Текст книги "Хозяйка Рима"

Автор книги: Кейт Куинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

Рим

– Ну… – улыбнулся Марк. – Как я тебе на твой придирчивый взгляд?

Кальпурния поправила ему на плече складки плаща.

– По-моему, лучше не бывает.

– Ты тоже сегодня хороша. Тебе к лицу желтый цвет.

Кальпурния поспешила опустить глаза и принялась вертеть на руке золотой браслет.

– И все равно я бы предпочла остаться дома и почитать что-нибудь в библиотеке, чем идти на прием в императорский дворец.

После кошмарного пира по поводу обручения, Кальпурния заявила, что отныне во дворец – ни ногой. Марк легко мог представить себе, что она думает по этому поводу.

Он прикоснулся к ее подбородку и заставил посмотреть себе в глаза.

– Повторения того раза не будет.

– А если будет?

Марк улыбнулся.

– Что ж, в таком случае, я отведу тебя домой. Я ведь это уже делал, разве не так?

– Так.

Несколько мгновений она стояла как вкопанная, прижавшись щекой к его ладони, а затем отвернулась, чтобы взять плащ.

– Что ж, в таком случае, я готова.

– А ты храбрая!

– Кальпурния! – раздался чей-то возглас и в двери, сверкая золотом преторианской формы, вошел Павлин. Поцеловав свою нареченную в щеку, он повернулся к Марку. – Отец, как ты поживаешь?

И к великому удивлению последнего, сердечно его обнял вместо обычного холодного рукопожатия.

– Хорошо поживаю, спасибо, – Марк пристально посмотрел на сына. – Сдается мне, что и ты тоже.

– Павлин, – донесся откуда-то сверху жеманный женский голос. – Последнее время ты не балуешь нас своим вниманием.

С этими словами Лепида спустилась к ним по лестнице этакой райской птицей в расшитом золотом шелковом платье. Темные волосы были зачесаны вверх и убраны под сетку из рубинов и жемчуга.

– Достопочтенная Лепида, – Павлин отвесил поклон. – Ты хорошо сегодня выглядишь!

– Хорошо сегодня выгляжу? – ледяным тоном переспросила Лепида. – Ты обходишь нас своим вниманием целую неделю и теперь рассчитываешь на то, что… – она не договорила, потому что Павлин, пропустив мимо ушей ее колкость, взбежал, перепрыгивая ступеньки, вверх по лестнице и схватил на руки младшую сестру, которая высунула голову из-за двери своей спальни.

– Вот кого я обходил своим вниманием всю неделю! – воскликнул он и взъерошил Вибии Сабине волосы. – Признавайся, как твои дела? Надеюсь, головные боли тебя не слишком мучают?

– Мне гораздо лучше. И еще я выросла на целый дюйм.

– А я уже заметил. – Павлин опустил сестру, и она захихикала. – Хотелось бы насладиться твоим обществом, пока твои будущие женихи не лишат меня этой возможности. Давай завтра поедем кататься верхом. Что ты скажешь? У твоей безумной тетушки Дианы есть смирная кобылка, как раз для тебя.

– Боюсь, я вынуждена омрачить вашу трогательную встречу. – Павлиний веер Лепиды ходил взад-вперед, словно хвост у рассерженной кошки. – Но мы опаздываем.

– Позволь, я сначала проверю складки на тоге отца.

– Я уже проверила их за тебя, – отозвалась Кальпурния. – Неужели ты думала, что позволю ему явиться к императору в мятых одеждах.

– А теперь в кровать. – Лепида взяла дочь за плечо и развернула лицом к спальне. – Какая разница, в какой одежде твой отец явится перед императором. Пусть его предки были императорами, сам он лишь занудный старикашка.

Сабина съежилась, словно ее ударили. На лице Павлина читалось омерзение.

Марк лишь пожал плечами. Погоди, мысленно обратился он к супруге. Погоди.

– Ступай в постель, моя малышка, – ласково сказал он дочери. Девочка послушно выполнила его просьбу.

– Итак? – спросила Лепида, поправляя покрывало из золотистого шелка. – Теперь мы наконец можем выйти из дома?

Кальпурния опустила глаза.

– Лепида, – произнесла она, поправляя на руке браслет. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты жестокая, мстительная, себялюбивая шлюха?

Марк растерянно заморгал. У Лепиды же от удивления отвисла челюсть.

– Ты злобная. Ты безнравственная. Ты издеваешься над своими рабами, ты унижаешь собственную дочь.

– Это в тебе говорит ревность, – ледяным тоном заявила Лепида. Она уже успела овладеть собой.

– А еще ты самая безнравственная, самая неуважительная к собственному мужу, самая вероломная жена во всем Риме. – Кальпурния посмотрела на Марка. – Думаю, теперь мы можем идти.

Павлин подавил нечто похожее на кашель. Марк же довольно улыбнулся. Он поймал себя на том, что впервые за долгие годы расплылся в улыбке от уха от уха.

– Верно, – произнес он. – Мы все готовы и можем выйти из дома.

Прохладный зимний ветер успел смениться холодным дождем вперемешку со снегом. Впрочем, весь путь до дворца внутри паланкина было еще холоднее.

Павлин заметил, как какой-то преторианец заигрывает с юной рабыней, хотя ему полагалось стоять на часах.

– Идите дальше, – сказал он отцу, а сам остановился, чтобы хорошенько отчитать нарушителя дисциплины.

Выполнив свой долг, он поспешил по залам и коридорам дворца в триклиний. Как оказалось, Флавия и ее семейство уже прибыли на прием. Мальчики, слегка оробев в новой для них обстановке дворца, прошли вперед вместе с отцом, Флавия же задержалась в мраморном вестибюле, чтобы отчитать мальчишку-раба. Павлин заметил, что это был сын Теи, Викс, и потому ускорил шаг.

– …чтобы ты носа не показывал, скверный мальчишка, пока пир не закончится. Лишь тогда я шепну твоей матери, что ты здесь, и ты сможешь ее увидеть.

На Виксе была туника со значком семейства Флавиев, но никакого раболепия в его манерах не было и в помине. Открыв от удивления рот, он рассматривал роскошные мозаики и колонны нового императорского дворца.

– Ого-го, какую махину отгрохали! – с восхищением произнес он.

– Зачем ты взяла его с собой? – спросил у Флавии Павлин.

– Тея не видела его вот уже несколько месяцев, и я подумала, что ей захочется… – Флавия не договорила. Вместо этого она схватила Викса за шиворот и, прежде чем он успел юркнуть за колонну, отвесила ему шлепок. – И, похоже, я уже раскаиваюсь в этом своем решении.

– Пусть он ждет в вестибюле и не показывается никому на глаза, – посоветовал Павлин. Вслед ему раздался горестный возглас Флавии.

– О, неужели нет никого, кто мог бы удержать это чудовище на одном месте?

Лепида

Скучный вечер, совсем не похожий на тот чудный пир в честь обручения Павлина. Сегодня, в зале официальных приемов нового дворца, все было чинно. Приглашенные обменивались кивками и в полголоса вели разговоры на сторонние темы. Негромкие голоса заглушало журчание струй овального фонтана внушительных размеров в обрамлении арочных окон. Флавия ни на шаг не отходила от мужа, их сыновья донимали своими вопросами толстого астролога, Марк и Кальпурния обсуждали какую-то нудную политическую теорию, Павлин – Павлин делал вид, что не замечает меня. Он разговаривал с императором, и в его взгляде я прочла некую настороженность. Интересно, они поссорились? Впрочем, какая разница. Главное, что он всем своим видом игнорировал мое присутствие. И это при том, что он отклонил мое последнее предложение. Придется что-то с этим делать.

Мой взгляд упал на Тею. Она была в красном шелковом платье с пурпурным отливом. Я бы назвала этот цвет цветом запекшейся крови, расшитом по подолу черным бисером. На лоб с обруча на волосах свисает точно такая же черная подвеска. Вялая, апатичная, словно бесплотная тень. Император даже ни разу не посмотрел в ее сторону.

Впрочем, она все еще сидит с ним на одном ложе – то есть на том месте, на котором сидела бы законная супруга Домициана, присутствуй она на этом пиру.

Тарелку ей наполнял рослый грек в белой шелковой тунике. Я тотчас обратилась во внимание. Ее личный раб? Грек, не знаю, как его имя, был хорош собой – высокий, светловолосый, мускулистый. Он наклонился к ней, и локон светлых, как пшеница волос, упал ей на лоб. Тея подняла глаза и впервые за весь вечер слабо улыбнулась. Он же легонько погладил ей руку.

– Афина.

Тея вздрогнула, хотя голос императора звучал благосклонно.

– Ты должна для нас спеть.

– Конечно, если такова твоя воля, цезарь, – она поднялась и взяла лиру. Ее царственный возлюбленный пристально наблюдал за ней. Впрочем, взгляд его оставался непроницаем. Интересно, он получил мою записку или нет?

– Прекрасно! – воскликнул Марк, когда Тея кончила петь. – Я хорошо помню, Афина, как слышал твое пение в первый раз. Твой голос был усладой для моего слуха.

– Я тоже помню, – ответила Афина с учтивым поклоном. – Я тогда чистила от грязи фонтан. И ты проявил доброту ко мне и к моему скромному дару.

– Тогда тебе от меня причитается, Марк Норбан, – произнес император со своего ложа. – Если бы не ее скромный дар, я никогда бы не познакомился с Афиной.

Счастливая мысль.

– А что ты скажешь, Афина? – на сей раз голос Домициана прозвучал как щелканье кнута. Тея тотчас застыла на месте, не успев до конца поправить шлейф кроваво-красного платья. – Согласись, судьбы преподнесла тебе подарок, одарив тебя божественным голосом, хотя сама ты никакая не богиня.

– Да, цезарь.

– Я прекрасно могу себе представить, как ты чистишь фонтан и исполняешь свои трели лягушкам, – произнес Домициан, не то в шутку, не то с издевкой. – Ни шелков, ни украшений, ни мягких перин… ни любовника.

При этих его словах у меня по спине пробежала легкая дрожь возбуждения.

– Верно, – спокойно, едва ли не равнодушно, согласилась Афина. – Не будь судьба благосклонна ко мне, ничего этого у меня не было бы.

– А вот теперь есть. Любая роскошь, какая только есть в империи, в твоем распоряжении, потому твой император щедр к тебе, а тем временем за его спиной ты заводишь себе другого, чтобы щедро осыпать его моими дарами.

На моих глазах ее лицо сделалось белым, как мел.

– Разве это не так, Афина, – голос Домициана был исполнен едва ли не нежностью. – Или ты думала, что я ничего не узнаю?

В моей голове прозвучал ликующий клич.

Марк и Кальпурния озадаченно переглянулись. Павлин словно окаменел. Флавия бросила быстрый взгляд от Домициана на Тею и снова на Домициана.

– Дядя, мне кажется, что в присутствии мальчиков нам не следует…

– Это почему же? Думаю, им будет полезно взглянуть. Они вынесут для себя урок, как нужно поступать с предателями. С изменниками. С неверными женщинами.

– Цезарь, – Тея сделала шаг вперед. – Господин и бог, я клянусь тебе…

– Ага, значит, теперь я бог? Как быстро ты меняешь свое мнение. Скажи, ты сейчас станешь умолять меня, Афина?

Я распрямила спину. Интересно, что за этим последует? Было бы любопытно взглянуть на хозяйку Рима, униженно стоящую на коленях.

– Мой господин, – Павлин приподнялся со своего ложа. – Я должен был сам тебе все рассказать. Но она ничего дурного не сделала. Я наблюдал за ними. Никакой измены, никакого предательства не было.

– Тсс, Павлин, – взгляд императора был по-прежнему прикован к любовнице.

– Но, мой повелитель. Клянусь, это чистая правда! Неужели я стал бы тебе лгать?

– Нет, ты бы не стал. А вот она. Ты даже не представляешь себе, на какую ложь способны женщины. Афина, – голос Домициана был сродни ударам бича. – Скажи, с какой легкостью тебе удалось ввести в заблуждение даже такого человека, как Павлин?

– Я не…

– Замолчи! – рявкнул император, и она съежилась.

– Мой господин! – в голосе Павлина слышалось отчаяние.

– Хорошо, я буду униженно молить тебя, – прозвучал голос Теи, и она опустилась на колени, – если это то, чего ты от меня хочешь. Я готова на что угодно, лишь бы только ты пощадил его.

– Все еще полна гордыни. – Домициан поднялся со своего края ложа и подошел к ней. – Все еще полна гордыни.

– Прошу тебя, господин и бог.

– Кайся.

И Тея опустила голову к его ногам, и, обхватив его за щиколотки, прижалась лицом к ремешкам сандалий.

– Домициан. Я умоляю тебя.

Он наклонился и прикоснулся к ее волосам. Взгляд его глаз был отрешенным и задумчивым. У меня перехватило дыхание.

– Афина, – негромко произнес он. – Прекрасная Афина, – его пальцы скользнули под ее прическу. – Нет.

И он отшвырнул ее от себя.

Затем резко развернулся и крикнул стражникам.

– Убейте раба.

Два преторианца тотчас схватились на мечи.

Тея издала истошный вопль.

Павлин отпрянул назад.

Я сидела словно завороженная.

В следующее мгновение Ганимед издал хриплый вопль. Два преторианских меча по самые рукоятки вонзились ему в живот.

– Нет! – раздался еще один вопль ужаса. Это кричал коротышка-астролог.

Ганимед пошатнулся. Рот его застыл в немом крике, сквозь пальцы стекала кровь. Мечи преторианцев пронзили его еще раз, на этот в самое сердце.

Раб рухнул на пол, и его золотые волосы окрасились алой кровью. А ведь какой был красавец!

– Нет, нет, нет, – причитал астролог, обнимая мертвое тело. – Нет, Ганимед, нет!

Домициан, тяжело дыша, оторвал глаза от трупа. Его взгляд упал на меня.

– Спасибо тебе, Лепида, – произнес он учтиво. – За то, что открыла мне глаза на этого человека.

– Всегда готова служить тебе, господин и бог, – ответила я, скромно опуская ресницы.

– Так это ты? – астролог посмотрел на меня сквозь завесу слез. – Это ты сказала, что мой Ганимед… о боги… ты, сука! Ты мне заплатишь за это! – Несс захлебнулся рыданиями и рухнул на пол. Положив себе на колени светловолосую голову мертвого возлюбленного, он принялся стенать и раскачиваться.

– Можно подумать, – спокойно ответила я, – это моя вина, что он…

– Уберите это отсюда, – приказал страже Домициан. – От него уже исходит вонь.

– Цезарь, он ни разу не прикоснулся ко мне! – Тея вскочила на ноги. – Ганимед ни разу не прикоснулся ко мне. Он невиновен!

– Тогда кто же, если не он? – Император перешагнул через мертвую руку. – Назови мне его имя, Афина, и мы совершим еще одну казнь, причем, как и эта, у тебя на глазах, потому что именно этого заслуживает любая неверная женщина. Увидеть, как у нее на глазах умирает ее любовник.

– Нет у меня никакого любовника, ты, ублюдок! – крикнула Тея.

Схватив одной рукой, Домициан отшвырнул ее к стене. Я подалась вперед. Никто не обращал на меня внимания, но на этот раз это меня ничуть не задело. То, что происходило на моих глазах, было лучше любых гладиаторских игр. Даже рабы, и те застыли на месте, наблюдая за развивающейся драмой.

– Прекрати!

Марк встал с пиршественного ложа и, слегка прихрамывая, зашагал через триклиний. Взгляд его был прикован к императору. Голосом императора он приказал императору Рима.

– Прекрати!

Домициан недоуменно уставился на Марка Вибия Августа Норбана.

– Прекрати, – негромко повторил Марк. – Кому сказано.

Домициан издал нечто похожее на всхлип.

– Нет!

Голос его был похож на голос мальчишки, который хнычет по поводу трудного урока. И когда он положил Марку на плечи обе руки и оттолкнул его, это тоже был жест маленького ребенка. Марк упал, причем на больное плечо, и когда лицо его исказилось гримасой боли, Домициан расхохотался, и в следующий миг странная тишина взорвалась хаосом. Домициан отвел ногу, чтобы пнуть лежащего на полу Марка, но Кальпурния бросилась к моему мужу и прикрыла его своим телом. Император пожал плечами и отошел прочь.

– Проследите, чтобы сенатор больше не вмешивался, – бросил он преторианцам, а сам шагнул к Тее.

– Нет! – крикнул Павлин, хватая императора за руку. – Не нужно этого делать, прошу тебя, мой господин, дай я тебе все объясню!

Домициан посмотрел на него взглядом, полным безумного сострадания.

– Ты слишком хорош для таких дел, Павлин. Ты не видишь врагов, что кишат вокруг меня, шевелятся, словно змеи в траве. Твой глаз не замечает зла.

Домициан щелкнул пальцами, и два преторианца схватили моего растерянного пасынка под локти.

– Ради твоего же собственного блага, – невозмутимым тоном произнес Домициан. – А теперь смотри. Вот как император поступает со змеями.

Он отошел на два шага и ударил Тею кулаком в лицо. Она покачнулась, из разбитых губ брызнула кровь, но ему словно было этого мало, и он ударил ее еще раз, в затылок, и от этого удара она рухнула на четвереньки. Затем послышался хруст, это Домициан наступил ей на пальцы, после чего, намотав волосы на руку, словно куклу, рывком поднял ее с пола. Тея зашлась кровавым кашлем.

Домициан занес руку для нового удара, но удара не последовало. Вместо этого он пошатнулся, сбитый с ног бесшумным ядром, что вылетело откуда-то из толпы рабов, и я к своему изумлению обнаружила, что императорская тога порвана.

– Викс! – вскрикнула Тея. – Викс, нет!

Мальчишка-раб был высок, мускулист, в свете факелов волосы его отливали медью. В руке его был зажат столовый нож с ручкой из слоновой кости, как будто он был продолжением этой руки. На вид лет двенадцать. Почему-то лицо его показалось мне смутно знакомым. Я точно где-то его уже видела, вот только где?

Занеся нож для удара, он бросился к императору Рима, и мы все окаменели от ужаса.

Домициан мгновенно пригнулся и парировал удар – сказывались годы, проведенные в походах со своими легионами. Вместо горла, нож вырезал лоскут из его рукава, и император успел перехватить запястье нападавшего. Тогда мальчишка обхватил его за шею, и на какой-то миг они застыли, раскачиваясь, в немой схватке.

Но затем к ним подскочили преторианцы и повалили мальчишку на пол.

– Не убивайте его! – хрипло приказал император, и они лишь вырвали из руки мальчишки нож. Но даже обезоруженный, он пытался не дать себя в обиду. Изловчившись, боднул бронзовые преторианские доспехи, причем с такой силой, что сам едва не потерял сознание.

Тея зашлась в истошном вопле. Кальпурния сидела, обнимая поверженного Марка, которого по-прежнему крепко держали два стражника. Флавия ладонями прикрывала сыновьям глаза. Павлин пытался стряхнуть с себя руки собственных подчиненных.

– Господин и бог, ты ранен? – спросил у Домициана один из преторианцев.

Домициан посмотрел на порванную тунику.

– Лезвие запуталось в складках. – Император перевел удивленный взгляд на мальчишку. Истекая кровью, тот теперь стоял на коленях между двумя стражниками. – Похоже, рабы сошли с ума. Или мне только кажется?

– Господин и бог! – Я быстро перевела взгляд от мальчишки на Тею и обратно. – По-моему, я догадываюсь, кто это маленький цареубийца.

Домициан обернулся в мою сторону. Тея оборвала свой крик и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Я улыбнулась. Неудивительно, что лицо мальчишки показалось мне знакомым.

– Он ее сын.

Тея простонала.

– Мой господин, – вновь подал голос Павлин, – умоляю тебя, прекрати это и выслушай меня…

Император стоял, глядя то на одного, то на другого.

– Ее сын?

Мальчишка неожиданно прекратил всякое сопротивление, буквально окаменел, зажатый с двух сторон императорскими стражниками. Домициан даже не удостоил его взглядом. Он смотрел на Тею. А затем сделал шаг к ней, потом другой.

– Ну кто бы мог подумать! – с мягкой укоризной в голосе произнес он. – Ты говорила мне, что у тебя есть ребенок. Но ты ни разу не сказала, что ты обучила его убивать. Помнится, ты утверждала, что не видела его с тех пор, как он появился на свет.

– Нет! Я не знаю, кто он такой. Я первый раз его вижу!

– Она назвала его по имени, – сочла нужным добавить я. – Кажется, его зовут Викс.

– Лепида! – Марк был готов испепелить меня взглядом. Я показала ему язык и хихикнула.

– Итак, Афина. – Домициан провел пальцем по ее окровавленной щеке. – Что мне с ним делать? Этим твоим драчливым сыном, который только что пытался убить меня?

Тея стояла, как статуя. Окровавленные губы дрожали. На одной щеке расплывался уродливый синяк.

– Я должен его убить?

– Давай! – бросил ему мальчишка. – Только не слишком тяни.

Он дрожал, однако склонил голову, словно гладиатор, ожидающий последнего удара.

– О, как трогательно! – воскликнул Домициан, поворачивая голову в его сторону. – Юный воин, храбро ожидающий собственную казнь. Какое благородство!

– Это как сказать! – возразил мальчишка и змеиным движением выскользнул из рук стражников. Ему удалось высвободить руку, всего только руку, однако и этого было достаточно, чтобы вырвать из-за пояса одного из них нож. После чего он подскочил к императору…

И пригвоздил его ногу к полу. Домициан взвыл от боли и согнулся пополам.

В следующий миг на голову Виксу опустился чей-то щит, и он рухнул на пол. И хотя юный храбрец тоже издал крик боли, он ухватился за край щита и потянул его на себя. А уже в следующее мгновение туда, где только что была его шея, опустилось стальное лезвие. Но тут Тея бросилась к стражнику и попыталась вырвать у него нож.

– Погодите! – перекрыл шум пронзительный женский голос.

Это кричала Флавия. Вместе с сыновьями и мужем она забилась в угол, в надежде найти спасение от творящегося вокруг безумия.

Она сделала шаг вперед и, изобразив поверх ужаса улыбку, положила ладонь на руку императора.

– Дядя, только не в присутствии моих мальчиков, – произнесла она заискивающим тоном. – Позволь мне увести их домой. А также моего мужа. Здесь неподходящее для них место. А что касается мальчишки, то он никто, и уж тем более не сын Афины. Я возьму его с собой, и, обещаю тебе, он получит у меня по заслугам. Ему устроят хорошую порку. Позволь мне увести его…

С этими словами она потащила обоих своих дрожащих от страха сыновей к выходу, но затем остановилась и указала на Викса.

– Дядя, прошу тебя, он недостоин императорской мести.

Домициан выпрямился. Окровавленное лезвие в руке, кровавая лужа под сандалией.

– Мне нужен ребенок, Флавия, – произнес он невозмутимым тоном. – Мне нужен ребенок. Если не ребенок Теи, то хотя бы твой.

Он резко развернулся и указал на ее старшего сына.

– Схватить его! Вернее… – Домициан на мгновение задумался. Флавия закричала. – Схватите их всех. Я устал от этой вечно хнычущей женщины и ее отпрысков.

Стражники поволокли их вон из зала. Флавия кричала, ее супруг растерянно крутил головой во все стороны, в надежде, что кто-то придет ему на помощь, но никто не пришел. Оба сына от страха были бледны, как смерть. Мои мысли тотчас устремились вперед, словно ртуть. Если у Домициана теперь нет наследников, возможно, он захочет себе жену, которая ему их подарит.

– А теперь разберемся с тобой. – Домициан, прихрамывая окровавленной ногой, подошел к Виксу и улыбнулся. – Скажи, что мне с тобой сделать?

– Пошел ты знаешь куда. – Мальчишка оскалил зубы, словно загнанный в угол крысенок, однако я заметила, как в глазах его мелькнул страх.

– Нет, мы поступим по-другому, – произнес император и, оттянув окровавленный лоскут кожи на своей ноге, приказал преторианцам. – Вывезите эту еврейскую шлюху за город и бросьте ее там.

– Нет! – вскрикнула Тея. – Нет, оставь меня здесь, но отпусти Викса!

На лице Домициана заиграла улыбка. Окровавленный, злобный, снисходительный, он улыбался.

– Ну что, теперь тебе страшно, Афина?

Она в упор посмотрела на него.

Домициан пальцем поманил преторианцев.

– Уведите ее. Но сначала…

Он нагнулся над ней и тремя взмахами ножа перерезал серебряный ошейник на ее шее. После чего повернулся, держа в руке черный поблескивающий камень, и, крякнув от усилия, скрепил концы ошейника на шее Викса. Тея простонала.

Но уже в следующий миг стража поволокла ее вон.

– Превосходно! – Домициан расцвел улыбкой. Казалось, он не замечал своей окровавленной ноги. – А теперь отведите мальчишку в бывшие покои его матери. Обыщите там все, как следует, чтобы не было никаких острых предметов. Кстати, кто-нибудь догадается навести здесь порядок? – Он перевел взгляд на лужи пролитого вина, разбитые тарелки, кровавые следы на мозаичном полу. – Павлин, думаю, будет лучше, если ты отведешь отца домой. Он слишком стар для таких бурных сцен.

Павлин был бледен как полотно. В глазах его застыло выражение ужаса. Медленно, не сводя глаз с Домициана, Кальпурния протянула руку и потянула его за рукав. Двигаясь, словно кукла, он поднялся и поддержал Марка под плечо. И они двинулись прочь, вслед упирающемуся Виксу.

В триклинии остался один единственный человек.

Я.

Взгляд императора упал в мою сторону, и я поспешила принять на ложе соблазнительную позу. Спасибо всемилостивым богам, на мое платье не упало ни единой капли крови.

– По-моему, тебе полагается вознаграждение, – он подошел ближе, и в глазах его сверкнуло странное возбуждение. Даже то, что его пырнули ножом, ничуть не остудило в нем страсть. – За то, что сегодня произошло. Так что же это будет, Лепида?

– О, думаю, у тебя уже есть мысли по этому поводу, мой господин и бог. – Я соскользнула с ложа и, опустившись перед ним на колени, провела пальцем ему по ноге. – Ты ранен, позволь мне перевязать твои раны, господин и бог.

Я обернула его окровавленную ногу салфеткой, затем склонила голову и поцелуями убрала остатки крови с его лодыжки.

Он рывком поставил меня на ноги и впился в губы жадным поцелуем. Я прижалась к нему всем телом, чувствуя, как по моей спине пробежала приятная дрожь возбуждения.

– Да, – произнес он, словно что-то решив для себя. – Ты подойдешь. Иди ко мне.

И он взял меня здесь же, посреди залитого кровью триклиния.