Текст книги "Хозяйка Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)
Глава 24
Тиволи– Ты опоздал, – сказал Арий Виксу.
– Чистил лошадей, – сказал в свое оправдание мальчик.
– Обеги вокруг сада, чтобы согреться. После чего начинай делать упражнение номер пять.
Они устраивали поединки под весенним дождем, барахтаясь в жидкой грязи. Устраивали поединки под палящим солнцем, сражались на учебных деревянных мечах, которые сжимали в скользких от пота ладонях. Они сражались до тех пор, пока кости не начинали трещать, а мышцы молить о пощаде, пока Викс не ронял из рук меч, а Арий, шатаясь, возвращался в свою хижину, искренне недоумевая, зачем ему все это понадобилось.
Наверно потому, что тихая жизнь в винограднике постепенно ему наскучила. По-видимому, мечи, поединки, физические упражнения стали частью его натуры, вошли в его плоть и кровь, независимо от его желания.
– Когда я наконец возьму в руки настоящий меч? – жаловался Викс.
– Когда заслужишь такую честь, – довольно грубо осадил его Арий, точно так же, как когда-то братья-гладиаторы и бесконечная череда наставников осаживали его самого.
– Но я ее уже заслужил!
– Докажи!
И Викс двинулся на него, размахивая деревянным мечом. Увы, уже в следующее мгновение Арий выбил его, а самого юного бойца бросил в грязь.
– Просто ты выше меня ростом, – Викс одарил его колючим взглядом.
– Нет, если бы ты подошел ближе и пригнулся пониже, ты мог бы сбить меня с ног. Если же во время поединка ты и дальше будешь притворяться, будто ты взрослый мужчина, тебе каюк. Сражайся как десятилетний мальчишка, и в один прекрасный день ты сможешь кого-нибудь убить. Главное, не пытайся произвести на меня впечатление.
Викс выругался.
– Так что, попробуем еще раз?
Они несколько раз походили кругами, постепенно приближаясь друг к другу. Внезапно Викс сделал выпад и толкнул противника всем своим весом в бок. Варвар на мгновение покачнулся, и Викс попробовал деревянным мечом рассечь ему челюсть.
– Уже лучше. Давай еще раз.
– Хорошо, только на этот раз давай без ударов.
Викс попытался применить ту же самую уловку. На сей раз он налетел на каменное плечо противника и тотчас поспешно замахнулся деревянным мечом. Арий схватил его за руку, чем моментально лишил равновесия, а заодно с громким щелчком вывихнул ему плечевой сустав. Викс взвыл от боли.
– Ложись лицом вниз и подними руку строго вверх.
– Какую руку? Ты, сукин сын, у меня вообще больше нет руки…
– Хватит ныть! – С этими словами Арий уперся ногой ему на спину, схватил больную руку и быстрым рывком поставил сустав на место. – Давай пригнись, пусть тебя вырвет.
– Меня никогда не рвет. – Викс, шатаясь, поднялся на ноги и вновь принял боевую стойку. – Я готов сражаться еще один час.
– Тогда еще один час сражайся вот этим. – Арий кинул ему свой меч.
Викс поймал рукоятку обеими руками, однако тотчас пошатнулся.
– Ух-ты, какой тяжелый!
– Согласен, тяжелый для мальчишки, но он сделает тебя сильным. Научишься сражаться им, сможешь сражаться чем угодно.
– Понял. – Викс подставил лезвие к свету, любуясь остро заточенной сталью. – Про тебя говорили, что вместо меча у тебя в руках молния, а вместо щита – раскат грома.
– Люди просто дураки. Начни делать упражнение номер два, однако в два раза медленнее. Тем самым научишься контролировать свои движения.
– Тебя самого точно так же обучали в гладиаторской школе? – спросил Викс с негромким стоном. Каждый медленный взмах меча стоил ему неимоверных усилий.
– Нет, этому меня научили мои братья. Сейчас мы будем оттачивать координацию движений, а на следующей неделе возьмемся за тяжести и пробежки. Ты быстр и проворен, но тебе не хватает выносливости. Ага, давай еще пять раз. Только помедленнее.
– Почему тебе не нравилось быть гладиатором? – спросил Викс, медленно поднимая меч.
– Потому что это паршивая работа.
– А по мне самый раз.
– Ты еще слишком молод и насмотрелся боев.
– Вообще-то я видел только одни. Моя мать говорит, что это варварское занятие.
– Твоя мать разумная женщина. Давай еще раз. И как можно медленнее.
– У меня сейчас отвалятся руки.
– Значит, ты все делаешь правильно.
– Издеваешься.
– Думай, что хочешь, – ответил Арий с довольной улыбкой. – А теперь еще десяток раз.
Рим– Мне нужна Юстина. – Павлин попытался сосредоточить взгляд на своей собеседнице. На лице весталки читалось неодобрение. – Мне нужно поговорить с Юстиной.
– Сейчас она занята исполнением своих священных обязанностей.
– Тогда приведите ее ко мне. Это приказ префекта.
Не обращая внимания на возмущенные взгляды молящихся, Павлин прислонился спиной к мраморной стене храма. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, как выглядит в данный момент – налитые кровью глаза, небритый, в мятой одежде. С того злосчастного пира по поводу его обручения прошло несколько месяцев, а им по-прежнему владело желание напиться, лишь бы, пусть даже ненадолго, забыть события той ночи.
– Префект, ты хотел меня видеть? – раздался голос Юстины. – Что-то случилось? У тебя неприятности? Я уже давно тебя не видела.
После обручения его мучил стыд, и он никак не мог заставить себя прийти в храм Весты, не мог заставить себя посмотреть Юстине в глаза. И, не выпей он сегодня утром для храбрости, в эту минуту его бы здесь не было.
– Прими мои извинения, – произнес он, с трудом открывая глаза. – Но мне, мне нужно было тебя увидеть.
– Понятно. – Юстина окинула его глазами с головы до ног, и он уже приготовился прочесть в ее взгляде отвращение. Но нет… – Должно быть, это нечто важное. Давай присядем.
– А мы не могли бы поговорить где-нибудь в другом месте, с глазу на глаз? – Павлин то и дело ловил на себе неодобрительные взгляды других весталок.
– Когда я разговариваю с мужчиной, я должна быть у всех на виду, – с этими словами она села напротив него. – Просто расскажи мне все, как есть.
Павлин сидел, опустив голову и уткнувшись лицом в ладони.
– Я… я недостойный червяк, – наконец произнес он. Главное, чистосердечно раскаяться.
– Понятно.
– Ты издеваешься надо мной?
– О, нет, как я могу!
– Я не в обиде. Потому что я грязь. Я дерьмо…
– Ну хорошо, но почему бы нам не прекратить все эти…
– И я люблю жену собственного отца.
– Оскорбления в собственный адрес, – закончила свою мысль Юстина. – Чего-чего, а это я никак не ожидала.
Это было сродни тому, как если сбросить с плеч тяжелый груз, к тому же утыканный острыми шипами. Павлин ссутулился и обхватил колени, тупо глядя на собственные руки.
– Я не знаю, можно ли это назвать любовью. По-крайней мере, эта не та любовь, какой я всегда ее себе представлял. Но мне постоянно хочется эту женщину. Она не просто прекрасна, она возбуждает и пьянит. А это уже разврат. Она сама развратна. Клянусь богами, она начала первая. Знаю. Так обычно говорят все мужчины. Мол, она первая дала мне повод, это она соблазнила меня, но в данном случае так оно и было. Чтобы досадить моему отцу.
– А твой отец знает об этом? – голос Юстины прозвучал спокойно и безмятежно.
– Знает, – честно признался Павлин, стараясь стереть из памяти ту сцену. – Он обнаружил нас. Я до сих пор не могу посмотреть ему в глаза.
– Выходит, она одержала победу? – Павлин не ответил, и Юстина задала новый вопрос. – Зачем тебе понадобилась эта исповедь? И почему именно сейчас?
– Потому что это продолжается. И будет продолжаться и дальше. Стоит ей щелкнуть пальцами, и я спешу к ней словно преданный пес. Она это знает, мой отец это знает, даже моя нареченная теперь это знает… – Павлин пригладил неопрятные волосы. После пира во дворце он видел Кальпурнию всего несколько раз – и всякий раз в ее глазах читались настороженность и недоверие. – О боги!
А потом он одним духом рассказал ей все: и про пир, и про императора, и про индийское зелье, про Лепиду.
– Я взял ее, взял прямо на пиру, на ложе посреди зала. Взял, как животное, как дикий зверь. Частично виновато зелье, я почти не отдавал отчета в своих действиях, но это меня не оправдывает. И я рад, что мой отец к тому времени уже ушел и не видел этого.
– А что сказал император? – задала вопрос Юстина таким тоном, будто они обсуждали погоду, а не оргию во дворце.
– Он… он не обратил внимания. С ним была его любовница. Мы все были пьяны, то ли от вина, то ли от зелья, которое было в него подмешано…
– Его любовница? – резко переспросила Юстина.
– Да, ее имя Афина. Или Тея. Она певица. Она… очень милая женщина, и я помню… – Павлин поспешил прикусить язык. Пусть он и пьян, однако есть вещи, которые лучше не знать даже весталке.
– Что? Что ты помнишь?
Вопрос прозвучал как приказ, и Павлин тотчас ощутил приступ головной боли.
– Вообще-то мне трудно сказать, что я помню. Было ли это на самом деле, или же мне просто померещилось. Но…
– Что такое?
– Тея и император. Он – нет, ты только не подумай, будто я специально наблюдал за ним, но он… там происходили странные вещи… впрочем, возможно, это все зелье. Кто скажет, что я там видел? Потому что я видел, как с потолка, извиваясь, свисали змеи, я видел, как оживали мозаики, я видел, как кровь Теи окрашивалась в зеленый цвет. Поэтому кто поручится, что это было на самом деле?
– А ты видел ее после пира? Это многое бы прояснило.
Павлин отвел взгляд, не решаясь посмотреть Юстине в глаза.
– Император не мог сделать ей больно. Ведь он ее любит.
– Что ж, возможно, что любит. Или ты считаешь, что любовь мужчины к женщине – это лишь вздохи и поцелуи при луне? Для некоторых мужчин любовь – это боль.
– Юстина, – осторожно подбирая слова, перебил ее Павлин. – Я пришел сюда не для того, чтобы слушать, как ты очерняешь императора.
– Тогда зачем ты пришел сюда?
– Я… сам не знаю. Наверно, для исповеди. Мне нужен кто-то, кому бы я мог излить душу, рассказать, кто я такой на самом деле. Мир смотрит на меня и видит героя. Правую руку императора. Но это все ложь. Я настолько же глуп, насколько одарен умом мой отец. Я в той же степени труслив, насколько мой друг Траян храбр. В общем я… мыльный пузырь.
– Итак, ты излил душу. И что дальше? Чего ты хочешь сейчас? Прощения?
Павлин медленно кивнул.
– Извини, Павлин. Этого никто не может тебе даровать, кроме богов.
Юстина впервые назвала его по имени.
– Может, утешения? – произнес он заплетающимся языком и с мольбой посмотрел ей в глаза.
– Что ж, утешение я тебе дать могу.
Рука Юстины была прохладной. Ее прикосновение отрезвляло и успокаивало.
Глава 25
Тея95 год н. э.
– Еще один новый год, Афина. За это стоит выпить.
– Как скажешь, цезарь, – ответила я и пригубила вино.
Я сидела там, где он любил, чтобы я сидела – у его ног. Тогда он мог гладить мне волосы или же бить по голове – в зависимости от настроения.
– Что ж, за новый год! – весело воскликнул он и осушил кубок. – Сколько лет мы с тобой вместе?
– Почти четыре года, – ответила я, хотя, если признаться честно, с трудом могла припомнить даже последний год, потому что все они слились в одну бесконечную череду боли.
– Четыре года. Я слышу, как плебс называет тебя хозяйкой Рима… – Домициан слегка нахмурился, и его рука застыла в моих волосах. – Полагаю, в этом есть доля истины, поскольку Рим это я, а ты моя любовница. И все-таки мне это не нравится. Прошло уже четыре года, а я знаю тебя ничуть не лучше, чем в самом начале, – сказал он, и его рука вновь принялась гладить мне волосы. – Тебе известно, Афина, что предвещает новый год?
– И что же?
– Что будут раскрыты все секреты.
– У меня нет никаких секретов.
– О, думаю, их у тебя немало. Расскажи мне хотя бы один из них.
– Ну хорошо, хорошо. Один, так и быть, расскажу. Главное, не надо… хорошо? – набрав полные легкие воздуха, я продолжила: – Примерно месяц назад я отправилась на прогулку мимо храма Весты, и одна весталка посмотрела на меня.
– И?
– Она пожалела меня.
– Это секрет?
– Мне почему-то это показалось важным.
Глаза Теи сделались огромными, всезнающими.
– То, что на тебя, открыв рот, пялилась какая-то высохшая девственница? Скорее всего, ей было просто завидно. Расскажи мне лучше какой-нибудь другой секрет.
– Мне нечего тебе сказать, цезарь.
– Тогда давай я сам его тебе расскажу. Про гладиаторов, под которых ты ложилась, когда тебе было всего пятнадцать. Да-да, мне хорошо об этом известно.
– Я… я никогда…
– Ты не умеешь врать, Афина. По словам Лепиды Поллии, никогда не умела.
– Ты не должен доверять Лепиде, цезарь, – я попыталась сохранить спокойствие. – Она ненавидит меня.
– Что ж, верно. Ничего другого от нее ожидать нельзя. Но она была таким ценным источником важных сведений, что я могу быть ей только благодарен. Итак, признайся, каков же Варвар в постели?
Я открыла рот, но не смогла выдавить даже писка – ничего. Внутри меня все похолодело.
– Он не единственный твой трофей, как я понимаю, однако самый ценный. Гладиатор, которого называли богом войны, – что может быть почетнее для обыкновенной потаскушки? И сколько он тебе платил?
– Неправда, я никогда…
– Вон оно что! Так значит, это была любовь? О боги, как трогательно! Варвар и его прекрасная еврейка. Ты извивалась и хихикала, лежа под ним? Почему же тогда ты не делаешь то же самое со мной?
– Прошу, не надо об этом… Мне больно…
– Но еще больнее тебе было смотреть, как он умирал. Разве не так? Признавайся, тебе было больно? Так же больно, как сейчас?
– Я…
– Не думаю, что мне стоит по-прежнему ревновать тебя к нему. Хотя, сказать по правде, я был бы не прочь, чтобы он снова стал живым. Чтобы я мог посмотреть ему в глаза и сказать ему, что его женщина теперь моя. Что если захочу, я имею ее дважды за ночь. И она стонет подо мной как настоящая шлюха, и носит мой ошейник, и берет золото из моих рук…
Я швырнула кубок о стену; он со звоном отскочил и покатился по полу.
– Прекрати!
– О, наконец-то богиня мудрости вышла из себя! Какое милое представление! Не стесняйся, можешь пустить слезу. Мне нравится, когда женщины плачут. Сегодня ты вела себя как примерная девушка, Афина. И за примерное поведение тебе полагается вознаграждение. Например, вот такое. Что скажешь?
– Нет, цезарь, – выдавила я. Мне стоило неимоверных усилий не заплакать.
– Отказываешься от вознаграждения? В таком случае я поделюсь с тобой моими секретами. – Продолжая гладить мне голову, Домициан откинулся на подушках. – Как ты помнишь, я много рассказывал тебе о моем брате. Золотом Тите, любимце народа, о том, какой ушел из жизни так рано и неожиданно, в самом расцвете сил… Что ж, это я убил его. Подмешал ему в вино белого мышьяку. Я убил брата, а затем овладел его дочерью. Полагаю, Юлия что-то подозревала. И это свело ее с ума. А тебя это сведет с ума? Сомневаюсь. Ты слишком толстокожая, чтобы потерять рассудок, и, если не ошибаюсь, первый человек, кому я это рассказал… Теперь тебе придется хранить этот секрет до конца твоих дней. И надеюсь, тебе понятно, что я не позволю тебе никуда сбежать с этим секретом.
Что ж, скорее всего, не позволит.
– Пей до дна, Афина, пей до дна. – Домициан вновь откинулся на подушки. – Все-таки это новый год.
Вид у Юстины был слегка озадаченный.
– И почему ты считаешь, будто меня обманули?
– Ну не то, чтобы обманули, – быстро поправился Павлин. – Я вижу, что тебе здесь хорошо. Но считай, что тебе просто повезло. Ведь тебя забрали из семьи, когда тебе было всего десять лет, и ты никак не могла знать, что это такое – отказаться от замужества и детей, да и всего прочего тоже. В девять лет никто ничего не знает!
– Я знала, что это великая честь, быть избранной для служения Весте. И в некотором роде это наделяет меня даже большей властью, нежели та, которой наделен ты.
– Это как же? – Павлин уткнулся подбородком в ладонь и задумчиво посмотрел на свою собеседницу.
– Люди берут на веру все, что бы я ни сказала, без малейшей тени сомнения, а все потому, что я жрица и мое слово священно. Ты мог бы сказать о себе то же самое?
– Нет, – честно признался он. – Что бы я ни сказал, люди всегда ищут в моих словах какой-то подвох.
– Я чувствую себя в полной безопасности, куда бы я ни отправилась, потому что тот, кто отважится напасть на жрицу, рискует навлечь на себя гнев ее богини. Ты можешь сказать о себе то же самое?
– Разумеется, нет. Только в этом году на мою жизнь покушались дважды. Когда император назначил меня начальником над таким количеством людей, я нажил себе немало врагов.
– Если мне навстречу попадется преступник, которого ведут на казнь, я могу даровать ему помилование, которое не способен отменить даже император. Ты можешь сказать о себе то же самое?
– Неужели? – искренне удивился Павлин. – Ты можешь простить преступника, просто так, по собственной прихоти?
– Это не прихоть. Это голос небес, а небеса не ошибаются. Если Веста шепнет мне на ухо, что человек невиновен…
– И часто она шепчет тебе на ухо?
– Иногда. – Юстина сложила руки в молитвенном жесте, однако на губах ее по-прежнему играла улыбка.
– Похоже, я должен признать себя побежденным, – Павлин откинулся на спинку кресла, – при условии, что тебе по силам на полном скаку врезаться верхом на коне в толпу орущих, раскрашенных синей краской дикарей.
– Нет, – серьезным тоном ответила она. – В этом случае я рискую испачкать свои белоснежные одежды.
– В таком случае, согласимся, что мы квиты. – Павлин заложил руки за голову.
– Павлин.
– Что такое?
– Ты хвастун.
– Может быть, и так.
– Зачем тебе понадобилось хвастаться перед женщиной, давшей обет целомудрия?
– Потому что я хочу, чтобы ты обо мне хорошо думала.
– А я и так хорошо о тебе думаю. И тебе нет нужды похваляться передо мной.
– Хорошо. Могу я спросить у тебя одну вещь?
– Разумеется.
– Я произвел на тебя впечатление?
Юстина расхохоталась. Павлин тоже расплылся в улыбке и, взлохматив себе волосы, посмотрел в пол.
– Так да или нет?
– Огромное.
– Неужели? – Он вновь ощущал себя мальчишкой.
– Я весталка, Павлин. – И вновь смех. – И мое слово священно.
ТиволиМеч вылетел из рук Ария и, описав в воздухе дугу, упал в весеннюю грязь.
Викс застыл на несколько секунд, не веря собственным глазам, после чего в ликующем жесте пронзил воздух собственным мечом.
– Да! Я разоружил самого Варвара. Да, я бог!
Он издал победный клич, чем испугал слетевшихся в виноградник ворон. Трехногая собачонка, свернувшаяся калачиком в тени на плаще своего хозяина, на миг подняла голову, а затем снова погрузилась в сон.
– Повезло, – произнес Арий довольным голосом, хотя и не спешил показывать свою радость. – Попробуй еще раз.
Расплывшись в довольной улыбке, Викс снова принял боевую позу, приготовившись нанести удар. Арий тоже занес меч, но Викс блокировал его движение, слегка пригнулся и вновь ударил. Движения его теперь были плавными, незаметно перетекая одно в другое. Он сражался не нахрапом, а с расчетом, избегая телесного контакта с Арием, который превосходил его в силе, полагаясь в первую очередь на свою проворность. Их поединок превратился в соревнование в быстроте и ловкости.
Лишь когда ленивое весеннее солнце начало клониться за виноградник, оба вонзили мечи во влажную землю, а сами рухнули на нее в изнеможении.
– Завтра будем учиться работать щитом, – произнес Арий, передавая Виксу кувшин с водой. – Предупреждаю заранее, чтобы привыкнуть к его весу, требуется время.
– А каким щитом? – уточнил Викс. Как известно, у разных классов гладиаторов свои щиты. Большой щит и длинный прямой меч у мурмиллона; небольшой круглый у фракийца, который сражается коротким искривленным мечом. А ретиарию вообще не положен никакой, потому что он выходит на арену, вооружившись трезубцем и сетью. Насколько Викс мог судить, ретиарии были презреннейшими из презренных.
– Большой. Ты будешь тяжеловесом. – Арий придирчивым взглядом окинул ученика с ног до головы. Викс рос, как на дрожжах, – он уже был ему по плечо и в свои двенадцать лет был мускулист, как хорошая лошадка. Глазом не успеешь моргнуть, как из него вырастет рослый сильный мужчина.
Викс сунул нос в кувшин с водой, а затем вытер рукой мокрый лоб – жест, которому он научился от Ария. Как и Арий, он носил волосы коротко остриженными, и теперь просил, чтобы ему давали пить неразбавленное вино – потому что так поступал Арий. Надо сказать, что все это слегка настораживало его наставника. Кем только он ни перебывал в этой жизни: и варваром, и рабом, и гладиатором, а артистом, и даже чудовищем. Но вот кем ему так и не приходилось бывать – так это чьим-то героем.
– Ты знаешь, что моя мать скоро приедет проведать меня? – спросил Викс. – Госпожа Флавия получила от нее письмо.
– И когда же она приезжает? – Арий наклонил кувшин, давая псу напиться.
– В следующем месяце. В конце мая. Ты ведь еще не знаком с моей матерью?
– Нет.
– Она ужасная женщина, – произнес Викс и насупился. – Просто жуть какая строгая. Но тебе она понравится. Эй, а мы можем, пока светло, сразиться еще раз.
– Что ж, почему бы нет?
– Тогда я снова разоружу тебя.
– Мой тебе совет, не слишком возносись, – ответил Арий и похлопал Викса по уху.
