Текст книги "Хозяйка Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
Тея же спускалась по ступенькам вниз, от макушки до ног императорская любовница – волосы распущены по плечам, взгляд пустой и отсутствующий.
– Павлин, – затараторила Сабина, как только они отошли от ворот, – моя мать выяснила, что вы замыслили заговор.
Павлин растерянно заморгал.
– Я не замышлял никакого…
– Не будь так глуп! На это нет времени… – Сабина потрясла его за руку. – Она все узнала и теперь торопится сюда…
– Эй, это вы о чем? – поинтересовался Викс.
– Мой отец и Павлин замыслили вместе с твоим отцом заговор…
– Эй, мой отец давно мертв, – возразил Викс. Было видно, что он осторожничает.
– Неправда, – с жаром возразила Сабина. – Некто, кого отец называл Варваром, приходил к нам домой несколько дней назад. Тебя ведь, если не ошибаюсь, называют юный Варвар? Вот видишь, все сходится. И между ними существует заговор. А моя мать…
– А кто твоя мать? – спросил Викс, прежде чем Павлин смог направить разговор в более безопасное русло.
– Лепида Поллия.
– Эта сука? – Викс весь ощетинился и поспешил сделать шаг назад.
– Да, эта сука, – согласилась Сабина, и Павлин вновь от неожиданности заморгал.
– Я бы не советовал тебе позволять матери совать нос не в свои дела, – мудро рассудил Викс.
– Верно. Я тоже так считаю, – согласилась Сабина и, вновь повернувшись к Павлину, в двух словах пересказала ему, что, собственно, произошло – про свою мать, Ария, Тею. Стоило ей закончить рассказ, как все трое застыли, пристально глядя друг на друга. Затем какой-то преторианец что-то крикнул, обращаясь к Павлину, и тот впервые обратил внимание на толпы людей, что стекались мимо них к Форуму, на стражников, нервно переминающихся у ворот с ноги на ногу. А тем временем солнце уже клонилось к реке.
– Я обо всем позабочусь, – заверил он Сабину и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Когда все будет окончено, у него будет время отомстить Лепиде за то, что та сделала с его сестрой. – Ты храбрая, Вибия Сабина, коль решилась прийти сюда.
– Это точно, – поддакнул Викс и, взяв ее за подбородок, приподнял лицо, чтобы лучше рассмотреть синяки. – Да, смотрю, эта сука постаралась вовсю. Кстати, тебе известно, что всего один поцелуй гладиатора – и назавтра никаких синяков.
Павлин отвесил ему подзатыльник.
– Ты однажды уже меня излечил, Верцингеторикс, – произнесла Сабина, задумчиво глядя Виксу в глаза. – Кстати, мы с тобой уже встречались.
– Неужели?
– Во время игр, когда мне было семь лет. Ты тогда украл мой жемчужный гребень.
– Быть того не может! – машинально воскликнул юный воришка.
– Еще как может! Но это не важно, – улыбнулась Сабина. – Тогда у меня была эпилепсия, но кто-то раздобыл для меня немного твоей крови. Говорят, гладиаторская кровь излечивает падучую.
– И как, излечила? – довольно осклабился Викс.
– Я всю дорогу бежала сюда и постоянно опасалась, как бы со мной не случился припадок, и тогда я точно опоздала бы. Но он не случился. Более того, я прекрасно себя чувствую, – с этими словами Сабина встала на цыпочки и, обхватив загорелую шею Викса худенькой ручкой, быстро коснулась губами его губ. – Так что, думаю, стоит попробовать.
Викс тотчас обхватил ее за талию, однако Сабина поспешила отстраниться на него и вновь повернулась к Павлину, прежде чем тот успел высказать свое неудовольствие по этому поводу. – Пока не поздно заткни рот моей матери, – сказала девочка, – иначе она всех погубит.
Вместо ответа Павлин лениво отдал ей салют и, подталкивая перед собой Викса, вновь повернулся к воротам. Предупредить стражу, чтобы те не пропустили во дворец Лепиду, несложно, иное дело, что всегда найдется продажная душа, готовая за деньги пропустить во дворец кого угодно. Павлин вновь посмотрел вслед сестре – крохотная фигурка, завернутая в голубое покрывало, уже почти растворилась в толпе – и вознес благодарность сразу всем богам, которые ей благоволили.
– Она влюблена в меня по уши, – с самодовольной ухмылкой заявил Викс.
– Ей всего двенадцать лет! – прорычал Павлин и довольно грубо подтолкнул Викса перед собой. – И не смей лапать ее своими грязными ручищами!
Глава 34
– Волки собираются в стаю.
– Цезарь!
– Они почему-то думают, что я их не вижу. – Домициан, словно зверь в клетке, расхаживал из одного угла опочивальни в другой, и его отражение в опаловых стенах неотвязно следовало за ним. – Однако бог видит и слышит все.
Павлин стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он открыл было рот, чтобы возразить, однако тотчас передумал.
– Луна обагрится, как только войдет в созвездие Водолея, – голос Домициана превратился в едва слышный шепот. – И случится то, о чем потом будет говорить весь мир.
Сердце глухо стучало в груди Павлина: час пробил, час пробил, час пробил. Верно, час пробил, и неожиданно он не смог произнести ни слова. Он слышал монотонное гудение мухи, но уже в следующий миг Домициан резко выбросил руку. Гудение тотчас стихло, хотя крошечные крылья еще несколько мгновений подрагивали в императорской ладони. Домициан криво улыбнулся.
– Мухи меня больше не интересуют, – заявил он, обращаясь к Павлину. – За людьми наблюдать гораздо увлекательнее.
– Цезарь? – подал голос Павлин.
– Да? – Домициан ленивым жестом прихлопнул муху.
– По-моему, кто-то очень хочет вас видеть, – произнес Павлин, и слова дались ему на удивление легко.
– Не раньше пятого часа. Тебе известен мой приказ.
– Она говорит, она, что вы должны ее принять.
– И кто же это?
– Афина, цезарь.
Казалось, тишина пошла кругами, как будто в нее бросили камень.
– Афина?
Неужели голос его дрогнул? Домициан застыл на месте, повернувшись лицом в угол. С императорских плеч ниспадала пурпурная мантия, свет факелов подчеркивал редеющие волосы.
– Ты раздел ее? Проверил, нет ли у нее при себе кинжала?
– Да, господин и бог, проверил.
– Она прятала лицо от стыда? – Домициан поднял руку, прежде чем Павлин мог ответить ему. – О нет, это не в ее духе. Пока стражники ощупывали ее, она просто смотрела перед собой. Как будто ей все равно. Как Юлия, когда она отказалась от пищи. Пусть боги сгноят ее.
– Сгноят… кого, цезарь?
Домициан обернулся.
– Пусть войдет.
С этими словами он уселся на ложе. Одна рука тотчас скользнула под подушку, где у него – Павлин это точно знал – хранился кинжал.
– Осторожнее, – шепнул Павлин на ухо Тее, впуская ее в императорские покои. Слово предостережения прозвучало скорее как выдох. Тея даже не моргнула глазом. Она встала в дверном проеме – волосы распущены по плечам, на лице каменная маска. Впрочем, в глазах застыла настороженность.
– Афина, – голос Домициана был исполнен едва ли не теплотой. – Ты неплохо выглядишь. Я бы даже сказал, пышешь здоровьем. Крепкая мать крепких гладиаторов. Пришла ко мне просить за своего сына?
– Да, цезарь.
– А почему именно сегодня? Или ты рассчитывала на мое снисхождение, в надежде, что я дарую его тебе прежде, чем, согласно предсказанию астролога, пробьет мой смертный час?
– Да, цезарь.
– Практичные вы люди, евреи.
– Какие есть, цезарь.
Домициан с силой стукнул себя кулаком по колену. Павлин поморщился. Он помнил, как Домициан сыпал шутками перед лицом мятежных легионов или раскрашенных синей краской хаттов, но сегодня перед ним стояли лишь рок… и Тея.
– От тебя лишнего слова не добьешься, – заметил Домициан, в упор глядя на гостью. – Нет, я серьезно. С каким удовольствием я бы оторвал тебе голову, лишь бы только наконец узнать, что там внутри, – он поманил ее к себе. – Впрочем, я и так знаю, что я там найду.
– И что же ты найдешь, цезарь? – спросила Тея, входя в императорскую опочивальню.
– Ничего, – ответил Домициан и пробежал пальцами по кончикам ее волос. – Дым и песню.
– Цезарь, – Тея сделала шаг ему навстречу и прижалась щекой к его руке. – Я прошу тебя.
– Пощадить твоего сына? Но с какой стати?
– Потому что он еще ребенок.
– Помнится, у вас, евреев, есть поговорка, мол, грехи отца ложатся на плечи его детей.
Павлин открыл рот, но так ничего и не сказал. Ничто, ничто не могло помешать поединку, что сейчас происходил на его глазах.
Тея протянула руки.
– Я прошу твоей милости, Домициан.
Император наклонил голову.
– Скажи, тебе было больно видеть, как он сражается на арене Колизея?
– Ты сам знаешь, что больно, – ответила Тея и вновь прижалась щекой к императорской руке. – И я предлагаю себя взамен. Прошу тебя, бери меня, если хочешь, но только отпусти Викса.
– Ты самая обыкновенная еврейская певичка. С чего ты взяла, будто нужна мне?
– Потому что знаю, что нужна.
– Будь ты проклята! – Домициан вырвал руку и отвернулся. – Будь ты проклята, ты, еврейская певичка, но ты единственная, кто имеет наглость мне перечить. Единственная, кто…
Голос императора на мгновение дрогнул, и Павлин увидел, как блеснули глаза Теи. Она сделала шаг вперед и как бы невзначай провела рукой по краю императорского ложа.
– В любом случае, зачем тебе понадобился Викс? – спросила она. – Какая тебе от него польза? Ты ведь не любишь детей, а уж что касается его, так он ведь просто чудовище!
– Это верно, – согласился Домициан. – Он мой?
Тея покраснела.
– Ты сам знаешь, что нет. Он слишком взрослый, чтобы быть твоим сыном.
– Знаю. – Домициан задумчиво посмотрел на потолок. – В принципе, это даже к лучшему. У бога не может быть сыновей. Сам Юпитер убил ребенка Метилы, когда узнал, что тот затмит его своим величием. Но Викс…
– Что?
Домициан пожал плечами.
– Он развлекает меня, поднимает мне настроение.
– Когда-то я делала то же самое. – Тея сделала еще один шаг вперед. – Разве не так?
Домициан протянул руку к ее щеке. Однако на этот раз он намотал ее волосы себе на кулак и вынудил ее опуститься на колени.
– Боишься меня? – спросил он, и впервые Павлин заметил в его глазах страх. – Ты боишься меня, Афина, признавайся. Прошу тебя, произнеси это вслух…
И она произнесла:
– Да.
ЛепидаОт дома Марка до императорского дворца рукой подать, но я добиралась туда почти час. На какой-то улице перевернулась телега, и на протяжении нескольких кварталов на дороге образовался затор. Затем еще какое-то время мне пришлось уламывать стражника-преторианца, чтобы тот впустил меня во дворец. Пропуск во дворец мне купили заверения в том, будто мне известно о заговоре, плюс пригоршня сестерциев. Признаюсь честно, войдя внутрь, поначалу я была ошарашена. Дворец было не узнать: никаких посыльных, никаких придворных, никаких клевретов, суетливо спешащих туда-сюда по мраморным залам, шурша шелковыми одеждами и оставляя за собой шлейф благовоний. Сегодня же меня встретили лишь горстка испуганных рабов и толпы стражников.
– О, достопочтенная Лепида! – окликнул меня любимец Колизея Викс и бесцеремонно схватил за локоть. – А мы тебя искали. Я и префект Павлин.
– Ты знал, что я приду сюда?
– Нас предупредили. Давай, я отведу тебя к императору. Он совершенно свихнулся, и может, ты сумеешь его успокоить.
Я улыбнулась и позволила этому отродью взять меня под руку. Правда, при этом я представила себе, как голова его будет торчать на копье рядом с головой его варвара-отца. О боги, какое это будет чудное зрелище! Я так замечталась, что даже не заметила, что он свернул в другой коридор – пустой проход, каким обычно пользовались рабы, но только не император.
– Куда ты меня привел?
Этот наглец заломил мне за спину руки и ловким движением ударил под коленки. Я даже еще не успела упасть на мозаичный пол, как ощутила между лопаток его ногу.
– Что ты делаешь?
Вместо ответа он с еще большей силой заломил мне за спину руки и принялся обматывать их веревкой, которую извлек откуда-то из рукава.
Я принялась извиваться и царапаться. Он слегка отстранился от меня, правда, успев при этом больно ударить меня коленом в затылок. Нога у него была словно свинцовая. Нет, такого быть не может. Я, взрослая женщина, стала жертвой тринадцатилетнего мальчишки! Нет, это просто в уме не укладывается, никто не поверит, такое попросту невозможно.
Я набрала полные легкие воздуха, чтобы закричать, однако он сунул мне в рот тряпку.
Нет, это какое-то наваждение! Он же еще ребенок!
А в это время он уже стягивал мне веревкой лодыжки. Я попыталась брыкаться. Я пыталась сыпать беззвучными проклятиями. Он ухватил меня за ноги и поволок по коридору, словно мешок с репой. Поволок меня сквозь небольшую дверь в стене, за которой было что-то вроде чулана. Нет, не может быть, это не чулан.
И все-таки это был чулан.
И этот мерзавец как ни в чем не бывало сунул меня туда. Я согнула в коленях ноги, пытаясь его лягнуть, однако он отскочил в сторону, а потом задвинул мне вслед мои ноги.
Нет, нет и еще раз нет! Лепида Поллия, в скором времени императрица и повелительница всего Рима, брошена, словно метла, в пыльный чулан, и кем, гадким тринадцатилетним мальчишкой!
Дверь захлопнулась. Мне было слышно, как он стоит с той стороны и пытается отдышаться. Я ждала от него обидных слов. Но он, как и его отец, был не любитель бросаться словами. Он просто повернулся и зашагал прочь, бросив меня лежать в тесном и темном чулане. Затем откуда-то издалека до меня донесся его голос:
– А, это ты, Несс. У меня к тебе одна просьба…
– Тебя ждет император, – уклончиво ответил астролог. – Ступай к нему.
Викс выругался.
– Послушай, у меня к тебе просьба: найди префекта Норбана и скажи ему, что о Лепиде Поллии я уже позаботился. Хорошо?
– О чем ты? – В голосе астролога мне послышалось любопытство.
– Это тебя не касается. Просто скажи ему, что я ее убрал. И еще, только не надо заглядывать в чуланы.
До меня донеслись его удаляющиеся шаги. Я осталась одна.
ТеяСтражники втолкнули внутрь моего сына, и в первый момент выражение его лица привело меня в ужас. Я застыла на месте, не в силах отвести от него глаз. За это время он вытянулся, ростом почти догнал меня. Мышцы на правой руке сделались выпуклее – не иначе, как он упражнялся со щитом. О, Викс…
– Только попробуй прыгнуть ко мне, и она умрет, – заявил император.
Я была готова поклясться, что на губах Домициана в эти минуты играет усмешка. Глаза сверкают, на скулах горит румянец, рот слегка приоткрыт, чтобы знаменитая улыбка Флавиев могла очаровать богов. Руки его как бы невзначай лежали у основания моей шеи, а мои волосы, когда я падала, обмотались вокруг его ног.
– Поздоровайся с сыном, Афина, – велел император, рассеянно поглаживая мне горло.
– Приветствую тебя, Викс. – Сквозь завесу волос мне было видно его лицо: растерянность первых мгновений уступила место неподдельному ужасу.
– Поздоровайся с матерью, Верцингеторикс. Будь воспитанным мальчиком.
– Ты… – глухо произнес Викс, как будто рот у него был набит песком арены. – Ты сказал, что оставишь ее в покое.
– Верно. Она сама пришла ко мне. Как ты понимаешь, просить о твоей жизни. Что, наверняка, потребовало от нее немалого мужества, потому что… расскажи ему, Афина.
Я изобразила дрожь в голосе. Я разыграла самый лучший мой спектакль за всю жизнь, жаль только, что к нему не было музыки.
– Потому что я боюсь тебя.
Домициан уперся ногой мне в плечо и грубо толкнул. Я распласталась на полу.
– Пусть твой сын убедится в этом. Пусть все увидит собственными глазами.
– Ну хорошо! – Я поднялась на колени и больно прикусила язык, чтобы на глаза мне навернулись слезы. – Ну хорошо, да, я в ужасе от тебя. Ты это хотел услышать? Всякий раз, когда ты прикасаешься ко мне, всякий раз, когда ты смотришь в мою сторону. Я не могу думать, я не могу дышать… и я ненавижу тебя. Ненавижу, слышишь, ты, ненавижу! – я разрыдалась и принялась раскачиваться, стоя на коленях. Впрочем, глаза мои смотрели зорко из-под ладоней.
Домициан откинул голову и расхохотался, как будто удачной шутке. Я услышала, как Викс бросился к нему, но император, все еще усмехаясь, щелкнул пальцами, и два дюжих преторианца схватили моего сына под локти.
– Скажи, Верцингеторикс, ты хороший сын?
Викс сбросил с себя руки стражников – мускулы его напряглись, словно змея, сбрасывающая с себя кожу, – и замер. Потому что я из-за растопыренных пальцев бросила в его сторону взгляд – взгляд, твердый как железо. Викс, ты никогда не слушался меня, сказали мои глаза, умоляю тебя, послушайся хотя бы на этот раз.
– Ты боишься меня? – Домициан погладил меня по волосам, как если бы он гладил пса.
– Да, господин и бог, – ответила я и тотчас зарылась лицом в ладони.
– Убери от нее руки! – взревел мой сын.
Домициан нахмурился. Он отпустил мои волосы и, перейдя в другой конец комнаты, дважды с силой ударил Викса по лицу. Кулаки его были подобны молотам Вулкана.
– Успокойся, – рявкнул он. – Я еще займусь тобой позже. В чем дело?
Император резко обернулся, чтобы проследить за взглядом Викса, однако увидел лишь меня, дрожащую рядом с его ложем. Мне хватило лишь одного мгновения, пока Домициан повернулся ко мне спиной, а стражники пытались удержать Викса, чтобы сунуть руку под подушку и вытащить оттуда кинжал. И еще миг, чтобы зашвырнуть кинжал под ложе, а потом вновь начать раскачиваться и обливаться слезами. Скажите, кому страшна льющая слезы женщина?
Домициан перешел ко мне и встал рядом.
– Итак, на чем мы остановились с тобой, Афина?
Стражники были заняты тем, что пытались приструнить Викса, и я с трудом подавила в себе порыв потянуться за кинжалом. Еще рано. Поэтому я согнулась в три погибели и продолжала громко рыдать, а мой сын тем временем осел на пол с разбитым носом между двумя преторианцами. Домициан опустился на ложе и притянул меня к себе.
– Плачешь, – произнес он. – Раньше за тобой такого не водилось.
Мне не составило особого труда изобразить рыдания.
– Может, мне стоит взять тебя еще разок, – скажем так, в память о старых добрых временах. А твой сын пусть посмотрит. Но после этого, мой дорогая, не рассчитывай, что я стану наблюдать, как ты умрешь. Одной мертвой еврейкой больше, одной меньше – не велика разница.
– Господин, – раздался двойной стук в дверь и голос Павлина. Еще ни разу в жизни я не была так рада, как в этот момент. – Разрешите всего на минутку?
– Входи.
Стараясь не смотреть в мою сторону, Павлин отдал салют. Домициан оттолкнул меня и тоже отсалютовал – с улыбкой. Я задалась мысленным вопросом, не собирается ли он заодно убить и Павлина, как только пробьет час его собственной смерти? Лучший друг бога не имеет права пережить своего господина.
– Прибыл некий раб, господин, – произнес Павлин. – Он утверждает, будто ему известно о заговоре против тебя.
– О заговоре? – Домициан присел на ложе. – О боги, который час?
И тут я подала сдавленный рыданиями голос.
– Пошел седьмой, – сказала я и подняла глаза, красные – но не от слез, а от того, что я украдкой их хорошенько терла. – Ты пережил собственную смерть, о цезарь, будь ты проклят!
– Седьмой час? – Домициан перевел взгляд к окну: солнце продолжало клониться к Тибру.
– Седьмой? – в голосе Павлина слышалось недоумение. – Мне казалось, ты будешь следить за ходом часов.
– Меня… отвлекли, – ответил Домициан и расплылся в улыбке. – Наконец-то я поймал Несса на ошибке! Его самого и его звезды! – Господин и бог Рима поднялся с ложа. – Я вновь ощущаю себя молодым! Да я готов завоевать Персию! Возможно, я так и поступлю! Дай мне мой плащ, Павлин. Сегодня вечером я устрою пир.
– А как же раб? – робко напомнил Павлин. – Он говорит, что располагает ценными сведениями.
Домициан задумался, а затем пожал плечами.
– Пусть войдет.
Павлин отослал стражников. Домициан же устроился на краю ложа.
– Войди, раб. Как твое имя?
– Стефан, господин и бог, – раздался в моих ушах раскатистый голос. – Бывший садовник Флавии Домициллы.
Я сосредоточила взгляд на серебряном подлокотнике ложа и продолжала негромко плакать. Каждый нерв в моем теле был натянут, словно струна арфы.
Единственное, что мне было видно, – это повязка, на которой покоилась его якобы больная рука.
Домициан нахмурился.
– Ты располагаешь сведениями?
– Я обнаружил бумаги, и они мне не понравились.
Его жилистая рука, которую я так любила, передала императору свиток с начертанными на нем именами.
– Сенатор Нерва? – удивился Домициан, пробежав глазами свиток. – Ну кто бы мог подумать!
Он принялся разматывать пергамент, и я рискнула поднять глаза. Я увидела, как его взгляд упал на Викса. Мой сын сидел, забытый всеми, сжавшись в комок, в углу – там, где его бросили стражники. Однако подбородок его был гордо вскинут вверх, а взгляд прикован к рабу, которого якобы звали Стефан. К рабу, за спиной которого солнце стояло подозрительно высоко над Тибром, хотя, по идее, шел седьмой час и уже должны были начать сгущаться сумерки.
Домициан быстро обвел взглядом присутствующих. В следующий миг Арий вытащил из повязки кинжал.
Еще мгновение, и лезвие впилось Домициану в пах. Император пронзительно вскрикнул. Демон взвыл от удовольствия. Арий подхватил его вой.
Стряхивая с себя повязку, он ринулся вперед и нанес новый удар. Император вскинул руку, и лезвие вспороло ему мышцы вдоль всей кости. Фонтаном брызнула кровь, капли ее упали Арию на лицо. Я же вдыхала ее запах как головокружительное индийское благовоние.
В тусклом отблеске опала Арий увидел, как Тея, пошарив рукой под ворохом шелковых простыней, что валялись на полу рядом с ложем, вытащила оттуда императорский кинжал и, путаясь в шелке, бросилась в другой конец комнаты, где накрыла своим телом Викса. Первый удар, в пах, стал возмездием за нее. За те рыдания, которые он слышал, пока ждал за дверью. Возмездием за императорский смех.
Домициан с пронзительным криком попытался выцарапать ему глаза. Арий мотнул головой, и кровавые пальцы соскользнули с его щеки, зато его собственный кулак с силой врезался императору в горло. От удара Домициан отлетел на шелковые подушки, попытался отползти, словно паук, шаря рукой под подушкой в поисках кинжала, который еще ни разу не покидал своего места. Арий дождался, пока окровавленные пальцы Домициана поняли бесплодность своих поисков, а взгляд в немом укоре метнулся в сторону Теи.
И тогда он вспорол ему живот, как будто потрошил рыбу.
– Стража! – прохрипел Домициан. – Стража!
Увы, никто не откликнулся на его зов. Павлин отправил преторианцев охранять дальний конец дворца, кого-то послал выполнять бессмысленные поручения, кого-то откровенно подкупил отцовскими деньгами. Краем глаза Арий видел Павлина – тот стоял, в ужасе прижавшись к стене.
«Красавчик, – язвительно прошептал демон. – Забудь о нем».
Черная ярость нарастала в его сознании с такой быстротой, что вскоре уже застилала ему глаза. Как когда-то в Колизее, когда весь мир сжимался для него до размеров меча и песка арены, и еще противника, которого следовало во что бы то ни стало убить, вслед за чем следовали ночные кошмары, отогнать которые мог только убаюкивающий голос Теи. И тогда Арий нанес новый удар, пригвоздив Домициана к шелковым подушкам и луже крови, но и этого ему было мало!
– Павлин! – крикнул император. Рука красавчика легла на рукоятку меча, как будто бы он собрался наброситься на Ария. Арий мгновенно напрягся, приготовившись сражаться одновременно с двумя противниками, однако Павлин даже не сдвинулся с места. Он стоял, прижавшись спиной в стене, недвижимый, словно скала, и лишь глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
– Павлин! – Домициан помутненным взором посмотрел на своего самого близкого друга, и Арий не стал ему мешать – пусть осознает всю глубину предательства. Павлин не выдержал его взгляда и отвернулся.
Император взвыл от боли и попытался подняться с ложа, однако Арий неспешно уселся на Домициана верхом и, упершись ему между лопаток коленом, вонзил в широкую спину лезвие и вспорол кожу по всей длине позвоночника. Император издал сдавленный стон.
«Он умирает, – отрешенно подумал Арий. – Я убиваю императора Рима».
– Нет! – вскрикнул Павлин и, стряхнув с себя оцепенение, отскочил от стены. Его удар настиг Ария сбоку, и тот свалился с Домициана.
Впрочем, Арий ловким движением тотчас вскочил на ноги, однако Павлин опустился на одно колено над телом императора и не подпустил Ария ближе, удерживая его на расстоянии сжимающей кинжал руки.
– Хватит, ради всех богов, хватит. Дай ему умереть по-человечески!
– В нем нет ничего человеческого!
Но Павлин его не услышал. Дрожащими руками он поднял Домициана с ложа и, стоя посреди лужи крови, расплакался.
– Цезарь, цезарь, прости меня… оставь его в покое, – со злостью бросил он Арию и замахнулся кинжалом. Лезвие просвистело в паре дюймов от бывшего гладиатора.
Домициан приподнял мускулистую руку.
– Цезарь, – Павлин низко склонился над поверженным императором, – господин…
Собрав последние силы, Домициан выхватил из его руки кинжал и вспорол ему горло.
Тея вскрикнула.
Арий бросился к Павлину, но, увы, слишком поздно.
– Юстина, – прошептал Павлин и испустил дух.
Я медленно поднялась на ноги. Оставив сына, споткнувшись о Павлина, я шагнула к Домициану – тот лежал лицом вверх на мозаичном полу и жадно хватал ртом воздух. Я легла на него сверху, придавив его своим телом, и посмотрела ему в глаза.
– Я никогда не боялась тебя, – сказала я ему. – Слышишь? Никогда!
Я продолжала смотреть ему в глаза, пока те не остекленели.
Какое-то время в комнате царило молчание. Я лежала на бездыханном теле Домициана, перемазанная с ног до головы его кровью. Викс сжался в комок в углу. Арий опустился на колени рядом с бездыханным Павлином и тупо смотрел перед собой. Никто не проронил ни слова.
Внезапно Арий швырнул кинжал. Тот отскочил от противоположной стены и с лязгом упал на пол. Викс от неожиданности вздрогнул.
– Бог, – хрипло прошептал он, – Бог.
Тогда Арий протянул ему свою усталую руку, и Викс прильнул к его плечу. Арий потянулся к шее плачущего сына и, схватив обеими руками серебряный обруч, разломил его пополам. Половинки он со злостью швырнул о стену, и те, негромко звякнув, упали на пол, и черный глаз неожиданно превратился в обыкновенный камень. Арий на мгновение зажмурился, а когда снова открыл глаза, то демона в них уже не было.
Я на четвереньках переползла через мертвого Домициана и рухнула без сил рядом со своим возлюбленным. Он прикоснулся губами к моим волосам, и я ощутила в его теле дрожь.
Мы все трое продолжали сидеть, прижимаясь друг к другу, когда окружающий мир ожил и снова пришел в движение.
