Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

– Но иногда стоит прислушаться только к себе, прикинуть, все ли устраивает лично тебя. И решение придет.

– Как у тебя все по полочкам раскладывается легко и непринужденно, – поморщился молодой человек. – Это в тебе мудрость вековая говорит или собственный опыт? Что-то не припомню я, чтобы у тебя самого все так просто получалось.

Джек остался внешне невозмутим, не подав виду, как резанули его слова внука.

– Тебе что, надрыва в жизни не хватает, и ты думаешь надо все еще больше усложнять? А вот не стоит, уж поверь, – терпеливо парировал старик. – Я хотя бы на старости лет это понял. Жаль, что не раньше.

Джек задумчиво потер крупный нос, сверля глазами паркет. Между мужчинами воцарилась тишина, в которой, едва зазвенев, растворилось нараставшее напряжение.

– Так что за дева тебя пленила? – как ни в чем ни бывало спросил старший Уолш.

– Это у нее я купил квартиру в городе. Так и познакомились. Она же – новая владелица нашего коттеджа, – ответил Кейран.

– Интересный поворот, – негромко прокомментировал Джек, не скрывая удивления. – А Шона знает про квартиру? И прочее?

Что за дела с этим стариком – всегда попадает в десятку. Или ненароком тычет в самые свежие болячки.

– Нет. Я ничего еще не говорил.

– А скажешь? – прищурился дед.

Кейран посмотрел на старика, усмехнулся, положил свою молодую и сильную руку поверх большой, морщинистой, с выступающими венами руки деда, пожал ее и… промолчал.

– Да не жду я, что ты тут будешь соловьем разливаться, Кей. И не надо наизнанку выворачиваться, – сказал Джек. – Но если у тебя что-то происходит, я хочу об этом знать. Так скажешь Шоне?

– Скажу. Но не сейчас.

– А что сейчас?

– Ничего, – быстро ответил Кейран и тут же добавил, – я не знаю…

Он, в самом деле, не знал. Не знал, что еще можно сказать старику. Не знал, как относиться к тому, что видел ночью в окна дома, в котором теперь жила Хейз. Молодой человек, обнимавший ее, лежащую на диване. Не муж, но их объятия и на дружеские не похожи. Во всяком случае, с таким выражением на лице, какое наблюдалось в тот момент у мужика, друзей не обнимают. И как он зарылся своими лапами в тяжелые пряди ее волос, словно имел на это полное право…

Кейрану захотелось придушить того парня.

Но самое удивительное, что думая об этом, он видел того незнакомца отчетливей и ближе, чем… Шону.

Образ подруги стал размытым, отодвинулся куда-то. Может быть это «куда-т» зовется «прошлым»?

Он послушает старика, как всегда слушал его. И все решит. Правильный ответ все равно только один, и он сдаст экзамен, которого невозможно избежать.

Как не избежать боли. Никому.

Дед бросил на внука короткий взгляд и промолчал.

Они еще немного пообщались на разные отвлеченные темы, и Кейран ушел.

Джек попрощался в своей обычной спокойной и непринужденной манере, обняв и ободряюще похлопав внука по спине. Но когда молодой человек повернулся и направился к выходу, старик посмотрел ему вслед задумчиво, без улыбки, сдвинув густые снежно-белые брови.

***

…На вилле Морин сегодня вечерняя съемка, и хорошо бы завершить намеченное за один дубль. После этой фотосессии они сделают перерыв, и послезавтра Кейран уедет на пару дней в Столицу, где его ждал еще один заказ от небольшого рекламного агентства.

Несмотря на усталость и загруженность, поездке Кейран обрадовался, как возможности на полтора дня хотя бы при помощи географической величины – расстояния – отдалиться от всего, что угнетало его здесь.

От деда молодой человек заехал домой, принял душ, перекусил, привычно просмотрел отснятый накануне материал и вставил в камеру новую карту памяти.

Из огромного, как целая гардеробная, встроенного шкафа, Кейран достал свежую рубашку, брюки. Нагнулся, чтобы взять пару туфель, и увидел элегантную спортивную сумку, когда-то оставленную здесь Шоной. Через приоткрытую молнию видна лавандового цвета футболка, в которой девушка обычно ходила у него дома.

Последние дни Шона напоминала натянутую струну. Виделись они ежедневно, и все больше становилось заметно, что их отношения изменились, зависнув в зоне какой-то неуютной, нервозной недосказанности. Они ничего не пытались выяснять, не ругались и не спорили, но все равно пришло время попытаться понять, что происходит. Может быть, Шоне нужна какая-то помощь или участие, которые он еще способен ей дать. Маловероятно, что ее состояние объяснялось только ревностью, которую вдруг начала испытывать прежде трезвомыслящая, уверенная в себе и благоразумная Шона.

Старый Джек задал ему вопрос, который сам Кейран задавал себе уже тысячу раз: «И что теперь?»

Порвать с Шоной. Заполучить Хейз. Все просто и понятно. Но на самом деле все куда сложней. Ему сводило челюсти от мысли, что придется сделать Шоне больно, и становилось тошно от идеи, что, возможно, придется встать между Хейз и тем парнем.

Он ничего не знал о Хейз. Просто заболел ею и носился с этой «хворью», изводившей его. Психовал, избегая контактов с ней, и шнырял по кустам, подглядывая в окна. В самом деле, почему он просто не может поступить по-взрослому – позвонить, назначить встречу? Или приехать к ней внезапно, но не шататься тайно в ночи, а позвонить в дверь, дождаться, пока она откроет и увидеть в ее глазах ответы.

Это необъяснимо, это даже пугало, но факт оставался фактом – он не мог решиться. Какой-то барьер стоял между его потребностью быть с ней и тем, чтобы сделать шаг к осуществлению желаемого. Словно та область мира, где сбываются именно эти его мечты, являлась безвоздушным пространством, непригодным для жизни. Заоблачная, ослепительно сияющая высь, где выстраиваются замки Фата Морганы – восхитительные в своей нереальности миражи, куда нет доступа простым смертным.

Чувства к Хейз терзали тело и прожигали душу насквозь, а Кейран упорно продолжал считать это лишь миражом.

Во время оформления сделки с квартирой он постарался сделать все возможное, чтобы не встречаться с девушкой, надеясь таким образом побороть одержимость ею.

Спасала только работа. Он целиком отдавался процессу, выбрасывая из головы все лишнее на время съемок. Ему это удавалось до тех пор, пока однажды не понял, что чем больше проходит время с их последней встречи с Хейз, тем глубже эта женщина проникает в его сознание и словно растворяется в кровотоке.

Его руки и губы хранили искры живого тепла, некогда порожденные прикосновением к ней и их единственным поцелуем, который он украл. И сбежал, унося с собой пронзительное желание, ставшее наваждением, дразнившим его нервные окончания и будоражившим воображение до такой степени, что иногда, глядя, в объектив камеры, он стал видеть там не Морин, а Хейз.

Кейран с трудом засыпал. А если удавалось уснуть, то чаще прочего его посещали видения образа обнаженной женщины с длинными блестящими волосами цвета темного шоколада.

Волосы касались его кожи, накрывали шелковым плащом, пока женщина двигалась на нем, вжимаясь бедрами, скользя по его плоти влажным жаром…

Грань между сновидениями и реальностью истончалась настолько, что он ощущал соприкосновение голых, разгоряченных тел, слышал звуки их взаимного желания, дикого и необузданного, и… просыпался злой, растерянный и возбужденный до боли.

Ледяной душ приносил временное облегчение. Иной же способ снять невыносимое напряжение вызывал разочарование и бессильное отвращение. Еще более взвинченный, он начинал новый день.

Тем временем надлом, что возник между Кейраном и Шоной, медленно, но верно углублялся, постепенно отдаляя их друг от друга.

Морин все настойчивей проявляла ненужное внимание к ним обоим. С Шоной она была особенно дружелюбна, мягка и приветлива, чем приводила девушку в еще большее замешательство и нервозность.

Царственная мисс Берриган покровительствовала всей съемочной группе, незаметно делая из них одну большую дружную, нет, не семью, а команду ее преданных обожателей. Наблюдая все это, Кейран рвался в «нейтральные воды», туда, где ставшая излишне приватной обстановка особняка не будет давить с такой мощью.

Жизнь незаметно превращалась в некое подобие давнего сна, приснившегося ему в Столице. Неясные женские образы, ощущения, запахи – все смешалось, перемещаясь из грез и снов в реальность, цеплялось за чувства и сознание, оставляя саднящие шрамы и неисчезающие следы…

Казалось, его персональные Прошлое, Настоящее и Будущее ведут борьбу за право занять главное место в его судьбе. И это притом, что Прошлое и Настоящее уже определены, а Будущее оставалось неизвестным. Только от свободы воли зависело то, где останется сам Кейран.

Душа и сердце рвались куда-то, а сам он топтался на месте, чувствуя себя закованным в невидимые кандалы. А может Джек прав и не надо все усложнять? На съемку Кейран поехал полный решимости поговорить с Шоной и позвонить Хейз.

***

…Морин действительно буквально жила в кадре. Совершенное тело, идеальная кожа, оттененная пламенем волос. Естественная грация, полная раскрепощенность. Кейран почти не давал указаний своей модели, она все делала сама, с утонченной пластикой меняя одну безупречную позу на другую. Все те известные бренды, реклама которых присутствовала в проекте, становились лишь органичным дополнением к фото-роману. В двухсотстраничный альбом попадут лучшие снимки. Но выбрать будет непросто, ведь каждый кадр с Морин практически идеален.

Кейран с головой ушел в процесс, на время забыв о том, что не давало покоя. Изредка бросал быстрые взгляды по сторонам, выбирая точку, откуда будет сделана следующая партия снимков и легко перемещался по помещению.

И не замечал, как янтарные глаза Морин следили за ним, не оставляя без внимания ни на миг.

…В комнате полумрак. На Морин шелковое неглиже, темно-синее, как полночное небо. Затвор камеры отбивал ритм, пока женщина медленно двигалась к туалетному столику, постепенно удаляясь от зрителей. Источник приглушенного света расположен впереди и чуть сбоку и оставлял большую часть фигуры модели в тени. В отражении зеркала видны грациозные изгибы талии, бедра под тонкой тканью, и свободно опущенная белая рука, подчеркнутые чуть размытым светящимся контуром. Лица модели зрителю не видно, но каждый кадр фиксирует поворот головы. Еще немного и она посмотрит на зрителя, сверкнув в полумраке янтарем глаз…

Свет выставлен так, что имитировал лунное сияние, падающее из окна. Камера снова фиксировала малейшее изменение движения грациозного тела Морин. Сейчас на ней не было ничего, кроме крошечных кружевных трусиков. Женщина поставила колено на край огромной кровати, и начала медленно продвигаться вперед, кралась, словно большая изящная кошка. Огненные пряди волос рассыпались по спине и свесились на бок, прикрывая от зрителя грудь. «Лунный» свет переливался на гладкой коже, подчеркивая линию спины, округлость попки и изящество стройных бедер. Из темноты к ней в нетерпении тянулась мускулистая мужская рука, но модель не обращала внимания на эту зовущую ее руку, она смотрела в камеру. Смотрела так, словно адресовала взглядом вызов кому-то за кадром…

Кейран прервался, что-то поправляя в настройках камеры.

– Этот взгляд – для тебя, – раздался над ухом Кейрана тихий голос Шоны.

– Перестань, Ши. Это уже просто нелепо. Она смотрит в камеру, как и положено, – так же тихо ответил мужчина, не отрываясь от своего занятия.

– Нет, она смотрит на тебя, – упрямо повторила девушка. – И это не нелепо. Это пугает…

Кейран стиснул зубы, не позволяя себе реагировать резко, но крошечные пузырьки вскипавшего раздражения поднимались на поверхность, нарушив и без того зыбкое равновесие.

– Кей, ты – ее цель. Она не угомонится, пока тебя не получит.

Она шептала торопливо, нервозно. Губы Шоны были совсем близко, и когда ее дыхание коснулось его уха, Кейран непроизвольно вздрогнул, чувствуя, как по коже бегут мурашки.

Ничего не ответил, надеясь, что молчанием сведет на нет всю остроту момента.

И тут же напомнил себе – это всего лишь момент и только. Ничто по сравнению с тремя годами теплоты и комфорта, что он чувствовал в отношениях с Шоной. И ведь они двигались куда-то. Вот только куда?

– Мы закончили? – раздался голос Морин. Властно, но спокойно женщина мгновенно переключила на себя внимание.

Кейран выпрямился, шагнул вперед, всем своим видом давая понять Шоне, что упомянутую ею тему развивать не станет.

– Простите, отвлекся. Да, закончили. Всем спасибо, – сказал он.

Народ тут же засуетился, сворачивая декорации.

Кто-то тут же подскочил к Морин, подавая ей пеньюар, осветители спешно начали демонтировать оборудование. Время перевалило за полночь, все основательно устали и торопились по домам.

Кейран отошел в сторонку и стал по привычке бегло просматривать отснятое на экране камеры, с удовлетворением и облегчением понимая, что этот фотосет удался и повтора не потребуется.

Шона как тень переместилась вместе с ним, встав рядом. Кейран посмотрел на девушку, она робко, натянуто улыбнулась ему, вызвав неприятный и незнакомый всплеск жалости и досады.

– Ши, давай встретимся днем, – сказал он, привычно вынимая из камеры карту памяти и кладя ее в карман куртки. – Надо кое-что обсудить.

– Хо-ро-шо, – растягивая слово, ответила Шона. Помолчав, спросила, – думаешь, и правда пора что-то обсуждать?

Кейран коснулся ладонью щеки девушки.

– Ты тоже так думаешь.

– Звучит, как вывод, который ты уже сделал окончательно и бесповоротно, – голос Шоны вдруг зазвенел, став резким и холодным, как дуновение ледяного ветра.

Внутри всё словно рывком стянуло в жесткий узел, когда Кейран невольно согласился, что она абсолютно права – выводы он уже сделал и решение принял.

– Где встретимся? – не отвечая на ее реплику, продолжил молодой человек.

– У тебя? Или для разговора лучше выбрать нейтральную территорию? – спокойно спросила Шона.

– А что предпочитаешь ты?

– Если место не имеет особого значения, тогда у тебя.

– Кейран? – Морин так тихо приблизилась к ним, что заставила обоих одновременно резко развернуться на звук ее голоса.

– Ох, прошу прощения, – засмеялась женщина, – не хотела вас напугать. И простите, если прервала. Я просто хотела кое-что уточнить.

– Конечно, мисс Берриган, – начал Кейран.

– Морин. Называйте меня Морин. Вы завтра уезжаете?

– Послезавтра. Меня не будет пару дней. Потом мы продолжим съемки по графику, – ответил молодой человек.

– У меня тут возникли кое-какие соображения, и мне бы хотелось их обсудить, но, я так понимаю, у вас не найдется времени до отъезда, – сказала Морин.

Кейран нахмурился так, что его темные брови опустились, почти исчезнув за оправой очков.

– Вижу, что озадачила вас, – снова засмеялась Морин. – Уж простите мне мои капризы. Я, наверное, просто не представляю, насколько вы загружены работой. Для меня наши съемки – приятное развлечение. Тогда, может быть, мы обсудим все с Шоной, как с вашим менеджером. Она вас проинформирует, и вы все обдумаете, в удобное для вас время. Как вам такая идея?

– Вы хотите внести какие-то существенные изменения? – спросил Кейран.

– Нет, нет, ничего существенного. Так, мелочи, – дернула плечиком Морин. – Не волнуйтесь, я не буду сильно капризничать и вносить правки в график съемок или требовать луну с неба в качестве основного источника освещения. У меня очень скромные пожелания, и может быть, правильно, что я смогу их сначала обсудить именно с Шоной.

– В таком случае не вижу никаких препятствий. Шона? Возьмешь на себя ответственность выслушать пожелания мисс Берриган? – Кейран вопросительно посмотрел на подругу. – Целиком полагаюсь на тебя.

При этих словах Шона вскинула на него взгляд и пристально изучала секунд пять.

– Я тебя не подведу, – четко произнесла она.

Оба понимали двусмысленность фраз, которыми обменялись. Взгляд Морин скользнул между молодыми людьми.

– Кажется, мы договорились, – сказала «королева съемок». – Шона, вы сможете подъехать завтра ко мне? Где-то во второй половине дня.

Шона снова мельком взглянула на Кейрана.

– Конечно. Я подъеду. Назначайте время, – ответила девушка.

– Скажем, в пять. Вас устроит? – сказала Морин, и при этом обращалась к ним обоим.

К своему ужасу Кейран понял, что не собирается щадить Шону и не станет откладывать разговор с ней, также назначенный на завтра.

Глава 17

Глава 17

Вторая ночь в новом доме и первая, проведенная здесь в полном одиночестве, прошла спокойно. Я снова расположилась в гостиной на своем диване, и в какой-то момент мне вдруг показалось, что по-прежнему нахожусь у себя в квартире. Обманчивое ощущение сработало как снотворное, и я довольно быстро заснула.

Однако пробуждение было ранним и тревожным. Встав со своего «сиротского» ложа (уже и не помню, когда в последний раз спала на нормальной кровати), не умывшись, прямо в пижаме, я отправилась бродить по дому. Не знаю, сколько ходила, и, замирая от ужаса и безысходности, приговаривала, как параноик: «Что я наделала. Что наделала…»

Что я здесь делаю?! Зачем продала свою квартиру? Зачем переехала сюда? Что же на самом деле подтолкнуло меня к такому решению?

Внятных объяснений не нашлось, но ведь что-то определенно было.

Странно, но почему-то это меня даже немного успокоило. Я смогла невесело посмеяться, и смех мой коротким эхом отозвался в тишине коттеджа. Дом, кажется, снисходительно отнесся к приступу отчаяния нового жильца, и по-своему отреагировал, желая подбодрить, а может и успокоить. Такая полубезумная мысль пришла, когда я, оглушенная и потерянная, стояла в коридорчике второго этажа. В окно вдруг проникло рассветное солнечное сияние. Лучи дотянулись до моих босых ног и остались лежать там золотистой лужицей света, словно утешая…

После шатаний по дому и сеанса самоедства я, наконец, привела себя в порядок, переоделась в старые, изношенные до паутинной ветхости джинсы и почти такую же футболку и отправилась заниматься делом: разбирать вещи и составлять список необходимых дел и самых нужных приобретений.

Брайан отметился ранним звонком, подтвердив, что сегодня обязательно заглянет. Пэтти пока так и не объявлялась. Дам ей еще немного успокоиться и потом позвоню сама.

Спустя час позвонила Уна и, нетерпеливо захлебываясь, протараторила, что мама одобрила сам факт ее работы на моем участке, и она готова взяться за дело прямо сегодня. Голос девушки звенел такой неподдельной радостью и энтузиазмом, что мне вдруг стало невообразимо хорошо на душе, словно я наблюдала щенячий восторг ребенка, которому подарила желанную игрушку.

В итоге мы договорились о графике работы Уны, и сошлись на вполне приемлемой для меня цене.

Садовница явилась на старенькой «тойоте», с багажником, битком набитым садовым инструментарием. Уна ловко припарковала машину, притиснув ее почти к самой ограде участка, и с кипящим энтузиазмом принялась выгружать орудия труда, не позволив мне помочь.

– Можно я потом все это оставлю в том маленьком сарайчике позади дома? – спросила девушка, таща охапку всякой всячины – от мотков подвязочной проволоки до всевозможных тяпок и сучкорезов.

Вопрос ввел меня в замешательство. Я, конечно, видела на заднем дворе маленькое строение под односкатной крышей, но не заглядывала в него и не представляла на что эта будка годна. Уна понимающе посмотрела на меня, молча свалила все, что держала прямо на дорожку, и мы вместе с ней отправились к сарайчику.

Внешне домик выглядел крепким и аккуратным, но заглянуть внутрь оказалось проблематично: дверь была закрыта на сильно проржавевший навесной замок.

– Не думаю, что удастся открыть это, даже если у вас имеется ключ, – заметила Уна.

– А я и не стала бы пытаться его открыть, – отозвалась я. – Давай его просто…

– Сорвем? – с горящими глазами Уна уже примеривалась к замку.

Меня радовал и настораживал ее энтузиазм.

– Не совсем это я имела в виду. Не сорвем, а попробуем снять петли. Одной будет достаточно, – я наклонилась, разглядывая шурупы, на которых крепились петли замка и, нехотя признала, – все так заржавело, что, похоже, придется действовать грубо.

Приложив совместные не девичьи усилия, нам удалось вырвать одну петлю из древесины при помощи прочной тяпки, орудуя ею, как гвоздодером.

Сарайчик оказался чистый и пустой. Уна принесла свои инструменты, очень быстро все рассортировала и разложила на дощатом полу. Я смотрела, с каким удовольствием она возится, устраивая из сарая свой личный офис. Я не знала, как поучаствовать и чем помочь, поэтому просто топталась рядом.

– Уна, не откажешься выпить со мной чай где-то через часик?

Моя юная знакомая покрылась густым румянцем и закивала головой в знак согласия, пробормотав: «Большое спасибо. С удовольствием». Я оставила садовницу в покое и ушла в дом, разбираться в своих завалах.

Через час заварила чай, положила на тарелку печенье и свежие крендельки и пошла звать Уну.

Выйдя на крыльцо, сразу же увидела ее у калитки, где она ловко разбиралась с зарослями вдоль ограды. Аккуратно обрезала кустарник и лианы, распутывала, подвязывала, и попутно боролась с сорняками.

– Здесь у вас кусты гортензии в не очень хорошем состоянии, – сказала Уна, завидев меня. – Хотите оставить или избавимся от них? Их забили сорняки.

Гортензия мне нравилась. Такие огромные, роскошные шапки соцветий и цветут долго.

– А спасти их можно? – спросила я.

– Пожалуй, можно попытаться, – ответила Уна. – Я их почищу, подкормлю, обрежу и высажу рядом кустики вереска. Гортензия и вереск прекрасные соседи. Хотите?

– Хочу!

Я ответила, почти не задумываясь, вдруг вспомнив, что именно вереск отчасти и «виноват» в том, что я оказалась в этом доме. Не будь этого странного совпадения рисунков на стенах коттеджа и на амулете, может, я и не сотворила бы то, что сотворила.

– Прервись, Уна, чай готов, – окликнула я. – Пойдем, сделаем перерыв.

Девушка засмущалась, глядя на свои запачканные штаны, и сказала, что не хочет натащить грязи в дом. В итоге чай мы уселись пить на крыльце. Расположились на последней ступеньке, а чашки и тарелка с выпечкой стояли на деревянном подносе перед нами, прямо на земле.

День был чудесный. Вторая половина мая радовала почти летним теплом, безоблачным небом и редкими ночными дождиками, после которых все краски природы становились ярче, а воздух, насыщенный ароматами, по утрам будто звенел от свежести и чистоты.

Удивительно, но я чувствовала себя совершенно комфортно в компании этой юной, малознакомой девушки, которая все время краснела. Мы разговорились, легко подхватывая самые разные темы, непринужденно переходя от одной к другой.

Мы над чем-то смеялись, расплескивая чай и роняя крошки печенья изо рта, когда на дорожке показался Брайан. Я даже не видела, как он открыл калитку и вошел, и заметила его уже приблизившегося к нам. Уна тут же резко замолчала, проглотив смех, прижала пальцы ко рту, закашлялась.

– Привет, – сказал Брайан, удивленно глядя на нас. – Над чем веселимся? И кто эта прекрасная леди?

Новая порция румянца залила щеки юной садовницы, она коротко взглянула на Брайана и опустила глаза.

– Брай, познакомься. Это Уна, – представила я девушку. – Она творит чудо – приводит в порядок эти джунгли. Уна – дипломированный ландшафтный дизайнер.

От этих слов моя новая знакомая кивнула и зарделась еще ярче, приобретя цвет клубничного сиропа.

– Уна, это Брайан. Мой очень давний и хороший друг.

– Очень приятно познакомиться с вами, Уна, – Брайан чуть поклонился с улыбкой, ухватил руку девушки и запечатлел на ней галантный поцелуй.

Уна что-то тихо пробурчала, осторожно выдернула пальцы из хватки Брайана, мельком посмотрела на свои ногти и спрятала руку за спину.

– Хейз и меня запрягла работать на нее, – как ни в чем не бывало, продолжил вещать мой друг. – Только я батрачу за спасибо, а вам я, надеюсь, она собирается платить не только чаем с покупным печеньем?

Я возмущенно уставилась на шутника, но он и ухом не повел.

Уна вскинула на Брайана голубые, как незабудки, глаза, снова что-то тихо пробормотала и резко сдула прилипшие ко лбу белокурые прядки волос. Брайан явно произвел на нее сильное впечатление. В какой-то момент мне показалось, что она сейчас вскочит и убежит. Прямо как благонравная барышня, совсем не привыкшая к мужскому вниманию.

– Брай, может, и ты не откажешься от чашечки чая? – сказала я с легким нажимом. – Пойдем, налью тебе. И ты обещал посмотреть проводку. И камин.

– От чая не откажусь, – Брайан поднял с земли поднос, опережая меня. – И от своих обещаний тоже.

Он с легкой улыбкой смотрел на Уну, и я была более чем уверена, что мой наивный друг не понимал, насколько смущал девушку.

– Я… я, пожалуй, пойду дальше работать, – проговорила Уна, старательно избегая смотреть на Брайана. – Спасибо вам, Хейз, за чай.

И она рванула к месту сражения с сорняками, проскользнув мимо Брайана так, что едва не задела поднос, который он держал. Молодой человек в веселом изумлении отпрянул, и посмотрел на меня, высоко вскинув брови. Я в ответ пожала плечами.

– Где ты откопала это краснеющее чудо? – спросил Брайан, когда мы вошли в дом.

– Представь себе, это дочка «дамы приятной», – ответила я. – И она на самом деле профессиональный дипломированный ландшафтный дизайнер с лицензией, между прочим. И кстати, ты совсем засмущал девицу своим искрометным обаянием. Поаккуратней, пожалуйста, а то напугаешь ее, и она сбежит.

– Я?! Напугаю?! Чем это? – воскликнул Брайан, искренне удивившись.

– Да хотя бы тем, что ты красавец – мужчина.

– И как же этот изъян мне скрыть, чтобы не напугать девицу? И, вообще, чего это она вдруг меня бояться должна?

– Не должна. И не тебя конкретно, а, наверное, мужчин вообще, – вздохнула я. – Я пообщалась с ними совсем недолго, но там, кажется, такая властная мама с программой воспитания, основанной на тотальном контроле. Не мама, а строгая дуэнья. Не удивлюсь, если окажется, что ты первый мужчина, которого она видит вблизи. А девочка-то весьма ценный кадр. Приступила к работе с невиданным энтузиазмом и за скромный гонорар. Узнает ее мамаша, что ко мне ходят такие вот коварные красавцы, пугающие девиц, и спрячет дочку под замок. А где я еще найду такого хорошего садовника.

– Откуда ты знаешь, что она хороший садовник? – хмыкнул Брайан. – Она у тебя еще ничего не сделала.

– Интуиция подсказывает, – ответила я. – Да и вообще, она мне понравилась. Когда мать разрешила ей у меня работать…

– Разрешила? – вскинулся Брайан. – Сколько ей лет? Она что, несовершеннолетняя? И ты же говоришь, что это ее профессия.

– Ей девятнадцать, насколько я знаю. Но, похоже, мать решает за нее все. Где учиться, с кем водиться, у кого работать. Так вот, когда она сообщила мне, что будет заниматься моим участком с высочайшего позволения мамаши, то чуть не повизгивала от счастья и восторга. Представляешь, полдня на свободе! Вдалеке от непрестанного надзора!

– Средневековье какое-то, – закатил глаза Брайан и потащил поднос на кухню. – А ты, значит, взяла на себя роль просветительницы юной особы?

– Еще скажи развратительницы, – проворчала я, следуя за Брайаном. – Ничего я на себя не брала, мне просто девчонка понравилась и все. И я вижу, что ей здесь хорошо.

Брайан резко затормозил и повернулся ко мне.

– А с тобой не может быть плохо, – негромко, но очень четко проговорил он.

Я вскинула на него взгляд и едва не разревелась, увидев, как полыхал зеленый огонь в его радужках. И в этом огне сгорали остатки его надежды на взаимность, превращаясь в печаль.

– Тебе со мной… не хорошо, – ответила я севшим голосом.

– Неправда. Мне с тобой очень хорошо. Ты была моей, пусть и совсем недолго. И оказалась такой, какой я тебя себе и представлял.

Он говорил, а поднос в его руках стал дрожать, и чашки зазвенели, постукивая фаянсовыми краями. Я смотрела на Брайана и слушала, что он говорит, и не могла вымолвить не слова. Брайан прошел дальше, поставил поднос на кухонный стол и снова заговорил.

– Я уже говорил, что мечтал о тебе годы. И в тот раз я был счастлив, как никогда. И пусть этого уже не повторится, я все равно с уверенностью скажу, что ты – лучшее, что со мной случалось. А такие вещи не забываются, их нельзя обесценить. Их хранят всю жизнь и ни с чем не сравнивают.

От его слов у меня заныло сердце, и в то же время вдруг словно спали какие-то оковы. Я первый раз за долгое время смогла ощутить настоящее облегчение.

Он меня простил. Он останется со мной тем самым прежним Брайаном. Моим нежным и верным другом. Но в чем-то будет больше, чем другом.

– Ты была со мной, хоть и недолго, и в тот момент любила меня. Я это чувствовал. И ты не притворялась. Ты была настоящей. Ведь так?

– Так. Я не притворялась… – ответила, пугаясь, что сейчас у меня откажут нервы, и я снова разревусь. А ведь Брайан меня предупредил, что жилеткой больше быть не желает. – И ты каким-то чудом вернул мне веру во все, во что я уже перестала верить.

Глаза его потеплели. Он смотрел на меня из-под слегка прикрытых век, и на его красивых губах заиграла улыбка, которую вдруг захотелось попробовать на вкус…

– Это чудо зовется «отменным сексом», – прошептал мне Брайан на ушко. И, прежде чем я собралась как-то отреагировать, успел поцеловать меня, коснувшись губами местечка возле уха.

– Я тебя все-таки соблазнил, – довольным тоном заявил он, – запишу это на счет своих самых больших побед.

– Ах, вот как, – улыбнулась я. – Спешу тебя разочаровать. Я не очень-то сопротивлялась. Так что победа эта сомнительная.

Он рассмеялся, и я физически ощутила, как испарились остатки напряжения, что еще было между нами. Сегодня определенно какой-то особенный день, а ведь он только начался.

– Слушай, Хейз, а тебе не пора обзавестись мебелью? – Брайан осмотрел кухню. Деревянный стол и старый холодильник были единственными вещами, которые я забрала из квартиры. Ну, еще и стулья.

– Как раз занимаюсь составлением списка самых необходимых покупок, – деловито ответила я. – А кстати, ты на машине?

Он кивнул.

– Оставил ее чуть ниже по улице. Я когда подъезжал, увидел, что у твоего дома кто-то уже припарковался. Это колымага твоей прекрасной садовницы?

– Угу, – кивнула я, выходя из кухни.

Подошла к входной двери, открыла ее и выглянула наружу. Уна трудилась, как заведенная. За то время, что мы с Брайаном чесали языками, она успела разобраться с пышными кустами гортензии. Теперь справа от калитки открывалось небольшое пространство, чистое от сорняков и уже очень похожее на фрагмент аккуратного садика.

– Брай, – позвала я, – посмотри.

Брайан выглянул из-за моей спины и присвистнул.

– Ого! Да она пашет, как маленький комбайн, – констатировал мой друг. – И, кажется, девочка, действительно хорошо знает, что делает.

Уна почувствовала, что мы на нее смотрим. Оглянулась, смущенно улыбнулась нам и робко помахала рукой в рабочей перчатке.