Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Однако от интересных и выгодных предложений Кейран старался не отказываться, в конце концов они предоставляли возможность вести тот образ жизни, который ему нравился и не чувствовать себя стесненным в финансах. А это в свою очередь дарило свободу передвижения по миру, покупку необходимого оборудования и множество прочих удобных и приятных вещей.

Сегодня Шона не изъявила желания сопровождать Кейрана на встречу, сказав, что лучше погуляет по городу, а потом будет ждать его в одном милом ресторанчике на набережной.

***

Кейран отправился на встречу с главным редактором ВТ один. Вошел в стеклянные двери приемной за две минуты до назначенного времени и сразу же был любезно приглашен секретаршей пройти в кабинет.

Пост главного редактора ВТ вот уже два десятка лет занимала «Женщина без возраста», или просто Лора. Дама со странной и труднопроизносимой фамилией, которую она предпочитала лишний раз не произносить сама и старательно следила, чтобы этого не делали другие. Поэтому главный редактор крупного журнала была для всех просто Лора. За двадцать лет своего руководства она почти не изменила ни манеры своего руководства, ни стиля одежды и прически. Она так и оставалась для всех Лорой с безупречной стрижкой каре и одетой в элегантные брючные костюмы, демонстрировавшие ее бесконечно длинные ноги модели.

Кабинет представлял собой просторное помещение с огромными панорамными окнами, занимавшими всю стену напротив входа. Вопреки распространенной традиции, стол владелицы кабинета не располагался напротив двери, так, чтобы всех входящих встречал темный силуэт сидящего спиной к окну начальства. Лора не любила стандартов и поэтому разместилась справа, чуть поодаль у стены, а всех ее посетителей неизменно встречала открывающаяся за окнами панорама города и множество обильно цветущих фиалок в одинаковых изящных белых фарфоровых горшочках, расставленных на разноуровневых стеклянных подставках вдоль всех окон. Оставалось загадкой, чьими усилиями поддерживалась жизнь в этих цветах, но, тем не менее, из раза в раз, приезжая сюда, Кейран наблюдал беспрерывное, пышное цветение и невообразимое многообразие нежных, ухоженных растений. И, кажется, их с каждым разом становилось все больше и больше.

Для непосвященных посетителей, ожидавших увидеть хозяйку кабинета прямо по курсу, являлось неожиданностью, что они не находили того, что ожидали, поэтому некоторые в растерянности останавливались у порога. Что в свою очередь позволяло Лоре быстро и безошибочно оценить посетителя, включая цель и настроение, с которым он пришел.

Кейран все эти уловки уже знал, и, войдя в просторный кабинет, сразу посмотрел направо, туда, где располагался стеклянный рабочий стол Лоры, походивший на кусок гладкого и толстого льда, взгроможденного на массивные металлические «ноги». Такой холодный минимализм, в котором был выполнен стол, удачно смягчался большим, уютным креслом из мягкой нежно-зеленой замши, в котором восседала сама владелица кабинета. Поразительно, что кресло это ничуть не протиралось со временем, сохраняя свой аккуратный внешний вид на протяжение десятилетий. Скорее всего, посетители просто наблюдали череду «кресел-клонов», которые незаметно периодически сменяли друг друга, создавая видимость неизнашиваемого предмета мебели.

– Кейран! – воскликнула Лора, когда фотограф возник на пороге кабинета. – Вот кого я всегда рада видеть!

Он прошел вглубь кабинета, улыбаясь ее искреннему приветствию.

– Садись, дорогой, – проворковала Лора, делая плавный жест рукой в направлении одного из двух удобных кресел, стоящих перед ее столом.

Кейран сел и только сейчас сообразил, что кроме него и Лоры в помещении есть еще один посетитель. Во втором кресле, спиной к окну, сидела женщина, лицо которой находилось в тени. Она разглядывала какой-то журнал, неторопливо перелистывая страницы.

– Дорогой, позволь представить тебе Морин Берриган, – и Лора привстала, словно в знак особого уважения к своей посетительнице.

Кейран также немедленно поднялся и вежливо наклонил голову, приветствуя гостью. Морин отложила журнал и тоже слегка качнула головой в ответ. Толком не разглядев гостью, молодой человек вопросительно посмотрел на Лору, а та лишь сделала неопределенный жест рукой, мол «подожди, сейчас все объясню».

– Кейран, – заговорила Лора, усевшись обратно, – Морин – давний друг нашего издательства, – брови женщины многозначительно приподнялись. – Её участие в самом существовании журнала невозможно переоценить. Сейчас наше сотрудничество с Морин выходит на новый, творческий и коммерческий уровень. И нам бы хотелось, чтобы ты принял в этом непосредственное участие.

– Интересно, – отозвался фотограф. – Словосочетание «новый творческий уровень» не может не вдохновлять. И какая же роль отводится мне?

– Самая непосредственная и важная, – подала голос сама Морин. – Вы должны снимать меня.

– Понятно, – отозвался Кейран, – что это будут за съемки? Какого рода предполагается фотосессия?

– Фотосессия всей моей жизни, – проговорила Морин. – Вы должны будете снимать, как я живу.

Кейран с вежливым непониманием воззрился на женщину, первый раз за все время обратив на нее пристальное внимание. Он замер, осознав, наконец, что смотрит на невероятную красоту. Кейран забылся, рассматривая сидящую перед ним женщину, исследуя ее глазами от лица до кончиков дорогих туфель.

Трудно сказать, сколько лет этой Морин: ей могло быть и тридцать, и сорок, даже пятьдесят. Истинный возраст не имел смысла, когда скрывался за совершенством внешности, неподвластным времени. Всё в этой женщине, начиная от волос, заканчивая изящными лодыжками, располагало лишь к тому, чтобы взирать на нее завороженно и безотрывно, забыв обо всем на свете.

Густые и блестящие красновато-медного отлива волосы собраны в низкий, объемный узел, что подчеркивало изящество гордо посаженной головы на грациозной шее. Цвет волос оттенял ослепительную белизну безупречно чистой и гладкой кожи. Глаза цвета темного янтаря под длинными линиями бровей смотрели внимательно, но не выражали никаких чувств. В глазах отсутствовали эмоции, была только медовая, притягивающая взгляд глубина. Странный, пристальный взор, не позволяющий собеседнику ничего толком понять. Черты лица словно выточенные, начиная от прямого тонкого носа и заканчивая выразительной линией соблазнительных, ярких, словно налитых ягодной “спелостью” губ, может быть чуточку тонковатых на вкус Кейрана.

И, разглядывая Морин, можно пытаться поверить, что перед вами, сохраняя величественную непринужденность, восседало создание, сошедшее с полотна какого-нибудь художника, воплотившего образ самой Красоты. И чем дольше Кейран на нее смотрел, тем меньше верил, что видит перед собой реальную женщину.

Какое-то время он не понимал, что разглядывает Морин, не думая о приличии. Гипнотическая внешность этой женщины заставляла подвергать сомнению то, что в действительности такая красота вообще может существовать. Кажется, у него даже запотели стекла очков, пока он пялился на нее, забыв, где и для чего находился.

– Ну, да, – услышал он откуда-то издалека сочувственный голос Лоры, – обычно все так и реагируют, увидев Морин впервые. И все последующие разы тоже. Кейран, ау, ты все еще с нами?

К действительности Кейрана вернул тихий, мелодичный смех Морин, от которого волоски на его руках встали дыбом, а внизу живота разлилась недвусмысленная тяжесть.

Но эти ощущения были далеки от естественной реакции мужчины на взволновавшую его женщину. Тяжелая, обжигающая волна возбуждения порождена не столько чистой физиологией, сколько необъяснимым ощущением – ожиданием быть искушенным и причастным к чему-то запретному.

Опасному и совсем нежеланному.

***

Официант вкатил в номер сервировочный столик с заказанным ужином, оставил его возле дивана и, получив чаевые, удалился.

Кейран закрыл за ним дверь и повалился на кровать. В номере почти темно, горели лишь настольные лампы по сторонам большой кровати. Кейран лежал на животе, вытянувшись поверх покрывала и повернув голову в сторону распахнутой двери, ведущей на лоджию, через которую доносились приглушенные шорохи автомобильных шин по влажной мостовой, размеренный стук капель, срывающихся с крыш, шелест отяжелевших от влаги листьев. Номер выходил окнами на парк, и сюда почти не долетали звуки оживленных улиц.

Ночь уже опустилась на город, а тяжелые, плотные, свинцово-серые тучи ускорили её приход, примешав к сумеркам мрак непогоды. Безветренно, а потому воздух кажется густым от влаги, напоенным запахами весеннего цветения, промытого дождем вечернего города и доносившегося с побережья острого, солоноватого аромата моря.

Кейран чувствовал себя бегуном на низком старте, и от того, чтобы сорваться и побежать неведомо куда его отделял какой-то миг.

Новый проект журнала ВТ, в котором ему предложили участвовать, в случае успеха обещал принести приличные деньги. Скорее всего, участие в проекте еще и поднимет на новую ступень известности, хотя это его волновало менее всего. Кейран еще не дал окончательный ответ, но уже знал, что согласится и подпишет контракт.

Надо бы узнать о Морин больше. Раньше он ничего о ней не слышал и так толком не понял, кто она и чем конкретно занимается. Состоятельная скучающая вдовушка? Светская львица, меценатка с неисчерпаемыми банковскими счетами и отсутствием проблем и комплексов?

Она хотела сделать что-то вроде фотоальбома, ей же посвященного. Наверное, покоя не давала скандальная слава Мадонны, выпустившей некогда провокационный «Sex».

Вполне объяснимо желание роскошной женщины – позволить восхищаться собой еще очень и очень долго, запечатлев собственную красоту для потомков. Остановленное в кадре время лучшее средство борьбы с неизбежным увяданием.

В совместной работе с ВТ и Морин помимо интересной идеи и возможности заработать, был также еще один очевидный плюс: не нужно отдаляться от дома и куда-то переезжать. Морин, оказывается, с некоторых пор жила не так далеко от тауна Уолша, и до ее особняка можно добраться всего за полчаса.

Взвешивая все плюсы и минусы, Кейран не смог отнести ни к каким категориям то странное ощущение, которое отвлекало его от чисто делового и творческого подхода. И дело даже не в том, что Морин взволновала его, как мужчину. Она волновала, но больше все же с эстетической точки зрения, как мужчину-художника, умеющего ценить редкую женскую красоту подобно произведению высокого искусства. Он видел Морин лишь раз в кабинете Лоры, но кроме ее необыкновенной внешности, не мог забыть острого, пронизывающего предвкушения чего-то непостижимого, заманчивого, и… опасного.

Но Кейран не боялся искушений. Они привносили в существование нотку провокации. Это приятно будоражило, заставляло чувствовать себя живым, способным контролировать и обладающим неоспоримым правом выбора.

Кейран покосился на дверь ванной комнаты, где Шона приводила себя в порядок, потянулся к очкам, лежащим на прикроватной тумбочке, надел их и поднялся на ноги. Взял телефон и отошел к балкону, подальше от ванной. Сам не зная для чего, стал просматривать забитые в память номера. Среди них попался номер хозяйки квартиры. Той длинноволосой брюнетки с настороженным взглядом.

Кстати, об искушениях. Палец дрогнул, коснувшись сенсорной кнопки вызова. Кейран тут же сбросил звонок и застыл, задумчиво глядя на телефон.

– О чем задумался? – окликнула его Шона, появляясь в дверях ванной.

Мужчина вскинул голову, словно выходя из оцепенения.

– Ужин доставили, – сказал он, указывая рукой с телефоном на тележку.

– Вижу. А с тобой-то что? Думаешь о предложении ВТ?

– Думаю, конечно.

– Что-то сильно напрягает?

– Есть такие моменты, – Кейран говорил правду, но вкладывал в нее тот смысл, о котором Шона понятия не имела, а он и не собирался ее в это посвящать.

Не терпя лжи, Кейран все же был скрытным. Теперь же получалось, что он признался подруге в самой сути, не раскрывая подробностей.

Не обман. Только осторожное умолчание.

– У тебя еще куча времени, чтобы все обдумать. А сейчас расслабься, давай просто поедим, – Шона подошла к нему.

– Расположимся на лоджии? Кажется, там уже успели прибраться после дождя, – предложил Кейран, остро нуждаясь в том, чтобы проветрить голову.

Шона положила руки ему на предплечье и чуть отступила, окидывая мужчину неторопливым взглядом. Кейран, как никто, умел прятать свои эмоции, оставаясь всегда немного отстраненным. Кажется, при этом сам плохо представлял, какие чувства способен вызывать, особенно у женщин. Или его это попросту не волновало. Интересно, осознавал он или нет, как выглядел сейчас босым, со слегка растрепанными волосами, касавшимися ворота белой рубашки, расстегнутой до пояса брюк, идеально сидящих на узких бедрах. Небрежный и в то же время элегантный, притягательный в своей отстраненности.

Шона потянулась к Кейрану, мягко забирая у него телефон и бросая его на кровать.

– Отвлекись, – проговорила она, убирая упавшие на лоб любовника пряди темных волос. – Сегодня пошли всё куда подальше…

– Уже послал, – он обхватил гибкую талию подруги и притянул к себе.

– Думай сейчас только обо мне. О нас… – Шона потянулась, поцеловала Кейрана в уголок губ.

– Я думаю о тебе, – отозвался он. – И о нас.

Снова ни слова лжи, только умолчание. До какого-то времени все так и было. Теперь же что-то изменилось, но Кейран пока не пытался понять, что же именно…

… Выложенный мраморной плиткой пол на большой лоджии еще мокрый от недавно закончившегося дождя, но столик и два низких, обтянутых грубоватой кожей кресла, стоящие здесь, вытерты досуха стараниями персонала отеля.

Шампанское в бокале Шоны сверкало в отблесках фонаря, Кейран предпочел виски. Они сидели молча, расслабленно, вдыхая свежий и влажный ночной воздух, и не спеша поглощали поздний ужин. Из работающей в номере стереосистемы, настроенной на какую-то музыкальную радиостанцию, доносилась мелодия – Where Do We Draw the Line.

What does tomorrow want from me

What does it matter what I see

If it can’t be my design

Tell me where do we draw the line

(Чего от меня хочет завтрашний день?

Какая разница, что я вижу вокруг,

Если мне не дано изменить этого?

Скажи, где нужно провести черту?)**

Кейран, подчиняясь «магии момента», поднялся со своего кресла, подал руку Шоне. Она едва успела поставить свой бокал, как Кейран рывком притянул ее ближе, прижал к себе, и вот они уже двигались под мелодию, звучащую в ночи так, словно она растворялась в воздухе и обволакивала со всех сторон. Шона склонила голову на грудь партнера и закрыла глаза, расслаблено отдаваясь танцу. Для них двоих лоджия превратилась в маленький островок, освещенный уличными фонарями.

Прохлада тихой ночи, отличный ужин, дорогой алкоголь, тепло двух соприкасающихся в танце тел.

Кейран остро чувствовал в этом сиюминутном волшебстве привкус тревоги, но честно попытался дать себе возможность отрешиться от всего и просто плыть по волнам. Все так и получалось, пока что-то грубо не вторглось извне в состояние умиротворения.

Он поднял голову и посмотрел в черное ночное небо, походившее сейчас на непроницаемый шатер, раскинувшийся над городом. Внезапно что-то отделилось от мрака небес и превратилось в стремительно летящую тень. Кейран остановился, сильнее прижимая Шону к себе. Она посмотрела сначала на него, потом повернула голову и проследила за взглядом Кейрана.

Нечто, чернее самой ночи, возникло ниоткуда и теперь приближалось к неподвижно замершим людям подобно черному метеориту, прилетевшему из мира мрака. Перед глазами мелькнули распростертые крылья, острый, как наконечник стрелы клюв, и спустя миг крупная черная птица рухнула совсем рядом с застывшими в изумлении людьми, задев Шону жесткими перьями разверстых крыльев.

Тело птицы ударилось о плиты пола с отвратительным звуком. Из размозженной головы брызнула кровь, попав на подол платья и ноги девушки. Отделившиеся в момент удара о мрамор перья взметнулись рваным черным конфетти и опустились на небольшие пятна воды, оставшиеся от дождя. В лужице вокруг разбитой головы птицы медленно расплывалось кровавое пятно.

Шона сдавленно вскрикнула и полным ужаса взглядом смотрела в устремленный на нее мутный глаз неправдоподобно большой мертвой вороны.

…Из приоткрытой балконной двери продолжали доноситься звуки баллады и бархатный мужской голос пел:

Whatever tomorrow wants from me

At least I’m here, at least I’m free

Free to choose to see the signs

This is my line

(Чего бы ни хотел от меня завтрашний день,

Я хотя бы здесь, хотя бы свободен,

Свободен выбирать, видеть ли мне знаки -

В этом моя жизнь)**

***

Когда я снова открыла глаза, за окном была уже ночь.

Передо мной на стене, причудливо изгибаясь, танцевали тени деревьев. Свет фонаря проникал сквозь ветви, создавая узор, напоминавший ожившее, хаотично сплетенное кружево.

Я лежала в тишине квартиры, а мир за окном отступил на второй план, став просто картонной декорацией.

Едва двигая отяжелевшей рукой, нащупала пульт от телевизора, включила и безуспешно попыталась вникнуть в происходящее на экране.

Надо бы встать, размять затекшее тело, прислушаться к прочим потребностям организма. Я с трудом подняла руку, чтобы взять телефон с коробки, которую использовала, как прикроватный столик. Часы на дисплее показывали начало первого. Два текстовых сообщения от Брайана с практически одинаковым содержанием: «Позвони, когда отдохнешь» и «Как ты там? Позвони в любое время». Звонить не стану до утра. Пусть сам отдохнет, он со мной навозился.

Я стащила тело с дивана и побрела в ванную. Несмотря на слабость, мне заметно лучше: голова уже не кружилась, хотя еще пошатывало, словно я двигалась по вагону стремительно несущегося поезда.

Опасаясь, как бы ненароком не рухнуть в ванной, я все же с наслаждением приняла душ.

Натянула чистую футболку и отправилась на кухню, подчиняясь даже не желанию, а необходимости бросить что-нибудь в желудок, ведь последний раз я нормально ела еще позавчера днем на пикнике.

Пожелтевшее нутро старого холодильника стараниями Пэтти выглядело сейчас как реклама продуктов для здорового образа жизни: йогурты, сыр, свежие фрукты и овощи. Все красиво и аккуратно разложено по полочкам. К сожалению, вид всего этого изобилия не способствовал возвращению полноценного аппетита. Я отрезала кусочек сыра, отщипнула маленькую веточку винограда, поставила свой новый зеленый чайник на плиту и уселась за стол.

Чайник вскоре начал шуметь, закипая, я поднялась, чтобы достать чашку и чайный пакетик. Едва мои босые ноги коснулись пола, как показалось, что я окунула их в снег, настолько ледяным ощущалось прикосновение керамических плит. Но самое странное, что холодно стало не только подошвам: ноги словно бы по щиколотки оказались в чем-то ледяном, текучем, как ручей талой воды.

Я вздрогнула от неожиданности. Единственное, что сразу пришло в голову – сквозняк. Где-то открылось окно, и ночной ветер гулял по полу, ну а я восприняла это слишком утрированно.

Сделала осторожный шаг к плите, выключила ее, заставив замолкнуть омерзительно вопящий чайник, и снова потянулась к шкафчику, чтобы достать чашку. Только рука коснулась дверцы, как светильник на потолке мигнул и погас, а вместе с этим смолкло размеренное урчание старого холодильника. В квартире мгновенно стало темно и тихо. Я застыла, невольно затаив дыхание.

По ногам прокатилась новая волна холода, которая вывела из оцепенения, и я с неожиданной резвостью подскочила к выключателю и шлепнула ладонью по клавише. Свет не зажегся, а холод, опутавший мои ноги, стал подниматься выше, скользя по коже ледяной змеей. Покрывшись мурашками, на подгибающихся коленях, я рванула в гостиную, на ходу хлопнув по выключателю в коридоре. И – ничего!

Свет не зажигался нигде.

Заскочив в гостиную, резко остановилась – мне показалось, что я с разбега нырнула в чернильницу.

Квартира выходила окнами на улицу, хорошо освещаемую фонарями. Но сейчас в комнате темнота заполняла помещение, как черный дым, полностью поглощая свет, проникающий снаружи. Я прекрасно видела окно и горящие за ним фонари, но свет их никак не влиял на уровень освещенности, словно стекло было непреодолимой преградой.

Я стояла, оцепенев, не двигаясь с места, и дышала, как загнанный зверь. Холодный и тяжелый комок страха ворочался в животе, заставляя пугаться собственных судорожных вдохов. Опутавшие меня темнота и ужас исказили способность ориентироваться в знакомом помещении. Я уже не понимала, где стою и куда двигаться, чтобы добраться до телефона. В этот самый миг за спиной в темноте что-то проскользнуло, неспешно, плавно, как в воде, задев распущенные по спине волосы, еще влажные после душа. Я уже готова была заорать во все горло, но крик застрял, когда до слуха донеслось:

– «Найди… меня…»

Слова, как дуновение ветра, как выдох.

Звуки с улицы? Слуховая галлюцинация или просто игра не в меру разыгравшегося воображения? Вместе с призрачными словами снова, как накануне, долетело легкое движение воздуха и коснулось лица. И я довольно отчетливо уловила запахи: травы, леса, земли и чего-то еще, тревожного, грубого, опасного. Бредовая мысль, но так, наверное, пах бы покрытый кровью, разогретый в битве металл. Я не могла знать этого наверняка, но ассоциация возникла именно такая…

Я в ужасе метнулась вперед, наткнулась на диван, запрыгнула на него, сжалась, подобрав колени и обхватив голову руками. Замерла, чувствуя, что схожу с ума…

Свернувшись в тугой комок плоти, трясущийся от страха в кромешной тьме, я не вспомнила ни одной молитвы. От запредельного ужаса, парализовавшего меня, все, включая и «Отче наш», повылетало из затуманенной головы. Спроси меня тогда кто-нибудь, как меня зовут, я бы, скорее всего, не ответила…

«Найди меня…» – я так отчетливо слышала эти слова, что первые мгновения они все звучали и звучали в моей голове, повторяясь как эхо. Это собственный рассудок решил поиграть со мной в прятки?

Галлюцинации, навязчивые состояния. Что дальше? Пора освобождать в шкафчике полку для баночек с антидепрессантами и прочими снадобьями, способными помочь справиться с действительностью?

Не могу сказать точно, сколько времени просидела, вжавшись в диван. Меня почти подбрасывало от мощных толчков собственного сердца, стук которого набатом отдавался в ушах.

Из оцепенения вывел телефон. Дисплей ожил, засветившись растворившимся во тьме голубоватым сиянием. Я распрямила свернутое в клубок тело, и рывком схватила телефон.

Очередное смс от Брайана: «Позвони утром». Дожить бы до утра! Не хватало еще свихнуться. Психика у меня хоть и ранимая, но достаточно крепкая и среди родственников не было никого с психическими отклонениями. Хотя, может, это ничего и не значит. Может, я буду первая…

И до утра я со звонком Брайану ждать не собираюсь, позвоню сейчас же. Будто в ответ на мое решение телефон издевательски пискнул и вырубился. Аккумулятор почти разрядился еще днем, но я, конечно же, забыла поставить телефон на подзарядку. Стиснув зубы, я спустила одеревеневшие ноги на пол и медленно двинулась к коробке у стены, на которой стояла плетеная корзинка, куда я сваливала разные полезные мелочи. Нащупав зарядное устройство, потянула за шнур. Понимая, что попытка будет тщетной, в полной темноте нашла разъем в телефоне и розетку в стене, но естественно и очевидно полезный прибор никоим образом не отозвался на произведенные с ним манипуляции.

Я оказалась в своей квартире, как в ловушке. На дворе глухая ночь, я сижу одна, без электричества и возможности связаться с кем бы то ни было. И как же «кстати», что городской телефон отключен много лет назад…

Ситуация уже не пугала, а скорее нервировала, побуждая бороться с абсурдом разумными методами.

Где-то должны быть свечи. У бабушки всегда хранился запас, надеюсь, их не выбросили…

Как слепая, с расширенными глазами, вытянув руки перед собой, я пошла к шкафу, стоящему у неразличимой во мраке противоположной стены. Свечи нашлись в первом же выдвижном ящике. Целых шесть штук! Радости моей не было предела. Сжимая в руке свечи, я направилась на кухню. Газовой зажигалкой зажгла конфорку плиты и уже от нее – все шесть свечей.

Кухня озарилась мягким светом, отблески которого заплясали на стенах, искажая тени от подвесных шкафчиков и светильника на потолке.

С «букетом» свечей, как Прометей, несший огонь, я направилась в коридор, к электрощитку, проверять пробки, которые оказались вполне исправны, насколько я могла понять.

Общий щиток находился на лестничной площадке, между дверями квартир моих соседей и оказался закрытым на маленький навесной замочек. И ключ, скорее всего, был у управляющего домом или вообще у представителя энергоснабжающей компании.

Так или иначе, все придется выяснять только утром.

Потоптавшись на освещенной, такой уютной и мирной, лестничной площадке, я неохотно вернулась в наполненное мраком нутро квартиру. В дверях комнаты пламя свечей трепыхнулось, на мгновение отклонившись в сторону, словно откуда-то налетел легкий порыв ветерка. Мне снова показалось, что я уловила посторонний запах – дождевая влага.

Отыскав в бездонном шкафу старый бабушкин подсвечник, покрытый благородной патиной времени, я установила в нем пять свечей. Оставшуюся свечку затушила после короткого колебания. Мне казалось, что малейшее уменьшение количества света снова позволит «чему-то» подобраться ко мне. Комната, освещенная мягким и теплым сиянием свечей, стала снова уютной и безопасной.

Установив подсвечник на пол, подальше от свисающих с дивана простыней, я с облегчением выдохнула, улеглась на свое ложе и натянула плед до самого подбородка.

Почти успокоилась, но лежала без сна пока прозрачные, словно акварельные краски рассвета не окрасили проем окна, светлевшего на глазах. Бледные оттенки занимавшегося утра проникли внутрь и окончательно растворили тьму в квартире. Больше не было непроглядного мрака, переплетающихся на стене черных теней от веток деревьев, странных шорохов, запахов, голосов, и дуновений невесть откуда взявшегося ледяного ветра.

Звуки пробуждающегося города показались райской музыкой. Я невольно растянула губы в блаженной улыбке, чувствуя несравнимое ни с чем облегчение.

Задула свечи и мгновенно заснула, крепко и без сновидений.

… Когда сквозь сон в мой мозг стало прорываться какое-то навязчивое бормотание, подсознание уже тихонько ликовало – телевизор. Он включился, когда электричество вновь появилось. Стряхивая остатки сна, я резво вскочила со своего ложа и бросилась проверять работоспособность остальных приборов. Свет горел, телефон заряжался. Я поспешила включить свой мобильник, и сразу посыпались оповещения о принятых смс и пропущенных звонках. Два звонка и еще одна смс от Брайана, пара звонков от Пэтти.

Я нажала кнопку быстрого набора – Брайан будет первым и единственным, с кем я готова говорить.

Он ответил на звонок сразу, после первого же гудка.

– Хейз! Ну, кто так делает?! Я звонил тебе, послал сообщение. Неужели трудно написать в ответ просто короткое «окей»? Или с тобой не все в порядке?

Я с улыбкой выслушала его тираду, звучавшую с искренним возмущением и беспокойством за меня. Потом рассказала вкратце свои ночные похождения, опустив пару деталей. Очень уж не хотелось, чтобы у кого-то крепло мнение, что Хейз Макмэй – «начинающий», но весьма перспективный шизофреник. Я поспешила заверить, что прекрасно выспалась и чувствую себя превосходно, в ответ услышала пожелание Брайана немедленно приехать и самолично убедиться в моих словах.

Затем, как всякий нормальный человек по утрам я пошла в ванную.

В коридоре взгляд мой невольно опустился вниз, и… я осталась стоять, не двигаясь с места, с застрявшим в горле вскриком.

На благородном, хоть и немного потертом дубовом паркете растеклась прозрачная лужа. На поверхности ее налипли…черные перья и маленькие сгустки чего-то… багряного, вокруг которых жидкость (вода?) окрасилась в бледно розовый цвет.

Я какое-то время смотрела на это, отказываясь верить своим глазам, потом стала отступать в комнату, пятясь задом, пока не уперлась в диван и не уселась на него с размаху.

И так застыла, уставившись на дверной проем.

_____________

*Столица – подразумевается Дублин, но здесь и далее по тексту именуется просто Столицей.

** песня Poets Of The Fall, перевод Lucy Renard

Глава 7

Глава 7

Кейран затащил Шону в номер и, не выпуская из кольца своих рук, пинком ноги закрыл дверь лоджии.

Шона часто дышала, дрожа всем телом. Оказавшись в стенах номера, выскользнула из его объятий и лихорадочно стала стаскивать с себя платье, подол которого был забрызган грязной водой и кровью. Подхватила платье, комкая его на ходу, и скрылась в ванной. Послышался шум льющейся воды.

Кейран позвонил на ресепшен и рассказал, что случилось. Очень скоро явился дежурный менеджер, а с ним еще двое – уборщица и мужчина в рабочем комбинезоне – и быстро ликвидировали все следы происшествия. Менеджер долго сокрушался и рассыпался в сочувственных выражениях, презентовал бутылку дорогого шампанского и предложил переселиться в другой номер.

Кейран менеджера почти не слушал, с нетерпением ожидая, когда же, наконец, все уберутся. Он думал о том, что вся эта чертовщина совсем не к месту. Завтра у него напряженный день, нужно снова посетить издательство, обговорить детали предстоящей работы с Морин. Он еще не успел толком обдумать предложенные условия и проконсультироваться со знающими людьми. Отложив часть важных дел на завтра, думал расслабиться этим вечером, провести его с Шоной в тишине и покое, и на тебе…

Шона, выйдя из ванной, забралась на диван и поджала ноги. Стакан с виски в ее дрожащей руке ходил ходуном, зубы стучали о стекло, когда она пыталась сделать глоток.

Кейран очнулся, когда менеджер повторил свое предложение перебраться в другой номер. Шона запротестовала, и молодой человек с удивлением услышал в ее голосе визгливые истерические нотки. Раньше подобного он за ней не замечал. Не желая ни с кем спорить, твердо попросил менеджера подыскать для них другую гостиницу, желательно расположенную поближе к издательству, и вызвать такси.

Менеджер остался явно не доволен тем, как все завершилось, но удалился, пообещав быстро все устроить.

– Какой кошмар, Кей… какая мерзость, – бормотала Шона, сжимая стакан двумя руками, – боюсь, мне и целая бутылка виски не поможет забыть этот отвратительный звук, с которым птица…

Девушка содрогнулась, залпом допила коричневую жидкость, задохнулась, закашлялась. Кейран присел рядом с ней, взял пустой стакан из ее дрожащих рук, поставил его на столик у дивана и притянул Шону к себе. Она приникла, обвила его шею руками, подняла на него бледное лицо и посмотрела с каким-то особым ожиданием. Напряженным и трогательным одновременно.