Текст книги "Сосновские аграрники"

Автор книги: Илья Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

В это время в кабинет вошел Бородин.

«Черт его принес, – думал Чистов. – Ни раньше, ни позже, как раз не вовремя». При Бородине вести разговор о Попове было нетактично, да и опасно. Он знал, что Бородин – мужик преданный, хороший, но в жизни всякое бывает. Сегодня друг, а завтра враг. Дружба дружбой, а кошельки врозь. Со всеми надо держать ухо востро.

Бородин сел на излюбленное место. Из-под мохнатых бровей смотрел то на Чистова, то на прокурора и думал: «Зачем же пришел прокурор?» Чтобы избавиться от присутствия Бородина, Чистов дал ему задание немедленно разыскать Теняева и вместе с ним съездить в Павлово в «Сельхозтехнику» для оформления и распределения минеральных удобрений по хозяйствам. Выделить ММС тридцать тонн калийных и фосфорных с вывозкой транспортом «Сельхозтехники». Бородин понял с полуслова, что он здесь лишний: «Предстоит разговор при закрытых дверях. Уж не о Попове ли?»

– Все будет сделано, Анатолий Алексеевич, – сказал Бородин и быстро вышел.

Асташкин коротко рассказал автобиографию. В заключение сказал:

– Буду служить верой и правдой, надеюсь, что оправдаю ваше доверие.

Чистову Асташкин понравился. Мужик грамотный, эрудированный, знающий свое дело. Алимов попросил разрешения обратиться к Чистову по ряду вопросов. Чистов кивнул в знак согласия. Алимов начал, как и ожидал Чистов, с дела Попова. Просил разрешения продолжать следствие. На лице Чистова появились, как лишай, красные пятна. Длинный нос заострился. В глазах сверкнули искры гнева. Асташкин это заметил. Чистов гнев сдержал. Вызвал у себя принужденную улыбку, чуть заикаясь негромко сказал:

– Это обсудим позднее. Мне нужно поговорить наедине с товарищем Асташкиным. Прошу вас выйти на минуту в приемную.

Алимов в недоумении был выставлен за дверь. Понял, что поспешил и совершил ошибку. Надо было подождать с Поповым: «Никуда от меня он не уйдет».

Когда Алимов вышел, Чистов спросил Асташкина:

– Вы хорошо знаете Алимова?

– Совершенно не знаю, – ответил Асташкин. – В области рекомендовали его положительно. Мне кажется, на первый взгляд, работник неплохой. Только маловато за плечами практической работы. Юридический институт он окончил с отличием.

– Не внушает он нам доверия, – сказал Чистов. – Идут о нем неприятные слухи. Мы пока глухи к ним и не проверяем. Поэтому вы к нему присматривайтесь и докладывайте лично мне. У вас свободная должность начальника ОБХСС?

– Да, – настороженно ответил Асташкин. – Если у вас есть кандидатура, прошу рекомендовать.

– Эта должность очень нужная нам, особенно сейчас. Я хотел рекомендовать вам одного коммуниста, бывшего работника райкома. Только разговор между нами. Этот человек около двух лет работал председателем колхоза в Венце. Натаскали на него грязи. Алимов создал на него уголовное дело и сейчас трет себе руки, думает посадить. Работа председателя колхоза сложна и многогранна, особенно в современных условиях. Много недобросовестных людей до сих пор работает на ответственных постах в «Сельхозтехнике» и управлениях. Для них пословица «Не помажешь – не поедешь» – аксиома. Куда ни поехал председатель колхоза, директор совхоза, на вопрос везде отвечают вопросом. «Если я тебе даю, и ты мне дай». Сами знаете, все связано с расходом денег. Опытного руководителя все эти махинации вынужденно толкают на преступления. Кто из нас без греха? Если только один Бог.

– Я понял вас, Анатолий Алексеевич, – сказал Асташкин, – разговор вы ведете о Попове. Против его кандидатуры на должность начальника ОБХСС не возражаю. Давайте рекомендательное письмо на имя начальника управления внутренних дел. Остальное беру на себя.

– Как на это будет смотреть Алимов? – спросил Чистов.

– Это дело его, – ответил Асташкин. – Мы поставим Алимова перед фактом. Пока не оформим Попова на должность начальника ОБХСС, знают об этом только трое. Распространяться не будем. Когда у Попова будет на руках приказ о назначении, тогда Алимову скажу: «Рекомендовал обком партии, оформляло управление внутренних дел». Справляться не будет.

– Отлично, – сказал Чистов, – к концу рабочего дня приходите ко мне. Я приглашу Попова.

Выдворенный за дверь Алимов сидел в приемной и думал, как нетактично поступил с ним Чистов. «Какие могут быть секреты у Чистова с Асташкиным при первой встрече?» Этот вопрос его настораживал. «Может быть, ведет разговор обо мне. Хотя прокурор в районе лицо и независимое, имеет право дать санкцию на арест любого лица, исключая депутатов местных советов, не согласовывая с секретарем райкома. Но работать вразрез с указаниями секретаря, пусть они будут и противозаконными, нельзя. Секретарь райкома партии любого из нас сотрет в порошок. Про Чистова многие говорят, мужик очень мнительный и себялюбивый. Надо быть осторожным. Попова он защищает. Не лучше ли больше о нем не напоминать пока. Надо поговорить в областной прокуратуре, там есть хорошие старые работники, дадут правильный совет».

В это время в приемной раздался звонок. Делопроизводитель не спеша встала и открыла дверь кабинета. Раздался голос Чистова:

– Позовите Алимова.

Алимов вошел и снова сел рядом с Асташкиным. Чистов с улыбкой спросил Асташкина:

– Как устроился? Большая ли у вас семья? – и заверил: – Обещаю предоставить вам квартиру в течение двух месяцев.

Алимов, похожий на ученика шестого или седьмого класса, сидел настороженно, с большим усилием вызывал у себя улыбку. Делал вид, как будто ничего не произошло, и думал про Асташкина: «Везет же людям. При первой встрече нашел с Чистовым общий язык. Почему меня Чистов держит от себя на расстоянии и не хочет это расстояние сокращать? Кажется, я все его указания выполняю точно и в срок. Что ему от меня надо?»

Чистов долго говорил о преступности в районе и борьбе с нею. Учил Асташкина с Алимовым, с чего надо начинать работу.

Вечером Чистов в своем кабинете устроил встречу Попова с Асташкиным. Представляя Попова, Чистов смеясь сказал:

– Вот сей верзила есть Попов Михаил Федорович.

Попов крепко пожал руку Асташкина и сказал:

– Очень приятно познакомиться, товарищ капитан.

– Рад встрече и знакомству, – ответил Асташкин. – Вполне подходящий кандидат в органы милиции.

– Знаем мы в районе людей, товарищ Асташкин, – сказал Чистов. – Поэтому разрешите вручить товарищу Попову рекомендательное письмо райкома партии. Думаю и надеюсь, Михаил Федорович доверие районной партийной организации с честью оправдает.

Попов с довольной улыбкой заверил:

– Приложу все силы, всю энергию. Если потребуется, отдам и свою жизнь. Ваше доверие, Анатолий Алексеевич, оправдаю.

Асташкин заставил Попова написать заявление о приеме на работу на должность начальника ОБХСС. На заявлении Асташкин написал свое ходатайство и письмо на имя начальника отдела кадров с просьбой не задерживать оформление. От Чистова Попов с Асташкиным вышли оба в хорошем настроении. Попов благодарил Чистова за такую сделку. Асташкин думал: «С первого дня работы вошел в доверие секретарю райкома партии. Это впервые за всю долголетнюю работу в органах милиции». Он работал в четырех районах. Все секретари его держали от себя на почтительном расстоянии. «Чистов мужик отличный. Напрасно говорили в управлении о его непостоянстве. Работать с ним будет легко».

Попов пригласил Асташкина на квартиру, где тот и заночевал. Рано утром со страшным похмельем Попов вместе с Асташкиным на автомашине милиции выехали в управление внутренних дел. Асташкин признал Попова лучшим другом и помощником, поэтому сам решил помочь Попову в оформлении. Всякое бывает, дознаются – могут застопорить. Тогда уж все пропало, вместо дружбы придется садить. После этого как смотреть в глаза Чистову?

Начальник ОБХСС управления был на месте. Посмотрел рекомендацию райкома партии и ходатайство на заявлении начальника милиции, притом присутствие его, подумал: «Наконец-то подобрали хорошую кандидатуру». На заявлении написал: «Принять». Начальник отдела кадров поручил оформление одному молодому человеку. Через два часа Миша Попов положил в карман пиджака, ближе к сердцу, приказ о назначении его начальником ОБХСС Сосновского отделения милиции.

Когда вышли из здания управления, Попов предложил Асташкину:

– Давай пригласим начальника ОБХСС управления обедать в ресторан.

– Нельзя, – сказал Асташкин.

– Почему? – задал вопрос Попов.

– Да ты что, – выругался Асташкин, – словно только что родился! Он нас с твоим приглашением обоих выгонит и сразу же начнет проверять тебя.

В ресторан «Россия» уехали вдвоем.

Сидели там долго, когда вышли оба не помнили. Когда приехали, шофер помог им выйти из автомашины. В квартиру Попова ушли сами. Оправившись от похмелья, на следующий день Попов получил милицейскую форму, носить которую первое время стеснялся. Асташкин передал ему дела и показал рабочее место: стол, сейф и так далее.

Алимов, да и не только он, весь партийно-хозяйственный актив был очень удивлен. Поразмыслили и решили: «Удивляться нечему. Время, хотим мы этого или нет, идет. Все меняется. Может быть, так надо, так лучше».

Жалобы на Попова одна за другой из Москвы: ЦК КПСС, газет «Правда», «Известия», «Сельская жизнь» – отсылались в Горьковский обком партии. Обком направлял в Сосновский райком Чистову, а Чистов – начальнику милиции для расследования и принятия мер. Раз это связано с хищениями, то Асташкин отдавал их Попову. Попов вынужден был проверять и расследовать жалобы сам на себя и к ответственности привлекать жалобщиков. Облачив себя в милицейскую форму, поехал с жалобами на себя в Венец и Вилейку.

Транспорта в милиции не было, поэтому ему пришлось ждать попутной автомашины. В это время ехал Зимин. Попов спросил его:

– Куда едешь?

Зимин ответил:

– Заеду в ММС ненадолго, а затем – в Венец.

– Здорово мне повезло, – сказал Попов. – Мне в Венец и надо.

– Садись в кабину, – крикнул Зимин, но Попов с легкостью акробата влез в кузов автомашины и крикнул:

– Поехали.

В Венце Попов ушел в сельский совет, не заходя в контору колхоза. Зимина попросил его подождать, то есть заехать в сельский совет.

Зимин зашел в контору колхоза. Зайцев, исполнявший обязанности председателя колхоза, сидел в кабинете. Громко кричал в телефонную трубку, кого-то ругал. Когда Зимин вошел в кабинет, он со злостью бросил трубку, тяжело вздохнул, крикнул на всю контору:

– Бездельники, управы на вас нет!

– Я привез на них управу, – смеясь, сказал Зимин.

– Видел, видел, – ответил Зайцев. – Много в жизни видел кудесников и чудес, но такого еще нет. Вынесено решение общего партийного собрания колхоза передать в следственные органы материал на Попова. Там присутствовал сам Чистов. Все мы подготовили, хорошо, что не поспели передать. Сельский совет наметил провести внеочередную сессию по обсуждению Попова и даче разрешения органам милиции на его арест. Попов появился в милицейской форме, по-видимому, расследовать дела сам на себя. Вернее, заткнуть рты людям, требующим справедливости. Ну и дела!

– Брось возмущаться, – сказал Зимин. – Мне один знакомый врач говорил, что десятиминутное расстройство нервной системы поедает энергии в организме на целый вагон разгрузки каменного угля. Поедем лучше проветримся, посмотрим, чем занимаются механизаторы ММС. Поехали в Вилейку, они все там.

Попов пришел в сельский совет. Председателя на месте не было. Занял его кабинет и распорядился пригласить к нему пятнадцать основных жалобщиков на него. Побежали по большому селу гонцы. Из пятнадцати человек дома оказалось одиннадцать. Все приглашенные явились в сельский совет. Увидев Попова в милицейской форме, не только удивились, но и испугались.

Старухи разнесли по деревне страшную молву: «Попов – это оборотень. Он облачился в милицейскую форму, а завтра может обернуться прокурором». Один глухой восьмидесятилетний старик говорил, что он своими глазами видел, как Попов оборачивался в жеребца, быка и даже собаку-овчарку. Попов не спеша вызывал нужных ему людей, культурно беседовал. Предлагал немедленно прекратить кляузничать на него. В противном случае грозился создать уголовное дело в отношении ябедника.

– За что? – спрашивал вызываемый.

– Как за что? – важно говорил Попов. – Самогонный аппарат имеешь, самогонку гонишь, вот тебе и статья Уголовного кодекса. Дрова в лесу берешь без оплаты, значит воруешь. Сено косишь тоже без билета. Жену ругаешь, а иногда и бьешь, вот тебе и вторая статья. Можно сейчас просить у прокурора санкции на арест.

Жалобщик втягивал голову в плечи и просил у Попова прощения.

– Тогда мы с тобой квиты, – говорил Попов. – Пиши объяснение, что жалобу ты писал со слов бабки Матрены и никаких фактов, указанных в жалобе, подтвердить не можешь. «Отказываюсь от своих показаний, так как давал их в пьяном виде».

За четыре часа работы все недовольные им стали доброжелателями. Двух строптивых – шофера и тракториста – пришлось укрощать, звать на помощь лесничего Венецкого лесничества Бородавину, составлять акты уже на старую готовую продукцию трехлетней давности – дрова и тес. У тракториста в одной бутылке на дне были обнаружены остатки самогона. Оба быстро сдались и написали Попову нужные объяснения. Обрадованный Попов забыл про Зимина, на попутной автомашине уехал. «Надо все делать умело», – думал Попов. Он из черного вонючего омута вылез сухим и чистым.

Зимин с Зайцевым съездили в Вилейку. Зайцев попросил Зимина отвезти морды на Комсомольское озеро и туда же пригласил его на уху. Зимин согласился съездить на озеро, покупаться в теплой воде и поесть вкусной пахнувшей дымом ухи из карасей. На озере на пару с Зайцевым ловил мордами рыбу старик Вагин, страстный охотник и рыбак. Пока в морды ловились караси, он жил на озере в шалаше. Хотя Комсомольское было расположено далеко от населенных пунктов, но любители проверить чужие морды иногда появлялись на берегу пустынного лесного озера.

Старики Вагин и Зайцев варили уху. Зимин с шофером Галочкиным купались. Уху все ели с большим аппетитом. Чтобы есть карасей величиной чуть больше пятикопеечной монеты, требуются время и умение. Зимин попробовал, острая кость чуть не застряла в горле, и от дальнейшей еды он отказался. После обеда шофер ушел в кабину автомашины. Между стариками и Зиминым завязался откровенный разговор. Начал его Вагин.

– До чего мы только доживем? Всю землю запустили. Раньше у нас в деревне жил один богатый мужик. Имел свою ветряную мельницу и кузницу. Две каменные палатки, в которых сейчас промтоварный и хозяйственный магазин, – это его. Он тоже торговал, имел свой магазин, но товаров в нем было немного. В основном самое необходимое: соль, керосин, табак, сахар и так далее. Землю крестьяне делили по душам, то есть по количеству людей в семье. Земли он имел на душу столько же, сколько и все деревенские граждане. За землей ухаживал, всю удобрял навозом. Семья у него была большая – человек десять. Он собирал урожай зерновых больше, чем сейчас мы собираем всем колхозом. Земля-матушка любит уход и навоз. Кулаком его нельзя было назвать. Однако в 1930 году его раскулачили, все хозяйство растащили, а его куда-то сослали. Из всей его семьи никто из ссылки так и не вернулся.

– Ну ты брось, – возмутился Зайцев. – Он был настоящий мироед, кулак. Я тоже о нем многое слышал.

– Давай не будем спорить, – возразил Вагин. – Мы с тобой много раз спорили и оставались каждый при своем мнении.

– В одном ты прав, – сказал Зайцев. – Я старый коммунист 1929 года. Деревенский активист, всю жизнь работаю то председателем совета, то председателем колхоза.

– Ну и что ты заработал? – грубо прервал Вагин. – Скажи «спасибо», если тебе на могилу поставят памятник деревянный со звездой, а то воткнут осиновый кол и скажут: «Человек был никчемный». Ведь у тебя ничего нет, кроме костюма на тебе, а в доме скамейки по стенам, самодельная деревянная кровать и старый дедовский стол.

– Что верно, то верно, – подтвердил Зайцев. – Зато никто мне не скажет, что я такой-сякой.

– Эх, Николай Михайлович! – с упреком сказал Вагин. – Миша Попов недолго у нас работал. Напихал себе полные карманы денег и подобру-поздорову смотался. Этот человек себя не забывает. Что толку от твоей честности. Вот ты целую неделю на озеро не осмеливался на колхозной автомашине привезти морды. Попросил Зимина. Ведь ты все-таки хозяин колхоза, председатель, а ведешь себя как монашка. Всего боишься. До пенсии тебе остался один год. Выйдешь на пенсию, до больницы доехать умирать тебе лошади не дадут, скажут, что все заняты, приди еще раз завтра утром. Вот что ты заработал своей честностью. Миша Попов, если у него так дело пойдет, еще до пенсии миллионером станет. За деньги его в любую санаторию на самолете или вертолете отправят.

– Но это ты брось. У нас еще нет частных самолетов и вертолетов, – горячился Зайцев.

– Нет, так будут. Дело к этому идет. Мне сын говорил, что у нас в области есть люди, которые по миллиону рублей имеют на сберкнижке да по две-три автомашины. Мы с тобой, дураки, кулачили мужиков, всю жизнь не снимавших с ног лаптей. Имели двух лошадей и столько же коров, да намолачивали в деревне хлеба больше всех. Придет время, нас в этом обвинят. Скажут: «Вы, активисты, разорили деревню, и с тех пор она не поднималась на ноги».

– Ты настоящий оппортунист, – закричал Зайцев, – тебя за эти слова в те годы упекли бы, где Макар коз не пас.

– В те годы я молчал, не говорил. Знал, что могут упечь. Сейчас никто ничего не скажет, говори, да только что толку. Нас с тобой и слушать никто не захочет. Я правду говорю, а она тебе глаза колет. Как считаешь, наши колхозы дела свои поправят или все луга и пашни зарастут лесом? Мое мнение: никогда колхозам плодородие почвы не довести, как было у единоличника. Прикинь, я охотник, брожу по полям и лесам часто. По сравнению с 1930 годом, почти половина пахотной земли запущена и заросла лесом, не только у нас по Венцу, а по обоим сельским советам во всех деревнях. Используемая земля когда-то была самой плодородной. Мужики на ней собирали стопудовые урожаи. Сейчас что она дает? С трудом собирают семена.

Зайцев сдался и стал поддерживать Вагина.

– В этом ты прав. У нас в Искадьево, – родом он был оттуда, – мужики раньше хлебом торговали. Примерно до тридцати процентов от собранного урожая средний крестьянин продавал. Сейчас и двадцати процентов не собирают, что получал единоличник. Много земель выведено из строя эрозией. Образовались глубокие овраги и балки.

Уже пять лет там совхоз. Я всю жизнь был за совхоз и считал, что в совхозе все должно быть лучше. На деле пока наоборот. В колхозах дела шли значительно лучше. Главная причина – в сохранении и улучшении плодородия земель. Раньше крестьянин всю солому и объедки сена использовал в подстилку, то есть превращал в навоз. Сейчас солома годами стоит на полях, разводит мышей, а потом ее сжигают. Возят за тридевять земель торф. Я не буду спорить, от торфа тоже польза есть. Но от использования соломы в навоз – в сто раз больше.

Сейчас скотные дворы строят так, что солому нельзя использовать. Навоз выбрасывают рядом со скотным двором. Его получается в сто раз меньше, чем имел мужик. Вот в этом основная причина плодородия почвы. Эх, если бы современную помощь оказать мужику 1923-29 годов, в России ходили бы по мясу, текли бы молочные реки. Государство оказывает очень большую помощь, но пока все идет не впрок, как в помойную яму. Поживем – посмотрим, – закончил Зайцев.

– Давно надо задуматься над изменением структуры управления сельским хозяйством. Снова отдать землю умным мужикам, – говорил глухо Вагин, – и дела пойдут.

– Без нас с тобой разберутся, – оборвал его Зайцев. – Наше дело сейчас – сидеть на берегу озера, закидывать удочки и дышать свежим воздухом. Мы свое отработали. Народ сейчас грамотный – вот им и карты в руки.

Зимин внимательно слушал разговор и споры стариков и молчал. Когда Вагин спросил: «А ты как думаешь?» – он ответил: «Не знаю».

Довольный удачным исходом Попов в воскресенье утром пришел с двумя бутылками водки к Чистову на квартиру. Чистов увел его в сад. Сели на скамейку у бани. Попов все детально доложил.

– Ну и гений же ты, Михаил Федорович, – удивленно сказал Чистов. – На тебя во всех вопросах можно положиться, не подведешь. Все порученные дела обтяпаешь.

Чистов видел в Попове перспективного работника. Попов учился уже на четвертом курсе сельхозинститута. Чистов ласково говорил ему:

– Придется тебе, Миша, годика два потерпеть в милиции. Только веди себя, дорогой, правильно, не скомпрометируй себя. Там я тебе подберу работу по душе и с пользой для тебя.

– Анатолий Алексеевич, я захватил с собой пару бутылок «Столичной», может быть, выпьем.

В дверях сада показалась Антонида Васильевна.

– Анатолий, – крикнула она. – Пришел Иван Нестерович. Он хотел сам пойти искать тебя, но я пообещала привести тебя на веревке.

– Иду, Тоня, – ответил Чистов. – Вот так, Михаил Федорович, и поговорить не дадут. Давай встретимся в следующий раз. Я с большим удовольствием разделю с тобой компанию. Бойцову показывать тебя пока неудобно. Пройди, пожалуйста, задом сада. Через усад соседа выйдешь на соседнюю улицу. О тебе сейчас идут неприятные разговоры. Народ на выдумки горазд. Поговорят и бросят. Не подумай, что я кого-то боюсь. Сам понимаешь, осторожность – это залог всего будущего.

– Анатолий Алексеевич, обе бутылки водки я оставляю вам.

– Не надо, Михаил Федорович, – сказал Чистов.

Попов поставил бутылки в предбанник, подбежал к заду сада, перепрыгнул через забор и вышел на улицу через калитку соседа. На душе у него было весело. Чистов обещал ему многое. Однако в милиции на окладе сто рублей надо было жить и содержать семью. Попов думал: «Сколько там придется работать? Пока все в тумане. Самое трудное позади, приспособлюсь работать и в милиции. Жизнь начинается заново. Дай бог здоровья Чистову, не забудет и не обидит меня. Ведь я для него тоже многое делал и еще сделаю, об этом знаем только я и он. Бесплатно ничего в наше время не делается».

Бойцов пришел к Чистову потому, что не работал телефон. Когда Чистов появился в маленькой прихожей, Бойцов, широко улыбаясь, пошел к нему навстречу.

– Я, Анатолий Алексеевич, пришел по вашу душу. Сейчас же собирайтесь и вместе с Антонидой Васильевной пойдемте ко мне на печенку. Купил мясного бычка. Надежда Владимировна отказалась от ухода, пришлось превратить его в диетическое мясо.

– От дождя не в воду, – сказал Чистов. – Как думаешь, Тоня?

– Некогда, Анатолий, – возразила Антонида Васильевна. – Дел в саду и огороде по горло. Все грядки заросли, надо немедленно полоть. В саду крапива и сорняки скоро выше яблонь будут.

– Тоня, надо отдыхать. Для этого мы и живем на свете – работать и отдыхать. Воскресенье, запомни раз и навсегда, выходной день, а мы с тобой превратим его в праздничный. Так, Иван Нестерович, я говорю?

– Правильно, – ответил Бойцов.

– За шесть дней недели можно при желании досыта наработаться. Талантов у нас с тобой никаких не обнаружилось. Рисовать не умеем, стихи сочинять и книги писать тоже, не говоря уже о музыке. При рождении нам медведь на оба уха наступил. Мы с тобой и песни-то поем все на один мотив. Поэтому выходной день для нас, как и для талантливых людей, не должен проходить бесследно. Для них – в любимом занятии, а для нас – выпить, в домино поиграть и поговорить.

– Вот что я вам скажу, мужики, – улыбаясь, говорила Антонида Васильевна. – У вас каждый день отдых. Не проходит ни одного дня, чтобы кто-нибудь не устраивал для вас банкеты и попойки.

– Тоня, об этом не будем говорить, – сказал Чистов. – Ну, старая, быстро собирайся и пошли.

– Вы собирайтесь, – сказал Бойцов, – а мне в голову пришла идея. Сейчас схожу в гараж за автомашиной и подъеду за вами. Пообедаем у меня. После обеда прихватим кое-что и съездим на озеро купаться. Прихватим с собой богатого мужика для приобретения водки.

– Кого думаешь? – спросил Чистов.

– Зимина, – ответил Бойцов. – Зоя у него сегодня работает, дежурит в больнице. Он один дома скучает.

Бойцов подошел к телефону, поднял трубку. Телефон работал. Телефонистка ответила.

– Квартиру Зимина, – попросил Бойцов.

Ответила дочь Зимина.

– Светлана, позови папу, скажи, что просит Бойцов.

– Он в огороде грядки полет.

– Ну, крикни его, – настойчиво попросил Бойцов.

Через две минуты послышался голос Зимина.

– С праздником вас, Ульян Александрович.

– С каким? – послышалось в трубке.

– Как с каким, – ответил Бойцов. – Ты праздников совсем не знаешь, а человек уже пожилой. Сегодня Иванов день.

– Тогда, Иван Нестерович, вас с днем ангела.

– Спасибо, – ответил Бойцов. – Только не меня поздравляй, а других Иванов. Я родился в феврале. У тебя от семинара ничего не осталось? Мы с Анатолием Алексеевичем на семинар к тебе не попали. Может быть, сегодня отметим.

– Не возражаю, Иван Нестерович. Милости просим, найду все.

– Тогда жди, через час или полтора мы за тобой заедем и поедем на озеро купаться.

Бойцов повесил трубку, улыбнулся, как луна в рождественские дни.

– Все в порядке, я побежал, собирайтесь.

Через пятнадцать минут Бойцов подъехал. Чистов с Антонидой Васильевной были готовы и, не дожидаясь прихода Бойцова в избу, вышли и сели в автомашину. Надежда Владимировна ждала. Быстро накрыла стол клеенкой. Поставила на стол холодец, соленые огурцы и большую сковороду жареной печенки. Разлили пол-литра водки. Выпили, с большим аппетитом поели. Бойцов сложил в корзину остатки печенки, кастрюлю тушеного мяса, холодец, соленые огурцы и остальное.

Подъехали к дому Зимина. Не поспела автомашина остановиться, как Зимин бегом выбежал из ворот с большой сумкой в руках. Женщины прижались к одному краю заднего сидения, уступили ему место.

Бойцов с лихачеством рванул автомашину вперед, круто развернулся и помчался по проулку, поднимая за собой столб пыли. Автомашина выскочила на мощеную дорогу улицы Полевая и, как козел, запрыгала по ухабам. Автомашину трясло, кидало из стороны в сторону. Выехали из поселка и помчались по накатанной полевой дороге, рядом с узкоколейкой. Подняли, как дымовую завесу, пыль позади автомашины.

До озера доехали быстро. Все пошли купаться. Голодному Зимину было не до купания. Дома он не обедал в надежде поесть с аппетитом на озере. Он удивленно смотрел на купавшихся и думал: «Знать, они пообедали и сейчас до вечера будут купаться. А ты сиди и жди, когда они проголодаются». Купались долго, загорали на песчаном пляже и снова купались. Трехсотметровую ширину озера Чистов с Бойцовым не спеша переплывали по-топорному. Отдыхали на другом берегу и возвращались обратно.

Бойцова с Чистовой подошли к автомашине. Разостлали под кроной мощного дуба газеты. Из корзины выложили закуски, разложили по условному столу. Зимин поставил два литра водки, два десятка свежих огурцов и пять штук малосольных лещей. Антонида Васильевна спросила Зимина:

– Где купил огурцы?

– Свои, – ответил Зимин.

– Вот это здорово, молодец, – сказала Чистова.

Бойцов с Чистовым в одних плавках подошли к разложенной закуске и выпивке. Привезенные Зиминым четыре стакана наполнились водкой. Чистова с Бойцовой выпивать отказались. Один стакан оказался лишний.

– Кто-то должен прийти к нам, – сказал Бойцов. – Один стакан лишний.

– Какие хорошие огурчики, – сказал Чистов.

– Это свои у Ульяна Александровича, – подтвердила Антонида Васильевна.

– Вот это здорово, – обращаясь к Бойцову, говорил Чистов. – Ульян уже вырастил свои огурцы, он просто гений.

Выпивали, закусывали и снова выпивали, а затем все пошли купаться. Купался и Зимин, держась чуть поодаль. Он стеснялся своей худобы. Не хотел показывать свои кости и нескладную фигуру.

К автомашине подъехал мотоцикл с люлькой.

– Попов! – крикнул Бойцов.

Он заглушил мотор. Озираясь кругом, увидел на пляже Чистовых и Бойцовых. Снова сел на сидение. Бойцов закричал:

– Михаил Федорович, заходи.

– Заходи не стесняясь, – сказал Чистов. – Все здесь свои.

Попов вразвалку подошел, поздоровался. Бойцов крикнул Зимину:

– Угости Михаила Федоровича.

Зимин налил полный стакан водки, подошел к Попову. Закусить принес свежий огурец и кусок мяса. Попов осушил стакан, ласково смотрел на Чистова и ел огурец.

Зимин не любил Попова. В свою очередь, Попов думал: «Чего хорошего Чистов нашел в Зимине? Всюду таскает его за собой, как адъютанта. Надо что-то придумать, чтобы столкнуть их лбами. Когда Сулимов работал первым секретарем, было просто. Он верил нам, инструкторам, больше, чем своей жене. Никогда нас не проверял. Он с Зиминым одно время тоже дружил».

Вспомнил Попов Масленицу 1960 года. Тогда Зимин со своей женой был приглашен Сулимовым на квартиру. Попов с коллегой по работе Авериным Виктором задались целью побродить целый день, устроили, как сыщики, слежку за Зиминым. От Сулимова Зимин вышел в половине двенадцатого вместе с военкомом Погребенко. Шли по спящей улице, громко разговаривали. Их жены над чем-то смеялись. Попов с Авериным договорились завтра же доложить Сулимову, что пьяный Зимин в полночь шел по улице и хвалебно кричал: «Сейчас я чихаю на всех. Сулимов – мой друг. Пьем мы с ним вместе», – и так далее. Утром следующего дня пошел Аверин к Сулимову. Он наговорил на Зимина сорок бочек арестантов. После Аверина пошел Попов. Почти слово в слово рассказал то, что говорил Аверин. Доверчивый Сулимов принял все за чистую монету. Зимина Сулимов стал презирать. Сулимов отлично знал, что Зимин ушел вместе с Погребенко, который проводил его до дома. Сулимов поверил лгунам. Не спросил об этом даже Погребенко.

Попов не раз делал попытки завести с Чистовым разговор о Зимине. Тот ни разу не дослушал до конца, каждый раз обрывал.

«Зимина Чистов считает идеалом. Для того чтобы столкнуть Зимина лбом с Чистовым, надо иметь под рукой хорошего друга Чистова, которому он верит, как себе. Таких друзей у Чистова пока только двое: директор Давыдковского завода Колотихин и управляющий Захаровским отделением совхоза «Барановский» Евсеев. Верит он и Козлову, директору Барановского совхоза. Могли бы помочь Бойцов, Бородин. Все люди самостоятельные, страшно заводить разговор. Передадут Чистову – все пропало. Тогда в его глазах я буду провокатор. Повременим пока, – решил Попов. – Будет день, будет и пища. Сегодня друзья, а завтра поссорились. Тогда только держись крепче, дорогой Зимин, я подключусь и сотру тебя в порошок».

– Что задумался, Михаил Федорович? – спросил Бойцов. – Надо радоваться, что ты работаешь в милиции. Под моим непосредственным руководством. Через год-два я тебя сделаю начальником милиции. Я не хвалюсь, говорю в присутствии секретаря райкома.

– Есть над чем задуматься, – поддержал Чистов. – Одного только боюсь, Михаил Федорович – человек очень требовательный к себе и людям. Начнет порядки наводить с нас с тобой, Иван Нестерович. У тебя первого отберет права шофера, так как ты каждый день ездишь за рулем пьяный.