Текст книги "Хозяйка Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)
– Аврелия Руфина? Подумаешь, временное увлечение! Если кто нужен Домициану, то только я!
– Боюсь, Лепида, с тобой у него все кончено. Я принял такое же решение. – Марк посмотрел на меня так, как обычно смотрел на своих противников в Сенате во время дебатов по поводу прав на воду. – И я развожусь с тобой, разумеется, на законных основаниях. Сделать это будет просто. И я даю тебе день на то, чтобы ты забрала из моего дома все, что тебе принадлежит.
Я решила не развивать тему императора дальше. В конце концов, что знает Марк о Домициане? Ничего. И этим все сказано. Однако за первой атакой последовала другая, и я поспешила выпустить когти.
– Дело даже не в императоре, Марк! Надеюсь, ты понимаешь, что я сделаю с тобой, если ты со мной разведешься! Твой дорогой Павлин…
– Кстати, – перебил меня Марк. – Я выдвину против тебя обвинения в супружеской неверности. В течение шестидесяти дней, которые требует закон, я представлю в суд все собранные мною улики и доказательства, – он с искренней улыбкой посмотрел на меня. – Да-да, Лепида, мое терпение иссякло.
Я несколько мгновений смотрела на него, не зная, что на это сказать.
В глазах Кальпурнии вспыхнул злорадный огонек. Сабина отвернулась от отца, чтобы посмотреть на меня, а затем снова отвела взгляд. На арену, увертываясь от сражающихся гладиаторов, выбежали рабы, чтобы унести тела погибших.
– Кальпурния, дорогая моя, – сказала я как можно громче. – Ты не хочешь услышать кое-что о своем дорогом Павлине? Он овладел мною в мою бытность юной женой, а его отец и твой будущий свекр посмотрел на это сквозь пальцы. Сабина его ребенок, а вовсе не Марка, и я намерена подать в суд на Павлина за изнасилование. Что ты скажешь по этому поводу?
– Скажу, что ты лжешь, – спокойно отреагировала Кальпурния.
Марк в знак благодарности положил руку на ее квадратные крестьянские пальцы.
– Отличный ход, Лепида, – произнес он. – Возможно, эта история и сработала бы восемь лет назад. Но вытаскивать ее сейчас, значит, выставить себя на посмешище. Люди начнут задаваться вопросом, что заставило тебя ждать так долго. К тому же, я бы советовал тебе принять во внимание твою репутацию, которая за эти восемь лет никак не могла остаться незапятнанной. Неужели тебе хочется, что все твои секреты, которыми до отказа набит твой сундук, вдруг стали всеобщим достоянием?
– Ты… ты не посмеешь!
– В двадцать один год, – Кальпурния, будь добра, прикрой уши моей дочери, – интрижка с моим сыном. Затем – по моим последним данным – через тебя прошли двадцать два сенатора, девять преторов, трое судей и пять губернаторов провинций.
– Неправда, я никогда…
– Но, по крайней мере, они были людьми нашего сословия, – перебил меня Марк. – А как насчет колесничих, массажистов в банях, легионеров – особенно тех двух братьев из Галлии, которые взяли тебя одновременно, один спереди, другой сзади? – Марк вопросительно выгнул брови, а за его спиной гладиатор с трезубцем получил смертельный удар мечом в живот. – Одно дело, губернаторы и члены Сената, но всякое отребье…
Губы мои сделались сухими, как пергамент.
– Откуда ты мог узнать… ты ведь ни разу не оторвал глаз от своих свитков…
– О, мне много видно поверх моих свитков! В течение многих лет я собирал улики, и теперь у меня есть документы, свидетели, рабы, которые при необходимости дадут показания – я бы даже сказал, что они сделают это с удовольствием. Мне не придется даже прибегать ни к нажиму, ни к запугиванию. А еще Лепида, ты была жестокой любовницей, и кое-кто из твоих бывших любовников готов также выступить в роли свидетелей. Например, Юний Клодий, как только я предложил оплатить его долги.
– И какой тебе прок от их показаний? – спросила я в лоб моего мужа. – Неужели ты хочешь войти в историю как сенатор, чья жена переспала со всеми мужчинами Рима?
– Ну думаю, в историю я войду совсем по другим причинам. А вот как потом будешь смотреть людям в глаза ты?
Сабина, хихикая, убрала от ушей руки Кальпурнии.
– Ты! – набросилась я на нее. – Если ты думаешь, что любой захочет взять кукушкину дочь, то жестоко ошибаешься. Как только твой отец очернит меня в глазах всего Рима, во всей империи не найдется идиота, который бы согласился…
– Согласно закону, – перебил меня Марк, словно выступал в Сенате, – в случае, если супружеская неверность однозначно доказана, муж имеет право оставить себе приданое бывшей жены. Так что каждый золотой твоего приданого достанется Сабине. По-моему, такого количества золота ей хватит, чтобы поймать в свои сети любого, кто ей приглянется. Не говоря о том, что и без этих денег она уже завидная партия для любого мужчины.
– Все равно последнее слово останется за мной, – прошипела я. – Или ты забыл, что в судах заседают мужчины? Они быстро займут мою сторону.
– Что ж, я готов рискнуть.
Они сидели передо мной этаким триумвиратом – Марк в центре, с одной стороны Сабина, с другой – Кальпурния, а за их спинами тем временем на песок натекли океаны крови. Гладиаторское представление подходило к концу. Запыхавшиеся победители поднимали руки, побежденных граблями убирали с арены, чтобы пустить на корм львам. Гладиаторы покидали арену. Покидала ее и я.
Как же так получилось, что все зашло так далеко? Кем же я теперь буду? Разведенной женой, готовой выскочить замуж за первого встречного? Я обвела глазами ложу в поисках оружия – любого оружия, и тут мое внимание привлек смех. Это смеялись Траян и Павлин, сидевшие позади меня.
– А как же твой сын, Марк? Ты подумал о том, чью сторону он займет? Спешу напомнить тебе, что он в меня влюблен. Если я захочу, он по первому моему зову будет валяться у моих ног, как пес, и если ты считаешь, что он поддержит тебя…
– В таком случае, почему бы тебе самой не спросить его мнения. Эй, Павлин! – Не успела я открыть рот, как Марк через мое плечо позвал сына, который в этот момент был занят тем, что бросал монеты торжествующему германцу в волчьей шкуре. – Павлин! Я развожусь с твоей мачехой! У тебя есть на этот счет возражения?
Павлин ответил не сразу. Сначала он пробежал глазами по моим голым рукам и соблазнительным плечам, по телу, которое он когда-то с усердием прилежного раба обслуживал.
– Никаких, – ответил он ледяным тоном, так что мне показалось, будто меня обдало порывом северного ветра.
– Павлин, – я нарочно пригнулась ниже, чтобы он смог заглянуть за вырез моего платья. – Павлин, он задумал отомстить мне, он хочет выставить меня на всеобщее посмешище. И я рассчитываю на тебя…
Но Павлин повернулся ко мне спиной. Да-да, не сказав ни слова, просто взял и повернулся спиной, и продолжил разговор со слегка озадаченным Траяном. – Да-да, ты прав насчет подготовки легионеров. Мы слишком сосредоточены на дисциплине…
Нет, это какое-то наваждение. Не может быть, что это происходит со мной.
– Лепида, – вновь услышала я голос Марка.
НЕТ. НЕТ. НЕТ.
– Лепида, я не буду лишать тебя абсолютно всего. Если только ты пообещаешь мне, что не станешь отыгрываться на Павлине и Сабине, я так и быть, оставлю тебе твое приданое.
Мое приданое? Зачем мне деньги, если у меня не будет мужа? Римская женщина, если она не замужем, ничто. Даже если Марк и не очернит меня в суде, какой патриций захочет взять меня в жены после того как Марк столь бесцеремонно разведется со мной? Тем более если Домициан действительно меня бросил?
Меня начала бить дрожь.
Марк же повернулся к Кальпурнии и принялся как ни в чем не бывало обсуждать с ней сенатские дебаты. Сабина прильнула к мраморной балюстраде, глядя, как рабы засыпают чистым песком лужи крови. Павлин увлеченно обсуждал с Траяном тонкости подготовки легионеров. В императорской ложе Аврелия Руфина соскользнула с подлокотника кресла Домициану на колени.
Разведена. Я разведена. Теперь я уже не достопочтенная римская матрона Лепида Поллия, не супруга сенатора и не возлюбленная самого императора, а просто обыкновенная Лепида Поллия.
Краем уха я услышала рев трибун и перевела взгляд вверх, на императорскую ложу. Домициан только что дал сигнал к началу нового поединка – ретиарий с трезубцем против закованного в доспехи галла с мечом.
Нет, не может быть, чтобы я ему так быстро надоела. Такого просто не может быть! Тея продержалась при нем почти пять лет! Я же царила над Римом всего каких-то жалких семь месяцев.
Ретиарий с трезубцем погиб быстро. Трибуны ревели, требуя нового поединка. На арену должны были выйти юный Варвар и знаменитый боец-сириец. На несколько мгновений мое сердце исполнилось надеждой: этот жуткий гаденыш, сын Теи, наконец-то умрет в муках, когда сириец выпустит ему кишки. Немного взбодрившись, я взялась составлять план, каким образом мне во время следующего перерыва вышвырнуть из императорской ложи эту глупенькую куколку Аврелию.
А также, каким образом Марк и Павлин мне за все заплатят.
ТеяВиксу дали старые доспехи его отца, слегка подогнав их под его рост. Кольчужный рукав, шлем с голубым опереньем, поножи. Слегка затемненное шлемом, его лицо казалось вырезанным из камня. В противники ему дали огромного сирийца, и мое сердце тотчас сжалось от ужаса. Мне всегда казалось, что Викс слишком высок для своего возраста, однако я заблуждалась. Рядом с сирийцем он показался мне сущим карликом, когда они, бок о бок, встали перед императором, чтобы поклониться ему.
Мне понадобился всего миг на то, чтобы понять: ужас владеет не только мною, Викс из последних сил пытается не показать свой собственный.
Сириец замахнулся мечом. Клинки противников встретились, и над ареной пронесся звон стали. Затем Викс убрал руку и сделал шаг назад. Сириец двинулся на него. Но уже в следующее мгновение мой сын выбросил руку, и сириец был вынужден парировать удар.
– Этот сириец ни разу раньше не сражался с левшой, – произнес Арий с хмурым лицом. Таким насупленным я не видела его даже во время его собственных поединков. Впрочем, голос его звучал довольно спокойно. – Викс, наверняка, попытается воспользоваться этим преимуществом.
Сойтись, пригнуться, отойти. Сойтись, пригнуться, отойти. Разумно, подумала я, пытаясь дышать полной грудью. Никогда не лезь первым на более сильного противника. Лучше выжди подходящий момент. Казалось, мой сын услышал меня: он, словно хищник, медленно ходил вокруг сирийца кругами, как будто в целом мире ему было некуда спешить. Грудь его была красной от загара, а под тяжелым шлемом глаза казались темными щелками.
Сойтись, пригнуться, отступить. Сириец, потеряв терпение, устремился вперед. Первые два удара Викс парировал, от третьего увернулся, и затем бросился наутек, только пятки сверкали по светлому песку арены. По Колизею пробежала волна смешков. Сириец остановился, принял угрожающую позу, и Викс был вынужден снова следовать изобретенной им же самим схеме: сойтись, пригнуться, отступить.
– Молодец, – пробормотал Арий. – Молодец.
Неожиданно сириец оступился на одну ногу. Он выругался, как будто вывихнул сустав, и хромая отошел прочь.
– Давай, – прошептала я, но Арий покачал головой. Слегка наклонив голову, Викс сделал шаг назад, и как только сириец прыжком подскочил к нему, легко увернулся из-под его удара. Чего-чего, а быстроты моему сыну не занимать.
Сириец вновь бросился на него. Викс отскочил, остановился, сделал ложный выпад.
– Главное, не позволяй ему загнать тебя в угол, – прошептал Арий, однако Викс сделал два поспешных шага назад и в ужасе застыл, наткнувшись спиной на мраморную стену вокруг арены.
– Викс! – выкрикнула я в ужасе, видя, как сириец занес лезвие для удара, а со мной еще несколько тысяч голосов.
Викс бросился на противника. Сириец едва успел изменить угол удара. Мгновение – и сталь, вспоров кольчужный рукав, легко вонзилась Виксу в плечо и вышла с другой стороны.
– Слишком высоко, – прошептал Арий, побелев.
Еще один удар, в легкие, чтобы доставить противнику как можно больше мучений, и схватка будет окончена. Сириец потянул меч.
И тогда Викс вцепился в него. Его рука обхватила сталь, что застряла в его плече, и удержала ее на месте. Из его пальцев на песок тотчас брызнула кровь, и я увидела, как напряглись его мышцы. Викс оскалил зубы, однако продолжал удерживать лезвие, а сам тем временем придвинул плечо ближе к рукоятке.
Нет, не слишком далеко. А так, чтобы можно было дотянуться и нанести удар. Арий кивнул в знак согласия.
В следующее мгновение меч Викса прорезал воздух, и на песок арены тугой струей брызнула кровь. Кровь сирийца.
– Чистая работа, – пробормотал Арий, как будто Викс только что закончил очередное упражнение.
Я отвернулась, и меня вырвало.
Лепида– Стратегия. И где? На арене. – Траян стукнул кулаком по перилам ограждения. – Где еще увидишь такой красивый маневр, как этот? Если этот мальчишка когда-нибудь получит свободу, я возьму его в свои легионы.
– Если он выживет, – язвительно уточнила я, но меня никто не слушал.
– Я постараюсь тебя опередить и найду ему местечко среди моих преторианцев. – Павлин кинул юному Варвару монету, которую тот ловко поймал здоровой рукой. После чего вытащил застрявший в плече меч сирийца. Несколько мгновений мальчишка стоял, глядя на него, после чего сам рухнул на песок.
– О, ужас! – услышала я голос Сабины. Ее узкое личико грызуна сделалось розовым. – Бедный мальчик! – вскрикнула она и забилась в корчах.
Я поднялась с места. Не хватало мне, чтобы меня видели рядом с бьющейся в припадке девчонкой. И как только Марк и Кальпурния нагнулись над ней, я потихоньку выскользнула из ложи. На арене для лежащего без сознания Викса уже тащили носилки. Трибуны по-прежнему ревели и рукоплескали от восторга. Домициан подался вперед и тоже начал аплодировать. Сидевшая рядом с ним Аврелия Руфина зевала от скуки. Эта дурочка никогда не понимала смысла в играх. Так что император скоро предпочтет ей мое общество.
С этими мыслями я направилась к дверям императорской ложи, однако дорогу мне преградил его секретарь.
– Император заметил, что твоей дочери сделалось дурно, – произнес он. – И сказал, что твое место рядом с ребенком.
– Но за ней есть, кому присмотреть. Ее отец…
– Дети – женское дело. Домициан своей императорской волей приказал тебе отвезти ребенка домой, – заявил секретарь, едва сдерживая на накрашенных губах ехидную улыбочку. – Он также велел мне передать тебе вот это, достопочтенная Лепида, – с этими словами он сунул мне в руку нитку дешевого жемчуга. – В твоих услугах он больше не нуждается.
У меня в глазах беззвучным фейерверком взорвалась череда образов. Марк сухо объявляет мне о разводе. Тея строит мне презрительную гримасу. Придворные хихикают у меня за спиной. Не прошло и года, – тупо подумала я, и мои пальцы сжались вокруг жалкой нитки мелкого жемчуга. Тея продержалась пять…
– И кто же занял мое место? – спросила я тоном, не знающим возражений. – Неужели эта дурочка Аврелия Руфина? Чем она лучше меня? Неужели она ублажает императора с большим усердием?
– Отнюдь, достопочтенная Лепида, – секретарь даже не думал скрывать усмешки. – Просто она… новее.
Внутри у меня все сжалась, будто он пнул меня в живот. Милостивые боги! Как же так случилось, что я упустила из рук императора? Всего полторы недели назад я намекала ему, что готова расстаться с Марком. Мечтала получить императорский венок.
Секретарь сделал мне знак, мол, тебе пора.
– Стража проводит тебя до дверей, Лепида.
В самый последний момент Павлин был вынужден задержаться.
– Император вызывает тебя, – передали ему. Так что свои услуги по доставке домой Сабины предложил Траян.
– Давайте, я ее понесу, – вызвался он и, словно перышко, принял из рук Павлина детское тельце. – В ней нет никакого веса, а, кроме того, по словам моей матери, она приходится ей троюродной внучатой племянницей или что-то в этом роде. А где носилки?
Проложив путь сквозь толпу, Траян спустился по мраморной лестнице и вышел в одну из задних арок. Благодарный Марк последовал за ним вместе с Кальпурнией. Лепида, надувшись, замыкала их процессию. Из императорской ложи она вернулась бледная как мел, и Марк решил, что лучше ее не раздражать. Гадюки, даже с вырванными зубами, все равно имеют обыкновение кусаться. Правда, сдержать улыбку ему не удалось.
«Подумай лучше о серьезных вещах, – мысленно приказал он себе. – Про похороны, принятие бюджета. Про последнюю треть Илиады».
– Ты меня не проведешь, Марк Норбан, – шепнула ему на ухо Кальпурния. – Можно подумать, мне не видно, как в твоих глазах пляшут веселые огоньки.
– Неправда, – возразил он. – Повышение налогов. Плохие стихи. Снижение рождаемости…
Гордо вскинув подбородок, Лепида забралась в их семейный паланкин. Казалось, она была готова выцарапать глаза любому, кто попробует ее оттуда выкинуть. Траян пожал плечами и лишь подвинул ее обутые в золотые сандалии ноги, освобождая место Сабине.
– Ты следующая, Кальпурния. Положи голову девочки себе на колени.
Он вежливо подождал, пока Марк тоже займет свое место, затем вскочил сам и перегруженный паланкин, покачиваясь, поплыл по римским улицам. Лепида бросила в сторону Траяна колючий взгляд. Марк с трудом сдержал улыбку.
Сабина была бледна, по лбу катился пот, однако веки ее подрагивали.
– Ничего, скоро пройдет, – заметил Траян.
– Смотрю, ты знаток по части падучей, – заметил Марк, глядя, как тот приподнял девочке голову.
– О, об этой болезни мечтает любой солдат. Александр Великий страдал ею, Юлий Цезарь.
Лепида наморщила хорошенький носик.
– От этой девчонки одни конфузы. Падает на виду у моих знакомых, пуская слюни, как какая-нибудь идиотка…
– Может, ты все-таки заткнешься! – прикрикнула на нее Кальпурния, прежде чем Марк успел вставить слою.
Траян расплылся в улыбке.
– В этой болезни нет ничего позорного. Да и лечится она легко. Более того… – Он просунул голову сквозь занавески паланкина и крикнул носильщикам: – Эй, сворачивайте вправо.
– Это еще что за шум? – удивилась Кальпурния. Сабина простонала и тоже принялась вертеть головой. На улице действительно стоял страшный крик. Такой обычно можно услышать в двух случаях: во время триумфального шествия или от толпы заядлых любителей игр. В данном случае, это было и то и другое одновременно.
Дорога к императорскому дворцу была забита истошно вопящим плебсом. Словно сойдя с ума, народ кричал, протягивал руки к горстке преторианцев в самом центре толпы. Это императорские гвардейцы несли во дворец на импровизированных носилках юного Варвара.
Траян тотчас соскочил из паланкина и закованным в доспехи плечом быстро проложил себе путь.
– Командующий Траян, по государственному делу. Прошу вас уступить дорогу. Повторяю, уступите дорогу. Спасибо, уступите дорогу, минуточку, трибун, – произнес он, обращаясь к Павлину, и зашагал рядом с носилками. До Марка донесся хорошо поставленный командирский голос, перекрывавший собой даже царивший на улице гам. – Позволь мне поздравить молодого гладиатора с успешным боем.
– А ты еще кто такой?
Марк краем глаза разглядел юного Варвара – он лежал, поднятый высоко вверх на украшенных носилках, ужасно напоминающих похоронные, и из раненой руки стекала кровь. К мальчишке тянулись сотни рук, и все так и норовили утащить на сувенир или нитку из его туники, или даже сорвать с головы волос.
– Командующий Траян. Хотел сказать тебе, что ты отлично провел бой, – он похлопал мальчишку по больному плечу. – Как ты смотришь на то, чтобы получить местечко в моих легионах?
– Иди ты знаешь куда! – огрызнулся в ответ Викс, хватаясь за больное плечо.
– Отлично, отлично. Идите дальше, трибун! – Помахав перемазанной в крови рукой, Траян одним прыжком вернулся назад к поджидавшему паланкину.
– Что такое? – в ужасе воскликнул Марк, когда он снова сел на месте.
– Ничего страшного, свежая гладиаторская кровь. – Траян смазал ею Сабине губы. – Сами не заметите, как приступ пройдет. Это известно любому солдату.
– Я не допущу, чтобы моя дочь пила кровь!
– Сам знаю. Звучит варварски, – Траян смазал остатками крови виски и лоб Сабины. – Зато работает.
Лепиду передернуло.
– Если только кто-то сейчас испачкает кровью платье…
Сабина приоткрыла глаза и вздохнула.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась Кальпурния.
– Голова болит, – ответила девочка, принимая сидячее положение. – Он умер?
– Кто умер, моя дорогая? – Марк взял дочь за руку.
– Тот мальчишка.
– Нет, он сквернословит, как настоящий солдат, – весело ответил Траян и спросил, обращаясь к Марку: – Теперь видите?
– Но ведь он выздоровеет? – не унималась Сабина.
– Успокойся, моя дорогая, он будет жив и здоров.
– Подумать только, – зевнула Лепида, слегка убрав в сторону юбки. – Сколько страстей из-за грязного уличного мальчишки.
– Знаешь, – обратился к ней Траян, – сдается мне, что в этом паланкине слишком тесно.
С этими словами он подался вперед, обхватил Лепиду за талию и одним ловким движением поставил на дорогу, после чего задернул занавеску. Вслед паланкину раздался пронзительный визг и посыпались проклятья.
– Не обращайте внимания, – крикнул Траян носильщикам. – Она вам больше не указ.
Носильщики довольно осклабились и прибавили скорости. Марку было слышно, как Лепида истошно кричит им вслед. Затем он задумчиво посмотрел на Траяна и рассмеялся.
– Молодой человек, – сказал он. – Признаюсь честно, мне нравится твоя манера поведения.
– Мне тоже, – хихикнула Сабина. Когда паланкин доплыл до их дома, она уже не просто стояла на ногах, но резво взбежала по лестнице к себе наверх.
– Не смывай кровь до конца дня, – посоветовал ей Траян. – А вы, – добавил он, обращаясь к остальным, – пока она похожа на демона, можете с ее помощью отпугивать от дома нежеланных гостей.
Кальпурния задумчиво посмотрела вслед Сабине.
– Как ты думаешь, у нее еще будут припадки?
– Разумеется, куда им деться, – ответил Марк. – Гладиаторская кровь не лекарство, а суеверие. На следующей неделе можно ждать новый припадок.
Но его так и не случилось.
– Интересно, кто станет следующим императором? – задумчиво спросила Тея, когда они убрали табуреты и винные кубки. – Когда Домициана не станет?
– Какой-нибудь седобородый сенатор, – пожал плечами Павлин. – Например, сенатор Нерва – хорошая родословная, безупречная служба, никаких пороков. Впрочем, наверняка найдется еще пара-тройка желающих предложить свои кандидатуры.
– Думается, это не те вещи, какие можно обсуждать в присутствии рабов, – встряла в разговор императрица, покосившись на Тею и Ария.
– Верно, – согласился тот. – Как можно доверять тем, кто спит и видит, когда же Рим наконец провалится в преисподнюю.
– При условии, что мы получим Викса обратно. – Тея потерла лоб. Заметив ее жест, Арий помассировал ей затылок. Она тотчас обернулась и прижалась щекой к его ладони. Павлин посмешил отвернуться и потянулся к серебряной вазе с черным виноградом посередине стола. Доверчивым поворотом головы Тея напомнила ему Юлию.
Вскоре заговорщики начали расходиться, а Марк остался гасить лампы. Императрица потянулась за плащом. Тея и Арий, как два призрака, молча выскользнули вон рука об руку. Павлин задержался, чтобы помочь отцу навести порядок, чтобы любой, кто вошел бы в дом, даже не заподозрил, что здесь только что принимали гостей. Назначенный день приближался то ли мучительно медленно, то ли, наоборот, слишком быстро – день, когда они попытаются убрать императора Домициана. Кровавая смерть императора всплывала перед глазами Павлина столь ясной и жуткой картиной, что он ни разу не задумался, а что будет потом.
– Интересно, кто станет императором после него? – задался он вслух вопросом, убирая графин с вином. – Наверно тот, за кем пойдет большинство легионов. Хотя… отец, помнится, ты как-то сочинил трактат о том, что император должен быть бездетным, чтобы иметь возможность выбрать себе самого достойного наследника, но не по зову крови, а по талантам.
– Я сочинил немало трактатов, – уклончиво ответил Марк, однако от Павлина не скрылась, как он обменялся с императрицей быстрыми взглядами. Павлин вопросительно посмотрел на обоих, однако императрица тотчас увела разговор в другое русло.
– Я уверена, что достойный претендент заявит о себе сам, – она набросила на голову накидку. – Тем, что уберет с пути всех своих соперников. Доброй ночи, Павлин, доброй ночи, Марк, – сказала она и, одарив их своей знаменитой улыбкой каменной статуи, выскользнула за дверь.
Дверь захлопнулась, и Павлин в задумчивости пожал плечами. Как и легионы, верные ему преторианцы сыграют не меньшую роль в том, кто взойдет на трон следующим. Да и сам он как командир личной императорской гвардии окажется неоценим для любого, к кому перейдет трон… Страшная мысль…
– Сабина, это ты? – Марк расправил плечи и с улыбкой повернулся к двери. Впрочем, от Павлина не скрылось, с какой быстротой отец убрал с глаз подальше пустые кубки. – Ты почему не спишь?
– Я услышала здесь внизу голоса. – Сабина, в белой ночной рубашке, обвела голым пальцем ноги мозаичную змею на полу.
– Твой брат попробовал спорить со мной по поводу «Комментариев» Цицерона, – невозмутимо ответил Марк. – Ему бы давно пора знать, что меня переспорить трудно, но он солдат, и учение дается ему с трудом.
– Мне показалось, я слышала чужие голоса. – Сабина продолжала обводить ногой контур змеи. – А в окно увидела паланкин. Признайся отец, у тебя наверняка были какие-то интересные гости.
Павлин открыл было рот, но Сабина на удивление взрослым жестом велела ему: мол, лучше молчи.
– Не надо мне ничего говорить, – сказала она и с хитроватой улыбкой повернулась, чтобы вновь возвратиться к себе в спальню. – Я ничего не хочу знать.
