Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)

***

Воскресное утро ясное, с прозрачной свежестью воздуха, пронизанного еще бледными солнечными лучами. Шоссе в этот ранний час пустое, словно кроме их двоих в мире больше никого нет. Двадцать километров до аэропорта Ф***., выполняющего внутренние рейсы, «лексус» Кейрана преодолел за считанные минуты.

В самолете Хейз продремала всю недолгую дорогу, склонив голову на плечо своего мужчины. А он прислонился щекой к ее макушке, закрыл глаза и слушал тихое дыхание и просто наслаждался тем, что она рядом.

Арендованный «мерседес» ждал их на стоянке столичного аэропорта. Кейран расплатился за стойкой представительства офиса проката машин, торопливо усадил Хейз и, едва не превышая скорость, помчался по шоссе к городу.

– Куда ты так торопишься? Мы опаздываем? – поинтересовалась девушка.

– Хочу скорее добраться до отеля. И до тебя.

Он сдержал довольную улыбку, заметив, как она заерзала на сиденье.

Хейз извлекла из сумочки свой телефон и следующие несколько, показавшихся бесконечными минут, Кейран слушал, как она договаривалась со своим закадычным другом Брайаном о том, чтобы он забрал «тойоту», оставленную вчера на стоянке машин персонала дома престарелых. Кажется, ее собеседник сообщил девушке еще какие-то новости. Хейз, услышав их, воскликнула:

– Правда? Боже, честно говоря, я и не думала… – заметно разволновалась она. – Спасибо, Брай. Я вернусь во вторник вечером и обязательно позвоню. Передай Эвлинн привет от меня и спасибо, что согласилась обсудить вопрос.

Потом она позвонила своей юной садовнице. Небрежно, словно мимоходом, упомянула, что попросила друга забрать и пригнать домой ее машину.

– Уна, ты ведь придешь в понедельник ко мне? Я оставила ключи от «тойоты» под карнизом навеса над черным входом, – говорила она. – Если увидишь Брая, напомни ему, где находится пансион и объясни, где точно стоит машина, ладно? Ой, спасибо тебе!

Она сделала паузу, во время которой издала выразительный вздох.

– Только вот не подумала я кое о чем. Возвращаться-то он будет на моей машине, а вот как до нее доберется. Ну, да ладно, он большой мальчик, сам позаботится о мелочах, – небрежно сказала Хейз и покосилась на Кейрана, заметив, что тот внимательно прислушивается к разговору.

– Сводничаешь? – поинтересовался он, когда девушка закончила говорить и убрала телефон в сумку.

– Сводничаю? Нет, ничего подобного, – фыркнула она и пожала плечом: – Так, интригую немножко.

– А там есть на чем сети плести?

– Еще как есть, – уверенно заявила она. – Прекрасная садовница по Браю просто сохнет.

– А он? – усмехнулся Кейран.

– А он в процессе осознания. Доходит до полной готовности узреть светлый лик своего счастья в образе Уны.

– Я рад, если так. А то пока твой друг замечает, по-моему, только тебя.

Хейз взглянула на Кейрана, сохраняя невозмутимость.

– Было такое когда-то, – подтвердила она. – Но это Брайан сам себя ввел в заблуждение. Сейчас у него временное помутнение прошло.

– А у тебя?

– А у меня и не было ничего такого. Пока тебя не встретила.

– Так у тебя из-за меня… помутнение?

– Еще какое, – Хейз коснулась ладонью щеки Кейрана. – Кроме тебя ни о ком и ни даже думать не могу.

_____

*Сон Диармайда-Поэтический фрагмент из саги «Преследование Диармайда и Грайне», одного из сюжетных источников легенды о Тристане и Изольде. Племянник Финна Диармайд похитил его невесту Грайне и скитался вместе с ней по лесам, спасаясь от преследования и мести Финна. Стихотворный фрагмент представляет собой обращение (песнь) Грайне к Диармайду: сначала она убеждает своего возлюбленного немного отдохнуть, но затем, вспомнив об угрожающей им опасности, побуждает проснуться.

** Кильте (Кайлте) – друг Диармайда, желая спасти беглецов от преследования, поместил в лесу чудесный знак, охраняющий их от глаз Финна и его воинов.

***Аэропорт Ф. – прототипом выбран один из аэропортов Ирландии, выполняющий внутренние рейсы – Аэропорт Фарранфор, расположенный в графстве Керри. Кстати, прообразом городка, в котором живут герои, стал городок Трали, который находится недалеко от аэропорта.

Глава 30

Глава 30

Морин провела руками по своему идеальному телу, разглаживая несуществующие складки на платье. Темно гранатовый шелковистый трикотаж облегал, как перчатка, подчеркивал цвет волос и белизну безупречной кожи. Платье было обманчиво простого покроя и сомнительной длины – до середины икр – но с её совершенной фигурой она могла себе позволить любые пропорции в одежде.

Морин повернулась, скользя придирчивым взглядом янтарных глаз по своему отражению. Распущенные по спине волосы меняли ее утонченно-изысканный образ, делая моложе и будто бы понятней.

Изящно переступив, она скользнула узкими ступнями в стоящие рядом балетки из мягкой черной кожи. Женщина, или та, что ею казалась, чуть отошла от зеркала, еще раз оглядывая себя.

Она могла вообще ничего не надевать. Или облачиться в боевую броню, грубую, заляпанную кровью и кишками. Или сменить доспехи на шелковый наряд. Или на лохмотья нищенки.

И во всем выглядеть Королевой.

Богиней.

Нравилась ли она себе? О, да. Всегда. Во все эпохи мира. В любых обстоятельствах. И это вовсе не тщеславие и не заоблачная самовлюбленность. Это непреложная истина, которую неспособно изменить ничто.

Она – воплощенная гармония всех составляющих. Целостная и завершенная. Всегда была таковой. До некоторых пор. Пока что-то не вмешалось, и чужое вероломство не нарушило царившее в ней согласие.

Нарушение целостности или нечто, оставшееся незавершенным, оставляли брешь в самой её сущности. Это все равно, что рассечь ночные небеса, впуская солнечный свет. Да так и оставить, утверждая, что подобное имеет право на существование.

Её предназначение – войны и победы. Она бросала сама и всегда принимала вызовы и сражалась насмерть. Особенно яростно, если были затронуты ее интересы.

Вскоре она готовилась одержать одну из самых значимых побед.

И тогда Целостность будет восстановлена и некий этап придет к Завершению.

И снова воцарится Гармония.

И замкнется еще один круг.

Морин покинула комнату и направилась в гараж. Подошла к черному “майбаху”.

– Контейнер в багажнике, Пирс? – спросила она своего водителя, застывшего в ожидании возле элегантного мощного автомобиля.

– Да, мадам, все на месте, – ответил Пирс. – Прошу прощения, мадам, но вы уверены, что я вам не нужен сегодня?

– Я справлюсь сама. И ты называешь меня мадам слишком часто.

– Да, мисс Берриган. Но, мадам, – он осекся, но тут же продолжил, – вы давно не сидели за рулем. И в такой час на дороге может быть…

– Я справлюсь, – отрезала Морин, не повышая голоса, меняя лишь твердость интонации.

– Но в питомнике вам понадобится помощь.

– Там есть, кому всем заняться, Пирс. Не думаешь же ты, что я сама стану таскать неподъемный контейнер с мясом? Но твое рвение похвально.

– Тогда позвольте, я выведу машину из гаража.

– Твои услуги, – она подчеркнула слово «услуги», – мне сегодня не нужны. Что непонятно? – тон Морин колебался в степени «нагрева» где-то между скучающим безразличием и леденящим высокомерием.

Открывая перед ней дверцу машины, водитель едва слышно что-то буркнул себе под нос.

– Изволь говорить отчетливо, Пирс, – бросила Морин, усаживаясь за руль. Кольнула мужчину беглым, небрежным взглядом. В янтарных глазах блеснул загадочный огонек, непонятно какую эмоцию отражавший. – Или я, наконец, уволю тебя за эту мерзкую привычку бубнить под нос.

Она повернула ключ в замке зажигания и спокойно добавила:

– Или не уволю, а отрежу язык. А ведь жаль будет. Он у тебя весьма искусный.

Пирс застыл с приоткрытым ртом, растерянно глядя вслед медленно удаляющейся машине.

Он так и не понял, шутила ли хозяйка. Или шутила очень грубо.

…Морин направлялась туда, где должна была побывать уже давно.

Она контролировала происходящее, и все шло гладко и правильно. Однако какие-то моменты вдруг стали вызывать более глубокий, абсолютно лишний, интерес, проигнорировать который она не могла, потому что всецело доверяла своим инстинктам и ощущениям.

Свернув с главной дороги, женщина направила машину в объезд, чтобы приблизиться к намеченной цели с той стороны, где никто не нарушит ее уединение.

Чуть съехав на обочину, она остановила «майбах» и вышла из машины. Двинулась по полю, чувствуя, как под ногами концентрируется извечная мощь, пропитавшая все слои земной тверди.

Сейчас она находилась в одном из мест в этом мире, где время не являлось величиной. Здесь не имели значения направление и движение. Здесь замыкался круг между прошлым, настоящим и будущим, становясь незыблемой вечностью.

Монолиты* стояли неподвижно, внешне являя собой только мертвый и холодный камень. Но именно эти глыбы были источником энергии, что не имела границ, не ведала изменений и срока давности.

В этих местах туристы бродили маленькими стадами, как заблудившиеся овцы и так же, как эти животные, тупо пялились на то, о чем понятия не имели. Люди ничего не ведали об истинной силе этих камней, а если бы и узнали, и попытались понять, то не сумели бы эту силу ощутить. Не то, что ею воспользоваться.

Они фальшиво восторгались древними монолитами, будто для них они не были просто огромными старыми камнями, стоящими кругом. Они фотографировали сооружения отдельно и себя на их фоне. Суетливо сновали вокруг, или заходили внутрь круга, прикасались к камням, не ведая какое бесчинство творят.

Для Морин, как для существа, в настоящее время связанного с миром людей материальной оболочкой и жаждой восполнения нанесенного ей урона, сила камней являлась артерией, соединяющей с ее истинным миром – нетленной Вечностью.

Сейчас, в этот закатный час, на поле не было никого. Роса покрывала густую изумрудную траву и холодила ступни, проникая сквозь тонкие чулки.

Морин шла, не отрывая сосредоточенного взгляда от группы камней, впитывая их вибрирующую силу, устанавливая незримую связь между собой нынешней и той своей сущностью, что всегда оставалась за пределами этой реальности.

Чуть вдалеке, над поросшим лесом холмом, на блекнущем небе, зависла туча. Как пульсирующая клякса на чистом полотне, она то расплывалась в рваное пятно, то сжималась, становясь сгустком тьмы. И каждое движение этой массы было наполнено жадным нетерпением и готовностью поглотить все небо.

– Я скоро, – прошептала Морин, улыбаясь уголком рта. – Потерпите совсем чуть-чуть, и я дам вам то, в чем вы нуждаетесь.

…Время, как мера, не имела значения. Такого критерия в мире Бессмертных попросту не существовало.

Есть лишь однажды заведенный порядок и равновесие, которое необходимо поддерживать.

***

Бадб, как и любое другое божество, свято исполняла свое предназначение. Богине войны и смерти чуждо милосердие, но знакомо чувство меры. Она умела пренебрегать правилами, но всегда стремилась соблюдать баланс и гордилась этим не меньше, чем своими воинскими победами.

Неистовая Бадб никогда не смирялась, никогда не отдавала то, что принадлежало ей. Зато умела отбирать силой и завоевывать в сражении то, чем хотела бы обладать.

Тот, кого она звала Холод и Ветер, Высокий тростник был ее верным спутником, предназначенным только ей, и его статус навеки скрепляли гейсы.

– Не преклонять колен перед смертными

– Не принимать помощи от смертных

– Не брать даров у смертных

– Не носить цветов лазури

Хранить верность своей госпоже не входило в число гейсов, но являлось главной причиной и смыслом существования спутника богини, его прямым предназначением.

Но вмешался Старый Друид, хранивший обиду на Бадб за свое бесчестие и проигрыш в старом споре, и однажды Холод и Ветер, Высокий тростник нарушил каждый из гейсов. Он должен был принять наказание от рук своей повелительницы.

Колдун помог спутнику богини избежать наказания за проступки. Старик вторгся за пределы допустимого, нарушил порядок, способствовал тому, что стремления и слабости мира смертных проникли в упорядоченный мир вечных.

Разве могла она, богиня, привыкшая побеждать, проигнорировать этот факт или смириться с ним и просто продолжать свой путь в Бесконечности?

Возможно ли смириться с тем, что подвергало сомнению основную извечную истину, гласящую, что нет ни Вчера, ни Сегодня, ни Завтра. Есть лишь не имеющая конца, замкнутая цепь, состоящая из бесчисленных версий Вечного Сейчас. И во всех этих вариациях неизменными оставались две константы – Она и ее Спутник, с которым она поделилась своим бессмертием и которого у нее вероломно отняли.

Она поклялась вернуть Его и терпеливо вела поиск, следуя по невидимому следу скрытой от нее души. «Хлебным крошкам», разбросанным во времени и пространстве. Но она находила их и собирала, с каждым шагом приближаясь к цели.

***

…Где возникает интерес, там рождается спор. Где рождается спор, там может начаться война.

Бадб была начеку, и всегда оказывалась там, где выковывалось первое звено этой цепи.

Однажды два правителя соседних владений, уставшие от затяжного спора между ними, позвали Друида, чтобы он разрешил их тяжбу. Друид прибегнул к древнему беспристрастному способу разрешения конфликтов.

Все собрались на лугу, вокруг небольшого холма. На вершину возвышения уложили две одинаковые доски. Друид принес с собой большую ячменную лепешку. Он разломил ее на две равные доли и вручил по половинке спорщикам. Оба повелителя покрошили свою часть лепешки каждый на одну из досок.

Все отошли от места, где вершился суд и замерли в ожидании появления вороны, в крыле которой будут белые перья.

Птица прилетит и опустится на доски. Одно крошево склюет, второе разбросает. Выиграет спор тот, чью часть лепешки птица разбросает.

Бадб, наблюдавшая за конфликтом владык, ждала, когда же спор выльется в хорошую драку. А лучше всего в сражение или затяжную войну, которая охватит многие поколения семей обоих правителей. Друид со своим обрядом собирался все разрушить, лишив богиню удовольствия испытать и укрепить свою мощь.

В войне все средства хороши. Негласно объявив Друида своим противником, Бадб пошла на хитрость. Она перехватила ворону, что могла разрешить спор, убила «вестницу справедливости» и заменила ее птицей из своей верной свиты.

Подменыш сожрала лепешку того из спорщиков, на стороне которого изначально была правда. Разочарованный и оскорбленный правитель назвал Друида мошенником, изгнал его Орден со своих земель и немедленно объявил войну своему конкуренту.

Бадб ликовала.

А Друид, проведав об обмане, поклялся найти способ отомстить вероломной богине за свое бесчестье и за несправедливый исход спора. Старый колдун избрал самый верный, на его взгляд, способ свершить отмщение. Понимая, что даже идя на поводу у праведного гнева, нельзя вмешиваться в неприкасаемые сферы бытия, он лишь немногим поспособствовал тому, что тонкие нити двух судеб соединились и переплелись в определенной точке чуть раньше назначенного им срока.

В один из весенних теплых и солнечных дней одна юная красавица с чистым сердцем и открытой душой отправилась в долгую прогулку по долинам, лугам и зарослям деревьев.

Незаметное влияние старца, применившего тонкую и невесомую магию природы, открыло девушке глаза на красоту окружающего мира и заставило увидеть то, что оставалось незамеченным прежде.

Забыв обо всем, дева бродила, наблюдая пышное цветение природы, любуясь красками и вдыхая ароматы трав и цветов. Она не заметила, как зашла слишком далеко. Испугавшись, что заблудилась, девушка металась, не зная, куда повернуть, пока не вышла на луг, по которому протекал ручей. Там, возле цветущей яблони она присела, выбившись из сил. Лишь немного успокоившись и оглядевшись, поняла, что эти места ей знакомы, и как только ее легкие ноги чуть отдохнут, она сможет спокойно отправиться обратно.

Она оставалась здесь дольше, чем требовалось, чтобы прийти в себя, будто чего-то ждала.

И встретила ЕГО. А домой возвращалась, унося с собой свет зародившейся любви, которому суждено было не померкнуть в веках.

Холод и Ветер, Высокий тростник нарушил все свои гейсы.

Преклонил колена перед красотой и добротой девы.

Принял помощь от ее рук.

Взял в дар ее фибулу** в виде веточки вереска. А также ее сердце.

Носил на себе лоскут от ее лазурного лейне, который она оторвала, перевязывая его раны.

Но Друид был тут совершенно не причем. Все определила колдунья, куда могущественней его, и звалась она Судьбой.

Друид знал, что встрече спутника Бадб и той девушки все равно суждено было случиться. Не в этом месте, и не в это время, но встреча была предопределена. Друид лишь немного искривил пути в Бесконечности, направляя их друг к другу именно в тот день.

***

…Морин приняла всю силу, что дали ей камни.

Она выкупалась в чистой энергии, наполнилась ею, и готова была существовать дальше в этом неуклюжем и мелочном человеческом мире, притворяясь той, кем не являлась. Здесь она скучала и чахла, растрачивая свою сущность, вынужденная опускаться до людей-муравьишек с их нелепыми проблемами.

Она выслеживала свою цель не как Неистовая Бадб, крушившая все на своем пути, а как затаившийся в засаде стрелок. Будь ее воля, она бы забрала свое, перевернув этот мирок с ног на голову, выпотрошив его, залив реками крови и воздав должное за века одиночества.

Поиски определяли последовательность действий, принципы человеческого мира не влияли на богиню, не ограничивая ни в чем. И, наконец, в этой самой точке Бытия, она была, как никогда близка к тому, чтобы вернуть принадлежащее ей и восстановить порядок.

Важен был лишь правильный баланс, нарушить который не смела даже она.

Она заберет только то, чему здесь не место. И восполнит недостающее в своем мире.

Смертные нуждались в том, чтобы ими управляли и направляли. И эту милость боги всегда оказывали людям, взамен требуя лишь самую малость – подчинения и послушания. Без лишних вопросов, без сомнений. И уж тем более, без сопротивления.

Морин знала, что придет момент, и те, кто должен будет отдать ей желаемое, попробуют протестовать и сопротивляться. Они только подпитают силой сущность богини войны, бросив ей вызов, и проиграют.

Ничего нет нового ни в этом мире, ни в любом другом. Все уже было, все возможные варианты развития событий давно предопределены, о каждом из них Морин-Бадб известно и к каждому из них она готова.

Но люди не смогут просчитать все. И когда истают последние мгновения их сладчайшего неведения, они должны будут просто смириться, делая выбор. И это будет естественное человеческое решение, незамутненное никаким сверхъестественным влиянием и абсолютное в своей искренней чистоте.

…Покинув круг камней, Морин поехала туда, где ждали её верные крылатые спутницы. Они так же, как и их повелительница, нуждались в подкреплении сил. В этом скучном мире теперь не так часто случались войны или просто сражения, в завершении которых можно было поживиться еще не остывшей плотью павших или выкупаться в крови. Приходилось довольствоваться малым.

Морин остановила «майбах», вышла из машины. Вороны приветствовали госпожу неистовыми криками, носясь у нее над головой. Жестом, который был понят мгновенно, она велела птицам замолчать и отправиться в сторону рощи. Обманчиво хрупкий и изящный облик не помешал ей с легкостью извлечь из багажника огромный неподъемный изотермический контейнер, доверху набитый свежим мясом. Держа ящик в одной руке, Морин пошла следом за унесшимися вперед птицами.

Птицы ждали ее у рощицы, нетерпеливо, безмолвно перемещаясь в воздухе. Они следовали за ней, держась над кронами деревьев, пока Морин не остановилась в глубине зарослей.

Присев на ствол поваленного дерева, она жестом велела птицам угомониться. Те послушно расселись на ветвях росших вокруг деревьев.

Поставив контейнер на землю, Морин открыла его.

– Как жаль, что я не могу предложить вам сейчас ничего лучше. Вы достойны совсем не этого, – говорила женщина – Но поверьте, осталось совсем немного и скоро все закончится. Мы снова окажемся там, где и должны быть, и вы сможете насытиться вдоволь.

Она доставала из контейнера куски мяса и бросала их птицам.

Самые ловкие и нетерпеливые вороны срывались с ветвей и хватали сочащиеся кровью куски прямо на лету. Остальные степенно слетали вниз и клевали добычу, упавшую на землю.

Рано или поздно все жертвы Неистовой Бадб и ее кровожадных птиц становились пиршеством, замирая на земле неподвижно, пока клювы и когти терзали их плоть.

________

*Монолиты-подразумевается один из древнейших археологических памятников, например, Каменное кольцо Ураг, расположенное в графстве Керри, Ирландия.

**Фибула – металлическая застёжка для одежды, одновременно служащая украшением.

Глава 31

Глава 31

– Это?…

– Отель в замке, да.

– Отель в замке… – повторила я, зачарованно таращась.

Я не настолько дикая или ограниченная, чтобы не знать об отелях в замках. Я бывала в однажды в таком во время путешествия во Францию с родителями. Тогда мне было лет пятнадцать. Старые стены из грубого серого камня, вычурный ландшафтный дизайн, роскошный сервис и изысканные, аристократичные интерьеры в то время вызывали у меня дикую скуку, а вовсе не восхищение.

Теперь же я стала старше, научилась воспринимать сюрпризы и не очень доверять им. Умела изобразить удивление и притворяться довольной. Но в этот раз все эти уловки ни к чему.

Я влюблена в того, кто привез меня сюда, и мне было все равно, куда именно он везет. Но приехав на место, сочла, что сюрприз оказался самой обычной воплощенной в явь… сказкой.

Ничего особенного не было ни в месте, куда мы приехали, ни в окружающих нас красотах. Все знакомо и понятно. Даже обыденно. И все же…

Кейран свернул с шоссе на грунтовую дорогу и, значительно снизив скорость, двинулся вдоль ограды, огибавшей территорию замка. По правую руку открывался вид на спокойное озеро, поверхность которого в этот утренний час сияла так, словно в нем разлилось жидкое солнце.

Небольшой трехэтажный замок из серо-бежевого камня* с арками и рельефными оконными карнизами из сочно охристого известняка не походил на мрачную и громоздкую средневековую цитадель. Это была облегченная и более поздняя версия классического варианта замка. Хотя я в этом не особо разбиралась, но зданию вряд ли больше четырех веков. Оно выглядело старым, но отнюдь не древним. На черепичных крышах многочисленных построек и башенок прижился благородный мох и трава, кое-где росшая целыми пучками.

Никакой парадности в виде тщательно распланированной, геометрически выверенной, рафинированной эстетики в ландшафтном дизайне на подъезде к замку не наблюдалось. Веселеньким зеленым ковром с вкраплениями белых и желтых цветов, расстилался ровный лужок, совсем не похожий на газон, которым, по сути, являлся. Он казался неприхотливым, милым и мягким, и будто приглашал присесть или прилечь на него и, запрокинув голову, бездумно уставиться в чистые небеса.

Я опустила окно в машине, высунула голову наружу и глубоко вдохнула. Воздух был вкусный, сочный и свежий, как кислородный коктейль с ароматами травы, листвы и озерной воды. Я, наверное, выглядела, как ошалевший от восторга спаниель, разве что язык не вывалила и уши на ветру не развивались.

Не знаю, что на меня вдруг нашло. Словно обрушилось что-то, накатило волной, поглотив все мои эмоции и чувства целиком. Трудно передать словами это внезапное, всепроникающее ощущение благодати, наполнившее каждую клеточку.

Мириады пузырьков восторга делали меня газированной изнутри. Они ласкали и щекотали, вызывали острое желание засмеяться и заплакать одновременно, как бывает, когда чувствуешь что-то небывалое и необъяснимо прекрасное настолько, что пугаешься этого чистого восторга. Будто вдруг воочию увидеть само Воплощение Света и Радости, и при этом осознавать, что этот Свет не был бы понятен и вообще возможен, если ему не противостояла Тьма.

Кажется, я провалилась в свои ощущения и отключилась от реальности, когда почувствовала прикосновение руки Кейрана к своему колену и повернулась к нему.

На его лице светилась улыбка. Не та сдержанная, скупая её версия, которой он пользовался обычно или чаще всего. Кейран по-настоящему улыбался и выглядел довольным и умиротворенным. Глаза его наполнились особой глубиной, как воды океана в ясный день.

– Нравится? – спросил он, наблюдая мой щенячий восторг. – Погоди, ты еще не все видела.

Я не смогла ответить сразу. Почему-то зажмурилась, и, так и оставаясь с закрытыми глазами, потянулась к мужчине, сидящему рядом.

– Мне очень нравится. Здесь чудесно… – прошептала я, утыкаясь лицом ему в шею. Губами коснулась теплой кожи под подбородком. Рано утром он принимал душ у меня дома и пах моим мылом и самим собой, чистым и родным ароматом сбывшейся мечты и неожиданного счастья.

Я и не заметила, что уже некоторое время мы никуда не едем. Кейран притормозил, немного не доехав до широкой подъездной дороги, ведущей непосредственно к главному входу замка. Мы остановились возле высоченного раскидистого вяза, ветки которого едва не касались земли.

Кейран обхватил меня одной рукой, подтянул к себе ближе, прижал крепко. Мои рот и нос накрепко вжались в его шею, и я не сдержалась, куснула гладкую кожу его тщательно выбритого подбородка, лизнула, двигаясь выше, к казавшемуся беззащитным уху, обрамленному темными прядями волос. Кейран замер, тихо выдохнул и резко повернул голову, ловя мои губы своим ртом.

Он поцеловал меня неторопливо, глубоко и с каким-то особым смакованием, словно пробовал лакомство. Его язык двигался в моем рту, гладил и нежил своими влажными касаниями. Вторая рука Кейрана легла мне на затылок, пальцы пробрались в свободно переплетенные прядки волос.

– Ты дрожишь, милая? – он чуть отстранился, удивленно глядя на меня. – Почему? Что с тобой?

Я и не заметила, что дрожу. А от тихо произнесенных фраз и глаз, устремленных на меня в искренней тревоге, я вдруг поняла, что собираюсь всплакнуть. Слезы стояли так близко, что туманили зрение. Стараясь не сморгнуть непрошеную влагу, я опустила взгляд и прижалась щекой к плечу Кейрана.

Он ласково погладил меня по голове и затих. Не двигался, даже дышал сдержанно, словно боялся потревожить, и сидел тихо, уже одной своей близостью согревая и успокаивая. Потом осторожно поцеловал в макушку.

– Хейз? – тихо позвал он. – Ты там как?

– Здесь, – я выделила это слово, – мне очень хорошо.

Я благодарно чмокнула его плечо и некстати шмыгнула носом. Получилось негромко, но Кейран все равно заметил. Наклонившись, заглянул в мое лицо.

– Скажешь, что вдруг случилось? – мягко просил он.

– Случился… избыток чувств по всем направлениям, – ответила я, – а слезы и сопли это внешние проявления, – я подняла к нему лицо. – Хочу, чтобы ты знал – внутри меня все это выглядит не так гадко и прозаично, а куда красивее и эстетичней.

Кейран хмыкнул и прижал ладонь к моей щеке, а я добавила:

– И я люблю тебя.

– Я люблю тебя, родная, – тут же отозвался он. – Надеюсь, что впредь рядом со мной, если тебе вдруг и захочется плакать, то только от избытка радости и прочих восторгов.

– Прочие восторги?

– Давай уже доедем, заселимся и тогда я продемонстрирую тебе, что имею в виду.

Мы двинулись по дороге к замку.

Территория перед главным входом все же оказалась продуманно облагороженной. Но без стерильной геометричности и выраженной аристократичной надменности. Все очень мило, аккуратно и без излишеств. Внутри отделка была точно такой же – классика, уютная, и не давящая авторитетной роскошью.

Нашу машину отогнали на парковку, искусно скрытую за пышными туями и подстриженными кустами боярышника. Парковочную карточку выдали на ресепшене при регистрации вместе с магнитным ключом от номера. Старина стариной, а современность все же проникала в стены этого сохранявшего внешнюю архаичность здания.

Наш номер оказался расположен на третьем уровне замка. Этажами эти странно спроектированные ярусы и разновеликие переходы трудно было назвать. Например, лифт поднял нас на третий этаж, но понадобилось еще преодолеть лесенку в четыре ступени, чтобы попасть в коридорчик, куда выходила дверь нашего номера.

Две стены просторной комнаты скошены от потолка до середины своей высоты, повторяя излом крыши. Обои узорчатые, приятных теплых тонов. Полы из покрытых темной морилкой толстых деревянных половиц тихо и уютно поскрипывали на разные голоса.

Два окна. Одно смотрело на озеро, другое куда-то за замок, где густо росли деревья и между ними плелись и разбегались во все стороны дорожки, пестрели полянки подстриженного газона со скамейками и круглыми чашами фонтанчиков.

В номере лаконичная обстановка: классический диванчик-софа на шести резных ножках, шкаф для одежды, высокий комод красного дерева и широкая латунная кровать, накрытая белоснежным покрывалом.

– Как тебе? – спросил Кейран.

– Уютно, романтично, совсем не средневеково, хоть и достаточно… замково, – отозвалась я, осматриваясь.

Просторная ванная комната неожиданно обнаружилась за широкой аркой, закрывавшейся… плотными бархатными шторами, сейчас раздернутыми и закрепленными витыми шнурами. Никакой двери. Внушительных размеров ванная на бронзовых «львиных лапах» и большая раковина, вмонтированная в мраморную столешницу, располагались по-царски вызывающе – по центру, прямо напротив арочного входа. Душевая кабинка скрывалась в отделанной кафелем нише слева, а с противоположной стороны ванной, так же в нише с дверцей, деликатно скрывались от глаз унитаз и биде.

– Отелем владеет дружное семейство. Это их фамильная собственность. Здесь два десятка номеров и каждый из них со своей неповторимой отделкой, – говорил Кейран, кладя на диванчик наши сумки, пока я бродила и разглядывала все до мелочей.

– Два десятка номеров? Сомневаюсь, что забронировать здесь комнату можно так уж запросто, – заметила я.

– Ты права. Все номера в отеле расписаны надолго. Вклиниться с быстрым заказом практически невозможно, – отозвался Кейран. – Если только не знаешь владельцев этого милого местечка. Тогда вполне можно договориться.

Я стояла у небольшого окна и смотрела на озеро, в котором купалось солнце. Кейран тихо подошел сзади, обнял, прижимаясь к моей спине.

– Ты знаком с владельцами?

– Чисто профессионально.

– То есть?

– Делал фото для их буклета, календарей, путеводителя и прочей рекламной чепухи, и немного принял участие в оформлении некоторых помещений самого отеля, – ответил Кейран, нежно покусывая мое ухо. И если бы не крепкое объятие мужчины, приникшего ко мне всем телом, я бы точно оплыла на пол, как жидкий воск со свечи.

– Каких… помещений? – голос мой прозвучал прерывисто и тихо.

– Увидишь попозже, – я почувствовала улыбку Кейрана, явно довольного тем, какую реакцию вызывал у меня своими прикосновениями. – А сейчас немного отдохнем, перекусим и я тебя кое-куда отвезу.