Текст книги "Холодная весна"
Автор книги: Кэрол Тауненд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)
Глава пятнадцатая
Тем же вечером граф Этьен устроил празднество в честь Арлетты.
Она восседала во главе поставленного на возвышение стола на покрытом подушечкой сиденье с резными ручками, еще более величественном, чем сиденье отца у них дома, и голова ее кружилась от шума и волнений. Граф Этьен сидел подле нее на точно таком же стуле.
Оглядывая поочередно лица присутствующих, Арлетта заметила за соседним столом Клеменсию. Та сидела рядом с Гвионном Леклерком – наверняка об этом позаботился сэр Ральф. В этой непривычной обстановке ее подруге, конечно, будет немного легче освоиться, если ее соседом на пиру окажется Гвионн Леклерк – человек, с которым она знакома.
Зал в Ля Фортресс был почти квадратным, и в нем помещалось народу не меньше, чем в большом зале Хуэльгастеля. Шум стоял невыносимый, а ведь они еще даже не приступили к мясному блюду. Лаяли псы, брякали тарелки, голоса то затихали, то опять кто-то покатывался от хохота. Очаг в зале был почти такого же размера, как и дома, но чадил гораздо меньше. Тростниковую подстилку для аромата посыпали тимьяном и лавандой. Стены помещения сверкали свежей побелкой, две из них украшали большие гобелены великолепной работы. На одном в натуральную величину были изображены король Артур с рыцарями Круглого Стола, на другом – охотничья сцена.
Цвета графского герба – кармин и золото, столь приметные в облачении леди Петрониллы, пламенели в вышивке знамен, свисающих на расстоянии нескольких ярдов друг от друга и закрепленных на специальных держателях в стенах. Полотнища колыхались от сквозняков и поднимавшегося кверху теплого воздуха. Под хоругвями стояли наряженные в парадные кафтаны дворецкие, готовые услужить по мановению руки любого из гостей. Некоторые из них держали салфетки в знак того, что они обслуживали высокое место графа и его невесты. Один слуга сжимал в кулаке деревянный жезл.
Потолок зала был настолько высок, что снизу балок почти не было заметно. У стены, к которой Арлетта сидела лицом, располагались певцы и музыканты – трое мужчин и одна девушка. Все мужчины держали в руках инструменты: один – лютню, другой – флейту, а третий – арфу.
– Хочешь послушать их музыку и пение? – наклонился к Арлетте граф, заметив любопытствующий взгляд своей суженой.
– Если можно.
Граф Этьен медленно поднял руку. Слуга ударил тупым концом жезла об пол, и шум заметно поутих.
– Так лучше, не правда ли? – усмехнулся граф.
Арлетта кивнула и отхлебнула из кубка. Вино было дорогое и сладкое, оно ей очень понравилось.
Менестрели играли прелюдию, в то время как багряно-золотые камердинеры разносили блюда. Девушка запела.
Крепко обхватив пальчиками серебряный бокал, Арлетта смотрела на певицу, испытывая легкую зависть к ее красоте и таланту.
– Тебе нравится пение Мишель? – осведомился граф.
– Да, конечно, но… – Арлетта замялась. Один из солдат при обозе, с которым они как-то по дороге разговорились, сообщил ей, кто такие были труверы. Так звали на юге страны трубадуров женского пола, но сама Арлетта впервые в жизни видела одну из них. По словам обозного выходило, что это люди презираемые, а песни их – непристойны. – Разъезжает ли она по всей Аквитании, распевая свои романсы?
Граф добродушно улыбнулся, глаза его выразили понимание. Похоже, он человек добрый и ведет себя по отношению к ней весьма учтиво, думала Арлетта. Она начинала чувствовать себя в его обществе более раскованно. Граф Этьен кого-то ей сильно напоминал, а вот кого, она пока сама не понимала.
– Как и все они. С отцом, тем мужчиной, у которого лютня, и с братом, флейтистом. Я заплатил им вперед за месяц или около того. А ты любишь музыку?
Арлетта кивнула.
– Как не любить. Но у моего отца абсолютно отсутствует слух, и с того дня, как умерла моя мать, он потерял всякий интерес к музыке. Очень долго я не слышала ничего иного, кроме как пение «Аве Мария» в часовне.
– Если тебе они придутся по вкусу, я возьму их в постоянное услужение. Но не суди по одной песне, послушай весь их репертуар.
– Благодарю вас, граф Этьен.
Луи Фавелл сидел между Арлеттой де Ронсье и своей женой Петрониллой. На них двоих был по этикету положен только один кубок, и пока ее муж пригубливал вино, бывшая поселянка лениво ковырялась в тарелке, пожирая графскую избранницу недобрым взглядом. Муж ее надеялся, что у нее хватит ума не затеять какую-нибудь свару – он хорошо знал, что язык женушки был острый и бесцеремонный, и если ей приходила в голову какая блажь… Кто знает, что сочтет эта Арлетта де Ронсье оскорблением, а что нет.
Петронилла прямо-таки глаз не спускала с гостьи, пока сама Арлетта рассматривала своего суженого. Что-то блеснуло в свете факелов, и глазки Петрониллы сузились. Золотой перстень с большим темно-красным камнем свободно сидел на тоненьком пальчике невесты. Да, это не какие-то полудрагоценные гранаты – обручальное кольцо Фавеллов украшал алый рубин, зажатый в золотой оправе. Кольцо придется значительно заузить, чтобы оно пришлось невесте впору. Или раскормить ее, что займет значительно больше времени. А ей, Петронилле, оно бы подошло и таким, как есть.
Жена Луи Фавелла надула пухлые губки и заставила себя не смотреть на кольцо. Как она его хотела! Впрочем, оставалась надежда, что однажды оно достанется ей – видеть драгоценный талисман на этой недокормленной девчонке, приехавшей откуда-то с севера, было для нее невыносимо. Кроме того, рубин не гармонировал с рыжими волосами, более подходящими какой-нибудь крестьянке, чем невесте графа.
Петронилла подождала, пока муж допьет очередной бокал, а потом заговорила с ним. Она была достаточно осторожна, чтобы не упоминать про кольцо.
– Сколько лет этой девчонке, а, Луи?
– Говорят, пятнадцать.
Серые глазки Петрониллы сощурились.
– Не тянет на эти годы, не так ли, муженек? Только посмотри на эту парочку, Луи. Отвратительно, не правда ли?
– Что отвратительно?
– Бракосочетание зимы и весны. И весна такая робкая, напуганная – посмотри ей в глаза. И личико белое, как порфир…
– Видно, уж такова она от роду. Молодой леди такой и положено быть, женушка. Она наследница графского титула, но мой дядя ценит ее не за это. Он надеется, что эта девушка принесет ему нечто большее, чем владения де Ронсье. Ему нужен сын, наследник.
– А ты? Будешь спокойно сидеть и смотреть на это?
Луи вздохнул.
– Мы должны примириться с тем, что есть. Если Господь захочет, чтобы я наследовал моему дядюшке, да будет воля его. Но если он распорядится, чтобы эта девица нарожала господину графу кучу детишек, значит, так тому и быть.
«Ну уж нет!» – подумала про себя Петронилла. Она вышла за Луи не ради одной его маленькой усадьбы. Она собиралась навестить Лизетту, сельскую знахарку, но посчитала, что лучше повременить до того момента, пока не увидит соперницу самолично. Вот теперь пора. Если этот чурбан, ее муж, не хочет постоять за свои кровные интересы, она возьмется за это дельце сама. Она по слухам знала, что травки Лизетты помогали справиться с самыми различными проблемами.
– Нет, ты только посмотри на нее. Не успела приехать, как сразу принялась устанавливать свои порядки. Да и сейчас не дает графу Этьену слова вставить. Только ее и слышно.
– Вот уж не согласен. Она держится весьма достойно и оказывает моему дяде положенное уважение.
Остренький локоток въехал Луи меж ребер.
– А ты хотел бы, чтобы я так же выглядела?
Луи фыркнул, и под столом похлопал свою расфуфыренную супругу по бедру.
– Оставайся такой, как ты есть. Я не променял бы тебя ни на рай, ни на ад.
От двусмысленной похвалы губы жены скривились.
– Луи, да ты, никак, романтик?
И снова глазки леди Фавелл зашныряли по лицам присутствующих, снова они вперились в лицо незнакомки. Улыбка с ее губ исчезла. В глубине зрачков читалась холодная расчетливость. На днях комнатная девушка поведала ей одно чудодейственное народное средство. Может быть, и не надо будет тревожить почтенную Лизетту, если только в том, что она узнала, было хоть зернышко истины.
– Луи!
– Чего тебе?
– Моя служанка передала мне один слушок насчет леди Арлетты. Конечно, я сразу ответила ей, что таких вещей не бывает, но это запало мне на ум. Она сказала, что девчонка провела ночь наедине с эсквайром сэра Ральфа.
– Чепуха на постном масле.
Одна из жиденьких бровей леди Петрониллы поднялась на самый лоб.
– Ну, буря разыгралась, – объяснял Луи, – корабль накренился, и графская дочка вместе с тем пареньком полетели за борт. Они чудом спаслись, вовремя вскарабкавшись в сорванную спасательную шлюпку. Ветер и волны прибили их к берегу. А сам корабль отнесло к югу. Оказавшись на твердой почве, мы не надеялись, что кто-то из них двоих спасся, но все же принялись прочесывать местность. Сэр Ральф вскоре узнал, что их приютили братья-бенедиктинцы.
– И они не были ни минуты наедине?
– В монастыре-то? Под присмотром целой роты монахов? Разве такое возможно?
Гвионн Леклерк восседал за соседним столом, пониже графского возвышения. Петронилла смерила его взглядом.
– Парень ничего себе, – высказала она результаты своего наблюдения, – жалко, что изуродован. Ты совсем-совсем уверен, что… ну… что ничего такого между ними не было, покуда монахи не разыскали их?
Луи почесал переносицу.
– Зря ты лезешь грязными лапками в этот горшок, милочка моя.
Жена зарделась.
– Какой еще горшок? Клянусь спасением души, я не понимаю, какой горшок ты имеешь в виду?
– Ты ведь не дура, моя маленькая. Все ты отлично понимаешь. Если тебе подумалось, что леди Арлетта и Гвионн Леклерк… Да в жизни такого быть не может, Петронилла. Она же графская дочка. И если ты возьмешь на себя труд попристальнее последить за ними, то увидишь, что молодой человек, глядя на девушку, часто хмурит брови и морщится. По-моему, он ее недолюбливает.
– Может, просто ревнует?
Луи покачал головой.
– Лучше брось это, Петронилла. Арлетта де Ронсье чиста, как свежевыпавший снег. И раз уж она попала сюда, будь уверена, что таковой она и останется.
– До свадьбы еще далеко, Луи, – тихо промолвила жена. – За это время что угодно может случиться…
Карие глаза Луи Фавелла недобро прищурились.
– Петронилла, я надеюсь, ты не будешь путаться в это дело?
– Путаться с кем?
– Не с кем, а во что. Надеюсь, ты не будешь пытаться сорвать этот брак?
Жена захохотала высоким визгливым смехом, что привлекло к ним недоуменный взгляд леди Арлетты.
– Да полно, Луи, что может сделать такая бедная слабая женщина, как я? Ведь я всего лишь твоя жена, а не какая-нибудь графиня, не так ли? Разве у меня есть для этого возможности?
Фавелл, однако, не очень-то поверил ее словам.
Петронилла сменила тему разговора.
– Муженек, сколько еще времени мы пробудем в Ля Фортресс?
Он пожал плечами.
– Мы еще не говорили с дядей об этом. А почему ты спрашиваешь?
– Достаточно одного взгляда на это бедное дитя, чтобы понять, почему я должна остаться. Кто-то должен помочь ей привыкнуть к новому положению. Если бы мы прогостили здесь подольше, я могла бы возложить на себя эту нелегкую, но почетную обязанность. Полагаю, и старик-граф был бы доволен. Я бы ей все здесь показала…
Луи не пытался скрыть удивления. Он слишком хорошо знал свое сокровище.
– Ты это серьезно? – с сомнением сказал он. – Уверяю тебя, она и сама все скоро тут узнает, без твоей помощи. Дай мне слово, что будешь вести себя достойно. Могу я надеяться, что ты не станешь делать никаких гадостей?
– Конечно, можешь, дорогой! – заверила его жена, и легкая усмешка мелькнула на ее губах.
Стояла середина августа. На посту у подъемной решетки замка Ля Фортресс стоял горбатый Госвин. Он сдвинул шлем на самый затылок и, позабыв свои служебные обязанности, расслабленно слушал непрестанное пение цикад. Внезапно до его слуха донеслось отдаленное цокание копыт откуда-то снизу, от реки. Его напарник Фульберт воспользовался своей очередью поспать на посту, и, расстелив свой плащ в тени замковой стены, которая укрывала его от солнца и от посторонних взоров, тихонько похрапывал.
Госвин распрямился, насколько позволял это сделать его искривленный позвоночник, поправил шлем и вышел вперед к решетке, приняв на всякий случай грозный вид.
Показался какой-то рыцарь. Он был в кольчуге, но без головного убора, и его темные курчавые волосы развевались от дуновения послеполуденного ветерка. Хотя он путешествовал в одиночку, к брюху его коня было привязано такое количество сумок, торб, переметов, мешочков и сумочек, что это наводило на подозрение, будто он в одиночку собрался вести осаду твердыни графа Этьена. Госвин знал, что делать в таких случаях.
– Эй, Фульберт, – позвал он своего компаньона.
Тот вскочил на ноги и, протирая глаза, поспешно занял место рядом с товарищем, еще осоловевший ото сна.
Вороной жеребчик рыцаря уже стучал копытами по перекидному мосту. Кузнечик внезапно застрекотал еще сильнее и так же неожиданно замолк.
– Это Ля Фортресс дез-Эгль? – устало спросил рыцарь, обводя взглядом замок. Темные бока его коня были взмылены и лоснились от испарины. Видимо, дорога его была долгой.
– Да, сэр. А кто вы? Как ваше имя?
– Веннер, Вальтер Веннер. Я доставил письмо леди Арлетте от ее мачехи и сообщение для графа Этьена. Плохие новости.
– Чем вы докажете, что вы тот, за кого себя выдаете, сэр?
– Вам знакома гербовая печать рода де Ронсье?
Госвин кивнул.
Рыцарь вытащил из одной из сумочек свиток. Госвин поглядел на печать, посторонился и сделал приглашающий жест.
– Въезжайте, сэр. Фульберт покажет, куда ехать.
– Благодарю. – Рыцарь слегка помешкал. – Не знаете ли вы, здесь ли находится сэр Ральф Варден?
– Вы имеете в виду рыцаря, что назначен личным телохранителем леди Арлетты?
– Того самого.
– Он здесь, – ответил Госвин.
– А его оруженосец, Леклерк?
– И он тоже.
Морщины на лбу рыцаря разгладились и он уверенно направил вороного в замковый двор.
Немного помолчав, потревоженные сверчки возобновили пение.
В горнице Арлетта занималась тем, что пришивала мелкие жемчужины на перчатки из козлиной кожи, предназначенные для своего будущего мужа. Ей помогали леди Петронилла и Клеменсия. Вошла служанка со свитком в руках.
– Послание для леди Арлетты, – произнесла она, отвечая на недоуменный вопрос леди Петрониллы о причине ее появления в комнате. – Из Хуэльгастеля.
– Письмо из дома? Для меня? – девушка в нетерпении выхватила свиток из рук служанки.
– Кто его доставил?
– Какой-то рыцарь, госпожа моя. Сейчас он на приеме у господина графа.
Арлетта надеялась, что послание было от отца, но один только взгляд на ровный и беглый почерк человека, привычного к письму, разубедил ее в этом. Ее отец не умел и, конечно, никогда уже не научится писать так аккуратно. Глаза Арлетты потускнели.
– Только бы не дурные новости! – наигранно воскликнула Петронилла с нескрываемым любопытством в глазах.
– Надеюсь, у них все в порядке. Это почерк моей мачехи Элеанор, – ответила девушка. – Я поднимусь к себе наверх и прочитаю его. Прошу извинить меня, госпожа.
– Что вы, что вы…
Арлетта поднялась.
– Клеменсия, пойдешь со мной?
Та отложила шитье в сторону.
Оставшись одна, Петронилла долго сидела в задумчивости, прислушиваясь к звонким девичьим голосам, доносившимся с лестницы. Когда они совсем отдалились, она сердито скомкала муслиновое покрывало, над которым работала, и небрежно сунула его в корзинку с нитками. Надо повидать графа Этьена. Раз де Ронсье прислал рыцаря с новостями из Бретани, ей был прямой резон разузнать все, что только можно.
Усевшись на постель рядом со своей подругой, Арлетта сломала печать и начала читать.
День св. Августина, 1186 год.
Дочь моя, я приветствую тебя благословением Божиим и моим собственным, и верю, что ты обживаешься в Орлиной Крепости.
Твой отец, который предложил мне приложить перо к бумаге, пожелал, чтобы я передала тебе его наитеплейший привет.
Теперь перехожу к нашим новостям. Вскоре после того, как ты отъехала от нас, твой отец занемог. Некий случай вызвал у него сильнейший гнев, и с ним случился удар. Это вызвало у меня опасения, что у графа сердце столь же слабое, как и у его отца, твоего дедушки. Но, думается мне, это предположение неверно, так что тебе нет нужды попусту волноваться за него. Твой отец выздоровел очень быстро, так быстро, что сумел уже совершить поездку в Париж, где Филипп, король наш, устраивал турнир. Мне кажется, что граф получил удовольствие от праздника, несмотря на черную тень, брошенную на него трагическими смертями, случившимися там.
Достигли ли эти печальные новости Аквитании?
Я надеюсь, что да. Если нет, сэр Вальтер получил устные указания переговорить с твоим будущим мужем.
Никто не знает, как это случилось, но наш герцог Джеффри, брат герцогу Ричарду, держателю Аквитании, пал с коня во время рукопашного боя и был затоптан насмерть. Твой отец принимал участие в этом бою, но он отказался передать мне подробности. Я слышала от Веннера, который тоже присутствовал там, что это было страшное кровопролитие. Я содрогаюсь при мысли о том, что и твой отец мог упасть с коня. Мы должны быть благодарны судьбе, что наш граф Франсуа не часто принимает участие в подобных увеселениях. Я согласна с епископами – турниры надо объявить вне закона. Король Генрих Плантагенет запретил их у себя в Англии. И вот каприз судьбы: его третий сын погиб во Франции на одном из них.
Вдова герцога Джеффри, Констанция, по слухам, беременна. Теперь, когда твое будущее устроено, я могу признаться тебе, дочь моя, что грех зависти охватывает меня, когда я думаю о ее состоянии. Я завидую ей в том, что она понесла, но не завидую ее будущему. У нее нет сына, и, если родится мальчик, ей придется отбиваться от хищных волков, чтобы сберечь его наследство. Ей придется заменить ребенку и отца, и мать. Бедняжка. Помолись за нее, как молюсь за нее я.
Итак, Бретань осталась без герцога. Что теперь будет?
Сначала я беспокоилась, что все эти события плохо отразятся на здоровье твоего отца. Но, к моему удивлению, он мало расстраивается по поводу всего произошедшего. Он полностью излечился от своего странного недуга и находится в самом благом расположении духа. Я не наблюдала такого за все время нашего союза. Как бы мне хотелось, чтобы вы с ним могли сейчас повидаться.
Я заканчиваю описание главного из того, что случилось у нас. Кроме этого, мало что произошло.
Сука волкодава на псарне твоего отца ощенилась четырьмя кутятами. Все они пока находятся в нашей спальне, и щенки портят и грызут все, в первую очередь ножки кроватей. Тебе бы они пришлись по нраву. Они, конечно, очень славные, но один из них как-то раз добрался до моего молитвенника. Я обнаружила пропажу, когда от книги сохранилась лишь малая толика. Я упросила твоего отца, чтобы он перевел щенков на конюшню. Он согласился.
Пусть всенепорочный Господь сохранит тебя живой и в добром здравии до моего следующего к тебе письма.
Любящая тебя матушка,
Элеанор, графиня де Ронсье.
Дочитав письмо, Арлетта посмотрела на подругу.
– Прочесть тебе вслух?
– Если не затруднит. Но сперва скажи… нет ли там упоминания о Моргане?
Девушка засмеялась.
– Боюсь, Клеменсия, что нет ни словечка, но я могу попросить мачеху, чтобы она сообщила о нем что-нибудь в своем следующем письме. Ты этого хочешь?
Клеменсия, опустив глаза, перебирала в руках краешек одеяла. Вздохнув, она ответила после некоторого раздумья:
– Нет-нет. Боюсь, это только продлит мои страдания. А ты как считаешь?
Невеста не нашлась, что ответить на это, поэтому взяла письмо и стала читать его вслух.
Граф Этьен сказал Петронилле, что для Вальтера выделена комната по соседству с помещениями девушек, а сам он отправился за своими сумками.
Под тем предлогом, что она идет проверить, все ли в порядке в комнате гостя, Петронилла тотчас же отправилась туда. Комната была пуста. Она потопталась на лестнице перед дверью. Это была скорее не комната, а каморка, фута четыре в ширину и шесть в длину, и сундук в углу занимал большую часть свободного пространства. В стене была прорезана щель, служившая окном. Через нее проникало так мало солнечного света, что здесь было мрачно даже в полдень. За последние десять лет это помещение использовалось как кладовая, пока кто-то не забыл в ней горящий факел. После случившегося пожара вся побелка хлопьями облетела с почерневших стен. В общем, уголок, отведенный сэру Вальтеру, был еще скромнее, чем монашеская келья.
Долго ждать ей не пришлось. В дверном проеме показалась сначала голова, прикрытая капюшоном. У вновь прибывшего были каштановые растрепанные волосы и карие глаза. Затем гость весь втиснулся в комнатку. Он был не один – с ним вошел Леклерк. Мужчины говорили между собой о графе Франсуа.
Как только они заметили присутствие Петрониллы, их разговор прервался на полуслове. Что-то в их тоне и в манере поведения заставило женщину насторожиться. Не то, чтобы они пытались скрыть какую-то зловещую тайну, но по выражению их лиц она поняла, что разговор чисто мужской и ее присутствие для них нежелательно.
Она быстро шагнула вперед и, натянуто улыбаясь, протянула сэру Вальтеру руку в знак приветствия.
– До меня дошли слухи, что к нам пожаловал красивый молодой рыцарь. Должно быть, это вы и есть, – преувеличенно любезным голосом сказала она. – Добро пожаловать. Меня зовут Петронилла Фавелл.
Щеки сэра Вальтера покраснели. Уронив на пол все свои сумки, он неловко нагнулся, чтобы поцеловать ее протянутую руку.
– Я – сэр Вальтер Веннер, к вашим услугам, госпожа.
Учтиво кивнув, Петронилла переступила через порог комнаты.
– Я только зашла проверить, все ли слуги сделали для того, чтобы вы приятно провели ночь. Ну, простыни, и все такое.
Стоя у дверей, сэр Вальтер колебался, не зная, что ему надлежит в таком случае делать. На его лице застыло такое растерянное выражение, что леди Петронилла чуть не рассмеялась. Доблестный герой крестовых походов чувствовал себя неуверенно в разговоре с дамой. Он терялся в присутствии даже такой не очень значительной особы, как она.
– Вы очень любезны, госпожа, – наконец собрался с силами сэр Вальтер, – но граф Этьен уже присылал сюда какого-то мужчину, вероятно, дворецкого, распорядиться об этой комнате.
Вальтер подчеркнул слово «мужчину», как бы намекая Петронилле на бестактность вторжения в комнату гостя без позволения.
Петронилла, томно вздохнув, приблизилась к нему. Она подняла руку и слегка дотронулась до груди рыцаря. Сэр Вальтер, не отрывавший от нее испуганных глаз – словно кролик, загипнотизированный взглядом удава, – отступил на шаг назад. Наслаждаясь ситуацией, Петронилла, не обращая внимания на его состояние, продолжала развлечение. Ей нравилось поддразнивать мужчин, особенно если те терялись, не зная, как ответить. Она любила выводить их из душевного равновесия. Так же поначалу реагировал и Луи, пока не привык к ее выходкам.
– Вы абсолютно уверены, что я не могу сделать ничего полезного для дорогого гостя? – спросила она самым соблазнительным тоном.
Сэр Вальтер попятился к двери, по дороге наступив Гвионну на ногу.
– Н-нет, госпожа… У меня есть все, что надо, благодарю вас.
Петронилла улыбнулась улыбкой сирены.
– Я так рада, – проворковала она. – Но все же дайте, дайте мне знать, если вам чего-нибудь захочется, обещаете?
– Обещаю, но…
Она развернулась и с высоко поднятой головой выплыла из комнаты.
Вальтер Веннер протер глаза и сгреб разбросанные по полу сумки в охапку.
– Ради Христа, Гвионн, втащи это барахло внутрь, и притвори дверь. Кто эта женщина?
– Леди Петронилла, жена Луи Фавелла, – ответил Леклерк.
– Мерзкая баба. Она всегда такая?
Гвионн ухмыльнулся.
– Не всегда, но часто. Должно быть, вы ей очень понравились.
– Господи помилуй! Только этого мне не хватало. – Он присел на постель, качая головой. – Ну и гадкая же баба.
– Как я понимаю, у вас есть что рассказать мне о нашем общем враге? – спросил Гвионн.
Рыцарь посмотрел ему прямо в лицо. В его карих глазах виделся вопрос, смешанный с удивлением, но замешательства не было.
– Откуда ты знаешь?
Гвионн засмеялся.
– Я не думаю, что сэр рыцарь согласился бы на столь долгое и трудное путешествие только ради того, чтобы доставить письмо дочери де Ронсье. Уверен, у нас есть о чем поговорить.
Именно в этот миг Петронилла, постояв внизу на лестнице и подождав, пока не задвинут щеколду, бесшумно проскользнула вверх по ступенькам на площадку перед дверью и навострила слух. Она заняла такую позицию, чтобы первой увидеть любого, кто мог появиться сверху или снизу, и приставила ухо к замочной скважине.
С противоположной стороны двери сэр Вальтер, присев на кровать, указал Гвионну на свободный краешек.
– Садись, парень, – посоветовал он. – Это долгая история, в двух словах не расскажешь.
Леклерк повиновался.
Почесав за ухом, рыцарь начал рассказ:
– Начну с того, что ни для кого не является тайной. Я рассказал об этом графу Этьену, и тебе, несомненно, придется еще раз выслушать все от начала до конца, когда мы спустимся отсюда в зал. Это касается бретонского герцога Джеффри и того несчастливого турнира, что имел место в Париже в середине августа.
Не в силах провести связь между своими делами и трагической судьбой герцога, Гвионн нахмурился.
– Но, Вальтер…
Тот поднял вверх указательный палец.
– Лучше послушай, что говорят старшие, а затем будешь судить об услышанном.
– Прошу прощения.
– Это был роскошный турнир. Все было организовано так пышно, как никогда. Там собралась половина христианского рыцарства. Поехал и де Ронсье, и я с ним. Поначалу все шло гладко, правда, было несколько падений с лошади, и все такое. В основном, мелкие травмы – поломанные ноги, ключицы и тому подобное.
Гвионн кивнул, представив себе знакомую картину. Его дядя, Вальдин Сен-Клер, был завсегдатаем турниров, и в разговорах с мальчиком часто со смаком описывал несущихся по дорожкам боевых скакунов, огромные копыта, взрывающие песок и опилки. Он ясно представлял себе ободряющие крики толпы за канатами, обмен противников оскорбительными репликами, свист и насмешки над выбитым из седла неудачником, треск ломающихся тупых копий. Он словно видел перед глазами трепещущие вымпела, лошадей в украшенных гербами попонах…
Рыцарь продолжил:
– Все было прекрасно, пока не начался общий бой, la mêlee. И я участвовал в нем, наравне с герцогом Джеффри, де Ронсье и многими другими. Когда выходят стенка на стенку, от начала до конца царит неразбериха, каждый бьется за себя. Но в тот раз трубы проголосили раньше обычного, потому что герцог Джеффри упал с лошади и был затоптан насмерть.
– Пресвятая Богородица! Герцог погиб?
Вальтер скорбно кивнул головой.
– Видно, такова была воля Божья. Я был рядом с ним все время и видел, как это случилось. – Он перешел на шепот. – Его убил де Ронсье.
Гвионн, широко раскрыв глаза, вцепился в руку Вальтера.
– Почему ты говоришь, что это сделал де Ронсье? Он что, выбил из седла своего герцога?
Вальтер не мигая смотрел на него.
– Сеньор вышел в бой на угольно-черном коне – не конь, а чудовище, остальные лошади и за охапку сена к такому близко не подойдут. Но и де Ронсье скакал на не менее массивном жеребце.
Гвионн кивнул.
– Да, я видел эту лошадку в конюшне в Хуэльгастеле. – Не конь, а сам дьявол!
– Точно, сам сатана. Но слушай дальше. Наш Франсуа неплохо выбрал момент. Все отвлеклись от боя, так как один из оруженосцев взял с чего-то себе в голову, что его господину угрожает опасность. Благородный дурак нарушил правила и выскочил через канаты на поле. И заплатил за преданность жизнью. Копье вонзилось ему в грудь и он рухнул, как подкошенный сноп. Черт его знает, чего он выбежал, ведь на нем не было даже кольчуги. Затем выскочил один из стюардов, чтобы оттащить труп с ристалища. Внимание участников и зрителей было отвлечено происшедшим, все глазели только туда. Немудрено, что ни один не видел коварного удара. И я бы глядел на труп, если бы не этот вороной под герцогом.
Погруженный в повествование рыцаря, эсквайр переспросил:
– А при чем тут вороной конь?..
– Подлая тварь куснула моего жеребчика, который не привык к такому обращению. Только тогда я заметил, что нахожусь рядом с Джеффри. Он не видел меня, тоже смотрел на проклятущего оруженосца, корчащегося на окровавленном песке. Я повернул коня, чтобы отъехать, и в этот момент де Ронсье воспользовался замешательством и, пришпорив своего скакуна, подскочил к герцогу, как бы стараясь получше разглядеть раненого. Его меч был обнажен. Я видел, как лезвие блеснуло на солнце. Не знаю, как ему это удалось – клянусь именем Господним, он мастерски владеет клинком, – но когда мы перестроились и звон мечей раздался снова, я готов прозакладывать спасение моей души, что он незаметно перерубил герцогу подпругу. Так искусно, что я глазам своим не поверил. Сеча вновь заклубилась, и де Ронсье исчез среди разгоряченных ратников.
– Кто-нибудь еще видел поступок графа?
– Нет, только я.
– Ты видел его лицо?
– Он скакал с опущенным забралом, как и все остальные.
– Но точно ли это был он?
– Я знаю его скакуна, не спутаешь ни с каким другим. И его цвета. Это точно был де Ронсье. Я не мог ничего поделать. Я пытался предупредить герцога, но кто-то вклинился между нами, а через несколько мгновений все было кончено. Джеффри поднял коня на дыбы, чтобы избежать столкновения с группой бургундцев, наступавших вместе. Его седло сбилось набок, он упал, и в следующее мгновение бургундцы уже скакали по его телу. Они пытались осадить коней, но в такой тесноте это было невозможно. Масса, которую выковыряли после этого из его помятых доспехов, не была даже похожа на человека.
– А седло? – поинтересовался Гвионн, всем телом наклоняясь к собеседнику. – Неужели так никто и не заметил перерезанную подпругу?
– Никто не обратил внимания. Слишком много было стонов и рыданий, чтобы смотреть на ремешки. Впрочем, сам-то я поглядел. – Вальтер покачал головой. – Бесполезно. Седло, как и всадник, было растоптано в щепки. Я не нашел вообще никакого следа подпруги, ни обрезанной, ни целой. Словно она испарилась. Франсуа прекрасно скрыл следы преступления.
Гвионн тихо присвистнул.
– Клянусь христовой кровью, Вальтер, я не знаю, что и сказать. Надо сперва хорошо поразмыслить. Но я по гроб жизни буду благодарен тебе за то, что ты принес мне эти сведения.
Вальтер, хмуро улыбнувшись, расправил широкие плечи.
– Я не мог передать тебе это в письме.
– Само собой. Но ведь ты проделал столь долгое путешествие не только для того, чтобы рассказать об очередной подлости проклятого де Ронсье. В любом случае, я благодарю тебя от всего сердца.
– Не тебе одному досталось от кровавого графа. Он убил моего брата, – признался Вальтер.
Гвионн почесал у себя в затылке.
