Текст книги "Приключения иммигранта - Алистер (СИ)"

Автор книги: Кэтти Джемисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Провожать подрядился Риэл, что оказалось, конечно, не оптимальным вариантом, но что же, шарахаться от него теперь? Тем более что имперец ни словом, ни жестом ни на что не намекает...

– Риэл, о чем у вас сегодня шум?

– Частью о тебе, – улыбнулся разведчик, скатываясь по перилам до следующей площадки, но потом терпеливо поджидая спутника внизу. – Частью о коммандере Клейне – он вас с детьми и биологами конвоировал, не знаю, в курсе ты или нет. Дейв умолил Элиса привезти его сюда, теперь все пытаются понять, как это лучше сделать.

– Зачем он вам?

– Совершенно без надобности, но Дейв так трогательно просит...

– Это достаточная причина?

– Ну... в общем да.

– Я думал, вы его не любите за дотошность.

– Что ты, его все обожают! – похоже, искренне воскликнул Риэл. – Дотошный – это да, конечно, но ты не представляешь, как с ним спокойно работать. Дейви единственный, кто в любой момент времени не пошлет тебя вместе с твоей бесценной информацией подальше, а внимательно ее просмотрит или, по крайней мере, заметит. Эрвин, оторвись от развлечений, к тебе пришла работа!

В огромном каменном тренировочном зале стоял шум и гам. Тренажеров здесь не было, музыки или видео – тоже, но все как-то умудрялись заниматься и развлекаться без них. Эрвин фехтовал с кем-то незнакомым, прекращать это занятие не спешил, и Алистер только сейчас, при прямом сравнении, оценил, насколько он мал ростом... и Риэл, кстати, тоже, да и вообще все в гнезде. Это то, что имел в виду Райвен, говоря, что они через десять лет перестанут расти?

– Риэл, почему вы все такие... невысокие?

– Мы все или какая-то группа?

– Я сначала думал, что все, но теперь вижу, что это не так.

– А. То, что ты видишь, это разница в возрасте. Ты не заметил, что Элис тоже выше, нет? Мы растем постепенно, а не рывками, как вы в подростковом возрасте. Но мы вообще так, как вы, не вырастаем. В баскетбольную команду никого не возьмут.

– И какой у вас средний рост?

– Не знаю, – мотнул головой Риэл. – Я сомневаюсь, что кто-то мерил... Но ты выше. Вер, обезоружь его наконец, и пусть он чуть-чуть поработает, пожалуйста!

Меньше чем через минуту меч (или что это за железка) Эрвина с лязгом впечатался в камни, а сам он схватился за правую кисть. Вер хлопнул его по плечу и отошел; Эрвин, левой рукой подобрав оружие, подбежал к ним с Риэлом.

– Что случилось? – спросил он.

– Алистер хочет с тобой поговорить.

– Ну, пошли. Риэл, ты не положишь на место?

Риэл без возражений подхватил слегка зазубренную железку и потащил ее куда-то в глубь зала.

– Интересуешься старинными видами спорта? – спросил Алистер, следуя за Эрвином из зала. Начинать серьезный разговор в коридоре ему не хотелось.

– Для нас они не такие старинные. Что ты хотел? – имперец явно не разделял нелюбви собеседника к людным местам.

– Задать пару вопросов.

– Валяй.

– Допустим, я не захочу на вас работать.

– Допустим.

– Что со мной будет?

– Найдешь другое занятие.

– Например?

– Поскольку целоваться с девочками – не профессия, то без понятия. Может, будешь детям страшные сказки рассказывать.

Как бы Элис ни готовил этот экземпляр в свои заместители, ядовитый и раздвоенный язык он ему уже передал... Но что ж теперь, ждать Райвена? Можно и подождать, конечно...

– А почему ты не спрашиваешь, как именно мы будем тебя заставлять? – поинтересовался Эрвин, сворачивая на лестницу, где Алистер еще не бывал.

– Мне уже говорили, что вы не будете.

– И ты поверил?

– Нет. Принял за рабочую версию.

Эрвин рассмеялся, перепрыгивая через ступеньку. Алистер, решив не обращать на его непредсказуемые реакции внимания, продолжил:

– В любом случае, что вы хотите от меня получить? Раз вы предлагаете, значит, как-то заинтересованы. Объясни, почему.

– У тебя светлая голова, перпендикулярный нашему взгляд на вещи, ты знаешь Федерацию. Можешь быть очень полезен. Можешь и не быть, конечно, но это как пойдет.

– Допустим, я соглашаюсь, а в какой-то момент меняю решение. Какие будут последствия?

– Никаких. Не хочешь – не надо.

Свежо предание... Хотя, судя по Ленни и компании, о последствиях они склонны предупреждать заранее. Может быть, конечно, только своих...

– Вы рассчитываете, что я соглашусь. Почему?

– Потому что ты не дурак. – Оказалось, Эрвин вел его на плоскую крышу здания, и сейчас они вышли на окруженную балюстрадой пустую площадку, с которой, несмотря на быстро заволакивавшую остров темноту, открывался чудесный вид на город и море. – И любишь свою семью и друзей, уж не знаю, какие у тебя сейчас отношения с Федерацией вообще. И со временем поймешь, что твое сотрудничество поможет нам выиграть эту войну с минимумом жертв с обеих сторон. А так как это единственный вариант завершения конфликта, который может устроить нормального человека, то ты захочешь приложить к нему руку. Понятно объясняю?

Ох, понятно... И логично. И очень обидно, тем более что, увы, похоже на правду, как Алистер ни старается эту правду игнорировать...

– Если я увижу, что вы бомбите мирное население, или пытаете пленных, или практикуете политические убийства...

– Откажешься работать в тот же день, я знаю. Отсутствие убийств не гарантирую, но это будет военный персонал.

– Все остальное гарантируешь?

– С высокой степенью вероятности. Хотя соблазн приложить половину наших иммигрантов чем потяжелее меня уже который год не оставляет. А зачем ты меня спрашиваешь, Алистер, ты же все равно не веришь?

– Я не очень верю, но другого способа получить информацию не существует, поэтому приходится так.

– А. Ну дерзай.

Ты даже не спросишь, что я решил?

– Так ты не решил. – Эрвин оседлал парапет и откинулся назад в позе, которая просто обязана была оказаться неудобной. – Ты думаешь. Ну думай, что я могу сделать?

– Ты же был в тюрьме, ты совершенно точно знаешь, что.

– А. Да, знаю. Но я не буду; мне не надо. Мы никого не заставляем, Алистер, у нас для этого социальное устройство не то. Ну, так сложилось. Так что тебе придется самому разбираться, чего и почему ты хочешь. Знаю, для вас сложно. Не сочувствую совершенно.

– Да уж вижу.

Закат померк окончательно, и Алистеру захотелось подальше отсюда, домой, куда он никогда не сможет вернуться, к сестре, с маме, к знакомым с детства улицам и книжкам... В одном Эрвин прав: с имперцами или против них, но остаться в стороне, уехать из столицы и рассказывать детям младшего школьного возраста адаптированную версию "Спящей красавицы" он не сможет.

– Светлой ночи, – сказал Алистер и ушел, не оборачиваясь, вниз, смотреть на окончание мучений Миэли.

До конца пленки оставалось минут сорок: последний разговор с измученным имперцем, на котором живого места не осталось , короткое путешествие на носилках в шлюзовую камеру, расстрел. Дальше тело выбросили в шлюз, наверное, но этот кусок записи был обрезан. Алистер, стиснув зубы, просмотрел всю вышеупомянутую последовательность и уже готов был с облегчением отключить экран, сочтя свою миссию, в чем бы она ни заключалась, выполненной, как осознал, что в последних нескольких минутах было что-то странное, и перемотал пленку назад. Землистое лицо Миэли, не выражающее ничего, кроме изможденности, настороженные лица конвойных... Сейчас-то чего бояться – он вообще не может двигаться! Или может? Когда имперца сгрузили у стены в относительно-сидячем положении, он даже не поморщился, но сделал странный жест ладонью, как будто зачерпнул горстью воду, подержал... и рука безвольно упала на металлический пол. И дальше оставался таким же бесстрастным – до того, как в грудь ударили пули и его смазанные усталостью черты исказила болезненная судорога. Где-то Алистер уже видел этот жест... Может, в кино же и видел? Нет, уже позже, и не на экране... Ах, да: Ленни употреблял его, разговаривая с машинами, и, кажется, еще кто-то... Алистер нашел взглядом погруженного в экран соседа.

– Ленни.

– Да? – шпион поднял голову; в ухе блеснула серьга. Вот же не надоест никак!

– Что значит вот такой знак? – Алистер зачерпнул воображаемую жидкость.

– "Все хорошо".

– Ты уверен?

– Конечно; а почему ты спрашиваешь?

Алистер объяснил. Ленни, к его удивлению, только кивнул.

– И что там было хорошего? – ядовито осведомился уязвленный отсутствием реакции бывший шпион.

– Ничего, конечно, – имперец откинулся на спинку стула и запустил руку в волосы. – Но он наверняка надеялся, что это записывается и запись когда-нибудь попадет нам в руки. И мы будем знать, что он умирает в сознании, не сожалеет о том, что было, и передает привет.

– И как это очевидно из одного жеста?

– Подумай головой.

А нечего напрашиваться, конечно. Очевидно.

– Это единственный раз, когда он попробовал что-то вам передать? Или я просто не обратил внимания?

– Единственный, насколько я знаю. Но я так внимательно не смотрел.

– А остальные ребята?

– Тоже.

– Странное единодушие...

– Да нет, это нормальный жест в такой ситуации. Если тебя занесет когда-нибудь в госпиталь или в корпус, когда у мальчишек неприятности, не раз увидишь.

И все-таки что-то в этом объяснении продолжало беспокоить интуицию Алистера . Может, он нашел, наконец, нестыковку с "официальной легендой"? Понять бы еще, где она... Особенно учитывая недавние предложения – хотелось бы. Может быть, конечно, с Миэли напрямую это не связано, а просто в фильме камера поменялась и свет иначе падает, да мало ли что может показаться "не так" в записи, где "не так" – просто все... И все-таки.

– Ленни, а можно мне получить доступ к остальным допросам?

– Пожалуйста, – имперец потянулся к его экрану, едва не слетев со стула, потрогал поверхность, пощебетал что-то, пообещал: – Я тебе настрою пленки на их имена, – и вернулся обратно в нормальное положение.

– А как их звали? Кроме Миэли?

– Этани, Дариэль, Тайнир, Риннэ.

Алистер, на всякий случай, записал все это на листе бумаги.

– Спасибо. Остальные команды те же?

– Да, если не хочешь поменять.

– Пока не хочу, спасибо.

Беглый просмотр финала каждой записи показал, что они похожи как близнецы... или даже как имперцы. Дариэль нашел в себе силы улыбнуться перед расстрелом прямо в камеру – его вымученно-веселый взгляд, адресованный, казалось, лично наблюдателю, наверняка преследовал бы того в кошмарах, если бы он был к ним предрасположен. А в остальном... Что-то тут было неправильно, как и в записи с Миэли, но Алистер уже слишком устал, чтобы понять, что именно. Алистер отключил видео, попрощался с еще не разбежавшимися по своим делам соседями и пошел спать в гарантированно пустую в это время суток квартиру девочек. Перед тем, как окончательно отключиться, он успел подумать, что надо бы спросить Гиату и Таишу, не хотят ли они, чтобы он ночевал во дворце и приходил только по договоренности, но дотянуться до передатчика было выше его сил.

Девушки вернулись к утру, растолкали с удовольствием проснувшегося гостя и залюбили до полного непонимания, за что ему такое счастье, попутно уверяя его – в ответ на робкие вопросы, – что счастливы ежедневно заставать Алистера именно в их постели, а если вдруг передумают, так обязательно отправят его спать во дворец, и вообще, неужели же им трудно отвести других любовников, буде случатся, куда-нибудь еще. Спорить было глупо, и он, конечно, не спорил, а за привычно поздним завтраком Гиата потребовала новой сказки. Наученный горьким опытом Алистер рассказал про Белоснежку и семь гномов, по ходу преобразив казнь мачехи в изгнание, попытался и не смог объяснить девочкам, почему во всех его сказках мачехи не любят детей и «зачем они тогда взяли их себе», а также механизм анабиоза главной героини. Еще слушательниц живо заинтересовали гномы, но, выразив удивление по поводу того, с какой стати Белоснежка предпочла принца симпатичным и многочисленным постоянным партнерам, они почему-то вспомнили, что Алистера ждут в храме, и вызвались его проводить.

В этот раз дети устроили попавшему в сети гостю утренник вопросов и ответов, так что лекции не получилось. Похоже было, что старшие дети серьезно подготовились – интересующие их вещи выдавали как исследовательскую работу, так и полное непонимание собственно предмета исследования. От попыток прояснить для малышей концепции обязательного образования, выходных дней, тюремного заключения, презумпции невиновности и психотропных веществ (какая-то скотина привезла в Империю серию классических романов, и отдельные продвинутые малолетки дочитали до "Тернистого пути домой") у Алистера пошла кругом голова, поэтому на вопросе о самоубийствах он объявил перерыв, в общих выражениях сослался на шпионское гнездо и пообещал прийти еще раз. Разочарованные дети все же и не подумали возразить вслух, благодарные воспитатели подарили ему еще ворох одежды и неправильной формы серую полосу, оказавшуюся респиратором, и Алистер, ощущающий себя растлителем малолетних и заодно обманщиком, удрал во дворец с максимально доступной ему скоростью. Как оказалось, он слишком спешил, потому что первой репликой Иверта при виде "коллеги" было: "Что с тобой?" – и все гнездо уставилось в его сторону, ожидая ответа.

– Дети ваши замучили, – проворчал Алистер, пробираясь к столу. Надо было выбрать место у двери; может, там он не был бы так заметен...

– Сам виноват; нашел куда ходить, – фыркнул Райни.

– Я им обещал, – возразил Алистер. – Но да, раскаиваюсь. Вот скажи, Райни, ты знаешь, что такое презумпция невиновности?

– С точки зрения закона считается, что человек невиновен в преступлении, если нет доказательств обратного или если он не обвиняется в антигосударственном преступлении, например, шпионаже, убийстве лиц на государственных должностях или саботаже на военных объектах, – отбарабанил разведчик. Будь его ответ чуть менее автоматическим, Алистер решил бы, что он понял, что сказал.

– И что это на деле означает, понимаешь?

– До какой-то степени. Это значит, что если кто-то кого-то убил, то его нельзя посадить за это в тюрьму, пока сколько-то человек не докажут друг другу, что он действительно это сделал. Но можно посадить на всякий случай, пока доказывают, или если убитый работал в правительстве, или... или еще что-то, что я забыл.

– Почему я этого детям битый час растолковать не мог? – риторически поразился Алистер, усаживаясь к столу. Из окна тянуло свежим ароматным ветерком, и работать сразу расхотелось. Похоже, в окнах без стекол была своя прелесть...

– Потому что мне это объясняли два года – уже после того, как я вызубрил словарное определение, – поделился Райни. – А им это зачем?

– Они книжку читают. А как вы обходитесь без презумпции невиновности?

– А зачем, если можно за пять минут узнать, делал что-то человек или нет, и почему, и когда, и с какой целью?

– А если кто-то подделает результаты?

– Как и кто?

– Ну, скажем, преступник заплатит... кто там у вас вместо судьи, и судья скроет факты.

Все присутствующие разведчики, как по команде, посмотрели на него непонимающими черными глазищами. Можно и даже нужно было, наверное, продолжать выяснять и, вероятно, узнать, что происходит в Империи в таких случаях, но Алистеру на сегодня хватило и детей, поэтому он только махнул рукой и активировал свой экран.

На этот раз он решил начать с первых минут допросов – частью чтобы поберечь нервы, частью чтобы лучше «познакомиться» с объектами, в которых чем дальше, тем больше находилось характерных черт. Миэли оказался самым любопытным или, по крайней мере, задал больше всего открытых вопросов на час записи. Дариэль с интересом рассматривал все, что попадало в его поле зрения, но спрашивал мало, а вот отвечал охотнее, хотя создавалось впечатление, что он делал это не из страха перед тем, что с ним могут сделать, а потому, что искренне считал – люди, на территорию которых он вторгся, имеют право на какие-то ответы. Цель своей поездки он открыть отказался, а вот про Империю вообще говорил много и охотно, хотя на конкретные вопросы о численности и расположении чего-либо тоже не отвечал. Когда ему в первый раз пригрозили пытками, он кивнул спокойно и понимающе, как будто другого и не ожидал, – ведшего допрос лейтенанта передернуло от такой реакции.

Этани, намеренно или нет, сразу сжег за собой мосты, сказав, что беседовать по делу не имеет права, а болтать попусту не хочет, но готов дать своим новым знакомым координаты своего начальства, у которого они могут спросить все, что душе угодно. По какой-то странной причине это предложение не было принято. А вот Алистер хотя бы попробовал бы, будь он на месте ведшей допрос команды... Вдруг начальство сказало бы больше? А может и к лучшему, что не стали, – подумать ведь страшно, чего им наговорил бы Элис. Хотя в таком случае могли бы обойтись малой кровью. Он, для приличия поломавшись, наверняка рассказал бы про спутники и получил бы своих даже не помятых пилотов обратно. Или потому его никто и не оповестил? Потому, что с самого начала ни у кого не было желания возвращать пленных, ни до, ни после допроса соответствующей степени? Зачем? Чтобы расстрелять? Чушь какая... Или чтобы скрыть сам факт пыток? Так по группе с первого дня было понятно, что их этим не удивишь...

Тайниру, как и Миэли, было интересно все вокруг. Он даже предложил, вогнав этим в ступор и Алистера, и, наверняка, всех остальных: "А давайте по очереди. Я отвечаю на ваши вопросы, а вы – на мои". Любопытно, что он сказал бы о своем задании, если бы ему дали шанс? Соврал бы? А что, эти могут... Но, к сожалению, обмениваться информацией никто не согласился, и после нескольких раундов угроз Тайнир послал всех лесом и замолчал. Если угрозы такого плана рассматриваются как оскорбления высшей пробы, то он еще проявил недюжинную выдержку...

Риннэ, в отличие от остальных своих товарищей, Федерацией интересовался мало, сидел неподвижно, скучный и расстроенный, в неудобном кресле и отвечал на прямые вопросы либо по существу, либо: "Не буду об этом говорить" (причем у Алистера сложилось устойчивое впечатление, что не по какой-то таинственной системе, а как в голову взбредет), – и вообще выглядел именно так, как должен плененный вражеский лазутчик, вот только на фоне остальных своих товарищей он выделялся ярким контрастом, и можно было даже заподозрить, что он просто издевается.

Чем дальше, тем больше Алистер проникался сочувствием к тем несчастным, которым выпало анализировать ответы и поведение имперцев. Все ведь, как на подбор, разные, все непонятные и на нормальных людей ни чуточки не похожие. Интересно, вывел кто-нибудь какую-нибудь закономерность или все-таки нет? А сам Алистер вывел бы, если бы не слышал на Гизаэлле через слово "у кого как", не видел Алли, бесстрашно сующего руку в пламя, не слышал Райни, которому "может быть, будет не плевать" на выговоры начальства, не крутил любовь с девочками, не понимающими слов "положено", "так надо" и "принято" – вот только не надо вспоминать, в какой именно ситуации он это выяснил.. И все-таки, почему Риннэ был "как в воду опущенным" с самого начала? Ленни рядом не оказалось, и Алистер окликнул Одени:

– У тебя есть минута?

– Угу, – девушка вскочила со стула и подбежала к нему. Похоже, ее обрадовало внимание, и Алистер, до того предпочитавший отрывать от работы мальчишек, а не постоянно сосредоточенную девушку, обозвал себя нехорошим словом и мысленно пообещал, что теперь от нее не отстанет. – Что случилось?

– Ничего, просто я не понимаю, почему Риннэ был таким расстроенным с самого начала.

Фраза прозвучал бредово, но Одени явно не считала попадание в плен причиной для плохого настроения, так что поняла его без труда.

– У него погиб катер. При сопротивлении. Ему просто не до разговоров.

Учитывая, как они привязаны к технике, неудивительно...

– Спасибо, Одени.

– Всегда пожалуйста. Ты что-то интересное нашел?

– Пока просто ищу.

– А. Удачной охоты.

Девушка вернулась к своей машине, а Алистер переключился на зацепившие его вчера сцены расстрелов. Смотреть все записи "насквозь", даже бегло, было выше его сил, а сцены казни еще можно было заставить себя проглядеть, хотя, конечно, не хотелось. Как оказалось, выбор был правильным. То, что он искал, прорвалось из подсознания в лобные доли в тот момент, когда десяток пуль размазал Этани по стене.

Все... шпионы, пилоты, кто они на самом деле? и есть ли у них вообще какое-то обобщающее название?.. встретили расстрел внешне спокойно. Не как трагедию, не как избавление от мучений, а как что-то естественное и их не касающееся, как дождь за окном. Но каждый из них, тем не менее, незадолго до смерти на секунду перевернул ладонь в успокаивающем жесте: "Все в порядке", – и в записи с Этани Алистер осознал наконец, что же казалось ему неправильным в этом жесте раньше. Отгоняя от себя непроверенные выводы, он просмотрел все сцены казни еще по разу. Хорошо было бы вырезать эти кадры и посмотреть на них рядом, но для этого надо просить кого-то о помощи... не сейчас. И так хорошо видно, что этот жест вырезан не пойми откуда и искусственно вставлен во все сцены... да, за определенное время до смерти. Можно секундомер настраивать. С какой целью, когда и, главное, кем? Спросишь соседку и наверняка получишь уверенный ответ: "Федерацией!" – а на самом деле? Зачем кому-то в разведуправлении подделывать не предназначенные для дезинформации записи допросов, да еще и таким образом? Ладно бы они вырезали из них применение пыток, так ведь нет же! Нафига вклеивать идентичные жесты в "последние минуты вражеских шпионов"? Не факт, что кто-то в Федерации вообще знает, что этот жест означает, а вот в Империи его знают все... Но неужели же шпионское гнездо переделало или, того хлеще, полностью фальсифицировало записи только для Алистера? Не может быть, чтобы он был им так нужен... А если не только для него? Если это Империи по каким-то внутренним причинам нужен "страшный внешний враг", и они вот так его создают? Возможность леденяще-реальная... но, опять же, зачем этот одинаковый жест? И почему он выглядит таким... чужеродным на всех пленках, кроме одной? У Миэли он выглядит менее чужеродным, хотя и там... Если бы у него был нормальный компьютер, можно было бы прогнать записи через аналитические программы и разложить все на мелкие-мелкие кусочки. Просчитать, у кого сломаны какие кости, оценить падающие тени, сопоставить пластику, в конце концов... На глаз этого не сделаешь... И все-таки Алистер сравнил записи еще раз, а потом еще и еще. Жестикуляция Миэли и Дариэля казалась самой естественной... На самом деле, если бы Алистер не перестал доверять своим глазам, он мог бы поклясться, что запись с Дариэлем не изменена вообще. Но понять, кто и что именно поменял, как и где, – было выше его аналитических способностей, по крайней мере, без соответствующей аппаратуры. Алистер остановил последнюю сцену, встал и, едва не натыкаясь на мебель, устремился к выходу.

– Что-то не так? – спросил Риэл, хватая его за руку.

Алистер усилием воли вернулся в реальный мир и заставил себя не отшатнуться.

– Все так, просто эти пленки действуют мне на нервы, – воспользовался он первой пришедшей в голову отмазкой.

Риэл понимающе кивнул.

– Может, тебя развлечь?

– Не надо, я хочу побыть один.

Имперец отпустил его руку, и Алистер вылетел из комнаты, взбежал по ступенькам, добрался до "своей" комнаты и с облегчением захлопнул дверь. Зря он упустил из виду, что телепаты чувствуют настроение, – об этом нельзя забывать. Но, может быть, на этот раз сойдет и озвученная причина его внутреннего кипения. Если окажется, что записи подделаны в Империи... Рано, рано думать, "что если", надо понять, что уже произошло. Как это можно сделать? Спросить напрямую? Можно, конечно, если жить надоело... и если понадеяться на то, что он сумеет различить ложь там, где бессильны детекторы. А раз такой надежды нет, то остается просто подумать.

Если оперировать известными фактами, проверенными общением с двумя сторонами: несколько пилотов попало в плен Федерации. Их допрашивали, по крайней мере, с применением детектора лжи, может быть, еще как-то. Они не вернулись на Гизаэллу, или, по крайней мере, Алистер их не видел и о них не слышал, хотя слышал о Лаэне и Анико. Имперцы в Федерации как дома – это он видел своими глазами, и странно было бы это отрицать. То, что они могут выкрасть практически любую запись, сомнению не подлежит. То, что записи допросов ведутся и хранятся, тоже очевидно. Могли имперцы достать записи допросов своих агентов? Несомненно, могли и, несомненно, достали. Те ли – и это самое важное -это записи, которые были продемонстрированы Алистеру? И были ли они изменены?

Тут начинаются вопросы мотивировок. Зачем и как могли быть отредактированы пленки? Не в техническом смысле "как", а в какой вид их могло понадобиться привести? Если отмести манию величия и не думать, что специально для него? И тут ему могут очень помочь девочки. Спрашивать впрямую нельзя, конечно, и у них тоже, но интересующий его вопрос можно задать по-разному... Алистер выудил коммуникатор.

– Гиата, ты занята? – спросил он, активируя связь.

– Нет, – откликнулась девушка. – Ты хочешь, чтобы мы тебя встретили?

– Извините, девочки, я хочу еще позаниматься тут. Но у меня вопрос к вам. Когда вы смотрели записи допросов в Федерации, вы не обратили внимание на лейтенанта Грашичека?

– Мы не смотрели, – удивленно отозвался новый голос. Алистер понадобилась пара секунд, чтобы понять, что это говорит Таиша. – А надо было? Зачем?

– Так вы их совсем не видели?

– Не-ет, – озадаченно протянула Гиата. – Надо было? А кто такой Гра-а-шшиче-к? Он тоже приедет к нам?

– Не думаю, – ответил Алистер, даже не пытаясь понять, он разочарован или обрадован ответом. – А мне казалось, вы знали Миэли.

– Конечно, знали! – обрадовала его девушка. – Он был замечательный мальчик, с ним было очень хорошо.

– И не посмотрели, что с ним стало?

– Нам сказали, что его казнили.

– А посмотреть запись не предложили?

– Нет, зачем?

– Чтобы мы расстроились? – предположила Таиша.

– А кто-нибудь в Империи это смотрел?

– Шпионы смотрели, – подсказала Гиата. – Может, еще кто-нибудь...

– Но всем подряд не показывали?

– Не-ет...

– Спасибо, девочки, у меня все.

– А-а-а, – разочарованно согласилась Таиша. – Ну, ты скажи нам, когда закончишь заниматься. Или просто приходи.

Попрощавшись и отключив передатчик, Алистер плюхнулся на кровать. Вот таким вот образом доказано, что внутриимперская пропаганда не являлась целью фальсификации. Доказано-доказано, безо всяких "если", или тогда уж надо сомневаться вообще во всех сделанных на Гизаэлле выводах. Жаль – это была самая реалистичная версия. Тогда – зачем? И – опять – где? Потому что если не страдать манией величия, то все-таки не для него лично... он многого не знает и не понимает про Империю, конечно. Может быть, эту запись показывали выборочно? В Совете Тейринна, например, мороча таким образом голову своему правительству? Или все-таки работа Федерации, но тогда – зачем? Кому там морочили голову? И чем, чем они это делали? Что еще, кроме несчастного успокоительного поворота ладони, они поменяли? Но проверить версию с Федерацией отсюда никак нельзя. А вот с Империей – можно, только для этого придется раскрыться, рассказать о своих подозрениях и посмотреть на результаты. Но все-таки, может быть, не сейчас.

Спать было невозможно, несмотря на усталость – в голове все время крутились принципиально не проверяемые версии и догадки. Чтобы чем-нибудь себя занять, Алистер принял душ, прогулялся по коридорам, заглянул в полупустой зал для тренировок и полюбовался на усердно совершенствовавшихся в боевых искусствах имперцев. К сожалению, историческим фехтованием сейчас никто не занимался – может быть, это отвлекло бы его больше. В библиотеке Алистер попробовал почитать какую-нибудь книжку с картинками, но мысли были заняты не тем, и в конце концов он сдался – вернулся в шпионское гнездо, включил "кино" в очередной раз и просидел до утра, просматривая куски и кусочки наугад. Больше ни одной фальсифицированной сцены он не нашел, но он ведь и те, что нашел, ни с первого, ни со второго раза не засек...

Явившийся в комнату не в середине ночи, а на рассвете Ленни пригласил его позавтракать, и Алистер пошел, запил что-то сладкое молоком, не вникая в кулинарные детали и через раз отвечая на реплики пытавшегося растормошить его имперца, и снова вернулся к записям. В следующий раз он отвлекся на разговор из обычно тихого угла – Иверт приставал к Сэнди, а тот вместо того, чтобы отбрить липучего имперца, вел с ним пока разумную беседу. Начало разговора Алистер пропустил, да и не так ему было интересно, но усталость брала свое, и несколько минут он рассеянно наблюдал, как Иверт, стоящий вплотную к иммигранту, гладит того по плечу и руке, и слушал бредовый диалог:

– Опять сон приснился? – домогался Иверт почему-то не отстранявшегося Сэнди. – Ну хочешь, я с тобой полетаю? Или возьми что-нибудь с луны...

– Не хочу я летать. – Сэнди тронул приставучего разведчика за руку, но вместо того, чтобы отбросить ее, как ожидал Алистер, просто погладил и отпустил. – Просто сон и лирическое настроение. У тебя, что ли, так не бывает?

– Ну, бывает.

– Ну вот и не мешай.

– Ты уверен, что тебя не надо покатать?

– Абсолютно.

– Сэнди, ты ведь сам не свой!

– Если не успокоюсь за пару часов, я тебя попрошу.

– Ну ладно... – Иверт с явной неохотой прекратил вмешательство в чужую личную жизнь. Алистер потер закрывавшиеся глаза, осознал, что не спит уже больше суток и, ни с кем не попрощавшись, ушел к себе.

Проснувшись на закате разбитым, но выспавшимся, он вернулся в гнездо и опять схватился за записи. Плевать, как реагируют имперцы на его неожиданную одержимость – ее можно толковать как угодно, и пусть себе толкуют, если больше нечего делать. Алли, Иверт, Райни и Дари по очереди пытались пригласить его ужинать, гулять и на пляж – Алистер отмел все поползновения разлучить его с видео, но принял от сердобольной и гораздо более решительно настроенной Одени бутерброд-завертку. Он нашел, кажется, еще один случай фальсификации, но там все дело было в свете, без голографической симуляции не поймешь...

От нерегулярного сна и общей нервозности день и ночь окончательно смешались, но останавливаться было нельзя. Пытаться поймать имперцев на лжи нужно с фактами на руках, а то заморочат голову – и сам не поймешь, где запутался. Добыть факты возможно только одним способом – кроме записей, у него больше ничего нет. А если остановиться и передохнуть, то у всех сразу появится время порасспрашивать, что это он такое интересное нашел, ради чего пропускает свидания, и в ответ придется либо врать, либо говорить, что. Нет уж, не сейчас.