Текст книги "Ева (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 53 страниц)

33. Падение в Темноту. Долг чести

Ева вывела последнюю завитушку на бумаге серебряным старинным пером, тонкие волокна бумаги мгновенно пропитались чёрными чернилами, и блестящая подпись стала матово-чёрной, подсыхая.

Вайенс, услужливо удерживающий книгу, в которой новобрачные оставляли свои подписи, мгновенно выдернул её у Евы из-под пера, словно опасаясь, что та передумает и тут же вымарает свое имя, и поспешно захлопнул. Наверняка на другой странице останется след, отпечаток от недостаточно просохших чернил.

– Достаточно такой записи? – сухо произнесла Ева, аккуратно возвращая перо в чернильницу. Её пальцы дрогнули, и металлический наконечник звякнул, задев край чернильницы.

– Вполне, – подтвердил Вайенс. Поведение его было сдержанным, но на лице было явно написано чувство мрачного торжества. Фиктивным был брак или нет, но Ева теперь принадлежала ему – по закону. – Данная запись показывает, что мы состоим в браке уже месяц. Вы довольны?

– Да, – ответила Ева, поднимаясь с кресла. Она ощутила приступ дурноты и обмахнула побледневшее лицо ладонью. Может, в этом виноват был вечерний наряд из роскошной чёрной парчи с тонким серебряным рисунком со слишком тугим корсетом, стягивающим тело женщины, а возможно, страх.

Ева, оправив длинное платье, поспешно подошла к окну и распахнула его, глотая прохладный весенний воздух. Дурнота отступила, но легче не стало. Наоборот, понимая, что её подпись теперь стоит в этой треклятой книге в старом переплете из дорогого зеленого бархата, она осознала, что ничего вернуть обратно уже нельзя.

Теперь, когда она собственноручно подписала свидетельство, выходило, что она первая предала…

– Вам плохо? – Вайенс материализовался словно из ниоткуда, став рядом с женщиной. Его взгляд был неприятным, внимательным, изучающим, и он похлопывал тяжёлой книгой о ладонь так, словно угрожал ею. Словно она была оружием – плетью или палкой. Его нервозность и неуверенность исчезли. Теперь генерал просто сочился торжеством и превосходством, и в его внимательном взгляде не было ни жалости, ни заботы, которую он так старался изобразить. Ева лишь мельком глянула ему в лицо, и её передернуло от омерзения – столько издёвки и цинизма было теперь в карих глазах.

– Ничего, пройдёт, – сухо ответила она, справляясь с чувством внезапно нахлынувшего страха.

– Тогда я пойду, верну книгу на место, – Вайенс, словно гипнотизируя Еву, неотрывно глядел на точёный профиль, и, как ей казалось, так и норовил наклониться, чтобы заглянуть прямо в лицо и расхохотаться во всю глотку, досыта насладившись её состоянием.

"Раздавлена и унижена", – вот что с удовольствием констатировал Вайенс, разглядывая пылающие от стыда щеки и наслаждаясь видимыми страданиями.

Так долго отвергала меня, была такой недоступной, гордой, так цеплялась за своего ситха, так кичилась интрижкой с ним, и что же теперь?

Теперь ты оказалась всего лишь временной игрушкой, одной из многих. И, чтобы как-то вернуть себе хоть частичку самоуважения и достоинства, ты вынуждена прибегать к помощи того, на кого и смотреть раньше не хотела, преподнеся ему себя практически на блюде. И этот отыгрыш позиций унижает гораздо больше, ведь так?

– Идите, – ответила Ева еле слышно, склоняя голову ещё ниже. Светлая коса скользнула по плечу, и Вайенс не без удовольствия отметил, что в ней больше нет серебристой цепочки, так раздражавшей его когда-то.

– Я велю охране никого не пускать, – беспечно произнес Вайенс и легко, чуть ли не насвистывая песенку, направился к выходу, помахивая своей книгой, своим символом власти.

По губам Евы скользнула усмешка. Охрана? От кого?

Если от Дарта Вейдера, то напрасно совершенно. Если он захочет войти, то войдет. Вайенс всё-таки самонадеянный и глупый осёл, если верит, что чёрная стража сможет как-то защитить его от ситха.

Эта простая мысль мгновенно стёрла улыбку с губ, и она вздрогнула, испуганно оглядываясь.

Вейдер просто так этого не оставит.

Скоро он придет узнать, какого чёрта она не явилась на совет, и что вообще происходит, и тогда…

Ева ждала этой встречи и боялась её до нервной дрожи в пальцах.

Дарт Вейдер не тот человек, которому можно сказать "уйди", и он покорно отступит прочь, это Ева отлично понимала. То, что принадлежит ему, без боя он не отдаст, и этот бой дать придется, как бы ей не хотелось его избежать.

Он обязательно придет, и обязательно спросит, задаст этот вопрос, даже если ему придется переступить через мертвое тело Вайенса – почему?

Он заглянет своим пронзительным, испепеляющим взглядом не только в глаза, он посмотрит в душу, проникнет в мысли, и увидит там грязную правду, которая теперь известна и ей.

Затем он увидит, что её фиктивный брак – это плод истерики, необдуманный шаг, дикая выходка, вызванная ревностью, смешная месть, желание причинить ему боль. Увидит – и усмехнётся так, как умеет смеяться только он.

Ева сгорала от стыда, понимая, как было глупо – оформлять брак задним числом. Конечно, Вейдер поймет, что так она попыталась отомстить; когда гнев немного остыл и оставил после себя горстку перегоревших до золы чувств, она поняла, что попытка обмануть ситха была плохой идеей… да и вообще, связываться с Вайенсом было хуже некуда.

Генерал был не тем соперником, наличие которого Дарт Вейдер понял бы и хоть как-то оправдал.

Вайенс был очень, очень плохим вариантом.

Ева, мучительно краснея, понимала, что этим выбором она лишь унизит себя в глазах Вейдера, и тот испытает к ней чувство отвращения и презрения. Отдаться этому мальчику для битья, какая же гадость!

В памяти женщины вновь и вновь вставал образ Дарта Вейдера, стремительно идущего по взлётному полю в своем чёрном развевающемся плаще навстречу метели, и, сравнивая его с Вайенсом, толкающим хвастливую речь на приёме, она понимала, что пропасть между этими двумя мужчинами огромна.

Если для Вейдера она действительно ничего не значит, он лишь посмеётся над неудачным выбором. А если да… то он впадет в ярость и оттолкнет её с таким презрением и отвращением, какое вряд ли испытывал к самой падшей женщине в этом мире.

…Но не одних насмешек и гнева Дарта Вейдера боялась Ева сейчас; больше всего она боялась самой себя и того, что не сможет, не посмеет оттолкнуть ситха, если тот велит забыть о своей интрижке и протянет руку, требуя принадлежать только ему.

Ева вспомнила зимнюю ночь и иглы СИД-ов, пронзающих небо, свой страх и то, как вслед за Вейдером она сама взлетела в небо.

Тогда она готова была умереть рядом с ним, и вместе с ним упасть, горя, на мёрзлую землю. Не страшно.

Что изменилось теперь? Ничего. Ева с тоской поняла, что любовь никуда не делась, не ушла, не умерла. Она всё равно жила в сердце, но теперь не согревала и не ласкала его, а раскалённой иглой колола и разрывала кровоточащую рану.

Она старалась, она пыталась не думать о Дарте Вейдере больше, пыталась убедить себя, что всё кончено, но ситх даже в воспоминаниях крепко держал её, не давая ни малейшей возможности хоть на миг позабыть о себе.

И снова и снова переживая их перепалки, стычки, порывы своей души, ведущие навстречу Вейдеру, их дикую страсть, когда тела сливались воедино, Ева страдала, понимая, что произошло то, чего она так не хотела – он поработил её, захватил всё её существо, сделал своей наложницей. И даже не смотря на его измену, даже несмотря на то, что ситх ласкал другую женщину, – дико, страстно хотела, чтобы он вернулся, и чтобы его рука, лаская, коснулась щеки…

Вот чего Ева боялась больше, чем гнева Вейдера.

Боялась, что проглотит обиду, что позволит обмануть себя, или, того хуже, подчинится приказу забыть о той, второй женщине, и покорно последует за ним… снова в его постель, где он будет страстен и жаден, где она будет рыдать от наслаждения и бормотать "люблю".

Нет, этого не будет никогда!

Ева ощущала незнакомый ей ранее прилив ярости и сжимала гневно кулаки, злость закипала в ней горячим ключом.

Чёрта с два ему, а не покорную куклу для развлечений!

Та вторая красотка, может бегать по его любовницам бесконечно и распугивать его женщин, сколько ей вздумается, а затем ложиться с ним в постель. Ева не такая.

Она не будет так унижаться. Бороться? Кажется, так это называется – бороться за любовь?

Чушь. Бороться можно с кем угодно, но не с тем, чья любовь тебе нужна. Бороться с Дартом Вейдером за его любовь просто смешно.

Поэтому она даже говорить с ним не станет.

* * *

Вайенс, мурлыкая про себя песенку, стремительно сбежал по лестнице, ведущей из крыла здания в общий коридор, и, заложив руки за спину, важно, неторопливо и даже вальяжно направился к архиву.

Такая быстрая победа над Евой, ее сломленность, покорность и стыдливое молчание наполняли душу торжеством и ликованием, и он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Чувства победы и удовлетворения так и распирали его, и он сиял, как начищенный пятак.

Ева теперь его жена. Что бы она там себе не воображала по этому поводу. И никто и ничто не помешает ему сегодня вечером затащить её в спальню и хорошенько оттрахать. Даже если она будет орать и вырываться, даже если помчится жаловаться кому-нибудь, что это изменит? Ничего. Она – жена Вайенса, он имеет на неё все права, а то, что их желания в постели не совпали… хм, такие вопросы не регулируются законом.

Ева, в своем стремлении отомстить Вейдеру, кажется, не подумала об этом щекотливом аспекте. Ну, или подумала, но решила, что он не посмеет, что побоится, запуганный её шантажом.

"Но она зря так думает, – с недобрым удовлетворением размышлял Вайенс, щурясь, как сытый кот. С ее стороны было мило предупредить его, что она нарыла на него компромат. Всегда можно найти человека наверху, который его перехватит и не даст хода делу".

Ева, Ева…

Она была так раздавлена свалившимся на голову известием, что нахлынувших отчаяния и беспомощности с лихвой хватило, чтобы Вайенс буквально-таки захлебнулся в сладком чувстве свершившейся мести. Он потому и не потащил её в спальню тотчас, как она поставила подпись, что даже его полная власть над этим погасшим существом не дала бы ему больше удовольствия. Нет, пусть сначала придёт в себя, нащупает хоть какое-то равновесие. Следующий удар от этого будет чувствоваться больнее.

Так размышлял Вайенс, важно дефилируя по залитому светом коридору, и лишь одно тёмное облачко омрачало ясный небосвод его сладких мыслей и метаний.

Ирис.

Что-то давно не было слышно от нее вестей.

Она прекрасно справилась со своим заданием, это правда. Но после она исчезла, испарилась, хотя должна была бы примчаться к нему, ища поддержки и защиты.

Спряталась? Забилась в какую-то тёмную щель, словно крыса? Но куда она могла спрятаться? Накрепко привязанная к нему, беспомощная, зависимая, куда она могла сбежать?

Глупо было бы с её стороны после всего того, что она наговорила Еве, разгуливать у всех на виду. Дарт Вейдер с неё шкуру спустит, даже если застигнет посреди бального зала.

На дуру Ирис не походила; скорее, наоборот. Значит, она должна была спрятаться. Но куда? Попробовала удрать под шумок?

Внезапно Вайенс ощутил неприятный холодок, пощипывающий острыми иголочками страх. А в самом деле, где эта чёртова Ирис?!

Книгу с записью о браке Вайенс отправил в архив вместе с каким-то портье, первым попавшимся ему на пути, а сам почти бегом направился в сторону жилых отсеков, где располагались обычно слуги гостей.

В комнате Ирис было темно и пусто, даже постель была не тронута, и те немногие вещи, что она взяла с собой, оставались на месте. Вайенс торопливо обшарил сумки – её роскошного бального наряда не было, зато форма служащей Риггеля, обувь и верхняя одежда, в которой она прибыла сюда, были на месте. Вайенс был крайне озадачен; неужто она до сих пор в бальном зале, между гостей?! Она что, не понимает, чем это грозит?!

Острое, всепожирающее чувство опасности снова ледяной волной накрыло его с головой. От напряжения показалось, что с черепа отслаивается кожа – так ярко перед глазами встал образ Дарта Вейдера, идущий ему навстречу своей тяжёлой поступью.

По ступеням, ведущим в нижние этажи, где располагался прием, Вайенс скатился быстрее Золушки, убегающей с бала. Праздничный шум и музыка разносились далеко за пределами зала, отведённого гостям, и никакие посторонние звуки не нарушали монотонного и спокойного гула голосов. Ни криков ужаса, не стрельбы, ни грохота разбивающихся стен. Ничего.

У дверей, где им был оставлен первый пост, Вайенс отыскал одного из оставленных им шпионов.

– Где объект? – быстро спросил Вайенс. Двери раскрывались, из них выходили люди, гости и официанты, и каждый раз порция праздничного света, шума, музыки и запахов выплёскивалась, обрушивалась на Вайенса, и он глох и слеп на мгновение.

– В зале, – прокричал в ответ наблюдатель. – Не выходила.

– Лорд Вейдер не появлялся?

– Нет.

Вайенс кивнул и, смахнув со лба выступивший пот, уверенно шагнул в зал.

Ирис не было видно нигде; рассматривая гостей, продвигаясь вглубь зала, Вайенс то и дело встречал своих шпионов – они, встретившись с ним взглядом, кивком головы указывали направление, и он шёл дальше, продвигаясь между людьми медленно, словно в засасывающем его болоте.

Последний агент притаился за мраморной колонной; кажется, он встретил каких-то знакомых, вояк, и в их компании вспоминал прежние времена и попивал кофе из крохотной хрупкой фарфоровой чашечки. Вайенс не стал к ним приближаться; его агент, заметив начальника, тоже с места не двинулся. Он просто стрельнул глазами в сторону, взглядом указывая – там, она там! – и отхлебнул из своей чашечки, возвращаясь к разговору.

Впрочем, указания были уже не нужны, Вайенс и сам видел яркое алое пятно палантина Ирис за движущимися фигурами гостей.

Но отчего-то, увидев это алое сияние, яркое, как пожарище, Вайенс не ощутил долгожданного облегчения. Напротив, беспокойство усилилось, и, казалось, с каждым шагом его сердце словно замедляло свой ритм, замирая, останавливаясь.

Алый палантин на плечах девушки пламенел совсем рядом, Вайенс уже видел, как свет, пронизывая тёмные волосы, делал их рыжеватыми, и, сделав последний шаг и положив на это самое плечо свою непослушную, ставшую вдруг деревянной, негнущейся, руку, Вайенс увидел совершенно незнакомое лицо, когда девушка обернулась и с удивлением посмотрела на него.

На несколько мгновений ему показалось, что мир встал; нет, не так. Мир оледенел, замёрз, умер, и всякое движение покинуло его, звуки затихли, а собственное сердце, борясь из последних сил с охватывающим его оцепенением, медленно толкало по венам кашу из острых колючих осколков льда и почти окаменевшей крови.

И в этих незнакомых, светлых голубых глазах девушки с каштановыми волосами, на плечах которой красовалась эта яркая проклятая тряпка, которую сучка Ирис, уже тогда планирующая удрать, выпросила наверняка нарочно, была только мёртвая пустота.

– Простите, я обознался, – произнёс Вайенс в шипящей тишине и отошел, чувствуя, как его наполняет ледяная каша.

Сбежала.

Ирис задумывала побег изначально, с тех самых пор, как он схватил её и прохрипел в ухо: "Теперь ты моя!" Она и не скрывала своей ненависти и презрения к нему, не скрывала своего желания избавиться от его власти, всем своим видом говоря, что в любую минуту сорвется с поводка и убежит. Но он не верил в то, что побег удастся. Как?! Кто посмел её укрыть, кто помог ей?!

Стремительно покинул Вайенс зал. Времени на то, чтобы отчитать подчиненных, проворонивших Ирис, просто не было. Да и их вины было мало; эту красную тряпку можно было нацепить и на седовласого старичка, и агенты бы стали преданно следить за ним. Хитрая сука…

Ледяная смерть медленно отступала, плавящаяся под натиском огненной ярости, захватывающей разум Вайенса.

Далеко она уйти не могла. Вероятнее всего, эта дрянь либо подкупила, либо соблазнила кого-нибудь, чтобы тот помог ей выбраться с приема. Нужно только отследить, куда она направилась, и найти быстрее Дарта Вейдера.

* * *

Чёрная стража, выставленная у дверей комнаты, мгновенно наставила оружие на Вейдера, едва завидев его высокую фигуру в коридоре, ведущем к апартаментам Вайенса. "Усердие их погубит", – только и успел подумать Люк. Прежде, чем олухи начали стрелять, Вейдер всего лишь повёл рукой, но воздух дрогнул от мощной волны Силы, сорвавшейся с кончиков его блестящих пальцев, и удар, сметая всё на своем пути, подбросил и впечатал незадачливых охранников в стены. Выпущенный из бластера единственный выстрел, напоровшись на невидимую стену, отрикошетил совсем в другую сторону и сбил какое-то лепное украшение с потолка.

По красивым стенам, принявшим на себя всю мощь удара Вейдера, побежали кривые трещины, двери в комнату лопнули и открылись в обратную сторону, впустив в охраняемую комнату целое облако из белёсой пыли, каменного крошева и мелких щепок, неловко повиснув на остатках искорёженных петель.

Оружие, раздавленное невидимым ударом, деформировалось, а люди, упав на пол, засыпанный кусками лепнины и штукатурки, остались неподвижны. От этого удара вряд ли кто остался жив, но Дарта Вейдера, кажется, это мало обеспокоило. Охрана, оставленная Вайенсом, не задержала ситха ни на миг, и он лишь ускорил шаг. Переступив через тела, припорошенные белой строительной пылью, он шагнул прямо в разбитые взрывом двери, и Люк, не поспевающий за ним, услышал его голос, в котором уже танцевали нотки еле сдерживаемой ярости:

– Леди Рейн?

Ева, сложив руки на животе, стояла посередине комнаты, и вид у неё был самый отсутствующий. Белёсое облако от взрыва долетело почти до нее, и осело на ковре прямо перед её ногами, лишь только чудом не испачкав чёрное парчовое платье с высоким торчащим воротником.

И глаза. У неё были пустые, холодные, чужие глаза, совсем как в видении, в медленно пожирающей её тьме.

– Лорд Вейдер, – произнесла Ева тихо и невыразительно. – Чем обязана вашему визиту? Вы оставили все свои дела, чтобы навестить меня – зачем?

Силой прикасаясь к этой холодной, чужой женщине, Вейдера определённо ощущал, что перед ним какая-то ловушка, приманка, которую ему предлагают проглотить, чтобы потом с победным криком вздёрнуть на крючок, и потому приблизиться к женщине он не спешил.

– Мне нужно кое-что обсудить с вами.

– Нам нечего обсуждать, – Ева опустила ресницы, и Вейдер увидел знакомое непроницаемо-умиротворенное выражение на её лице. Как тогда, на "Небесной крепости". – Я не хочу говорить с вами. Надеюсь, вы не станете настаивать.

– Стану, – язвительно ответил Вейдер, недобро усмехнувшись. – Если мне не изменяет память, за вами остался долг. В свое время я выслушал вас. Теперь ваш черед. Итак? Вы помните?

Напоминание о той давней встрече было внезапно; Ева думала, что Вейдер забыл её, как какой-то проходной случай в его жизни, однако, определённо ошиблась. И это острое, предательское напоминание о том, что она хотела бы позабыть навсегда, наполнило её стыдом и лишило уверенности в себе.

– Хорошо, я выслушаю вас, – произнесла она, стараясь собрать в кулак всю волю и придать своему виду хоть сколько-нибудь достоинства. – Я помню этот уговор, и для меня дело чести – вернуть вам долг. Что… – прошептала она. – Что вы хотите сказать мне?

– Я хочу спросить, – вкрадчиво произнес Вейдер, делая небольшой шаг к замершей посреди комнаты Еве, – точнее, узнать, как давно вы предали меня. Как давно в вашей голове родилась мысль, – Вейдер приблизился к ней ещё на один шаг, – что можно одновременно быть и хозяйкой Риггеля, и при этом говорить мне "люблю", и как долго вы планировали совмещать эти две несовместимые вещи?

Казалось, женщина была заворожена, загипнотизирована этим странным, спокойным и тихим голосом, задающим ей такие неприятные вопросы. Она не двинулась даже когда рука ситха, только что превратившая охрану в кучу изломанных костей и рваного мяса, мягко коснулась щеки, и ситх приподнял её лицо за подбородок к себе, чтобы рассмотреть в расширившихся зрачках правду.

– Сразу после того, – ледяным злым голосом отчеканила Ева, глядя прямо в его наливающиеся ситхской злобой глаза, – как в вашу постель прыгнула очаровательная молодая брюнетка, которая вчера прибыла с вами на этот приём и теперь, вероятно, очаровывает всех мужчин. У вас изысканный вкус, Лорд Вейдер.

– Что-о-о?!

В голос ситха было столько изумления, что, казалось, Ева не ответила ему дерзко и смело, а отсекла руку. Люк, осторожно шагнувший в комнату вслед за отцом, едва устоял на ногах. Пол под ним вздрогнул и заколебался, а воздух горячей волной ударил в лицо, едва не сбив Люка с ног.

– Кто рассказал вам это?

Вейдер не убирал руки, и Ева, упрямо мотнув головой, отстранилась сама, вновь опустив взгляд. От нестерпимого стыда ей казалось, что кожа на вспыхнувших щеках лопается от жара.

– Вайенс?

– Оставьте его в покое, – устало ответила Ева. – Вы же знаете, что его слова для меня никогда не имели никакого веса, я всё равно не поверила бы ему.

– А чьи имеют? Кому вы поверили, как своим глазам?

– Ей! – выкрикнула Ева, уже не в силах справиться с обидой, отчаянием и болью. – Ей я поверила!

– То есть, приходит незнакомая женщина, рассказывает какие-то сказки и вы ей… верите?

Ева стремительно обернулась к Вейдеру. Её лицо пылало, в глазах разверзся ад.

– Я поверила ей, – стервозно ответила Ева, отринув всякий стыд и ничуть не заботясь о том, что при их довольно интимном разговоре присутствует Люк. – Она сказал, что познакомилась с вами после боя при Биссе. Она сказала, что вы ранены и назвала место ранения – шрам ещё очень груб, я помню, как нащупала его пальцами ночью, – и ещё она сказала, что ситхи великолепные любовники! – у Люка от смущения даже уши вспыхнули. – Она сказала, что вы заставили её кричать два часа подряд, без остановки, что ваша страсть была неутолима и ненасытна, что вы… вы использовали Силу! Этого она о вас знать не могла, если только не была с вами в одной постели!

– Она назвала мое имя? – произнёс Вейдер, недобро прищурившись. В его памяти тотчас всплыла яркая аппетитная докторша, и жаркая возня в темноте, и он с досадой поморщился, понимая, что попал в такую простую и древнюю, как мир, ловушку. Неужто дамочка посмела оговорить его?! Но для чего?

– Нет, – нехотя признала Ева. – Но подробности… откуда она знала…

– Люк, ты был с этой девушкой? – от бестактного вопроса отца Люк на миг потерялся и побагровел до самого затылка, наверное, хватая губам воздух.

– Нет, разумеется, – ответил он. – Я бы не посмел… мы же не знакомы настолько…

В воображении Дарта Вейдера Ирис усмехнулась, прищурив свои яркие, как изумруды, глаза, и, облизнув крошечный, как спелая вишенка, ротик, произнесла чуть нараспев, словно смакуя каждое слово, – "два часа непрекращающегося оргазма". Но конец этой бесстыжей, развратной фразы потонул в боли и стыде, проскользнувший в чарующем, манящем голосе женщины.

Можно было догадаться, что эта красотка с такой притягательной, соблазнительной внешностью оказалась у его дверей не случайно. Старый дурак, он так долго времени провел в мире мёртвых, что совсем забыл, чем и как живут живые!

А живые живут ложью.

Эту девицу подсунул ему Дарт Акс.

Что меняет в глобальном плане его размолвка с Евой? Ничего – это просто ссора. А значит, эта пакость была направлена прицельно на него, на Вейдера.

Мелкая грязная гнусная извращенная месть.

Но девушка (нужно отдать должное её уму) не назвала имени Вейдера и имени Люка, кстати, тоже. Она произнесла слово "ситх". Это было словно меткой, следом для того, кто осмелится искать правду.

А много ли ситхов в Галактике?

Правильно; трое.

Агент Палпатина? Его наложница? Вряд ли Император пожертвует своей сладкой конфеткой ради такой мелочи, как мелочная мстишка Вейдеру. Женщины мало что значат для Императора, он и понятия не имеет, как может больно ранить любовь.

Сам Дарт Вейдер не спал с ней; остается Дарт Акс.

Это он истязал эту девушку упомянутые два часа, для правдоподобия, надо полагать, чтобы в нужный момент она знала, что ответить Еве. Это он подсунул её Вейдеру. Вот откуда и дерзость, и абсолютное равнодушие к смерти – она знала, что умрёт в любом случае.

Значит, чтобы отыскать Дарта Акса, нужно всего лишь найти эту красотку.

Вейдер ощутил, как удобно рукоять лайтсайбера лежит в ладони, и вспомнил, как соскучился по мерному гудению алого луча. Пожалуй, он бы даже не стал убивать эту женщину, если бы она пришла и сказала, кто такой на самом деле этот Дарт Акс, и где его паучье логово. За возможность придушить этого гада Вейдер простил бы девице всё.

Интересно, почему она не пришла? Почему не посмела, не попыталась защититься?

Почему здесь, на приёме, не кинулась к любому из чинов Альянса и не попросила защиты? Акс и здесь следит за ней?!

Или они действуют сообща?..

Но Ева, его тонкая, прекрасная, верная Ева!

Ведер вновь глянул в чистое лицо женщины, и гнев закипел в нём.

Как легко она тоже попалась в эту немудрёную ловушку, как просто поверила какой-то посторонней незнакомке, и как быстро отступила, отпрянула, отдалась другому… Только сейчас Вейдер заметил, что за её спиной, за полуприкрытой дверью располагается спальня, и гнев вперемешку с омерзением затопил остатки его разума.

– Вы быстро сориентировались, – со смехом произнёс он, и воздух вновь опасно завибрировал. – В мастерстве предательства вам нет равных.

– Отец! – предупреждающе крикнул Люк, но его беспокойство было напрасно. Дарт Вейдер отступил от Евы, продолжая усмехаться.

Его предали второй раз; что же, привычно. Но только теперь и он имеет право сделать шаг назад.

– Я не услышала доказательств вашей невиновности, – резко ответила Ева. – Поэтому не вам говорить мне о предательстве!

– Ты видишь здесь человека, которому нужны оправдания?!

Вейдер дико расхохотался, сверкая жёлтыми глазами, и зеркало, висящее на стене, лопнуло в мелкое крошево, блестящим водопадом рухнув на пол, рассеяв тонкую острую зеркальную пыль. Один из крошечных осколков впился в щеку Вейдера, и тот, проведя по лицу рукой, с каким-то удивлением увидел каплю крови на своих металлических пальцах.

"Кажется, я и сам поверил, что я живой", – подумал он, растирая алое пятнышко по глянцевой поверхности металла.

– Прощайте, – коротко бросил он. – Почему ваша охрана начала стрелять по нам, и весь этот погром объясните хозяину праздника сами.

В коридоре слышались крики; охрана, поднятая по тревоге, мчалась к месту, где были слышны звуки боя и взрывы, взволнованный голос Вайенса что-то вопил громче всех.

Они и столкнулись на выходе – огромный, чёрный Вейдер и Вайенс в белом, порядком измятом костюме. Кажется, он проверял, живы ли его люди, валяющиеся теперь на полу, его руки были перепачканы в крови, а на лице, полуприкрытом маской, было выражение невероятного ужаса.

Он подумал, что не успел.

Предоставив Люку объясняться с набежавшей охраной – молодой человек указывал на след от выстрела и втолковывал что-то офицеру, – Вейдер молча прошел мимо Вайенса и не осмелившихся преградить ему путь солдат и почти скрылся в тени коридора. Но у Вайенса, кажется, началась истерика.

– Не смейте приближаться к нам, слышите, вы! – верещал он, бешено вращая дикими глазами. – Это моя комната, это мои солдаты и это моя, чёрт подери, женщина!

Расслышав последнее, Дарт Вейдер обернулся и через плечо и глянул на брызжущего слюной Вайенса.

– Забирай, – бросил ситх холодно и с презрением, и, отвернувшись, продолжил путь.