Текст книги "Холодная весна"
Автор книги: Кэрол Тауненд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)
– Леклерк. Леклерк! Ты что, заснул?
Разногласия между Арлеттой и ее служанкой по-видимому были улажены. Обе девушки чинно вступили на борт корабля и Варден, перегнувшись через перила, звал его, сопровождая слова довольно красноречивыми жестами. Вздрогнув, Гвионн вернулся к действительности.
– Что же ты стоишь, Леклерк, словно к месту прирос? Заводи лошадей на корабль. Все остальное уже погружено.
Гвионн отвязал Ареса и Звездочку и торопливо повел их вниз по сходням. Хвала небу, в тот день в порту не появилось ни одного его знакомого – а таких по городу в былые дни у него набралось бы немало. Он недолюбливал морские путешествия, поскольку плохо переносил качку, но был от души рад, что «Дракон» наконец отчалил от опасного берега.
Через трое суток, вечерней порой, когда небесное светило садилось за лесной горизонт, отец Иан, подъехав к воротам замка Хуэльгастель, спешился с мула, одолженного у епископа Ваннского. Глаза его слезились от усталости. Худой, как жердь, он чувствовал себя после длительного путешествия по жаре весьма неважно; по телу стекал пот, лицо покрывала испарина. Его серый дорожный плащ – когда-то он был черным, однако под лучами солнца дешевая материя вскоре выцвела, – насквозь пропылился. Как только его ноги коснулись земли, отец Иан испустил вздох облегчения.
Сейчас он передаст послание Анны и сможет наконец отдохнуть. Отряхнув с плаща засохшие комочки грязи, он отер пот с лица подолом рясы, затем подтянул пояс и направился к стражнику перед воротами.
Часовой – плотно сложенный человек с часто помаргивающими серыми глазками и седыми, однако еще густыми волосами, нечесаные пряди которых свисали из-под очелья, улыбнулся беззубым ртом.
– Долго пробыли в седле, отче?
– Больше, чем за весь предыдущий год, сын мой. Эта скотина не пропустила по дороге ни одной колдобины – я весь разбит, с головы до пят.
– Вы приехали повидаться с нашим исповедником отцом Йоссе? – с участием задал вопрос стражник. По-видимому, он испытывал почтение к людям духовного звания. – Я думаю, в настоящий момент он находится в часовне. Совсем недавно колокол пробил час молитвы.
Отец Иан задумчиво потер свои натруженные ягодицы.
– Нет, сын мой, я не к отцу Йоссе. Мне нужно передать известие молодому человеку, который, как я слышал, с недавнего времени служит у господина графа.
– Кто же это?
– Его имя Гвионн Леклерк. Ты знаком с ним?
– Леклерк? Должно быть, это тот паренек, которого сэр Ральф Варден взял себе оруженосцем. Ему лет эдак восемнадцать, волосы русые, лицо обезображено шрамом.
Отец Иан покопался у себя в памяти.
– Верно. А где его можно увидеть?
Стражник сочувственно покачал головой.
– Опоздали, святой отец. Он в отъезде.
Священник от изумления окаменел.
– Как в отъезде? Но он не собирался никуда уезжать. У меня для него очень важное сообщение. Я обязательно должен поговорить с ним.
– Тогда, отец, я боюсь, что вам придется повернуть мула и ехать в обратную сторону. Только до места, где он сейчас находится, вам предстоит совсем немалый путь.
Отец Иан всмотрелся в серые глаза охранника.
– Так куда же он уехал?
– Он сопровождает графскую дочку в Аквитанию.
– Но он вскоре вернется?
Страж пожал обтянутыми кольчугой плечами.
– Этого я сам не знаю и вам не скажу. Но вы можете осведомиться поточнее в замке. – Жестом стражник дал священнику понять, что ему разрешался въезд на территорию Хуэльгастеля. – Если вы отведете мула на конюшню, молодой Обри позаботится о вашем уставшем животном.
– Благодарю тебя. Мне еще нужно будет место для ночлега.
– Найдите сержанта Ле Гоффа. Он укажет вам свободный топчан. Если захотите умыться, колодец с водой расположен во внутреннем дворике.
Не зная, как теперь быть, отец Иан ввел мула под крепостную решетку. Оставалось уповать на господа; может быть, он подскажет ему, как помочь Анне в сложившейся ситуации.
Они находились в пути уже четыре дня. Гвионн праздно сидел на корме «Дракона», в то время, как его волосы ерошил приятный морской бриз.
Он чувствовал себя не совсем здоровым. Поначалу ему казалось, что плавание будет приключением веселым и занимательным, но вскоре оказалось, что он ошибся в своих ожиданиях. Гвионн уже знал, что такое морская болезнь по своей предыдущей жизни, в которой он звался Раймондом Хереви. В тот раз он пустился в ночное море, направляясь на свидание с Анной. При этом воспоминании по телу юноши разлилась сладкая истома. Он ясно представил себе, как, одержимый страстью увидеть ее, вновь неистово работает веслами, пробиваясь против ветра на утлой рыбацкой лодчонке через неспокойный залив. Но мысль о морской болезни даже не приходила ему в голову, когда они отправились в плавание по Бискайскому заливу.
Самое начало пути оказалось ужасным. Первые двое суток он провел как в аду. Они еще не вышли в открытое море, а он уже блевал в воду, перегнувшись через корабельный планшир.
Сэр Ральф, увидев, как плохо переносит качку его оруженосец, обычным для него бесцеремонным тоном вынес приговор:
– Болеешь? Не повезло. Скоро привыкнешь. – Ничего больше не добавив, он направился на нос корабля, где проводил большую часть времени в беседах с Луи Фавеллом.
Но сильнее всего мучило Гвионна воспоминание о той минуте, когда она, заметив его недомогание, легкой походкой подошла к нему. В ее голубых, словно небо в июне, глазах светилось сочувствие. Его выворачивало наизнанку от очередного приступа рвоты, и она заботливо отвела его длинные волосы назад, не давая им спадать на грудь. Гвионн довольно-таки неучтиво отвел ее руку.
– Мне уже намного лучше, госпожа, – судорожно набрав воздуха в легкие выдохнул он, хотя на самом деле еле удерживался на ватных ногах, вцепившись пальцами в планшир.
– Не очень-то похоже на правду. – Арлетта де Ронсье заботливо пригладила растрепавшиеся волосы и, расстегнув застежку его плаща, подоткнула развеваемые ветром полы, чтобы они не запачкались.
Гвионн вновь сделал слабую попытку отгородиться от непрошенной заботы, но в этот момент кораблик подняла на свой гребень очередная волна. Эсквайр застонал от нового приступа тошноты и уронил голову на дощатую обшивку борта, бессильный помешать мягким девичьим рукам делать с ним все, что им заблагорассудится.
И все время, пока его рвало, леди не отходила от больного. Наконец, Гвионн свалился, обессиленный, на палубу и опустил голову на колени, чувствуя себя словно перчатка, вывернутая наизнанку.
– Дыши медленно и глубоко, – посоветовала Арлетта, присев перед ним на корточки. – Подольше задерживай воздух в легких. Принести тебе воды?
У Гвионна вновь подкатило к горлу, но он усилием воли заставил себя поднять голову и посмотреть в ее глаза. Первый раз в жизни он видел ее так близко.
Измученный болезнью, он не мог противостоять опасному приливу симпатии к необыкновенной девушке. Будь Гвионн не так обессилен, он расхохотался бы во всю глотку. Всего несколько дней назад, в Хуэльгастеле, он представлял себя неотразимым и галантным соблазнителем дочери своего врага – а теперь царапал пальцами палубу, в то время как она милосердно ухаживала за ним, предлагала принести воды…
Опасаясь, что сильный ветер сорвет и унесет ее головное покрывало, Арлетта сняла его, и мягкие блестящие волосы заструились по девичьему лбу и щекам. Ее густые брови и длинные ресницы были того же светло-золотистого оттенка, что и волосы. Небольшой прямой носик ничуть не портили едва заметные веснушки. Сейчас она улыбалась, и Гвионн мог видеть безупречно ровный ряд белых зубов. Что и говорить, графская дочка была гораздо красивее Анны. Если бы юноша не знал, кто ее отец, он, пожалуй мог бы не на шутку влюбиться в бретонскую красавицу. Однако он ни на миг не забывал о ее происхождении, ни на миг не угасала в его душе жажда мщения. Рассудком Гвионн понимал, что, во имя всего святого, должен убедить Арлетту оставить его в покое. Он даже обязан, испытывать похоть к этой девушке – но любовь и симпатию? Это абсолютно исключено. Он сгорал от стыда, что враг видел его в столь беспомощном состоянии.
– Ты не гнушаешься подать воды какому-то оруженосцу? – словно ослышавшись, спросил он, высоко поднимая брови.
Девушка слегка покраснела, улыбка с ее лица исчезла. И тем не менее она поднесла к его губам стакан с водой, аккуратно свернула сброшенный им плащ и только потом ушла. Все это происходило на глазах у пассажиров и членов команды корабля, собравшихся на единственной палубе, заваленной тюками, ящиками, мешками, снастями, сундучками с матросскими пожитками.
А тем временем «Огненный Дракон» медленно продвигался мимо соленых болот на бретонской границе, мимо устья Луары, мимо встречных купеческих судов и лодок береговой охраны.
Вскоре за кормой осталось Пуату, превратившееся в небольшое темное пятнышко где-то на горизонте.
– Сегодня ты выглядишь лучше, – сказал Гвионну штурман.
– Ты прав, дружок. Наверное, начинаю привыкать.
– Когда я впервые вышел в море, мне тоже пришлось несладко.
Гвионн неохотно вступал в разговоры с моряками из команды судна – в эти дни ему нужно было обдумать много важных вещей. Хотя почему бы не дать словоохотливому штурману выговориться, время от времени поддакивая и понимающе кивая.
– Понятно…
– Куда уж понятней. Ужас, одно слово. Вспомнить только мой первый рейс в Лондон. Волнение было куда сильнее сегодняшнего. В десять, нет, будь я проклят, в сто раз…
Вполуха слушая эту болтовню, Гвионн ощупывал взглядом палубу, отворачиваясь каждый раз, когда в поле его зрения попадали эта молодая ведьма, де Ронсье, и ее спутница. Девушки устроились спиной к нему на одной из поперечных скамей для гребцов.
Одномачтовый «Дракон» шел только под одним большим квадратным парусом, хотя и для весел в борту ниже планшира были проделаны отверстия с уключинами, сейчас закрытые заслонками.
– Эти дырки – для весел? – неожиданно прервал Гвионн многословное описание пенистых волн зеленоватого цвета в два раза выше колокольни.
– Эти-то? Ну да. Если будет надо, посадим четырнадцать гребцов.
– Вот здесь? – Гвионн указал на скамьи.
– Конечно. Где же еще?
В этот момент Клеменсия, сидящая рядом со своей госпожой, оглянулась. Поймав взгляды штурмана и оруженосца, она нагнулась и что-то прошептала подружке на ухо.
Арлетта не обернулась, но плечи ее напряглись, а белокурая головка вздернулась вверх.
Моряк откашлялся:
– К-хм, парень, а ведь она положила на тебя глаз.
– Кто? Служанка, что ли?
– Да нет, маленькая госпожа. Как только ты занедужил, мигом подскочила к тебе. – Моряк вздохнул. – Вот ведь какая жалость!..
– О чем ты?
– Да о том, что такая молодая девушка достанется этому старому хрычу Этьену Фавеллу.
– А он что, действительно старый? – До сих пор Гвионн как-то не удосужился навести справки о женихе Арлетты.
– Весь уже седой. – Штурман снова вздохнул. – Фавелл объявил, что возьмет ее только в том случае, если она окажется девственницей. Эти графья куда более разборчивы, чем простые французы, когда выбирают садовницу, чтобы поливать свои драгоценные родословные деревья. И все же какая жалость!
Штурман насупился и замолчал, а Гвионн отвернулся и уставился на море. Но время от времени он переводил взгляд на девушек, сидящих на лавке. Если бы штурман, человек, много повидавший в жизни, оказался прав и Арлетта де Ронсье была неравнодушна к его персоне, мысль о соблазнении невинной девушки становилась не столь фантастичной, как день тому назад.
На самом судне не было помещений для ночного отдыха. «Огненный Дракон» предназначался для каботажного плавания. С наступлением ночи он заходил в ближайший порт или какую-нибудь тихую гавань. Капитан платил портовым властям положенный сбор и бросал якорь. Оставив парочку матросов на вахте, все прочие, включая пассажиров, располагались в грязных портовых тавернах.
Гвионн решил, что этим вечером после высадки на берег сам заговорит с Арлеттой. Лучше всего это сделать во время вечерней трапезы. Хорошо, если удастся остаться с ней наедине. Он спрячет свою ненависть поглубже в израненной душе, будет мил и учтив. И попробует выяснить, какие чувства испытывает к нему на самом деле эта леди Арлетта. Если все пойдет, как нужно, он заставит ее влюбиться в себя. До той поры, как лицо его украсил шрам, девушки гроздями вешались ему на шею, но теперь – кто знает? С тех пор у него была одна лишь Анна, а она на самом деле любила его. Но остался ли он, несмотря на уродство, все так же притягателен для прочих женщин?
Если так, он отважится на новый вариант осуществления планов мести, занявшись Арлеттой де Ронсье, а не ее отцом. Но для этого надо задушить в зародыше любое чувство, которое может у него зародиться к этой изнеженной барышне.
Еще и еще раз обдумывал Гвионн, насколько его план имеет шансы на успех. Внезапно перед его мысленным взором предстало улыбающееся лицо Анны, но юноша решительно отогнал от себя наваждение. Пока ему придется забыть о своей любимой. Прежде, чем вернуться к своей будущей жене, ему надо было разобраться с дочерью ненавистного графа.
Глава тринадцатая
– Мама, я ненадолго схожу в порт, – вдруг заявила Анна, когда они возвращались домой со своего надела, где весь день пропалывали участок, обсаженный боярышниковыми кустиками. В руках у Анны была плетеная корзиночка, в которой лежало несколько луковиц и свежесрезанных вилков капусты на ужин. Сама Мархарид несла единственную в их хозяйстве мотыгу. – А муки намелю после ужина, хорошо?
Озорной огонек зажегся в карих глазах Мархарид. Она переложила мотыгу на другое плечо.
– Но ты ведь была там этим утром. Зачем тебе понадобилось идти туда снова? – Ее уже наполовину поседевшие брови нахмурились. – Не к Падригу ли ты собралась, дочка?
Падриг был зятем хозяина таверны «Якорь» и имел репутацию охотника до женских прелестей, не пропустившего ни одной девушки в поселке. Мархарид указала огрубевшим от полевой работы пальцем на живот Анны.
– Не этот ли балбес в ответе за создание в твоей утробе? Я же сколько раз тебя предупреждала, чтобы ты гнала его, как только он к тебе полезет. Он ни на что не годен, настоящий негодяй, но заливается соловушкой. Надо было покрепче закрывать ушки на все эти его любезности и обходительности.
– Нет, мамочка, ты ошибаешься. Это не Падриг.
– Кто же тогда?
Анна поджала губы.
– Клянусь своей верой, Анна, я никогда не думала, что у меня такая скрытная дочь. Ну-ка, отвечай. Кто, в конце концов, отец ребенка?
Девушка продолжала хранить молчание.
– Пожалуйста, милая доченька. Я сделаю все, что возможно, чтобы помочь тебе. Отец ведь скоро тоже узнает правду. Вчера, когда тебя не было дома, он сказал, что ты раздалась в бедрах, становишься настоящей женщиной. Твоему животу надо распухнуть еще лишь самую чуточку, и тогда он поймет, что с тобою творится на самом деле – догадается, что ты не порожняя.
– Мамочка, прости! Я не могу сказать никому, даже тебе. Я поклялась Богом.
– Перед кем?
– Больше я не скажу ни слова. Прости, если можешь.
– Но этот мерзавец женат, не так ли?
Анна отвернулась от испытующего взгляда матери и принялась пристально рассматривать голыши на каменистой дороге.
Мархарид повысила голос:
– Анна, я ведь знаю тебя как облупленную. Раз ты прячешь глаза, значит, я угадала. Хорошенькие делишки! Выходит, ты приблудила с женатым мужиком, у которого таких, как ты…
Анна вздохнула и взглянула на мать.
– Нет, мамочка, ты ошибаешься.
– Тогда почему же, разрази меня гром, ты не хочешь назвать имя этого подонка?
– Не имею права. Я дала клятву.
– Кто бы он ни был, ты его больше не увидишь. Он бросил тебя, как старую половую тряпку.
– Нет, я знаю, он вернется. Он любит меня.
Мархарид подняла взгляд к небесам, на лбу ее проступили морщины не менее глубокие, чем борозды на крестьянских полях.
– Господи, помоги мне! Ну что с нею делать?! – Сделав над собой усилие, она продолжила более спокойным тоном: – Не расстраивайся, Самсон возьмет тебя даже с чужим ребенком. Я с ним уже поговорила об этом.
– Ну зачем, мама? Я же сколько раз говорила тебе, что не пойду за Самсона!
К этому времени они уже дошли до дома. Все еще немного рассерженная, Мархарид прислонила мотыгу к стенке и отворила дверь.
– В конце концов все этим и закончится.
– Никогда!
Мать и дочь несколько минут молча смотрели друг на друга, затем Анна вошла внутрь и поставила корзинку овощей на стол.
– Я схожу ненадолго в порт. Ужин приготовлю, когда вернусь.
Мать поймала уходящую дочь за рукав.
– С кем ты собираешься там увидеться? Я твоя мать, мне-то ты сказать можешь?
Анна улыбнулась.
– На этот раз с отцом Ианом. Сегодня он должен вернуться из Ванна, Эдуард обещал подбросить его до деревни на лодке.
Лоб Мархарид разгладился.
– Отец Иан? Он что, знает о… ну, о твоем состоянии?
– Конечно, мама. Он знает всю правду, я как раз обратилась к нему за помощью.
– Спасибо небу и на этом. Я уж начала думать, что у тебя и от священника тайны появились. – Мархарид немного помедлила. – А если… если отец Иан тоже посоветует тебе выйти за Самсона?
Анна посмотрела на мать долгим пристальным взглядом, затем сказала:
– Насчет этого, матушка, поживем – увидим.
Большой каменный кельтский крест деревни Локмариакер стоял на набережной, где рыбаки разгружали свой улов прямо под окнами таверны «Якорь». Анна присела у подножия креста и стала смотреть на белые облачка, проплывающие над головой. Крачки парами пролетали над спокойными водами залива в поисках рыбы, их клювы были опущены вниз Так как Анна хотела поговорить с отцом Ианом с глазу на глаз, она набралась смелости зайти без спросу в его развалюху и взять из-под подушки большой кованый ключ от церкви. Она нетерпеливо вертела его в руках, пока отец Иан разгружал привезенный скарб и благодарил простодушного Эдуарда.
Она еще как-то сдерживала волнение, пока священник неторопливым шагом направлялся к кресту, но лишь только он поравнялся с ней, вскочила на ноги.
– Вы виделись с ним, отец? Он здоров?
Отец Иан ласково положил огрубелую руку на плечо девушки, вглядываясь в ее горящие нетерпением глаза.
– Давай лучше поговорим в церкви, милая.
– Да-да, вот ключ… – Анна ухватила священника за руку и потянула к церковным воротам. – Извините, что взяла его без спроса. Я подумала, вы не будете сильно сердиться.
– Я не сержусь.
Они прошли к церковному порталу.
– Ну, как он? Жив, здоров?
– Подожди, пока мы войдем внутрь, Анна.
Что-то в тоне пожилого священника сказало девушке, что новости будут нерадостными. Ее рука со сжатым в ней ключом непроизвольно прижалась к округлившемуся животу, и ее тело ощутило сквозь домотканую юбку холодок кованого металла.
– Что-то не в порядке, отец?
Тот промолчал, и Анна с ужасом поняла, что добрые глаза священника на этот раз смотрят на нее не с обычным ласковым выражением, а с жалостью и состраданием.
– Отче?!.
Священник взял ключ из рук Анны и отпер церковную дверь.
Когда они сели на длинную резную скамью у стены в апсиде, отец Иан прикоснулся к холодным пальцам девушки.
– Анна, я проделал весь путь до Хуэльгастеля, но не смог передать твое послание. Твоего Раймонда – или Гвионна, если тебе так больше нравится – не оказалось в замке.
– Не оказалось? Что с ним? – побледнела Анна и ее пальцы судорожно стиснули руку патера. – Может быть… Но он ведь жив, правда, отче? Граф не убил его? Скажите же!
– Слава Богу, нет. С ним все в порядке, насколько я мог понять из рассказов о нем. Он устроился оруженосцем к одному рыцарю по имени Ральф Варден. Однако этому рыцарю выпало сопровождать дочь графа де Ронсье в замок ее суженого в Аквитании. И Гвионну Леклерку пришлось отправиться вместе с ним.
– Но ведь рыцарь должен вернуться, как только доставит графскую дочку куда положено, – сказала Анна, но по выражению лица отца Иана увидела, что дело обстоит не совсем так.
Отец Иан покачал головой.
– По всей видимости, сэр Ральф пробудет на юге достаточно долгое время. Дочь де Ронсье не вступит в брак до следующего года, и вполне возможно, что ее сопровождающие все это время проведут в Аквитании в качестве ее почетной свиты. К тому же сэр Ральф может пожелать остаться с ней и после того, как графская дочка станет графиней де Фавелл. И твой Леклерк, конечно, не покинет своего хозяина. Таков его долг. Анна, я понимаю, как это тебя огорчает, но мне кажется, что все идет к лучшему. Посуди сама. Мне никогда не нравилось, что Раймонд сам лезет в пасть льва. Он – юноша бесхитростный, и его чувства слишком очевидно читаются в его глазах. Возможно, всевышний отослал Раймонда подальше от смертельного врага, чтобы гнев его немного поостыл и сердечные раны зажили. Я содрогаюсь от мысли о том, что он мог натворить, каждый день лицом к лицу встречаясь с ненавистным графом Франсуа. Для спасения его души намного лучше, если он некоторое время побудет в Аквитании.
Огорошенная новостями, Анна невидящим взглядом смотрела в лицо священника. Девушка малообразованная, она всю жизнь проработала в поле вместе с родителями, никогда не уезжая далеко от своей деревушки. Ее представление об окружающем ее мире было очень ограниченным. Она не сомневалась, что Ванн и Хуэльгастель расположены на противоположных границах населенного мира. Аквитания же казалась ей далекой, как луна.
– Где эта Аквитания? – облизнув пересохшие губы, спросила она.
Географические познания самого отца Иана были ненамного обширнее, но он интересовался политикой и мог кое-что поведать попавшей в беду прихожанке.
– Аквитания богатая провинция, управляемая Плантагенетами, которая находится под управлением герцога Ричарда. Я знаю, что путь туда лежит на юго-запад и занимает в одну сторону много дней. Ричард Плантагенет прогневил своего отца, и бразды правления были переданы его матери, королеве Элеанор. Насколько я понимаю положение, королева и ее сын управляют совместно, и для самого герцога Ричарда мало разницы, его мать или он сам управляет страной. Он не прекратил грызню с братом, нашим собственным герцогом Джеффри. Несколько месяцев назад Ричард совершил набег на Бретань.
Слова отца Иана влетали в одно ухо Анны, а в другое вылетали. Королева Элеанор, герцог Ричард – эти громкие имена не были наполнены для нее реальным содержанием, и единственное, что она усвоила – это то, что Аквитания расположена далеко от Локмариакера.
– И Раймонд уехал в Аквитанию? С этим рыцарем, сэром Ральфом Варденом?
– Да, и поэтому я не смог передать твое сообщение.
– Но наверное есть какой-нибудь способ связаться с ним. Должен же граф де Ронсье поддерживать связь со своей дочерью.
Брови священника сдвинулись, лицо его приняло строгое выражение.
– Да, я тоже думал об этом. Но представь себе, Анна, что будет, если твое письмо прочитает кто-нибудь посторонний и узнает, что Гвионна Леклерка на самом деле зовут Раймонд Хереви. А это, как не раз повторял сам Раймонд, представляет для него смертельную опасность.
– Я понимаю…
– Как ни жаль, Анна, но тебе придется набраться терпения и ждать.
– Но как мне быть теперь? Вам очень хорошо рассуждать о безопасности Раймонда, но мне-то что делать? Моя мать готовится обручить меня с Самсоном.
Отец Иан прищелкнул языком.
– Я примерно этого от нее и ожидал. А что говорит твой отец?
– Он пока ничего не знает. Но я больше не силах скрывать от него свою беременность. Отче, я не хочу брака с Самсоном, и вы не сможете обвенчать меня насильно.
– Дитя мое, ты уже замужем. Никто не принудит тебя нарушить обет, который вы с Раймондом дали друг другу.
– Но что мне теперь делать? Отец все узнает со дня на день.
– Позволь мне заняться этой проблемой. Я буду молиться твоей святой заступнице.
Анна поднялась и, подобравши юбки, скрестила руки на выпирающем животе, как бы защищая будущее дитя.
– Пусть будет так, отец Иан. И я надеюсь, что Господь вскоре даст мне знамение и укрепит меня, ибо я не смогу долго сохранять тайну от отца.
Прошло несколько дней, и это наконец случилось. Хуберт понял, что его дочь беременна.
Родители сидели за столом в ожидании ужина. Анна раскладывала по блюдам тушеное кроличье мясо с овощами из закопченного глиняного горшка, подвешенного на цепи в камине.
Как и мать Анны, Хуберт поначалу спокойно отнесся к мысли о том, что он скоро станет дедушкой – но лишь поначалу.
– Анна, девочка моя, почему ты не так ласкова со мною, как обычно? Может быть, с тобой что-то случилось? Поделись с отцом, дочка.
Рука ее вздрогнула, с ложки в очаг упало несколько капель подливки. Раскаленные угли зашипели.
– Н-но… О чем ты, отец?.. – Щеки Анны залились краской, но не жар очага был тому виной.
– Ну, хватит, милая, в прятки играть, – сказал Хуберт, неторопливо отрезая толстый ломоть ситного. – Я давно слежу за тобой – в последнее время ты очень располнела. И ходить начала вперевалочку, словно утица. Я, конечно, человек простой, но и мне известно, что когда девица начинает так ковылять, можно прозакладывать, последний грош за то, что она с начинкой.
Благодарение небу, что днем мать посылала ее в «Якорь» купить кувшинчик яблочного сидра к ужину: его и поцеживал сейчас разомлевший отец. Сидр всегда действовал на него смягчающе и, кроме того, делал его речь особенно сочной. Анна переглянулась с матерью и набрала полные легкие воздуха. Пора было признаваться. И каяться. Ложью не спасешься.
– Да, отец. Я беременна. Роды в ноябре.
– Ой-ей-ей, уже в ноябре! – Хуберт отломил от ломтя небольшой кусок и, отправив в рот, стал задумчиво жевать.
Анна поставила перед ним на стол дымящийся горшок, и отец, довольно хмыкнув, взял большую ложку. Он был неравнодушен к рагу из кролика, и пока горшок не опустел, он не произнес ни слова. Анна уже думала, что самый тяжелый момент миновал и все обойдется довольно легко. Правда, мать очень рассердилась на нее, когда она наотрез отказалась выйти за Самсона, и отец, конечно, отреагирует точно так же.
Рагу доели, и Хуберт положил ложку на стол. Отломив кусочек хлеба, он собрал им со стенок горшка подливку и отправил в рот.
– Не испытывай мое терпение, дочь, – сказал он. – Ну-ка, выкладывай, как зовут моего зятя. Самсон?
– Нет, папа.
– Ах, не Самсон? Вон оно что… Тогда Ральф?
– Нет, папа.
Мархарид подалась вперед, ее карие глаза горели любопытством.
– Бесполезно, Хуберт. Эту загадку ты не отгадаешь и до утра. Я уже пыталась, но Анна молчит, словно камень. Она не назвала имя отца даже мне.
Лицо ее мужа потемнело от гнева.
– Что такое?!
Анна опустила голову.
– Посмотри-ка мне в глаза, дочь моя. – И Хуберт угрожающе поводил пальцем перед лицом испуганной девушки. – И не тяни время. Ты скажешь мне всю правду, и прямо сейчас. Ну-ка отвечай: как зовут отца ребенка?
– Прости, отец, – повторила Анна. – Я не могу этого сказать.
Хуберт ударил кулаком по столу так, что с грохотом подскочили суповые миски.
– Ты скажешь мне это прямо сейчас, сию минуту, или, брюхатая ты сучка, я наплюю на то, что ты с начинкой и выпорю тебя кнутом так, что ты неделю не встанешь!!!
– Не надо, Хуберт, – бледнея, сказала Мархарид. Она умоляюще посмотрела на Анну. – Пожалуйста, Анна! Одно только слово, ну что тебе стоит?
Анна снова покачала головой.
Хуберт долго смотрел на свою дочь, что-то обдумывая, затем откинулся назад и сказал:
– Ладно, я не буду принуждать тебя раскрывать свои тайны…
– Спасибо, папочка!
– … Но ты скоренько выйдешь замуж. Я думаю, Самсон возьмет тебя и такой. – Хуберт посмотрел на жену, ожидая поддержки. – Возьмет, возьмет, правда, Мархарид? Дьявол его знает почему, но этот болван всегда вздыхал по Анне.
– Он-то ее возьмет и еще пальчики оближет, да наша-то козочка не хочет, – объявила Мархарид. – Она говорит, что не пойдет замуж.
Отец упер руки в бока.
– Не хочет?..
На лице отца появилось такое выражение, что Анна посчитала благоразумным отойти от него подальше.
– Не хочет? – изумленно повторил он.
– Папа, не принуждай меня. Пожалуйста! Ты ничего не понимаешь…
Хуберт вскочил на ноги. Он был рослый и сильный мужчина. Анна вжалась в стену.
– Слушай, ты, сучка этакая, я еще раз говорю тебе, и больше повторять не стану. Ты брюхата и при этом не замужем. Это позор для тебя и для нас. Но я еще помню, что значит быть молодым, и сам предлагаю тебе наше прощение – при условии, что ты немедленно выйдешь замуж и узаконишь таким образом дитя, что у тебя внутри.
– Прости, отец, но я не могу…
– И это твое последнее слово?
– Да, отец.
Суровое выражение появилось на его обветренном лице. Он отвел взгляд от дочери, снова сел на лавку и сказал, глядя в пустую миску:
– В таком случае, красавица, собирай вещички и выметайся из дома.
– Нет, Хуберт! – закричала Мархарид, вскакивая из-за стола.
– Сядь, жена! – ледяным тоном обратился к ней муж. Анна слушала и не узнавала отцовского голоса.
– Но, Хуберт!..
– Сядь, я сказал!
Мархарид повиновалась.
Отец поднял голову и исподлобья взглянул на дочь, затем на жену. Он выглядел иначе, не так, как всегда. Мархарид таким его еще никогда не видела. Она тихо спросила:
– Значит, ты ей предлагаешь на выбор: она остается и выходит замуж за Самсона – или уходит из дома. Я правильно тебя поняла, Хуберт?
– Так и есть, слово в слово, – равнодушно согласился тот.
Все еще не веря, что ее выгоняют из дома, Анна повернулась к родителям спиной и пошла к своей лежанке. Она бросала в кучу вещи не раздумывая, небрежно скатав вместе сменное платье и тунику. Она добавила костяной гребень, красную ленту, нитку бус – подарок от Раймонда. Что еще?
Собирая пожитки, Анна слышала как бы издалека, как мать умоляла разгневанного отца:
– Хуберт, так никто никогда не делал.
– А я сделаю.
– Хуберт, но ты неправ.
– Неправ тот, кто плодит внебрачных детей.
– Хуберт, пожалуйста, передумай. Ты об этом горько пожалеешь.
– Никогда.
Анна была готова. Под мышкой она держала узел – завернутые в плащ свои пожитки. Она подошла к двери и взглянула в последний раз на отца.
– До свидания, папа…
Отец даже не взглянул на уходящую дочь.
– Мама!..
Всхлипнув, Мархарид поднялась с лавки.
– Я не позволю выгнать ее из дома в одном платьице!
Она подбежала к корзинке, в которую Анна утром собирала овощи и торопливо положила в нее десяток яблок, маленькую буханку хлеба и головку белого мягкого сыра. Бросившись к кровати Анны, Мархарид собрала в охапку одеяла и простыни и сунула эти тряпки в ту же корзину. Ее руки тряслись, как в лихорадке.
Анна ждала на пороге, а Хуберт сидел, тупо уставившись в пустую миску.
С корзинкой в руке, Мархарид бросилась к дочери и порывисто обняла ее. В ее глазах блестели слезы. Анна почувствовала, что и она сейчас заплачет, но сдержалась. Неожиданно она ощутила в себе силу, о которой до сих пор даже не подозревала.
– Прости, матушка.
– О, Анна! Ну пожалуйста, скажи нам правду и согласись выйти за Самсона!
