Текст книги "Холодная весна"
Автор книги: Кэрол Тауненд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)
– Мама, я дала обещание и останусь ему верна. Самсон – славный парень, но я не могу выйти за него.
Мархарид смахнула слезу, и мать с дочерью вышли за порог. Был теплый ласковый вечер.
– Я вижу по его глазам – он не изменит своего решения. – Голос Мархарид надломился. – Доброго пути. Я положила несколько су на дно корзинки, не потеряй их. Анна, я люблю тебя!
Анна пыталась улыбнуться.
– И я люблю тебя. – Она заговорила погромче, подойдя вплотную к двери. – И тебя, папа, я люблю тоже!
Взяв из рук матери корзинку, изгнанница зашагала по переулку, ведущему к церкви. Снова к отцу Иану.
По мере того, как Анна, нагруженная узлом одежды и корзинкой, которую ей собрала матушка, приближалась к дому отца Иана, на Локмариакер, словно нежный серый покров, опустились сумерки. Ветер стих, тишина и покой объяли всю гавань. Даже чайки в порту, и те замолчали. Море было их колыбелью, оно укачивало их перед сном.
Церковная дверь была приотворена, и Анна тихо вошла в портал. На алтаре горели две свечи, а перед ними стоял на коленях высокий человек; длинная тень от его фигуры падала на пол. Отец Иан совершал обязательное вечернее богослужение, распевая псалмы. Слова, произносимые речитативом, были почти неразличимы и, смешиваясь с отражающимся от каменных стен эхом, сливались в мерное гудение, похожее на отзвук далекого пчелиного роя.
Анна поставила корзинку и узел возле чаши для омовений, окропилась святой водой и стала терпеливо ждать, пока священник не окончит свою ежевечернюю молитву.
Она, конечно, боялась, что отец будет разгневан, боялась порки, но ей и в голову не могло прийти, что он просто так возьмет и выставит ее из родного дома. Где ей спать этой ночью? А завтрашней? Хорошо, пока еще лето. А когда наступит зима? Как ей выжить? Пока было довольно тепло, в крайнем случае можно выспаться и на земле в зарослях боярышника. Это почти не будет отличаться от ночей в дольмене, проведенных с Раймондом. Но скоро родится дитя. А зима, судя по приметам, в этом году будет морозная. Что же вообще ей делать?
Тревожные мысли Анны росли и множились, и, отгоняя их, она попыталась переключить внимание на молящегося отца Иана. Сначала она различала лишь непрерывное нечленораздельное гудение, но вскоре, прислушавшись, начала понимать слова.
Отец Иан пел один из покаянных псалмов, причем по-бретонски, а не на непонятной латыни, на которой совершало свои службы большинство окрестных священников, как было положено по канону. Отгоняя свои черные думы, Анна принялась вслушиваться в слова молитвы, стараясь улавливать их смысл.
– Перьями своими осенит тебя, и под крыльями его будешь безопасен; щит и ограждение – истина его.
Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем.
Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.
Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится.[5]5
Псалом 90, 4–7.
[Закрыть]
Прекрасные утешительные слова вливались прямо в смятенное сердце Анны. Она опустилась на холодные каменные плиты, ожидая продолжения.
– Ибо ты сказал: Господь – упование мое. Всевышнего избрал ты прибежищем твоим.
Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему.
Ибо ангелам своим заповедает о тебе – охранять тебя на всех путях своих. [6]6
Псалом 90, 9-11.
[Закрыть]
И тотчас все существо Анны исполнилось умиротворения. Чувство это было столь полным, столь всеобъемлющим, что все ее сомнения вмиг рассеялись и пришла уверенность – все кончится хорошо. Она не знала, как именно, ведь каждая из обрушившихся на нее проблем казалась неразрешимой. Если попытаться обдумывать их с практической точки зрения, можно легко запутаться и никогда уже не выбраться к счастью. Но она понимала, что удача легкой ценой не дастся. А сейчас, неизвестно почему, Анна поверила, что в конце концов все наладится и с ними все будет хорошо; и с ее будущим малышом, и с Раймондом.
Произнеся заключительные слова молитвы, отец Иан поднял голову и, не поворачиваясь, спросил:
– Анна, это снова ты?
– Да, отче.
– Я молился за тебя, дитя мое. Приблизься ко мне, присядь.
Анна подошла к скамье в восточном приделе.
– Мой отец выкинул меня на улицу, словно нашкодившего котенка, так как я отказалась выйти замуж за Самсона.
Отец Иан с мягким упреком покачал головой.
– Вы не удивлены, отче?
– Нет, именно этого я и ожидал.
– Что же теперь делать? Мне некуда идти. Мать дала мне несколько монеток, но их надолго не хватит. Может быть, следует потратить их на то, чтобы послать известие в Аквитанию?
– Нет, сбереги их для себя. Они тебе еще пригодятся. Как я уже тебе говорил, отправить письменное сообщение Раймонду можно только с верным человеком. Иначе оно может попасть в чужие руки и выдаст твоего милого друга с головой. Послать действительно надежного гонца будет стоить куда больше, чем пригоршня серебряных монеток. Ты ведь не хочешь, чтобы твоему Раймонду угрожала такая опасность?
– Нет-нет, мы не должны рисковать.
– Тогда придется ждать, покуда он сам не возвратится к тебе. Ты ведь веришь, что он вернется?
– Да, святой отец!
– Ты согласна родить от него дитя и ждать до тех пор?
– Да, отче.
– Я много размышлял о твоих горестях и бедах, дитя мое, – продолжал священник. – Ты не можешь выйти за Самсона, но и я не смогу спать по ночам, покуда мы не отыщем тебе надежное прибежище. Недавно мне было божественное откровение. Я понял, что нашел такое место, куда ты можешь смело отправиться, зная, что вы с ребенком будете в безопасности, и ждать там своего Раймонда.
Анна скрестила руки на груди.
– Неужели это возможно, отче. Куда же?
– В Кермарию.
Анна нахмурила брови.
– Но граф де Ронсье разорил Кермарию. И Раймонд сказал мне, что графские люди сновали по ее развалинам, когда он уползал, истекая кровью.
Отец Иан кивнул.
– В те дни так и было. Но это продолжалось недолго. Вскоре после того, как Мадалена и Джоэль привезли Раймонда к тебе, графские наемники покинули Кермарию. Сейчас развалины усадьбы брошены, и до тех пор, пока кто-либо не докажет, что имеет права на нее, или герцог не передаст ее новому хозяину, они таковыми и останутся. Кроме того, сама деревня уцелела, поселяне не покинули ее, хоть от господского дома остались только стены. Пока никому до нее нет дела.
Анна невидящим взором глядела на широкие гранитные плиты.
– Вы думаете, что я смогу дожидаться его там? В его разрушенном доме?
– Ну конечно. Поселяне помогут тебе, когда придет время рожать. Люди из Кермарии были хорошими слугами Жана Сен-Клера, и я уверен, они с радостью примут мать его внука.
– Но откуда они будут знать, что я жена Раймонда? Ведь я обещала, что буду хранить тайну до его возвращения. Не станут ли поселяне смотреть на меня, как на гулящую девку?
Священник покачал головой.
– Я так не думаю. Ты ведь знаешь, что Раймонд и сам появился на свет не на супружеском ложе, а на подстилке. Его родители не скрепляли свой союз еще много лет после рождения ребенка. Мадалена и Джоэль доказали свою преданность Хереви тем, что принесли его к тебе. Дорогая Анна, я просто уверен, что в Кермарии тебя примут хорошо. И если… – отец Иан тотчас же поправился, – когда Раймонд вернется, я тотчас дам ему знать, где ты.
Анна немного поразмышляла над его предложением и решила, что это для нее действительно наилучший выход.
– И в таком случае я не буду очень далеко от родительского крова. Может быть, время от времени я смогу даже видеться с матерью…
– Так и есть. Ну, дитя, что ты мне на это скажешь? Сопроводить тебя в Кермарию завтра на рассвете, или еще помолиться Господу о ниспослании другого откровения?
Анна тихо улыбнулась.
– Давайте завтра поедем в Кермарию, отче. Огромное вам спасибо.
Стоя на корме «Дракона» вместе с Клеменсией, Арлетта незаметно поглядывала на подругу. Они плыли уже пятеро суток, а глаза той все еще не просохли от слез по Моргану ле Бихану.
Арлетта, переживая за свою спутницу, вспоминала то время, когда она безуспешно пыталась завоевать отцовскую любовь. Слезы, которые она выплакала за эти годы, могли бы до краев наполнить колодец во дворе. Однако отец всегда держался отстраненно, да и бабушка тоже. Наконец Арлетта поняла причины такого их отношения к себе и свыклась с мыслью, что навсегда останется им чужой. Поэтому, уезжая навсегда из родных мест, она сперва с недоумением восприняла слезы на глазах Клеменсии при расставании в Ванне. Сама она на набережной с легкостью сказала отцу «прощай», не проронив ни единой слезинки, и без сожаления смотрела, как исчезает за кормой маленький заливчик.
Если бы был жив дедушка, все могло быть по-другому. Арлетта с теплотой вспоминала о нем – единственном человеке на белом свете, которого она понимала, и который понимал ее.
Таким образом Арлетта, в отличие от Клеменсии, не оставила свое сердце в Хуэльгастеле, а захватила его с собой. Ее сердце было не искушено в искусстве любви и, даст Бог, она принесет его в дар мужчине, который станет ее мужем.
И все же, думала она, отец неплохо воспитал ее. В эти дни она поняла одну истину: если не слишком привязываться к людям, это освобождает от тоски и скорбей и намного облегчает жизнь. Детство преподало ей урок, что и добровольная привязанность – вещь глупая. И все же ей иногда казалось, что что-то очень важное отсутствовало в ее нынешней жизни. Арлетте очень хотелось знать, не был ли ее мирок серее, бесцветнее, чем большой мир остальных людей, окружавших ее.
Девушка встряхнула головой. Все это чушь собачья. Она выходит замуж за графа и должна приучить себя к мысли, что у нее появится господин, воле которого она обязана подчиняться во всем и всегда.
Клеменсия снова всхлипнула. Арлетта обняла подругу за плечи и прижала к груди. Ее отец и бабушка были правы. Лучше иметь каменное сердце, чем так страдать. Лучше уж жить в ее блеклом сереньком мире, чем в многоцветном – все равно в один злополучный день потеряешь всю яркость красок навсегда.
Девушка перевела взгляд на Луи Фавелла. Тот сидел на корточках на палубе и играл с сэром Ральфом в «моррис» – что-то вроде шашек, – передвигая камушки по расчерченной клеточками доске. «Похож ли он на своего дядю?» – задала она себе вопрос.
– Я надеюсь, он человек добрый, – слова вырвались из груди вместе со вздохом.
– Ты что-то сказала? – переспросила Клеменсия.
– Нет, ничего. Я думала о графе Этьене.
– Скоро все узнаем, – сказала Клеменсия. – Капитан Потвин сообщил мне, что сегодня мы в последний раз вышли в открытое море. Ночью войдем в бухту. Наконец-то окончатся мучения этого бедняги, – она кивком показала на Гвионна. Тот стоял, наклонившись над планширом и держа голову над водой на случай очередного приступа тошноты. Щеки его отливали зеленоватым цветом. – В жизни не видела никого, кто бы так тяжело переносил плавание, ведь сейчас нет даже слабой качки.
– Не скажи, – Арлетта оглянулась по сторонам. – Довольно ветрено, да и корабль раскачивает сильнее, чем вчера. Мне кажется, ветер усиливается. Да нет, я не ошибаюсь, вчера такого ветра точно не было. Посмотри на ту лодку, вон там, в отдалении.
Арлетта указала вдаль, и Клеменсия взглядом отыскала среди белых барашков рыбацкий ботик с тремя фигурками на борту. Он с трудом противостоял волнам и ветру, пробиваясь поближе к берегу. Волны то и дело сбивали его с курса.
– Непонятно, – пробормотала Клеменсия, – куда делись все чайки? Совсем не летают. Как ты думаешь, Арлетта?
Та бросила беглый взгляд на небо, затянутое мрачными, зловещими тучами. Большую часть пути «Огненный Дракон» шел вдоль берега, остерегаясь удаляться в открытое море, и птицы, с резкими криками проносясь над водой, сопровождали их от самого Ванна. Теперь чайки исчезли, не было видно и привычной полоски земли на горизонте.
– Откуда мне знать? – ответила Арлетта. – Вчера где-то пополудни одна из них опустилась на палубу у ног этого бедняги Леклерка и торопливо склевала хлеб, которым его вырвало.
– Наверное, чайки чувствуют, что близится непогода. Может быть, они улетели поближе к земле?
Ветер наполнял паруса «Дракона» и свистел в снастях. Судно неслось по волнам, то падая с гребня, то возносясь на новый вал. Гвионн Леклерк у борта снова обхватил голову руками.
– Извините, барышни, – к ним своей характерной моряцкой походкой вразвалочку приближался капитан, невысокий человечек с лысым загорелым черепом, сиявшим, словно полированное дерево церковного алтаря. – Мне кажется, качка будет усиливаться. Будет лучше, если вы соблаговолите спуститься в трюм – там волнение менее ощутимо.
Клеменсия побледнела.
– Пресвятая Богородица! Уж не буря ли приближается? Утром было так тихо и спокойно – откуда же внезапно взялся такой ветер?
Обветренное лицо капитана Потвина расплылось в улыбке:
– Мы идем в непредсказуемых водах, барышня. Погода здесь может перемениться быстрее, чем ты или твоя подружка успеете чихнуть.
Клеменсия поспешно перекрестилась.
– Вам нечего бояться, – успокоил капитан. – Это небольшое волнение пройдет так же скоро, как и началось. У «Дракона» достаточно балласта, чтобы не перевернуться. До сих пор погода нас баловала, всю дорогу дул попутный ветер. Ничего, что под конец пути немного покачает.
– Мы сейчас направляемся в порт? – поинтересовалась Арлетта.
– Если продолжится такой ветер, я думаю, придется так и сделать. Мы подходим к устью Жиронды, последняя остановка перед Бордо. – Капитан еще раз окинул взором серые волны, гонимые ветром.
В эту секунду далекая зарница, называемая моряками лестницей святого Иакова, блеснула в просвете между тучами, и на мгновение золотистый столб света озарил рыбачий челнок с отчаянно борющейся за жизнь его командой.
Капитан Потвин поглядел на Клеменсию.
– Если вам хочется помолиться за кого-нибудь, барышня, приберегите свою молитву для этих бедняг. Они на волоске от гибели. – Эй, на палубе! – закричал он, обращаясь к своим матросам. – Покрепче канаты спасательной шлюпки! – Было видно, как висящая за бортом лодочка раскачивалась в такт ударам волн, и капитан совсем не хотел, чтобы ее сорвало и унесло в море.
– Пойдем, Клеменсия. Нам с тобой лучше не путаться у них под ногами. – Арлетта взяла подругу за руку и они отправились на середину судна, где устроились на скамейке подле мачты. Она кивнула Луи Фавеллу и сэру Ральфу, которые к тому времени успели закончить игру и убирали игральную доску в ящик. Все лошади были стреножены и привязаны уздечками к специальной перегородке. Они заслоняли подругам Гвионна Леклерка, в одиночестве страдавшего у ног впередсмотрящего.
Под порывами усиливающегося ветра высокая мачта заскрипела. Самые высокие волны уже перекатывались через планшир, обдавая щеки девушек мелкими холодными брызгами.
Матрос, забравшись под лошадиные брюха, завязывал какой-то узел. Колокольчик тихонько ржал и дергал головой. Звездочка отвечала на его беспокойные призывы, то и дело пытаясь сбросить уздечку и освободиться. Палуба качалась, и подкованное железом конское копыто, скользнув по мокрым доскам, заехало матросу по руке. Тот взвыл. Его вопль испугал Звездочку, и она, танцуя на привязи, с силой опустила вниз второе копыто. Матрос заорал сильнее прежнего и поспешно откатился в сторону.
– Я думаю, надо успокоить лошадей, – провозгласил сэр Ральф. – Если вдруг их поводья порвутся во время этой канители, испуганное животное может броситься за борт.
– Это дело твоего слуги, – быстро проговорил Луи Фавелл.
Сэр Ральф недовольно вздохнул, но ответил без раздражения:
– Вряд ли он сейчас на что-нибудь способен, бедняга. Проклятая морская болезнь его совсем истрепала. Помоги мне лучше ты, Фавелл.
Луи Фавелл недовольно поморщился.
– В другой раз, Варден, выбирай себе оруженосца с более крепким желудком. Тогда тебе не придется делать за него черную работу.
– Идея в целом неплохая, – язвительно одобрил совет попутчика сэр Ральф. – И все же парень мне нравится. Он хороший наездник и быстро учится всему новому. Вот почему я его взял. Мне не нужно, чтобы он был еще и хорошим моряком.
Оба рыцаря проследовали вдоль раскачивающегося борта к тому месту, где были привязаны лошади.
Поток воздуха, ударивший от паруса, обдал Арлетту – словно кто-то холодными пальцами провел по ее спине. С содроганием сердца она глянула вверх. Парус хлопал и раздувался на ветру так сильно, что она испугалась, что он может сорваться и улететь белой птицей прочь, в морскую даль.
Со своего мостика капитан что-то кричал команде, прикладывая для лучшей слышимости руки рупором ко рту, но ветер подхватывал все его слова и относил прочь. Вдруг обрывок фразы долетел и до них:
– Подобрать парус!
Матрос, черпавший воду и выплескивавший ее за борт, отшвырнул черпак и бросился исполнять команду.
Вода вовсю хлестала через планширы и перегородки. Капитан прошел, шлепая по лужам, к мачте, с силой хлопнул матроса по спине и обернулся к впередсмотрящему на носу, выкрикивая какие-то команды.
– Арлетта, у меня сердце замирает, когда я смотрю на рыбацкий челнок там, вдали, – пытаясь перекричать рев ветра, воскликнула Клеменсия. – Как ты думаешь, они не утонут?
– Хочется верить, что нет.
Клеменсия взяла Арлетту за локоть. Ее пальцы были мокрыми от брызг и на удивление холодными.
– Посмотри-ка!
Арлетта взглянула в ту сторону куда указывала подруга. Должно быть, произошло какое-то чудо и исцелило Гвионна Леклерка – он торопливо пробирался вдоль борта, оступаясь и скользя на мокрой палубе. Вцепившись в планшир, он буквально пожирал глазами бушующее море. Его пересеченное шрамом лицо было совершенно белым.
– Человек за бортом! – раздался его истошный крик.
Арлетта вскочила. Неужели смыло за борт матроса на носу судна? Нет, она видела поверх лошадиных спин руку впередсмотрящего, которой тот подавал кому-то знаки. Вероятно, капитану.
– Человек за бортом! – снова хрипло выкрикнул Гвионн Леклерк, обернувшись к капитану Потвину.
Но рев ветра перекрывал все звуки, волны были высотой с дом, и в этот момент на них стеной обрушился ливень. У капитана хватало и других забот.
Сэр Ральф и Луи возились с брыкающимися и пританцовывающими лошадьми.
От напряжения лопнула одна из снастей, ее оборванный конец извивался на ветру. Ближайший матрос отчаянно подпрыгивал, пытаясь поймать его.
Арлетта быстро, насколько позволяла уходящая из под ног палуба, прошла по щиколотку в воде мимо мокрых коробок и бочек вдоль борта туда, где стоял оруженосец сэра Ральфа.
– Где? – взволнованно спросила она. – Где человек за бортом?
Гвионн указал ей на что-то, мелькающее в волнах чуть впереди по курсу.
– Вон, видишь? Это не наш. Он один из рыбаков.
Держась за скользкий планшир, девушка разглядела в воде лицо отчаянно барахтающегося в воде человека. Он отлично видел приближающегося к нему «Дракона» и изо всех сил махал руками, стараясь, чтобы его заметили среди бурлящих волн, ибо в этом была его единственная надежда на спасение. Вот его голова скрылась под водой, но снова вынырнула наверх, подобно пробке. Мокрые темные волосы, прилипшие к темени, делали его похожим на какого-то морского обитателя. В глазах, черными провалами темневших на лице, застыло выражение неподдельного ужаса.
Дождь хлестал Арлетте в глаза, ветер пронизывал мокрую одежду, прилипшую к плечам, спине и груди. Море клокотало, словно ведьмино варево.
– Мы должны помочь ему! – закричала она.
– Тут нужна веревка…
Пока Гвионн и Арлетта метались по палубе, ища какой-нибудь обрывок каната, голова человека скрылась под водой. Но он опять вынырнул, отчаянно протягивая к ним руки. «Огненный Дракон» уже поравнялся с тонущим и через минуту тот останется далеко за кормой. Никто не смог бы задержать корабль на месте при таком ветре. Если они не бросят ему веревку прямо сейчас, корабль разминется с несчастным и его тело пойдет на корм рыбам, а душа – в ад без покаяния.
– Скорее! Пожалуйста, поторопись!
– Веревки нет! – кричал ей в ответ Леклерк. – О дьявол! – Вдруг ему на глаза попалось весло, кем-то засунутое под лавку, за которую цеплялась Клеменсия.
– Посторонитесь, госпожа!
Испуганная Клеменсия поспешно отодвинулась. Леклерк схватил весло и бросился к Арлетте.
Она помогла ему перевалить весло через планшир. Платье на ней вымокло до нитки и облепило ее тело, повторяя малейшие изгибы так, что девушка казалась обнаженной.
Корабль качался и дергался из стороны в сторону, словно необъезженный жеребенок, на которого впервые надели седло.
– Надеюсь, его длины хватит, – воскликнула Арлетта – вместе с Гвионном она пыталась удержать находившийся в их руках конец весла.
Рыбак видел их и понимал, что они пытаются спасти его. Изо всех сил он поплыл к свисавшему с борта концу весла, но Арлетта сомневалась, что он успеет доплыть и ухватиться за него, пока «Дракон» не пройдет мимо.
Гвионн Леклерк бросил на нее оценивающий взгляд. Его зеленые глаза сверкали, как изумруды, а лицо, за исключением багровой полосы шрама, было бледным, словно мел.
Мокрый, с прилипшими ко лбу волосами, он выглядел совсем мальчишкой, и Арлетте отчего-то подумалось, что он относится к ней без симпатии. А может быть, и презирает. Но почему? Ее на секунду охватило странное смущение. Но тут она вспомнила о тонущем.
– Думаешь, доплывет? – отрывисто спросила она.
– Может быть, успеет, – мрачно ответил Леклерк.
Задыхаясь от ветра, бьющего в лицо, Арлетта следила за рыбаком, ведущим отчаянную схватку с морем. Ближе… Еще ближе… Понемногу он продвигался к спасительному веслу.
– Почти доплыл!
Руки Арлетты и Гвионна изо всех сил сжимали скользкую рукоять. Задыхаясь от напряжения, несчастный уже тянул руку, чтобы ухватиться за отполированную водой лопасть, но не доставал и хватал пустоту.
– Давай! Давай! – кричали с корабля. – Еще немного!
Рыбак плыл довольно быстро, но, похоже, не успевал. Качающееся над волнами весло начало понемногу удаляться от него. В темных глазах несчастного мелькнуло отчаяние.
– Дава-а-ай! – орал Гвионн как бешеный. – Жми! Еще! Хватай же!
Рыбак вытянул руку и ухватился за спасительную лопасть. Сперва одной, затем второй рукой. И тут же чуть не выпустил ее. Весло начало выскальзывать из рук Арлетты.
Она заверещала, как девчонка, которая увидела мышь. На помощь им бежали матросы.
– Держи крепче, не упускай! – умолял Гвионн.
Человек в воде наконец вцепился в лопасть мертвой хваткой. Гвионн от восторга грубо выругался, не стесняясь присутствия Арлетты.
– … Ах, чтоб тебя!..
В течение следующей минуты измученный рыбак только и мог, что держаться за весло, вдыхая полные легкие воздуха вперемешку с солеными брызгами. Он закашлялся, затем посмотрел вверх, и на давно не бритом лице появилась улыбка облегчения.
– Попробуешь дотянуться до него? – бросил Леклерк подбежавшему матросу.
– Да, господин, сейчас…
Гвионн сам чуть не упал в море, вытягивая пядь за пядью мокрое весло с вцепившимся в него человеком. Кто-то ухватил его за ноги, помогая удержаться на палубе.
«Огненный Дракон» подняло на высокую волну, накатившуюся с кормы. Порыв ветра рванул парус. Обломок сломавшейся реи полетел вниз и больно ударил юношу по затылку. Инстинктивно Гвионн схватился за голову и выпустил весло. В этот момент судно сильно мотнуло, и он, потеряв равновесие, свалился за борт.
Лопасть весла с силой ударила его в лоб, затем он погрузился в воду.
Рыбак ухватился за подол туники Гвионна, но, измученный борьбой со стихией, не удержал его. Леклерка накрыла свинцово-серая пенящаяся волна.
– Леклерк! О, Господи! – Арлетта металась по палубе. – Да помогите же ему! Вдруг он не умеет плавать?
– Даже если умеет, это ему не поможет, – ответил матрос, безнадежно махнув рукой.
– Почему? Почему ты так говоришь?! – Потрясенная случившимся Арлетта вцепилась в рукав его куртки.
Подскочило еще двое матросов, у одного из них в руках был моток веревки. Размотав ее, он бросил конец за борт, чтобы помочь рыбаку выбраться наверх. Да, этот человек встретит еще немало рассветов. А Гвионн?
– Он ударился при падении и потерял сознание, – ответил моряк. – Мы не сможем помочь ему в такую качку. Господи, прими его душу!
Онемев от ужаса, Арлетта перегнулась через борт.
Гвионна Леклерка вытолкнуло из воды, и его неподвижное тело, лицом вверх, качалось на волнах.
– Разве можно оставить его вот так? Ты умеешь плавать?
– Умею, но я не безумец. У меня дома жена и четверо детей.
Арлетта не раздумывала долго. Купаясь с Джеханом и Обри в речке, протекавшей неподалеку от у Хуэльгастеля, она научилась хорошо плавать и не боялась воды. У нее еще не было ни мужа, ни детей. Отец тоже не станет очень печалиться. Гвионн Леклерк попал в воду, спасая жизнь рыбака, и будет высшей несправедливостью, если он попадет в ад за добрый поступок. Арлетта не могла спокойно наблюдать как он гибнет.
Она решилась. Сбросила с ног обувь, быстро расстегнула пояс и стянула платье, оставшись на скользкой деревянной палубе только в одной мокрой сорочке.
У матроса от изумления отвисла челюсть.
– Что вы делаете, госпожа?..
Рыбак уже держался руками за планшир и подтягивался, чтобы забросить ногу на палубу.
Арлетта повернулась и бросилась к корме. Она отвязала веревки, удерживающие спасательную шлюпку, и та с плеском шлепнулась в воду.
– Госпожа! – Капитан, наблюдавший за спасением рыбака, с изумлением следил за ее действиями, все еще не понимая, зачем Арлетта спустила на воду шлюпку.
Рулевой, изо всех сил сжимавший штурвал, уже догадался о ее намерениях и кричал:
– Стой! Не делай этого! Это безумие!
Один из матросов бросился к корме, чтобы удержать ее. Арлетта, прочитав в глазах подбегающего его намерение, перебросила ногу через планшир.
Когда моряк, все еще державший весло, с помощью которого спасли рыбака, понял, на что отважилась девушка, он оцепенел от страха. Весло выпало из его рук в воду в тот самый миг, когда измученный рыбак мешком свалился на палубу.
– Клянусь спасением души, Ивар, останови ее! – завопил кто-то.
– Госпожа моя!
Перепуганная Клеменсия вопила изо всех сил, призывая на помощь.
– Арлетта, не делай этого!
Дождь колол ее щеки тысячами иголок, ветер трепал мокрые волосы, а Гвионн Леклерк покачивался на воде у самого борта, вверх и вниз. Он был уже у кормы судна.
Девушка вдохнула побольше холодного атлантического воздуха и бросилась в воду. Последнее, что она слышала до того, как волны покрыли ее с головой, был свист ветра в реях.
