Текст книги "Крестное знамение"

Автор книги: Крис Кузнецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава 7

В последний раз Пейн видел Джонса в момент ареста. В тюрьму их отвезли в разных полицейских машинах, отняли одежду и все личные вещи и заперли в камерах, располагавшихся в противоположных концах здания. Вероятно, в целях безопасности охраны.

Это случилось в пятницу, семьдесят два часа назад.

Пейн лежал на своей койке и размышлял о том, что делать, как вдруг в камеру ворвалась группа охранников. Они сковали ему руки и ноги специальным приспособлением. Вошедшие были среднего роста и такой же средней физической подготовки, из чего Джонатан заключил, что при необходимости смог бы освободиться. Его протащили в отдельную хорошо изолированную комнату, где, как решил Пейн, его будут допрашивать. Или пытать. Или допрашивать и пытать одновременно.

В центре комнаты находился металлический стол, болтами прикрепленный к полу. По обе стороны у стола имелось по металлической петле, предназначенной для того, чтобы ограничить движения заключенных. Охранники посадили Пейна в петлю, применив все возможные меры предосторожности и удостоверившись, что у него нет ни малейшей возможности выскользнуть. Нужно быть крайне внимательными с таким заключенным, как Пейн, сказали им. Он очень опасен. Убедившись, что все в порядке, стражи вышли из комнаты, не произнеся ни единого слова. В полном молчании. Без слов, без приказаний. Пейн слышал только звон кандалов и собственное учащенное дыхание. В помещении стояла отчетливая вонь засохшей блевотины.

Они оставили его так на несколько часов. И Пейн сидел там в полной неподвижности, исходя потом. Кто-то хотел, чтобы он поразмышлял над всеми теми ужасами, которые с ним могут сотворить. В надежде, что он сдастся. Этот кто-то не понимал, что только зря тратит время. С Пейном можно делать все, что заблагорассудится, а он ничего не почувствует. Он ведь получил очень хорошую подготовку. Желающие попасть в «Маньяки» должны были пройти жесткий тест пытками, состоявший из двух частей: в первой пытали вас, во второй пытали вы сами. Пейн блестяще прошел оба испытания.

Поэтому, вместо того чтобы думать о возможной боли, которую ему могут причинить, он пытался сконцентрироваться на других вещах. В основном на событиях нескольких последних лет. На том, что и привело его в нынешнюю ситуацию.

К несчастью, семейные обязательства вынудили Джонатана уйти из армии гораздо раньше, чем он планировал. Умер дед, вырастивший его, и оставил Пейну семейный бизнес – громадную корпорацию «Пейн индастриз». По правде говоря, Пейна бизнес нисколько не привлекал. Это стало одной из главных причин, по которой он и ушел в армию, чтобы достойным образом уклониться от исполнения долга наследника. Ему хотелось сделать собственное имя, а не полагаться на достигнутое предшествующими поколениями. Пейн хотел быть самостоятельным. Все изменилось, когда умер дед. Внезапно Пейн ощутил обязанность вернуться домой и возглавить корпорацию. Она стала его судьбой. Его крестом.

«Пейн индастриз» была образцовым примером «американского успеха». И его долг состоял в том, чтобы сохранить достигнутое.

В молодости дед Пейна собрал все свои сбережения и основал небольшую компанию на берегу реки Огайо. В те годы процветала сталелитейная промышленность, и ее столицей был Питсбург. Воздух, казалось, приобрел черный цвет, а реки подернулись коричневой пленкой, но предприятие выпускало тонны востребованной продукции. Не успел он и оглянуться, как из бедняка превратился в крупного магната. Дед стал самым успешным польским эмигрантом в Америке за всю ее историю.

И вот теперь все – компания, земля, богатство – перешло к внуку, молодому человеку без всякого опыта.

Пейн сразу же почувствовал себя не в своей стихии, поэтому передал обязанности по руководству компанией совету директоров, а все свое время и энергию сосредоточил на благотворительности. На самом деле это была не совсем благотворительность – скорее вложение денег: Пейн дал Дэвиду Джонсу, демобилизовавшемуся практически одновременно с ним, стартовый капитал для открытия собственного дела. Джонс давно мечтал открыть детективное агентство, а у Пейна имелись средства помочь ему осуществить мечту. Поэтому Джонатан подумал и решил: а почему бы и нет? После смерти деда у Пейна оставался только один близкий человек – Джонс…

Как бы то ни было, в течение первого года Джонатан был по-настоящему счастлив. Он собрал большую сумму на Фонд Марио Лемье по борьбе с раком и на другие питсбургские филантропические организации, а тем временем Джонс рыскал по городу, выполняя заказы клиентов. Иногда Пейн помогал другу в раскрытии наиболее сложных дел, хотя большей частью они работали порознь.

К середине второго года Пейну начала надоедать его жизнь. Ему нравилось заниматься филантропией, но хотелось большего, нежели просто участие в организации турниров по гольфу и в проведении официальных приемов. Ему так не хватало напряжения и активности тех дней, которые он провел среди «Маньяков»; притока адреналина, который испытываешь, когда рискуешь жизнью; восторга от участия в каком-либо по-настоящему опасном деле. В мире бизнеса Пейн ни на что подобное рассчитывать не мог, только порезаться бумагой, поэтому он пытался найти компенсацию, все чаще и чаше помогая Джонсу. Они вновь стали напарниками. И продолжали влиять на этот мир, хотя и в значительно меньшей степени, чем раньше. Когда-то они спасали заложников и свергали правительства, а теперь выслеживали неверных мужей и искали потерявшихся домашних животных. Для обоих подобная жизнь стала серьезным разочарованием.

Так что им не оставалось ничего другого, как в свободное время искать любую возможность для искусственного притока адреналина. Все, что угодно, лишь бы ощутить то волнение, которое они когда-то испытывали, чтобы поддерживать себя в форме, чтобы чувствовать себя живыми. Они плавали среди акул в Австралии. Участвовали в автомобильных гонках в Бразилии. Занимались скай-дайвингом в Южной Африке и глубоководным плаванием во Флориде.

И вот наконец они приехали сюда, в Испанию, чтобы поучаствовать в знаменитом беге быков. Именно он и привел их в Памплону.

К несчастью, именно он и стал причиной их нынешнего трагического положения: в тюрьме, в одиночестве и без надежды на чью-либо помощь.

Они приехали в Испанию за адреналином, а угодили в каталажку.

Глава 8

Мария была убеждена, что Бойд что-то от нее скрывает. Типичный мужчина, подумала она. Важных вещей женщинам они не доверяют.

– Ну же, – умоляющим голосом произнесла она, – что там написано?

Бойд рассмеялся, отходя от каменной плиты.

– Вы хотите сказать, что не понимаете? Неужели? А я готов поклясться, что знание латыни было одним из важнейших академических требований на вашем факультете.

– Верно, но там не совсем латынь.

– Тут вы правы. Надпись здесь сделана на более древнем варианте латинского языка, который уже две тысячи лет назад не был особенно в ходу.

– Понятно! Поэтому я и… Минутку! Значит, этот этаж был построен древними римлянами?

Бойд кивнул:

– По-видимому, да. Хотя сомневаюсь, что они стали бы использовать устаревший язык на памятной плите, по крайней мере не на гробнице такого значения. – Он указал на большую арку, нависавшую над узким коридором. – Потерпите еще мгновение, и мы все узнаем.

Изготовленные из сероватого кирпича, основные части арки отличались изысканной резьбой. На каждой из них размещалось изображение эпизода распятия Христа. На двух самых нижних блоках, так называемых пятовых камнях, был запечатлен момент пригвождения Иисуса к кресту и поднятие креста группой римских солдат. На следующих – клинчатых камнях – Христос изображался уже висящим на кресте, жизненные силы постепенно оставляли его. На двух камнях, ближайших к замковому, находившихся у самой вершины арки, были представлены события, непосредственно предшествовавшие смерти Христа. На одном – сцена, когда Иисусу дают испить уксуса с иссопа, а у него под ногами распускаются цветы – вероятно, как символ воскресения. На втором – момент, когда голова уже умершего Христа опускается на грудь.

Странно, но сам замковый камень, наиболее важный в арочной кладке, принципиально отличался от остальных. Вместо ожидаемого изображения воскресения Христа и его вознесения и «сидения одесную Отца» центральный камень арки представлял собой реалистический бюст человека. Смеющегося человека. То, что он действительно смеется, становилось ясно при взгляде на разные части его лица: изгиб губ, легкомысленный блеск в глазах, выпяченную вперед челюсть. По какой-то непонятной причине он смеялся в самый неподходящий момент.

Мария подняла видеокамеру и засняла арку.

– Что это за место такое?

– На дощечке сказано, что здесь хранятся документы. Хотя, глядя на арку, можно заключить, что его предназначение со временем поменялось, сделавшись более религиозным. – Бойд положил руки на арку и провел ими по контуру нижних камней. – Напомните мне, дорогая, кто казнил Иисуса Христа?

Вопрос был настолько неожиданным, что ответила она не сразу.

– Римляне, в тридцать третьем году нашей эры.

– И почему они его казнили?

Мария скорчила за спиной у Бойда насмешливую гримасу. С какой стати ему пришло в голову устраивать ей подобный экзамен?

– За государственную измену, – ответила она. – Многие священнослужители полагали, что он агитирует против римского владычества. В общем, они решили, что легче избавиться от Христа, чем мириться с фанатиками, следовавшими за ним.

– А на момент казни они знали, что он Сын Божий?

– Конечно, нет. Если бы знали, то не распяли бы.

Бойд кивнул, вполне удовлетворенный ее ответами.

– Ну и почему же в таком случае мы находим здесь эту резьбу? С какой стати древние римляне стали бы увековечивать столь незначительное событие из своей истории? Если они считали, что Христос – ложный мессия, подобно десяткам других проходимцев, и до него называвших себя «сынами Божьими», зачем они увековечили эпизоды его гибели на столь величественном произведении искусства?

Заинтригованная Мария внимательно рассматривала изображения.

– Возможно, резьбу сделали на арке уже после того, как римляне приняли христианство? Они могли запечатлеть страдания Христа в середине четвертого века, и все равно это произошло примерно за тысячу лет до западной схизмы.

Бойд не отрываясь смотрел на центральное изображение, пораженный его реалистичностью. Бюст производил настолько живое впечатление, что казалось, еще мгновение – и станет слышен смех.

– Если правда то, что вы говорите, почему тогда фигура на замковом камне смеется? А? Римляне убили Сына Божьего, но со временем осознали свое заблуждение. И вот в мгновение раскаяния они обратились в религию назарянина и в память о нем и о его трагической гибели воздвигли смеющуюся статую… Мне такая версия представляется несколько нелепой.

– Наверное, вы правы, – согласилась девушка.

Полная решимости разгадать загадку, Мария сосредоточила внимание на арке и попыталась найти связь между бюстом и изображениями мучений Христа, которые окружали скульптуру. И чем больше она смотрела на лицо смеющегося человека, тем сильнее в ней росла уверенность в том, что она видела его где-то раньше.

– Профессор, это только мое впечатление или вы тоже узнаете лицо статуи?

– Я собирался задать тот же вопрос. Он выглядит чертовски знакомым, не так ли?

Мария копалась в памяти, перебирая сотни исторических фигур.

– Он знаменит, как Октавиан Август или Траян? Возможно даже, как Константин, первый император-христианин?

– Мне нужен специальный справочник, чтобы дать точный ответ. Бюст может изображать кого угодно.

Мария поморщилась, понимая, что Бойд прав.

– А, ладно, я обязательно вспомню. Возможно, я не очень сильна в архаичной латыни, но если я один раз увидела лицо, то никогда его не забуду.

– Ну что ж, если припомните, обязательно сообщите мне. Мне страшно хочется объяснить несоответствие между резьбой и скульптурой. Признаться, их подтекст ставит меня в тупик. Что, черт возьми, скульптор пытался сказать о Христе?

Стоило им пройти немного вперед, как прожектор Бойда высветил помещение поистине колоссальных размеров, раза в три больше того, с которого они начали свой путь. Площадью более шестидесяти футов на тридцать, оно было заполнено десятками каменных ящиков различной величины и формы, с резьбой, изображающей сцены из римской истории. И это было еще далеко не все. Стены помещения украшали фрески первого века нашей эры; все они по сюжету и цветовому решению были очень схожи с теми, которые они видели в первой из комнат.

– Боже! – выдохнул Бойд. – Взгляните! Инженеры Древнего Рима в самом деле намного опередил и свое время. Я и раньше упоминал, что очень многое из построенного ими выдержало проверку тысячелетиями и продолжает функционировать и поныне. Нам посчастливилось, что покой места, в котором мы сейчас находимся, не был нарушен ни бурением, ни эрозией почвы, ни даже сдвигом тектонических плит. Одного небольшого землетрясения было бы достаточно, чтобы уничтожить все это навеки.

Мария нахмурилась, представив себе подобный вариант развития событий.

– Вы не против, если я сниму комнату на пленку, на случай если что-то такое действительно произойдет?

– Великолепно, дорогая. А я пока займусь осмотром ящиков.

Нажав на кнопку, девушка приступила к съемке, тщательно фиксируя помещение и медленно продвигаясь слева направо по направлению к дальнему углу. Она начала с фресок, последовательно снимая одну за другой. Закончив с ними, перешла к арочному потолку и к десяткам ящиков, что заполняли комнату.

Мария не догадывалась, что в одном из каменных ящиков их ждет самое важное открытие всех времен.

Тайна, которая раз и навсегда изменит ее жизнь и историю мира.

Глава 9

Отец Эрик Янсен… Из Ватикана… Распят… В замке Гамлета…

Ник Дайал понимал, что средства массовой информации сделают из этого сообщения сенсацию, если ему не удастся с самого начала каким-то образом убрать всякую связь с Шекспиром. С религиозным аспектом преступления он ничего поделать не мог – тот факт, что распят именно священник, невозможно скрыть, – но упоминания о Гамлете, по-видимому, можно будет избежать.

К несчастью, Дайал очень плохо разбирался в литературе, поэтому решил позвонить Анри Тулону, заместителю начальника отдела по особо тяжким преступлениям. Француз Тулон, главной страстью которого было хорошее вино, мог часами рассуждать на любую тему. Касался ли вопрос квантовой физики, футбольной статистики или рецепта фондю, у Тулона всегда находилось что сказать.

– Привет, Анри. Это Ник. У тебя найдется минутка поговорить со мной?

– Ну конечно, дружище, – ответил Тулон хриплым голосом.

– Анри, с тобой все в порядке? У тебя такой голос, как будто ты немного простужен.

– Oui. [7]7
  Да (фр.).


[Закрыть]Я в полном порядке. Просто вчера засиделся допоздна. Как обычно.

Дайал улыбнулся, нисколько не удивившись, что Тулон в очередной раз страдает от похмелья. Склонность француза к ночным увеселениям стала основной причиной того, что Дайал опережал его в продвижении по служебной лестнице. Впрочем, была и еще одна причина – стремление начальства Интерпола поручить руководство подразделения американцу, что в организациях с доминированием европейцев случалось совсем не часто.

– Ты не мог бы немного проконсультировать меня по поводу Шекспира? Ты много о нем знаешь?

– Больше его собственной матери.

– А о Библии?

– Больше Дэна Брауна. А почему ты спрашиваешь?

Дайал сообщил ему основные факты преступления и сказал, какая информация ему требуется. Ему нужно было ответить на вопрос: почему Янсена похитили в Риме, а убили в Дании?

– В шекспировскую эпоху и в его творчестве религия, конечно, играла большую роль, – ответил Тулон, – но я не могу припомнить ни одного героя Шекспира, которого бы распяли. В те времена подобное восприняли бы как ересь.

– В таком случае отвлечемся от распятия и сосредоточимся на убийстве. Кроме места преступления, ты не видишь в нем никаких других связей с «Гамлетом»?

– Сразу скажу: первое, что в нем привлекает внимание, – это надпись над крестом. Тот, кто ее придумал, несомненно, обладает блестящей фантазией. О каком «Отце» в ней идет речь? О Боге Отце, о персонаже шекспировской пьесы или о настоящем отце убийцы? На первый взгляд надпись намекает на пьесу. По ее сюжету принц Гамлет мстит за смерть короля, сын – за отца. В общем, идеальное соответствие. До тех пор, пока мы не начнем анализировать способ убийства. И тут очевидно одно: где распятие, там имеется в виду, несомненно, Христос, а отнюдь не Шекспир. Если бы убийце были важны ассоциации с «Гамлетом», он бы избрал меч или шпагу.

– Значит, все-таки религия?

– Совсем не обязательно. Возможно, речь идет об отце убийцы или отце жертвы. Но именно поэтому надпись и замечательна. Тебе придется отследить все названные варианты. По всей видимости, убийца хочет поиграть с нами в некую интеллектуальную игру.

– Возможно. Но тут есть и что-то еще, на что ты не обратил внимания.

– Например?

Дайал улыбнулся, с удовлетворением убеждаясь в том, что Тулону известно далеко не все.

– Убитый был священником. И надпись с тем же успехом могла относиться и к нему самому: Отцу Эрику Янсену.

– Это является еще одним свидетельством того, что надпись просто гениальна. Она легко запоминается и при этом настолько двусмысленна. Самый лучший способ привлечь внимание и, по сути, ничего не сказать.

– Поэтому я и решил позвонить тебе. Я подумал, что интеллектуальное совершенство можно победить лишь таким же интеллектуальным совершенством, – польстил Ник Тулону.

Тулон рассмеялся.

– Ладно, дай мне денька два, и я постараюсь что-нибудь раскопать. Кто знает, вполне возможно, я упустил и что-то еще.

– Спасибо, Анри, ценю твою поддержку. Но в конце хочу задать тебе еще один вопрос. И снова о религии. Ты представляешь, как выглядел крест, на котором распяли Христа?

Тулон глубоко вздохнул и запустил руку в седую копну волос, заканчивавшихся столь примечательным хвостом. Ему страшно хотелось закурить, но в здании Интерпола курить запрещалось. Порой он демонстративно нарушал запрет, чтобы показать, что он француз и ему наплевать на правила.

– Должен тебе сообщить, что ты не одинок в своих сомнениях. Большинство совершенно неверно представляют себе крест. А кстати, на каком кресте распяли твоего священника?

– На деревянном, из какой-то разновидности дуба.

– Я не о том. Какой он формы? Латинский? Тау? Греческий? Русский православный?

– Честно говоря, не знаю. Они все – и латинские, и греческие, и русские – для меня сплошная китайская грамота.

Тулон закатил глаза. «Ох уж эти безграмотные американцы…»

– Греческий крест очень просто определить. Он похож на знак «плюс». Все его перекладины одинаковой длины.

– Но не у креста Янсена. Он напоминает большую букву «тэ». Горизонтальная перекладина на самом верху.

Тулон тихо присвистнул.

– Тогда все верно.

– Верно? Что значит «верно»?

– Большинство полагает, что Иисус был распят на латинском кресте, то есть на таком, в котором перекладины пересекаются на расстоянии одной трети длины вертикальной перекладины от ее верха. Это заблуждение. Римляне использовали кресты в форме «тау», а вовсе не латинские.

– Вот как? Но почему тогда в церквях используют латинские кресты?

– Потому что в девятом веке христианские иерархи приняли его в качестве своего главного символа. Решение вызвало неоднозначную реакцию, так как первоначально крест такой формы был языческим символом, означавшим четыре главных ветра: северный, южный, восточный и западный. И все-таки христиане предпочли именно его кресту в форме «тау», так как последний в античном мире означал позорную смерть. Смерть преступника.

Дайал поглаживал свой массивный подбородок, размышляя над внезапно появившимся новым вариантом – что Эрик Янсен был преступником. Или столкнулся с таковым в исповедальне.

– А что ты можешь рассказать о распятии Христа вообще? Я, в общем, знаком с библейской версией, но известно ли нам, что произошло на самом деле?

– Полагаю, все зависит от твоего взгляда. Если ты христианин, библейская версия событий и есть то, что произошло на самом деле, вплоть до самой мелкой детали. Я к тому, что Библия должна восприниматься как Слово Божье.

– А если не христианин?

Тулон понимал, что предмет их разговора достаточно зыбкий. С тяжелым вздохом он сунул в рот потушенную сигарету и стал ее жевать.

– Истина заключается в том, что мы не знаем, как все было на самом деле. Христианские историки говорят одно, римские – совершенно другое. А кроме них, есть еще иудеи, буддисты, атеисты, и у каждого своя точка зрения. У каждого свое собственное мнение относительно того, что произошло, и, конечно же, никто ничего не знает наверняка, потому что все рассматриваемые события имели место две тысячи лет назад. У нас нет возможности просмотреть видеозапись и определенно сказать: было то-то и то-то. Мы можем только проанализировать имеющиеся у нас свидетельства, прочитать написанное нашими предками и попытаться прийти к собственным выводам, на которые неизбежно окажут влияние наше воспитание и уже сформировавшиеся убеждения.

– И что ты имеешь в виду под этим последним?

– Проще говоря, если родители воспитали тебя верующим христианином, ты скорее всего так верующим христианином и останешься. В том-то и состоит суть любой веры.

– А если ты неверующий?

– Ну, в таком случае, как мне представляется, все зависит от самого человека. Некоторые склонны скрывать свои сомнения, чтобы лучше вписаться в наш христианский мир; другие начинают посещать местную синагогу или храм и святилище любой другой нехристианской религии. Есть, правда, еще и третья группа. Своеобразные отщепенцы. Те, кому наплевать на то, что думают о них окружающие. Те, кому нравится раскачивать лодку. И если бы я был игроком на тотализаторе, как ты думаешь, к какой категории я отнес бы убийцу?

Дайал улыбнулся, подумав, как было бы хорошо, если бы все вопросы, возникавшие у него, были так просты.

– Спасибо, Анри. Мне нравится твоя прямота. Дай знать, если у тебя появятся еще какие-нибудь соображения.

– Конечно, Ник.

Дайал отключил сотовый и повернулся к агенту Нильсон, которая стояла рядом и улыбалась.

– Вы такая радостная. Что, хорошие новости? – спросил он.

– Я только что звонила в Рим. У отца Янсена была небольшая квартирка неподалеку от Ватикана. Когда он не появился на собрании в девять часов, ему позвонили домой, но никто не ответил. Поначалу этому не придали большого значения. И только когда утром он не пришел на работу, решили вызвать полицию.

– А какую работу выполнял Янсен в Ватикане?

– Я еще не до конца выяснила. С минуты на минуту мне должен позвонить его начальник. Надеюсь, он поможет ответить на ваш вопрос.

– Я бы не слишком рассчитывал на его откровенность. Мне приходилось раньше иметь дело с Ватиканом. Там, признаюсь вам, не очень склонны распространяться о том, чем занимаются. Впрочем, я их не виню. Я бы тоже начал скрытничать, если бы у меня в подвалах хранилась коллекция произведений искусства на миллиард долларов… Кстати, римская полиция подключилась к расследованию?

– Группа криминалистов обыскивает квартиру Янсена. Они пообещали позвонить мне, если найдут что-нибудь интересное. В любом случае завтра мы получим их донесение.

– Отлично, Аннета. Великолепная работа. Но сделайте мне одолжение, пожалуйста, поддерживайте связь с Ватиканом. Если они пообещали выслать вам доклад, это еще не значит, что вы его получите.

Про себя Дайал рассмеялся, подумав, что будет чудом, если упомянутый доклад действительно придет.