Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 34 страниц)

Морин приняла Шону у себя на вилле, провела в просторную гостиную, напоила отличным кофе.

Они разговаривали о проекте. Морин изложила свои новые идеи и пожелания, оказавшиеся довольно интересными и оригинальными.

– Ничего менять и усложнять не нужно, – говорила Морин. – Я лишь предлагаю сделать один из уже запланированных тематических сетов целиком черно-белым и в духе Гарри Кларка*. Знаете, о ком я говорю?

Шона кивнула.

– Да. Художник-иллюстратор. Кажется, иллюстрировал произведения Эдгара По.

– И Андерсена, Гёте и еще многое, – Морин откинулась на спинку дивана, закинула одну ногу на другую, продемонстрировав бежевые лодочки от Джимми Чу. – Захотелось ввернуть во весь тот гламур, что у нас получается, немного готического сюра, магии и мистики. Декорации и реквизит я обеспечу в кратчайшие сроки, с гримерами все проработаем тоже быстро. Но это, конечно, лишь в том случае, если Кейран одобрит идею.

Она посмотрела на притихшую Шону.

– Ну, вот такая у меня паранойя приключилась. Что скажете? Не очень вас напугала? – Морин послала собеседнице ослепительную улыбку.

– Совсем не напугали, – Шона в ответ тоже попыталась улыбнуться. – Мне ваше предложение кажется интересным. Может получиться действительно что-то очень эффектное. Если Кейран подхватит вашу идею, то у него все выйдет здорово.

– Вот именно – если подхватит! Ведь большая часть уже отснята, а я взялась пугать Кейрана внезапным наплывом революционных идей. Он ведь очень занятой человек. Так?

– Да. Его время расписано по минутам, – бесцветным голосом ответила Шона. Она почти взяла себя в руки и постаралась сохранять деловой тон, запрятав личные переживания подальше и поглубже.

Но Морин явно что-то заметила.

– Вы кажетесь чем-то расстроенной. Или усталой, – сказала она, чуть наклоняясь к девушке и легко касаясь ее руки. – Что-то случилось?

Шона чуть вздрогнула от неожиданного прикосновения, быстро взглянула на сидящую рядом женщину. Сегодня Морин напоминала цветок экзотического ярко оранжевого ириса: в зеленом облегающем платье, с тяжелым низким узлом рыжих волос, лежащем на белой, казавшейся хрупкой, как стебель, шее.

– Вы уж простите меня, – сказала Морин, – я иногда бываю чересчур любопытной и приставучей. Просто вы с Кейраном мне очень нравитесь. Красивая, гармоничная пара. И работать с вами одно удовольствие. У вас с ним прекрасный тандем, во всем.

Рот Шоны дернулся, она сжала губы, стараясь сдержаться, чтобы не прикусить их до крови изнутри.

– Да, наверное, – выдавила она. И больше не смогла ничего сказать.

Это все свыше ее сил. Она явно поторопилась, слишком быстро сдалась, совсем не боролась за их отношения. Да еще дала Кейрану героическое, но очень опрометчивое обещание сохранить деловые отношения до конца проекта. Вряд ли она выдержит находиться рядом с ним все это время и изображать, будто ничего не случилось.

Шона больше не считала правильным приносить себя в жертву благородству и порядочности. Пребывание в таком надрыве может оказаться совсем не движением к катарсису, а бессмысленным статичным адским пламенем.

Они с Морин продолжили говорить, и Шона еще пару раз увернулась от попыток хозяйки дома подобраться к причине ее внутреннего состояния.

Она ушла от Морин с противоречивым чувством, ловя себя на мысли, что ослепительная неприступная «королева» вызвала у нее желание рассказать ей все, что накипело. Выложить как на духу, словно давней закадычной подруге. Таковых в жизни Шоны не водилось со школы, были лишь многочисленные знакомые, с которыми она проводила время, не обременяя себя излишней откровенностью ни с их, ни со своей стороны.

Впервые она испытала потребность потолковать с кем-нибудь по душам, не переваривая все в себе. До сих пор и переваривать было нечего, потому что никаких проблем она не испытывала и ни в чем таком не нуждалась. Шона думала, что к тридцати годам у нее было все, что можно желать – красота, молодость, здоровье, достаток и красивый и талантливый любовник, который понимал ее и не подчинял исключительно своим потребностям и интересам.

Вот только понимал ли?

Ну, да, она не хотела детей. Что с того? Мало ли пар живут, не обременяя себя потомством? Вряд ли это стало основной причиной их разрыва, но впервые Шона почувствовала себя… искаженной.

Ведь женщине положено хотеть детей от любимого мужчины, разве не так?

Но вот она не хотела делить своего мужчину ни с кем. И не желала, чтобы кто-то покушался на его внимание к ней. Он мог бы стать единственным для нее, а она для него. Однако Кейран подобную перспективу не оценил.

…Кейран позвонил ей только сегодня ближе к вечеру, хотя она ждала его звонка еще вчера. Он поинтересовался, как она себя чувствует, вкратце рассказал, как обстоят дела с заказом в Столице. Его голос был таким же, как всегда – дружелюбным, мягким, спокойным. И теперь Шона знала, что еще и равнодушным. Неужели он всегда был с ней таким, а она просто не понимала этого?

– Что там за идеи у Морин? – спросил он.

– Ах, да. Ничего особенного, ничего глобального, – отозвалась Шона. – Я даже думала не беспокоить тебя этим до твоего возвращения.

– И все же?

Шона подробно передала ему разговор с Морин, естественно умолчав о попытке женщины выяснить, что между ними происходит.

– Хочет сюра и готики, значит? Что ж, не так страшно, как можно было себе представить, – заключил Кейран. – Ладно, если она берет на себя обеспечение реквизитом и прочее, то я не против. На сроки это не повлияет, а некую интересную деталь в проект внесет. В общем, неплохая идея, мне нравится.

– Хорошо, – отозвалась Шона. – Я поеду к ней сегодня, передам, что ты согласен с ее идеями и…

– Не спеши говорить, что я целиком и полностью согласен. Скажи, что идея показалась интересной, и я обещал ее обдумать, – перебил ее Кейран. – Не стоит давать Морин палец – руку отхватит. Придумает еще что-нибудь.

– Вполне разумно, согласна с тобой.

Шона помолчала, собираясь с силами.

– Я нашла кучу материала о Кларке – иллюстрации, статьи. Отправлю все тебе на электронную почту, – начала Шона. – Но, Кей… Это будет последнее, что я могу сделать для тебя. Я поторопилась, обещая оставаться в проекте до самого конца. Прости, но не смогу. Да и не вижу необходимости, ты сам справляешься прекрасно со всем. Помощников у тебя хватает, а я бы хотела уехать.

Возникла пауза, во время которой Шона замерла, ожидая ответа. Еще надеялась услышать что-то, что вернет утраченное.

– Понимаю, – наконец сказал Кейран. – И не смею настаивать. Жаль, что так получилось. Но думаю, твое решение верное, Ши. Спасибо тебе за все.

Он еще что-то говорил, спокойно и мягко, и нестерпимо вежливо. Шона хотела бы слышать в его тоне не сожаление, а горечь, и, может быть, чуточку боли. А там звучала только равнодушная учтивость и унизительное понимание ее положения отвергнутой любовницы. И голос его ничуть не дрогнул, а ведь он прощался с ней снова и теперь окончательно.

Ее передернуло словно от озноба.

Да, она правильно все решила. Ей жизненно необходимо возвести между ними расстояние, нужно время и тогда, может быть, она придумает, как вернуть Кейрана. От этой возможности она отказываться не собиралась.

***

Шона поехала к Морин, чтобы передать ей слова Кейрана и сообщить, что уходит из проекта.

– Мне необходимо уехать. По семейным делам, – сказал она, сидя с Морин на террасе ее виллы.

Кроваво красный закат заливал невероятной красоты пейзаж, отражаясь в стеклах огромных окон и добавляя пылающих оттенков и без того ослепительным волосам хозяйки дома.

Даже виски, стакан с которым держала в руках девушка, приобрел карминный оттенок. Шона посмотрела на жидкость, невольно поежилась и поставила стакан на круглый столик с мраморной столешницей.

Терраса располагалась на втором этаже виллы, и с нее открывался потрясающий вид на зеленые равнины, холмы и обрывистый берег Атлантического океана.

Шона посмотрела на мерцающие вдалеке воды и поежилась – необычный закат на них тоже оставил свой зловещий след. Багрянец отражался на поверхности океана, и казалось, в него пролили кровь.

– Простите меня снова, Шона, – обратилась к притихшей гостье Морин. – Но я уверена, что у вас что-то произошло. И дело не только в семейных проблемах. Вы сама не своя. И прячетесь за темными очками даже ночью.

– Мы расстались с Кейраном, – честно призналась Шона, не видя больше причин скрывать.

– О, весьма… неожиданно! – с искренним удивлением воскликнула Морин. – Как мне жаль слышать такое, милая. Это так неправильно. Мне казалось, что у вас все прекрасно. Но вы уверены, что у вас не просто временная размолвка? Какое-то недопонимание?

– Нет, не просто размолвка. Кейран никогда не ссорится. В этом плане он просто уникален. Его невозможно вывести из себя, невозможно спровоцировать. Он воплощенная выдержка. Конфликтоустойчивый, – ответила Шона, чувствуя, как начинает дрожать голос. – Он не спорит, он просто делает. И он никогда не принимает поспешных, необдуманных решений.

– Хотите сказать, это было его решение? – нахмурилась Морин.

– Да, его. Мне казалось, что у нас просто возникли проблемы, которые можно как-то уладить. Но он смотрел на это иначе.

– Но отчего так? Вы пытались его расспросить? И снова извините, что лезу со своими вопросами, – поспешила добавить Морин. – Мне просто безумно жаль, что это произошло с вами обоими.

– О, да. Мне тоже ужасно жаль, – горько усмехнулась Шона. – Я пыталась его спросить, но думаю, он просто не захотел мне сказать, что охладел. Элементарно разлюбил…

– Как долго вы вместе, дорогая? – тихо спросила Морин, и Шона услышала в ее голосе неподдельное участие.

– Больше трех лет. И все было прекрасно, – вздохнула Шона. Она начала говорить и уже не могла остановиться. – Хотя кое-что в наших отношениях могло ему не совсем… подходить.

– О чем вы говорите, Шона! Всегда в любом союзе двух любящих людей что-то кому-то не подходит! Что могло быть такого, что вы не могли решить вдвоем или, о чем не могли прийти к соглашению?

– Ему могло не нравиться, что я не хотела иметь детей, – поколебавшись, ответила Шона.

– Вот как… – задумчиво проговорила хозяйка дома.

Взгляд гостьи, скрытый стеклами темных очков, устремился на собеседницу.

– Это неправильно? Вы осуждаете меня? – напряженно спросила Шона.

– Боже упаси, милая! – воскликнула Морин. – У меня своих тараканов и причуд хватает с избытком. Кто я такая, чтобы судить о других людях. Тем более, когда речь идет об осознанном выборе, об обдуманном зрелом решении. Это ваша жизнь и никто не вправе указывать, как вам ею распоряжаться.

– Спасибо, – пробормотала Шона.

– Вы отставили свой бокал, – Морин кивком головы указала на недопитый виски Шоны. – Думаю, глоточек-другой вам сейчас не повредит. Давайте выпьем, – она подняла руку со своим стаканом.

– Нет, спасибо. Я за рулем.

– Это мы уладим с легкостью. Вас отвезут домой, а утром пригонят вашу машину, куда скажете. Ну же, Шона, берите ваш стакан. Порция «огненной воды» пойдет сейчас только на пользу, поверьте, – настаивала рыжеволосая женщина.

Шона пожала плечами и послушно сделала глоток. Жидкость опалила горло, слегка заглушая остротой и резкостью вкуса душевную боль. Девушка сделал еще один глоток.

– Значит, вы решили уехать? Пожалуй, это верное решение. Дайте себе возможность отдохнуть и отвлечься, взглянуть на все со стороны, – сказала Морин.

Она сделала небольшой глоточек виски, отставила свой бокал и откинулась на спинку стула. Перевела задумчивый взгляд на свою гостью и пристально, испытующе разглядывала Шону несколько секунд, словно раздумывая о чем-то.

– Жаль… Ах, как же жаль… – пробормотала она.

Шона бросила на собеседницу растерянный взгляд.

– Знаете миф о прекрасной Этайн**? – вдруг спросила Морин.

– Слышала, но не помню подробностей, – ответила ее печальная гостья.

– Многострадальная героиня. И прекрасная, как сама жизнь. Таким обычно страшно не везет, слишком много завистников возникает на пути к счастью. В нее без ума влюбился Мидир Гордый***, сын самого Дагды****, и взял ее в дом второй женой, – принялась рассказывать Морин, устремив взгляд на темнеющий пейзаж.

Медленно скрывавшееся за горизонтом солнце забирало с собой кровавые оттенки, позволяя ночи с ее палитрой красок вступать в законные права.

– Но первая жена Мидира не стерпела появления в доме юной красавицы, – продолжала Морин. – Она превратила Этайн в муху и наслала на нее ураган страшной силы. Бедняжку Этайн мотало по свету многие годы. Она пережила удивительные, трагические, а порой просто курьезные испытания. Она даже умудрилась родиться повторно. Они с Мидиром все-таки встретились тысячу или больше лет спустя, тогда Этайн была замужем за верховным королем Ирландии Эохайдом. Но Мидир увел ее от законного мужа. Они оба превратились в лебедей и улетели в зачарованную страну, откуда были родом.

Шона слушала, не понимая к чему весь этот экскурс в мифологию.

Морин тем временем встала со своего места, медленно подошла к балюстраде террасы. Каблучки очередных роскошных туфель гулко цокали по плитам пола в вечерней тишине.

Женщина оперлась на мраморные перила руками.

– Подойдите сюда, Шона, – обратилась она к своей гостье. – Посмотрите, какая красота.

Шона, сняла темные очки, послушно встала и приблизилась к Морин.

– Но на самом деле это не конец истории Этайн, – продолжила говорить рыжеволосая красавица. – В финале она все-таки вернулась к Эохайду, который оказался более достоин ее, чем Мидир. Я думала, что вы с Кейраном похожи на Этайн и Мидира. Возможно, вам, Шона, нужно было пройти через какие-то испытания, чтобы быть вместе со своим королем, которого вы еще просто не встретили.

– Красивая легенда, – отозвалась Шона, – но я совсем не чувствую себя ее героиней.

– Вот и я тоже, – вдруг изменившимся тоном сказала Морин.

Шона вздрогнула от жесткого ледяного голоса, резко прозвучавшего в вечерней тишине.

– Вы оказались вовсе не героиней, как я поначалу подумала, – заявила Морин и ее тонковатые губы растянулись в холодной улыбке. – Ни этой легенды, никакой другой. Я довольно долго приглядывалась к вам, и был момент, когда мне показалось, что я нашла, то, что искала. Но вы, Шона, все испортили. Вы лишили историю одного из возможных финалов. А мне это не подходит. Мне нужно, чтобы наверняка…

– Я не понимаю, о чем вы говорите… – Шона отшатнулась, вцепившись побелевшими пальцами в холодные перила. – Что я испортила? Какую историю? Не понимаю…

– А вам уже это и не надо, – холодно заметила Морин, не глядя на свою гостью. – Второй раз вам точно не родиться. Вы, конечно, не муха, но и лебедем вам не быть, уж поверьте. А вот принести нам всем пользу, примкнув к стае моих верных спутников и помощников – очень даже возможно. Давно моя свита не пополнялась, а вы подходите как нельзя лучше. Оскорбленная, отвергнутая любовником женщина. Мстительность вам не свойственна, но затаенная обида тоже огромная сила.

Шона слушала, не понимая смысла слов. И, скорее почувствовала, чем увидела, как неподвижно замерла Морин, стоящая к ней спиной. Женщина словно застыла, погасив все вибрации своего движения, дыхания. Морин стала абсолютно неподвижным изваянием на фоне потемневшего неба.

Но замерла не только она: как только перестали звучать ее слова, стихло все вокруг.

Смолкли ночные птицы, наступило полное безветрие. Воздух загустел и уплотнился. Даже поверхность океана вдалеке стала гладкой и неподвижной, как темное стекло.

Шона всхлипнула, борясь с паникой, с трудом отцепила сведенные судорогой пальцы от холодного мрамора, и стала медленно отступать к двери, ведущей с террасы в дом, продолжая во все глаза смотреть на Морин.

Она поняла – тот жуткий сон, привидевшийся ей в столице, стал явью.

И будто в подтверждении ее страха послышался далекий гул. Небо над линией горизонта еще больше потемнело, превращаясь в густую черноту, и чернота эта шевелилась и двигалась, стремительно приближаясь.

Вместе с ней приближался и гул, в котором все отчетливей различался неистовый крик и шум крыльев тысяч злобных птиц.

Шона не смогла больше сделать ни шагу, застыла на месте, не имея сил пошевелиться. Она оказалась внутри своего кошмара, став его частью, и поняла, что назад пути нет: это вовсе не сон и нет возможности проснуться, чтобы спастись.

Черные вороны заполнили небо. Они кружили, вопя, словно выкрикивали угрозы.

– «Рррастерррзаю! Ррразорррву!» – слышалось в их хриплом карканье.

Несколько птиц спикировало вниз, и Шона почувствовала движение смрадного воздуха на своем лице, касание жестких перьев, грубое и резкое, как пощечина.

Девушка закричала, закрывая голову руками. Едва переведя дыхание, попыталась сдвинуться с места, но ноги ее словно вмерзли в мраморный пол. Почти сдаваясь, зная уже, что участь ее будет печальна, Шона медленно опустила руки и посмотрела на Морин.

Точно как в том сне Морин, стоящая к ней спиной, стала медленно поворачиваться. Шона дрожала всем телом, погибая от ужаса, ледяным холодом пробравшегося внутрь нее. Ужас этот заполнил каждую клеточку тела, каждую частичку сознания, принеся с собой убивающее своей неотвратимостью отчаяние.

В воздухе запахло кровью, падалью, холодом смерти и беспощадной жестокостью.

Шона смогла только снова закрыть глаза и покорно отдаться во власть происходящего, понимая, что сопротивляться бесполезно.

Она ощутила, как ее ноги отрываются от пола, и она поднимается вверх.

«Лебедем вам не быть…»

«А вот примкнуть к стае…»

Руки Шоны разъехались в стороны, словно что-то невидимое распяло ее прямо в воздухе.

Густой, сладковатый запах падали усилился настолько, что лез в ноздри, забивая их чем-то липким, лишая возможности дышать. Шона открыла рот, резко вдохнула. Хотела закричать, может быть, даже позвать на помощь неизвестно кого, но…

Из горла ее вырвалось только хриплое карканье.

Последнее, что она осознала остатками стремительно гибнущего человеческого сознания – ее руки стали черными крыльями, тело покрылось жесткими и блестящими перьями, и она примкнула к стае злобных ворон.

Все погасло, осталось лишь одно намерение – терзать теплую плоть, вырывая куски, и ликовать, упиваясь кровавым пиром, в знак победы их великой госпожи.

Неистовой Бадб.

______

Гарри Кларк* – ирландский художник, книжный иллюстратор и автор витражей, одна из основных фигур ирландского Arts and Crafts Movement. В число иллюстрированных им авторов входят Ганс Христиан Андерсен, Эдгар По, Шарль Перро, Гёте («Фауст»), и проч.

Этайн** – героиня кельтского мифа.

Мидир Гордый*** – герой кельтских мифов, бессмертный Принц, один из сыновей бога Дагды.

Дагда**** – божество ирландской мифологии, один из главных богов.

Глава 21

Глава 21

На следующее утро перед приходом Брайана я вся издергалась.

А вдруг я не понравлюсь его дочке, и она сбежит от меня с громким плачем?

Вдруг, оставшись со мной, ребенок будет чувствовать себя несчастным?

Что мне тогда делать?

Я пыталась подкараулить приход отца и дочери, уловив момент их появления, но так увлеклась, изводя себя сомнениями, что все проворонила. Звонок в дверь застал меня врасплох, заставив подскочить на месте.

Открывшаяся мне картина стоящих на пороге двух людей выглядела совсем не пугающе, если не считать того, что Брайан казался снятым с креста: бледный, измученный, под потухшими глазами темные круги, словно он не спал неделю.

Заметив мой взгляд, друг сказал:

– Всю ночь просидели в больнице. «Гранату» забрал вот только и сразу к тебе.

– Гранату?

– Ага. И не вздумай выдергивать чеку, – устало ухмыльнулся он, косясь на светлую макушку дочери.

– И что у вас является… чекой? – поинтересовалась я.

Брайан чуть наклонился ко мне.

– Не давай ей сладкое. Особенно на ночь, – прошептал мне на ухо.

Он придерживал дочь за плечики, а она спокойно стояла, прильнув к ногам отца и, задрав голову вверх, таращилась на меня. Я посмотрела на девочку и почувствовала, что мой рот расплывается в неудержимой улыбке. Джун была копией своего папочки-те же светло-зеленые глаза и необычайно приятные черты лица, только волосы совсем блондинистые.

– Привет, – сказала я малышке. – Я – Хейз.

– Пливет, – отозвалась она. – Я знаю кто ты. Папа сказал, что ты его подлужка. А ты знаешь, почему меня зовут Джун?

– Ну, началось… – закатил глаза Брайан.

– Нет, не знаю, – ответила я малышке. – Давай пройдем в дом, закроем дверь, и ты мне расскажешь, откуда у тебя такое чудесное имя.

Они вошли, и я присела перед малышкой на корточки.

– Ну, теперь скажи мне.

– Да потому что я лодилась в июне*! – торжествующе заявила девочка.

Она тут же высвободилась из рук отца и деловито потопала в гостиную. Мы с Брайаном гуськом направились за ней.

Джун подошла к окну, долго разглядывала там что-то, при этом наклоняла голову, приседала на корточки, приподнималась на цыпочки, возила носом к стеклу и, наконец, изрекла:

– Ты живешь в лесу?

– Ну, можно и так сказать, – ответила я, уже чувствуя, что скучать мне точно не придется.

– Почему у тебя много колОбок? – поинтересовалась девочка, отворачиваясь от окна и направляясь к стене, вдоль которой стояли коробки с книгами.

– Я не успела их разобрать. Я живу в этом доме совсем недавно.

– А где ты жила до этого дома? – тут же последовал следующий вопрос.

Я покосилась на Брайана, он в ответ лишь слегка скривился и пожал плечами.

– Я жила в городе, в маленькой квартире. Хочешь, я покажу тебе свои старые книжки? – попыталась я перехватить инициативу задавать вопросы.

– Хочу, – серьезно заявила малышка.

Она подошла к дивану, уселась на него, стащила с ножек туфли, подогнула коленки и сказала:

– Я готова. Показывай.

Брайан снова наклонился к моему уху, и я услышала его взволнованный шепот:

– Пользуйся моментом. Дай ей гору книжек, пусть копается. Это дело она любит.

Общими с Брайаном усилиями мы быстро отыскали коробку, в которой были мои старые детские книжки. Слава Богу, я упаковала их отдельно от остальных. Набрав целую кучу, положила их на диван рядом с Джун.

– Здесь много волшебных сказок. Про зверюшек, фей и прекрасных принцесс. Любишь такие? – спросила я.

– Люблю, пло плинцесс, – уверенно ответила Джун. – А ты мне почитаешь?

– Конечно. Ты посмотри книжки сама, выбери, что тебе понравится, а я пока поговорю с твоим папой. Хорошо?

Девочка величаво кивнула, давая царственное позволения взрослым удалиться.

Мы с Брайаном прошли на кухню. Там он сгреб меня в охапку и довольно ощутимо стиснул в медвежьих объятиях.

– Ой! – вырвалось у меня.

– Спасибо! Спасибо… – проговорил он, чмокая меня в макушку и в щеки. – Ты даже не представляешь, как ты меня выручила.

– Я еще ничего не сделала. Вдруг Джун здесь быстро наскучит, и она начнет требовать тебя? В этих случаях что делать?

– Ей не наскучит. Она любит неизведанные территории, пока все тут у тебя облазит, время пройдет, и я ее заберу, – поспешил заверить меня Брайан. – Но, если что – звоните, что-нибудь придумаем.

– А когда, кстати, ты планируешь ее забрать?

– Сегодня, ближе к вечеру, – Брайан с тревогой посмотрел на меня. – Раньше не получится никак, прости. Выдержишь?

– Постараюсь. Делай свои дела, – я разглядывала его вблизи и еще четче видела, какой он бледный и измученный. – Тебе бы отдохнуть.

– Какой там отдых, – отмахнулся он.

– Что, все так плохо?

– Сын Эвлинн стабильно тяжелый. По крайней мере, врачи ухудшений не наблюдают. А с мужем, Питером, все хуже некуда, – покачал головой Брайан. – Очень серьезная травма головы. Надежды почти нет…

– Господи… бедная Эвлинн – прошептала я. Мне было ужасно жаль ту маленькую женщину, в которой, только однажды пообщавшись, я смогла почувствовать удивительную силу. – Как она держится?

– Как будто сделана из цельного куска стали, – мрачно отозвался Брайан. – Стиснула зубы и держится. Потом, конечно, её нахлобучит по полной, но пока она себе не позволяет расслабиться. Не женщина, а самурай.

За слегка небрежным тоном Брайана скрывалась подсознательная потребность смягчить всю тяжесть обстоятельств, но давалось ему это непросто. Было видно, что беда, приключившаяся с дорогими ему людьми, его самого уже «нахлобучила по полной».

– У Эвлинн еще и дочь на сносях, – добавил Брайан. – И с магазином всякие дела. Так что я на подхвате.

– Не объясняй. Ты словно оправдываешься, – я сама снова ощущала себя виноватой, в том, что он вынужден объясняться. – Поезжай и не волнуйся. Все будет в порядке. Я твою «гранату» не обижу и другим в обиду не дам.

На бледном осунувшемся лице Брайана отразилось несказанное облегчение, а в глазах разлилась сияющая благодарность. И в тот момент у меня мелькнула мысль, что я сожалею о том, что не могу быть для Брайана чем-то большим, чем друг. Этот мужчина, как никто другой, нуждался в заботе и понимании. И заслуживал любви больше многих.

В носу вдруг защипало, а горле некстати запершило.

– Тебя покормить? – спросила я, нервно сглатывая.

– Нет. Пойду уже. Там в коридоре сумка со всеми причиндалами Джун – игрушки, одежда на всякий случай. Кстати, что-то она там притихла.

Мы рванулись к двери кухни, чуть ли не одновременно протискиваясь в нее. Брайан заглянул в гостиную.

– Слава Богу… – выдохнул он тихо.

Я заглянула через его плечо – Джун спокойно сидела себе на диване, обложившись горой раскрытых книжек, листала их, водя ладошками по страницам то в одной, то в другой, и что-то тихонько бормотала себе под нос.

– Твоя реакция на то, что твоя дочь сидит тихо, меня настораживает, – заметила я.

– Тебя должна настораживать не моя реакция, а именно тишина в том помещении, где в данный момент «граната» находится, – серьезно отозвался мой друг, не сводя глаз с дочки. – Лучше, знаешь ли, перестраховаться.

Он повернулся, посмотрел на меня, и на его усталом лице расцвела привычная улыбка, делавшая его природное обаяние абсолютно неотразимым.

– Как же ты вовремя вернулась, – сказал он.

И я не могла с ним не согласиться, вспоминая свои недавние мысли о своем возвращении, вмешательстве Патриции в мои дела, и о знакомстве с Кейраном. Думаю, мы с Брайаном имели в виду разные обстоятельства, подразумевая своевременность моего возвращения, но суть была одна и та же.

Если все в этой жизни происходит тогда, когда должно происходить, значит все и в самом деле случается вовремя.

Брайан прошел в гостиную, подхватил на руки свое чадо и прижал к себе. Джун крепко обвила ручками его шею.

– Мне пора уходить, малышка, – сказал Брайан. – Будь умницей, слушайся Хейз и, прошу тебя – не огорчай ее. Она очень хорошая, – говоря это, мой друг, улыбаясь, покосился на меня.

– А что ее может оголчать? – тут же послышался очаровательно картавый вопрос.

– Все то же самое, что огорчает и меня, – отозвался Брайан, целуя дочь в щечку. – Не будешь шалить?

– Не буду, – помотала головой Джун.

– Я тебе верю.

– И я тебе тоже велю, – заверила его девочка.

Я смотрела на них, стоя в дверях гостиной и чувствовала себя лишней. А еще немного завидовала тому, что они есть друг у друга.

Брайан бережно опустил ребенка на диван, погладил ее по светловолосой голове и направился к выходу.

В прихожей он вдруг притянул меня к себе и смачно поцеловал в губы, успев просунуть мне в рот язык. От неожиданности я что-то пискнула и с удивлением и возмущением уставилась на Брайана.

– Что? – невинно округлил он глаза. – С тебя не убудет, а мне это очень нужно. Как энергетик. Считай это актом милосердия с твоей стороны.

– Больше так не делай, – пробурчала я.

– Почему?

– Я не гожусь в сестры милосердия. Особенно для тебя. Тем более что ты не нуждаешься в милосердии, – сердито заявила я.

– Почему это не нуждаюсь? – почти обиделся Брайан.

– Не милосердие тебе нужно, а хороший пинок, – и я вытолкала его из дома.

Этот наполовину дурашливый поцелуй вызвал у меня бурю эмоций. Хотелось одновременно плакать и хохотать, топать ногами от отчаяния и прыгать от счастья.

Плакать хотелось из-за самого Брайана, так нуждавшегося в том, чтобы обрести кого-то, кому он сможет дать всю ту любовь и нежность, на которые был способен. И получит то же в ответ.

Хохотать я была готова от осознания, что мой друг даже в тяжелых ситуациях сохраняет способность дурачиться и вообще проявлять «легкость бытия». Его оптимизм словно лекарство.

И вот тут уже впору топнуть ногой в знак протеста, что Брайану приходится так непросто.

А от счастья я была готова запрыгать от того, что вспомнила Кейрана, который должен завтра вернуться. И теперь знала точно, что никто и никогда не вызывал во мне всех тех чувств, которые вызывали у меня поцелуи Кейрана.

Это все равно, что наполняться нектаром.

Как качаться на качелях, взлетая к небу и чувствовать, как перехватывает дыхание от полноты ощущений. И знать при этом, что даже если сорвешься, то тебя обязательно подхватят.

Или ты упадешь на облако, где тебя уже ждет тот, с кем хочется быть больше всего на свете…

Я так размечталась, что почти забыла о том, что в гостиной снова стало подозрительно тихо.

***

Кейран быстро решил все дела в рекламном агентстве, получив и довольно интересный заказ и возможность неплохо заработать, не тратя много времени на исполнение задачи.

Несколько раз он пытался дозвониться до Шоны. Ему не понравился ее подавленный голос и то, что она была сама на себя не похожа, когда разговаривала с ним. К тому же у нее оставались кое-какие документы и записи, которые Кейран хотел бы вернуть, если его бывшая девушка действительно решила куда-то уехать.

Она взяла на себя обязанности его менеджера, решала многие организационные вопросы, вела записи, планировала встречи.

Да, ему будет не хватать Шоны. Но Кейран тут же поймал себя на мысли, что думает о ней не как о бывшей возлюбленной, а исключительно как о деловом партнере.

Пройдясь по городу, Кейран вернулся в гостиницу и направился к лифтам, намереваясь подняться в номер и завалиться спать. Завтра у него очень ранний рейс.

Но, не дойдя до лифтов, он развернулся и подошел к ресепшен.

– Могу вам чем-то помочь? – вежливо поинтересовался молодой человек за стойкой.

– Не могли бы вы узнать, есть ли свободные места на какой-нибудь сегодняшний рейс до ***? – сказал Кейран.

– Конечно. Сейчас все узнаю.

Через пару минут молодой человек протянул Кейрану листок с записями:

– Вот два рейса, на которые есть места. Вы хотите забронировать билет?

– Да, – Кейран указал на более ранний рейс. – Вот на этот, пожалуйста. Одно место.

Когда портье подтвердил бронь, Кейран пошел собираться.

Он едва мог сдерживать себя, чтобы не отправиться бегом в аэропорт и, как можно скорее оказаться в воздухе, готовый вопить от нетерпения и осознания, что совсем скоро снова увидит Хейз.

***

Время до обеда пролетело незаметно.