Текст книги "Сосновские аграрники"

Автор книги: Илья Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

Чистов воскликнул:

– Золотые слова и вовремя сказаны, – по потному лицу его расползлась улыбка. – Молодец, Ульян! Отличный совет. Как я не догадался зайти к нему. Борис Коровкин – мой лучший друг. Да он и не может со мной не считаться. Его брат Витька Коровкин только ради меня держится главным инженером Сосновского совхоза. Андрианов ко мне десятки раз приходил, просил согласия освободить его как безграмотного и никчемного человека. У Витьки образование только шесть классов.

Зимин подумал: «Коровкин в главные инженеры был назначен при организации совхоза в 1960 году директором Гусевым. Работает в этой должности в совхозе уже семь лет. Дураком его не назовешь. Если бы не справлялся с работой, был бы давно уволен».

– Как ты думаешь, Ульян, – спросил Чистов, – если завтра мы с тобой махнем в Горький для встречи с Коровкиным?

– Согласен, – ответил Зимин, – только утром мне надо побывать в ММС, сделать кое-какие распоряжения и взять в кассе денег.

– Тоня! – улыбаясь, сказал Чистов. – Тащи на стол закуски.

Зимин Чистову для поездки к Коровкину нужен был не как дипломат с протеже, а как мужик с деньгами. Коровкина, да и других товарищей, надо было угощать, для чего нужны были деньги. На свои личные пить и угощать друзей по службе у Чистова не хватало смелости. Своя рубашка ближе к телу. Лишний рубль не создает тяжести в кармане, а, наоборот, поднимает настроение.

На следующий день после обеда Чистов с Зиминым на райкомовской «Волге» выехали в Горький. Шофера Дегтева Володю Чистов отпустил домой и велел приехать завтра к гостинице «Россия» к 15-16 часам. Коровкина Чистов застал еще в кабинете, но уже одетого. Коровкин сказал ему:

– Встретимся в гостинице «Россия», – и назвал номер.

Чистов с Зиминым тоже устроились в гостинице «Россия» в одиночных номерах. Зимин, зная свои обязанности, купил пять бутылок коньяка, шампанского и пол-ящика минеральной воды, без которой Чистов не мог выпить и 100 грамм водки. Договорился с буфетом ресторана о подаче закусок. В указанный Коровкиным номер Чистов вначале позвонил по телефону. Ответил женский голос. Чистов попросил:

– Позовите, пожалуйста, Бориса Васильевича, скажите ему, что просит Чистов.

– Заходи к нам, – сказал Коровкин.

Чистов суетливо надел пиджак, Зимину сказал:

– Захвати две бутылки коньяку и бутылку шампанского.

– Может быть, позвонить в ресторан, – посоветовал Зимин, – пусть принесут закусить и по-настоящему поужинать. Я сегодня с утра ничего не ел.

– Ты о себе не беспокойся, – оборвал его Чистов, но тут же смягчился. – Надо сначала посоветоваться с Коровкиным. Пошли, у него решим.

Коровкин сидел за столом с дамой лет сорока. Перед ними стояла бутылка водки и закуска.

– Знакомьтесь, – сказал Коровкин, – это заведующая райфо Чкаловского района. Моя старая знакомая по совместной работе.

Она подала руку вначале Чистову, а затем Зимину, называя свое имя и отчество. Зимин поставил на стол две бутылки коньяка и шампанское. Обращаясь к Коровкину, сказал:

– Может быть, позвонить по телефону в ресторан, пусть принесут ужин.

– Ничего пока не надо, – ответил Коровкин. – Все у нас есть.

Он налил водку в стаканы, сказал:

– Выпьем за ваш приезд.

– Борис Васильевич, надо с вами поговорить, – сказал Чистов. – Меня переводят в Дальнее Константиново.

– Знаю, – ответил Коровкин. – Говори, не стесняйся. Здесь все свои.

– Катушев меня и слушать не хочет. Поговори с ним, может быть, оставит меня в родном районе. Родная земля, каждый бугор, каждая кочка знакомы.

– Без слез и полемики, Анатолий Алексеевич, – сказал Коровкин. – Ничего я тебе не обещаю. Завтра утром зайду к шефу, буду доказывать и просить его, – он снова налил в стаканы грамм по сто, выпили. – Сейчас, друзья, идите к себе. Часа через два-три я к вам зайду.

Коровкин не обманул, в 9 вечера он зашел в номер Чистова. Чистов с Зиминым ждали его. Зимин позвонил в ресторан, через полчаса на столе появились закуски.

– Что с тобой, Ульян? – спросил Коровкин и приложил ладонь к его лбу. Чистов, красный от выпитого, захохотал. – Для чего заказал так много закуски? Я лично ничего не хочу, сыт. Если только сто грамм коньяку и одну дольку лимона.

– Не волнуйтесь, Борис Васильевич, – ответил Зимин. – У нас с Чистовым аппетит пока хороший. Через полчаса все будет там, – показал рукой на живот.

В 11 часов Коровкин сказал:

– Не пора ли домой, дорогие гости?

Встал, оделся.

– Где будешь ночевать? – спросил Чистов.

– Поеду домой, – ответил Коровкин.

– Тогда мы тебя проводим, – сказал Чистов.

Вышли из гостиницы. Чистов с Коровкиным собрались идти к автобусной остановке. Зимин их остановил, спросил:

– Вы куда в таком-то виде? Так недалеко и до вытрезвителя.

Зимин остановил такси. Когда все трое сели в автомашину, Коровкин сказал:

– Вот что значит хозяйственник. Пьяный, а головой думает. А мы с тобой, Анатолий, выпечены из другого теста.

Подъехали к квартире Коровкина. Зимин не хотел отпускать такси, чтобы уехать обратно в гостиницу. Коровкин его насильно тащил из автомашины, приглашая зайти. Трое мужиков, отяжелевших от выпитого, ввалились в квартиру. Не спеша разделись. Коровкин приказал жене найти водки. Она отсутствовала полчаса, вернулась и сказала: «Нигде ничего нет», – и выставила на стол четвертинку. Чистов с Зиминым вернулись в гостиницу в 2 часа ночи.

В 12 часов на следующий день Чистов, переживая, в скверном настроении после сильного похмелья, вместе с Зиминым вошел в кабинет Коровкина. Тот радостно встретил гостей.

– Все в порядке, Анатолий Алексеевич, – сказал он. – Катушев согласился оставить тебя в Сосновском районе. Будь осторожен с кадрами.

– Благодарю вас, Борис Васильевич, – улыбаясь, ответил Чистов. – Вечером надо где-то встретиться.

– Приходите в гостиницу «Россия» в тот же номер, где были вчера, – сказал Коровкин. – В половине четвертого я буду там.

В 4 часа Чистов с Зиминым пришли в гостиницу. Коровкин был там. До 8 вечера пили коньяк, закусывали. В 8 часов вечера на автомашине «Волга» Сосновского райкома партии уехали к Коровкину на квартиру, чтобы по пути довезти его сестру до города Павлово, где она жила. У Коровкина снова ужинали, пили водку и коньяк. На прощание Чистов сказал:

– Слава богу, Борис Васильевич. Только благодаря вашей помощи вопрос решен положительно. В Сосновском районе я оправдаю ваше доверие.

– Мне об этом не говори, – возразил Коровкин, – оправдаешь ты или не оправдаешь доверие. Заверь в этом лучше Катушева. Попросись на прием, вот там все и скажешь. Главное – ври больше. Заверь его, что через пять лет выведешь район в передовые в области. Он, кстати, о вашем районе очень плохого мнения, в том числе и о вас. Это дело рук Чугунова. Он внушает ему свою неприязнь к вам и вашему району. Через два дня к нам приезжает министр мелиорации и водного хозяйства РСФСР Корнев. С его приездом в Горьком состоится партийно-хозяйственный актив мелиораторов, куда приглашаются секретари райкомов, начальники районных управлений сельского хозяйства, директора ММС и по одному с каждого района председатели колхозов или директора совхозов. В вашем районе проводятся большие работы по мелиорации. Поэтому для решения ряда вопросов тебе предоставляется возможность попроситься на прием к Катушеву. На приеме не лови ртом мух. Высказывай все, что наболело, и приглашай его посетить ваш район. За стаканом жидкости люди сближаются.

– Спасибо, Борис Васильевич, век не забуду вашей помощи.

Через три дня Чистов, Трифонов, директор Рожковского совхоза, и Зимин приехали в Горький на партактив мелиораторов. Зимина с Трифоновым поселили в двухместном номере гостиницы, Чистова – в одноместном. Трифонову было поручено выступать. Свой небольшой десятиминутный доклад он подготовил еще дома. Чистов забраковал, так как в намеченном им выступлении была одна критика. Нужно было рассказать, что дала и даст совхозу мелиорация земель, осушение болот, поверхностное и коренное улучшение лугов, известкование почв и так далее. Чистов поручил Зимину написать доклад для Трифонова. Целый вечер Зимин трудился над докладом. Была продумана каждая фраза, каждое слово. Чистов, исполняя роль цензора, одобрил подготовленную для выступления записку. Строго наказал Трифонову зачитать все на трибуне, не говоря ни одного лишнего слова.

Партийно-хозяйственный актив открыл вступительным словом председатель облисполкома Чугунов. С докладом выступил начальник областного управления сельского хозяйства Миронов, с содокладом – управляющий трестом «Мелиоводстрой» Афраймович. Трифонова для выступления пригласили седьмым. Первые слова Трифонова по залу разнеслись неуверенно. Он говорил хрипло и заикался. Через полминуты оправился, но забыл про подготовленную записку, ударился в критику. Решил он Лесуновскую ММС, руководимую Зиминым, и в целом весь трест «Мелиоводстрой» вывести на чистую воду. ММС с момента организации работала почти только в Рожковском совхозе. Он говорил, что ММС работает неоправданно медленно. В течение двух лет возится с осушением торфяника в пойме реки Чары на площади 200 гектаров. До сих пор еще не закончила культуртехнические работы. Мало делает работ по коренному и поверхностному улучшению лугов.

– Наш совхоз окружают тысячи гектаров торфяных болот. Их немедленно надо осушать и вводить в сельхозугодия. Для нас это будет поистине кладовая не только кормов, но и зерна и овощей. Если такими темпами ММС будет работать и дальше, то в нашем совхозе они не разделаются и за пятьдесят лет. Все у них зависит только от дисциплины и организации труда, – на несколько секунд замолчал, обдумывая, что дальше говорить. – Кроме осушения на поля нашего совхоза ММС возит торф. Ежедневно выделяется до пятнадцати тракторов только МТЗ, до десяти – гусеничных, три-четыре самосвала. Такой техникой наши поля давно можно покрыть 20-сантиметровым слоем торфа, а они до сих пор возят только на поля деревень Рожок и Лесуново, – начал перечислять поля всех деревень и их площади. – Торф они готовят летом, называют его фрезерным, определили ему влажность 40-45-50 процентов. Грузят его мощными экскаваторами. Дерут за него 90 копеек за тонну, да плюс погрузка и вывозка. На наши поля он приходит на вес золота. Надо прямо сказать, в ММС производительность труда слишком низкая. Плохой помощник нам ММС. Мне кажется, если они поднимут производительность труда на 100-200 процентов, торф будет значительно дешевле. Мы в совхозе пробовали копать торф вручную без предварительной заготовки, грузить тоже вручную лопатами, вывозить на лошадках, и наши мужики подсчитали, что это в двадцать раз дешевле и производительнее.

В зале раздался смех. Кто-то зааплодировал. Сидевший сзади Чистова спросил:

– Это ваш?

Чистов кивнул в знак согласия.

– Ну и артиста ты привез. Говорят, женщина всяких родит, не только чудаков, но часто и дураков.

Чистов сидел смущенный, недовольный. Зимин под общий шум громко хохотал.

Хохот Трифонов принял за хороший знак и с ММС переключился на критику «Сельхозтехники». Он начал перечислять по номерам все дефицитные подшипники, которые «Сельхозтехника» продает только по блату, и трактористы совхоза вынуждены ездить сами, чтобы приобрести подшипники за наличные деньги с рук у рабочих «Сельхозтехники».

– Я считаю, это не дело, так всю «Сельхозтехнику» растащат.

Председательствующий Чугунов объявил:

– Время кончилось.

В зале поднялся хохот, кто-то даже свистел, аплодировали. Трифонов просил еще пять минут, но ему было отказано. С трибуны возвратился довольный, улыбался.

Завершил выступления министр Корнев, он говорил без всякого конспекта более часа. По окончании Афраймович объявил:

– Всем директорам ММС для беседы с министром надо пройти в малый зал.

Через час в малом зале собрались директора ММС, работники треста «Мелиоводстрой» и отдела водного хозяйства облисполкома. Афраймович до прихода министра, чтобы не было скучно, решил провести оперативку. Одних хвалил за хорошие показатели в работе, других легонько журил за плохую работу. Афраймович говорил всегда без конспекта, без предварительной подготовки. Его беседы, выступления были всегда интересными. Провинившихся он ругал с юмором, доходчиво. В трудные минуты мог успокоить, поднять настроение, пообещать что-нибудь для пользы дела, за что его уважали все подчиненные, особенно директора ММС. У них он пользовался большим авторитетом.

В сопровождении Чугунова и Коврижных, завотделом водного хозяйства, пришел министр Корнев. Коврижных поддерживал его за руку. Корнев руки не отрывал, по-видимому, считал это удовольствием.

Корнев, Чугунов и Коврижных сели за стол президиума.

Министр Корнев начал опрос директоров ММС:

– На активе перед нами выступал директор совхоза. Прошу директора ММС, обслуживающего этот совхоз, подняться.

Зимин встал, Афраймович сказал:

– Директор Лесуновской ММС товарищ Зимин. ММС одна из передовых.

– Товарищ Зимин, – сказал Корнев. – Почему вы допустили до трибуны, не подготовили для выступления директора…

Зимин добавил:

– Рожковского совхоза Трифонова. – Зимин оправдывался: – Записку для выступления я ему готовил. Секретарь райкома проверил. Почему он начал говорить не придерживаясь текста записки, не знаю.

– Что с него спрашивать, – сказал Чугунов. – Он не в ответе. У каждого своя голова на плечах. С секретаря райкома об этом надо спросить.

– Товарищ Зимин, – сказал министр. – Расскажите о ваших планах на текущий год и что вам недостает для претворения их в жизнь.

Зимин коротко доложил о планах. Когда дошел до культуртехнических работ, сказал:

– План культурно-технических работ.

Корнев поправил:

– Не культурно-технических, а культуртехнических. Имеется в виду культура растений. Иногда спрашивают или задают вопросы: «Что за культура посеяна у вас на поле икс?»

Зимину до конца не дал доложить и высказать свою нужду. В напутствие сказал:

– Передайте своему секретарю райкома партии, что на пост директоров совхозов пора ставить грамотных, знающих свое дело людей. А тем более привозить на областные форумы. Перед нами выступали рабочие механизаторы. Они говорили во много раз лучше и понятнее вашего директора. Из его выступления я ничего не понял, он говорил какой-то абсурд.

Зимин злился на Трифонова и думал: «Заставь дурака Богу молиться, весь лоб разобьет».

В это время Чистов сидел против Катушева. Он заверил секретаря обкома, что только за счет одних торфяников и пойменных земель в ближайшие пять лет район будет выведен в число передовых в области.

– К 70-му году мы урожайность зерновых в среднем по району поднимем до 16 центнеров с гектара, картофеля – до 150-ти. Надои молока – до 3000 литров. Все эти вопросы нами хорошо продуманы и подготовлены, для этого у нас есть необходимая база.

Катушев смотрел на него очень внимательно. О чем он думал, трудно сказать, а может быть: «Дай Бог нашему теленку волка съесть». С приема Чистов вышел довольный, в приподнятом настроении. Ему казалось, не имея крыльев он залетел за облака и с высоты орлиного полета руководит вверенным ему районом. Катушев впервые принял его радушно. Пообещал в Сосновское из Горького пригнать бульдозер и сравнять его сгнивший дом с поверхностью земли. В шутку ему сказал: «Личная собственность для тебя дороже всего. Уцепился за свои гнилушки».

В коридоре здания обкома Чистова ждал Трифонов. Он просил его вместе сходить в областное управление сельского хозяйства, попросить сверх лимита комбикормов, денег на строительство мелиорации и сельхозмашин. Зимин вместе с шофером Дегтевым сидел в машине. Выжидал удобного момента передать Чистову слова министра Корнева. Так этого случая и не представилось. Трифонов, как тень в солнечный день, неотступно преследовал Чистова. Домой приехали уже ночью.

Чистов пригласил Зимина зайти. Зимину не хотелось заходить к Чистову и отказаться он не мог. Изрядно подвыпивший Чистов не просил, а требовал зайти. Вошли в избу, разделись в маленькой прихожей.

– Тоня, – улыбаясь, сказал Чистов, – все в порядке. Я остался в Сосновском, можно сказать, навсегда. Тащи на стол выпить и закусить.

– Слава богу, – сказала Антонида Васильевна. – Сейчас займемся расширением своего гнезда.

В это время раздался телефонный звонок.

– Это снова звонит Сергей Васильевич Кузнецов, – сказала Антонида Васильевна. – Вечером уже пятый раз спрашивает тебя, Анатолий.

Чистов подошел к телефонному аппарату, снял трубку и громко сказал:

– Слушаю вас.

В трубке раздался голос Кузнецова, не то в горле Кузнецова что-то булькало и икалось, не то виноват был телефон.

– Анатолий Алексеевич, как рад, что застал вас дома. Вы мне очень нужны. Я обнаружил в Венце у Вагина убитого лося. Надо будет изъять у него мясо.

– Неплохо ты придумал, Сергей Васильевич, – ответил Чистов. – Завтра я подошлю к тебе Шерстнева с прокурором и начальником милиции.

Николай Иванович Вагин, житель села Венец, – заядлый пчеловод, охотник и рыбак. Он считал, что от природы надо брать все дары. Ленивым и нерадивым дары природы не даются. Для этого надо иметь не только смекалку, но и прирожденный талант. Его собаки, гончая и лайка, славились на всю округу. Они прекрасно гоняли зайца, лису, не брезговали ни лосем, ни кабаном. Лайка находила притаившуюся белку, куницу, облаивала птицу. Выгоняла из норы барсука и лису. Вагин – хитрый старик и искусный браконьер. Не проходило ни одного года в его жизни без запаса лосятины на зиму. У него были сделаны тайники для хранения лосятины и мяса кабана. Повадки лосей он знал не хуже своей личной коровы. Соседи Вагина знали, что он бьет лосей, но никто из них не мог этого доказать.

С Кузнецовым они дружили, часто охотились вместе, били лосей и кабанов, бобров и выдру. Если Вагин соблюдал сроки охоты, говорил: «Каждому зверю и птице своя пора», то Кузнецов, наоборот, не соблюдал никаких сроков и законов охоты. Убивал зайчиху и отяжелевшую лосиху в апреле и мае. Бил тетеревов, рябчиков и глухарей в период гнездования. Для него закона о сроке охоты не существовало. Он знал одно, закон был для него тайга, прокурор – медведь. Об этом знала районная охотинспекция, которая состояла из таких же любителей охоты и природы, как и Кузнецов. Знало и районное руководство, нечасто, но принимавшее участие в прогулках по лесу с ружьями в запрещенное самой природой время для охоты. Беда в том, что местное население боялось запретить Кузнецову охоту в неустановленное время. Он всю жизнь ходил в начальстве, имел большие связи не только с районом, но и выше. Если в старые времена борьбу с браконьерами вело само население и добросовестные охотники, попробуй не подчинись – соберут сходку, стащат штаны и высекут, то сейчас самосуд карался законом. Об этом отлично знали все нечестные люди.

Даже по телефону Чистов понял, что Кузнецов начал свой очередной кутеж, то есть запил.

Стояло холодное февральское утро. Только начинало светать, померк яркий серп луны, исчезли на небосводе звезды, на восходе заалела небольшая полоска неба. Наступил миг пробуждения всего живого в деревне. Взметнулись над селом стаи галок и ворон. С шумом крыльев летели голуби в поисках пищи. Неспешно стрекоча, предупреждая об опасности, перелетали сороки. Птицы, взбудоражив утреннюю тишину, отправлялись на поиски корма. Пели петухи, мычали коровы, слышались скрипы колодезных воротов и журавлей. Над крышами домов клубился дым. Деревня проснулась. Короток предрассветный период. Медленно выполз из-за горизонта огромный диск солнца. С обеих его сторон появились два оранжевых столба. В деревнях говорят «солнце в рукавицах». Окрасились в нежно-розовый цвет ветки берез, ветел и черемух, стога сена с бахромой серебристого инея, скрытые под снежной шапкой. В садах пищали синицы.

Не замечая ничего окружающего, Кузнецов шел по селу. Ночевал он у Агнеи, кассира отделения совхоза. Утром уже три раза прикладывался к стакану с водкой. Он шел к Вагину просить у него собак для охоты, так как вчера приглашал на охоту Бойцова и Ежова с города Павлово. Тот и другой обещались приехать. Он вошел в освещенные сени Вагина и от изумления остановился. У стены лежала лосиная голова и две ноги. «Ага, – подумал Кузнецов, – попался ты мне на удочку, друг ситный. Сейчас ты от меня запросто не отделаешься. Если не поделишься мясом, платить тебе штраф. Ты меня в этом и подозревать не будешь. Эти дела я умею гладко делать, без сучка без задоринки». Из сеней он без стука зашел в избу.

Вагин сидел за столом, ел картошку в мундире с солеными грибами. Его корявые пальцы, обжигаясь, умело чистили горячую картошку.

– Здравствуй! – Кузнецов приветствовал хозяина.

Вагин пригласил Кузнецова завтракать. Кузнецов сел против Вагина. Очистил горячую картошку, подцепил вилкой большой груздь, стал медленно жевать. Вагин понял, что Кузнецов снова запил, достал из комода бутылку самогона, налил Кузнецову стакан. Кузнецов залпом выпил, заел груздем и начал вспоминать, зачем же пришел к Вагину. Вспомнил, что видел в сенях лосиную голову, спросил:

– Ты никак, Николай Иванович, убил лося.

– Нет, Сергей Васильевич, – оправдывался Вагин. – Голова и ноги лежат с ноября. Сегодня решил опалить и сварить холодец. Лося-то мы тогда с тобой убили. Головой и рогами ты побрезговал, а я все прибрал. В хозяйстве все пригодится.

– Но это ты все врешь, – перебил его Кузнецов. – Голова лося в сенях только вчера отрублена.

– Сходи посмотри, – возразил Вагин, – если не веришь. Если бы убил, то ел бы не грибы, а лосятину. Напрасно, Сергей Васильевич, на меня наговариваешь.

Вагин вышел из-за стола, подхватил Кузнецова под руку, сказал:

– А ну, пошли, если не веришь.

Кузнецов с большим трудом поднялся со скамейки, пошатываясь пошел с Вагиным в сени. В сенях уже ни лосиной головы, ни ног не было.

– Сергей Васильевич! – вскричал Вагин. – Ты дверь сеней не закрыл, собаки утащили голову и ноги!

– Но ты брось на собак ссылаться. Может, скажешь, собаки лося и убили. Нехорошо так, Николай Иванович, с друзьями надо делиться. Меня ты не проведешь! – кричал Кузнецов. – Не считай меня, старая беда, дураком.

Кузнецов встал на колени и начал разглядывать то место, где лежала голова лося и ноги, но почти ничего не обнаружил, кроме нескольких шерстинок.

– А это что?! – кричал Кузнецов, поднимая шерстинки. – Хочешь, сейчас приглашу председателя сельского совета с понятыми?

– Кого хочешь приглашай, Сергей Васильевич, – тихо ответил Вагин. – Голова и ноги лося ноябрьские. Это тот самый лось, которого мы вместе убили. Мясо я все съел, шкуру отдал в выделку, а голову из-за тебя сегодня утащили собаки.

Неверной походкой, пошатываясь, как моряк на корабле во время шторма, Кузнецов вышел из сеней и направился в контору отделения совхоза. В конторе еще никого не было. Вызвал по телефону Сосновское. Оглядываясь и озираясь, как вор, он попросил телефонистку вызвать квартиру Чистова. Ответила жена Чистова, Антонида Васильевна. Сказала, что Чистов в Горьком. На вопрос, когда приедет, ответила:

– Вечером должен приехать.

Вечером много раз вызывал квартиру Чистова, и, наконец, Чистов у телефона.

В 10 часов на следующий день в село Венец приехали прокурор, начальник милиции Асташкин и Шерстнев, зампредседателя исполкома. Пригласили председателя сельсовета Пронина, из лесничества помощника лесничего Камшилина. Подъехали к дому Вагина. Хозяина дома не было. На дверях висел замок. Нашли Вагина где-то в деревне и привезли домой. Произвели обыск, перерыли все, но никаких следов лося не обнаружили.

После обыска у Вагина приехавших из Сосновского товарищей Кузнецов угостил обедом со всеми приложениями, сам хорошо угостился и сразу слег. Домой был доставлен на автомашине «ГАЗ-69» директора совхоза Трифонова. Целую неделю лежал в постели нераздетый. Перед ним два раза в сутки сменялись бутылки с водкой. Через каждый час он наливал себе по 100 грамм, выпивал ничем не закусывая. Через пять дней у него задрожали руки. Сам наливать не мог, заставлял жену. Через неделю после каждой выпитой дозы стало тошнить. На десятые сутки закричал:

– Умираю, спасите!

Тогда только разрешил увезти себя в Рожок в больницу, где для него в одиночной палате была подготовлена койка. Через три дня из больницы был выписан, бледный, с опухшим лицом.

Снова вспомнил Вагина и подумал: «Я ему, старой беде, не прощу». С выходом на работу через Чистова снова вызвал прокурора и начальника милиции Асташкина. Снова у Вагина был обыск, и снова никаких следов лося. «Все-таки я тебя засеку», – думал Кузнецов.

В праздник нашей русской Масленицы Кузнецов вызвал по телефону Чистова. Жаловался на милицию и прокурора:

– Плохо ищут у Вагина лосятину. Вагин спокойно ест ее и квасом с самогоном запивает.

В 10 часов утра Шерстнев, Асташкин и прокурор снова выехали в село Венец. Разговор Кузнецова с Чистовым слышал агроном отделения Аверин Сергей Васильевич. Он предупредил Вагина, своего друга по охоте и рыбалке. Вагин сказал:

– Спасибо. Сегодня я их угощу лосятиной, больше ездить и искать не будут.

Он принес из тайника 8 килограмм лосятины, вместе с свиным салом сложил в корчагу и отнес к соседу, поставил в русскую печь тушиться. Принес из магазина 3 литра водки. Аверин предостерег Вагина, сказал:

– Смотри, старина, не влипни с угощением. При еде могут разобраться. Шерстнев человек эгоистичный, запросто родную мать посадит.

– Попробую, – сказал Вагин. – Семь бед – один ответ.

В народе такие религиозные праздники как Масленица были в особом почете, их отмечало все население. По всем деревням распространялся приятный запах блинов, пирогов и ватрушек с примесью жареного лука, мяса и так далее. В Лесуново от зимнего воздуха, наполненного ароматами деревенской масленичной кухни, у Шерстнева и его подчиненных потекла слюна, хотелось хорошо заправиться. Русский народ гостеприимный. Не поспел Шерстнев вылезти из автомашины, как несколько мужиков пригласили его зайти на блины. Асташкин неопределенно произнес: «А может», но до конца не договорил, у прокурора на шее задергался кадык. Шерстнев внимательно посмотрел на них, прищурил глаза и неестественно засмеялся.

– Поедем дальше, – сказал он.

В Рожке заехали на пять минут в сельский совет, и снова их пригласили на горячие блины. От соблазна не удержался даже Шерстнев. С горячими блинами да с груздями, поданными на закуску, выпили понемногу водки. Понравилось, добавили, да еще раз. Все считали, что до села Венец еще целых 15 километров, все спиртное из организма выветрится.

В Венец приехали навеселе. Кузнецов, опухший от очередного запоя, встретил их у конторы отделения и сразу же пригласил к Агнее обедать, где было все приготовлено. Асташкин с прокурором были не прочь, но Шерстнев отказался. Он сказал:

– Вначале мы должны выполнить поручение секретаря райкома Чистова, а потом не вредно будет выпить и закусить блинами.

К дому Вагина подъехать было нельзя ввиду заноса дороги снегом. В сопровождении Кузнецова все пошли пешком. Пьяный человек редко пьяного различает. Поэтому Кузнецов чувствовал себя как карась в пруду. Держался на ногах с большим трудом, но шел по прямой деревенской тропинке, не отставал и не падал, поэтому всем напоминал трезвого или чуть навеселе. Кузнецов подвел к дому Вагина. По очереди обмели ноги от прилипшего снега специально выложенным веником, постучались. Дождались ответа хозяина, зашли в избу.

– Милости просим, дорогие люди, – приветствовал их Вагин.

Шерстнев, от природы прямолинейный и грубый, не откладывая поручение Чистова, приступил к делу.

– Ты догадываешься, старик, зачем мы к тебе приехали? – сказал он. – Давай показывай мясо и шкуру убитого лося. Не покажешь – мы сами найдем.

– Пожалуйста, ищите, – тихо ответил Вагин, смеясь одними глазами. – Лосей я не убиваю, считаю большим грехом.

– Ну что, мужики, приступайте к обыску, – приказал Шерстнев.

Обшарили все: сеновал, двор, конюшник, погреб и баню. Признаков лосятины нигде не обнаружили. Пьяный Кузнецов подставил маленькую лестницу к стене и улез на потолок избы. Асташкин выбросил эту лестницу во двор. Спускаясь с потолка, Кузнецов, надеясь на лестницу, смело опустил ноги и упал. Вначале все хохотали. Кузнецов прикинулся сильно пострадавшим, стонал. Вагин поднял его и завел в избу, посадил за стол. Следом за Кузнецовым пришли в избу все.

– Дорогие люди, – сказал Вагин, – сегодня великий праздник. Прошу садиться за стол, – и прикрикнул на жену. – Ты что, мать, дорогих людей ничем не угощаешь!

Старуха быстро поставила на стол соленые грузди в сметане, огурцы и красные помидоры. Шерстнев с упреком смотрел на Кузнецова. Кузнецов это понял и, воспользовавшись суетой хозяев, ответил:

– Где-то должна быть лосятина. Это я точно знаю. Хитер старый воробей, на мякине не проведешь. Ничего, рано или поздно я его застукаю.

На столе появилась водка, горячая тушеная картошка и традиционные блины. Кузнецов сидел за столом и лениво ел картошку. Остальные стояли на ногах, в нерешительности переступая с ноги на ногу.

– Не стесняйтесь, мужики, – сказал Кузнецов, – садитесь. Вагин хотя и плут хороший, но мужик свой.

Дружно сели за стол. Затрещали рассохшиеся стулья и лавки. Выпили по полстакана, закусывали грибами и картошкой. Соседка принесла трехлитровую кастрюлю тушеного мяса, поставила на стол.

– Угощайтесь, дорогие люди! – ворковала она. – Гости-то очень желанные.

Мясо всем понравилось, и кастрюля быстро опустела. Опустели и все шесть бутылок водки. Вагин первым вышел из-за стола. Обтер ладонью бороду. Помолился на иконы с зажженной лампадкой и, улыбаясь, пояснил мужикам:

– Дорогие мои люди. Вы помогли мне доесть лосятину. Лося мы с Сергеем Васильевичем Кузнецовым убили еще в ноябре. Я не знаю, как у Сергея Васильевича, что осталось, а у меня больше ни одного грамма нет. Сейчас можете поднять из могилы Шерлока Холмса, все равно ничего не найдете. Большое вам спасибо за помощь.

– Вот что! – закричал Кузнецов. – Ты – старый дурак! – и кинулся на него с кулаками.

Асташкин с Шерстневым его сдержали. Вагин спокойно сидел и, улыбаясь, успокаивал Кузнецова:

– Не сердись, Сергей Васильевич, на меня. Какие твои годы, не одного лося мы с тобой еще завалим. Но лосятина у тебя еще должна быть. Я своими глазами видел, в декабре вы с красненьским Колькой Немигаловым убили большую лосиху. С Колькой из-за этой лосихи произошел довольно неприятный случай. Ты об этом отлично знаешь, но я все-таки расскажу дорогим людям.

– В бога мать! – ругался и кричал Кузнецов, а Вагин не спеша рассказывал.

– Разделанного лося вы привезли вечером на лошади в деревню Красненькую и сложили к Кольке Немигалову в чулан, отгороженный в сенях. Ты уехал домой, захватил с собой только одну печенку. Через час после твоего отъезда в дверь Немигалову раздался стук. Немигалов лежал на печи, сказал жене, чтобы открыла дверь. Следом за женой в избу вошел лейтенант милиции. Вот тут-то у Немигалова вся съеденная за день лосятина без его желания пожаловала в штаны. Настолько он был испуган, сам решил лейтенанту открыть тайну, что убил лося. Лейтенант его опередил, сказал, что он из Ардатова и зашел спросить дорогу в Сосновское, – и, до конца не дослушав невнятное объяснение Кольки, убежал на улицу, так как по избе распространился зловонный запах, который выдерживает не каждый. Жена Немигалова показала лейтенанту дорогу.