Текст книги "Приключения иммигранта - Алистер (СИ)"

Автор книги: Кэтти Джемисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

– Пойду обязательно, – пообещал Алистер, вставая и отряхиваясь. – Отмоюсь вот только. Где она ждет?

– В кафе, где играет. Очень гордится собой, так что готовься хвалить.

– Ленни... – Ему не очень хотелось спрашивать, но почему-то это казалось важным. "Почему-то" – уж перед собой-то не надо кривляться! Была у обеих девушек какая-то тайна, а может, и не одна, не зря же они так старательно обходили половину вопросов, связанных с их прошлым! Конечно, личные тайны – их право, а все-таки интересно. – А откуда ты так хорошо знаешь Гиату?

– Я тоже люблю музыку, – улыбнулся шпион. – И глупости.

– По тебе не скажешь!

– Разве? Скажи об этом, пожалуйста, Элису. Я тебе что-нибудь за это подарю... Хочешь новый передатчик, поменьше?

– Сам разбирайся со своим начальством, – с достоинством отказался Алистер, хотя избавиться от громоздкого прибора было бы заманчиво. – И какие же вы вместе любите глупости?

– Спрашивай девушек, – посоветовал Ленни. – Может, тебе тоже понравятся. Светлой ночи, Тэри, поцелуй ее за меня.

Когда условно отмытый от песка и порядком исцарапанный Алистер зашел в знакомое кафе, ему пришлось здорово приглядеться, чтобы узнать сидящую на одном из столов девушку, несмотря на то, что она была в помещении одна. Неудачная утренняя прическа превратилась из лохматого безобразия в чудесную смесь тонких черных косичек с бусинами на концах, голубых, белых и желтых прядок и длинных голубых лент. Вместо обычных широких и ярких сценических платьев Гиата оделась в простенькую голубую рубашку, едва закрывающую бедра, а на ноги надела что-то типа вязаных носочков. Эффект был феерический и совершенно негуманоидный, особенно если принять во внимание "косметику" в виде желтых и белых спиралей и точечек по всему телу.

– Ну как? – с интересом спросила девушка, соскакивая на пол и подбегая к остолбеневшему любовнику.

– Замечательно, – честно похвалил он.

– Похоже на картинку?

– Совершенно не похоже.

– Да? – расстроилась девушка.

Чем она рассчитывала быть похожа на ту несчастную порнозвезду? Цветом? Та была рыжая...

– Гораздо лучше! – на всякий случай уверил Алистер. – У нее так никогда не получится. Как тебе такое в голову пришло?

– Не знаю, – пожала плечами девушка, и полезла обниматься. Он испугался было, что измажется сам и смажет ее раскраску, но рисунок не пострадал. – Будешь ужинать? Сегодня есть рыба.

Доедал Алистер уже после того, как в кафе начал собираться народ. Таиши сегодня не было, и Гиата выступала одна. Оказалось, что она полностью сменила не только образ, но и репертуар: музыка стала более лирической, а танцы – такими чувственными, что по крайней мере одному из зрителей немедленно захотелось избавить музыкантшу от и так условно прикрывавшей все самое сокровенное одежды. Но Алистер, конечно, не стал распускать руки, а вот уйти из кафе, не досмотрев представление, оказалось выше его сил. Через пару часов стало ясно, что местное население разделяет его чувства: зрители все прибывали и, казалось, смотрели и слушали внимательнее, чем когда-либо. Похоже, они бы сидели до рассвета, но девушка закруглила представление в обычное время, опустила флейту и попросила: "Алистер, иди сюда".

Он подошел, ожидая абсолютно всего, и все равно оказался огорошен, когда еще тяжело дышавшая Гиата попросила: "Расскажи всем про Золушку". Менее подходящей к ее выступлению истории, по его мнению, быть просто не могло... ну, может быть, "Красная Шапочка". Но Алистер не стал спорить, сел на край сцены и послушно начал сказку. Имперцы слушали его так же внимательно, как только что – Гиату, а та устроилась на прохладном полу рядышком и смотрела таким любящим взглядом, что гость планеты готов был говорить вечно или, по крайней мере, до тех пор, пока не отсохнет язык.

Как только Золушка и принц сыграли свадьбу, а рассказчик перевел дух, одна из девушек встала, робко и аккуратно, как школьница.

– У Тины вопрос, – объяснила Гиата.

– Спрашивай, – пригласил Алистер.

– А хрусталь не бьется совсем? Или там специальный мягкий пол для хрустальных туфелек?

– Это был заколдованный хрусталь, – нашелся Алистер, и девушка серьезно кивнула, как будто ей все сразу стало понятно.

– А почему Золушка не могла поехать на бал одна? Мачеха ее заколдовала? – выдал версию кто-то из дальнего угла.

– Мачеха – не волшебница, но Золушка была робкой и послушной девушкой, – объяснил Алистер, начиная входить во вкус. Таиша с Гиатой спрашивали примерно то же самое, и им было так же смешно и интересно отвечать. – Еще вопросы?

Через пару минут стало понятно, что свои силы Алистер переоценил. То ли имперцам никогда не рассказывали сказок (может, у них и не было своих?), то ли новое было для них сущим праздником, но про судьбу несчастной падчерицы им было интересно абсолютно все. Спрашивали в основном девушки – они вообще были более бойкими... ну, или им уступали очередь, или они меньше знали о Федерации. Одна маленькая, по пояс Алистеру, девочка даже протиснулась к самой сцене, чтобы высказать свое недоумение по поводу того, почему же Золушка не пригласила своих сестер во дворец, когда стала принцессой, раз им туда так хотелось, а также зачем мачеха вообще взяла чужую дочку на воспитание, если та ей не нравилась. Потом парень в военной форме, которому вообще-то логичнее было бы интересоваться своей полураздетой спутницей или соблазнительно разукрашенной Гиатой, чем сказками для дошкольников, захотел узнать, понравилось ли крысе быть кучером и превращала ли фея других животных в людей по расписанию или же когда в голову взбредет. Потом он спросил еще, превращала ли фея людей в животных, и как они при этом думали, и о чем, и спрашивал бы, похоже, дальше, но девушка в целомудренном зеленом наряде поинтересовалась, не хочет ли он попробовать, и они затеяли шутливую перебранку, а Алистер отвлекся на следующий вопрос – о том, какое у Золушки было платье и почему фея не сделала этот со всех сторон праздничный наряд прозрачным, как туфельки.

Едва найдя приемлемое объяснение тому неочевидному факту, что прозрачному платью не место на балу, Алистер был дернут за рукав той самой малышкой, которую так озаботила судьба злых сестер. На этот раз она хотела знать, где шаталась крестная, пока Золушку обижали дома. Прежде чем Алистер успел придумать подходящее для феи место обитания, девочка придумала ответ сама и радостно сообщила его всем присутствующим.

– Почему на войне? – переспросил Алистер, решив поначалу, что либо он не понял из-за ребенкиного акцента, либо она перепутала слова, так как ни один из присутствующих в комнате людей даже не улыбнулся.

– Оттуда иногда нельзя вернуться, даже если надо, – объяснила деточка.

Крыть было нечем, но рассказчик был спасен очередным вопросом – один из ребят в военной форме пожелал знать, зачем понадобилась эпопея с туфелькой и почему Золушка не могла прийти к принцу после бала и все ему рассказать.

– Нам пора домой, – прервала грозящую затянуться паузу Гиата. – Поздно. Пойдем, Алистер? Меня еще надо отмывать.

Отмывание танцовщицы и расплетание ее прически оказались такими же волнующими, как и в первый раз, но потом девушка вспомнила, что Алистер "не любит спать снаружи", и они пошли в дом, наскоро отряхнувшись от песка. Занимался рассвет, по улицам пробегали редкие прохожие, на одном из парапетов рисовал воду и камни лохматый полуодетый мальчик с запасным карандашом во рту...

– Гиата, – вспомнил Алистер, – Ленни говорил, что вы знакомы.

– Знакомы, – в уголке рта девушки опять появилась лукавая ямочка.

– И еще он говорил, что любит музыку.

– Значит, любит, раз говорил.

– И просил тебя за него поцеловать.

Гиата остановилась, повернулась и подставила губы. Целовать ее Алистер был готов сколько угодно, но стало понятно, что окольным путем он ничего не выяснит.

– И откуда ты его так хорошо знаешь? – спросил он, отстраняясь после затянувшихся поцелуев. Здесь, очевидно, не было принято прятаться по углам, но он по старой привычке нервничал и в людных местах ласкать девушку не решался.

– Не столько хорошо, сколько... интимно? Правильное слово?

– Смотря что ты хочешь сказать.

А нечего напрашиваться на откровенность. В очередной раз. И нельзя даже сказать, вспоминая, как накинулись на него девочки или как Таиша искала острых ощущений в компании другого "гостя со звезд", что это неожиданная информация.

– Когда секс, – уточнила ничуть не смущенная Гиата.

– Тогда правильное, – подтвердил Алистер, стараясь сохранить не только внешнее, но и внутреннее спокойствие. Получалось, видимо, плохо, потому что девушка прижалась к нему и успокаивающе погладила по руке. Алистер обнял ее в ответ и спросил: "Он тебе нравится?"

– Мне много кто нравится, и он тоже. А почему ты расстраиваешься?

– Я стараюсь не расстраиваться.

– Я знаю. Но почему надо стараться?

– Я ревную, – объяснил Алистер, останавливаясь у входной двери, но Таиша наверняка спала, а опять будить ее плохими эмоциями не хотелось. Хотя кто знает, какая у нее дальность...

– Как в книжке? – удивилась девушка. – Не надо, в книжках из этого ничего хорошего не получается.

– И в жизни не получится, – согласился бывший разведчик, а теперь вообще неизвестно кто. – Неужели у тебя ни разу не бывало, чтобы тебе нравился кто-то, кто не обращает на тебя внимания?

– Бывало. Но я же обращаю!

– А вдруг перестанешь?

– А если перестану, ты очень расстроишься?

– Обязательно.

Девушка рассмеялась, поцеловала его в нос, приподнявшись на цыпочки, и потянула в дом.

– Пойдем спать, тебе уже не грустно, а интересно! Ты мне не разонравишься, ты очень хороший. Даже когда не эк-зоти-и-ческий. Ну пойдем спать! Я устала!

Ближе к полудню Алистер проснулся со свежей головой и, что было для него нехарактерно, сразу решил, что будет делать. Умолять сонных девочек и проснувшихся шпионов обещать ему, что мирное население Федерации не пострадает от захвата их родины страшной Империей, было столь же глупо, сколь и непродуктивно. Зачем задавать вопросы, если не собираешься верить ответам? А то, чему он готов верить, он уже давно собрал и даже обдумал. Алистер расцеловал Гиату с Таишей и отправился во дворец, но по дороге его опять одолели сомнения в правильности принятого решения, он замедлил шаг, а потом, в коридоре между столовой и залом для тренировок, и совсем остановился . Может быть, подождать еще? Поучить язык, поспрашивать всех подряд... Лишнее время на подумать еще никому не вредило. Он обернулся, услышав мягкие шаги за своей спиной, и столкнулся лицом к лицу с Элисом, растрепанным и мокрым, в смятой синей форме, с которой струилась на пол вода. Пораженный таким видом шефа разведки, Алистер отступил к стене.

– Добрый день, – кивнул ему Элис, как будто блуждание в таком виде по официальной организации было самым обычным делом. – Хорошо, что ты мне попался; я уже собирался сам тебя вызвать. Пройди со мной в кабинет.

Алистер послушался, взволнованный и заинтригованный одновременно. Разумнее было, конечно, помолчать, но он все равно не выдержал и спросил: "А почему вы... ты в таком виде?"

– Тренировался, потом купался, – пояснил разведчик. Хорошо хоть, он сразу понял, что имеется в виду. – Обсохну со временем. Ты оказал нам большую услугу.

– Я не имел этого в виду, – ляпнул Алистер. К сожалению, до того, как вспомнил, что нужно следить за языком, но его собеседнику, похоже, было пофиг, что он несет. Элис только усмехнулся в ответ и прикрыл за ними дверь продуваемого всеми ветрами кабинета.

– Садись, – предложил он. – Имел ты это в виду или нет – в данном случае неважно. В Федерации тебе полагалась бы какая-нибудь награда. К сожалению, у меня в этом плане ограниченные средства. – Алистер собрался было съязвить, что средств у начальника разведки должно хватать, но Элис продолжил после едва заметной паузы, и он не решился перебивать: – Медалей у нас нет, присвоить тебе очередное звание я не могу за неимением званий, деньги тебе Райвен и так даст, когда вспомнит, лошадь или катер, я подозреваю, тебя не обрадуют. Экскурсию по планете ты в любой момент можешь устроить себе сам. Ты чего-нибудь хочешь?

"Чего-нибудь хочешь?" – это был многомилионный вопрос. Еще месяц назад он хотел бы вернуться, но сейчас дом был одновременно близок и недосягаем, как вера во всеблагого бога. Что он, действительно, может попросить в награду у этих ненормальных людей? У которых нет званий и медалей и которые искренне считают, что пойманный вражеский разведчик способен самостоятельно устроить себе экскурсию куда угодно? Да, а денег на дорогу ему дадут, когда вспомнят. А если бы его "обрадовал" катер, он мог бы на эту экскурсию даже полететь. Они вообще представляют себе какие-то границы личной свободы, или это за пределами их понимания?

– Ты так уверен, что твои шпионы найдутся живыми?

– Нет, – спокойно ответил Элис. – А как это влияет на качество проделанной тобой работы?

– Никак. Но в Федерации меня не стали бы награждать за то, чего я не собирался делать, и что не приносит практической пользы.

– Примем за аксиому, что ты не в Федерации, – на губах разведчика мелькнула тень улыбки. – Так чего ты хочешь?

– Ну... скажем, гражданство Империи.

– Оно и так твое.

– Тогда не знаю, – сдался Алистер. – Я... не об этом хотел с тобой поговорить.

– Ну, не знаешь – не надо, – согласился Элис. Он не спросил, что было у собеседника на уме, а полез вместо этого в ящик стола и выудил оттуда кобуру с лазером и длинный нож в черных ножнах, какой носила большая часть облаченных в форму имперцев. – Тогда вот пока личное оружие – его тебе пока что взять больше негде. А придумаешь, что хочешь, скажи.

– Спасибо, – Алистер машинально взял протянутые предметы. Он, наверное, уже перешел какую-то черту. По крайней мере, то, что ему бестрепетно вручили возможность убить кого угодно на планете, его даже не взволновало. – Я готов на вас работать. Штатно.

– Я очень рад, – улыбнулся Элис. – Попроси ребят, чтобы объяснили тебе, как обращаться с архивами и каталогом общего доступа, и интересной тебе работы.

За то время, что потребовалось ему, чтобы медленно дойти до фонтана, умыться и явиться в шпионское гнездо, Алистер попытался догадаться, что именно думал о нем, об его метаниях и планах шеф разведки, но в конце концов пришел к неутешительному выводу, что даже представить этого не сможет.

Гнездо встретило его рабочим гамом, полудюжиной оборванных попыток схватить его в объятия и гомоном поздравлений. Как им, интересно, можно доверить хоть какой-нибудь секрет – с их-то скоростью распространения любой информации? Пяти минут не прошло с тех пор, как он покинул кабинет Элиса, а уже все обо всем знают! Алли даже высунулся из комнаты дальней разведки, чтобы поздравить его с «входом в команду» в своей обычной, чересчур шумной, но уже практически не раздражающей манере. Кайл, следовавший за ним тенью, кивнул своему новому коллеге без заинтересованности. Иверт вызвался провести инструктаж по технике информационной обработки, но, конечно, одному ему этого сделать не дали. Одени вставляла комментарии через слово, Риэл – через два, все остальные вели себя потише, но все равно создавалось устойчивое и обманчивое впечатление, что все присутствующие занимаются только тем, что «вводят его в курс дела». Это было, разумеется, не так – ежеминутно подававшие реплики разведчики упорно возвращались обратно к работе и, кажется, даже не подозревали, что Алистера их мельтешение отвлекает и он наверняка пропускает что-то важное. Потом в комнату зашел Райвен, заглянул Иверту через плечо, пару минут послушал многоголосые объяснения и наконец прекратил бардак:

– Ребята, вы головы потеряли? Вы же знаете, что Алистер так не понимает!

В комнате установилось молчание; как показалось объекту всеобщего внимания, слегка виноватое.

– Ты на самом деле не понимаешь? – удивился Райни.

– Да понимаю я...

– Ты еще скажи, что хорошо думаешь в таком гвалте, – усмехнулся Райвен, растирая левый глаз тыльной стороной ладони. – Тебе нужны тишина и система.

Райвен был прав, но Алистеру почему-то не хотелось в этом признаваться.

– Так это не сложно организовать, – влезла Одени. – И то, и другое. Но только, может, не сейчас, пока мы все крутимся, как брызги в водопаде. Тэри, давай ты пока поучишь язык? По системе. А как только мы найдем какие-нибудь концы, я тебя сама поучу.

– Давай, – согласился Алистер, начавший уже привыкать к своему новому прозвищу. Уходить из гнезда ему не хотелось, но он и правда уже перестал понимать, какие именно жесты активируют какую из функций организованных по неизвестному принципу архивных хранилищ. – Райвен, а с чего ты... ладно, откуда ты знаешь, что я плохо усваиваю бессистемную информацию?

– Так я же видел, как ты работаешь, – пожал плечами имперец. – Мне завидно, на самом деле. У тебя в голове должен быть сверхъестественный порядок; я так не умею.

– И сильно мне это помогло? – не удержался от вопроса Алистер.

– Так для полевого агента это верная смерть, – фыркнул Риэл. – Но не всем же работать в поле. Вон Райвен и Одени тоже почти не летают.

– Я не летаю, потому что я женщина, – вздохнула Одени, устраиваясь в кресле калачиком. – Ты собирался куда-то идти, Тэри? Если нет, отодвинься от света, ладно?

Но Алистер, конечно, пошел, и Ленни опять вызвался его провожать, хотя, если подумать, кому сдалось это провожание?

– Девушек вы в Федерацию не пускаете? – спросил Алистер на третьем шаге. Имперец не тяготился молчанием, но гулять вдвоем в полной тишине было не очень уютно, даже от двери до двери.

– Нецелесообразно, – высказался разведчик. – У вас совсем другие стандарты для женщин; им сложнее маскироваться и опаснее ходить по разным местам. Есть, конечно, задачи и для них, но редко. В любом случае, Одени вряд ли полетит. Она любит анализ.

– А ты бы полетел?

– Я бы с удовольствием полетел, – слегка смущенно признался Ленни. – Даже и на долгий срок. Мне очень интересно. Но здесь тоже интересно, а связь со мной будет из рук вон, с моей-то травмой. Дай-йе, ли раэ!

"Дай-йе" – это отрицание, "ли" – лезть? тянуться? Алистер с любопытством оглядел совершенно пустую библиотеку, пытаясь угадать, кому адресовано последнее восклицание Ленни, но так бы и не разобрался, если бы разведчик не подбежал к окну и не ткнул рукой в бугристую поверхность цветка... или все-таки не цветка? Вместо стрелочек-ветвей пупырчатое растение теперь свешивало с обеих сторон подоконника широкие листья мутно-желтого цвета и много-много синеватых стеблей с прозрачными шарами на концах. Ленни продолжил говорить с цветком на беглом, быстром имперском, нахмурился, замолчал, видимо, сосредоточившись, и листья начали сворачиваться и опадать, а шары сдулись и втянулись в главный ствол. Алистер опасливо помог спутнику собрать листву с пола и положить на один из экранов, и пронаблюдал, как мясистая зелень впитывается в поверхность.

– Что это было? – выдавил он, когда последний лист исчез под едва заметным бугорком. Хорошо, что тут есть нормальная мебель, помимо интерактивной... С другой стороны, не съел же его никто до сих пор? Значит, пока есть надежда, что и не съест.

– Сегодня высокая влажность, и некоторые совсем обнаглели, – проворчал шпион, растирая виски. – Вербальных команд не понимаем... Впрочем, он их никогда не понимает. Это растение нам подарила Майра, оно делает... стекла, наверное, нет другого перевода. Вообще-то они нужны только в дождь, но, как видишь, дождя нет, а поползновения затянуть окно были. Ну что ты смотришь с такой опаской? Людей он не ест.

– А что ест?

– Как большинство растений, ничего, что тебе было бы жаль. Не хочешь съездить со мной вечером к Майре? Я обещал детям поиграть с ними.

– А работать ты никому не обещал?

– Еще часов пять, и я начну делать глупые ошибки, – поморщился Ленни. – Так поедешь или нет? Я тебя верну поздним вечером; успеешь послушать девочек.

– Поеду, – вздохнул Алистер, не очень понимавший, зачем разведчику его компания и почему это приглашение не могло прозвучать в гнезде. Впрочем, возможно, Ленни просто засиделся на одном месте и хотел пройтись. – Зайди за мной, когда закончишь.

За пять часов Алистер успел пообедать, прогуляться по дворцу, понаблюдать за тренировками в зале, осторожно потыкать пальцем "застекляющий" цветок, опять кокетливо выбросивший шарики на щупальцах, и, несмотря на все отвлекающие маневры, прочитать еще два учебника. Во втором не было не только транскрипций на Стандарте, но – в некоторых разделах – и картинок, хотя понятно по-прежнему было практически все, кроме выбора тем. Под конец "сказки ужасов" о маленьком мальчике, который ходит по незнакомому острову в поисках своей кошки и ежесекундно влипает в бытовые неприятности, Алистер устал от языка и решил зайти за Ленни самостоятельно.

В "гнезде" быстро выяснилось, почему шпион забыл о своем обещании детям – все присутствующие дразнили Райвена, делавшего вид, что совсем и не слушает, а вовсе даже поглощен работой, и Эрвина, успешно отругивавшегося, несмотря на очередную выглядывающую из-под рубашки повязку и огромный синяк под глазом. Собственно, "под глазом" тут было малоприменимо – багровая клякса расползлась на оба века и часть щеки; глаз заплыл, и имперец наверняка плохо им видел... Впрочем, ни на его настроение, ни на способность раздать "всем сестрам по серьгам" это не повлияло. В тот момент, когда Алистер вошел в комнату и разведчики автоматически перешли на Стандарт, он как раз объяснял Алли, в чем именно заключается прелесть мазохистического секса – в таких выражениях, что "гость со звезд" слегка оторопел. Впрочем, какие для этого еще могут быть выражения? Или на имперском это настолько по-другому воспринимается, что для них это все – не грязные ругательства? Или после своего визита в тюрьму Эрвин привык к непечатному жаргону? Или все сразу?

– Поехали, – предложил Ленни, вставая из-за стола и подбирая с пола куртку.

– Куда ты собрался? – поинтересовался моментально утерявший интерес к Алли Эрвин.

– К Майре. Дети сегодня играют в "найди меня".

– Ленни, ну ты нашел время! Иди спать, я съезжу.

– Какая разница? Я же не Алли – мне нужен перерыв, а не сон.

– Ленни.

К немалому удивлению Алистера, разведчик кивнул и, обернувшись к нему, негромко сказал: "Извини, Тэри; похоже, наша поездка отменяется".

– Я его прокачу, – пообещал Эрвин. – Мне все равно забирать детей. Или ты не поедешь со мной?

Алистер, конечно, предпочел бы не шататься по Империи с импульсивным "неофициальным заместителем", но отказываться после такого вопроса не стал.

– Да нет, поеду. Светлой ночи всем.

Эрвин соскочил с подоконника, походя хлопнул Ленни и Алли по подставленным ладоням и выбежал из комнаты. Алистер последовал за ним. К счастью, на середине коридора имперец вспомнил, что он не один, и остановился подождать спутника.

– Ты не любишь бегать?

– Не особенно.

– А.

Дальнейший путь во двор, через ворота и наверх к посадочному полю Эрвин проделал чинно и медленно, как будто выгуливал престарелую тетушку.

– Переигрываешь, – сказал Алистер к концу первого квартала.

– Кто тебя знает, – усмехнулся разведчик, но тем не менее ускорил шаг. – А что ты хочешь увидеть у Майры?

– Пока не знаю.

– Что, никаких идей?

– Посмотрю, как ты с ними играешь.

– Можешь даже присоединиться, – пообещал Эрвин. – "Найди меня" должно тебе понравиться, это как ваше "холодно-горячо", только без подсказок.

– А откуда ты знаешь про "холодно-горячо"?

– Джеми... Бенджамен научил. Ну что ты косишься на меня, как будто я наброшусь на тебя посреди улицы? Как будто я не знаю, что ты будешь возмущаться и отбиваться!

Алистер косился на Эрвина совершенно по другой причине. По тому, как двигался имперец, стало понятно, что повязки спеленывают его от плеч до бедер, и он пытался определить, что же можно повредить, чтобы это потребовало такой глобальной перевязки, но при этом не мешало бегать. Тем не менее, предположение вогнало его в краску, и он огрызнулся даже до того, как ему пришло в голову, что телепатия, оказывается, не такая полезная штука, как ему думалось:

– Учитывая, как ты получил свои травмы, тебе это может понравиться!

– Ну, получил-то я их по большей части в спарринге, – мирно улыбнулся Эрвин. – Пропустил прямой в голову и пару ударов в корпус. Но если бы я сказал об этом Алли, получилось бы, что я оправдываюсь.

– Логично. Извини.

– За что? Вас всех нервируют эти вещи; неудивительно, что они первыми лезут в голову.

– Можно подумать, вас с Райвеном они не нервируют.

– Райвена – да, меня – нет, – пожал плечами разведчик, подходя к стоящему у края поля катеру. – Это моя машина; заходи. Да, лапочка, ты ему очень нравишься, ты всем нравишься. И мы обязательно покатаемся... Ты же не против пары спиралей для поднятия ее настроения?

– Я за, – согласился Алистер. Какой-то Эрвин был странно мирный сегодня... Или это он в прошлые разы был странно возбужденный? – Ты говорил, что тебе надо забирать детей. Каких? Ваших... будущих шпионов?

– Нет, эти там живут; моих младших братьев и сестер. Папа попросил закинуть их домой.

– У тебя много братьев и сестер?

– Завались, – подтвердил Эрвин, усаживаясь в собственное кресло и одновременно выращивая новое по соседству. – Садись, оно свернется вокруг тебя. А почему ты вообще решил ехать сегодня с Ленни? Ты любишь детей?

– Да нет, не особенно. Просто он меня пригласил.

– А ты не был у Майры с того раза, – добавил имперец. Проницательный, мать его... – Пристегивайся и полетели. Если станет плохо, скажи мне, и будем двигаться по прямой.

Очень плохо Алистеру не стало, но исключительно потому, что у него от рождения были хорошая носоглотка и устойчивый к внешним воздействиям вестибулярный аппарат. "Пара спиралей", обещанных Эрвином машине, оказались чередой кошмарных маневров, сменявших друг друга быстро и беспрерывно, как взбесившийся калейдоскоп. Половину, если не больше, дистанции до школы они провели вверх ногами, а все остальное время – под углом. Иногда волны на обзорном экране превращались в еле заметные холмики, иногда пенные барашки вставали перед самым лицом. Когда катер сел на знакомой полянке между кустами, Алистер несколько раз сглотнул, подавляя остатки тошноты, и с усилием разжал пальцы, которыми, оказывается, цеплялся за подлокотники. Эрвин сверкнул улыбкой в его сторону, но воздержался от комментариев – даже когда пассажиру пришлось опереться на пульт, чтобы не упасть, делая первый шаг.

– Часто ты так "катаешься"? – спросил Алистер, осторожно продвигаясь к выходу. Ноги еле держали, но сохранять вертикальное положение становилось с каждым шагом легче. А ничего удивительного после такой болтанки.

– Каждый день, если не валюсь с ног и не в Федерации. Она любит, а мне надо поддерживать форму, если хочу и продолжать в том же духе. Я пилот по первой профессии.

– Оно и видно.

– Постой в люке, – велел Эрвин, спрыгивая на траву. – Мы же не знаем, где сейчас Бетти.

Но из кустов метательных снарядов не вылетело, и Алистер догнал Эрвина у конца поляны.

– Бетти не только на Ленни охотится? – поинтересовался он. – Почему вы ему это позволяете?

– Бетти сложно приживался у нас, – поделился имперец. – Плакал, метался, ничего не понимал. Он очень гордился своей "особенностью" – пожалуй, единственное, чем ему дали гордиться. А тут вдруг оказалось, что его в каждой драке бьют пятилетние малыши, несмотря на все модификации. Так что мы поддерживаем его усилия по самосовершенствованию и помогаем по мере сил. Нас он не убьет, а такие вендетты развивают и успокаивают. И нам не стыдно проиграть, а ровесникам – он не любит.

– Ясно.

– Действительно ясно? – удивился разведчик. – Ну пойдем играть тогда. Будешь с ними или со мной?

– Как играть-то? Опять ваше не пойми что без правил?

– Нет, правила есть, – обнадежил Эрвин. – У них есть минута, чтобы внимательно осмотреть комнату. Потом я их выгоняю и меняю что-нибудь местами, добавляю или убираю. Кто угадывает, что изменилось, "водит" в следующий раз.

– А почему тогда я выбираю, c кем играть?

– Потому что если ты хочешь сыграть против меня, мы их на команды разобьем, – пообещал разведчик. – И будем "водить" по очереди. А если ты просто посмотришь, тогда будем играть как обычно.

Объяснения Эрвина, как обычно, ничего не объяснили. Алистер отвел низко нависавшую ветку от лица, поборолся с минутной слабостью, выразившейся в желании махнуть рукой и плыть по течению, и продолжил свои попытки:

– А если я не стану против тебя играть, ты не можешь разбить их на две команды?

– Могу, но как я дам им такую фору, чтобы они не каждый раз проигрывали?

– А обычно как? Когда кто-нибудь из них прячет – что вы там прячете?

– Обычно я даю им пять минут самим поискать; все не так обидно. Но если у одной команды все время пять минут фора, а у другой – никогда, что же это за игра?

– Я лучше посмотрю, – выбрал Алистер. Не то чтобы он опасался "сражаться" с имперцем... а даже если опасался, понаблюдать всяко интереснее.

– Ну как хочешь, – пожал плечами Эрвин. – Нам вон в то здание, с краю. Ты же тут был?

– Именно в этом корпусе не был, – возразил Алистер. Но этот корпус оказался очень похожим на виденный им в прошлый раз – широкий коридор с огромными окнами, обшарпанная крепкая мебель в классе, циновки-коврики на полу. На циновках возилась дюжина малышей лет трех-четырех на вид. Еще столько же детей постарше сидели, стояли и лежали по углам – ни одному из присутствующих не было на вид даже десяти лет, и тем не менее вся компания развлекалась без присмотра. Самый старший ребенок – светловолосый мальчик, едва достававший до груди Алистера – взметнулся навстречу вошедшим с мелодичным негромким свистом, и гомон голосов прекратился, а потом вознесся к потолку с новой силой. Дети заголосили на имперском и Стандарте вперемешку, но большую часть их звонких выкриков Алистер, к собственному удивлению, разобрал.

– Эрвин!

– Эрвин, ты приехал вместо Ленни?

– Кого ты привел?

– Я знаю, это Алистер!

– Алистер из Федерации, как Бетти и Эрик!

– И Цай-Лио!

– Но они давно, а Алистер сейчас!

– Алистер, ты приехал опять!

– Подожди, я позову Бетти!

– Эрвин, мы будем играть?

– Эрвин, мы играем здесь или в большом зале?

– Или снаружи?

Дети галдели все вместе, ничуть не заботясь о том, что ответить всем сразу просто невозможно. Малыши полезли обнимать разведчика; парочка, которым не хватило места, вцепились в Алистера. Эрвин невозмутимо отвечал поочередно на вопросы, тискал детей, подхватывал их на руки, опускал наземь, и вообще вел себя так, как будто такое поведение подрастающего поколения само собой разумеется. В конце концов шум стих до уровня отдельных возгласов.