Текст книги "Ева (СИ)"

Автор книги: Константин Фрес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 53 страниц)

29. Падение в темноту. Ирис

Чувство опасности.

Оно реально и осязаемо, оно растекается по венам, словно яд, обжигая и мертвенно леденя одновременно, сдирая плоть изнутри, оставляя пустую оболочку.

И с каждой секундой смерть неотвратимо наполняла эту оболочку чернильными водами, из которых невозможно выплыть.

Ирис с трудом удавалось сохранить маску беспечности и покоя, произнося свою речь.

Каждая фраза давалось с таким трудом, словно за него Ирис получала сокрушительный удар в лицо. Ведь любое слово, касающееся Дарта Вейдера, выхватывающее из небытия его образ, освещая лучиком в темноте сознания его суровое лицо, было, по сути, гвоздём в крышку её гроба.

Это неважно, что она не сказала… что она не посмела произнести фразу "он был со мной". Ева поверила. Глядя в глаза Ирис, в которых перемешались дерзость и страх, Ева отчего-то додумала остальное сама.

Может, в черноте зрачков Ирис Ева увидела страстную и жестокую возню, и услышала его "хочешь меня?", остро звенящее опасностью и смертью.

Ирис сама почувствовала горячее дыхание лорда ситхов на своём лице, тяжесть его обнажённого тела, вжавшего её в стену, ощутила жадные руки, ласкающие её запрокинутое лицо, до боли сжимающие бедра, и судорога едва не скрутила интриганку.

Казалось, Сила, словно властная рука, вплеталась в волосы и тянула голову назад, открывая ему белую беззащитную шею женщины и грудь, из которой горячими щипцами можно вынуть ещё живое сердце, и его губы почти касались нежной кожи с подрагивающей под ней жилкой…

Как было не поверить?

Ирис сама верила.

Лорд ситхов не посмел коснуться тела, но он коснулся Ирис страстью, Силой, ведущей его вперед, жадно оплёл тело сияющими молниями, выпивая сбивчивое дыхание из раскрытых трепещущих губ, её чувства, её негу, её бешеный пульс, её покорность, её желание. И такое поглощение доставляло ему удовольствие не меньшее, если не большее, чем…

Это было намного, намного больше, чем просто секс.

Кажется, Вейдер открыл её потаенный талант. Его почему-то влекло к Ирис, как мотылька на свет, неудержимо, необъяснимо, и он шел, как заворожённый.

Если не смог устоять лорд ситхов, то кто сможет?

Это увидела Ева?

В это она поверила?

Или приревновала к слиянию чувств форсъюзеров, которые недоступны простым смертным?

Ирис тряхнула головой, отгоняя наваждение Силы.

Темнота поглотит всех…

Нет. Нет! Тогда, на корабле Альянса, она не была форсером. О том, что хотел у неё взять Вейдер, она догадалась лишь теперь, но больше этого не повторится!

Ни знания, ни страсти…

Ничего…

Едва за Евой закрылась дверь, как Ирис подскочила с диванчика, словно её взрывом подбросило.

Дверь она заблокировала, придвинув к ней стул и просунув его спинку под винтажную ручку.

Торопливо стащив платье, так покорявшее своей красотой светских кавалеров, Ирис осталась в брюках и ботинках, надетых прямо под бальный наряд. Она готовилась к побегу: в карманах брюк лежало всё, что могло понадобиться – впрыскиватель с сывороткой и новое удостоверение, выписанное самой себе ночью в кабинете Евы.

Тонкий свитер был повязан вокруг талии, и его было почти не заметно из-за пышности вечернего наряда и алого палантина, в который женщина куталась.

Поспешно натянув свитер на себя, Ирис пригладила волосы и перевела дух.

Вайенс был абсолютно уверен, что она полностью в его власти. Разумеется, генералу даже в голову не могло прийти, что Ирис в состоянии сама выбраться с приёма, поэтому особо следить за ней он, наверное, не станет… по крайней мере, до тех пор, как её персоной не заинтересуется Вейдер. Тогда – в любом случае – Ирис, по подсчётам, кинется к нему, к Вайенсу, чтобы укрыться от преследования, и тут-то Вайенс её и прикончит, под носом у Вейдера.

Как бы не так!

Ирис отодвинула стул и вызвала по внутренней связи обслуживающий персонал, чтобы они прибрали в кабинке. Времени было мало – кто знает, не рыдает ли сейчас Ева на груди у Дарта Вейдера, обзывая его подлецом? А реакция последует лишь одна – глаза Вейдера вновь нальются кровавой Силой, и он чёрной смертью пройдет по залу своим стремительным шагом, разыскивая лгунью.

Он будет искать Ирис вне зависимости от того, будет ли Ева ему плакаться в жилетку или влепит хлёсткую пощёчину.

От этой мелочной гадости за версту попахивает ядовитым душком недоброжелателей, мечтающих отравить Вейдеру существование. Он захочет увидеть в лицо своего врага.

Что означает – нужно бежать! Сию же минуту, сейчас же!

Когда пришел стюард, она неторопливо собирала пустые бокалы. Прислуга лишних вопросов не задаёт; вместе с ней Ирис покинула кабинку, и никто не обратил внимания на парочку обслуживающего персонала, ловко пробирающуюся между гостями.

Свою приметную алую шаль-палантин Ирис вынесла с собой, скомкав её и стараясь, чтобы алое пятно на тёмной одежде не привлекло внимания вероятных наблюдателей. В зале она всучила шаль одному из мужчин, уверив его, что это предмет гардероба его спутницы. Что подумала сама дама, остаётся загадкой, но она надела предложенный ей палантин, и в толпе словно алая птица взмахнула яркими крыльями, на миг привлекая к себе внимание всевозможных шпионов. Кажется, мимо одного Ирис даже прошла – неприметный военный невысокого ранга тянул шею, высматривая в толпе даму в яркой шали; он не обратил внимания на невзрачную фигурку, даже когда она толкнула его тележкой с грязной посудой. Ирис едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос, но её глаза заблестели недобрым огнем, и на дне их сверкнули алые ситхские сполохи.

Когда двери бального зала закрылись за спиной, женщина поняла, что свободна.

Красавица Ирис осталась там, за закрытыми дверями. Там же осталась её неприятная, грязная история.

Дворец для приёмов высоких гостей покидала совсем другая женщина: София Калас, отставной офицер. Таких в этом мире миллионы. Она ничем не примечательна, никому не запомнилась.

Оставив тележку стюарду, встретившись глазами с его недоумевающим взглядом, Ирис велела ему молчать, буравя его ненавидящим взглядом, – она просто хотела, чтобы он заткнулся и свалил подальше как можно быстрее. Странно, но на это хватило остатков ускользающей Силы, или же желание её было слишком велико. Стюард исчез, словно тень, а Ирис, оправив одежду, вынула из кармана бэдж и приколола на грудь.

В последний раз она оглянулась на закрывшиеся за спиной двери, отрезавшие прошлое, и недобро усмехнулась. Развернувшись, женщина легко сбежала по лестнице, и с каждым шагом её прошлое и её смерть уходили всё дальше.

Потом, когда вечером Ирис не явится в свою конуру и не отдаст Вайенсу своего платья, которое давно скомканным валялось под диванчиком в гостевой кабинке, тот спохватится и пошлёт своих ищеек. Они будут почесывать бальный зал, сжимая кольцо вокруг беззаботной дамочки, вальсирующей в алом палантине с шёлковыми кистями.

Ирис зафыркала, представляя руку Вайенса на тёплом женском плече, и непонимающие, фарфоровые глаза девушки, которую охранка генерала прихватит за жопу. А ярость Дарта Акса, который поймёт, что Ирис его поимела, была просто слаще мёда.

Теперь Вайенс не найдет её. Никогда не найдут ни Вайенс, ни Вейдер – даже если тот станет пытать Вайенса.

У интригана не останется ничего, что он мог бы предоставить Вейдеру.

Ирис тронула колье под свитером и улыбнулась. Приманивая Еву, Вайенс повесил ей на шею целое состояние. Кто знает, откуда оно взялось – может, под залог в одном из банков столицы. Ирис очень надеялась, что и из-за колье у него будут неприятности. На чёрном рынке, даже за полцены, она выручит очень приличную сумму. И улетит далеко, на тихую планету, где можно будет скромно дожить свой век, возделывая огород…

"Так и будет, будет, – убеждала себя Ирис, шагая к транспортной линии. – Будет обязательно, но потом. Позже".

Сейчас она хотела другого: увидеть, как Дарт Вейдер разбирает на запчасти Вайенса.

Это желание сжигало женщину, мучило и топило в водовороте ненависти.

Любая мысль о будущем, любая слащавая розовая картинка тотчас перечеркивалась жирным чёрным шлепком, и Ирис начинала рычать, зверея, как волк, почуявший запах крови, а лицо искажалось от ненависти настолько, что женщина становилась безобразна. Шагая по коридорам космопорта, Ирис стискивала кулаки так, что ногти до крови впивались в ладони, и боль немного притупляла страстное желание убить.

Щёк Ирис коснулся холодный поток воздуха, остужая раскалённую кожу. Космопорт встретил её слякотью – на планете, принимающей гостей, была весна, шёл дождь. Огни растрёпанными шарами плавали в воздухе, ветер усиливался, едва не сшибая крохотную женщину с ног, но она упрямо шла вперёд, стиснув зубы.

Можно было пройти на дальние площадки – туда, где, складывая крылья, приземлялись белоснежные шаттлы – и улететь в мировое пространство, туда, где рвались нити, и скатывались в подставленные ладони планеты-бусины, охваченные войной.

Или улететь на Корусант, пожить столичной жизнью.

Можно было скрыться на ничейной территории, на пиратской планете, и, продав колье, завести ферму, но…

Ирис чувствовала, что заболевает, что охвачена лихорадкой. Одержимость, с которой она желала увидеть смерть Вайенса, терзала, и она почти стонала, понимая, что сейчас, в данный момент, он в безопасности и пожинает плоды своей маленькой победы.

Он должен умереть!

За то, что он делал с ней: за бесчестие и позор, за унижение и боль, за стыд и наслаждение – за всё.

Он пролез в самое сердце, в самые глубокие тайны её разума, и повсюду теперь горит выжженное им клеймо. Оно не отмоется, не зарубцуется и не затянется, покуда он жив, а возможно и никогда вообще. Душа, отмеченная этим ожогом, мертва – Ирис вдруг ощутила, что ничего не хочет: ни покоя, ни счастья, ни любви, и видения фермы – всего лишь самообман. Там, под плодовыми деревьями, она будет всего лишь существовать, механически поливая зёленую землю.

Вайенс выжег её, выпил, уничтожил.

Убил.

Нет больше живого человека, есть только оболочка, наполненная страхом и яростью.

И единственное, что доставляло ей удовольствие и заставляет теперь двигаться, упорно идя вперёд – это мысль о его смерти.

Вайенс должен умереть!

Если он не умрёт… мысль об этом была так же невыносима, как насилие, которое учинил Вайенс в лаборатории. Только теперь её собственная Сила – крохотная, словно песчинка, почти совсем погасшая – впивалась острой раскалённой иглой в самое сердце, высверливала мозг, и от этой всепоглощающей ситхской боли, ненависти и муки Ирис прокусила себе губу до крови, чтобы не заорать во весь голос, а глаза опять разгорались ситхским ненавидящим светом.

Эта крошечная острая булавочка гнала вперёд и заставляла не сдаваться и жить дальше, лелея сладкую мысль о мести. Об ужасной мести, о чудовищной, кровавой мести!

Не осталось в душе Ирис ничего, кроме этой боли и ненависти.

Если он останется жить, её выжженая душа будет дальше существовать с этой болью. День за днем, час за часом. Эта боль не ослабеет и не забудется. Она вплетена в клеймящее её позорное пятно.

Его предсмертный крик в воображении ласкал слух, женщина яростно кусала губы, шаг за шагом приближаясь к посадочной площадке, на которой, освещённые прожекторами, стояли огромные машины.

Ступив на очищенную от слякоти плиту, ярко блестящую под светом прожекторов, Ирис остановилась перед одним из кораблей, огромным космическим чудовищем. Монстр из стали и стекла, молчаливая хищная птица, он нависал угрожающе над крохотной тёмной фигуркой женщины, и Ирис так же молча рассматривала его.

Её будущее?

Она будет вечным изгнанником, постоянно скрывающимся от гнева ситха? Она исчезнет, затеряется в глубинах Космоса? Вероятно.

Но это будет потом.

– На Риггель, – произнесла она.

Единственная ниточка, за которую ухватится Вайенс, когда сообразит, что его кинули, будет та самая адъютант, которой в досье Ирис вписала свой номер. В отчаянии Вайенс ухватится за эту единственную соломинку. А по его следам придет и Дарт Вейдер…

… и Ирис будет в первом ряду на этом представлении

30. Падение в Темноту. Ева

Во Тьму упадут все…

* * *

Разговор с Ирис выбил Еву из колеи.

Еве казалось, что земля уходит у неё из-под ног, и даже сидя в одиночестве, она видела склоняющиеся над ней лица: какие-то серые, скользкие, перешёптывающиеся о чём-то, поглядывающие с осуждением, жалостью и отчасти неприязнью. Казалось, она даже слышала эти осуждающие голоса – издевающиеся, писклявые, – и от наваливающихся видений и шепотков ей становилось трудно дышать. Женщина начинала метаться, отталкивая всеми силами от себя наваждение и бред, и ее горячего лица касалась влажная прохладная ткань.

– Ева? – звал её из небытия голос Вайенса, и она открывала глаза, и бред отступал.

"Одна из многих", – шептали недобрые голоса, и щёки покрывались густой краской стыда.

Это были не выдуманные люди, нет.

Ева вдруг остро ощутила, как на приеме все, абсолютно все без исключения, смотрели на неё – оценивающе и с нездоровым любопытством. Они прекрасно знали о связи Дарта Вейдера с черноволосой красавицей, и заинтересованно следили, как поведут себя фаворитки в борьбе за внимание ситха.

Пикантный скандальчик, такой обычный для светского общества: интриги, тайные связи, сплетни… Ева была не готова: не могла поверить, что стала его участницей, и ощущала себя голой в центре всеобщего внимания. Оглядываясь назад, на начало своих отношений с Вейдером, она вдруг поняла, что всегда считала его – да и себя тоже, – выше всего этого. Может, оттого, что слишком идеализировала Тёмного Лорда, а может… может, не видела в нем живого человека?

Удобнее устраиваясь в кресле, Ева снова закрывала глаза, и горячечный бред накатывал с новой силой.

До неё вдруг дошло, что она совершенно ничего не знает о том, что это за человек – Дарт Вейдер, называющийся когда-то Энакином Скайуокером.

Она полюбила символ, образ. Сурового воина. Силу. Целеустремленность. Волю. Ну, и человеческое сердце под холодной чёрной броней, как ей тогда казалось.

В их поединке характеров он умел уступать, не проигрывая, что тоже нравилось Еве. Но компромисс – тонкая игра, ласкающая больше разум, чем душу. А что было на сердце?

Дарт Вейдер никогда не говорил о своей любви к ней; он был дико, обжигающе, пугающе страстен, и Ева понимала, что это чувство неподдельно, но страсть – обычное проявление Силы у ситхов. Она верила и в то, что является для него особенной, но единственной ли? И, может, увидев эту роковую черноволосую красавицу, Дарт Вейдер ощутил такую же страсть?

Просто ещё одна женщина, ещё один источник Силы….

Скольких женщин на своём пути Тёмный Лорд встретит и заметит, скольких захочет? Скольких возьмет?

У него перед Евой нет никаких обязательств – на что она могла полагаться в своих отношениях с ним? – лишь на свою уверенность в том, что Тёмный Лорд выше банальных любовных похождений.

Но в своей влюблённости, в своем невинном эгоизме Ева забыла о том, что кроме них двоих существует целый мир, полный людей, и теперь, когда Вейдер снял шлем и латы, все видят, что он живой человек, что он мужчина, а не бездушный робот. Могут найтись и те, кого он привлечёт… такие, как эта эффектная незнакомка.

Странная смесь дерзости, бесстыдства, жестокости и смелости.

Она не просто рассказывала Еве о своей связи с Вейдером – она предъявляла на него права. Глядя прямо в глаза, вызывала на бой.

Ева закрыла лицо руками, чтобы избавиться от видения, терзающего душу, и застонала.

Эта холодная жестокая дерзость… Дарта Вейдера привлекали такие женщины, да Ева и сама была такой когда-то. Ева вспомнила свои перепалки с Тёмным Лордом на борту "Небесной крепости", тонкие морщинки в уголках его глаз и его усмешку, с которой он наблюдал за бесстрашной глупенькой девочкой, не побоявшейся войти в клетку с тигром. Её пыл растопил его лед, к этому огню он протянул руку. И куда всё делось теперь?

Ева положила руку на живот и чуть всхлипнула.

– Что со мной стало? – прошептала она.

Раньше Ева сама вершила свою судьбу, сама думала, что делать. Теперь, вручив её в чужие руки, она обнаружила, что её судьба для другого человека стоит не больше яблока, которое можно перекидывать с руки на руку, а то и разломить пополам.

– Это так глупо, – прошептала она, горько улыбаясь, – так глупо – доверять…

Вайенс суетился неподалёку; всё то время, что Ева пребывала в полуобморочном состоянии, он был рядом и, наверное, слышал то, что она говорила, проливая бессильные слёзы над своей глупостью и доверчивостью. Он подносил воды и держал за руку, но она не замечала чужого присутствия, лишь вела долгую беседу в странном треугольнике, и те ответы, что она получала, убивали в ней веру окончательно.

– Что я для тебя? – шептала Ева, пытаясь рассмотреть в своих видениях лицо ситха, стараясь заглянуть в его глаза. – Скажи мне, я хочу знать! Я хочу, чтобы ты сам мне сказал, а не какая-то…

Но рядом вставала молча Ирис – прекрасная, уверенная, дерзкая, порочная, – и Ева ощущала странное родство между этими двумя людьми. Дарт Вейдер разворачивался и уходил прочь, и Ирис, обращаясь в зыбкую мглу, следовала за ним, сверкнув на прощание безжалостными ненавидящими глазами.

– Я должна узнать! – повторяла Ева. Она не желала верить, пыталась бороться с жестоким страшным видением, пыталась поймать Вейдера за развевающийся плащ, удержать его за руку, но видение ускользало в тумане, и Ева приходила в себя и понимала, что это был всего лишь сон.

Потому, найдя, наконец, в себе силы подняться, она с удивлением заметила суетящегося рядом с собой Вайенса.

Дурнота отступала, вместе с ней уходил и бред. Ева уже пожалела, что так опрометчиво примчалась к генералу, и о своих неосторожных обещаниях пожалела особенно. Было мучительно стыдно, что в минуту слабости он был рядом с ней и всё слышал. Вайенс был не тот человек, которому можно было доверить свои тайны, тем более – не тот, с которым можно обсуждать отношения с лордом ситхов. Ева хотела побыстрее покинуть его покои, но Вайенс вцепился в неё, словно паук.

– Зачем ты встала? – он с тревогой глядел в бледное лицо, а пальцы чуть поглаживали её руку. – Тебе до сих пор дурно, посмотри на себя!

– Я должна поговорить с ним, – твёрдо ответила она.

– С кем?! С Дартом Вейдером?? И что ты ему скажешь? Думаешь, он будет слушать банальный семейный скандал?

Ева покачала головой.

– Я хочу знать, – с трудом произнесла она, – я хочу знать… что я значу для него.

Вайенс внимательно смотрел в её потемневшие глаза, словно опытный рефери на ринге, оценивая состояние нокаутированного боксера, определял, пора ли закончить поединок, или поверженный ещё способен сопротивляться.

– Ну, тебе в любом случае не удастся этого сделать, – в глазах Евы все еще угадывалось твёрдое решение расставить все точки над i, и Вайенс подло и против правил нанес последний удар, добивая павшего противника: – Лорд Вейдер улетел.

– Как?! Когда?!

В глазах Евы появилось выражение беспомощности, и на миг она стала похожа на перепуганную маленькую девочку, провалившуюся в яму и понимающую, что ей ни за что не выбраться самостоятельно.

Улетел!

Не попрощавшись, не спросив о ней ни слова, после такой ночи!..

– Несколько часов назад, – как можно мягче произнес Вайенс, усаживая Еву обратно в кресло и накрывая её колени пледом.

Та подчинилась; казалось, что-то внутри неё сломалось, и она теперь походила на безвольную тряпичную куклу.

– Ты весь день чувствовала себя дурно, и я не стал тебе говорить…

– Он улетел с ней? – тихо произнесла Ева.

– Да, – ни минуты не колеблясь, произнес Вайенс. – Он взял её с собой.

Ева усмехнулась, и краска стыда окрасила её бледные щеки.

– Какая мерзость, – с отвращением произнесла она, – какая мерзость!

Голос сорвался на крик, и она вскочила на ноги.

Получил от неё всё, что хотел, и переключился на следующую. Вот так просто.

Да, Тёмный Лорд выше любовных интриг. Какие интриги? Для него все люди одинаковы, как кружки с водой. Осушив одну, он просто берёт другую. Вот так.

– А я-то хотела с ним говорить! Говорящая кружка! – прокричала Ева, истерически хохоча. По злому лицу текли слёзы, но она не позволила Вайенсу обнять и вновь усадить себя. – Прочь! Не троньте меня!

– Но я хотел…

– Мне безразлично, что вы хотите! Для вас я тоже говорящая кружка?!

– Что вы такое гово…

– Ах, перестаньте притворяться, я вас насквозь вижу! Для него я всего лишь один из предметов удовольствия, для вас – предмет престижа?

Вайенс молчал, опустив глаза. Он понимал, что перегнул палку, доведя Еву до такой истерики, но повернуть процесс вспять было уже невозможно, и поэтому он пытался придать себе вид оскорблённой добродетели.

В обычной ситуации это подействовало бы на Еву отрезвляюще; деликатная и тонкая, она не привыкла оскорблять людей, которые протягивали ей руку помощи в трудный момент. Но сейчас в неё словно бес вселился. В чертах лица промелькнула какая-то несвойственная ей безумная жестокость. Казалось, вместо привычной Евы сейчас, сию минуту, родилась какая-то другая, совсем чуждая, незнакомая Вайенсу женщина. Неведомая сила, вдохнув в неё жизнь снова, заставила оправиться после перенесённого удара.

– Я ненавижу вас всех, – произнесла Ева тихим стервозным голосом. Она смотрела на Вайенса, но, казалось, не видела его вовсе. Постепенно на заплаканное лицо возвращалось состояние покоя, но выражение решительной жестокости не покидало глаз. Казалось, ей даже нравится произносить эти ужасные слова, и выражение мрачного торжества проскользнуло в еле заметной улыбке. – Вы все животные, вы хуже клопов.

– Ева, я прошу тебя!..

– Молчи. Я больше не хочу ничего слышать о твоих чувствах, – сухо произнесла она. – Как, впрочем, и о Лорде Вейдере. Я не хочу его видеть, я не хочу слышать о нём, я не хочу даже знать о нём ничего, – она, наконец, посмотрела Вайенсу прямо в глаза и улыбнулась так, что у него мурашки по спине побежали. – Сделаешь это для меня?

На миг Вайенсу показалось, что за этой дьявольски нежной улыбкой, за этим знакомым лицом скрывается кто-то другой, опасный и коварный, и ему отчаянно захотелось разбить эту лживую фарфоровую маску.

– О чем ты просишь меня? – произнес он осипшим голосом. Ева иронично приподняла одну бровь, все так же нежно улыбаясь.

– А ты что, испугался? – произнесла она, и голос был так же Вайенсу незнаком. Низкий, бархатный, порочный, он не мог принадлежать Еве. Каким-то шестым чувством запаниковавший Вайенс почувствовал, что это чуждое, опасное, беспринципное кровожадное существо пытается использовать его, подставив под удар – точно так же, как он подставил Ирис. "Но это не могла быть Ева! " – выло, орало всё его существо, пока он, как загипнотизированный смотрел в темноту её зрачков.

– Ты что, просишь меня, чтоб я убил его?! – прошипел Вайенс, тараща глаза. Эта нежная улыбка не вязалась с тем чудовищным предложением, что нарисовало воображение Вайенса, и ему стало по-настоящему страшно.

Маленькая Ева, кто ты?

Я же ничего не знаю о тебе…

Улыбка сменилась брезгливой гримасой, и Ева, презрительно смерив Вайенса взглядом, насмешливо фыркнула:

– Убить? Кого?! Лорда Вейдера? Не думаю, что у тебя получилось бы, – Ева отвернулась, и Вайенсу на миг показалось, что она пытается скрыть от него свои истинные чувства. Сердце ёкнуло, и он инстинктивно отшатнулся от женщины. Если она способна такое замыслить против Дарта Вейдера, Лорда Ситхов, своего любовника, то что же говорить о нем, о Ваейнсе?! – Да успокойся ты, не трясись. Я никого не собираюсь убивать, и тебя об этом просить не собираюсь. Я просто хочу, чтобы Вейдер больше не подходил ко мне. Даже не смотрел в мою сторону.

* * *

Ева скрестила руки на груди и чуть повернулась к Вайенсу.

Луч света обрисовал тонкое лицо, такое спокойное, такое знакомое; но её глаза!

Вайенс никогда не видел у Евы такого выражения глаз.

Лютая злоба – вот как можно было бы его охарактеризовать.

Он мог поклясться, что миг назад она просила, нет, подбивала его на убийство Вейдера!

– Так чего ты хочешь, я не понимаю, – уже настойчивее, осмелев, произнес он. – Я, конечно, не ситх, но кое-какие связи имею, и я мог бы уб…

– Оставь эту мысль, – грубо перебила его Ева. – Убивать не стоит. В конце концов, я не умерла! Никто вообще не умер от этого, – Ева брезгливо передернула плечами. – Это было бы не справедливо – лишать Лорда Вейдера жизни… Нет, обмен должен быть равноценен.

– Равноценен? – Вайенс под маской вспыхнул до корней волос, понимая, к чему клонит Ева.

Равноценный обмен! Зеркальный удар Дарту Вейдеру, который потряс бы его не меньше, а то и больше, чем его измена – Еву.

Вновь предложить ему испить из чаши, именующейся предательством?

Он однажды попробовал этого яда, и тот искалечил юного джедая почище огня.

Предательство нанёсет смертельную рану в сердце Лорда Ситхов!

Каково ему будет узнать, что женщина, которой он сумел сохранить верность, в то же самое время путалась с другим?!

Измена уничтожит его: какой чудовищный удар по самолюбию!

Такую жестокую месть могла придумать только женщина…

– Я готов, – робко произнес Вайенс, притрагиваясь к плечу Евы. – Если ты хочешь, то всё произойдет сейчас…

Его пальцы вмиг вспотели, и их нетерпеливая дрожь не укрылась от внимания Евы, а потому она брезгливо стряхнула неуверенную руку, словно паука или жирного таракана.

– Ещё чего! – холодно произнесла она, смерив генерала презрительным взглядом. – Не сейчас, и никогда вообще! После любовника-ситха, боюсь, дружок, ты будешь смотреться жалко, – Вайенс со злости губу прикусил, и ноздри его затрепетали.

– Ну, знаешь ли, – задушенно просипел он, терзая воротник одежды, – если ты так ко мне относишься… если так… то почему я должен тебе помогать?! Я вообще могу вышвырнуть тебя с Риггеля, и разбирайся со своими проблемами сама!

Ева перевела холодный взгляд на него и усмехнулась.

– Не можешь, – быстро ответила она. – Если ты не заметил, теперь Риггелем управляю я. Пока ты болтаешься неизвестно где и отираешься на светских приёмах, налаживая свои гипотетические нужные связи, я написала тысячу рапортов о твоем отсутствии и несоответствии должности. Одно касание пальца, – Ева ткнула пальцем в воображаемый планшет, – и все твои грешки, нарушения, растраты, злоупотребления уйдут наверх. И в следующий раз мы увидимся уже по разные стороны колючей проволоки. Я пристрою тебя на железные рудники. Не бойся, теперь там работать более-менее безопасно.

Вайенс, потрясённый, молча хватал ртом воздух, собираясь, вероятно, обрушить на Еву гневную речь, но не находя слов для этого или опасаясь разгневать ещё больше эту жестокую и коварную женщину.

Ева холодно наблюдала за его беспомощной попыткой как-то реабилитироваться в её глазах. Вайенс так и не смог произнести ни слова, и молча, с позором, проглотил и это оскорбление.

– Ты будешь делать то, что скажу тебе я, – продолжила Ева по-прежнему холодно. – Я сохраню тебе место и жалование, но в дела Риггеля ты соваться не будешь никогда. Ты же хотел нашего союзничества? Будет тебе союз.

– Я хотел другого союза, – злобно ответил Вайенс. – Союза, основанного на доверии и сотрудничестве! Я никогда, никогда не позволил бы себе унизить тебя так, как ты сейчас унижаешь меня!

– Кто чего заслуживает, тот то и получает! – огрызнулась Ева, сверкая глазами, полными ненависти. – Ты будешь слушаться меня и выполнять мои поручения, ясно?! Я не желаю даже слышать твоего голоса, пока сама не обращусь к тебе, поэтому оставь при себе свою пылкую полемику.

Вайенс, яростно кусая губы, кивнул и опустил взгляд. Было невыносимо стыдно оттого, что Ева так легко, буквально мимоходом смяла, скомкала, уничтожила его, и ярость разрывала грудь. Очень хотелось сию минуту, сейчас же, напасть на Еву и ударить её в лицо, разбить губы и пинать в живот, чтобы она корчилась и хрипела у его ног.

Но Вейдер был рядом – он был опасно близок, и, разумеется, не пропустил бы такое событие незамеченным.

Конечно, Вайенс солгал: Дарт Вейдер никуда не улетал. Ева могла бы сама сообразить – куда может улететь ситх и для чего, если практически всё командование Альянса тут? Обжиматься со своей новой любовницей? Чушь какая. Он это мог блестяще проделать и здесь, в своих апартаментах.

Однако Ева не сообразила. Отравленная ревностью и ложью Вайенса, она не поняла, что её обманули.

– Так что же ты предлагаешь сделать мне? – ядовито произнес Вайенс. – Найти тебе любовника, которому Вейдер потом свернёт шею?

– Нет, – елейным голоском произнесла Ева, – я предлагаю тебе подделать запись о браке, о нашем браке. Оформи его задним числом.

– М-м-м, – протянул Вайенс, – понимаю. А почему нам не пожениться на самом деле? Сейчас?

Ева уничтожающе взглянула на него.

– Поклясться перед законом и Силой принадлежать тебе?! Еще чего, – фыркнула она. – К тому же, я хочу… – она на миг замялась, подыскивая правильные слова. – Я не хочу, чтобы он думал, что первый отрекся от меня. Пусть знает, что первой от него отказалась я.