Текст книги "Сосновские аграрники"

Автор книги: Илья Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

Глава третья

Реорганизовать район проще. Растащить из всех организаций мебель, имущество и сдать в архив бумаги. Вновь организовать дело значительно сложнее. Надо подобрать и освободить помещения для каждой организации. Бедного Никиту Сергеевича Хрущева не только ругали, но и проклинали. Он натворил, а сейчас расхлебывай. Все надо приобретать вновь. Три года назад мебель и имущество из райкома партии, райисполкома и всех подведомственных организаций увезли в Павлово. Вначале Сосновский район растерзали на части. Львиную долю включили в состав Павловского района, поменьше отдали Вачскому. Через три месяца объединили Павловский и Вачский, стал большой Богородский район. Снова поехали имущество и мебель не то в Богородск, а, скорее всего, по частным домам и квартирам. Сейчас приходится все покупать заново.

Чистов сидел в кабинете директора завода «Металлист» и думал: «Если взялся за гуж, то будь дюж».

Завод освободил контору заводоуправления. Оставил всю мебель и сейфы. Пока разместили только райком партии и райисполком с общим и плановым отделами. Остальные отделы планировали разместить в старом бараке, освобожденном от нескольких жителей. Велись работы по его восстановлению и приспособлению под конторы.

Вопрос с кадрами был решен. В основном все кадры сохранились от бывшего района. От людей не было отбоя, шли и просились на разные должности.

Вот уже два часа как Чистов сидел в кабинете, еще никого не было. Он говорил по телефону со всеми руководителями в сельском хозяйстве и промышленности.

Сейчас делать было нечего, поэтому Чистов ждал чего-то, чего и сам не знал. Бородин носился по цехам завода. Сафронов в кабинете сидеть не любил, рвался подальше в Рожок, Николаевку или Венец. Бойцов уехал в Павлово в «Сельхозтехнику» и автохозяйство.

Руководство районом возложили на Чистова. Никто ни за что сам не брался. Каждому надо давать задание. Промышленность Чистова пока мало интересовала. Все его думы и мысли были прикованы к сельскому хозяйству.

Сосновский, да и Панинский совхозы уже несколько лет корма завозили из вне. В отдельные годы ездили даже в Волгоградскую область. Когда-то прекрасные заливные луга в пойме реки Сережи, а их было больше 10 тысяч гектаров по району, заросли лесом. Осталось не более 1000 гектаров, да и то изуродованных и нужных только в период сенокоса. Ценные травы на них выродились. Суходольные начинали зарастать мхом. Накашивали не более 6-7 центнеров с гектара.

Пойма Сережи была богата торфяниками. Горское, Горелое и Лесуновское болота вместе взятые – более 6 тысяч гектаров. Вот где ценность.

Машинно-мелиоративную станцию уже организовали, ее работу надо было направить на освоение торфяников и восстановление лугов Сережи.

Зимин мужик был серьезный, грамотный. Чувствовалось, что дела у него пойдут. Еще и месяца не прошло с тех пор, как организовалась ММС, а Зимин сумел получить восемь новых тракторов, одну бортовую автомашину и много торфяного и мелиоративного оборудования.

Думы Чистова прервал с шумом вбежавший в кабинет Бородин. Сзади него шел вразвалочку выше его на голову директор завода Шурочков. Вошел внутрь, поздоровался и грузно сел.

– В чем дело, Борис Михайлович? – спросил Чистов.

Шурочков не успел раскрыть рта, как за него ответил Бородин:

– Анатолий Алексеевич, они же через два-три дня остановят завод. Нет ни металла, ни угля. Они обычно очень прытки, а тут все молчат. Ни Муругов, ни Поляков, не говоря уже о нем, – указал на Шурочкова, – даже не позвонили.

Чистов грозно посмотрел на Шурочкова. Тот спокойно сказал:

– Что толку от этих звонков. По решению бюро райкома весь транспорт автоколонны направлен на вывозку торфа с Лесуновского болота. Я как член бюро и на заседании бюро говорил, что все это направлено против завода.

До организации района вся автоколонна предназначалась и работала для завода. Мы еще заимствовали транспорт у колхозов и совхозов, и часто выручал нас Ежов, начальник автохозяйства, прикомандировывал четыре, а иногда и пять тяжелых автомашин. Сейчас же никто не дает, следуют вашему лозунгу: «Все для сельского хозяйства».

Утром с шести до девяти часов в автоколонне сидят Поляков и Крутов, забывая о делах на заводе. В течение двух недель Черепков ни одной автомашины не дает, ссылается на Бойцова и на вас.

Каждое утро я разговариваю лично с вами, Анатолий Алексеевич. Вы отвечаете одними словами: «Обождите до распутицы». Вот мы ждали, ждали и дождались. На станции Металлист все наши разгрузочные площадки завалены. Материалы разгружать становится негде. Начальство железной дороги грозит штрафами. Прекрасно знаете, что у завода своего транспорта нет, Хрущев все отобрал.

– Вы кончили? – нервно спросил Чистов.

– Да, Анатолий Алексеевич, – ответил Шурочков, – вроде все.

Чистов вызвал из приемной секретаршу и велел пригласить начальника автоколонны Черепкова.

В кабинет Чистова вразвалку зашел Бойцов. Со всеми скупо поздоровался и сел на свое место члена бюро.

– Иван Нестерович! – сказал Чистов. – Руководить автоколонной я поручил вам. От вашего умелого руководства Борис Михайлович Шурочков сейчас поставил меня перед фактом. Ты знаешь о том, что завод на днях прекратит свою работу? Нет ни металла, ни топлива.

– Знаю, – невозмутимо ответил Бойцов, – но помочь я ничем не могу. На автомашины автоколонны вынесено решение бюро райкома партии: «Все на вывозку торфа». Ничуть не лучше положение на Елизаровском и Давыдовском заводах.

Чистов покраснел, хотел задать Бойцову хорошую трепку, но раздумал. При посторонних неудобно. Он думал: «Все валят на меня. Обождите, я с вами разберусь на досуге».

В кабинет осторожно, неторопливо вбежал Черепков. От дверей поздоровался и попытался сесть на крайний от входа стул.

– Проходи сюда, Сергей Петрович.

Черепков подошел ближе и сел.

– Почему ты тормозишь работу завода? – начал Чистов. – Почему ты не обеспечиваешь завод транспортом? Да ты знаешь о том, что за такие дела не только выгоняют с работы, но и отдают под суд.

Чистов начал с полного разноса Черепкова. Тот сидел, ерзал задом, говорил:

– А я при чем?

– А ты еще и оправдываешься.

На выручку и прямо в лобовую атаку пошел Бойцов.

– Анатолий Алексеевич, – почти крикнул Бойцов. – Он-то здесь при чем? Без моего разрешения он никому ни одной автомашины не дает. Я лично проверял по путевкам.

Черепков словно ожил. Втянутая в плечи голова стала подниматься, он уже смело сказал:

– Пожалуйста, проверяйте, я здесь ни при чем.

Чистов был осажен, разноса не получилось.

– Что будем делать? – сказал он уже мирно.

– Переключить все автомашины автоколонны, да еще Ежов сегодня обещал до десятка автомашин – все для заводов, – сказал Бойцов. – Это единственный выход из создавшегося положения.

– Правильное решение, – поддержал Бородин.

– Тогда так и решим, – сказал Чистов. – Нас здесь четыре члена бюро. Понял, товарищ Черепков?

– Как не понять, – ответил Черепков. – Разрешите идти?

– Иди, – сказал Чистов.

Из приемной Черепков выскочил пулей. Он думал: «Слава богу, пронесло. Хорошо, что Бойцов за меня горой с первого знакомства, иначе капец. Проверили – нашли бы грязи».

– Иван Нестерович, – сказал Чистов. – Почему вы так неуместно заступаетесь за Черепкова?

– Извините, Анатолий Алексеевич, но он мужик честный и хороший, – ответил Бойцов.

– Нашел честность, – сказал Бородин, – как у лесуновской Клавы Тоскиной, которая принимает за ночь по три мужика.

Шурочков расхохотался, но молчал. Глядя на Шурочкова, захохотали Бойцов, Бородин и Чистов.

– Надо и повеселиться, – сказал Бородин. – От веселья еще никто не умирал.

– Вот мы здесь все члены бюро, руководители района, – начал Чистов. – Перед нами сейчас одна задача – это поднятие сельского хозяйства. Из трех совхозов района два – убыточные. Только один Панинский кое-как вылазит без убытков. Про колхозы и говорить страшно. В целом по району надои молока на фуражную корову низкие. Урожайность зерновых и картофеля тоже. Плана мясозаготовок хозяйства не выполняют. Дела наши не из легких.

Откровенно говоря, я даже боюсь, сумеем ли мы сплотить коммунистов и поднять сельское хозяйство. Показатели по хозяйствам из года в год ухудшаются. Все три колхоза не только стали экономически слабы, без нашей помощи они не способны ничего делать. Остались от них только громкие названия: Николаевский имени 21 партсъезда, Рожковский имени Ульянова и Венецкий имени Горького. Мы же их делами позорим великих людей. Давайте до организации совхоза будем называть их по-народному: Николаевский, Венецкий и Рожковский.

В совхозах семена есть, надо отдать должное директорам. В колхозах же ни одного центнера семян не засыпано. Крупный рогатый скот дохнет от бескормицы. От них только одни просьбы. Только одно дал, так у них другого нет.

На всех председателей – Трифонова, Стачева и Попова – масса жалоб. Автомашины используют в личных целях. Все трое пилят тес на пилорамах, возят в Павлово и Вачу, продают. Деньги в кассу колхоза не приходуют, кладут себе в карман.

– Возят не только тес и дрова, – поправил Бородин. – Вчера у меня был Кузнецов Сергей Васильевич из Бочково. Это бывший председатель Рожковского колхоза. Говорит, что Стачев всю овцеферму скоро уничтожит, то есть сам съест. Каждую субботу он ездит домой в Сосновское. В пятницу едет в деревню Большая Пустынь к бригадиру Сидорову, вместе с ним идет на овцеферму. Сам выбирает барашка или ярочку. Приказывает убить рано утром в субботу. Его шофер едет и забирает тушку. Говорит, что в воскресенье у него будет начальство. Раньше говорил на богородское, сейчас уже на сосновское. В эту субботу он увез уже двух барашков, – Бородин говорил и внимательно смотрел на Бойцова. – Если он будет возить каждую субботу по две овечки, то его овцефермы хватит ненадолго.

– Ты что так на меня смотришь? – не выдержав, спросил Бойцов.

– Смотрю и думаю, – ответил Бородин, – правду Стачев Сидорову говорит или врет.

– Что он говорит? – спросил Чистов.

– Третью овечку в прошлую субботу увез Бойцову.

Бойцов мгновенно покраснел и закричал на Бородина:

– Твое-то какое дело!

На него сурово посмотрел Чистов и сказал:

– Правда это или ложь?

– Правда, Анатолий Алексеевич, – понизив голос и невольно улыбаясь, ответил Бойцов. – Всего две по десять килограмм.

– Значит, доля правды есть, – уже более грубым тоном сказал Бородин. – Он ссылался Сидорову и на вас, Анатолий Алексеевич.

Лицо Чистова мгновенно стало багровым, но он сдержался, тихо сказал:

– Давайте об этом поговорим наедине.

Шурочков встал и сказал:

– Я вам мешаю?

– О нет, Борис Михайлович, – ответил Чистов, – обождите, не уходите. Мы сейчас пригласим Теняева, начальника управления сельского хозяйства, и разберемся кое в каких вопросах. А Кузнецов превратился из мужика в сплетницу, бабу. Ходит и болтает, что надо и не надо. Кстати, где он сейчас работает? Стачев говорит, что он присвоил себе колхозный мотоцикл «Урал». Его судить надо.

– У нас на заводе работает, – ответил Шурочков, – в отделе снабжения.

– Гоните его в шею оттуда, – сказал Чистов. – Дайте ему, алкоголику, железную лопату и заставьте копать землю. Какой из него снабженец? Сидит дома за тридцать километров от завода. Стачев говорит, только одно и знает, что со сворой собак ходить на охоту. Браконьерит в любое время года.

Спокойный Шурочков собирался что-то ответить, но его опередил Бородин:

– Сегодня утром ко мне приходил прокурор Алимов и говорил, что будет открывать уголовное дело на Мишу Попова. Он показывал мне три заявления – на продажу теса, дров, поросят и присвоение денег. Одно заявление от гражданки деревни Красненькая. Миша Попов занял у нее восемьсот рублей на покупку мотоцикла «Урал». Мотоцикл купил для колхоза, но тут же продал за две тысячи рублей, все деньги присвоил себе. Этой женщине долг не отдает.

– Ну и плут, – сказал, улыбаясь, Чистов. – Я с ним поговорю, пусть немедленно рассчитается. Прокурору Алимову, Михаил Яковлевич, скажите, пусть он свой нос куда не следует не сует. Вчера был у меня, на Зимина возбуждает уголовное дело. Якобы тот продал автомашину теса. В отношении Трифонова обещал расследовать и тоже открыть уголовное дело за продажу дров и теса. То же самое на Стачева и Андрианова. Еще только две недели, как приехал в район, а уже собирается половину руководителей посадить. Через неделю, Иван Нестерович, он доберется и до нас с тобой. Ты ведь тоже баранину любишь и берешь в колхозе.

Бойцов снова покраснел, насупился, но промолчал.

– Он на прокурора-то не походит, – улыбаясь, сказал Шурочков. – Заморыш какой-то. Он на днях был у меня. Когда вошел, я подумал, что школьник. Маленький, худенький. Подходит к моему столу и протягивает мне руку. Говорит: «Я прокурор района. Мне надо с вами познакомиться. У вас тут не все в порядке с учетом поступающих материалов и топлива. Кое-кого надо привлечь к ответственности за хищение». Я его до конца не выслушал, посоветовал ему обратиться к Полякову.

– Не прокурор, а настоящий Шерлок Холмс, – смеясь, сказал Чистов, – говорят, здорово закладывает.

В кабинет вошел Теняев. Он спокойно обошел всех, поздоровался. Сел за стол и непринужденно устремил взгляд на Чистова.

– Как дела, Василий Георгиевич? – спросил Чистов.

– Хорошо, Анатолий Алексеевич, – ответил Теняев. – Кажется, вывозку удобрений сдвинули с мертвой точки. Областное управление сельского хозяйства выделило сто тонн мочевины, триста тонн калийных, тысячу тонн аммиачной селитры. Дают почти неограниченно фосфоритной муки. Сколько сумеем вывезти. Предлагают брать аммиачную воду и доломитовую муку. Как здорово, Анатолий Алексеевич!

Чистов отлично знал, чего дают и чего не дают, потому что каждый центнер минеральных удобрений с большим трудом выпрашивал сам. Нередко для этого просил помощи у секретаря обкома по сельскому хозяйству Семенова, который к Чистову относился по-свойски и ни в чем ему не отказывал. Теняева не перебивал, слушал внимательно.

Теняев с довольным видом, улыбаясь, докладывал:

– С вывозкой торфа тоже наладили. Совхозы «Сосновский» и «Панинский» последние дни вывозят по тысяче тонн. Но дорога становится с каждым днем хуже. На болоте автомашины местами уже проваливаются. Там проще – Зимин поставил дежурный бульдозер, который вытаскивает застрявшие автомашины и ремонтирует дорогу. Хуже дела обстоят на полевых дорогах, вот-вот рухнут.

Чистов лучше Теняева знал, кто сколько возил торфа. Он знал, как организована погрузка, даже знал бульдозеристов, трактористов и экскаваторщиков. Спросил:

– Как обстоят дела у Трифонова? Сколько он вывозит торфа от экскаватора?

– Анатолий Алексеевич, это пустая затея, – ответил Теняев. – Он возит не торф, а воду. Экскаватор черпает торф из воды и грузит на транспорт. Я считаю, это не дело.

– По-твоему, лучше совсем не возить? – повысив голос, сказал Чистов. – Каждая тонна торфа с минеральными удобрениями – это центнер прибавки урожая зерна.

– Нет, почему, – ответил Теняев. – Готовить торф экскаватором надо. Пусть он лето полежит, высохнет, а на следующую зиму возить. Сейчас надо бы и Трифонову возить с Лесуновского болота. Почему? Я вам докажу простым арифметическим расчетом.

– Не надо, Василий Георгиевич, – ответил Чистов. – Всем ясно: разница между торфом – сорок и девяносто процентов влажности. Но не нужно забывать и другого. От экскаватора он торф возит за один-два километра, а с Лесуновского болота – за двадцать километров. От экскаватора он возит торф на всех видах транспорта, даже на лошадях. С болота же у него возить практически нечем.

– Все правильно, Анатолий Алексеевич, – согласился Теняев.

– Как дела с кадрами? – спросил Чистов.

– Главного зоотехника прислали, – ответил Теняев, – нашел инженера-строителя по совместительству. Главный агроном по вашей рекомендации Пономарев Руслан из Ярымовского совхоза увольняется, но Павловский райком не хочет его отпускать.

– Как не хочет? – перебил Чистов. – Все согласовано с обкомом партии. Им должен был позвонить Семенов, чтобы не задерживали его.

Чистов снял трубку, попросил междугороднюю и попросил вызвать Семенова. Семенов тут же ответил.

– Василий Иванович, здравствуйте, – спокойно говорил в трубку Чистов. – Спасибо вам за оказанную нашему району большую помощь по выделению минеральных удобрений, транспорта и комбикормов.

В трубке раздалось:

– Пожалуйста, Анатолий Алексеевич. Что у вас? Без комплиментов, коротко. Я срочно ухожу.

– Василий Иванович, – просящим голосом сказал Чистов, – помните, я просил вас позвонить в Павлово Логинову в отношении агронома Пономарева? Они его не отпускают. Он же живет в нашем поселке в своем доме, жена здесь работает учительницей. Каждый день ездит на работу за двадцать километров.

– Все ясно, Анатолий Алексеевич, – ответил Семенов. – Сейчас же будет исполнено, до свидания, – и повесил трубку.

Чистов еще с минуту держал трубку, откуда раздавались короткие гудки. Затем сказал:

– Все решено. Руслан на днях приедет.

– Остальных сотрудников я уже подобрал, – сказал Теняев.

– Жену Бойцова тоже устроил? – спросил Чистов.

– Да! – ответил Теняев.

В знак подтверждения Бойцов улыбнулся и кивнул.

– Вот, товарищи, – начал Чистов. – Я детально разобрался в делах всех совхозов и колхозов. При всех наших усилиях мы еще долго не добьемся желаемого результата. Поэтому сообща нам надо детально продумать все вопросы.

Вы знаете о том, что район организовали почти вопреки желанию областного руководства, в частности председателя облисполкома Чугунова. Он сказал мне: «Если вы в течение двух-трех лет не поправите дела сельского хозяйства, мы вас держать не будем, район снова реорганизуем, так как никакой нужды в нем нет и не будет». Что мы сумеем сделать за два года, начиная почти с нуля? Как думаешь, Василий Георгиевич?

– Очень многое, Анатолий Алексеевич! – ответил Теняев. – Но и еще раз но. Надо сделать полную инвентаризацию земель. За совхозами и колхозами числится пахотных земель, сенокосов, пастбищ и лесов, – он вытащил из кармана блокнот и назвал цифры. – Часть их перешла из одной категории в другую. Например, пахотные земли сократились даже за последние пять лет не менее чем на тридцать процентов. Часть их подверглась эрозии, другая превратилась в пастбища, много засажено и заросло лесом. По Барановскому совхозу в деревнях Селитьбе и Бочихе выбыло около трехсот гектаров.

Я не буду приводить данные по всем совхозам, они неточны. При проведении инвентаризации постараться избавится от малопродуктивных земель и перевести их из категории пахоты, например, в лес или пастбища. Количество пахотных земель уменьшится, отсюда повысится урожайность с гектара. По последнему постановлению правительства о мелиорации земель, нас обяжут вводить новые земли. Избавившись от непригодных земель, мы будем разрабатывать и вводить более плодородные.

Чистов смотрел на Теняева и думал: «Вообще-то я в нем сомневался, а он, оказывается, мужик деловой и умный. Я об этом пока не думал. Он подсказал правильный выход из положения».

– Кроме этого, – говорил Теняев, – для выполнения плана закупок молока, мяса и других сельхозпродуктов надо привлекать и местное население. Закупочные цены государством сейчас повышены. Только соответствующая работа с народом и заинтересованность. Например, за каждый надоенный литр молока сверх нормы дояркам мы даем прибавку комбикорма, а почему бы не давать комбикорм местному населению за сданное за совхоз молоко. Пока дела наши неважные, включать его в счет выполнения плана совхозом. Вы извините меня за предложения, может, я с ними полез в болото оппортунизма.

– Все правильно, – сказал Чистов. – Продолжай, Василий Георгиевич.

– Анатолий Алексеевич, это я предлагаю на первое трудное время. Заживем богато – откажемся. То же самое надо делать и с мясом. Закупать у населения скот и убойное мясо и тоже включать в счет выполнения плана совхозами. У нас поощрительных мероприятий по району много. Сенокосы в первую очередь выделять тем, кто сдает молоко и мясо и так далее.

«Мысль очень хорошая, – думал Чистов, – об остальном сами решим. Вот Бойцову об этом было бы не додуматься. Да он вообще-то думает только об одном – где бы сорвать выпить и закусить».

– Спасибо, Василий Георгиевич, за хорошие предложения, – сказал Чистов. – Идея правильная, только ее надо немедленно претворять в жизнь. В нашем районе до сих пор хозяйничают богородские, ардатовские и кулебякские заготовители. Закупают мясо, скот, масло сливочное и так далее. Наша кооперация пока бездействует. Нам надо поговорить с народом лично. Давай, Михаил Яковлевич, составляй список, кто куда поедет. Проведем общие собрания во всех крупных деревнях и селах. Себе я беру самые трудные деревни: Венецкий колхоз и село Лесуново.

– А я, Анатолий Алексеевич, Рожковский колхоз, – отметил Бойцов.

– Я поеду в Яковское, Студенец и Пашигорье, – добавил Бородин.

– Мне тогда давайте Бараново, Захарово, Сергейцево, – сказал Теняев.

– Учтите их просьбы, Михаил Яковлевич, – сказал Чистов, – а мне добавьте еще Николаевский колхоз. С этими двумя хозяйствами надо разобраться по-настоящему.

– А ты, Борис Михайлович, куда поедешь? – спросил Бородин Шурочкова.

– Да никуда, – ответил Шурочков.

– Как никуда? – изумленно проговорил Чистов. – Ты что, не ешь хлеб, мясо, молоко?

– Некогда, Анатолий Алексеевич! Получили проект реконструкции завода, надо же во всем разобраться. Определить, где что разместить. Да и дела на заводе не блещут, вы сами знаете.

– Надо освободить его, Анатолий Алексеевич, – поддержал Шурочкова Бородин. – Мне кажется, без него справимся. Нас народу на три совхоза и три колхоза хоть отбавляй. На все хозяйства хватает. Нас три секретаря, председатель райисполкома имеет двух заместителей. Вот уже шесть человек. А сколько у нас отделов в райисполкоме, не говоря об инструкторах и специалистах управления сельского хозяйства. Если всех двинуть в колхозы и совхозы, нас же целая армия. На каждое хозяйство придется по десять человек. Если всех будем направлять единовременно, директора совхозов и председатели колхозов схватятся за голову, а затем сбегут, оставив высокие посты. Ведь получится полная неразбериха. Одному одно, другому – другое и так далее.

– Да… – протянул Шурочков.

На него посмотрели все.

– Что, Борис Михайлович, хотел сказать? – спросил Чистов.

– Да так, ничего, – улыбаясь, ответил Шурочков. Подумал: «Что там говорить. Вообще все это излишняя надстройка. Организовали карликовый район. Набрали одного начальства более полсотни человек. Это на три-то совхоза, а колхозы считать нечего, скоро будет еще один нахлебник на шее государства – это совхоз «Рожковский». По-видимому, так и назовут его. По сути дела, разделили бы его снова между Вачским и Павловским районами – это было бы куда лучше. Сколько бы сократилось бездельников. Одной зарплаты была бы экономия около ста тысяч рублей в год».

Думы его перебил Чистов:

– Товарищи, пошли, надо пообедать, а то засиделись и про обед забыли.