Текст книги "Холодная весна"
Автор книги: Кэрол Тауненд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)
Глава третья
Прошло две недели. Как-то ясным утром Арлетта в сопровождении верного Габриэля пробралась в замковую соколятню. Она все еще ничего не знала о планах отца относительно Агаты.
У коршунов графа Роберта была летняя линька, и Арлетта понимала, что сейчас не самое удачное время для того, чтобы обращаться с просьбами к Моргану ле Бихану, замковому сокольничему.
– Морган! – позвала девочка, вступая на травянистую лужайку. – Где ты?
Соколятня размещалась на северном конце внешнего двора, на поросшем травой лугу, рядом с тем местом, где лучники развешивали свои мишени. Чтобы не тревожить птиц, соколятня была огорожена шестифутовым плетнем. Вольеры размещались в два ряда. Коршуны графа Роберта сидели на кольцах или жердочках, а соколы на чурбачках. Нахохлившиеся птицы сердито косились на любого, кто проходил мимо. Во время линьки они всегда были очень раздражительны. Арлетта прошмыгнула между вольерами.
Морган ле Бихан помахал ей из-за вольера рукой, в которой держал что-то красное, сочившееся багровой жидкостью.
– Сюда, дочка! – он говорил тихо и спокойно, чтобы не испугать сероспинного сокола, который брал пищу из правой руки сокольничего, обтянутой толстой перчаткой.
Подойдя поближе, Арлетта увидела, что Морган сидит на траве перед вольерами, по-турецки скрестив ноги. Черный хохол на голове птицы вздымался и опадал, когда она отрывала куски печени только что зарезанного ягненка. Сокол придерживал добычу своими не знающими пощады когтями. На белом брюхе хищника перемешивались черные и кровавые пятна. Это был крупный сапсан, самочка, прикованная цепочкой к чурбачку. Арлетта вспомнила, что этот сокол принадлежит ее отцу. Кожаная торбочка, в которой Морган держал мясо для кормления птиц, валялась неподалеку – хищник вполне мог дотянуться до нее своим острым загнутым клювом.
Морган для своих семнадцати лет был маловат ростом. Он родился и вырос в Хуэльгастеле, и был недомерком с раннего детства, отчего и получил нелестное для замкового сокольничего прозвище Бихан, что по-бретонски означает «коротышка». Мать Моргана умерла родами. Его отец, наемник, находился на службе у графа Роберта и погиб в одной из стычек. Граф призрел пятилетнего сироту, поручив заботы о нем семье Градлона, замкового кузнеца, который вырастил Моргана наравне со своими сыновьями. Морган всегда вспоминал о своем отце с любовью.
Плечи Моргана уже начали раздаваться в ширину. У него были густые блестящие волосы, торчащие во все стороны. Ему приходилось часто их поправлять. При виде графской дочери сокольничий откинул со лба чересчур длинную прядь и оскалился в улыбке. Морган прекрасно знал все повадки птиц и очень умело с ними обращался, но он был робок и застенчив в общении с людьми, особенно с девушками. Однако он обожал маленькую Арлетту. Общение с детьми всегда давалось ему легче, чем со взрослыми, потому что они не подсмеивались над его нескладной речью. Но с Арлеттой у него была настоящая дружба. Внучка графа Роберта была Моргану особенно по душе Моргану, так как в ее присутствии он почему-то не только совсем не нервничал, но и чувствовал себя полноценным человеком.
– Что сегодня угодно маленькой госпоже? – спросил он. Глаза Моргана, обрамленные длинными темными ресницами, были цвета болотной тины. Как и у Арлетты, его нос был испещрен крупными веснушками. На правой щеке был шрам – два года тому назад один из коршунов клювом выхватил оттуда кусок мяса. На левой руке, не прикрытой перчаткой, были такие же шрамы.
– Я хочу, чтобы сегодня ты научил меня изготавливать колпачок и путы для сокола, – сказала Арлетта.
– Зачем это тебе?
Арлетта помотала головой.
– Когда-нибудь я буду сама обучать своего собственного сокола. Почему бы мне уже сейчас не научиться изготавливать все, что для этого понадобится?
Сокол доклевал печенку. Темные глазки моргали. Морган сунул руку в торбу и выловил оттуда еще один сочащийся кровью кусок.
– Вот, возьми последний и хватит, а то отяжелеешь и крылья тебя не смогут поднимать, – бормотал он. Морган всегда разговаривал со своими птицами.
Заметив, что Габриэль обнюхивает мешок с кормом, Морган потуже перетянул ремешком свои запасы.
– Значит, тебе понадобится коршун, маленькая госпожа. – Он улыбнулся. – Едва ли ты справишься с таким, как этот.
Арлетта зачарованно наблюдала, как сапсан раздирает клювом доставшийся ему лакомый кусочек.
– Я это понимаю. Но дедушка сказал, что когда я буду постарше, мне позволят иметь кречета. Как ты думаешь, Морган, справлюсь я с кречетом, когда немного подрасту? Например, на следующий год?
Морган усадил графского сокола на чурбачок и немного подумал. Он любил, когда Арлетта задавала ему вопросы. Ему нравилось и то, как внимательно она выслушивала его ответы и объяснения. Сапсан заклекотал и сердито рванул за перчатку.
– Нет, на этот раз ты от меня больше ничего не получишь, – покачал головой Морган. Затем повернулся к девочке: – Твой отец прикажет с меня с живого кожу содрать, если его любимый сокол окажется не в форме к началу охотничьего сезона. Но какое ей, – он кивнул на самку, – до этого дело? Нет, она готова слопать целую голубиную стаю зараз. Им очень муторно, когда они линяют. Приходится присматривать за ними больше, чем обычно.
– Морган, я говорила о колпачке…
– Ах, да. Переходя к следующей птице, Морган потащил за собой и сумку. – Ну-ка, покажи свои ручки, маленькая госпожа.
Арлетта вытянула вперед ладони.
Сокольничий с суровым видом пристально исследовал их, а потом покачал головой.
– Ты еще слишком мала, дочка. Сравни-ка свои пальчики и мои.
– Твои больше.
– И сильнее. Я сомневаюсь, что в этих ручках достаточно силы, чтобы проткнуть шилом толстую кожу.
Лицо Арлетты омрачилось.
– О Морган! Я так хочу попробовать. Позволь мне, пожалуйста.
– Я сам сделаю для тебя колпачок, если уж он так тебе нужен.
– Но я хочу сама. Я хочу научиться.
Морган любовно ущипнул Арлетту за подбородок.
– Почему ты не хочешь подождать, покуда подрастешь? Упрямица. Ну ладно, если мы проверим и ты убедишься, что твои ручки еще недостаточно сильны, ты согласишься подождать год или два?
– Ладно, придется подождать.
– Тогда так и сделаем. Сейчас я принесу из своей мастерской кусок кожи. А ты не давай своему псу совать морду куда не следует. Здесь у меня однодневные цыплята – они пойдут на корм ястребам.
Арлетта восприняла это как взрослая. Когда она впервые увидела, как Морган скармливает хищникам трогательные пушистые желтые комочки, она возмутилась и потребовала, чтобы Морган кормил своих птиц печенкой или мясом, как кормили в замке других животных. Но Бихан объяснил ей, что Бог создал ястребов, чтобы они кормились живой плотью и кровью. Им нужны также и кости, и перья, иначе они будут болеть.
– Это в природе ястребов – убивать мелких пичужек и пожирать их, – сказал он тогда.
– Но эти несчастные цыплятки… им еще и суток нет!
Но Морган отмел все ее протесты.
– Это петушки. Они не несутся и пользы от них не будет. А моим ястребам надо чем-то кормиться. Ведь тебе нравятся мои красавцы, не так ли?
– Да. Но все же это очень жестоко.
– Таковы законы природы.
И Арлетта смирилась. Теперь мысль о том, что ястребы кормятся мясом цыплят-однодневок больше не тревожила ее.
Когда Морган скрылся в мастерской, которая располагалась у входа на соколиный двор, Арлетта перевела взгляд на сокола, сидевшего рядом с отцовским. Это был тоже сапсан, великолепный самец, размерами немного поменьше птицы Франсуа. Принадлежал он графу Роберту. Сокол, стоя на своем чурбачке, не отводил глаз-бусинок от мешочка с обрезками мяса.
– Ты тоже голоден? – пробормотала Арлетта. – Погоди минутку.
Девочка внимательно смотрела на сокола, а тот уставился на мешок с кормом. Наконец он неуклюже спрыгнул со своего насеста, угодив лапами в мелкую и грязную поилку. Птицы не только пили из нее, но и купались. Арлетту всегда забавляло, что птица, способная летать по воздуху с легкостью ангела, выглядела очень глупо и смешно, будучи посажена на цепочку в вольере.
Торбочка с живым мясом, то есть, с цыплятами, валялась около поилки. Натянув привязь, сокол пытался дотянуться до корма.
– Не смей! Повредишь себе путами лапу! Прекрати!
Арлетта наклонилась, чтобы убрать сумочку подальше от острого клюва, но Габриэль успел раньше нее и вонзил свои сильные белые клыки в мягкую кожу. Арлетта тоже ухватилась за сумку, но пес угрожающе зарычал, одурманенный запахами свежей крови и мяса.
– Габриэль, пусти! Габриэль! Вот безобразник!
Графская дочка изо всех сил тянула за свой конец сумки, пока пес, поняв, что с ним не играют, не выпустил добычу. Арлетта шагнула назад, попала ногой в поилку, поскользнулась и села задом на утоптанную землю. Сокол графа Роберта кричал и хлопал крыльями, напрасно пытаясь взмыть вверх. Он бил во все стороны клювом, кривым и острым, как сабля. Один из ударов пришелся по голове Арлетты.
Девочка завизжала и, зажав руками затылок, откатилась от сокола. Вся ее одежда сзади была сырая. Холодный ветер обдувал мокрые ноги. Она отшвырнула ногой сумку с цыплятами подальше и повернулась с укором к дедушкиному любимцу:
– Ты клюнул меня, разбойник!
На пороге мастерской показался Морган. Один взгляд на детское лицо – и он бросился к ней со всех ног.
– Что случилось? Ты ранена? Ну-ка, покажи!
Еще на бегу Морган выпустил из рук куски кожи, за которыми ходил в мастерскую, и, оттолкнув Арлетту подальше от вольера, отвел руку девочки от затылка. По ладони растекалось блестящее и мокрое кровавое пятно. Раздвинув рыжие кудряшки, сокольничий осмотрел рану.
– О небо, какая глубокая! Маленькая госпожа, как тебя угораздило подойти так близко?! Надеюсь, ты не пыталась взять сокола в руки? Ты не пыталась покормить его?
Арлетта чувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы боли, но одна мысль о том, что Морган может счесть ее глупой маленькой девочкой, не давала им пролиться.
– Кормить его? Я не настолько глупа! Я помню, как ты показывал мне шрамы и говорил, что всегда носишь толстую рукавицу, имея дело с ястребами. Это вышло случайно. Габриэль… – Кровь пульсировала в такт биению ее маленького сердечка. – Ой, Морган, мне больно. Я хочу к Агате.
– Я отнесу тебя к ней.
– А твои ястребы…
– Я докормлю их потом. Рану нужно промыть и перевязать, иначе она может воспалиться. Твоя туника вся сырая и испачкана кровью, тебе нужно переодеться. И сегодня ты в последний раз пришла с этой проклятой псиной на соколиный двор!
– Прости меня, Морган. Я думала, что это он играет. Все вышло нечаянно.
– Больше не бери его сюда. Поняла меня?
Арлетта кивнула и поежилась от боли в затылке.
– Морган, корми свою живность получше, – с легкой улыбкой сказала она, – тогда они не будут клевать людей.
Морган покачал головой и, чтобы остановить кровь, крепко зажал рану Арлетты подолом ее туники, а потом, подхватив девочку в охапку, отнес ее во внутренний двор замка.
Морган надеялся передать Арлетту няне, но Агаты в зале не было.
– Наверное, она в горнице, – предположила девочка.
Морган колебался. Замковым сокольничим не полагалось показываться в горницах, и он не знал, надо ли ему отнести туда Арлетту или лучше не нарушать правил. Он отнял руку от затылка девочки. Из раны все еще сочилась кровь. Арлетта сильно побледнела, веснушки резко выделялись на неестественно белой коже. Несмотря на всю свою храбрость и решительность, Арлетта была всего лишь ребенком, и Морган не мог оставить ее без присмотра. Маленькая госпожа не имела привычки падать в обморок, но на этот раз она была в шоке Бихан снова зажал рану широкой ладонью, стараясь остановить кровотечение. Арлетта была ранена в его соколятне, и это ему надлежало доставить ее няньке.
К огорчению Моргана, Агаты не было и в горнице, убранство которой его поразило. Такой роскоши он и представить себе не мог. Стену горницы украшал начинающийся от самого пола фриз, на котором были изображены цапли в натуральную величину. Над головами птиц каменная кладка была оштукатурена и побелена, а по побелке красной краской был нанесен затейливый узор. На перекрещивающихся балках потолка были нарисованы сложной формы значки и эмблемы. По стенам, не покрытым росписями, висели толстые шерстяные ковры и гобелены. Столешницы были отполированы, а на одной из них стоял подносик с хрустальными стаканчиками. На креслах у окна лежали яркие шелковые подушечки. Кроме того, в горнице имелся большой каменный камин.
Чувствуя себя, словно рыба, вытащенная из воды, Морган пятерней зачесал назад свои волосы и оправил тунику.
– Должно быть, Агата в нашей комнате, – прошептала Арлетта.
С часто бьющимся сердцем, моля небо, чтобы не наткнуться на кого-либо из членов графской семьи. Морган поспешно нес ее через комнаты.
– Куда теперь? – спрашивал он. Чем скорее он возвратится на свою соколятню, тем лучше будет для него и для всех.
– По этому переходу и вверх по ступенькам.
Когда они поднялись на последний виток лестницы, в свете, проникавшем через амбразуру замковой стены, обозначился черный силуэт мужчины, вероятно, вышедшего из детской. Человек приостановился на большой треугольной ступеньке, которая служила одновременно порогом детской, и еще раз заглянул назад в комнату.
Узнав Франсуа де Ронсье, несчастный Морган проклял свою судьбу за то, что попался на глаза графу, пробравшись в апартаменты владельцев замка. Он, как ужаленный, отдернул ладонь от затылка Арлетты и замер на месте, а маленькая госпожа уже без него карабкалась вверх по каменным плитам.
– Как только распакуешь вещи, – де Ронсье обращался к кому-то невидимому за его спиной, кто оставался в детской, – спускайся в горницу. К тому времени Джехан отыщет ее, и мы сможем с нею поговорить.
– Папа! – Несмотря на резь в затылке, маленькая девочка потянулась к нему со счастливой улыбкой. – Ты ищешь меня, папочка?
Де Ронсье круто развернулся и, подперев бока руками, сердито взглянул на дочь.
– A-а, вот и ты, как всегда, вовремя.
Как только Арлетта услыхала, как он это произнес, ее улыбка исчезла.
– Где тебя носит? Я послал Джехана разыскивать тебя, но и он валандается где-то уже добрых два часа! – Тут Франсуа заметил Моргана, который сжался на ступеньках в двух шагах от него. – Как, ле Бихан?! Какого черта ты здесь делаешь?!
– Простите меня, господин, но ваша дочь нанесла визит на соколятню и графский коршун клюнул и поранил ее. Я решил сам доставить ее в господские покои, чтобы Агата могла обработать рану.
– Что? Один из коршунов клюнул мою дочь?! Куда же? – В нетерпении Франсуа схватил Арлетту за плечики и развернул ее лицом к свету.
– В затылок, папа. Вот сюда.
– Да уж. – Приподняв светлые волосы дочери, де Ронсье скривился. – Это довольно серьезно. Должно быть, придется зашивать. Клеменсия, наверное, знает, как это делается, и поможет тебе.
Арлетта глянула на отца снизу вверх.
– Какая Клеменсия, папа? Кто это?
Но ее слова услышаны не были, ибо де Ронсье набросился на Моргана.
– Как это могло случиться? Ну-ка объясняй! Надеюсь, это произошло не по твоей вине, ле Бихан!
– Нисколько, господин. Я… Я… – Морган запнулся и замер с полуоткрытым ртом. Он делал все как надо, но не мог придумать, что соврать, чтобы оградить Арлетту и ее любимого пса от гнева де Ронсье.
– Нет, папочка, – быстро вмешалась Арлетта. – Виновата только я сама. Я сделала глупую ошибку – слишком близко подошла к дедушкину коршуну. – В этот момент ей было гораздо интереснее узнать, кто такая эта Клеменсия и почему отец считает, что именно Клеменсия, а не милая Агата, должна врачевать ее раны.
Карие глаза рыцаря впились в ребенка.
– Коршуны не игрушки, – строго сказал он. – Сама виновата, говоришь?
Арлетта опустила глаза вниз.
– Сама, папа.
– Ты сзади вся сырая.
– Знаю, папа.
Глубоко вздохнув, де Ронсье схватил дочь за руку и втянул ее за собой в горницу.
– Я распорядился, чтобы Клеменсия прибыла сюда как можно скорее, пока еще не слишком поздно. Позорище мое, я больше не намерен этого терпеть.
В нерешительности, не смея ни уйти, ни остаться, Морган топтался на лестнице и с любопытством заглядывал в детскую. Его взору предстала небольшая мрачноватая комната с наклонными стенами. Ее почти полностью занимала большая кровать с лежащей на ней периной и пара комодов. На полу был тростниковый коврик. На полке стоял канделябр. Изголовье кровати, которая была вдвое меньше, чем супружеское ложе графа и Элеанор, было украшено резной ореховой планкой. Обстановка комнаты намного превосходила роскошеством все, что приходилось в этой жизни видеть Моргану.
Морган разинул от любопытства рот, но не кровать, как бы роскошна она ни была, поразила его до глубины души. На постели сидела незнакомка, прелестное дитя с золотистыми волосами, распущенными по плечам. Такого красивого ребенка Морган в жизни не видел. Ему казалось, что перед ним райское видение.
Когда Арлетта и ее отец приблизились к кровати, видение грациозно поднялось на ноги. На девочке был светло-голубой хитон, стоивший немало денег – по части женских одежек Морган не был знатоком, но его глаза тотчас же узнали шелк, как только впервые увидели его. Цвет отлично шел ей. Незнакомка выглядела еще совсем юной – Морган готов был поклясться, что ей было одиннадцать, от силы двенадцать. Она не была рослым ребенком, через год или два Арлетта без труда обгонит ее. Личико было нежное, круглое, с бархатистой кожей, щеки – персикового цвета, нежная молодая мякоть со сливками. Ротик цвета розовых лепестков изгибался подобно охотничьему луку. Две длинные золотистые косы свисали на начавшую развиваться грудь. Но больше всего сокольничего поразили ее необыкновенные глаза. Лишь на миг она скользнула взглядом по ле Бихану, но он тут же почувствовал, как у него засосало где-то под ложечкой. Глаза были большие, нежного голубовато-серого цвета.
Видение поднялось навстречу де Ронсье и грациозно раскланялось.
– Это ваша дочь, господин?
Голос Клеменсии был нежный, приятный для слуха. Он очаровывал.
Граф кивнул.
– Вот моя Арлетта. Дочь, это Клеменсия, твоя служанка и подруга для игр.
– Клеменсия? Подруга для игр? – Маленькая госпожа на мгновение смутилась. – Но мне не нужно никаких служанок, – быстро проговорила она. – Агата хорошо прислуживает мне.
Видение приблизилось, обняло растрепанную дикарку за плечи и расцеловало в обе щеки.
– Твой отец все объяснил мне, – сказала Клеменсия. – Ты быстро растешь, Арлетта. Теперь тебе нужна настоящая служанка. Я уверена, что сумею тебе угодить, и надеюсь, что заслужу твою дружбу.
Арлетта перевела взгляд с отца на улыбающуюся девочку. Затем снова посмотрела на отца.
– Папочка! А где же Агата? – Маленькая, запачканная кровью ладошка прикоснулась к ране на затылке. – Я хочу Агату!
Де Ронсье нетерпеливо отмахнулся от дочери.
– Не создавай сложностей, дочка. Себе и нам. Ты огорчаешь Клеменсию.
– Но где Агата, папочка? – Арлетта уже кричала, настойчиво требуя ответа. – Почему ты не скажешь мне, где она?
Морган оцепенел. Лучше бы ему не быть свидетелем этой сцены. Лучше бы вернуться назад, к соколам и ястребам, но ноги не слушались его.
– Агаты больше не будет, – хрипло объявил де Ронсье.
– Не будет? Почему?
– Мы ее отослали в услужение к сэру Уильяму Рикарду.
– Агата уехала? Нет. Нет! Я не верю! Она бы не уехала не попрощавшись!
– Арлетта, предупреждаю тебя…
Дочь повернулась к выходу.
– Но я хочу Агату! Хочу Агату!
Одним прыжком де Ронсье оказался рядом с дочерью. Он поймал ее за подол и, оттащив назад, поставил лицом к лицу с новой служанкой.
– Отныне за тобой будет следить Клеменсия. Так надо. Клеменсия будет заботиться о тебе. Она научит тебя, как должна вести себя леди.
Арлетта смерила Клеменсию и ее синее шелковое платье растерянным взглядом.
– Как леди? – Она выглядела ошарашенной. – Но зачем мне надо этому учиться?
Заинтригованный Морган увидел, как на лице де Ронсье заиграли желваки.
– Ты должна хотеть стать леди, дочь моя. И мне нужно от тебя именно это. До сих пор ты росла, словно трава в поле. Теперь настало время тебе подравняться, подтянуться. Ты должна научиться быть госпожой, и Клеменсия поможет тебе в этом деле.
– Я хочу Агату! Мне не надо эту франтиху, эту расфуфыренную стерву!
Морган поморщился, услышав это словцо из уст семилетней девочки. Наверняка она подхватила его где-нибудь на конюшне или в караулке. Конечно, она не понимала, что оно значило, но на отца сказанное произвело сильное впечатление. Он беззвучно шевелил губами, жилы на его шее напряглись.
В горенке повисло немое молчание. Клеменсия покраснела, как вишня, и стиснула кулачки, но тут же спрятала их в карманах хитона.
– Леди Арлетта, – нежно сказала она. – Идем, я помогу тебе. Нужно перевязать рану.
В глазах Арлетты блеснула ненависть, она отскочила к двери. Своим затравленным и озлобленным видом она напоминала волчонка. При мысли, что ей придет в голову искать у него защиты от отца, Морган пришел в ужас.
– Прочь! Не смей прикасаться ко мне! – крикнула графская дочка и бросила на сокольничего взгляд, который потряс его душу.
Чувствуя себя предателем, Морган все-таки приготовился перехватить ее. Он, конечно же, предпочел бы дать ей убежать, но отец Арлетты платил ему жалованье за исполнение обязанностей сокольничего, и эта служба была для него дороже маленькой радости дать Арлетте возможность проскользнуть у него под рукой, выскочить из горницы и скрыться от строгого и бдительного взгляда графа.
К счастью, ле Бихану не пришлось делать трудный выбор, так как де Ронсье сам поймал свою дочь, сделав один длинный прыжок. Пинком отец захлопнул дверь.
Хотя между ними было три дюйма дубовых досок, Морган отчетливо услышал громкий шлепок, потом всхлип и вскрик. Инстинктивно он дернулся к двери.
Слова де Ронсье слетали с его губ подобно тяжелым холодным камням:
– Тебе придется подчиниться, маленькая моя, или, клянусь Богом, я так тебя вздую за эту игру в прятки, как ты уже давно того заслуживаешь…
Морган услышал еще один шлепок, и еще один вскрик.
– Не делайте этого, господин! – Хотя до этого он слышал не более двух или трех фраз, произнесенных Клеменсией, Морган тотчас узнал ее голосок. От волнения голос ее сделался высоким и резким. – Оставьте леди Арлетту мне, господин! Я справлюсь с ней сама. Она будет слушаться. Ой, господин граф, не расстегивайте пояс! Пожалуйста, не надо… Он слишком тяжелый!..
Морган закрыл глаза, борясь с испугом и с желанием отворить ногою дверь и выхватить маленькую госпожу из отцовских рук. Чтобы побороть искушение заступиться за девочку, Морган зажал уши руками, и, уже не слыша ударов и криков, ничего перед собой не видя, заторопился назад, к своим соколам.
Наконец де Ронсье ослабил хватку и, выпустив руку Арлетты, бросил на постель, как изломанную куклу, ее худенькое тельце. Застегивая пряжку на поясе, он прошагал по циновке к двери, не останавливаясь и ни разу не обернувшись.
Клеменсия осторожно прикоснулась к истерзанной спине своей новой хозяйки.
– Госпожа?..
Арлетта сжала кулачки. Клеменсия отдернула руку.
– Госпожа, позвольте, я принесу вам воды?
Приняв молчание за знак согласия, девочка выскользнула из комнатки. Через пару минут она появилась снова с глиняным жбаном и кружкой. Тело на кровати не пошевелилось.
– Госпожа, вы в силах встать? – Потрясенная до глубины души, Клеменсия заметила темные полосы, которые выступили на мокрой истрепанной тунике. Отец стегал до крови. Рана на затылке казалась теперь мелочью по сравнению с исполосованной спиной. Надо ее осмотреть. Она присела на краешек кровати, рядом с Арлеттой.
– Вы можете встать, госпожа?
В ответ раздался стон, но звучал он только миг. Чтобы подавить его, требовалась недетская сила воли. Клеменсия, существо мягкосердечное, почувствовала глубокую жалость к избитому ребенку. Все годы заточения в монастыре она тосковала о родителях, мечтала узнать, кто были ее мать и отец, какими они были. Теперь она поняла, что на свете есть вещи куда более тяжелые.
Когда мать Дениза пришла сообщить Клеменсии, что графиня Мари де Ронсье выбрала ее служанкой для своей внучки, девочка была от радости на седьмом небе. Нет, в монастыре Святой Анны с ней не обращались жестоко. Здесь жилось неплохо. Клеменсия была всего лишь сироткой, а где еще позаботятся, накормят и приютят, не спрашивая денег, кроме как в монастыре? Добрые сестры старались, насколько было в их силах, заполнить пустоту в ее жизни. Они пытались по-своему любить ее. Разве это была их вина, что Клеменсия не чувствовала призвания к чину ангельскому? Что они могли поделать, если бесконечная тягомотина служб и простая домотканная одежда угнетали и раздражали ее? Клеменсия пыталась привыкнуть и полюбить монастырскую жизнь, но, видимо, Всевышний не предназначил ей быть монахиней. Клеменсия была создана для мирской жизни. Со временем она осознала это, и была очень благодарна матери Денизе за то, что та отнеслась к ней с пониманием. Покидая монастырь, воспитанница получила благословение настоятельницы.
Известие об отъезде в Хуэльгастель обрадовало Клеменсию. Графиня, как и обещала, дала ей прекрасные ткани. Из одного такого отреза и был пошит тот голубой хитон, который она надела на себя сегодня, надеясь обрадовать его великолепием свою новую хозяйку. Она хотела, познакомившись с Арлеттой, побыстрее с ней подружиться.
Клеменсия видела перед собой худенького ребенка, избитого и брошенного поперек постели. Она осторожно помогла Арлетте сесть и поднесла чашку к бескровным губам.
Арлетта бросила на нее презрительный взгляд, но отпила.
Подружиться с госпожой Арлеттой будет не так просто, как казалось поначалу. Прежде чем Клеменсия прибыла в Хуэльгастель, она нарисовала себе вероятный образ внучки графини. Она ожидала встретить девочку примерно своего возраста. Ей представлялось, как они с Арлеттой будут сидеть рядышком и вышивать. Они бы смеялись и болтали о всякой чепухе…
Отводя непокорные рыжие локоны с лица своей госпожи, Клеменсия смотрела на несчастное лицо и понимала, как далека оказалась суровая реальность от ее мечтаний. Перед ней еще совсем ребенок. Щеки Арлетты были белы, как молоко, и испещрены полосками от высохших слез. За исключением того первого, приглушенного всхлипа, во время порки она не издала ни звука. Она рыдала молча. Интересно, Франсуа де Ронсье впервые так высек свою дочь? Арлетта в одно утро была и ранена, и избита, и хотя двенадцатилетняя Клеменсия не могла и вообразить, что чувствует сейчас ее маленькая хозяйка, она понимала, что лечение потребует длительного времени.
– Так лучше, госпожа?
Арлетта де Ронсье вперила свои огромные глаза в Клеменсию и сжала губы.
Не обращая внимания на льдинки в глазах хозяйки, служанка тепло улыбнулась. Леди Арлетта едва ли легко одарит ее своей дружбой. Ей придется приложить для этого куда больше усилий, чем она себе представляла. Но Клеменсия не была разочарована. В монастыре ей было скучно, зато в замке, похоже, скучать не придется.
– Позволь мне взглянуть на твою спину, госпожа.
Арлетта сжалась в комочек и еще плотнее сжала губы.
– Пожалуйста, госпожа. С этим нельзя шутить.
Немое молчание.
– Госпожа…
– Иди к черту. Ты не Агата.
– Я знаю, что ты привыкла к Агате. И мне очень жаль, но я не в силах ее тебе вернуть. Твой отец отослал ее прочь. Придется смириться с тем, что прислуживать тебе буду я.
– Ты мне не нужна. Ступай хоть в преисподнюю.
Клеменсия, которая была умна не по годам, поднялась и пошла к двери.
– Очень хорошо. Я ухожу. Но ты сама должна сказать своему отцу, что я тебя не устраиваю. Пусть он найдет тебе другую служанку.
Рыжая головка приподнялась.
Клеменсия миновала дверь и уже ступила на лестницу, когда услышала всхлип.
– Клеменсия… пожалуйста, не ходи в преисподнюю.
Голос звучал очень тихо, но Клеменсия разобрала слова и остановилась.
– Так ты позволишь мне осмотреть свою спину?
Арлетта нехотя кивнула.
– Вот и хорошо. Давай-ка, прежде всего, снимем с тебя эти намокшие тряпки и посмотрим, что у тебя там на спине, а потом займемся и раной на голове.
– Спасибо, Клеменсия, – сказала Арлетта, когда ее спину промыли и смазали шалфейным бальзамом. К этому времени рана на затылке уже не кровоточила, и Клеменсия решила, что ее можно не зашивать. Арлетта потянулась было за своей потрепанной коричневато-рыжей туникой.
– Нет, она чересчур старая и рваная. Почему бы тебе не надеть вот это? – произнесла Клеменсия, поднимая на вытянутых руках сорочку из небеленой льняной ткани и хитон цвета индиго, вынутые из ящиков комода. Она расстелила одежду на кровати, ожидая согласия Арлетты. – Темно-синее идет к твоим золотым локонам.
– Идет? – Арлетта скроила гримаску. – Куда идет?
– Твой отец распорядился сшить это для тебя.
– Правда? – Услышав об отце, Арлетта с готовностью подхватила хитон и стала его рассматривать. – Да, ткань очень гладкая.
– Это шелк. Пожалуйста, носи его, госпожа. Это понравится графу Франсуа.
Голубые глаза Арлетты наполнились влагой, и она швырнула хитон себе под ноги.
– Понравится отцу?! О Клеменсия, если бы только знала, сколько я пыталась… – Ее голос пресекся, и она снова отвернулась к стене.
– Расскажи мне все. Если я пойму, то, может быть, смогу помочь. Мне хочется быть нужной и полезной тебе.
– Агата понимала меня. – Арлетта произнесла это, уставившись в стенку, голос ее прерывался. – Агата была моей подругой.
– Я знаю. И мне очень жаль, что ее отослали. Но такова была воля хозяина, твоего отца. Если ты хочешь угодить ему, выполняй его волю. Прими его подарок. И, пока примеряешь эту одежду, расскажи мне о себе. Мне хочется стать твоей служанкой и подругой. Я готова все для этого сделать.
После некоторого молчания Арлетта повернула свою рыжеватую головку.
– Зачем? Почему тебе так важно стать моей служанкой? Ведь мы даже не знакомы.
Клеменсия поежилась.
– Если ты скажешь мне «нет», они отошлют меня обратно в монастырь, а я ненавижу это место.
– Почему? Что это за место?
Как уже говорилось, Клеменсия была умна.
– Я ничего не расскажу тебе, пока ты не согласишься оставить меня, хотя бы на пробу. Ты согласна, госпожа?
– Мне не нужна служанка, я не просила о ней. – После этих слов сердце Клеменсии упало. – Но мне нужна подруга. Может быть, забудем про служанку и госпожу и попробуем стать просто подругами? Ну как, Клеменсия?
У той отлегло от сердца.
– Да, конечно. – Она подняла с подстилки брошенное платье. – А как будет с этим?
– Я примерю его, чтобы угодить папочке.
– Оно не единственное, есть еще и многие другие. Примеришь их после. – С этими словами Клеменсия опустилась на постель рядом с девочкой, чтобы помочь ей натянуть через голову шелковую тунику.
