Текст книги "Жара"

Автор книги: Кейт Петти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

Глава 15

Слезы уже комом стояли в горле, поэтому надо было скорее скрыться с глаз. Сначала я хотела вернуться в спальню, но передумала: в глубине души я считала, что гораздо романтичнее плакать рядом с клумбой благоухающих цветов. К тому же вдруг Дон пойдет меня искать…

У стены музыкального корпуса рос жасмин, а на углу как раз стояла скамейка. В полумраке казалось, что цветы волнами изливали свет и аромат. Я села на скамейку, поджав колени. От бассейна доносилась музыка. Я снова и снова прокручивала в голове события сегодняшнего вечера. Дон – я. Дон – Адела. Только бы пережить завтрашний день, и тогда Дон будет мой, целиком и полностью. Главное, что ждет нас с Дональдом впереди…

Я немного успокоилась, вдыхая вкусный ночной воздух. Сегодня уже почти закончилось. Мне осталось пережить завтрашний день… пережить завтрашний день… пережить завтрашний день…

Было темно, как бывает только поздним летом, такая волшебная бархатная ночь. Я чувствовала странную легкость и обособленность от других, как будто я стала невидимой. Без очков я могла только слышать и ощущать запахи. Музыка на дискотеке стихла, и ребята расходились. Некоторые шли парочками и то и дело хихикали. Довольно близко от меня пробежали двое. Мальчик догонял девочку – я слышала, как он тряс бутылку, чтобы облить ее чем-то. Они с шумом и хохотом умчались куда-то, и там он ее все-таки настиг. После очередного взрыва смеха стало ясно, что облили Аделу, а обливал Макс. Я навострила уши.

– Есть!

– Не надо! – вопила Адела, громко хохоча.

– Теперь ты!

– Я не буду!

– Нет, будешь! Как договаривались!

– Нет, не буду!

– Тогда дай мне, что там у тебя в бутылке!

– Ладно, ладно! Успокойся! Пойдем за мной. У меня там целый склад. Погоди-ка…

Я услышала щелчок зажигалки.

– Дай мне тоже одну.

– Бери.

Снова щелчок.

Я смутно различала два красных удаляющихся огонька. Странно, но тогда я не связала одно с другим: если Адела с Максом, значит, она не с Доном. Я просто радовалась, что они больше не нарушают моего уединения. Я обняла колени и с наслаждением вдыхала аромат жасмина.

На дискотеке опять зазвучала музыка. Вдруг какой-то шорох напугал меня – кто-то шел по траве. Этот кто-то, конечно, увидел меня.

– Ханна?

Я не ответила, потому что никого не хотела видеть.

– Ханна, ты здесь?

Боже мой, это Дон. Он подошел совсем близко и…

– Можно пригласить вас на танец?

Я обвила его шею руками, он взял меня за талию, и мы стали покачиваться в такт мелодии, которая доносилась с танцпола. Вдруг Дон наклонился, сдвинул рубашку с моих плеч и поцеловал в шею, нежно-нежно. Я вдыхала запах его шелковистых волос. Он целовал меня в шею, в подбородок и, наконец, наши губы встретились. Казалось, он хотел сказать что-то важное, но получилось только:

– Ханна…

Донни откинул волосы с моего лица, перед тем как снова поцеловать.

– А как же Адела? – начала я.

Но он прижал палец к моим губам.

– Тш.

Впервые в жизни я захотела, чтобы дискотека никогда не заканчивалась, но именно в этот момент музыка стихла. Это был последний танец.

– Еще разок, – сказал Дон, – а потом я пойду, пожалуй, помогу Кевину и Джессе. – И прежде, чем я успела ответить, добавил: – Не спрашивай ни о чем, хорошо?

Он снова обнял меня, и я не могла говорить целых пять минут. Казалось, мы одни во вселенной…

Внезапно Дон отпустил меня.

– Ой, – прошептал он. – Будем надеяться, что она нас не видела. Я побежал. Сделаю крюк побольше, а ты приходи через несколько минут!

Он исчез, а вдалеке я увидела знакомого эльфа, сжимающего в ручонке бутылку, – Адела шла, сильно шатаясь из стороны в сторону.

Был уже час ночи, но Адела все еще не пришла. Джемма спала, а мы с Джессой сидели на моей кровати и думали, что же нам все-таки делать. Я повторяла:

– О боже, это я во всем виновата! Если бы мы только подождали…

– Да пошла она! – вдруг резко сказала Джесса, что было для нее нехарактерно. – Сама виновата! Она не должна была соблазнять Дона. Ей просто надо быть в центре внимания! Вот ведь проклятый темперамент артиста.

– А что нам теперь делать? – спросила я. – Уверена, она сделает какую-нибудь глупость и не сможет завтра играть. И пропали наши курсы.

– Не сомневаюсь, что она уже сделала эту глупость, и нам лучше пойти поискать ее. Она крепкая, мы заставим ее играть завтра. Меня бесит, что она тут у нас всем распоряжается. Мы все связаны друг с другом, и каждый отвечает за общее дело. Мы оркестр, команда, и она не может просто так нас подвести.

Джесса была, конечно, права. Она всегда права.

– Мы все найдем ее и посмотрим в глаза. Я и Кевин, ты и Дон и Макс.

– Макс?

– Да. Они же вместе выпивали.

Что она за человек, эта Адела?.. Макс, Кевин и Дон – все такие славные ребята. Почему она не может просто с ними дружить? Почему ей обязательно надо влюблять парней в себя, соблазнять их?..

– Хорошо, Джесс. Пойдем, разбудим мальчишек.

Мы незаметно выскользнули из корпуса. Только мы подошли к корпусу мальчиков, тут же услышали жуткие звуки: кого-то тошнило. Выяснилось, что Макса. Кевин и Дон были с ним. Они не очень-то ему сочувствовали.

– Завязывай с этим делом, Макс, – недовольно бурчал Кевин.

– Засунь пальцы поглубже в горло! – советовал Дон.

Макс мычал что-то невнятное.

– Отвернись, Макс! У нас дамы в гостях, – сказал Кевин. – Привет, Джесса! Что вы тут делаете?

Дон обнял меня одной рукой.

– Ой! – сказал Кевин. – А этого сейчас не надо, хватит уже. Вот к чему, между прочим, все это привело, – и он кивнул в сторону Макса.

– Неправда, – возразила Джесса, – оставь их в покое. Во всем виновата Адела. – Ты не знаешь, где она, Макс?

Макс с трудом проговорил:

– Валяется где-нибудь… в обнимку с бутылкой водки… Зараза!

– Тебя же никто не заставлял пить, Макс, – сурово сказала Джесса.

– Я и не пил, – возмутился Макс, – сидр только… И еще чего-то… Не помню… О-оо-о-э-э-э…

Макса опять вывернуло.

– Так, – Джесса не выдержала, – я не могу больше здесь оставаться.

– Я побуду с ним, – предложил Кевин.

– Мы подождем за углом… – Дон взял нас с Джессой под руки.

– Макс, может, хватит уже, а? Заканчивай быстрее, – услышали мы Кевина.

– Пошел ты… – простонал Макс.

– Нет уж, – сказал Кевин, – я без тебя не уйду, ты нам нужен. Адела потерялась, надо найти ее и привести в чувство, чтобы она завтра хорошо отыграла. А уже пятнадцать минут второго. Концерт начнется всего лишь через двенадцать часов.

– Да пьет она где-нибудь, – сказал Макс. – Она увидела, как Дон и Дак целуются, и очень расстроилась… О-о-ох… Когда же это кончится…

Наконец Макс и Кевин подошли к нам.

– Я не знаю, где она, – промычал Макс.

– Думаю, я знаю, – заявила я.

Почему-то я была уверена, что она в липовой аллее. Может, как и я раньше, она хотела, чтобы ее нашли.

И мы нашли ее. Она лежала, свернувшись клубочком. Бутылка рядом с ней была почти пуста. Было не понятно, без сознания она или просто спит.

– Адела! Проснись! – я осторожно толкнула ее в спину. Никакого ответа.

– Дай-ка я, – сказал Кевин. Он взял ее за плечи и довольно грубо встряхнул. – Адела! Не будь дурой! Проснись и поговори с нами.

Адела издала звук, смутно похожий на «пошли вон».

– Мы никуда не уйдем, – сказал Кевин, – во всяком случае, без тебя.

– Я хочу умереть, – застонала Адела.

– Не говори глупости, – одернул ее Кевин.

– Она выпила жутко много, – прошептала Джесса. – Ей, наверное, очень плохо. Как бы нам заставить ее освободиться от этой дряни?

Макса снова вырвало.

– А дайте ей понюхать Макса, – Дон еще мог шутить, – и тогда Аделу сразу стошнит.

– У меня есть бутылка минеральной воды, – сказал Кевин Аделе. – Сядь и попей. Ну же!

– Я хочу умереть, – пробормотала Адела. – Никто меня не любит! Дон меня не любит!

– Прекрати разыгрывать трагедию, Адела, – бесцеремонно перебила ее Джесса. – Ты тоже не любишь Дона. И Кевина не любишь, и Макса. Но к счастью для тебя ты нам всем нравишься. Не знаю почему, но это так. И мы хотим тебе помочь.

Адела покачнулась.

– Ой, все кружится, кружится…

– Это потому, что ты в себе все держишь, – сказал Макс. – Станет легче, если тебя стошнит.

– Я не слабачка! – фыркнула Адела, и тут наконец долгожданный процесс пошел.

– Это самая отвратительная ночь за всю мою жизнь, – сказала Джесса. – Я хотела поговорить с Аделой, но не смотреть на все это.

– Ну и вали отсюда, – грубо сказала Адела. И тут ее голова беспомощно упала на грудь.

– Посади ее снова, Кев, – встревожилась Джесса. – Ей нельзя спать, пока она не опустошит желудок. Так вообще умереть можно. Были случаи.

– Джимми Хендрикс, – зачем-то ляпнул Макс. – Ой, а мне-то как хорошо стало, даже забавно. Давай, Адела, мы сейчас все вместе подержим тебя, а ты попьешь водички и попробуешь еще разок, ты же хорошая девочка.

Адела не реагировала.

– Может, ей нужна медицинская помощь? – заволновалась Джесса.

– Подождем минут пять, – сказал Дон, – хорошо, что мы ее хотя бы нашли. Давай, Адела, прислонись ко мне и попей водички.

– Соберись, – наклонился к ней Макс. – Видишь, все твои любимые мужчины ухаживают за тобой!

Его слова, видимо, задели нужную струну.

– Да, – невнятно проговорила Адела, – все верно. Все мои любимые… Ох… Я вас всех люблю… – Она помолчала. – Но вы меня не любите…

И тут ее как начало рвать прямо на Макса.

– Молодец, – невозмутимо приговаривал Макс. – Вообще-то, я на самом деле балдею от тебя, Адела, с ума по тебе схожу, хоть сейчас и не самое подходящее время для таких признаний. Самое важное – мы все восхищаемся тобой и не хотим, чтобы ты померла тут под деревом. Ты обошлась со всеми нами, прямо скажем, по-свински… – Он помолчал и подумал немного. – Но ты, по-моему, играешь совсем по другим правилам, чем остальные. – Он снял пострадавший свитер и отодвинул локтем Дона, чтобы Адела могла прислониться к нему. – Но тебе не следует играть в такие игры со своими друзьями, Адела. Любовь и война, все такое, но не с друзьями.

Кевин и Джесса изумленно наблюдали. Я поняла, что Макс спасал положение, поддерживая разговор, но мне трудно было сосредоточиться, поскольку Дон гладил мое ухо и щеку большим пальцем так, что никто не видел, зато я чувствовала, и очень сильно.

– Ты, наверное, думаешь, – продолжал Макс, – будто у нас самые обычные семьи и скучные жизни, и, возможно, даже немного завидуешь этому, но у тебя есть то, чего нет ни у кого из нас – это твой совершенно нереальный талант.

Я, да и все остальные, наверное, тоже, подумали, что ему стоит говорить только за себя. Но в целом Макс прав. Аделу все еще тошнило. Макс терпеливо вытирал ее чистой стороной свитера и продолжал говорить, будто ничего особенного не происходило.

– Видишь ли, большинство людей никогда не будут относиться к тебе как к обычному человеку, потому что ты необычайно великолепна, но вообще-то все зависит от того, как ты сама себя преподнесешь. Мы-то уж точно относимся к тебе как к нормальной, потому что мы твои верные друзья – ну, я, может, и нет, но эти ребята точно… – Он обнял Аделу за талию, чтобы ее голова свесилась ему на грудь. – Как вы думаете, ей уже можно спать? – спросил он.

– Не здесь, – сказал Кевин, – даже если ты этого очень хочешь, Макс! Лучше пусть девушки отведут ее в постель.

– Но она же… вся грязная, – возразила Джесса.

– Лучше, чем мертвая, – сказал Дон.

– Хоть и недалеко от этого ушла, – парировала Джесса. – Ох, ладно, Макс.

Мы подняли заворчавшую Аделу на ноги. С трудом мы дотащили ее до спальни, раздели догола, положили в постель, а рядом поставили большой таз и кружку воды.

– Спи крепко, Адела, – сказала Джесса, – мы не разбудим тебя до ланча, а потом ты уж постарайся и отыграй свою партию так, чтоб у всех сердце в пятки ушло…

Глава 16

Завтрак мы проспали. Нам с Джессой с трудом удалось приползти на общее собрание в половине одиннадцатого. Дон подошел ко мне, крепко обнял и незаметно поцеловал в макушку. Кевин и Джесса снисходительно улыбались, глядя на нас. Макс выглядел изможденно. Козленку мы сказали, что Аделе вчера вечером было плохо, возможно, она отравилась, но заверили его, что к концертам она точно поправится. После собрания мы все порепетировали, и наконец время главного выступления настало. Начали подтягиваться родители. Те, кто приехал издалека, устраивали пикники на лужайках. Некоторые брали младших братиков и сестренок поплавать в бассейне.

Мы с Доном сидели на скамейке под каштаном не в силах разлучиться даже на мгновение. До ланча оставалось пять минут. Между поцелуями трудно было найти время поговорить, но мне удалось спросить Дона, приедут ли его родители на концерт.

– Конечно, – сказал он, – папа сегодня утром звонил и сказал, что не пропустит джазовый концерт ни за какие коврижки.

– А мои, дай бог, только к вечернему шоу заявятся. Заставят себя приехать, будут ворчать, а потом еще не раз припомнят и попрекнут, что потратили на меня столько времени.

Дон улыбнулся. Я вдруг вспомнила наш разговор про родителей, но на этот раз он не стал читать мне нотаций.

– Циник ты, – сказал он. – Они же знают, какая у них прекрасная дочь. Или мне им напомнить?

– Не вздумай… – начала я.

– А разве ты не представишь меня родителям? Ты меня стесняешься?

– Дон, не говори глупости! Просто я не выдержу. Мама такая любопытная, будет задавать кучу дурацких вопросов, как маленькая девочка, а папа будет стесняться.

– Да я шучу. В любом случае, Ханна… или мне лучше называть тебя Дак?

– Ой, не напоминай! Хотя я и не возражаю быть Дональдовой Дак…

– Я как раз собирался сказать… нет, не то!.. Ну, ты понимаешь, да?

– Нет, совершенно ничего не понимаю.

– Ну, мы же будем встречаться, когда вернемся домой?

Я не могла себе представить, как это – не встречаться с ним.

– Конечно! – сказала я. – У нас же еще все каникулы впереди, так?

– Не совсем, – погрустнел Дон, – я на три недели уеду в Шотландию, но когда вернусь, еще останется несколько дней до начала семестра.

– И еще после начала семестра, я надеюсь, – сказала я. – Или ты планируешь найти себе кого-нибудь постарше, когда вернешься в колледж?

– Нет, – серьезно сказал он, – кажется, я уже нашел то, что искал…

Это заявление потребовало сдержанных аплодисментов и совсем не сдержанных объятий с поцелуями.

– Эй вы двое, заканчивайте! Меня сейчас снова затошнит, а уже пора на ланч!

Боже мой, Адела. Здоровая, бодрая и шутит как ни в чем не бывало.

– Классно целуется, правда? – сказала она, проказливо улыбнулась и убежала.

Совершенно непредсказуемая девушка. То она напивается до полусмерти, то скачет как ребенок. Может, поэтому мы все ее так боялись? Но сейчас я готова была расцеловать ее за то, что она шутит и не обижается. Мы пошли за ней. Дон был все еще несколько смущен и присоединился к Кеву, а мне не терпелось выяснить, как там Адела.

– Адела! Погоди! Как ты себя чувствуешь?

– Есть такая волшебная таблетка, называется «Алко-Зельтцер». Когда у тебя похмелье, ты ее берешь и принимаешь…

– Ты что, поучаешь меня, что ли?

Она посмотрела на меня, на этот раз серьезно.

– Мы же друзья, Ханна, да? Ты и я? – она чуть ли не умоляла. Никаких извинений после такого уже не требовалось.

– Конечно, – сказала я, – мы друзья.

Она сменила тему:

– А когда твои родители приедут?

– После чая, только на вечерний концерт.

– Ой, как жаль, – сказала она, – моя мама только что звонила и сообщила, что обязательно приедет на камерный концерт. Я посоветовала ей обратить особое внимание на джаз-бэнд, так как трое моих лучших друзей играют в нем. – Ее глаза блеснули, и она добавила: – Она была на гастролях последние полтора месяца. Мне так хочется увидеть ее.

Камерный концерт начался в четыре. Он был неофициальный, поэтому двери в сад были открыты. Можно было входить и выходить между номерами, пока переоборудовали сцену. Духовой квинтет Джессы открывал программу, а струнный квартет Аделы должен был с блеском его закрыть. Мы выступали предпоследними – столько ждать и нервничать. На разогрев у нас было пятнадцать минут, на сцену мы поднялись под бурные овации. Первые две вещи были на флейте – без проблем. А потом я взяла саксофон для «Take Five». Дон ободряюще улыбнулся мне, и мы заиграли. Ух ты! Такого звучания никогда раньше не было. Не припомню, чтобы я играла когда-нибудь так хорошо. Просто мы играли с душой. Когда мы закончили, зрители повскакивали с мест. Кевину даже пришлось утихомиривать их, и когда все успокоились, мы перешли к «Yesterday». Нас слушали, затаив дыхание. Когда мы закончили, зрители просто сошли с ума! Ребята вытолкнули меня вперед, и Кевин загрохотал на барабанах, чтобы прервать шум, после чего объявил, что я впервые взяла в руки саксофон несколько дней назад.

– Но у нее был великолепный учитель, – добавил он.

Снова крики, бешеные аплодисменты… Я страшно краснела, но должна сказать, было ужасно приятно. Мы спустились со сцены, сели на свои места сбоку и приготовились к последнему, классическому акту концерта.

Адела вывела на сцену свой квартет. Это был все тот же маленький, но такой гениальный эльф – от катастрофы прошлой ночи не осталось и следа. Я услышала громкие аплодисменты откуда-то сзади, оглянулась и увидела элегантную блондинку, которая показалась мне знакомой… Конечно! Мама Аделы, Селия Барнес. Как и дочка, она была миниатюрной, особенно рядом с крупной женщиной, которая сидела на соседнем кресле. Ее я тоже, без сомнения, раньше видела: это мама Дональда. И тут, когда я уже отворачивалась, я заметила третью женщину с раскрасневшимся лицом. Мама! Сидит радом с Селией!

Квартет начался. Я пыталась сосредоточиться на музыке, но это было сложно – Дональд выводил пальцем загадочные узоры на моей ладони.

Никакими словами нельзя описать то, что творилось в зале, когда квартет закончил, а уж когда они сыграли на бис… На сцену вышел Козленок и поблагодарил нас всех, сказал, каким удовольствием был для учителей камерный концерт, особенно потому, что это исключительно работа самих детей. Потом он пригласил всех на лужайку на чай и посочувствовал тем несчастным родителям, которые пропустили камерный концерт.

Мы прошли к столам под деревьями. Я высматривала маму, все еще не веря, что она здесь. Я не знала, хочу ли я, чтобы она видела нас с Дональдом вместе.

Но она ждала меня. И что-то изменилось, мама выглядела по-другому.

– Ханна! Я ни за что на свете не пропустила бы этого! – И она обратилась к Дону, как будто мальчики держали меня за руку каждый божий день: – Молодцы, это было просто здорово. Я так горжусь Ханной и вами всеми…

– Спасибо, – тепло сказал Дон, – увидимся позже, Ханна. Пойду искать своих. До свиданья, мама Ханны.

И он усмехнулся мне с таким выражением: «Ну, я же тебе говорил». Я ждала, что мама начнет комментировать, но она не сказала ни слова. Она просто взяла и обняла меня. Я даже не знаю, отчего у меня так перехватило дыхание.

– Папа успеет к концерту, – сказала она. – Он еще пожалеет, что пропустил твой джаз, особенно когда я расскажу, какая ты у нас звезда. Знаешь, Ханна, ты была такой естественной и спокойной там, на сцене. Даже завидно! – Все еще ни слова о Дональде. – Я поняла, что грядет нечто особенное, когда Селия Барнес сообщила, что лучшие друзья ее дочери будут играть в джаз-бэнде. А потом эта милая шотландская матушка сказала, что другую такую юную саксофонистку еще поискать, и с гордостью добавила, что это девушка ее сына… – Мама улыбнулась мне. – Не бойся, я молчу. Не хочу тебя смущать.

Так! Вот что было по-другому с мамой: она как будто… понимала меня. Мы пошли к столам, и, слава богу, не пришлось никого никому представлять, потому что приехал папа. С ним был Джей, и даже забавно… он тоже казался другим. Может, у него тоже была неделя, богатая событиями.

– Не успели мы приехать, как со всех сторон только и слышно: «Ах, как блистательна Ханна, ах, Дак изумительна», – сказал Джей. – Что мы пропустили-то? Очередное соло на пикколо?

– Это тебе еще предстоит, – сказала я.

– Вы пропустили блистательную юную саксофонистку, – сказала мама, – которая играет на саксофоне всего несколько дней, но уже сразила всех наповал своей великолепной игрой.

Брат взглянул на меня с уважением.

– Ты?

– Ну да, – самодовольно ответила я.

– Жаль, что я не смог уйти с работы пораньше. А я думал, у тебя днем конференция, дорогая, – удивился папа.

Я вопросительно посмотрела на маму.

– Не думаю, что они скучали без меня. Мне просто захотелось послушать Ханну.

– Мама!

– Я и не подозревала, что за радость меня ждет. Мораль – правильные решения всегда вознаграждаются, да?

Концерт закончился полным триумфом, а выступление Аделы было настоящим шедевром. Козленок попрощался с нами после концерта и сказал, что, по его мнению, это были очень успешные десять дней. Я думала об Аделе и ребятах, о несчастьях, о любви и дружбе и поняла, что согласна с ним, и присоединилась к аплодисментам, крикам и бешеному топоту. Двоих ребят отметили особо и подарили букеты: Джессе – за организацию дискотеки в последний вечер и Аделе – за блестящее выступление. И вот стоят они на сцене, сжимают в руках букеты, и вдруг оркестр заиграл мелодию. И я вдруг поняла, что это тема из мультика про Дональда Дака. Козленок сказал:

– Каждый год мы выбираем звезду камерного концерта. Среди учителей не возникло сомнения, что сегодня эта честь принадлежит Ханне Гросс, саксофонистке.

Ах!!!

Я на ватных ногах вышла к краю сцены.

– Молодец, Дак! – сказал Козленок и вручил мне букет.

Мы с Дональдом заставили своих родителей подождать еще десять минут и в последний раз прошли в наш незапертый репетиционный класс.

– Я знаю, мы расстаемся ненадолго, – сказал Дон. – Нам было так хорошо последние несколько дней, да? Потерпим три недели?

Он прислонился к двери, чтобы никто не вошел. Мы немного увлеклись к тому моменту, как в дверь постучали.

Дон выглянул в коридор. Там стояли Кевин и Джесса, тоже какие-то взъерошенные.

– Идемте, дети мои, – сказал Кевин, – меня попросили согнать всех вниз. Вы не одни заперлись в классе, знаете ли. Давайте посмотрим, кто тут еще…

Он постучал в следующую дверь.

– Пшли вон! – раздался знакомый вопль.

Дверь открылась, и из класса вышла улыбающаяся Адела. Еще более торжествовал Макс. Судя по его раскрасневшемуся лицу, он совершенно пришел в себя.