Текст книги "Крах всего святого (СИ)"

Автор книги: Илья Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

     – Так вам в другую сторону, – хмыкнул мужчина. – Вдоль реки лиг так пять, потом озеро обойдете и на Мьезу выйдете. Другого города в округа не стоит, а до Монте-Верта топать и топать.

     – Туда как раз и идем, – закивал головой Стефан.

     – К тому же, мы не торопимся, – добавил Джейми.

     – Хех. Оно и видно, – мужчина оглядел всех троих и почесал подбородок. – Видок у вас, конечно... Ай, прыгайте ко мне. До ближайших выселков довезу, а там, глядишь, еще попутчиков найдете.

     – Сколько просишь? – тут же спросил Стефан, закусив губу.

     – Не по-божески за помощь награду требовать, – сплюнул наземь возница. – Та и в компании все ж повеселее будет, а то третий день только с конем и говорю. Не, он скотина конечно умная у меня, да и слушать умеет, но вот отвечать, пока не научился, – мужчина глухо хохотнул над собственной шуткой и тряхнул бородой.

     Стефан в выжидании взглянул на Джейми, точно ожидая его решения, но тот лишь пожал плечами, не видя ни одной причины отказываться от неожиданного предложения. Что ж, хоть в чем-то им да повезло. Спустя несколько мгновений они уже были внутри повозки – Джейми уселся подле возницы, с наслаждением вытянув ноги, а Стефан и Мелэйна заняли места меж бочонков, угнездившись на низеньких скамейках. Мужчина, что представился им Эдмондом, тряхнул поводьями, громко чмокнул и конь вновь повез их вперед. Некоторое время они ехали молча, однако Джейми заметил, что Эдмонд то и дело косится в его сторону, пожевывая усы и о чем-то размышляя.

     – С войны подарочек остался? – наконец, спросил он, кивнув на обрубок уха.

     – Да.

     – У меня брат домой калекой вернулся, – после короткого молчания произнес мужчина. – С культей заместо правой кисти. А так-то он кузнецом был, не руки – золото. Такие штуки мог сделать – графья всякие к нему под порог выстраивались, лишь бы он их обслужил быстрее. А как без дела остался – запил, да и замерз как-то ночью в сугробе. Еле-еле раскопали, он уже оледеневший весь был, только с собаками и нашли. Я ему и так и эдак – откупись и живи спокойно, дурень, иль в лесу схоронись, пока в рекруты бреют, а он ни в какую. Говорил: что ж я, не мужчина – дома сидеть пока псы имперские по землям нашим шастают. Довоевался...

     В ответ Джейми лишь пожал плечами. Он успел повидать и тех, кто потерял руку или ногу; людей, чьи лица походили на кривые маски, сшитые из разных клочков кожи. Несчастных, что собственными руками собирали выпавшие из разрубленного живота кишки или тщетно пытались вытащить стрелы с зазубренным наконечником, въевшиеся в бок. Разрезанные жилы, выбитые глаза, смятые вместе со шлемами черепа – некоторых приходилось хоронить прямо в них – раздробленные кости и вывернутые в другую сторону суставы; крики раненых и стоны умирающих, что умоляли своих друзей прикончить их, медленно загибаясь от инфекции или гангрены. Все это – поначалу казавшееся ожившим кошмаром – довольно скоро превратилось в обыденность.

     Да, на войне можно потерять руку или ногу. А можно потерять что-то еще. И вернуться без дыры в брюхе, но с огромной гниющей раной прямо внутри.

     Поэтому Джейми просто пожал плечами.

     – Ну, что уж там, будто и поговорить не о чем, – откашлялся мужчина и быстрым движением утер уголок глаза. – А какие дела у вас в Монте-Верте, коль не секрет конечно?

     Джейми не проронил ни слова, пытаясь на ходу выдумать что-то дельное. Стефан тоже будто проглотил язык, и молчание уже неприлично затянулось, когда ситуацию спасла Мелэйна:

     – Мы уже почти третий месяц идем святым ходом, господин.

     – О, как, – присвистнул Эдмонд. – Паломники значится? Уважаю. Правда, я думал, ваш люд по-другому выглядит – более чудно, что ли... Уж не в обиду. Помнится, видал я одного паломника – борода во! Чуть ли не до земли, я аж позавидовал чутка. И балахон весь истрепанный, в дырах и пятнах, будто и не сменял его ни разу. А уж пахло от него, боженьки… прошу прощения, коль оскорбил.

     – Главное – дух, а не оболочка, – чуть улыбнулась Мелэйна.

     – Дело говоришь, девица, – кивнул мужчина. – Нутро за богатства не купишь, а одежка – тьфу. Бывает с виду граф, а башка в дырах, как говорится. Не хочу в советчики навязываться, но опасно сейчас такими ходами ходить, да еще и без оружия, уж поверьте мне на слова. Времена нынче совсем темные настали – люди дикие пошли, ничего святого. Даже церковь ограбить не побрезгуют, если чего не хуже... Ну, это все ж люди, с ними хоть договориться можно – а вот чудин всяких на каждом шагу хоть пруд пруди, не понятно откель повылезали. Вон у меня сосед недавно чуть в нору вирмовскую не угодил – и это едва отойдя от частокола! Хорошо заметил вовремя – мы ямку маслом кипящим залили, а червяка топорами порубали. Но, то еще понять можно – деревня деревней, однако лес-то рядом, а в чащах каких ток образин не встретишь. Сейчас говорят чудища и по городам шастать не стесняются. Я вот под Мьезой прошлой ночью остановился – поспать под крышей да чего горячего похлебать и такого наслушался... Расскажу вам – не поверите.

     Услыхав слова Эдмонда, Джейми невольно переглянулся с друзьями и осторожно спросил:

     – И что же случилось?

     Эдмонд огляделся, чуть привстав на козлах, будто боясь, что кто-то может случайно их подслушать и слегка понизил голос:

     – Прям под Проводы нелюди какие-то на городскую площадь заявились, где народ праздновал – с десяток тварей, а может и добрых два. Огроменные, страшнючие, об двух башках и клыках, что добрый кинжал. Пока то, се, паника да гомон, они немало народу поубивали – хорошо в ту ночь Святые Мечи в городе были и бестиям отпор дали. Город то закрыт теперь – ни въехать, ни выехать без указа братьев. Пришлось мне под стенами всю ночь меж бочек ворочаться – заноз посадил, ай...

     – И откуда ж такой нечисти в городе взяться? – вмешался в разговор Стефан. – В Мьезе же и храм есть и Посвященная. Да и двухголовых я…

     Не успел он прикусить язык, как Мелэйна ударила его локтем в бок, а Джейми наградил тяжелым взглядом. Но к счастью Эдмонд и не обратил внимания на его слова, занятый собственный болтовней – сняв шляпу и почесав затылок, мужчина пожал плечами:

     – А бес его знает. Слухи разные ходят – кто говорит колдун какой проклятие навел, а кто – что боги разгневались и грешников в тварей превратили... А кто-то вообще уверяют, что это сказки все. Перепились какие-то ряженые да склоку устроили.

     – Скорее всего, – сказал Джейми, бросив еще один взгляд на слегка смущенного Стефана. – Какой праздник без хорошей драки.

     – И я также думаю, – кивнул Эдмонд. – Любит народ все перевирать. Это как бывает – один что-то увидит, второму расскажет, тот не расслышит и понеслась. Хех, помню вот...

     Оставшийся путь они проделали под болтовню Эдмонда, что без устали травил им одну историю за другой. В ответ они в основном лишь кивали головой или изредка поддакивали – но возница, казалось, совсем не возражал такому течению разговора, явно обрадованный свежим ушам. Солнце уже прошло самую высокую точку и уже кренилось к горизонту, как свернув на развилке, они натолкнулись на процессию, что невольно перегородила им путь. В середине находилась крупная крытая повозка, обитая стальными пластинами, что помимо возничего облюбовали несколько воинов с арбалетами. Сопровождали же воз около дюжины всадников в полных доспехах: латы, кольчуги и закрытые шлемы. На щитах и сюрко – гербы, на поясах – топоры, мечи и цепы.

     Эдмонд натянул вожжи, дабы пропустить встречных – но вместо того, чтобы ехать дальше, всадники обменялись несколькими репликами и не спеша направились в их сторону. По спине Джейми прокатились мурашки – он по привычке коснулся рукой пояса, но вместо эфеса меча пальцы ощупали пустоту. Подъехав поближе, самый ближний из всадников слез на землю и поднял забрало, показав широкое лицо с густыми усами.

     – Здравия, путники. Далеко едете?

     – Приветствую, господин. Я вот рыбу из Мьезы везу, – ответил Эдмонд, кивнув за плечо. – А со мною праведники – святой ход совершают. По дороге нам оказалось, вот и решили путь компанией скрасить.

     – Вот как? – хмыкнул мужчина и потер подбородок. – И куда же ваш ход идет?

     – До Брилля, господин, – тут же подала голос Мелэйна, – где захоронена святая мученица Амарэйнт Молчащая.

     Незнакомец перевел взгляд на Джейми, встретившись с ними глазами; а потом, ничего не сказав, обошел повозку сзади и заглянул вовнутрь, внимательно озирая ее содержимое.

     – В бочках точно рыба?

     – Эт что ж вы нас, за контрабандистов каких принимаете или разбойников... – с возмущением произнес Эдмонд, но рыцарь лишь взмахнул рукой, заставив того умолкнуть.

     – Головорезов нынче расплодилось словно мышей – не успеваем одну банду на ветвях развесить, как новая с другого конца ту же деревню грабит. Так говоришь, рыбу везешь? А это тогда чье, парень? Твое? – он ткнул пальцем куда-то на дно повозки, прямо под ноги Стефана.

     Но едва тот наклонился, как мужчина вдруг резко схватил его за грудки и одним броском скинул на землю. Джейми вскочил было на ноги, и въевшимся под самую шкуру движением потянул руку у поясу, где обычно висел меч – но арбалеты щелкнули клиньями, заставив его усесться обратно. Мелэйна тихо вскрикнула, Эдмонд раскрыл рот и выпучил глаза, а рыцарь, опершись ногой в спину извивающегося Стефана, вывернул ему руку и задернул рукав, показав на свет белый полукруглый шрам.

     – Думали нам зубы заговорить, умники? – прорычал он. – Я слепой что ли – да у вас одежа вся в крови засохшей, а на руке вон клеймо бандитское!

     – Мы и впрямь паломники, – пропыхтел Стефан, – на чем хотите поклянусь. А это мне в детстве горячий уголь на руку уронили, вот шрам и остался.

     – И кровью тебя тоже кто-то облил? Так, обыщите их, – отдал приказ мужчина.

     Всадники спешились и через некоторое время Джейми, Мелэйна и Эдмонд тоже оказались на земле; а еще через несколько мгновений солдаты принялись открывать бочки и вываливать оттуда рыбу, под стоны и причитания последнего и ощупывать всех снизу донизу, шаря по карманам. Один из всадников стащил со Стефана сапоги, взвесил их в руке, а потом кинул один из них на землю и достал нож – раздался треск рвущейся кожи, голенище лопнуло, и на свет показался позвякивающий мешочек. И вот перед ними на земле уже лежала горстка серебряных – луны, пятаки и даже пара десяток – почти все, что осталось от уплаченной мэром короны. Судя по выражению лица Стефана, он впервые в жизни пожалел, что не успел спустить все в таверне или борделе; при виде же такого богатства один из воинов присвистнул, а их командир, подняв с земли серебряный, завертел его в пальцах, глядя на то, как солнце играет по блестящему металлу.

     – Кого вы ограбили?

     – Никого, – огрызнулся Стефан. – Мы их заработали.

     – Правда? – наигранно удивился мужчина и, сжав кулак с монетой, потряс им у носа Стефана. – Да здесь почти на корону наберется! Заработали целый золотой? Это чем же? Короля нашего, прости господи, в задницу целовали? А кровь на твоей рубахе не иначе как от «заработка»? Жак, а ну, тащи веревку! Это походу недобитки из банды того ублюдка Бобрового, что на восток успел слинять.

     – Девушка и возница не причем, – произнес Джейми. «Нет!», – закричал взгляд Мелэйны; «Глупо погибать всем вместе», – без слов ответил он, пожав плечами. – Они не с нами.

     – Этот хрыч, – один из воинов пнул дрожащего от ужаса Эдмонда в спину, уронив того в пыль лицом, – только что сказал, что вы трое – паломники. Кончайте заливать.

     – Он ничего не знает! – выкрикнула Мелэйна и засунула руку за пазуху. Солдаты напряглись и ухватились за мечи – но едва на свет показался медальон Посвященной, как они нахмурились и переглянулись. Один из них даже осенил себя полукругом, правда, так и не выпустив оружия. – Мы – охотники на…

     – Мы двое и впрямь охотники, – громко произнес Джейми, перебив девушку. – Деньги мы выручили за дичь, а кровь принадлежит косуле. Подстрелили ее в лесу вблизь Мьезы, разделали и сдали знакомым мясникам. Эти двое не причем.

     – Но ведь… – пробормотал Эдмонд, поднимаясь с земли, но тут же захлопнул рот, словив тяжелый взгляд Джейми.

     – Допустим, я тебе поверю. И допустим, ты и впрямь не головорез, а охотник. Но разрешения на охоту от местных властей, как я понимаю, у вас при себе тоже нет? – процедил рыцарь, который даже не взглянул в сторону Мелэйны, меряя Джейми тяжелым взглядом. – Вы то паломниками себя кличете, то охотниками, а то и вовсе просто рыбу везете, да только рассказы ваши отчего-то не сходятся, так что будет проще намного проще вздернуть всех четверых прямо на... Чего тебе?

     – Девица то вправду Посвященная, – один из воинов, который до того безуспешно пытался завладеть вниманием командира, указал на выбившийся из-под одежды девушки медальон. – Вы сами то гляньте. Эт не подделка какая-нибудь. Меня самого один раз сестры спасли, когда я малой руку себе вилами распорол, так что я амулет их за лигу отличу, клянусь богами.

     Мужчина на время крепко задумался, пожевывая собственный ус, а потом сплюнул на землю и махнул рукой.

     – Ладно, отвезем их в крепость, а господин Готт пускай и решает, что с ними сделать. Повесить их всегда успеем, да может он из них правду вытянет – думается, не одни эти ублюдки от Бобрового отстали, мож кого еще сдадут. Вот только чего с бродягами святая сестра забыла – этого я не совсем понимаю. Правду говорят, времена ныне не те, не те… Вяжите их.

     – А с этим что? – один из солдат кивнул на хлопающего глазами Эдмонд.

     – Пес с ним, походу и впрямь крестьянин, – буркнул мужчина и повысил голос. – Но чтоб глаза мои тебя больше не видели, понял?!

     Связав всех троих по рукам и ногам – а для верности еще и привязав друг к другу – их бросили в телегу и уже через мгновение они поехали прочь, пока Эдмонд, растерянно почесывая затылок, смотрел им вслед, стоя у опрокинутых бочек.

     – Уголь на руку уронили? – пробормотал Джейми сидевшему рядом с ним Стефану.

     – Придумал бы чего поумнее, – буркнул тот в ответ. – Жричка тоже хороша. Паломники… мы на паломников похожи как жаба на корову.

     – Тихо там! – постучал по крыши повоза один из арбалетчиков, для пущей убедительности щелкнув клином.

     – Что делать-то будем? – еле слышно произнес Стефан, убедившись, что солдаты занялись разговором.

     В ответ Джейми лишь пожал плечами. Настолько, насколько это позволяли сделать путы.

Глава 13

      ... конечно же мой так называемый «коллега» написал несусветную глупость (что и не удивительно, учитывая уровень его образованности).

      Безусловно – могучая армия являлась одним из решающих факторов гегемонии визрийцев, но утверждать, что заслуга этого лишь в грубой силе – вздор.

      Дементий Покоритель в отличие от многих своих предшественников не гнушался ничем: в ход шли подкупы правителей или же их окружения, шантаж, интриги, дворцовые перевороты, экономические блокады и даже наемные убийства.

      К слову о последних: мало кто в Визре не слышал о полумифической религиозной организации Шепот Айша, члены которой поставили перед собой цель уничтожить всех врагов Великого Змея; и хоть слухи о ней ходили не один десяток лет, но вот по мнению многих именно при Дементии она обрела наводящую ужас славу, став из горстки фанатиков-отщепенцев реальной силой.

      Нет, коллегии наемных убийц существовали с незапамятных времен – но именно члены братства слыли не простыми исполнителями, но призраками в плоти, что могли преодолеть самые неприступные укрепления и обойти самую надежную охрану.

      И что интересно – почти все их жертвы за последние года, так или иначе были неугодны императору; от чересчур зарвавшегося жреца, что имел смелость перечить слову Дементия, до слишком авторитетного командира, кой мог представлять реальную угрозу для власти.

      И не суть, что Зубы Айша убили много меньше, чем им предписывают; но любой визриец, что имел намерение пойти словом или делом против Дементия, думал дважды. Ведь что может испугать более чем нож у горла? Беспрестанное чувство опасности от того, что он вот-вот вонзится тебе в спину...

      Бруно Тош, «Война змеи и солнца»

     Этьена разбудил мастер Фернанд – но не как обычно тряся его словно яблоню и ворча под нос, между делом поминая всех святых, а ввалившись незадолго до рассвета, запутавшись в пологе и едва не устроивши пожар, перевернув на свою постель горшок с углями. Вдвоем они кое-как сбили возгорающееся пламя, и Этьен уже было придремал, как к громкому храпу старика прибавилась ядреная смесь из запахов лука, чеснока и кислого вина, которая мгновенно заполонила шатер, заставляя глаза слезиться, а ноздри гореть огнем. Мужественно вытерпев до рассвета, Этьен все же поднялся, сунул ноги в башмаки, напялил штаны и рубаху, взял в руки ножны и, выскользнув наружу, с блаженством вдохнул свежий воздух.

     Стояло раннее утро – солнце едва-едва поднялось из-за кромки горизонта, раскрашивая небо розоватой краской и начиная лениво прогревать землю, на траве россыпью раскинулись капли росы, а с деревьев заливисто тренькали ранние пташки. Наутро после праздника лагерь походил на поле брани: повсюду валялись перевернутые столы, глиняные осколки вперемешку с пустой посудой и сломанные скамьи; то тут, то там вповалку лежали спящие люди, не добравшиеся до постелей, и слышались горестные стоны.

     Взяв тарелку ячменной каши и пару лепешек из рук зевающего стряпчего, мальчик решил позавтракать снаружи, так как единственный уцелевший стол в тенте был занят компанией Северина Броди – бродячего рыцаря, не так давно присоединившегося к Раймунду вместе со своим отрядом. Пока его люди азартно перекидывались засаленными картами, ворча и переругиваясь, сам Северин цедил что-то из бурдюка, лениво наблюдая за тем, как монеты переходят из одних рук в другие. В отличие от многих он не отпускал бороду, напротив – его округлое лицо было гладко выбрито; практически квадратный подбородок выступал чуть вперед, а над плоским носом с широкими ноздрями сидели запавшие темные глаза. Смахнув со лба мясистую челку, Броди скользнул по мальчику равнодушным взглядом – вздрогнув, тот уткнулся носом в собственные башмаки и поспешил прочь.

     Закончив с едой, Этьен задумался, чем бы ему заняться – обычно после завтрака он помогал Раймунду: чистил оружие, смазывал маслом доспехи, писал под диктовку послания, вместе с конюхами ухаживал за лошадьми – покладистой ездовой кобылкой Стрелой и огромном боевом скакуне Задире – и просто по мере сил старался облегчить заботы своего господина. После обеда и молитвы мальчика ждал либо Жинель – хмурый седой кнехт без трех пальцев на левой руке, либо Госс – щербатый сержант, вечно отпускающий шутки по поводу и без, которые обучали Этьена премудростям боя. Непохожие друг на друга и внешне и по нутру, вечно спорящие едва ли не до драки, в одном они соглашались единогласно: если Этьен продолжит поднимать щит так высоко, то один удачный пинок выбьет ему кишки, копье он держит как собственный срам, а мечом машет хуже деревенской бабы. Вечером же, уставший и вымокший, Этьен попадал в руки мастера Фернанда – и наступала пора арифметики, красноречия, языков, геральдики, пыльных исторических талмудов и религиозных писаний…

     Но до всего этого оставалось еще немало времени, а пока Этьен был свободен и – вот уж редкая радость!– полностью предоставлен самому себе. Немного поразмыслив, он решил заняться своим новым увлечением. Один из конюхов недавно подарил ему чудную поделку – замысловатый свисток, вырезанный из куска дерева, и даже научил его, как найти подходящую палку и с помощью ножа заставить ее петь или походить на какую-нибудь зверюшку. Первые несколько раз Этьен лишь портил древесину да резал себе пальцы, хоть и старался, как мог, но вот последнее его творение уже было на что-то да похоже. Осталось только…

     – Эй! – перебил его мысли звонкий голосок, раздавшийся позади.

     Обернувшись, Этьен увидел перед собой курносую девочку с каштановыми волосами, заплетенные в две косички, одетую в простое, но ладно сшитое платье с парой заплат и грубые деревянные башмаки. Макушкой она едва ли доставала ему до подбородка, но смотрела без какой-либо робости, а скорее с любопытством и даже чуть сердито. Позади нее жалось несколько чумазых ребятишек – самый старший из них едва ли встретил в этом году четвертое лето – сбившихся в кучку и внимательно наблюдающих за их разговором.

     – Чего тебе?

     – Мы хотели искупаться, но мама ушла по ягоды, а отец всю ночь пил и теперь до обеда дрыхнуть будет. Сходишь с нами до речки?

     – Извини, но мой господин не велит мне покидать лагерь без его ведома, – покачал головой Этьен.

     – Да мы быстро – туда и обратно, – тряхнула косами девочка. – Там идти-то – по восточной дороге меньше лиги, а потом вниз до пригорка спуститься и уже берег.

     Признаться, Этьен порядком задумался. С одной стороны – вряд ли Раймунд обрадуется, если узнает о самовольной отлучке своего оруженосца. В прошлый раз, когда Этьен отстал от отряда и заплутал, засмотревшись на небывало огромную жабу, он вдобавок к своим основным обязанностям несколько вечеров помогал кухарям: носил воду, драил горшки, ощипывал птицу и перебирал зерно. Но до реки и впрямь было рукой подать – думается, его даже хватиться никто не успеет. Да и искупаться было бы вполне неплохо…

     – Мы бы и сами дошли, но маменька запрещает уходить из лагеря без взрослых, – шмыгнула носом девчонка и утерла нос рукавом. – После последней взбучки я три дня сидеть не могла. А ты вон, какой большой – у тебя даже меч есть, прямо как у настоящих воинов.

     Если у Этьена и оставались какие-то сомнения, то последние слова окончательно склонили чашу весов на сторону девочки. Невольно выпятив грудь, и нарочито небрежно положив руку на рукоять клинка, он для вида дал себя еще немного поуговаривать и, в конце концов, будто бы нехотя согласился к бурной радости всей ватаги. Лагерь они покинули без особых приключений – большинство часовых сторожащих вход открыто дремали, опершись на древки копий, а оставшиеся даже не взглянули в их сторону.

     Всю дорогу Катрин – так, оказалось, звали его новую знакомую – трещала без умолка, и совсем скоро Этьен узнал, что ей одиннадцать лет, младшим братьям – три и два, мама их прачка, отец латает сапоги, платье ей сшила тетка в подарок на именины, а когда Катрин вырастет, то станет служанкой у какой-нибудь красивой знатной дамы и выйдет замуж за мясника или даже оруженосца какого-нибудь прославленного рыцаря.

     – А кто твои родители? – спросила она.

     В ответ Этьен издал лишь невнятное мычание, уткнувшись взглядом в придорожную грязь, но Катрин все не унималась:

     – Ты язык проглотил? Они знатные или с крестьян? Наверняка знатные, раз ты меч носишь будущему королю. Я права? А может…

     – Их больше нет, – быть может, чуть резко ответил Этьен и дернул плечом.

     Нет, не то, чтобы он стеснялся своей семьи, просто… Мать его была красивой и доброй женщиной, помогающей при хозяйстве у деревенской церкви. Днем она следила за скотиной или голубями, а вечера коротала за шитьем, рассказывая сыну истории о храбрых воинах, мудрых королях, далеких землях, волшебниках и сказочных существах, припоминая все сказки, которые услышала за свою жизнь или же придумывая их сама.

     Но всего четыре года назад – Этьен помнил ту небывало снежную зиму, когда сугробы доставали чуть ли не до крыши их дома – матушка его занемогла. Он и сам не понял, как так получилось – как-то утром мама ушла до реки, а вернулась в насквозь мокрой одежде, что по дороге успела оледенеть коркой. Развешивая платье у очага, она со смехом рассказывала, как неуклюже провалилась под треснувший лед, и Этьен хихикал вместе с ней – а вот он уже сам пересказывает матери ее же истории, держа за руку, и то и дело меняя на ее лбу мокрую тряпку. А потом еще долго-долго сидит у постели, слушая ее неровное хриплое дыхание, смотрит на раскрасневшиеся от лихорадки щеки и много позже – перед тем как отойти ко сну – горячо молится богам.

     Увы, но в тот месяц боги не услышали его слова, которые то ли не долетели до небес, то ли затерялись где-то среди буранов – и не успела зима кончиться, как Этьен с узелком на коленях уже сидел в трясущейся повозке, оставляя позади родную деревню, их скромный домик с курятником, и монастырское кладбище со свежей могилой.

     А про отца он и вовсе узнал только от Раймунда, так как мама на всего его вопросы рассказывала лишь то, что был он высок и прекрасен собой, родился в каком-то городке вблизи Валлона и сгинул на войне. Ни мать, ни Раймунд так и не раскрыли его имени, но господин рассказывал, что сражался он умело и храбро, а однажды он и вовсе пообещал, наконец, поведать Этьену всю правду, когда придет время – но, увы, похоже, оно еще не наступило.

     Некоторое время они шли молча, под смех и крики малявок семенивших следом. Лишь изредка Катрин оборачивалась и криком подгоняла их шевелить ногами, если они вдруг вздумали отставать или затевали возню. Наконец она повернула голову и дотронулась до ладони Этьена.

     – Извини, если я тебя обидела.

     – Все в порядке, – пожал плечами Этьен. – Просто…

     – Забудь, – Катрин улыбнулась, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки. – Лучше скажи вот что – а вправду, что у Черного Принца под маской волчьи клыки, нос до подбородка и усы как у кота?

     – Что… клыки? Усы? В жизни не слыхивал большей чуши! – от возмущения Этьен едва не поперхнулся. – Слушай больше болтунов всяких. Кто это тебе вообще такое рассказал?

     – Вчера подслушала разговор мужиков из отряда Броди, – шмыгнула носом девочка. – Я иногда им питье разношу за полмедяка.

     – Северин – ренегат и богохульник, не достойный зваться рыцарем, – небрежно бросил мальчик, в точности повторяя слова мастера Фернанда, когда тот услышал, что Броди присоединился к их войску. – А его отряд – шантрапа и разбойники. Держись от них подальше.

     – Что такое «ренегат»?

     – Это… как грабитель или вор, но в сто крат хуже, – уверенно ответил Этьен, хотя и сам смутно догадывался о значении этого слова. Но из уст мастера оно звучало как самая что ни на есть распоследняя брань.

     – А ты тоже станешь рыцарем? – спросила девочка, окидывая его задумчивым взглядом.

     – Да… ну, я надеюсь, – ответил Этьен, подтянув пояс. – Обычно посвящение в рыцари проводят в двадцать один год… но некоторые могут проходить в оруженосцах до самой смерти.

     – Хм… А сейчас тебе сколько?

     – Пятнадцать, – зачем-то соврал Этьен, прибавив себе без малого почти три года.

     – Врешь, – фыркнула Катрин. – У моей тетки среднему сыну четырнадцать, а он поздоровее взрослых будет. У него кулачище, что твой ночной горшок.

     Зардевшись, Этьен принялся горячо уверять Катрин в правоте своих слов, но чем больше он старался доказать ей, что не врет, тем больше она посмеивалась и дразнилась. За спорами они и не заметили, как дошли до нужного пригорка – река расстилалась прямо под ним, похожая на длинную синюю ленту. Над зеркальной гладью летали разноцветные стрекозы, скользили водомерки и изредка слышался плеск рыбы, ловящей неосторожных мошек.

     Не успели они спуститься к берегу, как малыши, радостно вопя, бросились в воду прямо в одежде, отпихивая друг друга и толкаясь. Пока Этьен возился с поясом, силясь отстегнуть ножны, Катрин, выскользнув из платья и сбросив башмаки, уже стояла у самой кромки в одном исподнем.

     – Боишься? – хохотнул Этьен, наблюдая за тем, как она опасливо пробует воду большим пальцем ноги.

     Вместо ответа девчонка показала ему язык и бросилась в воду. Наконец-то справившись с непослушной одеждой, Этьен присоединился к своей новой компании – вода, еще не успевшая как следует прогреться, поначалу сводила конечности и заставляла выбивать дробь зубами, но уже скоро он чувствовал себя в ней словно рыба. Они ныряли то с берега то с пригорка, окатывая друг друга мириадами брызг, или соревновуясь, кто продержится под водой как можно дольше; лежали на спине, движимые лишь течением или подкидывали визжащую от восторга малышню ввысь, сцепив руки в замок.

     Наконец донельзя уставшие, но довольные до ушей, Этьен и Катрин выгнали из воды мелочь и вышли на берег сами, без сил рухнув на землю. Лежа на спине и наблюдая за проплывающими в небе пушистыми облаками, они ленились даже разговаривать, лишь иногда указывая пальцем на какое-нибудь проплывавшее в небе облачко, что формой напоминало зверя или человека. «Какой хороший день», – подумал Этьен, вдыхая мокрый воздух, как вдруг услышал несколько встревоженных криков.

     Дети прекратили свои игры, и теперь сбившись в кучку, указывали пальцами на кусты, растущие у воды – приглядевшись, Этьен увидал какую-то продолговатую корягу, облепленную грязью, илом и водорослями. Но не успел он и моргнуть глазом, как то, что он поначалу принял за бревно, пошевелилось, издав протяжный хрип.

     – Ой! – пискнула Катрин, путаясь в платье. – Это накер? Или рыболюдь? Или...

     Не успев даже накинуть рубаху, Этьен на миг замешкался; признаться, первой мыслью его было бежать куда подальше – но он тут же пристыдил сам себя. Какой же он будущий рыцарь, если первым бросится наутек, вот так просто оставив беззащитных людей, что доверились ему как взрослому воину? Нет, пускай там даже оборотень или цверг – без боя чудище никого из них не сцапает.

     Громко сглотнув, Этьен подобрал с земли ножны, собрался с духом – стараясь унять дрожащие коленки – оглянулся на Катрин, что смотрела на него во все глаза, подошел поближе и… с облегчением выдохнул, увидев, что в воде на деле было никакое не чудовище и даже не зверь, а простой человек, что лежал на обломке дерева, обхватив его руками. Незнакомец чуть пошевелился, попытавшись приподняться, и тут же рухнул прямо в мелководье лицом вниз, подняв тучу брызг.

     – Помоги его вытащить!

     Вдвоем с Катрин они кое-как вытащили мужчину на берег, где Этьен сумел разглядеть утопленника – признаться выглядел он на редкость паршиво. И так уродливый внешне – нос его был настолько сплюснут, что напоминал пятак, кривые длинные зубы торчали в разные стороны, а широкий плоский лоб почти закрывал глаза – походил он скорее на покойника, чем на живого: кожа его была бледна, словно воск, от одежды остались жалкие лохмотья, несколько ногтей были изломаны или вырваны с мясом – на левой руке, так как правая кисть представляла собой жалкую культю – а по всему телу виднелись рваные раны, походившие на укусы.