Текст книги "Там, где холод и ветер (СИ)"

Автор книги: Ирина Северная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

Кейран будто попал в волну и подчинился, почувствовав легкую растерянность, в которой неохотно признался самому себе.

Подведи она его к краю крыши, он бы, наверное, прыгнул, зная, что именно этого она хочет.

***

Я словно готовилась к первому свиданию.

Тщательно вымыла голову, высушила и расчесала волосы так, что они стали блестеть, как шелк. Долго думала – оставить их распущенными или заплести все же в косу. В итоге стянула в свободный хвост, прихватив заколкой чуть ниже шеи: волосы не мешают, но в то же время красиво струятся по спине. Лицо освежила легким макияжем.

Понимая, что начинаю перегибать палку, попыталась успокоиться. Я же не соблазнять Кейрана собираюсь, а вести с ним деловые разговоры.

Хотя мои действия (или желания?) говорили явно об обратном.

А если он придет со своей подругой? Как там ее звали?

Нервничая больше, чем полагается, почувствовала, как вспотели ладони, а пальцы стали холодными. Пару минут под струей горячей воды, а потом нанести на руки немного талька и проблема решена. Но вот легкую дрожь в руках не скрыть.

Натянув слаксы кофейного цвета из плотного гладкого льна и приталенную зеленую блузку с маленькими коричнево-изумрудными пуговицами, я повесила на шею амулет и спрятала его под одежду. Холодная металлическая поверхность подвески привычно коснулась кожи и мгновенно нагрелась, словно втянула тепло моего тела незаметным коротким вдохом.

Звонок в дверь раздался ровно в назначенное время. Кейран был один, он вошел, вежливо поздоровался. Деловой, подтянутый, аккуратный в голубой рубашке, кожаном жакете, подчеркнувшем разворот широких плеч и черных брюках, идеально сидящих на его длинных ногах и узких бедрах. Темные волосы зачесаны назад, а очки в тонкой оправе не отвлекают внимание от черт лица. Красивого лица.

Я провела его на кухню, с горечью понимая, что от того Кейрана, с которым я сидела на скамейке в парке под скрывающей нас зеленью ивы, в нем сейчас нет ничего. Этот Кейран выглядел предельно сдержанным и отстраненным. Даже высокомерным, с этим его неподвижным лицом, которое он не утруждал оживить хотя бы тенью вежливой улыбки. Совсем, как в нашу первую встречу.

Показалось мне или нет, но чувствовалась в нем все же какая-то тщательно скрытая уязвимость. Явным же было то, что он озадачен и напряжен.

Мы уселись за стол напротив друг друга. Он быстро осмотрел кухню, избегая взглядом меня. Я заметила, как пару раз дернулся его красиво очерченный рот, будто он что-то хотел сказать.

Кейран вытащил из кожаной папки прозрачный файл, извлек из него и положил на стол между нами какие-то бумаги.

Он говорил, не глядя на меня, придерживая длинным пальцем уголок лежащего сверху листа. Я слушала что-то про документы, необходимые для оформления сделки. Про вопросы, которые у меня могут возникнуть. О специалисте, с которым я могу связаться и проконсультироваться. И еще много, много всего…

Закончив говорить, Кейран коротко взглянул на меня темным, сине-зеленым взглядом, оттенка морских вод в пасмурный день. Я не ошиблась, тогда в парке именно такими и увидев его глаза.

Мы смотрели друг на друга пару секунд. Выражение лица Кейрана не изменилось, но в глазах что-то мелькнуло, он сглотнул и опустил веки.

Воздух в помещении стал казаться прохладным, влажным, все куда-то отодвинулось, словно я внезапно оказалась на продуваемой всеми ветрами пустоши, где вокруг никого и ничего, кроме холода и ветра…

– Хотите чай или кофе? – спросила я, резко всплывая из своего видения.

Предложение продиктовано вежливостью и элементарным гостеприимством, а также желанием разрядить немного обстановку между нами и скрыть ту ранящую неловкость, что я испытывала рядом с Кейраном.

Мне нравился этот мужчина, в этом я не сомневалась, но вот то, что я сочла за ответный интерес ко мне, таковым на самом деле, похоже, не являлось.

У него есть девушка. Не мешало бы мне почаще вспоминать об этом. И не все способны выкидывать номера, подобные тому, как я поступила с Брайаном. Легкомысленно и безответственно.

– Кофе? Да, можно, – ответил он негромко.

Я встала из-за стола и пока возилась, заваривая напиток, в голове роились мысли.

Что я вообще творю? С чего вдруг продаю квартиру и меняю ее на домишко в Богом забытом пригороде? Ну, хорошо, пригород вовсе не забыт Богом, а вполне приличный. Но все равно.

Что изменилось во мне настолько, что заставило внезапно решиться на этот шаг?

Возможно ли, что я позвонила Кейрану только потому, что не придумала лучшего повода увидеться с ним?

Кухню заполнила новая волна неловкой тишины.

– Хотите пока еще раз осмотреться в квартире? – громко сказала я, не в силах больше терпеть это тяжеловесное, неуклюжее молчание.

Он тут же поднялся из-за стола, резко отодвигая стул.

– Да, спасибо. Я, конечно, взгляну, – сказал с явным облегчением и вышел из кухни.

Я постояла, облокотясь руками о край кухонной тумбы, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Потом налила кофе в две кружки, поставила их на стол вместе с сахаром, сливками, тарелкой полной разной выпечки и пошла звать своего гостя.

Он стоял в гостиной у окна и смотрел на улицу.

Совершенно безумная мысль посетила меня в ту же секунду, как я увидела Кейрана в этой, пока еще моей, комнате – хочу прикоснуться к нему.

И вовсе не кончики пальцев покалывало у меня от этой острой потребности. Я вся наполнилась этой нуждой, необходимостью, важной, как воздух для дыхания. Захотелось подойти, обвить его талию руками, прижаться к его спине и замереть…

Безумство порыва сменилось ушатом ледяной воды от осознания, что я добровольно и бездумно отдаю принадлежащее мне по законному праву и всем сердцем хочу получить то, что моим быть не может.

***

…Зеленая блузка придавала ее глазам глубокий оттенок, делая их прозрачными и бездонными.

Одного взгляда на Хейз хватило, чтобы войдя в квартиру, Кейран едва сдержался и не схватил девушку за руки, притянув к себе и жадно впиваясь в ее губы.

Он знал, что если коснется ее сейчас, то пропадет.

Наваждение. Снова это слово, которого в обиходе Кейрана сроду не бывало. Но как назвать состояние, когда эмоции и желания накатывают как стихия, не давая возможности и времени разобраться в них. И это не отпускает, а становится только сильней.

Они сидели за кухонным столом, он показывал ей документы и объяснял, какие шаги следует предпринять для оформления сделки. По сути, он почти все хлопоты взял на себя, избавив Хейз от лишней беготни. Девушка слушала его и скорее всего, замечала, что он избегает ее взглядом. Наверное, это выглядело странно и невежливо, но Кейран не мог ничего поделать с собой.

Ему казалось, что за его спиной ровным строем стоят обязательства, которые он не может и не должен нарушать. Разговор с Шоной пошатнул его равновесие, а несколько минут, проведенных с Морин вне рамок их делового общения, вообще выбили из колеи. В какой-то момент он вдруг почувствовал, что эта женщина обладает удивительным даром подчинять.

Когда они шли на террасу, соприкасаясь локтями, ему казалось, что воля в этот момент спит крепким сном, не желая проявлять себя. Тело само двигалось, послушно переставляя ноги…

Но если у него и имелась какая-то проблема, то вовсе не с самоконтролем. Проблема в том, что, находясь рядом с Хейз, он не хотел себя контролировать.

Эта девушка, как сила природы – чистая, непритворная, влекущая. Она проникла в разум, наполнила душу желаниями, которые по сути своей придавали иной смысл всему, что приходилось чувствовать раньше.

Хейз предложила чай или кофе и поднялась из-за стола. Легкое движение воздуха донесло до него тот самый тонкий, сладкий аромат, дурманом наполнивший голову.

Кейран ухватился за ее предложение осмотреть квартиру как за спасительную соломинку. Поднимаясь, едва не опрокинул стул, и сбежал из кухни, как с тонущей лодки.

Только тонула не какая-то там лодка, а он сам. Тонул в шквале чувств и ощущений, которые накатывали на него, когда Хейз была рядом. Или, когда думал о ней.

Двигаясь по квартире, с трудом представлял, как будет находиться в этих стенах, зная, что каждый сантиметр пространства пронизан присутствием Хейз.

Но если это все, что он может себе позволить, то лучше так, чем совсем ничего.

Кейран остановился у большого окна в гостиной и смотрел на тихую улочку, на которую опускались прозрачные, серебристые сумерки. Пространство перед парадным небольшое, выложенный брусчаткой тротуар неширокий. За ним проходила дорога, по которой очень редко проезжали машины, так как дальше улица оканчивалась тупиком. За дорогой начинался сквер, за ним – центральная площадь, и открывался вид на гавань, в темнеющем небе над которой носились чайки.

Кейран скорее почувствовал, чем услышал, как Хейз зашла в комнату и остановилась, не приближаясь к нему.

Очнувшись от своих размышлений, молодой человек ощутил запах кофе, наполнивший квартиру.

Повернулся, и какое-то время они смотрели друг на друга, позволяя взглядам замкнуться в цепь, по которой передавались неведомые сигналы, говорившие больше, чем слова.

– Мне нравится здесь, – сказал Кейран. – Это очень хорошее место. Честно говоря, не понимаю, почему вы решили продать квартиру.

Хейз глубоко вдохнула, словно собираясь нырнуть на большую глубину, и ответила:

– Уж поверьте, мне и самой никак не осознать свое решение до конца.

Ответ прозвучал странно.

– Шаг непростой, но я должна его сделать, – добавила она. – Так уж сложились обстоятельства.

Кейран смотрел, как она медленно шагнула вперед, подходя к большому старинному шкафу из потемневшего дерева. Прислонилась к нему спиной, скрестила руки на груди. Ворот блузки чуть сдвинулся, открывая изгиб нежной шеи, переходящий в плечо и довольно толстый темный шнурок, наверное, с каким-то украшением, спрятанным под одеждой.

– Обстоятельства могут измениться. Не будете потом жалеть? – спросил Кейран.

Она медленно покачала головой.

– Ну, что ж, хорошо, если так, – заключил он. – Я помогу вам переехать. Найму машину, грузчиков. Только скажите, когда будете готовы.

– Спасибо, конечно. Но это ни к чему, сама справлюсь, – отозвалась Хейз.

Она чуть повернула голову, глядя куда-то в угол. Темный шелк ее волос переливался под светом настенной лампы. Ему захотелось коснуться блестящих прядей, запустить в них пальцы, сжать в кулак убранную в длинный тяжелый хвост копну, потянуть, запрокидывая ее голову так, чтобы лицо девушки было обращено к нему.

Кейран сделал к Хейз два стремительных шага. Прежде, чем он осуществил то, о чем думал, успел заметить, как распахнулись ее глаза. Она подалась вперед и оказалась в его объятиях.

Он накрыл губами ее рот, проникая языком внутрь. Кейран закрыл глаза от невероятного блаженства, охватившего его. Сладость ее мягких, гладких губ покрыла его язык нектаром, который кружил голову и пьянил, как вино. Запретный вкус…

«А был он слаще меда, пьянее, чем вино…»

Она ахнула, оборвав собственный вздох, тихо простонала, и он выпил этот звук и тепло ее дыхания. Их языки встретились в медленном танце, тела напряглись в тесном касании.

Кейран углубил поцелуй, нетерпеливые ладони гладили спину девушки, проникая под тонкий хлопок рубашки. Поддерживая Хейз одной рукой, он медленно сместил вторую, скользя по ее животу вверх, к груди.

Рука коснулась медальона, спрятанного под рубашкой.

Кисть словно прошил электрический разряд. Кейран вздрогнул от неожиданности, замер, чуть отклоняясь и глядя в раскрасневшееся лицо Хейз ошеломленным взглядом.

Медленно разжал объятия, продолжая потрясенно смотреть на девушку. Потом отпрянул, делая шаг назад, развернулся и бросился прочь из комнаты.

…Застывшая на месте Хейз вздрогнула от донесшегося до нее стука входной двери.

________

*«Когда Бог создавал время, он создал его достаточно» – Ирландская поговорка.

Глава 14

Глава 14

«Чокнутая», «ненормальная», «сумасбродка» и прочие нелестные эпитеты сыпались в мой адрес из уст Пэтти, когда я, наконец, рассказала друзьям о переменах в своей жизни.

На несколько дней сведя общение с Брайаном и Патрицией к минимуму, я позвала их к себе после того, как получила на руки документ, подтверждающий, что отныне являюсь владелицей коттеджа по такому-то адресу.

Мы втроем сидели в гостиной квартиры, уже не являвшейся моей, пили пиво, заедая чипсами и острыми колбасками, и пытались общаться. Патриция солировала, навешивая на меня гирлянды своих умозаключений, больше похожих на анамнез и диагноз. Я не пыталась объясняться или оправдываться, поэтому больше молчала, великодушно позволяя Пэтти вспоминать все мои «необъяснимые» с ее точки зрения поступки. При этом подруга очень выразительно поглядывала на Брайана. Она до сих пор не знала наверняка, что у нас с ним произошло, и пыталась либо прояснить это для себя, либо «предотвратить» возможное.

На Брайана я не могла смотреть без того, чтобы мое сердце не сжималось болезненно. Он был по-прежнему внимателен и нежен со мной, но замирал каждый раз, как мы случайно касались друг друга. Брай словно выключался, утрачивая присущий ему внутренний свет. Он не спрашивал меня, почему я изменила свое решение не продавать квартиру. Не спрашивал вообще ни о чем в отличие от Патриции, которая докапывалась и допытывалась, желая вывернуть меня наизнанку и узнать истинные причины моего внезапного решения.

А что я могла сказать, если сама не знала толком этих истинных причин?

Я позвонила родителям и выложила все начистоту. Вопреки ожиданиям ни мама, ни отец не удивились и не осудили меня. Напротив, именно родители дали мне убедительные ответы на вопросы, порожденные моим поступком. Правда, ответы эти предназначались скорее для других, чем для меня. Сама я до сих пор не очень понимала, какие силы побудили меня сделать этот шаг.

– Мы догадывались, что после всего случившегося ты, родная, будешь нуждаться в переменах, помимо возвращения в родной город. Только эти перемены должны являться проявлением твоей доброй воли, а не результатом стихийного бедствия. Тебе, Хейз, нужно свое собственное убежище, но уж точно не полный покой в пропахшем нафталином бабушкином гнездышке. Там ты плесенью покроешься.

Мама, как всегда, сделала свои выводы.

– Ма-ааам, а мне жаль бабулину квартиру, – не выдержала я, шмыгая носом и стараясь сдержать слезы вины и раскаяния.

– Хейз, милая, ты же не память о бабуле продаешь, а всего лишь квартиру, в которой она когда-то жила. Это только стены, – отозвалась мама. – Что сделано, то сделано, дорогая, жалеть не о чем. Квартира твоя и ты вправе делать с ней все, что захочешь. Нам с папой она тоже ни к чему, мы возвращаться не планируем, тебе это хорошо известно. Так в чем проблема? Даже больше скажу – я очень рада, что ты будешь жить не в городе.

– Почему это? – удивилась я.

– Потому что, – лаконично отрезала мама и пояснила, сделав паузу, – зная, какая ты домоседка, мы уже с ужасом представляли с папой, как ты снуешь с работы домой и обратно, попеременно запираясь в четырех стенах офиса или квартирки. А тут у тебя не будет возможности отсидеться в доме. Говоришь, у коттеджа есть садик?

– О да, – мрачно подтвердила я. – Настоящие джунгли.

– Вот и отлично, – резюмировала мама. – Начинай осваивать садоводство. Вырасти урожай и учись печь пироги с начинкой по бабушкиным рецептам. Ты, кстати, их не потеряла?

– Нет, – уныло отозвалась я.

Да уж скорее я позволю буйной растительности коттеджа напрочь оплести дом, чем надену резиновые сапоги, перчатки и возьму в руки секатор.

Потом в разговор включился папа и твердо, но дипломатично (профессия у него такая) и окончательно стабилизировал мое состояние.

Меня не осуждали самые дорогие мне люди, и я даже не представляла, какое облегчение испытаю, переговорив с родителями. Мне словно дали отпущение всех грехов.

Дальнейшие события понеслись с отчаянной быстротой, не давая возможности задумываться и предаваться сомнениям.

Все бумаги оформлены, вещи собраны и упакованы для переезда (снова!). Хорошо, что я не выбросила коробки, в которых мои пожитки еще совсем недавно ехали из Столицы.

За прошедшие дни я больше не видела Кейрана и не говорила с ним. Все формальности были улажены без его участия. Только одно сообщение пришло на мою почту от его имени, в котором сухо и по-деловому напоминали о том, каким образом будет производиться денежный расчет и вежливо уточнялись сроки моего переезда.

…Вспоминая, как руки и губы Кейрана касались меня, я покрывалась жгучими мурашками с макушки до пят. Но каждый раз меня тянуло истерически хохотать, когда в памяти всплывало его необъяснимое бегство.

Он был чем-то потрясен настолько, что не посчитал возможным хотя бы попрощаться. Просто сбежал, как затравленный зверь.

Помню, как, ничего не понимая, ошеломленная и оглушенная, почти бессознательно поплелась на кухню, ощущая в тот момент лишь пламя на губах от поцелуев и жар его рук на своей коже. Я взяла обе кружки с кофе, к которым мы так и не притронулись, и медленно сливала их в раковину, смотря, как два потока ароматной жидкости соединяются в один, исчезая в отверстии…

Происходило что-то необъяснимое, но одно несомненно – нас обоих влекло друг к другу с невероятной силой. Теперь-то уже я в этом не сомневалась.

Но существовало противодействие, которое не позволяло нам сближаться.

…С переездом мне помогали Брайан, Патриция и ее муж Колин. Он приехал прямо с работы и тут же включился в процесс, первым делом расчистив заросшие травой подступы к крыльцу коттеджа. Увидев, как буйная растительность заполонила участок и захватила дом, муж Патриции молча сел в свою машину и куда-то уехал. Вернулся скоро, привезя с собой новенький секатор, большой моток подвязочной проволоки, топор и грабли. Через час плющ и хмель больше не закрывали крыльцо и окна кухни, когда Колин мастерски срезал на фасаде здания старые побеги, а свежую поросль аккуратно подвязал.

А траву и сорняки, заполонившие дорожку от калитки к крыльцу, утоптали множество ног, пока мы дружно разгружали и носили вещи в дом.

Новенький инструментарий достался мне в подарок. Теперь уж точно мне не отвертеться от освоения навыков садоводства, но при этом мне все сильней хотелось ограничиться применением топора.

…Ближе к вечеру фургон, перевозивший мой скарб был полностью разгружен и удалился, следом уехал и Колин.

Патриция, Брайан и я, усталые и взбудораженные, расположились в гостиной моего нового обиталища. Практичная Пэтти отдельно упаковала кое-какую посуду и еще кучу всяких нужных мелочей, включая аптечку и несколько контейнеров со съестным.

Мы накрыли импровизированный стол, используя одну из коробок. Совсем, как в первый вечер моего приезда в родной город. Это было совсем недавно, а, кажется, что прошла уйма времени.

Суета улеглась, мы немного отдышались и расслабились, сидя на моем стареньком диване, и мне вдруг неудержимо захотелось плакать.

Полное осознание того, что я сделала и ничего уже нельзя изменить, накатывало с всё возрастающей силой. Давясь слезами, я запивала их горячим чаем и молилась про себя, чтобы Брайан и Патриция быстрее ушли, а я смогла бы предаться самоистязанию и вдоволь нареветься.

Но когда мои друзья, наконец, оделись и собрались уходить, вдруг поняла, что есть еще один очень важный момент, под которым я должна сейчас же подвести черту.

– Брайан, не мог бы ты еще задержаться, – сказала, когда они с Пэтти подошли к дверям.

Патриция остановилась, как вкопанная и с возмущением воззрилась на меня. Я видела, как ей хочется что-то сказать, но она сдержалась и только посмотрела на Брайана, ожидая, что скажет он.

– Конечно, – спокойно отозвался мой друг.

Чмокнул Пэтти в щеку, прощаясь с ней, тут же сбросил кроссовки и куртку и вернулся в гостиную, оставив нас с подругой один на один в прихожей. Патриция уставилась на меня пламенным взглядом.

– Не морочь ему голову, – зашептала она горячо, приблизив ко мне свое напряженное личико. – Думаешь, я не вижу, что между вами что-то происходит. Брайана словно подменили, он сам не свой и…

– …и не стоит нам с тобой это обсуждать, – разозлилась я. – Извини, но иногда ты суешься не в свое дело, Пэтти. Я бесконечно благодарна тебе за помощь, но меня не интересуют ни твои советы, ни твое мнение насчет меня и Брайана.

– Ага! – прошипела она почти торжествующе, – значит, есть некая территория, где «ты и Брайан».

– Эта «территория», как ты выразилась, существовала всегда, – парировала я. – И тебе это прекрасно известно. Мы, по сути, никогда не были «тремя поросятами», хоть и дружили, но больше и чаще общались поврозь, парами – я и Брайан, я и ты. Разве не так?

Несмотря на то, что чуть раньше я думала иначе, но с моим отъездом Пэтти и Брайан не стали более близкими друзьями, вытеснив меня. Получается, что я была и оставалась объединяющим звеном нашей троицы.

Пэтти фыркнула, продолжая выразительно поедать меня глазами. Я почти видела, как она искрит, словно оголенный провод.

– Не разрушай то, что есть, Хейз, – не сдавалась подруга. – Что бы ты ни говорила, мы – друзья, очень давние друзья. Не забывай это, прошу. И это не совет и не мнение, это просьба. Переходить границу с Брайаном… неправильно.

Пэтти права, но все это я прекрасно понимала сама, и она, к счастью, не знала, что границу мы давно нарушили. И действительно ни к чему хорошему это нас не привело. Я почти «сломала» Брайана, а теперь снова собиралась сделать ему больно.

– Если Брайан… – снова начала Пэтти.

Её упертости можно только удивляться. Придется прибегнуть к крайним мерам. Возможно, не к самым красивым, но других вариантов остановить Пэтти я не знала.

– Хватит о Брайане, – прервала я подругу. – Он взрослый и умный человек, и свободный мужчина. Он сам разберется, что к чему. Не думаю, что он просил тебя стать его адвокатом или телохранителем.

Я сделала вдох поглубже и продолжила:

– И если уж продолжать обмен мнениями, то, как по мне, так ты бы лучше обратила весь свой пыл на собственного мужа. Он наизнанку выворачивается, чтобы тебе по-всякому угодить, а ты его не удостаиваешь и сотой долей того внимания, которое уделяешь мне и Брайану. Во всяком случае, в нашем присутствии. Ведешь себя, как королева, позволяющая себя обожать.

Щеки Патриции налились румянцем гнева, она набрала воздух, открыла и закрыла рот, собираясь разразиться какой-нибудь полной возмущения тирадой.

– Все, Пэтти, хватит, – решительно сказала я. – Мы сейчас поругаемся, а я этого совсем не хочу. Иди домой, к своему Колину, поблагодари его еще раз от меня за помощь. Он вовсе не такой простачок, каким ты его привыкла считать. Он классный парень, на редкость терпеливый и любит тебя безумно. У вас семья, а о нас с Брайаном тревожиться не нужно. Мы сами во всем разберемся.

Глаза Пэтти наполнялись слезами обиды, она слушала меня, и губы ее дрожали. Испугавшись, что она сейчас разревется, я порывисто обняла ее и чмокнула в щеку.

– Ничего не разрушится, если мы сами того не захотим, – сказала я, не очень веря в это.

Патриция сдула прядку волос, упавшую ей на лицо, и не сводила с меня широко раскрытых глаз.

– Пока, – сдавленно проговорила она, открыла дверь и вышла.

Пэтти быстро шагала к калитке, где за каменным ограждением участка ярким пятном выделялся припаркованный напротив дома ее желтый MINI Cooper. Я подождала, пока автомобиль скроется из виду, только тогда закрыла дверь и пошла к Брайану.

…Мы уселись рядом на диване, я собрала остатки мужества и заговорила, чувствуя себя отвратительной актрисой, хотя была абсолютно искренна.

В этом чужом и незнакомом доме начиналась новая глава моей жизни, и не хотелось, чтобы нечто искаженное и неправильное поселилось здесь вместе со мной.

Я говорила Брайану, что не хочу и не могу его обманывать, давать пустых надежд и обещаний, которые не выполню. И что ужасно сожалею о том, что мне приходится говорить все это ему. Ужасная банальщина, которая не в состоянии выразить и сотой доли того, что мне хотелось передать.

Брайан слушал молча, и взгляд его ясных глаз постепенно становился непроницаемым, словно обращался внутрь.

Когда я замолчала, он привлек меня к себе, жар его ладони сразу проник сквозь тонкую ткань футболки. Я сжалась, давясь невыплаканными слезами, от которых пекло в горле, словно я наелась самого жгучего чили.

– То, что случилось между нами, было чудесно, но потом я чувствовала себя последней гадиной… – сдавленно прошептала я.

– А вот это ты напрасно, – отозвался Брайан, и голос его чуть дрогнул, – но спасибо за честность и прямоту.

– Мне надо голову оторвать за то, что натворила…

– Тогда и мне тоже. Вместе ведь творили, взрослые же люди, – хмыкнул Брайан. – И, знаешь, не думаю, что это повод, чтобы так… изводить себя.

Я промолчала, не уточняя, что изводит меня не только нарушенная гармония в отношениях с ним.

– Послушай, Хейз, – осторожно заговорил Брайан. Рука его на моем плече напряглась. – Ты сейчас растеряна, сбита с толку. Развод, переезды, прочие неприятности. Тут еще я набросился, как оголодавший волк. Может, мы, в самом деле, поспешили? Тебе надо разобраться. Возможно, между нами как раз все правильно… Я подожду…

Я медленно покачала головой.

– Я… Есть другой.

Признание сорвалось с губ неожиданно, и Брайан замер, словно окаменел.

– Он… уже был до того, как ты вернулась сюда? – ровным голосом спросил он.

– Нет. Я встретила его здесь. Совсем недавно.

– Я его знаю?

– Нет.

– Вы сейчас… вместе?

– Нет. И не можем быть вместе, – я сказала это вслух и поняла, что выжгла эту неоспоримую истину на небесах, настолько она очевидна. – Он не свободен…

Воцарилась тишина.

Брайан казался спокойным, но я ощущала, как внутри него что-то болезненно сжалось.

От очередного приступа осознания, что я все делаю и говорю неправильно, невпопад и хочу не того, что надо бы хотеть, из моих глаз потекли слезы, и как не старалась, не смогла остановить горько-соленый поток.

– Ну, что ты плачешь, Хейз? – Брайан отстранился и посмотрел на меня. Его лицо застыло, лишь на скулах чуть двигались желваки.

– Если от жалости ко мне, то не стоит. Я не настолько жалок. А если это относится к тому, другому… Извини, не готов становиться для тебя жилеткой.

Я не узнавала его голос, звучавший глухо и бесцветно. Понимая, что он прав, все же чувствовала укол обиды. Так Брайан еще никогда не разговаривал со мной, но я это заслужила.

Стало страшно от того, что сейчас может прерваться и безвозвратно уйти что-то очень и очень важное.

Поток слез прервался сам собой, но осталась непереносимая горечь.

– Брай… – прошептала я.

Он ответил не сразу.

– Да?

– Не хочу тебя потерять…

Он издал какой-то звук, похожий на короткий хриплый смешок. Снова пауза, словно он раздумывал над ответом.

– Не потеряешь. Я от тебя не отвяжусь, не надейся.

Мы оба притихли на какое-то время.

– Тот раз был, как стихия… Ну, что с этим поделаешь – отказали тормоза. Крышесносный секс двух свободных взрослых людей. Честно говоря, не думаю, что мы с тобой смогли бы избежать этого, – заговорил Брайан, когда я немного успокоилась. – Это как острая потребность в чем-то, что нельзя проигнорировать. Я, конечно, надеялся на что-то большее, но ты довольно ясно дала понять, что не жаждешь этого. А я не настолько похотливый придурок, чтобы ничего не замечать и думать только о том, как бы трахнуть волнующую меня женщину еще разок, невзирая на то, что она явно избегает… контактов. А если женщина не поддается, то не стану спешить с тем, чтобы записать ее в стервы и гордо уйти под лозунгом «Она меня недостойна», заклеймив навечно презрением. Так что тебе от меня не избавиться.

– Учту, – я почти улыбнулась. – Оказывается, я плохо понимаю мужчин. Но одно знаю точно – ты необыкновенный.

Он снова то ли резко выдохнул, то ли фыркнул, и мы надолго замолчали, сидя близко друг к другу. Я задремала, когда почувствовала, как губы Брайана прикасаются к моей щеке, а руки осторожно укладывают на диван.

– Не уходи, пожалуйста, – пробормотала, не в силах противиться сну. – Не могу оставаться здесь одна в первую ночь…

– Не уйду, – заверил Брайан.

Я обвила его шею руками, даря целомудренный поцелуй в щеку, он запечатлел ответный в уголке губ.

Перед тем, как сдаться на милость сна, мне показалось, что за окном гостиной моего нового жилища что-то шевельнулось, мелькнуло. Затуманенный дремой взгляд успел уловить слишком резкое для порыва ветра движение ветвей деревьев, вплотную касавшихся стекол в частых переплетах. Возможно, какая-то ночная птица вспорхнула среди листвы.

Веки налились тяжестью, сознание уплывало, когда я смутно почувствовала, как Брайан подсовывает мне под голову подушку и накрывает пледом. Прежде, чем окончательно отключиться, успела подумать, что нужно как можно скорее привести участок в порядок, чтобы хотя бы не казалось, что живу в непролазном лесу, населенном неведомыми созданиями.

…Проснувшись утром, я увидела Брайана спящим в кресле рядом с диваном.

***

Кейран вытащил из кармана ключи от квартиры, которая теперь принадлежала ему, открыл тяжелую добротную дверь и вошел внутрь. Все, как он хотел: небольшое уютное обиталище в центре города, про которое никто не знает. Он получил квартиру, и теперь хотел ее прежнюю хозяйку.

Чем больше думал о Хейз, тем больше погружался в черную меланхолию, едким дымом клубящуюся в душе.

Почему все так? Он всего лишь мужчина, она всего лишь женщина. Но между ними сформировалась странная и сложная связь, словно сплетенная из сплошных противоречий, не поддающихся определению и контролю.

С того вечера, когда он, наконец, прикоснулся к ней, Кейран пребывал будто в оцепенении. Всегда и везде внешне предельно сдержанный, не привыкший проявлять эмоции на людях, сейчас он и внутренне словно выгорал до серого пепла.

***

…Держа ее в объятиях, целуя мягкие податливые губы, Кейран едва не задохнулся от полноты ощущений и пронзившего понимания: вот то, что ему нужно! И та, кто ему нужен. Вместе со сладостным ароматом ее кожи, который столько времени мечтал снова ощутить, Кейран впитал неоспоримую истину. Если это не то, чем он хочет отныне жить, то дальнейшее его существование жизнью уже не назовешь. Ничто и никто больше не может заставить его игнорировать очевидное – для него есть только Хейз. Вот такая, какой он сейчас ощущал ее. Трепещущая в его руках, со сладкими губами, шелком длиннющих волос, пахнущих цветами и солнцем, гладкостью теплой кожи под его ладонями.

Кейран помнил, как вцепился в волосы девушки, запрокинул ее голову, с непреодолимой потребностью впиваясь в приоткрытые губы. Помнил, как увидел ее удивленные глаза. Потом потонул в океане ощущений, рожденных прикосновением ладоней к ее спине под тонкой тканью рубашки. Её грудь так тесно прижималась в его груди, что стук сердца Хейз отдавался внутри него. Он должен коснуться ее смелее, настойчивей, заявить свои права на эту женщину… Руки переместились к чуть подрагивающему животу, скользнули вверх, к груди…