Текст книги "Сосновские аграрники"

Автор книги: Илья Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

С тоской на сердце Маша направилась к мимолетному любовнику по несчастию. Алимов увидел ее из окна конторы отделения совхоза, поднялся и вышел, не закончив начатой беседы. Вместо Маши у дверей встретил приемщицу молока Клавдию, дородную тридцатилетнюю женщину. Клавдия ему шепнула:

– Заходи ко мне, седьмой дом по Центральной улице от проулка. Маша и я будем тебя ждать.

«Бог не всех женщин наградил умом, – думал Алимов. – Зато хитрости и лукавства у них не совестно занять мужчинам». Он вернулся в контору, продолжил начатый разговор и через четверть часа поспешил на свидание. Его сопровождали десятки любопытных глаз.

Маша встретила его во дворе Клавдии. Алимов обнял ее за талию, попытался поцеловать, но в это время вышла Клавдия и пригласила к столу. Алимов вошел в избу. Стол был накрыт. Стояли две бутылки водки и холодные закуски. На электроплитке жарилась яичница. Алимов вымыл руки. Посмотрел на образа в углу, отвернулся. Задом к иконам сел в угол к столу. Рядом с ним села Маша. Женщины выпили по полстакана, Алимов – полный. Приятное опьянение распространилось по всему телу. Хотелось петь, смеяться, целовать и обнимать Машу, но мешала хозяйка дома.

Две бутылки были выпиты быстро. На столе появилась трехлитровая стеклянная банка самогона. Алимов заупрямился.

– Самогон пить не буду, – говорил он захмелевшим голосом. – Сейчас же составлю на вас протокол допроса. За самогоноварение судить будем по всем строгостям закона.

– Вы только попробуйте, – наполнив Алимову стакан, просила Клавдия. – Самогон вкуснее «Столичной».

Алимов понюхал и произнес:

– Какой черт вкуснее, когда разит самогоном! Я одного его запаха не переношу. Ну, уж если Маша меня попросит, выпью.

– Прошу выпить, – сказала Маша.

Алимов одним глотком выпил стакан. Раскрыл рот и с большим трудом произнес:

– Ну и крепок, как спирт.

Клавдия настойчиво не хотела оставлять Алимова и Машу одних. Алимов несколько раз просил ее об этом. Посылал принести водки. Маша тоже не хотела оставаться с ним наедине, но трусость что не делает. «Я в его руках, – думала она пьяной головой. – Захочет – посадит, и никто не поможет».

– Сходи, Клавдия, принеси три бутылки, – сказала Маша. – Пойдем к нам и угостим моего мужа, – и протянула Клавдии десятирублевую кредитку. Клавдия нехотя взяла деньги и, хлопнув дверью, вышла. Когда она вернулась с водкой, Алимов сидел за столом, закусывая выпитый самогон. Маша заправляла кровать и одними глазами виновато просила Клавдию молчать.

Поздно вечером Маша в сопровождении Клавдии привела Алимова к себе домой. Клавдия выставила на стол три бутылки водки. Муж Маши сидел у телевизора. Дети спали. Увидев прокурора, муж встал и сказал:

– Очень рад видеть вас в нашем доме.

Он был пьян, еле держался на ногах. Маша приготовила закуски и поставила на стол, сама ушла в спальню, разделась и легла спать. Клавдия ушла домой. Муж Маши и Алимов долго пили, закусывали. О чем спорили, сами не помнили. Сознание проявлялось в отдельные моменты. Наконец муж Маши оказался слабее Алимова. Положил голову на стол – уснул. Пьяный Алимов только этого и ждал. Он тут же ушел в спальню и лег рядом с Машей.

С восходом солнца проснулся муж Маши, в кровати рядом с женой обнаружил спавшего прокурора. Ударил его кулаками по голой спине. Алимов вскочил с постели, схватил свою одежду, босиком убежал, забыв туфли. На улице он оделся, в раздумье постоял с минуту. Возвращаться в дом Маши было опасно. Святые заповеди мужей он знал и решил идти до Сосновского босиком, таясь от встречных пешеходов в кустах и в поле в посевах.

Тем временем муж избил Машу и побежал в контору отделения совхоза, чтобы пожаловаться о случившемся кому-либо из присутствовавших. У конторы его ожидал директор совхоза Трифонов. Он знал, что прокурор ночует у Маши. Чтобы вызвать ревность и страсти ее мужа, намеревался сам посетить их дом, но его опередили. Трифонов снял незакрытый ржавый замок с конторы. В это время подошел начальник отделения совхоза Мочалов. Не слушая объяснения уже поспевшего похмелиться мужа Маши, вызвал в Николаевку секретаря парткома Кочеткова, председателя рабочего комитета Лобанова. Заказал телефонный разговор с Горьким. Просил телефонистку вызвать дежурного обкома партии. Дежурный через десять минут ответил и посоветовал позвонить прокурору области на квартиру, дал номер телефона. Прокурор сердито ответил Трифонову:

– В такой ранний час необязательно было звонить на квартиру, – но после короткого изложения Трифоновым о приключениях районного прокурора ответил. – Ждите, из совхоза сегодня никуда не отлучайтесь. Приедут товарищи, расследуют, будут приняты меры. Спасибо за информацию, – и повесил трубку.

«Все, дорогой товарищ Алимов, – думал Трифонов. – Песенка твоя спета. Больше тебе прокурором не быть. Не трогал бы меня, Мишку Трифонова, никто бы тебя пальцем не тронул. В честь такой радости надо позвонить Чистову, пригласить его на уху, а шофера Ивана послать в город Павлово купить свежих лещей. Браконьера Карбыша надо гнать из деревни в три шеи. Человек совсем зазнался, не признает меня. Слава богу, с одним неприятным делом покончено. Уголовное дело прекратится само по себе».

Приехали Кочетков и Лобанов, быстро вбежали в контору и спросили:

– Что случилось, Михаил Иванович?

Довольный Трифонов ответил:

– Прокурор ночевал у Маши. Надо зафиксировать его недостойное поведение.

– Мы думали уж не пожар ли, – сказал Лобанов.

В это время Алимов не шел, а бежал по пыльной дороге в Сосновское. Не привыкшие к босой ходьбе ноги ощущали каждую неровность, каждый камушек. Он думал, что ничего особенного не натворил. Муж Маши походит по деревне, пожалуется соседям. День-два пройдет, и все забудется. Еще далеко от Сосновского по пыльной дороге спешила навстречу Алимову «ГАЗ-69». В ней сидели зампрокурора области и секретарь райкома Бородин. «Все, – подумал Алимов, – моя прокурорская карьера кончилась».

Действительно, его карьера прокурора района, да, надо сказать, и юриста, на этом оборвалась. В тот же день было собрано внеочередное бюро райкома партии. Приглашенные члены бюро недоумевали, перекидывались взглядами и тихонько говорили:

– Что случилось? Что за срочный вопрос? Знать, кто-то из актива района проштрафился.

Когда с небольшим опозданием на бюро появились Трифонов и Кочетков, Чистов, улыбаясь, обрадованно провозгласил:

– Вот и виновники нашего торжества появились.

Кочетков коротко, но с юмором изложил похождения прокурора Алимова. Все члены бюро смеялись. Чистов больше десяти раз повторил: «Ну и сластник».

Только одна директор совхоза «Панинский» Тихомирова сидела сосредоточенно серьезная. Когда приступ смеха кончился, она встала и попросила слова.

– Я тут ничего смешного не нахожу, – начала она. – Мне кажется, надо не смеяться, а плакать. Будь я секретарем райкома, половину вины Алимова взяла бы на себя. Когда в районе только появился Алимов, сразу было видно, что человек не на своем месте. С первого дня стал пить. Про него в районе уже анекдоты рассказывают. То на крыше петухом поет, то дрова и тес ворует, то вместо своей квартиры попадает в другую и так далее. Это же настоящий позор всем нам, членам бюро райкома и исполкома райсовета. Где же мы были раньше? Не пресекли его неправильные действия.

Тихомирова раскрыла рот, хотела еще что-то сказать, но раздумала. Тяжело опустилась на стул.

На бюро присутствовал заместитель прокурора области. Он попросил слово:

– Товарищи, вы извините меня. Разрешите мне высказать свое мнение, и я уеду. Сегодня я еще должен выступать на судебном заседании.

– Просим вас, – улыбаясь, сказал Чистов.

– Какое решение бюро райкома будет, нас, областную прокуратуру, не интересует. От работы прокурора мы его освобождаем. Трудоустраивайте его в своем районе. К нам пусть по вопросу трудоустройства не обращается. Разрешите, товарищи, уйти.

Чистов в знак согласия кивнул и сказал:

– Пожалуйста.

– Разрешите мне высказать свое мнение, – сказал Бойцов. – Мне кажется, прокурор области много на себя берет. В конце концов, все-таки власть на местах мы. Поэтому мы должны решать вопрос, быть Алимову прокурором или не быть. Я считаю, нужно наложить на Алимова партийное взыскание, а на работе оставить. Ничего особенного он не совершил. С кем не бывает. Выпили после работы. Положили его спать как гостя на свою кровать. Она тоже была пьяная. Считала, что на кровати спит муж, ну и легла рядом.

Бойцов еще не поспел сесть, как поднялся Бородин.

– Разрешите мне сказать. Прав представитель областной прокуратуры. Сам факт говорит о недопустимости поведения Алимова. Прокурор по роду своей службы должен быть человеком идеальным, так как он нашими законами наделен неограниченной властью. Алимов только с целью интимных связей создал на женщину уголовное дело, запугал ее тюрьмой, требовал водки и встречи с ней наедине. Напуганная женщина была на все согласна. В результате семья распалась только по вине Алимова. С первого дня работы прокурором вел себя недостойно, пьянствовал. Меня одно удивляет, у него еще поворачивается язык просить пощады. На его месте надо встать и сказать: «Судите меня, негодяя. Я виноват. Не оправдывайте меня». Вы посмотрите на него внимательно, на кого он похож. Про него в районе анекдоты слагают. Мне кажется, не надо защищать его от справедливого наказания. Мое предложение – исключить из рядов членов КПСС. Увольнение с работы уже решил прокурор области.

Бородин угрюмо смотрел на Алимова. Из-под нависших мохнатых бровей серые глаза кидали злые огоньки. Алимов сидел на крайнем стуле у дверей с закрытыми глазами. С места реплику бросила Тихомирова:

– Может быть, Алимова за его поступки представить к правительственной награде?

Все захохотали.

– Все ясно, товарищи, – сказал Чистов. – Партийное взыскание объявлять ему не будем, так как он уже наказан, освобожден от работы.

На этом прокурорская карьера Алимова кончилась. Маша развелась с мужем, из деревни с двумя детьми уехала в город Павлово. Директор совхоза Трифонов от радости был на седьмом небе.

Глава пятнадцатая

Дела в районе шли хорошо. Район справлялся с планами по сдаче мяса и молока государству. Погода стояла устойчиво сухая, сенокос шел полным ходом. Совхозы «Барановский» и «Панинский» уже обеспечили себя грубыми кормами.

После сытного обеда Чистов вернулся к себе в кабинет. Сел на свое место, ждал шофера Костю Лычагина для поездки по району. «Во что бы то ни стало нам нужно затянуть в район Катушева, секретаря обкома», – думал Чистов. Как это сделать, ничего путного не придумывал. Председатель облисполкома Чугунов не любил руководство Сосновского района. В узком кругу он в шутку называл их «сосновскими агроалхимиками». «Все дело в Чугунове, – думал Чистов. – Он внушает Катушеву, что в Сосновском делать нечего, и мы с Бойцовым вряд ли сумеем поднять сельское хозяйство». Чистов много раз приглашал Катушева посетить Сосновский район. Тот обещался приехать, но не ехал.

В тишине кабинета раздался телефонный звонок. Чистов медленно, нехотя поднял трубку и лениво сказал:

– Слушаю.

Услышал в трубке давно знакомый по телефонным разговорам с обкомом партии голос.

– Здравствуйте, Анатолий Алексеевич. С вами будет разговаривать Константин Федорович.

Чистов втянул голову в плечи, посерьезнел. Лицо его вытянулось. «Зачем Катушев меня вызывает? Что могло случиться?» – думал он. На сердце стало неприятно, словно заскребли кошки.

В трубке раздался голос Катушева.

– Анатолий Алексеевич, завтра никуда не отлучайтесь. Сидите в кабинете и ждите меня. Постараюсь приехать в первой половине дня.

– Спасибо, Константин Федорович, – умильно улыбаясь, говорил Чистов, как будто Катушев мог видеть его. – Давно вас ждем и будем очень рады вашему посещению.

В трубке раздались короткие гудки. Чистов еще целую минуту держал трубку у уха, затем медленно положил ее на рычаг телефонного аппарата. Затем он снова поднял и приложил к уху – в трубке слышались далекие короткие гудки. Со злостью постучал по рычагу аппарата. В трубке раздался голос телефонистки.

– Вы кончили?

– Давно, милая, – грубо ответил Чистов и попросил вызвать Бойцова.

– Его нет в кабинете, еще до обеда уехал в направлении не то Селитьбы, не то Бочихи.

Чистов повестил трубку и, как будто в кабинете находились люди, со злостью сказал:

– Нахал ты, Нестерович, тебя даже цепями не удержишь на месте. Только одно знаешь – где бы за чужой счет пожрать и до безумия напиться.

– Надо найти директора Сосновского совхоза Андрианова, – поручил он делопроизводителю.

Через пятнадцать минут в кабинет вошел Бородин и, улыбаясь, спросил:

– На что вам так срочно потребовался Андрианов?

Довольно улыбаясь, Чистов ответил:

– Завтра к нам приедет сам Константин Федорович. Надо организовать встречу по всем правилам. Самое главное – это обед. Я считаю, обед организуем в столовой Сосновского совхоза.

– Нашли мы Андрианова, – перебил его Бородин. – Найти стоило немалого труда. Борис Андрианов и Макарова Люся сидели у автомашины в рыльковском дубняке, у разостланной плащ-палатки, на которой хаотично была разбросана закуска. На боку лежала порожняя бутылка из-под «Столичной». Послал я к ним из Шишово нарочного. Велел Андрианову срочно явиться к тебе в райком партии. Одного боюсь, скажет нарочному: «Ты меня не видел, а я – тебя». Переедет в другое место для продолжения трапезы с Люськой. Тогда все пропало. До завтрашнего утра мы его не разыщем.

Бородин громко, весело захохотал. «Весело человеку живется за чужой спиной, – подумал Чистов про Бородина. – Ему смешно, а мне хоть плачь».

Чистов недолюбливал откровенного в разговорах Бородина. Бородин был кристально чистым человеком. Жил он очень скромно. Не было случая, чтобы участвовал в пьянках после проведения собрания, совещания или просто езды по району. Правда, когда участвовал в этом мероприятии Чистов, встреч, проводов, охоты и просто организованных банкетов не чуждался. Пил, ел, веселился, рассказывал анекдоты. Поэтому Чистов побаивался его за свою нечистую руку, так как сам ни от чего не отказывался. При разговорах, беседах показывал вид, что относится к Бородину очень благодушно и считает его не только первым заместителем, но и лучшим другом.

– Найдем! – улыбаясь, ответил Чистов. – Из-под земли выроем, но найдем.

Пока Бородин рассказывал очередной услышанный им анекдот, по телефону позвонил Андрианов. В трубке на весь кабинет раздалось:

– Анатолий Алексеевич, вы меня спрашивали?

– Да, Борис Александрович, – ответил Чистов. – Давно тебя ищу. Ты мне нужен. Срочно приезжай ко мне, – и повесил трубку.

– Жалко ему Люську на полпути бросать, – сказал Бородин. – Не каждый день приходится на пару ездить. Мы срываем все его планы.

– Сластник, – хохоча, сказал Чистов. – Выберет время, еще свозит.

– Свозить-то не проблема, – посерьезнев, сказал Бородин. – Но беда в том, что за каждым их шагом следят. Права пословица: шила в мешке не утаишь. Сегодня, казалось бы, вдвоем в лесу. По-видимому, думали, что о них никто не знает, где они. Я попросил начальника Шишовского отделения совхоза Краснова найти Андрианова любой ценой. Через десять минут он мне уже доложил, где тот и с кем. Здорово сарафанная разведка работает.

– Здорово, – ответил Чистов. – Я думаю организовать обед в двух совхозах – «Сосновском» и «Рожковском», смотря где согласится обедать. Планы наши такие. Повезу я Катушева в совхоз «Рожковский». Показывать ему там нечего, зато дорогу посмотрит. Посмотрит на Лесуновские пески. Буду просить денег на строительство дороги Сосновское-Рожок, чтобы включили его в генеральный план области на 1967 год. Дальше жить району без этой дороги нельзя. Думаю, в этом он нам не откажет.

– Все правильно, – подтвердил Бородин, – но надо ему доказать, что эта дорога нужна не только совхозу «Рожковский» и поселку Сосновское. Дорога будет иметь межрайонное значение и даже областное. Она в недалеком будущем соединит Сосновское с железнодорожной станцией и поселком Мухтолово, то есть с Ардатовым, Дивеево, Вознесенским и так далее. Из Горького к ним единственная дорога через Арзамас. Если будет через Сосновское, то расстояние сократится на целых сто километров.

– Но! Ты здорово загнул, Михаил Яковлевич, – улыбаясь, сказал Чистов. – Какие тут сто километров. От силы двадцать пять – тридцать.

– А ты говори, – продолжал Бородин. – Измерять не будет. Уедет в Горький, даст указание на изыскание и тут же про нашу дорогу забудет. Врите так, чтобы было похоже на правду. Если поймет, что врете, и сделает замечание, тут же извинитесь, ошибся, дескать, на малость.

Вы знаете, почему наш бывший шеф Андрей Михайлович Сулимов ныне не секретарь обкома партии по сельскому хозяйству, а всего лишь начальник Городецкого районного управления сельского хозяйства, и почему секретарем стал Василий Иванович Семенов?

– А ты откуда знаешь такие подробности? – спросил Чистов. – Их личные дела никто не может знать.

– Я знаю, – ответил Бородин. – Знаю из достоверных источников. Об этом мне рассказал инструктор ЦК КПСС. Фамилии его называть не буду. В прошлом году в Сочи, в санатории, жили с ним двадцать четыре дня в одной двухместной палате. Он как куратор сопровождал Сулимова, Семенова и многих других на собеседование к заведующему сельхозотделом. Приехал Андрей Михайлович из нашего провинциального поселка в Москву. Он хотя и говорил, что не знал, зачем его вызывали в ЦК КПСС, но это неправда. Как же он не знал, когда ехал в Москву как протеже тестя. Тесть его в то время еще работал завсельхозотделом обкома партии. Другое дело, он считал, что протеже всему голова. Помните, как легко он был избран секретарем Сосновского райкома партии?

– Помню, – ответил Чистов и хотел добавить что-то еще, но Бородин его опередил.

– Он в то время работал директором Барановской МТС. За три года работы директором ничего полезного не внес. В это время секретарь райкома Шубин не раз собирался освободить его от должности и перевести рядовым агрономом. Всем на удивление после освобождения от работы Шубина обкомом партии на пост секретаря райкома была предложена кандидатура Сулимова.

Пришел Андрей Михайлович в ЦК КПСС. По-видимому, думал, на прием его пригласит сам Хрущев. Пригласил его другой товарищ. Первый вопрос ему был задан такой: «Сколько лет вы работаете секретарем райкома партии?» «Почти пять лет», – ответил Сулимов. «До секретаря райкома где работали?» «Агрономом в МТС и последние три года директором». «Отлично! Скажите, пожалуйста, за период работы секретарем Сосновского райкома партии, то есть за пять лет, как у вас выглядели средние районные показатели: по урожайности основных сельхозкультур, по продаже государству молока, мяса и других продуктов животноводства, на сто гектаров земли и так далее?» Наш Андрей Михайлович говорить умел и любил. Помнишь, иногда с заключением выступал по два часа. Вначале пытались его слушать, но потом убедились, что повторялось одно и то же по несколько раз. Поэтому никто его не слушал. Зато он сам говорил, сам себя и слушал. И там, в ЦК, Андрей Михайлович решил показать себя, рассказать всю горькую, но правду-матушку. Все основные показатели по урожайности и животноводству у него с каждым годом понижались.

– Но это и в самом деле так, – подтвердил Чистов. – Тут, мне кажется, врать нельзя. У них все данные под рукой.

– Неважно, что под рукой, – сказал Бородин. – Обком партии направлял, значит, и данные шиворот-навыворот давал. Поэтому ему надо было с каждым годом по всем основным показателям давать небольшую, но прибавку. Если бы поправили, то надо было извиниться и сослаться на неправильность их сведений, сказать: «Что-то тут напутано, не пойму, не то у вас, не то у меня».

Принимавший Сулимова товарищ сказал: «Плохо у вас обстоят дела. Что же вам нужно для подъема всех отраслей сельского хозяйства?» «Неважные дела, – подтвердил Сулимов. Фантазия у Андрея Михайловича заработала, и он снова понес. – Чтобы поднять производство сельхозпродуктов в нашем районе, дали бы нам сверх установленных фондов и лимитов: полсотни тракторов, столько же автомашин, комбайнов и так далее».

Принимавший товарищ до конца его не дослушал, с издевкой спросил: «Пожарных автомашин, «Катюш» и танков вам не надо?» Андрей Михайлович перевел весь свой пыл на пожарную тему: «Всего в районе имеется четыре пожарные автомашины. Три года назад дотла сгорела деревня Рамешки в двести дворов, и нечем было помочь. На район требуется минимум десяток пожарных автомашин».

Переключиться на военную тему Андрею Михайловичу времени не дали. Его просто перебили и спросили: «Врача-психиатра вам не надо?» Андрей Михайлович с большим азартом переключился на врачебную тему. «Как же не надо! – воскликнул он. – В нашем районе всего только пять врачей, а требуется», – и замялся, так как к такому вопросу готов не был. «Ладно, Андрей Михайлович! – сказал принимавший товарищ. – Во всем мы вам поможем. Сейчас идите, отдохните. Посмотрите столицу. Во времени вас ограничивать не будем». Когда Сулимов ушел, завотделом сказал: «В Горьком вроде мужики умные, а кого нам послали».

Примерно через неделю приехал Василий Иванович Семенов. В то время он работал секретарем Дальнеконстантиновского райкома партии. Принимал его тот же завсельхозотделом. Когда его спросил об основных показателях производства сельхозпродуктов по району за период его работы, он не спеша достал из кармана блокнот. Отчитался за каждый год, указав на небольшой прирост урожайности и производства продуктов животноводства. «Почему мал прирост?» – задали ему вопрос. «Будем стараться, – ответил он, – и в недалеком будущем достигнем рубежей, намеченных областной парторганизацией». «Помощь вашему району от нас требуется?» – спросили его. «Я не уполномочен ставить перед вами этот вопрос. У нас имеется все необходимое для увеличения производства сельхозпродуктов. Областная парторганизация пока нам ни в чем не отказывает и оказывает посильную помощь». Вот так Василий Иванович стал секретарем обкома.

В это время, запыхавшись, в кабинет вбежал Андрианов. Издалека поздоровался и сел на крайний от дверей стул. Чистов широко заулыбался, затем захохотал и спросил:

– Ты один, Борис Александрович?

– Не один, а с шофером, – ответил Андрианов. – С кем мне еще быть.

– Что ты как казанская сирота? – сказал Чистов. – Сел в самом дальнем углу. Проходи и садись ближе. Расскажи, как дела в совхозе, где был сегодня.

– Не вовремя вы меня вызвали, Анатолий Алексеевич, – возразил Андрианов. – Сегодня самая горячая пора. День-то какой: ни одного облачка на небе и, главное, небольшой ветерок.

Андрианов подошел к Чистову ближе, но сел на почтительном расстоянии.

– Сейчас убираем клевера в Рыльково, Шишово и Крутых.

Бородин еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. Глаза его смеялись, но он делал серьезный вид. Андрианов глазами искал поддержки Бородина. Тот пришел на помощь и спросил:

– Сколько работает тракторных косилок, граблей и стогометателей? Средний урожай клеверного сена с гектара?

Андрианову только этих вопросов и недоставало. Он из заикающегося, не знающего урока ученика в один миг превратился в оратора. Заговорил уверенно, как специалист, знающий свое дело. Его речь могла бы затянуться на час и больше, но Чистов, улыбаясь, перебил:

– А в Давыдково был такой случай, – но про случай рассказывать не стал. – Борис Александрович! Мы тебя пригласили по поводу важного дела, организации обеда. О делах в совхозе мы осведомлены. Знаем, где что делается. К нам едет долгожданный гость, Катушев Константин Федорович.

Андрианов широко заулыбался, показывая стальные зубы нижней челюсти. Вытер пот с лица и голосом угодника произнес:

– Анатолий Алексеевич! Все будет сделано.

– Борис Александрович, – сказал Чистов. – На завтра к двум-трем часам надо на первое приготовить в столовой вашего совхоза хорошую окрошку с телятиной. На второе – телятину жареную. Гарнир – картошка. Соус повара приготовят по вкусу, на то они и повара. Само собой, холодные закуски. Мне кажется, тоже телятину заливную. Сам выбери хорошего теленка в возрасте трех-четырех недель. Пусть при тебе заколют, и сам привези в столовую. А то могут накормить дохлятиной.

Бородин, улыбаясь, спросил:

– Что, были такие случаи?

– Сплошь и рядом, – нахмурившись, ответил Чистов и подумал: «Был такой случай, когда мне самому скормили дохлого теленка».

Кто-кто, а Чистов отдавал предпочтение молочной телятине. Любил нежное, сочное мясо молодого теленка. Близкий его друг детства Евсеев Александр Иванович, начальник Захаровского отделения совхоза «Барановский», снабжал Чистова свежей телятиной. Был такой случай, который Чистов запомнил на всю жизнь. Год назад при Чистове Евсеев дал указание заведующему фермой забить лучшего теленка. Когда завфермой пришел к намеченной жертве, у теленка оказалась доярка и просто не дала своего любимца. Уговорила ободрать только что подохшего по неизвестной причине теленка в возрасте четырех недель и накормить им Евсеева и Чистова. Спустя год доярка рассказала об этом жене Чистова Антониде Васильевне. Плеваться уже было поздно.

Довольный Андрианов вышел от Чистова и сразу же приступил к делу.

Приехал Трифонов Михаил Иванович. Устало ступая, без стука зашел в кабинет Чистова. С порога произнес:

– Разрешите, Анатолий Алексеевич.

Лицо Чистова обагрилось довольной улыбкой. Он произнес:

– Заходи и проходи, Михаил Иванович.

После крепких рукопожатий и словесных приветствий Чистов продолжал:

– Вызвал я тебя, Михаил Иванович, по важному вопросу. Завтра к нам приедет Константин Федорович Катушев. Думаю привезти его в ваш совхоз. Поэтому тебе надо приготовить обед. Купи бутылок десять коньяку и столько же водки. Выпивать с Катушевым мне не приходилось. Поэтому не знаю, что он предпочитает. На столе чтобы были разнообразные закуски и горячие блюда. Подсказывать не буду, решай сам.

– Все будет сделано, Анатолий Алексеевич, – обрадованно сказал Трифонов. Он хотел поблагодарить за оказанное доверие, но Чистов опередил его:

– Я вам верю, Михаил Иванович. В грязь лицом не ударите и нас не подведете. Шагом марш домой, ближе к делу.

Бородин сидел молча. Из-под мохнатых бровей он смотрел то на Чистова, то на Трифонова. Когда Трифонов ушел, негромко заговорил:

– Анатолий Алексеевич, вы предполагаете, что Катушев согласится обедать в Рожке?

– Да! – уверенно ответил Чистов. – В Рожке пообедаем, а в Сосновском поужинаем, притом со всем избранным активом.

– Дай бог, чтобы ваши слова сбылись, – почти шепотом произнес Бородин.

В это время из приемной в кабинет вошла делоуправитель и сказала:

– Михаил Яковлевич, вас вызывает Горький.

Бородин, уходя, думал: «Все получается как в сказке, по щучьему велению. Обеды заказаны двум директорам совхозов, Трифонову и Андрианову. Андрианов готовит все из продуктов совхоза. Спиртные напитки получает в Сосновском рабкоопе за счет денег Елизаровского завода. Ему проще. Трифонову трудней. Здесь без махинаций обойтись нельзя – или посылать автомашину теса на продажу, или оформлять работу на мертвую душу».

В Сосновское Катушев приехал в 12 часов. Весь партийно-хозяйственный актив района был собран в Доме культуры. Катушев подъехал к новому зданию райкома партии. Чистов ожидал его на улице. Еще не поспела остановиться автомашина, вороная «Волга», Чистов приветствовал и громко говорил:

– Добро пожаловать, Константин Федорович, на землю сосновских хлеборобов и умельцев-металлистов!

Катушев, улыбаясь, вылез, казалось, из тесного кузова автомашины, распрямился во весь свой богатырский рост. С каждым движением его мускулистого тела вырывалась наружу незаурядная физическая сила и излишняя энергия. Ему хотелось бежать взапуски, бороться или пинать футбольный мяч. Он не забывал своего высокого положения, поэтому с достоинством почетного гостя и областного руководителя сухо произнес:

– Анатолий Алексеевич, показывай свою новую резиденцию.

Окинул взглядом массивное белое здание райкома партии, еще пахнувшее свежей краской.

Войдя в кабинет Чистова, Катушев сказал:

– Отличное здание для райкома партии. Теперь надо приступать к строительству районного Дома Советов.

– Уже дан заказ проектантам, – поспешно ответил Чистов. – Проект будет готов к концу года. Константин Федорович, у меня к вам имеется ходатайство от имени партийной организации Сосновского района. Я думаю, вы нас поддержите. В 1960 году на территории нашего района было организовано три крупных совхоза. Совхозы слишком большие по своей территории и многоотраслевые. Поэтому наша просьба разукрупнить их, из трех сделать шесть. Наш материал в облисполкоме, но кто-то из высокопоставленных лиц не согласен с нашим мнением.

Чистов имел в виду председателя облисполкома Чугунова, но имени его не назвал. Знал, что Катушев уважает Чугунова и почти всегда соглашается с его мнением.

– Хорошо, Анатолий Алексеевич, – ответил Катушев. – Мне докладывали об этом. Я постараюсь еще раз ознакомиться с вашим материалом. Какие достопримечательности и свои успехи вы мне покажете?

– Я вас хотел провезти в лесную зону нашего района, то есть в Рожковский совхоз, и заодно показать вам Лесуновское болото, поедем почти по центру, а также нашу дорогу, связывающую лесной край с полевым.

– Это очень интересно, – сказал Катушев. – До Сосновского проехали сто с хвостиком километров, но леса нигде не видели. Кругом всхолмленные изрезанные оврагами и балками поля. Я с вашим мнением вполне согласен. А далеко от Сосновского?

– Всего двадцать километров, – ответил Чистов.

– Анатолий Алексеевич! – сказал Катушев. – Не теряя времени, поехали, по машинам.

– Поедем, Константин Федорович, на моем вездеходе «ГАЗ-69». Ваша «Волга» для наших дорог непригодна.

– А может наоборот, – поправил Катушев. – Ваши дороги для нашей «Волги» непригодны.

Шофер на вездеходе Чистова Лычагов Костя сидел на своем месте в автомашине, развалившись на сидении, крепко спал. Чистов с Катушевым подошли к автомашине, громко разговаривая. Костя проснулся, не руководя своими действиями, нажал ногой на педаль стартера, мотор взревел. Катушев спешно сел на переднее сидение. Чистов неуклюже влез на заднее и громко сказал:

– Поехали, Костя.

– Куда, Анатолий Алексеевич? – спросил Костя.

– В Рожок, – весело ответил Чистов.

До Евдокимовки, так называлось место у опушки леса, было пять километров. Хорошо накатанная грунтовая дорога Катушеву показалась лучше выбитой асфальтовой между городом Павлово и Сосновским.

– Где ваши сотрудники, Анатолий Алексеевич? – спросил Катушев.

– Все в Доме культуры, – ответил Чистов. – Мы хотели встретить вас как подобает. Получилось не совсем как хотелось.