Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Хейз двигалась, как во сне. Она провалилась в свои ощущения, настолько отчетливые и знакомые, что даже не удивилась, когда в чуть слышном шелесте листьев и шорохе ветра услышала тихий голос, произнесший: «Не отпускай…»

Тогда, в другой жизни, страшной ночью в одинокой квартире, она уже слышала этот голос. Тогда он произнес «Найди меня». Теперь говорил «Не отпускай». Значит она нашла?

Ей не надо было задаваться вопросами, что все это значит и не чудятся ли ей видения и голоса. Хейз уже знала, что насколько бы необъяснимым все это не казалось, в ее реальности произошло множество бесспорных и очевидных вещей, которые имели весьма непривычное истолкование.

***

Хейз замерла возле кромлеха, медленно поднесла к его поверхности руку, приложила ладонь, погладила. Там, где его не покрывал мох, камень был шершавым, нагретым солнцем. Мох добавлял тепла и бархатистой мягкости.

– Я был здесь только однажды, больше двадцати лет назад, – раздался негромкий голос Кейрана. – Чудно как-то, что мы нашли и ручей, и кромлех так быстро и не блуждая по дебрям.

– Удивляешься, что мы не заблудились? – отозвалась Хейз.

– У меня безумное ощущение, что я никогда и не мог бы потеряться здесь. Это словно встроенный gps – однажды заданный маршрут остается памяти и включается, когда начинаешь движение. Видимо, гены двух малохольных женщин в моем роду дают о себе знать, – усмехнулся Кейран.

Он подошел ближе, обнял Хейз, прижимаясь к ее спине.

Тишина вздохнула, прошептала что-то им обоим. Воздух стал сладким, чуть влажным, будто распыленный нектар. Он оседал и таял на языке при каждом вдохе. Ярко и сочно запахло травами и цветами. Повсюду разлился медовый аромат, как от целого поля цветущего поблизости алиссума.

Руки Кейрана задвигались по телу Хейз. Гладили изгибы бедер и талии, поднимались выше, пробираясь под тонкий хлопок футболки. Кожа девушки прохладная, словно шелк под его ладонями.

– Моя… любимая… – шептали его губы.

И что-то в окружавшей их природе делало так, что даже если бы Кейран не произнес эти слова вслух, Хейз все равно услышала бы его.

Он зарылся лицом в ее волосы и вдыхал их аромат, смешанный с ароматами леса. Ласки становились все настойчивей, объятия теснее, дыхание чаще, слова горячее и откровенней.

Она чувствовала его возбуждение, его неумолимый напор, порожденный потребностью быть с ней и в ней.

Кейран отвел волосы Хейз в сторону и целовал её шею, спускаясь ниже, к изгибу плеча, островку теплой кожи в вырезе футболки на спине.

Сильное бедро протиснулось между ее слабеющих ног, слегка раздвигая их. Хейз запрокинула голову и тихо застонала, когда рука Кейрана, лежащая у нее на животе, опустилась ниже, расстегнула ее джинсы, скользнула внутрь, под резинку трусиков и коснулась повлажневшего, трепетного местечка.

Пальцы медленно двигались – чуть выше, чуть ниже и внутрь, в горячую гладкость…

Хейз подняла руки, обхватила голову мужчины, сводившего ее с ума, притянула к себе и поцеловала в губы, ловя его неровное дыхание.

Ими овладела голодная лихорадка, словно они сотню лет не могли добраться друг до друга и теперь больше не хотели ждать, не могли сдерживаться. Их тела сами знали, что им нужно, и были настроены на одну волну. И волна эта то качала их, то накатывала, поднимая высоко, то вновь чуть спадала, давая возможность немного перевести дух. Кровь, проходя через наполненные любовью сердца, неслась по венам потоком чистого насыщенного желания.

Это не просто похоть и жажда, требующая утоления. Это – совершенная благодать, что наполняет и обволакивает. Она повсюду – внутри и вовне. Это – упоение друг другом, испытав которое, уже никогда не сможешь быть с кем-то еще, не захочешь чего-то иного.

Хейз почти не владела своим телом, лишь ощущала его абсолютную наполненность любовью. Она парила где-то, чувствуя только своего мужчину, его губы и руки, его запах и тихий голос.

– Хочу тебя… – долетало до слуха Хейз многократно повторенное, и расплавленное марево чуть рассеилось.

Это все еще она. Пока не потерялась, не отдала себя всю безвозвратно.

– Здесь?.. Но… – проговорила она. Слова посланы рассудком, но губы произнесли их небрежно, желая совсем другого. И, выполнив, что должно, рассудок смолк. На самом деле он хотел того же, чего жаждали тело и душа.

– Если не здесь, сладкая, тогда по дороге к машине, на муравейнике, – прорычал Кей, – выбор за тобой.

У Хейз вырвался короткий смешок. Кейран мог еще шутить, значит, они не совсем обезумели и находились все еще в этой реальности. Но все завертелось снова, едва он развернул девушку лицом к себе и накрыл ее губы ртом.

На выпавший из круговорота миг ей показалось, что их подхватила какая-то мощь и унесла из привычного мира, туда, где каждое чувство, каждая эмоция ощущались во стократ сильнее и могли поглотить без остатка. И только там можно увидеть и понять что-то свыше того, что могло привидеться даже в самых ярких снах. И за той гранью они бы поверили в то, что обладали невероятной силой, которой могли делиться друг с другом.

Здесь, в этом мире, эта сила звалась Любовью. В прочих мирах у нее могло не быть названия, но от этого суть ее не менялась.

Затерявшись в невероятно мощных ощущениях, Кейран и Хейз будто попали в безвременье, туда, где Сейчас стало Всегда.

Раздевая Хейз, Кейран не переставал целовать и ласкать ее. Он сорвал с себя майку пока Хейз справлялась с молнией его джинсов. Из его груди вместе с прерывистым дыханием вырвался хриплый, низкий звук, когда её нежные пальцы коснулись его, невероятно твердого и горячего.

Приподняв Хейз под бедра, он шепнул:

– Обхвати меня ногами, любовь моя. И держись крепче…

Тело в его руках плавно изогнулось, подалось вверх, и он вошел в нее, такой тугой, мощный и обжигающе нетерпеливый.

Оставаясь в ней, Кейран бережно опустил Хейз спиной на кромлех. Она ощутила мягкость сухого мха и твердость теплого камня. И силу, которая шла от древнего монолита, наполняя все ее тело, а через нее передаваясь и Кейрану.

А он двигался, прикасался и целовал. Был одновременно бережным и страстным, нежно скользил и жестко толкался, его язык и пальцы сводили с ума, дразнили и требовали, и в то же время успокаивали, утешали и давали, ничего не прося.

Он не просто любил ее, он совершал таинство, связывающее их навсегда.

И если Хейз по каким-либо причинам не пожелает остаться с ним, то для него это будет означать конец мира. Небольшой такой личный Апокалипсис, после которого не останется ничего, ради чего стоило дышать.

Виделось ему это или на самом деле дела обстояли именно так, но он начал жить, только повстречав эту женщину. Его сон был спокойным только рядом с ней. Он ощущал все богатство вкусовых ощущений, только принимая пищу из рук любимой.

Хейз права. Он был дважды благословлен.

Талантом, дарованным Богом. И встречей с ней, подарившей ему откровение истинной любви.

И именно теперь, как никогда отчетливо понимал, что двумя благословениями сразу обладать невозможно. Чем-то придется пожертвовать.

***

…Тела двигались, воспаряя все выше. С губ срывались слова, вздохи и стоны.

Кейран приподнялся на руках, глядя на свою женщину в момент её приближения к вершине. Амулет, грубоватая поделка с языческими символами, создавал причудливый контраст с нежной обнаженной кожей Хейз, вызывая необъяснимое желание поклоняться чему-то вечному, непознанному. Подвеска перевернулась, открывая свою оборотную сторону, где была изображена друидская сигилла.

Брутальный талисман на нежной обнаженной груди – маленький щит, защищавший сердце и душу от зла и напастей.

Хейз вздохнула, прогнулась, потянулась к Кейрану, и он снова припал к ее телу, вжимаясь в нее, желая раствориться, затеряться в их любви.

Стремительно приближаясь к кульминации, он вдруг почувствовал жар в груди. Что-то прожгло центр его солнечного сплетения, вонзаясь раскаленной стрелой, проникло внутрь, разлилось в груди палящей волной. Ощущение это соединилось с накатившим мощным оргазмом, поглотило, заставляя издать хриплый, почти звериный рык, наполненный сладостной болью и пронзительным наслаждением.

***

Я плохо помню, как мы одевались, выходили из леса и снова оказались в машине.

Мое состояние было таково, что я… не ощущала себя. Казалось, в какой-то момент я позабыла даже собственное имя. Все тело дрожало от испытанных оргазмов, столь невероятных, что внутри меня до сих пор плескалась чистейшая эссенция наслаждения, омывая каждую клеточку моего существа.

А рядом шел тот, кто мне это подарил. Источник всего самого чудесного в моей жизни. Мужчина, умевший любить так, будто сегодня последний день на земле и все накопленная им благодать будет отдана мне без остатка.

Всю обратную дорогу мы держались за руки и молчали, но взгляды говорили больше, чем любые слова. Останавливались пару раз, чтобы просто посидеть в тишине, глядя друг на друга. Мы поели печенья, запивая его водой из ручья. И я ни разу не вспомнила про дизентерию.

…Мы вернулись в отель, блаженное усталые, голодные, и остаток дня провели в постели, заказав еду в номер.

Уже засыпая, я тихонько погладила пальцем слишком долго не проходящий, красноватый след на груди Кейрана, оставленный соприкосновением с моим амулетом. Рисунок так глубоко и прочно отпечатался на коже моего мужчины, что в голову пришла нелепая мысль – я заклеймила его.

Погруженный в сон Кейран слегка вздрогнул. Но ведь ему не могло быть больно, правда?

***

…На следующий день мы уехали в Столицу. Кейран усадил меня за столиком в уютном кафе напротив здания издательства.

– Я не задержусь, – сказал он. – Но, если заскучаешь, сразу звони.

Он ушел, а я заказала себе большую чашку кофе с шоколадным маффином, и погрузилась в чтение электронной книги, которую прихватила с собой.

Кейран сильно задержался. Сначала я начала волноваться. Потом позвонила ему, и он ответил напряженным голосом, проговаривая слова, как автомат.

– Прости. Здесь произошли кое-какие неувязки, и я должен разобраться. Подожди еще немного.

– Конечно, я подожду.

Я ждала, пока снова не начала беспокоиться. Позвонила снова, и Кейран не ответил, отправив мой звонок на голосовую почту.

Когда мое волнение готово было уже перерасти в панику, Кей, наконец, пришел. Преображенный, какой-то застывший, с потухшим взглядом и обострившимися чертами лица. В спрятанных за стеклами очков и за полуопущенными ресницами глазах все равно заметно напряжение.

– Поехали отсюда, – проговорил он севшим голосом.

– Кей, что-то случилось?

– Случилось, да. Херня, которой нет разумного объяснения. Но я его найду, – отозвался он. – А сейчас поехали отсюда скорее, сладкая.

По дороге он все же рассказал, что привез в издательство флешки с отснятым материалом проекта, над которым сейчас работал. Крупного проекта, очень значимого для многих заинтересованных сторон. И на флешках ничего не оказалось. Фотографии пропали самым невероятным образом.

– Я, мать вашу, привез пустые карты памяти! Пять штук! – в голосе Кейрана звенела холодная бессильная ярость.

Резко выдохнув, от сжал руль руками и бросил на меня короткий взгляд.

– И хоть ты не спрашивай, не напутал ли я чего-то. Те ли карты памяти захватил и не мог ли случайно удалить с них материалы. Не напутал. Карты памяти те самые. И я ничего не мог удалить. Ни намеренно, ни случайно, – ледяным голосом проговорил он, не сводя взгляда с дороги.

Вчера у ручья, предлагая мне выпить воды, он сказал: «Реализм да померкнет перед силой первозданной природы». Далеко не всякую грубую реальность волшебство мудрой природы, похоже, в силах исправить. Иногда какое-то недоброе чародейство со всей присущей ему бесцеремонностью безжалостно искажает реальность.

Вернувшись в отель, мы оба чувствовали себя опустошенными. Кейран рухнул на кровать, прямо поверх покрывала. Я взяла свою сумку и отправилась в ванную, предвкушая, как долгим-долгим обжигающим душем хоть немного смою с себя тревоги сегодняшнего дня.

Поставила сумку на столешницу раковины и стала рыться в ней, ища заколку для волос. И нашла футляр для противозачаточных таблеток, которые стала принимать не так давно. Открыла его и уставилась на маленькие круглые пилюли.

День в пансионе для пожилых – кутерьма с пирогами, знакомство с Джеком Уолшем.

День приезда в замок-отель. Волшебная прогулка в лесу.

И день сегодняшний.

Я ничего не забыла?

Меня окатило жаром, когда я поняла, что забыла. Начисто забыла про эти проклятущие таблетки и пропустила уже три приема.

________

*Бригита – Бригита (в Британии – Бригантия) – дочь Дагды, была важным женским божеством Ирландии, патронессой поэзии, ремёсел и врачевания, помогающая женщинам при родах. Иногда под именем Бригиты подразумевают три женских божества, покровительствующие мудрости, искусству исцеления и кузнечному мастерству. Праздник Бригиты – Имболк – отмечают 1 или 2 февраля.

**Имболк – один из четырёх основных праздников ирландского календаря, отмечаемых среди гэльскихнародов и некоторых других кельтских культур в начале февраля или при первых признаках весны. Обычно он празднуется 1 или 2 февраля, Первоначально посвящённый богине Бригите, в христианский

*** Mo Clear milis…(ирл.) – “Моя сладкая дымка…” – героиню зовут Хейз, с английского ее имя переводится, как дымка. В ирландском варианте ее имя прозвучало почти, как “Клер”. Что может означать, как собственно другое женское имя или же “ясная”. Отсюда замешательство героини. период он был принят как День Святой Бригитты.

Глава 33

Глава 33

Ночная тьма казалась плотной, стелющейся, как туман. Она наползала на окрестности, двигалась, пригнувшись к земле, сменяя на своем пути зной на прохладу, оставляя на траве слезы вечерней росы. Ветер, днем ласковыми прикосновениями перебиравший листву на деревьях, траву на земле и поверхность озера, вдруг совершенно стих.

Все погрузилось в ожидание, замерло до утра.

Или до других, неизвестных пока, времен.

…В этой ванной невозможно было уединиться. Плотные шторы на арочном проеме скрывали от глаз, но не избавляли от необходимости вести себя крайне сдержанно. А мне так хотелось поорать во все горло от злости на саму себя. Походить туда-сюда, пытаясь как-то переварить ощущения, что породила во мне собственная непростительная забывчивость и безалаберность.

Возможно, я зря паникую. Может быть, ничего не произошло. И если я снова начну принимать таблетки…

Не начну, конечно. Придется пройти по пути тревожного ожидания до положенных дней месяца. А уж потом решать, исходя из ситуации. И надо сказать Кейрану. Ведь он был в курсе, что я начала прием противозачаточных и от всех остальных способов предохранения мы отказались.

Не представляю, как открою рот и буду произносить эти слова. Даже сотню раз прокрученные в моей голове, они звучали нелепо. Какое у меня при этом должно быть лицо? Куда девать глаза?

Может быть, ничего пока Кейрану не говорить? Ему сегодня основательно досталось. Эта эпопея с исчезновением материалов дорогостоящего проекта, как обухом по голове. Если еще я добавлю…

Когда мы возвращались в отель, Кейран был страшно напряжен. Лицо его побледнело и застыло. Он смотрел на дорогу, не моргая, а говорил, едва шевеля губами. Мне хотелось прикоснуться к нему, разгладить пальцами складки на лбу и возле рта. Снять очки с усталых, потемневших глаз и поцеловать каждое веко. Хотелось обнять его и покачивать, как ребенка, шепча, что все наладится.

Сказать ему еще и то, что я так облажалась будет, конечно, очень вовремя.

В голову пришла повергшая в ужас мысль, что нашей чудесной, колдовской прогулкой по лесу, походившей на мощный взрыв каких-то неимоверных впечатлений, мы разом исчерпали запас благодати, что был нам отведен.

…Уединения в ванной я нашла, закрывшись в душевой кабинке. Под секущими струями воды можно и зубами поскрипеть и разразиться потоком негромких ругательств. Но это не помогло. Все, что мне хотелось, это прижаться к Кейрану и сделать так, чтобы вернулись те потрясающие ощущения защищенности и надежности, когда мы рядом. То чувство неизменности момента, не измеримого никакими временными границами.

Я порывисто отжала волосы, накрутила на голову тюрбан из полотенца, завернулась в банный халат и прошла в комнату.

Кейран так и лежал поперек кровати, закрыв глаза и будто отрешившись от всего. Мне показалось, что он заснул. Тихонько подобралась к нему, стараясь не потревожить, улеглась рядом. Он шевельнулся, грудь его поднялась и опустилась от глубокого вздоха. Потом я почувствовала, как он обнимает меня. Рука сжалась на моем плече. Он повернул голову, открыл глаза и уставился на мое лицо.

Смотрел так, будто читал карту, которую нужно обязательно запомнить до мельчайших деталей.

Я потянулась к нему, прильнула губами к сжатому рту. Оставляя поцелуй на дрогнувших в ответ сухих губах любимого мужчины, подумала о том, что никогда и ничего не смогу от него скрывать. Не смогу притворяться и изворачиваться. Только не с Кейраном.

– Давай поужинаем и пройдемся к озеру, – сказал Кейран, скользя взглядом по моему лицу.

Он стянул полотенце с моей головы, погладил по волосам, бережно расчесывая пальцами влажные пряди.

– Высуши волосы, и пойдем, – повторил Кей.

После ужина в малолюдном ресторане замка мы медленно побрели к озеру.

Молчали и смотрели, как тонет в воде солнце, утаскивая за собой последние всполохи света. И когда опустилась ночь, мы все еще не уходили в номер. Бродили по берегу, обмениваясь краткими фразами. Стояли, обнявшись. Присели на маленьком причале, прямо на доски, слушая, как тихо плещется озерная вода, ударяясь о деревянные сваи.

– Прости, что испортил нам день, – вдруг сказал Кейран. – Ничего этого не должно было случиться. Муть какая-то…

Он говорил, не зная, что прощение должна просить я. Неудобная женщина, которая не в состоянии вовремя проглотить пилюлю и избавить от лишних, никому не нужных и таких несвоевременных проблем.

– Спасибо, что ты со мной… – произнес он. – И вчера, в лесу. И сегодня…

И в этих словах было столько всего, что хватило бы на целую бессмертную балладу.

«В горе, и в радости».

– Я люблю тебя, – сказала я.

Свет от фонарей на лодочной пристани едва достигал того места, где мы с Кейраном сидели. Но я увидела в его глазах, все, что должна была увидеть, и вернулось то ощущение незыблемости момента, надежности и защищенности.

Мы пришли в номер, в молчании разделись и легли в кровать. Прильнули друг к другу, прислушиваясь к тишине и к самим себе. Как только руки Кейрана заскользили по моему телу, становясь все настойчивей, я напряглась и выдохнула:

– Нам следует быть осторожными… Я пропустила прием таблеток.

«Целых три вообще-то!»

Кейран замер, я перестала дышать, внутренне сжимаясь до размеров крошечной букашки. Он долго смотрел на меня в неярком свете настенного бра, оставленного зажженным над диванчиком. Выражение лица Кейрана было нечитаемым. Он медленно приподнялся на руках, нависая надо мной. Темные пряди его волос соскользнули вниз, закрывая лоб, затеняя взгляд.

– И когда мы вчера в лесу?.. – проговорил он.

– Да. И вчера…

«Провалиться мне на этом месте…»

– Прости. Я забыла… Не должна была забывать. Но забыла и пропустила… не один прием… – бормотала я.

Губы Кейрана расплылись в улыбке. Я завороженно смотрела на первую и единственную за весь долгий нелегкий день улыбку, возникшую на лице этого мужчины, и не сразу расслышала то, что он сказал.

– Ну, не знаю, сладкая моя. Я был бы совсем не против, если бы вся эта фармацевтика оказалась бессильна перед тем, что мы вчера с тобой творили. Было бы неплохо так феерически заделать малыша, а потом как-нибудь рассказать ему или ей о том, как он был зачат. Такая пикантная деталь. Прямо начало семейной легенды. Если, конечно, ты не возражаешь.

Я лишь потрясенно помотала головой.

Я не возражаю, не возражаю… Но жутко боюсь. И не очень верю.

Он склонился и поцеловал меня долгим, медленным, сладчайшим поцелуем, лаская мои губы и заставляя снова начать дышать. С величайшим облегчением, какое только можно вообразить.

***

Кейран припарковал «лексус» сразу за «тойотой» Хейз. Раз машина на месте, значит, этот ее приятель справился с несложной задачей забрать и пригнать автомобиль.

– Пока примешь душ, я быстро приготовлю что-нибудь перекусить, – сказала Хейз.

– Не сердись, родная, но я не буду заходить, – отозвался Кейран. – Поеду сразу к себе, начну разбираться с путаницей. Заодно и вещи соберу.

Он провел рукой по распушенным по плечам волосам Хейз, любуясь их шелковистым блеском и вспоминая, как минувшей ночью эти тяжелые гладкие пряди ласкали его, скользя по коже обнаженного тела. Как накрывали их темным плащом… Совсем как в его снах, теперь уже ставших явью.

– Ты еще не передумала пустить меня к себе жить?

– Не передумала. Может, тебе помочь?

– Ты хочешь помочь? – он просиял. – Что ж, не откажусь.

Лицо Хейз также озарилось улыбкой, словно в зеркале отражая его собственную.

– Тогда давай зайдем в дом, я быстро переоденусь и поедем. – Она посмотрела в окно машины, – И Уна, наверное, уже работает где-то здесь. Надо поздороваться и обозначить свое возвращение.

Они вышли из машины. Хейз быстро побежала к дому, доставая на ходу из сумочки комплект ключей. Кейран не спеша шел за девушкой, с удивлением отмечая, насколько преобразился участок. И все это стараниями одной юной садовницы, в то время как создавалось впечатление, что здесь потрудилась целая бригада умельцев.

– Уны не видно и не слышно, – проговорила Хейз, крутя головой по сторонам, пока сражалась с дверным замком. – Наверное, возится на заднем дворе.

Дверь поддалась, и они вошли в дом. Кейран глубоко вдохнул, ощутив в воздухе знакомый, тонкий и свежий, чуть сладковатый аромат. Ему нравилось дышать этим запахом. Он успокаивал и говорил о том, что любимая женщина где-то рядом.

Хейз сразу прошла на кухню. Схватила чайник, наполнила его водой, поставила на плиту. Потом, что-то соображая, забегала взад-вперед. Кейран приблизился, обхватил ее за плечи, притормаживая суетливое движение.

– Эй, не спеши, не дергайся, – сказал он, заглядывая в её озадаченное лицо.

– Но ты же торопишься…

– Время есть. Все равно пока с картами памяти не разберусь, никуда больше не поеду. Иди, спокойно переодевайся, а я тут на хозяйстве побуду, послежу за чайником. Кстати, почему ты пользуешься простым, а не электрическим? Ведь удобней же.

Хейз пожала плечами и, приподнявшись на цыпочки, легко поцеловала Кейрана в подбородок.

– Ах, да, я же хотела найти Уну, – проговорила она, подходя к окну кухни. – Сейчас посмотрю, в саду ли о…

И застыла с приоткрытым ртом, так и не договорив.

Кейран приблизился к ней, тоже заглянул в окно. В дальнем конце сада, среди пышно зеленеющих деревьев и кустов стояли двое, сплетясь в таком тесном объятии, что являли собой практически единое существо.

– Ого! – не удержался Кейран. – Это твой приятель тискает малышку-садовницу?! Я не ошибся?

– Не ошибся, – озадаченно проговорила Хейз, не отводя взгляда от окна. – Надеюсь, грозная маменька малышки-садовницы не узнает, что здесь происходит. А то обвинит меня в попустительстве растлению малолетних. Скажет, что у меня не сад, а рассадник греха.

– Ты-то здесь при чем? Это все твой прыткий друг. А садовнице сколько лет?

– Девятнадцать.

– Барышня совершеннолетняя, расслабься.

Они еще пару секунд наблюдали за парочкой в саду. Брайан и Уна целовались так самозабвенно, что вряд ли услышали, если бы Хейз сейчас высунулась из окна и заорала, маша им руками.

Две светловолосые головы, две пары рук, обнимавших друг друга. Две пары ног, удерживающие равновесие тесно прижатых тел. Брайан с видимой осторожностью и сдержанностью гладил спину девушки, не позволяя рукам быть слишком настойчивыми. В какой-то момент он чуть отстранился и посмотрел на раскрасневшееся лицо Уны.

Хейз увидела своего друга таким, каким не видела уже давно. Он улыбался, удивленно и счастливо. Не той своей привычной, полной обескураживающего обаяния, ироничной улыбкой, которую частенько надевал, как защитную маску, а искренней, адресованной только той, что стояла сейчас перед ним.

– Поздравляю, из тебя вышла прекрасная сводня, – заметил Кейран, целуя Хейз в макушку. И выглядел при этом страшно довольным.

– Угу, – вздохнула она.

Отошла от окна, взяла со стола телефон.

– Брай? Привет. Я приехала, – выразительно произнесла Хейз, когда ей, наконец, ответили. – Откуда звоню? Из своего дома. Стою на кухне, смотрю в окно. И ни-че-го не вижу. Ах, значит, ты просто заскочил перед работой!

Пауза, во время которой в глазах Хейз мелькнула улыбка.

– Спасибо, что присматриваешь тут… за садом в мое отсутствие. И что пригнал машину. Она мне сейчас понадобится. Мне нужно отъехать по делам.

Она снова помолчала, слушая ответные реплики.

– Понятно. А что там у Эвлинн?

Лицо Хейз помрачнело, она отвернулась от Кейрана, молча наблюдавшего за ней.

– Позвони мне, пожалуйста, когда… – сказала тихо. – И если я хоть чем-то могу помочь…

***

Складывая вещи Кейрана, я краем глаза наблюдала за ним.

Войдя в стены своего стильного, просторного, наполненного гулкой тишиной и противоестественным отсутствием запахов лофта, этот мужчина сразу словно изменил состояние своего организма. Мгновенно перестроился с родного, близкого, излучающего осязаемое тепло на непроницаемую отстраненность и прагматичную собранность.

Он показал мне, где находится его одежда и сумки, в которые ее можно сложить.

– Выбери сама и возьми, что сочтешь нужным. Не стесняйся покопаться в гардеробной, в ящиках комода и в шкафчике ванной, – сказал он и поцеловал меня в лоб.

Уселся за рабочий стол, включил компьютер и с головой погрузился в дела, забыв обо всем прочем и обо мне в том числе. Он достал из небольшого домашнего сейфа контейнер, в котором, судя по всему, хранились карты памяти. Все тщательно просмотрел, вставляя одну за другой в фотокамеру. Затем проверил те, что оказались пустыми.

Бесшумно снуя по комнате и занимаясь сборами, я краем глаза посматривала на Кея. Он мрачнел с каждой минутой все больше. Хотя казалось, что больше уж некуда: брови его сошлись над переносицей, челюсти свело от напряжения и крылья носа подрагивали, как у животного, почуявшего опасность.

Начались бесконечные звонки – он кому-то звонил, кто-то звонил ему. Голос Кейран не повышал, но тон выразительно менялся от ледяной сдержанности до мрачного негодования.

Из всего, что удалось уловить, я поняла, что отснятый материал сохраняется не только на картах памяти от камеры и остается у самого фотографа, но и обязательно дублируется на компьютере ассистентов, участвующих в съемках. Все защищено паролем и доступ к материалам строго ограничен. Но… и оттуда все исчезло самым таинственным и необъяснимым образом.

Честно говоря, состояние Кейрана, услышавшего эту новость, меня ужаснуло. Я воочию увидела, что означает «управление гневом». Когда внутри кипит ярость, а на поверхность поднимается в виде всепоглощающей ледяной волны с огромным трудом обузданного негодования. При этом человек меняется неузнаваемо. Вибрации, которые исходят от него, становятся чужеродными, имеющими самое отдаленное сходство с привычно определяемым состоянием. Между самой яростью и контролем над ней проявляется что-то еще, неуловимое и жуткое, чему нет названия.

Поняв, что ничем сейчас помочь не смогу и вообще моего друга лучше пока не трогать, я поспешила сложить сумки и спуститься на первый уровень лофта, оставив Кея наверху одного.

Я стояла у окна, смотрела на гавань, пересекаемую мостом, по которому сновали машины. Тишина в этих стенах звенела, звуча на одной волне с состоянием внутреннего беспокойства.

Я чуть не подпрыгнула, когда услышала голос Кейрана.

– Хейз, ты где? – он стоял, опираясь на ограждения второго уровня лофта, с тревогой глядя вниз. – Я потерял тебя. Подумал, что ты ушла.

Он быстро сбежал вниз, стремительно преодолел расстояние между нами и сгреб меня в объятия.

– Не обижайся, милая, я совсем закопался в этой чехарде, – говорил он, прижимаясь ко мне всем телом. – Происходит какая-то чертовщина. Очень похоже на диверсию, что, вообще-то, маловероятно и осмыслению не поддается. Я должен разобраться… Прости, что не уделяю тебе внимание.

– Ты шутишь что ли, Кей? – я попыталась развернуться в его объятиях и посмотреть ему в лицо, но Кейран не позволил, продолжая сжимать меня в кольце рук. – Я не требую постоянного внимания. И на что мне обижаться?

– Но ты так стояла у окна… Мне показалось, ты расстроена, что обидел тебя. Заставил собирать свои шмотки, а сам про все забыл, – бормотал Кейран, зарываясь лицом мне в волосы и касаясь губами уха.

– Не заставил, а сама вызвалась, – возразила я. – Сложила вещи и спустилась вниз, чтобы тебе не мешать. И, конечно, я расстроена. Мне жутко не по себе от того, что у тебя неприятности. Что ты будешь делать теперь?

Он вздохнул горько и с облегчением одновременно.

– Приму душ, переоденусь и поеду разбираться на месте, – ответил Кейран. – У нас экстренный сбор всей группы. При участии основного персонажа всего этого безумия. Она генератор самой идеи и финансирует проект. Она же и главное действующее лицо, единственная и неповторимая модель.

– И кто она?

– Морин Берриган. Слышала о такой?

Ночь Бельтайна, парк. Мгновенно в голове вместе с всполохами майского костра возник образ роскошной рыжеволосой королевы неземной красоты и невероятной притягательности.

– Слышала и видела. Тогда ночью, в парке, – отозвалась я. Следующие слова вырвались у меня сами собой. Честное слово, я не собиралась их произносить, но что-то подстегнуло меня рискнуть показаться навязчивой. – Кей, а можно я поеду с тобой?

Кейран на миг замер, потом решительно развернул меня лицом к себе.

– Поехать со мной? – удивленно спросил он.

– Я не помешаю, посижу в машине и не полезу туда, где мне быть не положено. Просто… просто буду где-нибудь поблизости… – быстро заговорила я.

Кейран открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его перебила.

– Каждый из нас на машине. Как только ты посчитаешь нужным, я сразу же уеду. Но я не смогу просто сидеть дома и ждать, как там у тебя все разрешится. Ну, позволь хотя бы просто проводить тебя до места.

– Я сейчас быстро соберусь, и поедем – кивнул Кейран, сдаваясь. Охотно сдаваясь.

Поднимаясь по лестнице, он остановился, повернулся ко мне.

– План был совсем не таков, – произнес он, невесело улыбаясь. – После возвращения я хотел попросить тебя об одном одолжении.

– Попроси сейчас, – отозвалась я.

– Нет, сейчас ничего не выйдет, – покачал головой Кей. – Не время, не к месту.

– И все же – что ты хотел? Скажи, прошу, – настаивала я.