Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"
Автор книги: Ирина Северная
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)
– Ни в ком и ни в чем я не сомневаюсь. В том-то и дело, – отозвалась я. – И именно это меня немного пугает.
Он подошел ко мне настолько близко, насколько это было вообще возможно. Мы дышали с ним в унисон, ощущали волны живого тепла, идущие друг от друга.
– Ты сомневаешься в отсутствии сомнений? Хочешь попробовать поусложнять все и посмотреть, что получится? – ласково спросил Кейран, и уголок его рта дрогнул от сдерживаемой улыбки.
– Поусложнять?
– Ну да. Поразмышлять, понакручивать, поковыряться во всем. Тебе же происходящее между нами кажется немного странным или поспешным, ведь так?
Я неопределенно дернула плечом.
– Ну, а мне не кажется, – заявил Кейран. – Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду. И дам тебе время, столько, сколько тебе понадобится.
Он наклонился, и, касаясь горячими губами моей щеки, проговорил.
– Но я тебе не дам улизнуть от меня. Измором возьму.
Я обвила его шею руками.
– Не надо меня брать измором, – выдохнула я. – Я просто хочу научиться принимать все… правильно.
– Будем учиться вместе, в процессе…
И его губы захватили мой рот, растворяя в поцелуях последние сомнения.
… Когда уже совсем стемнело, я все же попросила Кейрана уйти. Нам обоим нужно было выспаться. А на моем ущербном диване это было невозможно.
Я закрыла входную дверь, только когда его высокая фигура скрылась в припаркованной неподалеку машине, а потом из виду исчезла и сама машина.
***
Наблюдая за Хейз, Кейран заметил: когда эйфория первой близости слегка улетучилась, ей на смену пришли сомнения. Они, как гадские мухи наперебой зудели над хорошеньким ушком девушки, пытаясь полностью завладеть ее вниманием.
Но этого Кейран не мог допустить.
Он не чувствовал себя глупо, даже когда показывал Хейз карман, набитый презервативами. Ему было не стыдно, он лишь удивился, что способен чувствовать такую отчаянную потребность в другом человеке, в женщине, что забываешь обо всем. И если бы их первая близость имела последствия, он уже знал, что так оно и должно было быть, и никогда и ни за что от этого не отказался бы.
Конечно, у Хейз были вопросы, и он готов ответить на каждый из них. Только пусть она знает, что он-то ни в чем не сомневается.
– Но я тебе не дам улизнуть от меня, – сказал он. – Измором возьму.
Теплые руки легли на его плечи, сомкнулись в мягком объятии.
– Не надо меня брать измором, – прошептала Хейз. – Я просто хочу научиться принимать все правильно.
Кейран уже знал, что правильно для него. Хотел, чтобы и Хейз поняла это для себя. И он ей поможет.
– Будем учиться вместе, в процессе…
Он начал целовать ее, водя руками по прекрасному телу, и чувствовал, как она льнет к нему, расслабляется в опьяняющем доверии.
Их тела все знали лучше, они не лгали и не стремились вступать в противоречие с доводами рассудка. Потому что противоречий не было. А если и были, то с каждой минутой их становилось все меньше.
Кейран подхватил Хейз на руки и понес в комнату.
…Они лежали на ее диване, представляя собой один единый организм – синхронно дышащий, млеющий и парящий где-то в высотах наслаждения. По венам и под кожей все еще курсировал пьянящий эликсир, созданный взаимной страстью и абсолютным совпадением друг с другом, сладчайшим удовлетворением и поющими песнь блаженства гормонами.
Хейз лежала на боку с краю, прижавшись спиной к Кейрану. Зажатый между нею и спинкой дивана, он закрыл глаза и уткнулся лицом в шелк ее волос, пахнущих шоколадом. Хейз заворочалась, пытаясь перевернуться на спину, но вышло только поерзать и устроиться полубоком. Длинные пряди темных волос рассыпались по ее голой груди.
Рука Кейрана напряглась, удерживая девушку возле себя.
– Куда-то собралась? – голос прозвучал сонно и хрипло.
– Хочу смотреть на тебя.
Его губы скользнули по ее виску, когда она повернула голову.
Глаза цвета зеленых оливок смотрели из-под недлинных, но очень густых черных ресниц и улыбались. Улыбались и губы, расслабленные, гладкие и словно наполненные влекущей сочностью, вкус которой он ощущал и сейчас. Тепло этих губ он чувствовал где-то внутри себя, словно они прикасались не к коже, а прямо к сердцу.
Кейран лениво приоткрыл глаза, встретился с взглядом Хейз. Она поерзала, стараясь еще повернуться к нему.
Заметив, как взгляд Кейрана переместился туда, где между соскользнувшими с груди блестящими прядями волос проглядывал бежево-розовый сосок, Хейз тихонько засмеялась.
– Зря смеешься, – пробормотал он ей на ушко, прикусывая бархатистую мочку. – Мы лежим голые на очень ограниченном пространстве…
– И?..
– И нам просто некуда деваться…
– От чего?..
– От обстоятельств…
– Каких?..
– Нам просто ничего не остается…
– Да?..
– …кроме как снова заняться… этим…
Он накрыл ртом ее губы, еще чувствуя ее улыбку, вдыхая тихий перелив смеха. Рукой медленно двинулся по плечу, скользя вверх и вниз, дразня близостью к груди, пока не подобрался и накрыл ладонью упругую округлость. Вершинка мгновенно откликнулась на прикосновение, затвердев под его прикосновением.
Он чувствовал, как сердце Хейз ускорило свое биение, как участилось дыхание девушки, когда кончиками пальцев стал медленно выписывать узоры на гладкой коже ее груди. Вторая его рука гладила ее живот, опускаясь ниже…
***
…Он ушел от Хейз поздно вечером, хотя и не собирался этого делать. Он хотел остаться, но она его выставила. Мягко, ненавязчиво, но уверенно и безапелляционно.
Но он все равно чувствовал себя невозможно счастливым, потому что был уверен в себе. И это было нормально.
***
…– Нормально, говоришь? – донесся до Кейрана голос деда. – Ты уж извини, но ты выглядишь довольным. А я тебя не видел таким с тех пор, как ты получил в подарок свою первую серьезную камеру. Помнишь?
– Помню, конечно, – отозвался Кейран. – И прекрати упражняться в проницательности, дед.
– Тогда просто порадуй старика. Скажи, что-нибудь конкретное, чтобы я не играл в «угадай-ку».
– Я на пути к тому, чтобы… сказать тебе что-то конкретное. И очень хорошее, – после паузы сформулировал Кейран.
– Ого, – густые белые брови старика высоко взметнулись. – Даже эта твоя очередная уклончивая фраза прозвучала вдохновляюще. Что бы там у тебя ни было, парень, я рад.
Джек похлопал внука по сильной молодой руке. Кейран оставался спокоен и невозмутим, но старик Уолш прекрасно видел, что на этот раз за его привычной невозмутимостью прячется не желание укрыться ото всех, а что-то очень личное, глубокое, что поселилось в душе внука. И Кейран не прячет это, а оберегает.
– Кстати, ты придешь в субботу? – спросил Джек.
– Я постараюсь, если в графике съемок не будет изменений.
Кейран подумал пару секунд.
– Шона отвечала за все организационные моменты, а сейчас она уехала, – сообщил он.
– Уехала?
– Да. Мы больше не работаем вместе, – и добавил уверенно и твердо, – мы вообще больше не вместе.
– Понятно. Ну, и как ты? – поинтересовался дед.
– Я же сказал – нормально, – чуть улыбнулся Кейран.
– Значит это то, чего ты хотел?
– Да.
Сказано без колебаний. Джек посмотрел на внука и подумал: «И это то, чего ты хотела для Кея, Полин. То, ради чего ты творила все те штуки. Ради чего сводила меня и себя с ума. Ты хотела защитить его. Теперь наш парень в состоянии сделать это сам. Без всех твоих амулетов, примет и прочей ерунды».
***
Кейран припарковал машину возле здания бывшего склада, отремонтированного и трансформированного в жилой дом, где располагался его лофт.
С некоторых пор он совсем перестал воспринимать это место, как свой дом. Здесь давно все было связано больше с работой. А теперь и с Шоной. Здесь он разучился расслабляться телом и отдыхать душой.
Вчера он возвращался от Хейз в режиме автопилота, не думая ни о чем, кроме как о ней и о том, что между ними произошло.
Принял душ и завалился спать. И лишь погружаясь в пустой, глубокий сон, поймал мысль, что где-то что-то было не так.
Он снова не дозвонился Шоне. Это тревожило Кейрана и казалось неправильным, но было и что-то еще.
Вчера он так и не смог понять, что именно его беспокоило. А сегодня, вернувшись от деда, увидел своими глазами причину своего странного дискомфорта.
На проводах, протянувшихся от одного уличного фонаря к другому, сидели птицы.
Их было много, очень много и они казались странно неподвижной цепью, ожерельем, в котором каждое звено плотно прилегает друг к другу.
Вороны. Огромные, мощные, черные, будто сгустки темноты. Они сидели там и вчера, точно так же – безмолвные и неподвижные – и словно ждали чего-то и наблюдали.
Кейран вышел из машины, остановился и поднял голову, разглядывая птиц. А они смотрели на него, не двигаясь, не издавая ни звука.
Наевшись еще в детстве всякой эзотерической чепухи, которой увлекались его мать и бабушка, Кейран перестал в какой-то момент воспринимать все, что связано со странным, непознанным, сверхъестественным и мистическим. Он просто игнорировал это, став законченным реалистом и прагматиком.
Ровно до того момента, пока в его жизнь не вошла Хейз. В их встрече не было ничего паранормального, но все ощущения, связанные с девушкой уж очень были похожи на некое волшебство, в которое веришь и ждешь только по привычке, выработанной с детства, но, взрослея, понимаешь, что такое практически невозможно. А потом происходит что-то, и ты понимаешь, что ошибался – всё возможно. И упрямое отрицание не имеет никакого значения и ни на что не влияет.
Кейран вошел в подъезд и, поднимаясь по гулкой металлической лестнице на второй уровень, где был вход в его жилище, услышал звук, от которого холодок пробежал по позвоночнику.
Все вороны разом вдруг сорвались с проводов и черной тучей понеслись прочь, оглушая округу хриплым карканьем и хлопаньем сотен крыльев.
Тишину спального района взорвало какофонией птичьих воплей. И Кейрану на долю мига показалось, что в этих криках слышалось мрачное торжество.
Глава 24
Глава 24
Я проснулась от того, что прямо за моей головой что-то шуршало, трещало и скреблось.
В первый момент пробуждения я даже не смогла понять, что является источником звуков. Оторвав тяжелую голову от подушки, посмотрела в окно. В комнату поступало гораздо больше света, чем обычно. При этом ветки кустарников ходили ходуном, словно снаружи бушевал ураган.
Я поднялась и, потирая сонные глаза, подошла к большому французскому окну. С той стороны стекла в частых переплетах на меня уставилось энергичное, разгоряченное личико Уны. Еще не очень хорошо соображая спросонья, я помахала девушке рукой и изобразила улыбку, которая тут же была смазана зевком.
Уна вовсю трудилась на участке, а значит уже больше десяти утра. Я бегом кинулась наверх, в душ.
Вместе с потоками воды на меня обрушились все впечатления, эмоции, ощущения и воспоминания, что накопились за последние несколько дней.
Кейран. О, Кейран… Сердце пустилось вскачь, а от распиравших чувств я так глубоко вдохнула, что тут же закашлялась от воды, полившейся через рот и нос.
О нем опасно думать, когда находишься в душе. Или наливаешь из чайника кипяток в чашку. Или, когда в руках колющие или режущие предметы.
О нем, кажется, вообще опасно так много думать.
Брайан. Не объявлялся со вчерашнего дня. Позвоню сама, чуть позже.
Патриция. С ней я уже не общалась несколько дней. Она обижена на меня и потому не звонит. Тоже буду первая, ведь мне-то на нее не за что обижаться.
Отчетливо кольнуло неприятное чувство, что я отдаляюсь от старых друзей. И, вполне возможно, мне не удастся их удержать.
Все менялось. Неудержимо, бесконтрольно. Умом, сердцем и даже кожей я ощущала встречные потоки нового, в которые вступала, как в воды бурной реки. На какой-то миг показалось, что я иду против течения, вопреки чему-то, но это не могло меня остановить.
Странным образом эти мысли и ассоциации не встревожили, а наоборот – вселили уверенность в правильность происходящего. Ведь меня не несло куда-то по течению, как безвольное и бездумное бревно. Я двигалась сама, преодолевая, сомневаясь, но шла вперед. И это было не просто движение без цели и оснований.
Окрыленная и вдохновленная новыми озарениями, я установила лимит на свои размышления и самокопания, и решила, что нужно заняться чем-то реальным и сугубо практическим.
Я все еще жила, как на вокзале. Пора предпринять что-то, чтобы выйти из режима затянутого ожидания неизвестно чего. Частично это уже сделал для меня Кейран, но были задачи, которые могла решить только я сама.
Внизу разрывался телефон. Рингтон подсказал, что звонил Брайан.
Слушая сейчас аккорды песни Джейсона Ривза Save my heart, я поняла, что устанавливая эту мелодию на звонки от моего друга, попала в самую точку. Брайан был точно таким, как герой, от лица которого песня исполнялась. Только вот слова текста должны быть адресованы не мне.
I want what I can’t have
I wanna make you mine
I don’t care what it takes.
– Терпеть не могу, когда ты так делаешь! – рявкнул телефон голосом Брайана, когда я ответила на звонок. – Звоню четвертый раз, а ты не отвечаешь. Можно хотя бы сообщение отослать «Отвали, занята», – к концу фразы тон стал много спокойней и звучал лишь слегка раздраженно.
– Извини, – спокойно отозвалась я. – Была в душе. Встала сегодня позднее обычного.
– Ну, поня-ааатно, – протянул Брайан. – Говорить-то можешь?
– А почему нет? – удивилась я.
– Ну, может, я тебя отвлекаю от чего-то, – небрежно бросил Брай.
– Не отвлекаешь. Как там дела у Эвлинн?
Не дождавшись от меня реакции на провокацию и оставаясь при прежнем градусе любопытства, Брайан вздохнул.
– Никаких подвижек. Один стабильно тяжелый, второй… Словом, ничего нового, – ответил друг. – Врачи силой отправили Эвлинн домой, отдохнуть и выспаться. Заверили, что обязательно известят меня и ее при малейших изменениях.
– Ох, понятно. Может быть что-то нужно? Я готова и хочу помочь.
– Да, Хейз, нужно. Потому и трезвоню так настойчиво. Можешь приготовить что-нибудь поесть? Что-то легкое, но сытное.
– Могу, конечно, – ответила я, – а для чего? Или кого?
– Это для Эвлинн. Она уже неделю почти ничего не ест, только глушит кофе и воду. Сейчас она уехала домой, но я больше, чем уверен, что готовить ничего она себе не станет и вообще забудет о том, что нужно питаться. Если не трудно, изобрази что-нибудь попроще, но питательное.
– Не вопрос, конечно, я все сделаю, – с энтузиазмом откликнулась я, – только у меня с продуктами не очень. Сейчас схожу в магазин…
– Нет! – командным тоном отрезал Брайан. – Не надо никуда ходить, я сейчас собираюсь отвозить «гранату» Лизе и на обратной дороге заеду в магазин, все куплю и завезу тебе. Говори, что надо.
Я навскидку продиктовала ему список первых же пришедших на ум продуктов, на ходу соображая, что можно быстро приготовить.
Пока говорила с Брайаном, телефон известил о приходе смс-сообщения. А через минуту еще одного.
«Сладкая моя… Невозможно скучаю по тебе… К.»
В районе солнечного сплетения заворочался, закружился водоворот – теплый, как солнечный свет, чистый и прозрачный, как вода в ручье. По телу побежали всполохи, словно меня и сейчас касались ласковые и горячие ладони Кейрана.
От второй смски у меня подогнулись коленки, и я плюхнулась на стул, сжимая телефон во вспотевшей ладони.
«Работаю допоздна. Приду, когда освобожусь. Ложись спать, сладкая… Закрытая дверь не помеха.
PS: У меня (случайно!) остались ключи, и я заметил, что замки ты не сменила)»
Кейран не звонил, чтобы спросить, как я, что у меня. Он самым простым способом ставил меня в известность о своих намерениях. Возможно, ждал реакции, особенно после моих вчерашних озвученных сомнений.
Воображение с готовностью нарисовало картину – Кейран, словно большая и гибкая, дикая кошка, мягко ступая, уверенно направляется ко мне, спящей в тишине и темноте дома. Видение настолько чувственно-живое, что вызвало жаркую приливную волну, заставившую сжать бедра.
Отвечать на сообщения я не стала. Просто не знала, как выразить словами то, что хотела бы озвучить.
Пылая всем телом, словно в приступе лихорадки, я побрела в комнату и взяла ноутбук. Стараниями Брайана теперь у меня имелся довольно шустрый доступ в Интернет и, вбивая в строку поиска «Кейран Уолш, фотограф», я затаила дыхание, сама не зная почему и что такого ожидала увидеть.
Первым делом заглянула на персональный сайт.
Красиво сделано, со вкусом. Лаконично, сдержанно, элегантно, как сам Кейран. Черный фон, четкое, контрастное меню, красивый строгий шрифт. Никаких загогулин, помех в виде плавающих картинок или искажающихся букв. Активная кнопка в меню просто меняла подсветку с белой на более темную. Я открыла главную страницу. Информация о последней выставке, перечень новых работ.
Подводя курсор к кнопке Биография, я разволновалась.
На самом деле мне ведь совсем немного известно о Кейране. Имя, фамилия, профессия. Не думаю, что на сайте узнаю что-то очень личное, но все же, казалось, что я собираюсь тайком заглянуть в слегка приоткрытую дверь.
Ничего особенного я не узнала, разве что возраст и день рождения – 1 февраля и тридцать три года. Остальное сухо и кратко: родился, учился, участвовал. Ни слова о личной жизни, никаких «встречался, был замечен» и тому подобного. Но он ведь и не публичная персона. На фото самого Кейрана я завороженно смотрела, не моргая, минут пять. Текст проиллюстрирован двумя фотографиями: на одной изображен погруженный в свои мысли, отстраненный Кейран, каким его чаще всего можно увидеть в реальности. На втором, несколько сюрреалистичном фото, внимание зрителя приковывал резкий, яростный взгляд фотографа. Очень разные изображения, словно две половинки одной души. Не знаю, почему мне так показалось, но впечатление создалось стойкое.
В галерее фоторабот я просто потерялась. Словно вошла в Зазеркалье.
Выныривая из созерцания красоты, я с удовольствием и каким-то особым томлением в груди признала, что Кейран, безусловно и однозначно, очень талантливый и, судя по всему, успешный фотохудожник.
А кто я?
Он ведь обязательно спросит, кто я и чем занимаюсь. Что же ответить?
Я никто. И ничего в этой жизни полезного не делаю.
Закрывая крышку ноутбука, чувствовала, что погружаюсь в туман меланхолии, но пребывать в унылом состоянии долго не пришлось. Уна там надрывается, занимаясь тяжелым физическим трудом, а взрослая тетя сидит и заламывает руки в праздном самоедстве. Сообразив, что совсем забыла о юной садовнице, я вскочила с кресла и побежала во двор.
Уна перемещалась по участку как маленькое торнадо, вычищая и удаляя лишнее. Но в отличие от неуправляемой природной стихии, ловкие руки девушки оставляли за собой не разрушение, а пышно цветущую и зеленеющую гармонию.
Закончив приводить в порядок не в меру разросшиеся кроны кустов жасмина под окнами гостиной, садовница, сидя на корточках, копалась где-то у корней.
– Уна! – окликнула я её.
Она встрепенулась и с готовностью вскочила на ноги. Настороженность на ее лице сменилась робкой улыбкой.
– Простите, что так шумела под окнами, – сказала она. – Я вас, кажется, разбудила…
– Боже, Уна, о чем ты говоришь! – судя по жару, прилившему к лицу, я покраснела. – Я от стыда готова провалиться сквозь землю. Тебе следовало шуметь погромче, а то я сегодня проспала все на свете.
Уна теребила полу своей потертой джинсовой курточки, в которой работала, и разглядывала что-то у себя под ногами. Подозреваю, что ей хотелось о чем-то просить или сказать, но она не решалась.
– Я пойду, займусь делом, а через час мы с тобой прервемся на чаепитие, – сообщила я. – Идет?
Девушка заметно расслабилась, вскинула на меня голубые глаза и закивала, улыбаясь открыто и искренне.
– Я там… кое-что принесла. На ланч, – она взмахнула рукой в рабочей перчатке.
Прежде, чем я успела что-то сказать, Уна развернулась и понеслась за дом, прямо к своему «офису», который устроила в маленьком сарайчике на заднем дворе. Я пошла за ней, на ходу отмечая, что усилиями одной юной садовницы участок удивительно преображался с каждым днем. Такими темпами очень скоро все работы будут закончены. Почему-то от этой мысли стало немного грустно.
– Вот! Картофельный пирог! – провозгласила девушка, бережно вытаскивая из большой сумки что-то завернутое в полотняное полотенце, и протягивая мне.
– Ого, много… пирога, – проговорила я, принимая внушительный сверток круглой формы из рук Уны.
– Ну, остатки потом можно разогреть, – смущенно заметила моя юная знакомая.
– Конечно. Спасибо, – улыбнулась я. – Через час жду тебя. Заходи через заднюю дверь, она будет открыта.
Уна радостно кивнула и отправилась работать дальше, а я понесла пирог домой.
На кухне развернула сверток. Под полотенцем круглая форма из фольги, фольгой же накрытая, а под всеми этими «одежками» – волшебно-ароматный, золотистый, как солнечный диск, картофельный пирог. Я едва удержалась, чтобы прямо рукой не подковырнуть кусочек и не попробовать это кулинарное чудо.
Лежащий на кухонном столе телефон подал сигнал о поступившем сообщении. Тыча подрагивающим пальцем в сенсорный экран, я едва сдержала глупую улыбку, догадываясь от кого смска.
«Сладкая, ты не ответила ни на одно мое сообщение. Нечего сказать?»
Я быстро набрала: «Сказать есть что. Нечего написать».
Звонок раздался ровно через пару секунд после того, как я отправила сообщение.
– Скажи, – голос Кейрана, тихий, низкий, вкрадчивый прикоснулся, как поцелуй полуденного солнца.
– Скучаю по тебе. Очень, очень, очень…
– Звучит здорово. Так я приду сегодня.
Кейран говорил совсем негромко, а на заднем плане раздавались голоса, смех, слышались какие-то звуки.
– Ты не спрашиваешь, а ставишь в известность, – заметила я.
– Да, я знаю. Ложись спать голенькая, – прошептал он.
– Боже, прекрати… – выдохнула я, больше не выдерживая нетерпеливого напора моего богатого воображения, заработавшего вовсю от слов и голоса Кейрана.
– Не могу, сладкая, – заявил Кейран серьезным тоном и, понизив почти до шепота свой восхитительно-бархатистый баритон, заговорил, – ты застряла в моей голове. У меня кончики пальцев покалывает, я все еще ощущаю, как прикасаюсь к тебе. Чувствую твой аромат и как ты прижималась ко мне голой грудью, и теплой попкой.
Стараясь не сопеть в телефон, я закусила губы, и мой затуманенный блуждающий взгляд скользнул по кухонному окну, выходящему на передний двор. Увидела, как в калитку входит Брайан и уверенно направляется по дорожке к дому, держа в руках два пакета из супермаркета.
Едва не споткнувшись, я кинулась в коридор, надеясь открыть дверь раньше, чем раздастся звонок.
Но не успела.
Не успела не только открыть дверь, но и заткнуть рот Брайану.
– Привет, загадочная моя! – громоподобно провозгласил мой друг, вваливаясь в прихожую, как к себе домой.
Он звонко чмокнул меня в щеку, а я в ответ резанула его взглядом, прикладывая палец к губам и указывая на телефон, который держала возле уха.
Лукавство промелькнуло в светлых глазах Брайана, он одарил меня кривой ухмылкой и прошествовал на кухню.
За эти несколько секунд, которые длилось появление Брайана, в телефоне не раздавалось ни звука.
– Кейран? – я старалась говорить ровным и спокойным голосом. – Прости, меня тут отвлекли немного.
– Я так и понял, – невозмутимо отозвался Кейран. – Не подскажешь, на чем я там остановился, когда тебя, хм… отвлекли?
На секунду я представила лицо Брайана, если бы он услышал, как я повторяю сказанное Кейраном.
Я рванула с телефоном на второй этаж, беря лестницу штурмом, и заскочила в пустую комнату, которая должна скоро стать моей спальней. Неспешно обводя взглядом помещение, я представляла его уютным, обставленным новой мебелью. Кованая кровать чудесно впишется сюда, и большой, красивый деревянный ларь в изножье, и бежевые полотняные шторы до пола, и лампы, льющие неяркий, золотистый свет на два нагих тела, лежащих в блаженном изнеможении на чистых смятых простынях…
– Ты говорил что-то такое, от чего у меня кровь превращается в кипящую патоку, – проговорила я, тяжело сглатывая.
– И это правильно, – удовлетворенно отозвался Кейран. – Я хочу, чтобы ты думала обо мне, о нас… И чтобы твоя кровь бежала по венам, горячая и густая… И пусть приливает к нужным местам…
Он говорил и говорил, и от его едва слышно произносимых слов мне вдруг ужасно захотелось скинуть одежду и проверить – не выросли ли у меня за спиной радужные крылышки. Такие прозрачные, трепещущие.
– Боже… не видать мне покоя, – простонала я.
– Вот это точно, – вдруг ровно и четко заявил мой собеседник. Бархатистая вкрадчивость исчезла, и в тоне явственно обозначились стальные нотки. – Я же говорил, у тебя не дом, а проходной двор. Это там твой старый друг заявился?
– Да, пришел Брайан, – я смущенно порадовалась, что мне удается говорить спокойно и уверенно.
– Я вызвалась немного помочь его родственнице. Ну, для той, у которой муж и сын в больнице, помнишь?
– Да, конечно, помню. Но до вечера-то ты освободишься? – сдержанно поинтересовался Кейран.
– Уверена, что да.
– Тогда до вечера, – и добавил, снова понижая голос, – сладкая моя…
…Я спустилась вниз. Теплый терракотовый оттенок стен коридора первого этажа, казалось, добавил пару градусов накала к моему и без того неспокойному состоянию, словно я погрузилась в нагретый солнцем песок.
Все чувства обострились настолько, что даже вот такая внезапная визуальная ассоциация подействовала на весь мой организм. Я становлюсь каким-то барометром «наоборот» – отражаю собственное внутреннее состояние вовне.
На кухне Брайан уже разгрузил сумки, разложив продукты на столе, и сейчас стоял, прислонившись к холодильнику, и смотрел на меня с хитрым прищуром.
– Вовремя я, да? – бодро спросил он, продолжая лукаво ухмыляться.
– Вовремя не то слово, – согласилась я.
Подошла к столу, деловито обозревая заваленный покупками стол. Здесь было столько всего, что хватило бы приготовить обильный обед из пяти блюд на семейство, состоящее из дюжины человек.
– Как Джун? – спросила я.
– Передал ее в целости и сохранности мамочке. Она всю дорогу трещала про «доблую-доблую» Хейз, которая разрешила кушать пиццу на улице.
– Лиза тоже это слышала? – поинтересовалась я.
– Даже не сомневайся! – отозвался Брайан.
Он внимательно наблюдал за мной, пока я проводила инспекцию его покупок.
Поставив вариться курицу, я отобрала овощи для салата, и все это время мы с Брайаном хранили молчание. Между нами не возникло напряжения, только призрачной дымкой витала недосказанность и незавершенность. Наверное, сейчас вызревал тот самый момент, когда можно расставить последние точки. И для этого не нужно ничего особенного делать или говорить. Просто позволить этому произойти.
Я быстро скользнула взглядом по неподвижной фигуре друга, стоящего в прежней позе на прежнем месте. На лице его отражалось терпеливое ожидание. Очень терпеливое.
– Хочешь что-то спросить? – не выдержала я.
– А ты хочешь что-то сказать? – с готовностью отозвался он.
– Не особо.
Брайан отлип, наконец, от дверцы холодильника и подошел ко мне.
– Ладно, что мы, честное слово, как не родные, – заявил друг, купая меня в чистом и прозрачном сиянии искренних глаз. – Кейран – это тот самый, который «не свободен»?
– Угу, – кивнула я. – Только оказалось я чего-то… не знала.
– Не знала?
– Ну, да. Не знала, что он не так уж и не свободен. Он расстался со своей подругой.
– Ну, тогда все в порядке? – мягко спросил мой друг, после небольшой паузы.
– Похоже на то, – я подняла на него взгляд.
Не знаю, что прочел в моих глазах Брайан, но он вдруг болезненно поморщился, торопливо отвернулся, закашлялся, прочищая горло.
– Слушай, а что это тут у тебя так кулинарно благоухает? – спросил он привычным непринужденным тоном, снова поворачиваясь ко мне.
– Уна принесла на ланч. Картофельный пирог.
– Ого, внушает уважение. Это она сама или ее маменька?
– Вот уж не знаю, а спрашивать как-то неудобно.
А вот говорить сейчас с Брайаном о пирогах было куда удобней, чем обо всем прочем.
Убрав продукты, мы накрыли стол к ланчу. Я быстро сделала легкий салат, отрезала три больших куска картофельного чуда, поставила их в микроволновку разогреваться, и позвала Уну.
Войдя на кухню, она не сразу увидела сидящего за столом Брайана. Остановилась у двери, сняла курточку, зажав ее между коленями. Под курточкой обнаружилась мешковатая бирюзовая футболка, скрывавшая, а точнее искажавшая женственные формы девушки. Уна подняла руки, распустила растрепавшийся в пылу работы узел пшеничных волос. Отливающие золотом пряди рассыпались по плечам.
Старательно делая вид, что мне ни до кого и ни до чего нет дела, я тайком посмотрела на моего друга. Он наблюдал за Уной, сдвинув брови, без тени привычной улыбки, обычно прячущейся в уголках его губ.
Тут девушка подняла глаза и, наконец, заметила Брайана. Она, кажется, даже дышать перестала, застыв с поднятыми к голове руками. Лицо ее залил румянец, сравнимый своими красками с ярким рассветом. Глаза расширились, а взгляд остановился на Брайане, не в силах оторваться от него.
– Привет, Уна, – сказал молодой человек, мягко улыбнувшись.
Она, как по команде «отомри» зашевелилась, и вместе с вновь заработавшим дыханием с ее губ сорвалось едва слышное:
– Привет…
– Уна, проходи, садись, обед готов, – вмешалась я, стараясь говорить, как можно более обыденным тоном.
– Я… мне надо руки помыть, – и Уна быстро прошла к двери кухни, опустив голову и ни на кого не глядя.
– Я эту барышню уже сам боюсь, до того неловко, – тихо проговорил Брайан, качая головой. – Чувствую себя Большим и Страшным Серым Волком.
Я сунула в рот дольку огурца и, жуя, небрежно заметила:
– Да уж. Есть в тебе что-то такое, наверное. На Кейрана она попроще реагировала.
Брайан вскинул на меня слегка озадаченный взгляд.
– И что бы это значило? – поинтересовался он.
– Абсолютно ничего, – изображая равнодушие, я небрежно пожала плечами. – Ты бы тоже ручки-то помыл, перед тем, как кушать.
…Мы втроем сидели за столом, как мирная маленькая семейка.
В самом деле, жизнь моя изменилась. Новый дом, новый образ жизни, новые знакомые и новые обстоятельства. Неизменным пока оставался только Брайан, и сейчас мне уже думалось, что он и останется единственной реальной константой, которая будет связывать мое прошлое, настоящее и будущее.
Пирог Уны оказался бесподобным, очень нежным, с насыщенным вкусом и ароматом. Брайан заглотил свою порцию, как удав, чем вызвал на лице Уны прилив нежного румянца, на этот раз, обозначавшего, кажется, удовольствие, а не смущение.
– Девочки, как же вкусно, – простонал он, откидываясь на спинку стула. – Я тут с вами раздамся вширь, а в спортзал мне сейчас ходить некогда. Но отказаться просто невозможно.
Он посмотрел на Уну.
– Признавайся, этот кулинарный шедевр твоих рук дело? – спросил он, мягко улыбаясь.