Текст книги "Приключения иммигранта - Алистер (СИ)"

Автор книги: Кэтти Джемисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

– Нет, спасибо, – отказался Алистер, пока Элис не вывалил на его голову еще что-нибудь.

– Тогда до связи. Ленни, ни в коем случае не имея в виду заменить собой Райвена, рискну напомнить тебе, что разбор парламентских выборов в системе Нагасаки ждет до полнолуния, а регенерация твоей левой руки – несколько меньше.

На этот раз Ленни отвел взгляд. Его начальник усмехнулся и пропал с экрана.

– Что у тебя с рукой? – спросил Алистер.

– Ерунда у меня с рукой, а у него невовремя прорезался сарказм, – огрызнулся имперец, выщелкивая на панели что-то ритмичное.

– Он всегда такой?

– Он всегда разный, – вздохнул Ленни. – И никогда не знаешь, на что нарвешься. Но скучно бывает редко. Раз уж ты серьезно взялся за просмотр, может, тебе дать что-нибудь для записей?

– А что вы используете?

– Кто как, – этот "ответ" уже надоел, но Алистер начал осознавать, что это применимо к Империи гораздо лучше, чем какое-либо другое. – Поскольку работать с техникой ты пока не умеешь, я тебе дам бумагу и карандаш. Ты же умеешь писать от руки?

– Очень плохо.

– Придется потренироваться, поскольку управлять панелями не умеешь никак.

– Ты сказал "пока не умеешь" – меня кто-то собирается учить?

– Если хочешь.

– Хочу, конечно. Не боитесь, что выучусь и угоню катер к чертовой матери?

– Вот разве что к чертовой матери, потому что дома ты с ним не покажешься.

Туше. Скотина.

– Ну учи.

– Сию минуту или будешь досматривать?

Секунду Алистер разрывался между противоречивыми желаниями, но пришлось признаться себе, что "все сразу и с доставкой на дом" не получится.

– Пока посмотрю.

Ленни, с интересом наблюдавший за лицом и, возможно, эмоциональным состоянием собеседника, но сохранявший профессиональную невозмутимость несмотря на то, что и то, и другое было наверняка исключительно забавно, встал, прогулялся до стеллажа и вернулся с пачкой толстых шершавых листов и зеленой палочкой. Алистер опробовал предложенное, убедился, что палочка оставляет яркий след, вывел для практики свое имя и вернулся к экрану.

В окна заглянуло склонившееся к закату солнце, потом сумерки, потом потянуло теплым и влажным ветром, а Алистер все не мог оторваться от записи. Ни до чего страшного он пока не дошел, но интересного накопал столько, что первая пачка бумаги закончилась, а вторая, подложенная кем-то заботливым ему под руку, уже была исписана наполовину. Миэли был явно неисправим. Удобно, конечно, знать конец истории, но, кажется, и без этого можно было бы предсказать, куда заведет допрос такого пленного... Какие бредовые диалоги, их надо в рамку и на стену! Или в кино.

Пленный: У тебя болит голова?

Допрашивающий: Отвечай на вопрос!

– Я уже отвечал. Может, пересядешь? Ведь светит в глаза. Что это такое?

– Почему взорвался твой корабль?

– Он не взорвался, он ушел. Она, на самом деле. Это для записи? Или можно убрать, чтобы не блестело? А бывает другой цвет?

Параллельный разговор. Причем Миэли совершенно не рисуется, это видно с любого ракурса. Ему настолько интересно, что за приборы понапиханы вокруг и как они работают, а еще, до кучи, кто с ним разговаривает и почему у него что-то болит, что сосредоточиться на своих ответах он не может. Или не хочет? Не без того, наверное, но и не может тоже. Тут бы его и ловить, и федерала бы поймали, а имперца не получается, потому что у них какая-то своя логика... И этой логики никто пока не понял, и вот он, Алистер, тоже смотрит и не понимает, как может этот ненормальный парень сидеть в кандалах в удобном, как аппендицит, стальном кресле, лицом к лицу со своим будущим палачом, и ничего не бояться. Конечно, он не знал, как именно его будут допрашивать, а если бы знал? Может, поостерегся бы, конечно... Но самое печальное тут в том, что он отвечает на вопросы, не на все, но на многие очень важные отвечает, но у следователя есть список, который эти ответы не предусматривает. И вот несчастный следователь, сверяясь с инструкцией, все пытается вытянуть из Миэли, почему и как взорвался катер, вместо того, чтобы попытаться выяснить, почему важно, что катер не "он", а "она" и что значит для Миэли "ушел", а также "куда ушел", "зачем ушел" и "кто ему велел". А еще – почему Миэли интересуется, могут ли огоньки детектора лжи светиться другим цветом, какая ему разница? Почему он вообще все время спрашивает про цвет? Почему-почему-почему... Алистер едва успевал записывать вопросы, уже не заботясь сохранять в своих записях какое-либо подобие порядка. Потом расшифрует.

– Пауза, запомнить отрывок под номером восемь, – произнес негромкий голос у него за плечом, и картинка замерла. Алистер возмущенно обернулся и увидел за собой Райни и практически пустое помещение.

– В одной этой истории месяц. С одного ракурса, – предупредил имперец. – Умрешь от голода и жажды.

Первым побуждением Алистера было послать доброжелателя по соответствующему адресу. Благоразумие победило.

– Не умру, – проворчал он, вставая. Спина затекла, глаза устали... действительно, пора спать. Или есть и спать.

– Они тебя подождут, – пообещал имперец. – Честно-честно, я даже убирать не буду. Ленни уже сказал, что ты можешь оставить себе эту панель, если хочешь; ему все равно.

– Мне тоже все равно.

– Значит, оставляй, – улыбнулся Райни. Он, наверное, только казался тихим на фоне шумных коллег... или его потому и припахали на должность истязуемого пугала для засланных агентов. Кстати об агентах – пока здесь пусто и тихо, кроме чьей-то молчаливой тени в соседней комнате...

– Райни, а почему тебя отправили мучиться под плеть, когда вы нас выгуливали?

– Хотели вас напугать и шокировать, – охотно объяснил имперец.

– Это я понял. Но почему именно тебя?

– Не обязательно было меня; кого угодно.

Этот диалог называется "добро пожаловать обратно в запись"...

– Ну, вы же как-то решали, кого именно.

– А. Кто-то очень хотел с вами погулять, – начал объяснение с какого-то странного конца шпион. Алистер решил прикусить язык и послушать. – Алли, например. Он сидел как на иголках, никак не мог дождаться, пока Райвен разрешит. Или, как Ленни, хотел попробовать создать атмосферу напряжения и принуждения, без угроз, просто состояние. А мне это не очень нравится, я люблю... чистый поток информации, без эмоций. Вот собирать твою биографию по официальным источникам было интересно. И посмотреть на вас хотелось, но я на всех потом спокойно посмотрел, и в городе, и у Бенджамена, и в камерах. Поэтому мы решили, что Алли и Ленни поведут тебя гулять, а мы с Тамиром организуем сопутствующие эффекты. И со всеми остальными группами так же.

Распределение обязанностей по наклонностям. Непонятно, что это объясняет, если вообще объясняет, но зато понятно, что их нужно слушать. Внимательно и до конца. Если бы кто-то додумался сделать это с Миэли, может, и узнали бы что-нибудь стоящее.

– То есть это не было малопрестижное задание, а просто потому, что тебе неинтересно остальное?

– Остальное мне меньше интересно, – признался Райни. – А что такое "малопрестижное", я не понимаю.

– Не имеющее статуса, незавидное.

– Я знаю словарное определение, – возразил имперец. – Но не понимаю смысла. Как может быть статус у работы? Незавидное – да, в том смысле, что мне не было жалко, что я не на их месте.

– Совсем не было? – уточнил Алистер. Объяснять собеседнику, насколько неправильно он понял эпитет "незавидный" в данном контексте, было если не совсем бесполезно, то, по крайней мере, долго.

– А почему ты так удивлен? Я же сказал, что не хотел тебя прогуливать.

– Я удивлен, потому что тебе наверняка было больно. Или ты заранее принял лекарство?

– Разве это больно! – улыбнулся Райни. – Это ерунда. Хороших обезболивающих лекарств у нас в любом случае нет.

– Почему?

– Не знаю. Не получается сделать.

– А использовать наши?

– Не знаю, – повторил Райни. – Наверное, почему-то нельзя. А может, никто все ваши не проверял. Про тебя спрашивала Гиата, я чуть не забыл сказать.

– Передавала что-нибудь?

– Что будет у дома ночью. И утром.

– Одна?

– Она не сказала, но Бенджамен вывел гостей на очередную прогулку, и, по-моему, Таиша с кем-то познакомилась. Посмотреть, с кем и насколько близко?

– Не надо, – отказался Алистер, хотя интересно было ужасно. Но шпионить за любовницами нехорошо, а сомнений в том, что девушки с удовольствием променяют или, еще лучше, совместят его с новыми игрушками, и так не было, – Тогда я пойду к ней... Слушай, Райни, а почему она через вас все передает?

– Ей удобнее через живого человека. Контакт с техникой – странный, не всем нравится и не у всех получается.

– Телепатический контакт? – уточнил Алистер.

– Телепатический тоже. Если бы у тебя был нормальный коммуникатор, ей было бы легче, а этот очень... инертный. Медленный.

– Нормальный – это какой?

– Какой мы себе делаем, – Райни продемонстрировал неширокий браслет на запястье. Такой же был у Бенджамена – кстати да, это же тоже был коммуникатор!

– А почему мне такой нельзя?

– Можно, только он тянет энергию и жжется от перенапряжения.

– В смысле?

– Ну, работает частично за твой счет. Симбионт, как катер или машина дальней связи.

Если бы Алистер не опирался на стол, он бы, наверное, упал. Ну, или, по крайней мере, сел. Все сюрреалистические неясности имперской техники: жесты, разговоры и свист Ленни, телепатические "приказы" всех остальных, "он и она" Миэли сложились, наконец, в непротиворечивую версию.

– Райни, они что, живые?

– Да, конечно. Вы же об этом знаете.

– Одно дело знать... – Хотя никто, конечно, не знает. Почему у имперца возникла иллюзия, что это кому-то известно? – Райни, в Федерации живую технику запретили сотню лет назад из-за ее опасности и непредсказуемости. – И функционирующих устройств там, кстати, все равно не было. Были прототипы.

– Так и мы тоже не подарок.

– Тогда что произошло с катером Миэли?

– Она вернулась сюда.

– То есть она действительно не взорвалась?

– Нет. Что там может взорваться?

– Откуда я знаю? Может, Миэли взорвал ее нарочно.

– Нет, она здесь.

– Мне надо подумать, – оборвал разговор Алистер. – На свежую голову. Спасибо, Райни.

– Пожалуйста, – вежливо ответил имперец, протискиваясь совсем рядом, гораздо ближе, чем уроженцу Федерации было бы комфортно, и выуживая из-под панели Ленни горсть конфет. – Хочешь пару на дорожку?

Обдумывая новую, непередаваемо неожиданную и тем не менее практически неоспоримую информацию, Алистер заблудился в полузнакомом городе и, когда схлынула первая волна понимания, обнаружил себя на самой окраине. Дальше домов не было, только пляж, кусты и дюны, к которым сходила такая же лесенка, как та, где он встретил Гиату. На ступеньках сидели две темные фигуры, на перилах – еще одна. Алистер остановился в тени последнего дома. Удобнее было бы вернуться назад по пляжу, а не шататься улицами и переулками в неверном лунном свете, но пройти мимо незнакомых людей, перегородивших лестницу, было... не то, чтобы боязно, но Алистер ни за что не сделал бы этого дома. Мало ли с какой целью могут трое взрослых лбов ошиваться на окраине: потребляют наркотики или еще какую-нибудь нелегальную дрянь, планируют ограбление, просто дурака валяют... А от нечего делать накостылять иммигранту – это ж не каждый день такая радость. С другой стороны – здесь новые места. Может, они любуются звездами, или стихи сочиняют, или в любви признаются. Втроем. Уж кто-кто, а ты бы, экзотический гость, молчал в тряпочку насчет «втроем»... Все может быть, так что же, от каждой тени шарахаться? Дошарахаешься до того, что будешь с охраной ходить. И вообще, если так рассуждать, еще неясно, что опаснее – болтаться по подворотням или попробовать спуститься здесь. С тремя сразу он, конечно, не справится, особенно если они схватятся за ножи, но у него есть коммуникатор и время вытащить его и переложить в руку.

Алистер вернул сумку на плечо, сжал передатчик поплотнее и ровным шагом направился к лестнице. Один из ребят – вблизи стало можно различить детали и увидеть, что все трое в форме и вооружены, – подвинулся, давая место пройти. Сидящий на перилах сказал: "Светлой ночи". Алистер успел спуститься на песок к тому моменту, как ему задали первый вопрос: "Что-то не так? Тебе нужна помощь?"

– Все в порядке, спасибо.

– Уверен?

– Уверен, – но теперь Алистер обернулся. Понятно, что эмпаты среагировали на его нервозность... Интересно, с какого расстояния они ее почувствовали?

– Ну, как знаешь.

– Оставь, – сказал парень с перил. – Ты же видишь, он только что приехал. Он нас и испугался.

– Я не первый? – поинтересовался Алистер. Ему расхотелось уходить.

– Даже не десятый.

– А вас не надо бояться?

– Нет, конечно.

– А кого надо?

– Никого не надо, – рассмеялся человек, сидевший в самой глубокой тени. – Пугаться вообще неполезно. Ты знаешь, куда идешь?

Такой диалог на имперском был для Алистера еще слишком сложен. Как сказать "условно"?

– Знаю.

– Хорошо.

– А вы говорите на Стандарте?

– Разумеется, – ответил один из ребят.

– А чем вы здесь заняты, если не секрет?

–Совершенно не секрет – отдыхаем и купаем катер.

– А как его купают?

– Ее, – собеседник спрыгнул с перил, скатился по ступенькам под бок к Алистеру и указал в темноту: – Вон она, видишь?

Приглядевшись, можно было рассмотреть едва блестевшую в серебристом свете часть сферы, торчавшую из воды, подобно большому камню.

– А как вы ей управляете отсюда? Или там кто-то внутри?

– Нет, она одна. Ей нравится одной.

– Но люди должны быть поблизости?

– Вообще не обязательно, – признался имперец. – Но если за ней не следить, она запасет столько воды, что я еще месяц буду внутри только плавать. И рыбу всю переловит.

– Она ест рыбу?

– Она ест все подряд, но рыбу как раз не любит. Рыба будет мне в подарок... В прошлый раз, едва я отвернулся, слизала кучу мидий с утеса – я их две недели раздавал всем желающим и едва уговорил ее не обижаться.

– Как ее зовут? – поинтересовался Алистер.

– Лия.

– Красивое имя.

– Так она вообще красавица.

– Она твоя? – спросил Алистер, хотя это было и так понятно.

– Моя.

– А на что похоже общение с симбионтом?

– Ни на что, – со смешком сказал парень с теневой стороны ступеньки. – Не попробуешь – не поймешь.

– Мне говорили, что это можно только "стиснув зубы", – провокационно высказался Алистер.

Ребята рассмеялись, все трое.

– Это тебе кто-то не очень разбирающийся сказал, – возразил хозяин Лии... или все-таки не хозяин? Есть ли другое слово, кроме "симбионт"? Может, и нет. – Они чудесные.

– И всегда послушные?

– Разве кто-нибудь бывает "всегда послушным"?

– Не знаю. А что бывает, когда они не слушаются?

– Смотря кого, смотря как... Бывают крупные неприятности, бывает, что и правильно делают. Как повезет.

– То есть, вам нравится.

– Очень.

– А неживыми машинами вы когда-нибудь управляли?

Симбионт Лии покачал головой. В тени парапета не было видно, ответил ли кто-нибудь еще невербальным способом, но поздоровавшийся первым парень сказал: "Было дело пару раз".

– И как тебе, в сравнении?

– Какое может быть сравнение? Но ты учти, что я не летал ни на чем, так, на кнопочки понажимал. Это тебе надо Анико спрашивать, как сравнивать истребитель с катером.

– А кто это? – спросил Алистер, прекрасно запомнивший имя девушки, приволокшей Лаэна домой, но жаждавший сверить версии.

– Пилот исследовательской линии; она умеет водить федерационные истребители... Кто у нас еще умеет? Иррэйн, Ларгос, Иртан? В разведке наверняка полно, вон Сэнди, например.

– Сэнди хорошо летает, – сдержанно похвалил пилот Лии, присаживаясь на нижнюю ступеньку. – Ему бы подобрать катер, но он пока сопротивляется...

– Почему?

– Это его надо спрашивать. Может, времени нет.

– А как подбирают катер?

– Когда их растят, видно, какой будет характер. Ребята в лаборатории стараются совместить с потенциальным пилотом – они обычно хорошо угадывают. Ну, а в корпусе угадывают инструкторы, тоже ничего получается.

– Где ты познакомился с Лией?

– В корпусе.

– А ей нравится воевать?

Интересно, кстати, как ответил бы на этот вопрос кто-то из разведчиков. Надо будет спросить. Его новый знакомый зачерпнул горстью песок и начал пересыпать из ладони в ладонь. Алистер терпеливо ждал.

– Про "воевать" она не понимает, – сказал пилот после недолгой паузы. – Ей нравится летать, стрелять, уворачиваться... Побеждать нравится.

– Про "побеждать" понимает?

– Да, на удивление. Хотя у нее, конечно, свои стандарты.

– Например?

– Например, ей все равно, кого, за несколькими исключениями. Но зато она не любит разворотов по продольной оси. Хотя казалось бы, какая ей разница?

– И что ты делаешь, когда она чего-то не любит?

– Уговариваю, – улыбнулся пилот. – Ты теперь с нами останешься или все-таки пойдешь, куда собирался? А то ты на ходу засыпаешь. Я тебя потом покатаю, если хочешь.

– Его любой покатает, – фыркнул парень из тени.

– Так-таки любой? – не поверил Алистер.

– Почему нет? Всем интересно.

– А что вам, ребята, неинтересно? – Алистер растер пощипывавшие глаза. Пора было искать Гиату, если не хочется ночевать на пляже... Как хорошо, что все здесь готовы разговаривать, а еще лучше – что знают Стандарт...

– Ой, нам много неинтересно! – уверил симбионт Лии. – Но Федерация интересна очень, так что насчет "покатать" Лаэри серьезно. Светлой ночи тебе; смотри не потеряйся.

– Найдусь, – пообещал Алистер. – Светлой ночи вам тоже.

По пляжу идти было недалеко, и Алистер добрался до Гиатиного дома еще до того, как зашла луна, даже при том, что успел искупаться по дороге. Гиата пока не спала: валялась на подушках, разглядывала альбом с картинками и размазывала по правой руке мазь из алой обливной баночки. Увидев гостя, она выпуталась из простыней, отшвырнула альбом и побежала целовать и встречать. Гость немедленно почувствовал себя любимым, незаменимым и единственным, хотя был совершенно уверен, что это ощущение неправильно по всем трем пунктам.

– Что-то случилось с рукой? – спросил он между поцелуями.

– Не-ет, это для, как сказать, силы кожи. Ты устал? Ты много гулял? Ты купался! Один?

– Один, – согласился Алистер, помогая девушке снять с себя одежду. – Не знаю про силу кожи.

– Молодец, – похвалила Гиата. – Совсем не боишься моря; многие боятся. Целиком никто не съест. Мазь, чтобы долго играть, а то пальцы трескаются. Что ты делал во дворце?

– Смотрел... пленки. Но только я не хочу про них говорить, – предупредил Алистер, совершенно не желавший пересказывать любопытной девушке содержание "кино". Гиата кивнула, понимая или, по крайней мере, соглашаясь.

– Не хочешь – не будем. Таиша передает тебе светлой ночи.

– А я слышал, что она с кем-то познакомилась, – этой наводящей репликой он надеялся подтолкнуть Гиату к комментарию на тему, и она не обманула ожиданий.

– Да, и он тоже очень симпатичный. Еще светлее тебя, а глаза синие, как краска из баночки! – поделилась она весело, совершенно, видимо, не ожидая, что может расстроить кого-то этой новостью. – Но вот только он ее, по-моему, боится. А ты совсем не боялся!

– Так вы и не страшные, а вовсе даже замечательные, – успокоил ее Алистер, наклоняясь за поцелуем, после чего разговоры о Таишиных похождениях были отложены.

Алистер вряд ли решился бы заговорить с Таишей о ее новом увлечении – даже его любопытство и нескромность не простирались так далеко, но обстоятельства были целиком и полностью на его стороне. Девушка ворвалась в квартиру и постель на рассвете, на ходу срывая с себя самую консервативную одежду из виденных на ней до сих пор и плюхаясь на подушки. Они с Гиатой заснули не так давно, но глаза у Таиши были на мокром месте, и удивленный Алистер моментально проснулся.

– Тебя кто-то обидел? – спросил он, обнимая содрогавшиеся плечи.

– Обидел, – подтвердила она, утыкаясь ему в бок и жалуясь уже оттуда. – Я не понимаю!

– Скажи мне, что случилось, может, я объясню.

– Я познакомилась с новым гостем. Красивый, уютный, как подушка. Повела его гулять, он сказал, что любит гулять. Весь вечер на меня смотрел, я ему нравилась. Я же чувствую, что нравилась! – Таиша еще пару раз всхлипнула и прижалась плотнее. – Мы пошли на пляж, поцеловались, я разделась. А он, он... как будто меня кипятком облили!

– Он тебе что-то сказал? – осторожно спросил Алистер. Легко мог, и "шлюха" – еще самое невинное. Если не побоялся, конечно. Удивительно только, что он не переспал с ней сначала...

– Он не сказал, он почувствовал! Я не знаю, как объяснить! Так плохо... Я не понимаю! Я ему нравилась, и продолжала нравиться, и сверху это, как горячая пена, как неправильный звук... Как может нравиться женщина, которую так... так... не любишь?

– А потом?

– А потом я убежала.

И ревела где-нибудь на пляже... Вот несчастная девочка, а он еще удивлялся, зачем Бенджамен изолирует иммигрантов. Вот за этим. Понятно, что он о ней подумал и что почувствовал... но какие Таиша выбрала интересные слова... "Нравилась", "не любишь". Интересно, что они для нее значат? Или она просто не знает менее литературных эквивалентов?

– Бедненькая, – посочувствовал Алистер, обнимая обиженную девушку поудобнее. Гиата, морщась расстроенно и обеспокоенно, гладила ее по плечам.

– Я тоже не понимаю, – пожаловалась она. – Хотя у меня так было однажды.

– В Федерации другие обычаи, – попытался объяснить Алистер, подозревавший, что этого экскурса никто, кроме шпионов, не поймет. – Женщины там не предлагают секс. А если предлагают, то они считаются непорядочными, и о них могут подумать, что они хотят денег за секс.

– Он так подумал? – спросила Таиша, все еще всхлипывая.

– Наверняка.

– А почему это плохо?

– А у вас бывает?

– Не знаю, – несколько неожиданно ответила Гиата. – Не слышала. Наверное. Кто-нибудь всегда что-то покупает и обменивает... Но почему он так ее... возненавидел?

– Есть слово "презирать" – ты его знаешь? – спросил Алистер.

Гиата покачала головой.

– Посчитать хуже себя, подумать плохо, решить, что ты не заслуживаешь уважения.

– Так... сильно? – спросила Таиша, наконец-то выглядывая из своего убежища и вытирая глаза. – Разве можно кого-то просто... не уважать... так сильно?

Алистер не нашелся, что ответить, поэтому просто посоветовал: "Не расстраивайся, он просто ничего не понял", – и опять притянул девушку к себе.

– Я сейчас конфеты принесу, – пообещала Гиата, выскальзывая из кровати. – И Алистер нам расскажет что-нибудь хорошее. Ты расскажешь?

– Хотите сказку? – предложил разведчик, которому в первый раз с момента прибытия на Гизаэллу не хотелось анализировать ни диалоги, ни реакции, ни что-либо вообще, но зато очень хотелось начистить рыло идиоту-соотечественнику. – Про фею, тыкву и бал. У вас бывают феи?

От сказки, конфет и объятий-поцелуев Таиша успокоилась, ожила, задала пятнадцать неожиданных вопросов про «Золушку» и воспряла духом настолько, что потребовала любви и ласки, после чего стало кристально ясно, что даже если утешитель и выберется из постели живым, то во дворец он сегодня все равно не попадет. Ну и черт бы с ним. В конце концов, о таком непрекращающемся загуле большинство населения Федерации может только мечтать – ну, или читать в журналах про кинозвезд. Раньше Алистер думал, что журналы преувеличивают; теперь он в этом уверен не был.

Ближе к вечеру они опять сходили на рынок, где "гость со звезд", начавший чуть лучше ориентироваться в местных обычаях, купил обеим девушкам по пестрому браслету из ракушек и камешков и еще одежды себе. Девушки немедленно напялили подарки, пошептались, потом Гиата убежала в сторону и вернулась со свертком. За обедом – местной вариацией бутербродов – в тени цветущего куста сверток был торжественно вручен ему. Под пестрой тканью скрывался кинжал в новеньких палевых ножнах. Сначала Алистер подумал, что ножны кожаные, а рукоять – костяная, но, присмотревшись и потрогав подарок, разобрал, что чехол из растительного материала, а рукоять – из ракушки. Это какой же должен был быть моллюск? Металл клинка был яркий и светлый; острый край резал как бритва.

Как и положено историку, Алистер любил старинное, тем более инопланетное, оружие, был абсолютно очарован и благодарил девочек совершенно искренне, но как только он пристроил нож к поясу, его посетило логичное, хотя и обидное, сомнение.

– Гиата, а мне вообще разрешено иметь оружие?

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась девушка, слизывая комок липких водорослей с пальцев.

– Я же не гражданин Империи.

– Как такое может быть? Ты же здесь!

– Мало ли что может быть, – начал Алистер, но переформулировал по дороге: – Что, все, кто здесь живет, могут носить ножи и бластеры в городе?

– Если хотят.

– А вы почему не носите?

– Почему не носим? – удивилась Таиша. – Просто ножны эти платья на сторону перетягивают. У меня есть в сандалии, смотри.

В подошве обуви, в специальном кармашке, действительно оказался запрятан острый нож: легкий, тонкий, похоже, пластиковый, но острый и гибкий, как стальной. Алистер повертел его в руках и вернул девушке.

– Ходить не мешает?

– Нет, что ты, он же специально сделан.

– А зачем тебе?

– Если нырять соберусь или уплыть с пляжей. Без оружия нехорошо, там хищные рыбы.

– Чем тебе поможет нож против рыбы?

Таиша поглядела непонимающе.

– Чтобы не было рыбы? – сказала она вопросительно. – Гиата, как сказать?

– Я понял, – успокоил ее Алистер, который понял, конечно, немногое. Но то, что Таиша уверена в своей способности простым ножом убить опасного для жизни морского обитателя, было очевидно, а более насущный вопрос про разрешение на оружие пока оставался без четкого ответа. Девочки не знали пока, что он не совсем обычный иммигрант, и надо бы использовать повод рассказать; потом будет сложнее. Как ни странно, Алистер практически не боялся, что испугает или шокирует подруг... а может, и не странно, уж настолько-то он успел их за эти дни изучить. – Но я не об этом хотел спросить, – продолжил он. – Я здесь на особом положении...

– Потому что не живешь у Бенджамена! – перебила Таиша.

– Да, а ты знаешь, почему?

– Почему?

– Я пытаюсь рассказать. Я разведчик, меня прислали из Федерации за вами шпионить.

– На самом деле? – поразилась Гиата, как показалось Алистеру, с восхищением в голосе. – А шпионское гнездо знает?

– Знает. Они раскололи меня за две недели и отправили обратно.

– А потом?

– А потом выкрали, когда оказалось, что мое начальство мной недовольно.

– Бедненький, – пожалела Гиата, прижимаясь и целуя его в шею. – Тебя сильно там обидели?

– Да нет, не очень. Скорее расстроили, – ответил Алистер, не вполне понимая, какими словами можно описать его короткое пребывание дома. – Но здесь с меня не взяли никаких обещаний, или клятв, или гарантий, и я не уверен, что мне разрешат носить ваш подарок. Хотя он мне ужасно нравится.

– Ну давай узнаем, – предложила Таиша. – Гиата, спроси Райвена.

– Угу. – Гиата прикусила нижнюю губу и замерла, уставившись в одну точку.

– А почему не хочешь спросить ты? – поинтересовался Алистер.

– Они лучше знакомы. Гиата... гуляла когда-то с Эрвином, это Райвена напарник, ты знаешь? Гуляла – правильно?

– Смотря что ты хочешь сказать.

– Когда люди любовники иногда, но не каждый день?

– "Гуляла" подходит, – согласился Алистер. – А они хорошо расстались?

– "Хорошо" – это как?

– Без обид, без претензий.

– На что обижаться? – удивилась Таиша. Было бы интересно попробовать объяснить, но тут из сумки заговорил коммуникатор.

– Алистер, это Райвен. В чем проблема?

– Девочки подарили мне нож. Мне разрешено иметь оружие?

– А ты умеешь с ним обращаться? – в голосе разведчика прозвучало то ли искреннее, то ли хорошо разыгранное удивление.

– А это что-то меняет?

– Да нет, носи, конечно.

– И есть какой-то лимит того, что я могу "носить, конечно"?

– Если тебе подарят лазер, попроси, пожалуйста, дарителя объяснить тебе технику безопасности.

Вот даже как...

– А для холодного оружия техника безопасности не критична? – ядовито поинтересовался Алистер, раздраженный "принятой по умолчанию" своей потребностью в подобном инструктаже.

– Ножом ты насмерть не убьешься, нарочно разве что. Еще вопросы?

– Пока нет.

– Уже хорошо. Светлый вечер, девочки.

– Вот видишь, – успокаивающе сказала Гиата, когда по затянувшейся паузе Алистер понял, что его "коллега" отключился или, по крайней мере, притворился, что не слушает.

– Спасибо, я с удовольствием буду носить.

Таиша прижалась к нему поближе; Гиата подобрала отложенный бутерброд, и "шоу вопросов и ответов" было временно прервано.

Вечером девочки играли в хорошо знакомом кафе. Таиша ушла домой раньше, чем обычно. Гиата, поймав Алистера за рукав, пока подруга зачехляла инструмент на другой стороне сцены, велела-посоветовала ему идти домой, пообещав прийти позже, и Алистер пошел. Слушаться приказаний девчонок неопределенного возраста было непривычно, но забавно и, похоже, полезно. Если бы им начали командовать ребята шпионского гнезда, он бы наверняка возмутился и попытался послать их лесом, но рекомендации девочек, даже странные и неочевидные, были необременительны.

Дома, за чашкой сока, густого и сладкого, как растопленное мороженое, вновь засыпающий Алистер решил совместить приятное с полезным и, приобняв Таишу за талию, начал прояснять детали быта.

– Вы с Гиатой вместе живете?

– Угу, – девушка отхлебнула из чашки и немедленно обзавелась роскошными розовыми усами. Алистер слизнул украшение с ее губ и был вознагражден ответным поцелуем, но после следующего глотка стало ясно, что его усилия по устранению сладких разводов обречены на неудачу.

– А когда вы познакомились?

– В школе. Мы были совсем маленькие: мне три года, а Гиате пять.

– И давно это было?

– Это ты так спрашиваешь, сколько мне лет?

– А ты не хочешь отвечать?

– Я могу, но я знаю, что в Федерации не принято.

– Я поэтому прямо и не спрашиваю, – улыбнулся Алистер. – Можешь просто сказать "давно".

– Тогда – "давно".

– А чему вы учились в школе, музыке?

– Всему учились, – Таиша нахмурилась, как будто не поняла вопроса. – Как все. Биологии, химии, математике, географии... И музыке тоже. Но мы с Гиатой больше любим играть и немножко учить, поэтому решили, что будем пока играть. И приехали сюда.

– Здесь нужны музыканты?

– Не знаю, как может быть "нужны", но здесь нам всегда рады. У ребят тяжелая работа, надо отдыхать, и женщин здесь не так много. Ну, и иммигранты сначала сюда приезжают; интересно.

– Много иммигрантов?

– Не-а. – Таиша допила свой сок и потянулась за добавкой. – И Бенджамен их все время прячет, а если не прячет, то они сами разбегаются. Но все равно хорошо.

– А ты была когда-нибудь на других планетах?

– Нет.

– Почему? Не хочется?

– Не очень хочется, – поделилась Таиша. – На Ирраоле одна вода, а люди все заняты. Буду ходить одна и скучать. А больше нигде никто постоянно вообще не живет. – Алистер, практически помимо желания, "подшил в папочку" еще одно косвенное подтверждение размера Империи. – Я люблю людей, и новости, и другие обычаи. А когда вокруг только лес и небо, и надо ходить в костюме, и со всех сторон только и слышишь: не тронь, не лезь, не рви, пора на орбиту, то я лучше не полечу. На Континент я ездила, было очень интересно. Но там женщине одной нельзя – они не понимают и не любят. Надо либо с охраной, либо переодеваться мальчиком.