не были римлянами в прямом значении слова. Видите ли, Древний Рим представлял собой нечто вроде громадного плавильного котла, в котором под одним имперским штандартом смешивались многочисленные и весьма разнородные культуры. К несчастью, в отличие от Соединенных Штатов, куда их граждане, как правило, прибывали по собственной воле, у большинства жителей Римской империи никакого выбора не было. Греки, галлы, британцы, евреи были покорены римлянами и насильственно ассимилированы, так же как египтяне, иллирийцы и армяне. Ко времени прихода Тиберия к власти в четырнадцатом году Римская империя протянулась от Северной Атлантики до Красного моря.

– «Земли, иссушаемые солнцем или круглый год покрытые снегом», – процитировала Мария. – Так писал Тиберий в свитке. Он говорит, что необходимо совершить нечто потрясающее, так как империя стала слишком велика и ею тяжело управлять.

– И этим потрясающим должно было стать мнимое распятие Христа?

Бойд кивнул, радуясь, что Пейн начал хоть что-то понимать.

– Как я уже говорил, умные люди пользовались силой религии на протяжении столетий. Одно дело – держать народные массы в повиновении с помощью страха телесных наказаний, и совсем другое – грозить им вечными муками ада. Тиберий, естественно, не мог воспользоваться названным инструментом, так как большинство римских простолюдинов, особенно тех, что жили на дальних границах империи, верили совсем в других богов, нежели он. Поэтому реальной духовной власти над ними он никогда не имел. А следовательно, и над их имуществом.

– Ну вот, – признался Пейн, – теперь я начинаю понимать. Он мог объединить всех, только заставив поддерживать нечто одно. И так как они никогда не объединились бы во имя Рима, он решил дать им альтернативу. Нечто такое, во что они смогли бы поверить.

Бойд кивнул.

– Тиберий создал христианство с одной целью – получить полный контроль над подданными империи. Он знал о волнениях в Иудее и решил, что лучший способ успокоить евреев – это дать им давно обещанного мессию. А стоит евреям поверить в Христа, как Тиберий отнимет у них мессию и получит контроль над новой религией.

– Каким образом? – спросил Альстер. – Ведь Иисус должен был принимать участие во всем?

Бойд отрицательно покачал головой:

– Необязательно, если они накачали его наркотиками, как предположил Джонатан. Задумайтесь. Иисус очнулся в гробнице, принадлежавшей Иосифу Аримафейскому, ученики сказали ему, что он умер на кресте и что Господь воскресил его. Более того, если бы скептикам были нужны свидетельства подлинности совершившегося, они могли сделать то, что описано в Библии, так как эта часть процедуры распятия, вероятно, не была сфабрикована. В Евангелии от Иоанна Фома говорит другим ученикам Христа, что не поверит в его воскресение, пока не вложит персты в раны его от гвоздей и не вложит руки в ребра. Восемь дней спустя Иисус явился Фоме и дал ему возможность развеять сомнения.

– Ладно, – согласился Пейн. – Предположим, что все так и было и что Тиберий инсценировал смерть Христа ради блага империи. Каков же в таком случае был его следующий шаг?

Мария ответила за Бойда:

– Дав им нового бога, Тиберий, по всей вероятности, в дальнейшем планировал усилить единство империи, отыскав общего врага.

– Общего врага? Какого же?

– Рим, – ответила она. – Тиберий на самом деле хотел, чтобы они объединились против империи.

Бойд усмехнулся:

– Неужели вы не понимаете? Чтобы план сработал, власти Рима не могли отойти и созерцать все происходящее со стороны. Им необходимо было делать вид активного противостояния новой религии – или по крайней мере тому, чему разрешал противостоять Тиберий, – в противном случае народ очень скоро бы понял, что здесь что-то не так. Это одна из главных причин, по которой Тиберию так хотелось, чтобы за развитием ситуации в Иерусалиме следил Пакций. Император не только полностью доверял своему полководцу, но и знал, что у того достаточно опыта, чтобы разыграть активное противодействие христианству, которое со временем, по его мнению, должно было стать самой великой победой для Рима.

Пейн с отвращением покачал головой.

– Конечно, – продолжал теоретизировать Бойд, – у Тиберия, если он на самом деле хотел, чтобы империя получила от его замысла реальную выгоду, должен был иметься долговременный план, так как переход к христианству от традиционного римского язычества не мог совершиться за одну ночь. Прошло целых три столетия, прежде чем Рим сделал христианство своей официальной религией.

– Вы сказали, три столетия?

Бойд кивнул и немного помолчал, чтобы понимание этого факта дошло до сознания Пейна.

– Это, в свою очередь, означает, что Тиберий не мог совершить подобное в одиночку. Ему нужен был сподвижник, некто, находившийся на момент смерти Христа в Иудее. Более того, Тиберий, конечно же, прекрасно понимал, что если он действительно хочет блага империи от своего замысла, то должен будет поставить в известность о нем своих наследников и уповать на то, что они и в дальнейшем станут поступать в соответствии с его планом. В противном случае трудно рассчитывать на реальный результат.

– Возможно, именно поэтому Тиберий и построил катакомбы, – предположил Джонс. – Может быть, он построил их, чтобы сохранить свою тайну. Здесь, вероятно, и кроется причина, почему он сделал их такими грандиозными. Это могло убедить будущих императоров, что в данный план вложено слишком много средств, каким бы безумным он им ни казался. И если они сохранят верность первоначальному замыслу, выгода от него будет еще большая.

Мария с уважением взглянула на него.

– Неплохая мысль!

– Неплохая, – согласился Бойд. – Конечно, никакая величина катакомб не могла гарантировать, что потомки исполнят его пожелания. Дошедшие до нас документы свидетельствуют, что в последние годы жизни Тиберий очень боялся за свою безопасность. Поэтому он оставил Рим и до самой смерти жил на Капри, крошечном островке неподалеку от западного побережья Италии. На протяжении всего этого времени он общался только с наиболее доверенными приближенными. И позднее они признали, что к концу жизни он сошел с ума. Кто знает? Возможно, из-за его безумия позднейшие императоры отвергли замысел Тиберия как плод больного воображения.

– И что тогда? – спросил Пейн.

– А то, что мы столкнулись с еще одним препятствием. Сейчас у нас имеется три совершенно равновероятных варианта развития событий. И насколько я понимаю, у нас недостаточно сведений, чтобы полностью подтвердить ни один из них.

– Три?

– Да, именно три, – подтвердил Бойд. – Первый: события развивались по сценарию Тиберия и власти империи использовали христианство в своих целях в течение почти трех столетий, до того как сделали его официальной религией. Второй: замысел с инсценированием распятия Христа был осуществлен, однако императоры, наследовавшие Тиберию, отвергли его замысел и, таким образом, не смогли получить всех тех выгод, на которые рассчитывал его инициатор.

– А третий?

– Гибель Пакция или какое-то другое непредвиденное препятствие помешали довести план Тиберия до успешного завершения. А это значит, что Христа распяли по-настоящему, он умер, был погребен, а затем воскрес, доказав тем самым, что он есть Сын Божий.

В комнате вновь воцарилась гробовая тишина. Все в некоторой растерянности размышляли над последним вариантом.

Наконец Джонс откашлялся и произнес:

– И каков ваш вывод? Мы что, застряли?

Бойд кивнул:

– Похоже, что так. Если только вы что-то от нас не утаиваете.

– Боюсь, мне нечего утаивать. Да и у меня голова идет кругом от всего, что я узнал. – Джонс повернулся к Пейну. – А ты, Джон? Ты ничего не утаиваешь?

Пейн поднял глаза от фотографии с липицианскими жеребцами, пораженный увиденным. Он протер глаза и снова взглянул на снимок.

– Черт возьми! Кажется, я действительно что-то утаиваю.

– Да?

Кивнув, Пейн протянул ему фотографию.

– Посмотри на нее. Что ты там видишь?

Джонс взглянул на фотографию.

– Если я не ошибаюсь, это липицианские лошади… О, я, наверное, не рассказывал историю про них и про генерала Паттона?

Пейн вытаращил на него глаза, радуясь, что не упомянул о ней раньше.

– Да брось ты, Ди-Джей, сосредоточься! Неужели ты думаешь, что сейчас самое время распространяться про Паттона и лошадок-альбиносов?

– Ты прав, не время, – откликнулся тот немного озадаченно.

– Скажи мне, что ты видишь за лошадьми.

– За ними? – Он внимательно рассматривал здание на заднем плане. – Точно не знаю. Возможно, дворец Хофбург в Вене?

– Верно. А теперь взгляни на статуи на фасаде.

– На статуи? А какое отношение…

– Черт, Ди-Джей! Просто без лишних слов внимательно посмотри на снимок!

На черно-белой фотографии были изображены лошади, грациозно выступающие по каменным плитам перед Хофбургским дворцом. Пейн попросил друга не обращать внимания на их великолепие, а полностью сосредоточиться на слегка расплывчатом заднем плане изображения, на тенях и изгибах здания, забыв о сути снимка. И когда Джонс наконец увидел то, на что намекал Пейн, на его лице появилось выражение неожиданного просветления.

– О Господи! Где ты это нашел?

Пейн решил не отвечать. Он просто откинулся на спинку кресла и рассмеялся.