Текст книги "Сосновские аграрники"

Автор книги: Илья Земцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

– Да просто без злого умысла сказал, у него это вылетело, – подтвердил Бородин. – По пьянке чего только не наговоришь. На это не надо обращать внимания.

– Брось защищать, Михаил Яковлевич, – сказал Чистов. – Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Когда делили награды, он присутствовал, никаких возражений с его стороны не было. Не вовремя начинает высказывать свое мнение, чуть ли не претензии. Так ведь, Иван Нестерович?

– Так, Анатолий Алексеевич, – поддержал Бойцов. – Народ не совсем надежный, но об этом потом поговорим. Пошли за стол. Выпьем, закусим и с бабами песни попоем.

– Пошли, – согласились Бородин и Михайловский.

Женщины пустились в пляс. Их поддерживал и воодушевлял Шерстнев. В доме стоял шум, гам, трудно разобраться несведущему человеку. Прохожие останавливались у дома Зимина, прислушивались, про себя говорили: «Знать, праздник», – и шли дальше.

Чистов кричал, стоя рядом с Бойцовым:

– Мы хозяева, мы Советская власть в Сосновском, поэтому в нашей правоте или неправоте никто не имеет права сомневаться.

– Правда, Анатолий Алексеевич, – подтверждал Бойцов. – Я всегда вас поддерживал и поддержу во всех вопросах.

– Главное, Иван, нам с тобой надо жить мирно, – уже негромко говорил Чистов. – Если мы между собой завозимся, обоих не уберут, а выгонят. Дай я тебя, дорогой Иван, расцелую. Хотя ты и похож на Иванушку, что рассказывают в сказках, но с тобой работать можно. Главное – тебе везет по жизни.

К Чистову подошла его жена Антонида Васильевна:

– Анатолий, не пора ли нам домой? Ты, мне кажется, уже малость перебрал.

– Что ты, Тоня, зря говоришь. Пока я трезв, если чуть-чуть навеселе.

– И то верно, – согласилась Антонида Васильевна. – Но домой все-таки пора. Времени уже два часа ночи.

– Не возражаю, Тоня, пойдем. Товарищи, выпьем на посошок и по домам, – распорядился Чистов.

Все снова собрались за столами. Звенели рюмки и стаканы. Все пили, кто много, кто мало. Бойцов налил себе не рюмку, а полный стакан, залпом выпил. Михайловский, сидевший рядом, улыбаясь, наполнил ему рюмку. Бойцов выпил и рюмку. Бородин шепнул на ухо Зимину:

– Бойцова, знать, водка никак не пробирает. Пил больше всех, а напоследок начал пить полными стаканами. Налей ему, пожалуйста, для пробы в кастрюлю литра полтора, я думаю, что не откажется, выпьет.

– Неудобно, Михаил Яковлевич, – ответил Зимин, приняв слова Бородина всерьез. – Может быть, ему предложить бутылку на дорогу?

– Не откажется, – подтвердил Бородин. – Предложи ящик водки, и ящик унесет. Если сам не донесет, то заставит тащить свою жену Надежду и Чистова с женой.

Бородин громко захохотал.

– Что тебе смешно, Михаил Яковлевич? – спросил Чистов.

– Да так, Анатолий Алексеевич, вспомнил старое. Очень смешную историю. Потом я тебе расскажу.

– Пора, гости, и честь знать, – громко сказал Чистов. – Поблагодарим хозяев и по домам, бай-бай.

– Пора, – промямлил Бойцов, глядя на недопитые бутылки с водкой.

Все женщины и мужчины подходили к Зимину и его жене, Зое Петровне. Крепко жали руки, желали счастья и жить до глубокой старости.

– Ульян, – сказал при прощании Чистов, – завтра зайти ко мне. Мне надо с тобой поговорить.

– Зайду, Анатолий Алексеевич.

Вся компания, все гости Зимина, громко разговаривая, шли по грязной дороге темной осенней ночью. Тьма и тишина нарушались смехом, громким разговором, песнями и сопровождались лаем собак. Лай собак с одного края поселка быстро распространился по всему поселку. Лаю собак стали вторить разбуженные петухи. Вначале запел один. Его кукареканье подхватили в соседних домах, и петушиные голоса стали раздаваться везде. Минут через двадцать пьяные голоса смолкли. Собаки еще целых полчаса лаяли разными голосами, а отдельные перешли на печальный вой, жалуясь на свою судьбу. А потом все смолкло. Весь поселок снова погрузился в сон. Наступила ночная тишина. Во всех окнах дома Зимина еще долго горел свет. Шла предварительная уборка после ухода гостей.

Утром на центральную усадьбу ММС Зимин не поехал, а пошел в райком партии. Чистов на работу пришел с большим опозданием, в 10 часов. Дожидаясь Чистова, Зимин сидел в кабинете у Бородина. Чистов, прежде чем зайти в кабинет, заглянул к Бородину. Увидев Зимина, улыбаясь, заговорил:

– А, Ульян Александрович, как ваше ничего?

– Да вроде все в порядке, Анатолий Алексеевич.

– Заходи ко мне, поговорим, – продолжал Чистов. – Нам с вами есть о чем поговорить.

В своем кабинете Чистов не спеша снял плащ, шляпу. Внимательно осмотрел себя в зеркало.

– Ну как, Ульян, не замечаешь на мне следов пьянки?

Зимин не сразу ответил. Подумал: «Какие могут быть следы, когда ты пьешь каждый день, и пьешь помногу, а закусываешь еще больше», но ответил другое:

– Не видно, Анатолий Алексеевич.

Довольный Чистов сел на свое место за стол.

– Надо и пить-то уметь, Ульян. Надо так пить и много, а пьяным никогда не быть. Я тебя пригласил, не догадываешься, по какому вопросу?

– Нет, Анатолий Алексеевич, – признался Зимин.

– Поедем сегодня мы с тобой, Ульян, посмотрим на твою работу в пойме реки Чары и на Горское болото. Я вчера с Трифоновым Михаилом Ивановичем разговаривал. Он нас ждет.

– И заодно, Анатолий Алексеевич, заедем в ММС, – предложил Зимин. – Я уеду сейчас, а вы заедете.

– Правильное решение, – согласился Чистов. – Жми, Ульян, и жди меня.

Через час выехал и Чистов. Заехал на усадьбу ММС. Зимин ему сообщил:

– Завтра приезжает к нам Афраймович. Надо ли нам ехать к Трифонову, чтобы посмотреть на Горское болото?

– Надо, – сказал Чистов. – Съездим сегодня, съездим и завтра с Афраймовичем. Надо нам вместе решить, пока без Афраймовича, что просить для ускорения ввода.

– Тогда разрешите, Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин, – дать кое-какие распоряжения. Надо послать в Павлово с дровами автомашину, купить свежей речной рыбы. Афраймович любит уху.

Зимин вышел из кабинета, все поручил главному бухгалтеру Васильеву Виктору Ивановичу. Каблукова, как появится, велел направить на Сережу ловить рыбу, а шофера Галочкина – отвезти дрова в Павлово и на вырученные деньги купить рыбы.

– Может, пройдем, Анатолий Алексеевич, посмотрим новую механическую мастерскую?

– Некогда, – отказался Чистов. – Дел у меня сегодня много. Надо объехать весь Рожковский совхоз, сходить на Горское болото.

Про торфяник поймы реки Чары Чистов молчал. Он знал, что совхоз еще не принял торфяник в эксплуатацию, а уже начал уродовать. Зимин ждал случая, чтобы все показать Чистову. Хотя Чистов и сам не слепой, видел все безобразия, но молчал. Не хотелось ему компрометировать Трифонова в глазах всего районного партийного актива.

Трифонов Чистова ждал в конторе. После коротких приветствий и рукопожатий, Чистов, улыбаясь, сказал:

– Приехали мы к тебе, Михаил Иванович, с покорителем болот, товарищем Зиминым. Надо доехать до Горского болота, посмотреть, что там делается.

– Ничего не делается, Анатолий Алексеевич, – сделав серьезное лицо, сказал Трифонов. – Трактористы и экскаваторщики ММС способны только пить водку. Работать они по-настоящему не могут. Торфяник поймы реки Чары осушали и готовили к эксплуатации три года, а Горского болота им хватит на целых тридцать лет. Разве так можно работать? На рабочее место приходят в восемь, а то и девять часов. В четыре, редко в пять, их уже никого нет. Анатолий Алексеевич, на сдачу в эксплуатацию торфяника поймы Чары ими уже составлен акт. Я подписывать отказываюсь. Считаю, работа до конца не доведена.

– Что не доделано? – спросил Чистов.

– Надо местами выровнять, кое-где торф осел.

– Товарищ Зимин, – потребовал Чистов, – немедленно закончите все недоделки.

– Будет сделано, Анатолий Алексеевич, – заверил Зимин. – Давайте пройдем по торфянику, пусть Трифонов покажет, что надо доделать.

– Этого еще не хватает, – возразил Трифонов. – Секретаря райкома водить по торфянику, показывать на недоделки. Не пойдем. Нам там делать нечего. Пусть идут и смотрят мой главный агроном Леванов и главный инженер ММС. Не возражаю, если и сам директор пройдет по торфяным полям.

– Анатолий Алексеевич, я прошу вас зайти на торфяник Чары, и вы убедитесь, чьи же это недоделки. Кто из нас прав, а кто виноват.

– Нечего там делать, – возразил Трифонов.

– Есть что делать, – настаивал Зимин.

Чистов согласился:

– С краю от дороги Рожок – Николаевка посмотрим.

– Этого будет достаточно, Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин.

– Тогда не поспеем сходить на Горское болото, – возражал Трифонов. Ему не хотелось, чтобы вопиющие безобразия видел Чистов.

– Вот что, друзья, сейчас ближе к делу, – торопил Чистов.

– Может, пообедаем, Анатолий Алексеевич? – настаивал Трифонов.

Чистов молчал, вроде соглашался, но Зимин возражал. Он знал, что за обедом Чистов выпьет, и приезд его пойдет насмарку. После обеда его потянет на воспоминания, на повторение выпивки, и все пропало. Решающее слово произнес Чистов:

– Ну что, господа, поехали.

Остановились на дороге посредине торфяника. На торфянике паслось стадо коров, больше 100 голов, весь частный скот деревни Рожок, и лошади. Зимин вышел из автомашины и громко захохотал:

– Анатолий Алексеевич! Посмотри, как лошади копают картошку.

Две лошади передними ногами выкапывали из торфа картошку, а затем с удовольствием отправляли ее в рот и жевали.

– Я тоже впервые вижу, чтобы лошади сами копали для себя картошку, – согласился Чистов.

– Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин, – ведь это экспериментальные посевы и посадки.

Стадо коров паслось на посевах вико-овсяной смеси, овса и ржи. Все было помято, втоптано в торф. Стояли одиночные стебли злаков. Ожидали, когда на них наступят.

– Обратите внимание, Анатолий Алексеевич, на шесть гектаров капустно-брюквенного гибрида, которым Трифонов так хвалился.

На нем паслись две лошади и несколько коров. Корнеплоды, наполовину вылезшие из земли, каждый весом до 3 килограмм, правильными рядами стояли и ждали уборки. Небольшой процент их был поранен зубами животных, отдельные – наполовину и более съедены.

– Вот вам, Анатолий Алексеевич, наглядно, кто из нас прав, кто виноват.

– Да! – сказал Чистов. – Урожай здесь весомый, а не смогли его собрать. Виноват, Ульян Александрович, и ты в этом, – но в чем именно, Чистов не пояснил.

Трифонов услышал, что и тут Чистов пытается его защитить, поэтому обрушился на Зимина:

– А все-таки я акт на приемку торфяника в эксплуатацию не подпишу.

– Не подпишешь! – вспылил Зимин. – Завтра к нам приезжает Афраймович и привезет с собой директоров соседних ММС – Павловской, Богородской, Навашинской и Выксунской. Я привезу их всех сюда, кстати, они за этим сюда и едут – чтобы убедиться в хорошем производстве работ на освоенном торфянике.

– В хорошем, хорошем! – закричал Трифонов. – Можете ли вы что-нибудь хорошо-то делать?!

Чистов его перебил, не дал до конца высказаться.

– Ульян Александрович, – предупредил он. – Афраймовича сюда возить не нужно. Во что бы то ни стало надо его задержать.

– Ладно, – согласился Зимин. – Как приедет, так приступим варить уху на берегу озера Родионово. После ухи свозим его на озеро Рой, а там посмотрим.

– Михаил Иванович, – сказал Чистов, – акт на приемку торфяника без скандала подписывай. Не дай бог в таком виде как сегодня увидел бы торфяник кто-то из областных мужиков. Скандал на всю область. Зачем же ты разрешаешь пасти скот на торфянике? Это же преступление.

– Честное слово, Анатолий Алексеевич, скот здесь прогоном, – взмолился Трифонов.

– Я вижу, Михаил Иванович, какой здесь прогон, – сказал Чистов. – Ты мне мозги не крути.

– Анатолий Алексеевич, это еще не все, – сказал Зимин. – Посмотрите внимательно, отсюда хорошо видно и далеко. На каждой торфяной карте через канавы сделаны переезды. Но этого, по-видимому, мало трактористам совхоза. Они где им удобно и неудобно канавы заваливают и делают свои переезды. Посмотрите, что наделано тасканием, то есть вывозкой хлыстов леса на пилораму. Нет бы ехать и везти хлысты по дороге. Едут прямо по торфянику, сокращая путь на какие-то сотни метров.

Трифонов на Зимина смотрел со злобой и думал: «Ну, погоди, ты меня еще не раз припомнишь. Я тебе этого так не оставлю». Зимин это заметил и спросил:

– Что так грозно смотришь на меня, Михаил Иванович?

За Трифонова ответил Чистов:

– Вы, друзья, из-за пустяков не ссорьтесь и не держите друг на друга злобы. Как говорится, служба службой, а дружба дружбой.

Афраймовича Зимин с Чистовым встретили в лесу на малых мостах, то есть на повороте в поселок ММС. Афраймович приехал не один, как и ожидал Зимин. Привез с собой директора Павловской ММС Грязнова, директора Навашинской ММС Евдокимова и директора Выксунской ММС. Управляющий треста прибыл с гостями.

Первым к Чистову подошел Афраймович, за ним Грязнов.

– Будем знакомы, Грязнов, Чистов.

Афраймовичу их знакомство показалось очень смешным. Он посмотрел на Чистова, затем смерил взглядом Грязнова и громко расхохотался.

– Нарочно так не придумаешь, – надрываясь от смеха, сказал он.

– С чего будем начинать, дорогие товарищи? – предложил Чистов, так как смех Афраймовича ему не понравился.

– Я считаю, – сказал Афраймович, – давайте посмотрим на штабеля торфа.

– Караваны, – поправил Зимин. – Они недалеко.

Поехали на торфяные поля. Подъехали к краю, на берег болота. Чистов остановил автомашину.

– Дальше, Ульян, не поедем, – сказал он. – Сопливых вовремя целуют. Им надо было приезжать летом в период добычи торфа. На караваны можно поглядеть и отсюда, их отлично видно.

Все вышли из автомашин.

– Вот это здорово! – похвалил Афраймович. – Вы только посмотрите, какой здесь идеальный порядок. Может, проедем по торфяным полям? Вот у кого надо учиться, как заготавливать торф. Какие у тебя дальнейшие планы, товарищ Зимин?

– Думаю заняться приготовлением доломитовой муки. Здесь очень большие залежи доломитов, извести, гипса, алебастра и так далее. Разработка их не связана ни с какими трудностями, так как они местами выходят прямо на поверхность земли. Да и вообще, залегают на небольшой глубине. Вон видите, на вышке стоит трансформатор? К нему от высоковольтной линии подходят столбы с натянутыми проводами. Тут у меня установлена дробилка, мельница. Осталось сделать немного, и можно начинать. Я считаю, это полезное дело. Хотя бы обеспечить свой Сосновский район доломитовой мукой, а ее району требуются десятки тысяч тонн. Кроме того, мы могли бы производить добычу торфа в смеси с доломитовой мукой.

– Но мешает, мешает что? – спросил Чистов.

Зимин посмотрел на Афраймовича, молчал.

– Ну, говори, – сказал Афраймович, – не тяни кота за хвост. Что тебе мешает?

– Трест, – ответил Зимин.

Все захохотали.

– Тогда его надо ликвидировать, – предложил Чистов. – Раз он мешает, то на черта он нужен.

– Я неправильно выразился, – оправдывался Зимин и смотрел в глаза Афраймовичу. – В тресте при согласовании вопроса начать заготовку доломитовой муки мне сказали: «Это невыгодно, не оправдает себя. Поэтому не мудри, занимайся своими прямыми обязанностями. Распыляться по мелочам не надо. Смотри чаще в промфинплан и выполняй то, что до тебя доведено».

– Правильно, – подтвердил Афраймович. – Ты человек с большими замашками, – он хотел сказать «странностями». – Сегодня ты строишь цех по выработке доломитовой муки. Завтра придумаешь строить еще что-то. Так ты достроишься и до атомной электростанции. Все ты делаешь без сметы и проекта. За счет чего, я молчу.

Снова взрыв хохота.

Зимин думал, что Чистов его обязательно поддержит, ведь доломитовая мука не только для полей района, но и лугов нужна, причем в больших количествах. «Сейчас району дают ее по фондам и завозят за тридевять земель. А здесь все под боком, все на месте и почти в центре землепользования района». Кому, кому, а Чистову как руководителю района надо бы поддержать Зимина. Оказать ему помощь. Зимин убеждался, что Чистова мало тревожила низкая урожайность зерновых на полях, кормовая база района. Он стремился только к сокращению посевных площадей, поголовья скота, следуя пословице: «Меньше воз, меньше и слез». Планы совхозам и в целом району не увеличивались, а с каждым годом уменьшались. Районное руководство с пеной у рта доказывало, во главе с Чистовым, Бойцовым и Михайловским, что хлеб на землях района даже раньше не родился. Дескать-то, только поэтому все крестьяне поголовно занимались побочным промыслом. Поэтому еще в прошлые времена возникли промыслы металлообработки. После революции в каждом селе были организованы артели по изготовлению ножей, вилок, сувениров и так далее. В лесной зоне – лесопиление, деревообработка.

Областное руководство было убеждено, что Чистов прав и ему еще больше надо развивать промышленность в районе. Полным ходом строились Давыдковский металлообрабатывающий завод, Елизаровский завод замочного производства. Начались реконструкция и строительство новых цехов на Селитбинском заводе. Деревни вокруг заводов росли, превращались в рабочие поселки. Особенно Чистов болел душой за свою родную деревню Давыдково. Чтобы построить новые цеха Давыдковского завода и превратить его из артели с примитивным оборудованием в современное производство, Чистов лично до десяти раз ездил в Москву, не говоря уже о Горьком. В Горьком и Москве долго сопротивлялись, не давали санкции на строительство заводов в Давыдково, Сосновском и Елизарово. Правильно считали, что все надо сосредоточить в городе Павлово, где есть все необходимое – железная и шоссейная дорога, река и так далее. Но, наконец, махнули рукой и крупными буквами написали на ходатайстве «Разрешить».

Не закончив строительства, уже столкнулись со многими препятствиями: подъездные пути, дороги, водоснабжение, транспорт и так далее. Тогда Чистов уговорил секретаря обкома по сельскому хозяйству Семенова поехать с ним в Москву в госплан к Герасимову. «Человек ведь он свой, – думал Чистов. – Разрешит нам строительство железнодорожной ветки от Павлово до Сосновского».

На сей раз Москва Чистова встретила отказом. Натолкнулся он на умных людей, где ему сказали, что этого делать не надо и никто не позволит. Тогда Чистов ухватился за узкоколейную железную дорогу, которая соединяла Лесуновское торфопредприятие со станцией Металлист города Павлово. Дескать-то, узкоколейка уже снята, но насыпь целая, вот по ней можно построить широкую колею железной дороги с минимальными затратами.

– Когда поспели разобрать узкоколейную железную дорогу? – грозно спросили Чистова.

– Да, кажется, года два тому назад.

– Вы кем там работаете, дорогой товарищ ходатай?

– Секретарем райкома, – ответил Чистов.

– Кто вам доверил район, да еще промышленный, как вы говорите? – последовал ответ. – Вы даже не видели, когда на ваших глазах уничтожали, разбирали нужную вам железную дорогу. Разобранная с вашей помощью узкоколейка обеспечила бы десять ваших заводов. А вы не сумели ее сохранить. За такие вещи надо выгонять не только с работы, но и в партии не место таким как вы.

Из кабинета Чистов выходил со словами: «Спаси мя, Господи», – и задом пятился к дверям. «Вот это дела, – думал он. – Да провались все наши заводы, чтобы я еще один раз поехал ходатаем». С ним ездил главный инженер Сосновского завода Муругов. Он хотел заступиться за Чистова. Не поспел рта раскрыть, как пришлось плотно прижать язык за зубами и молчать.

Семенов тоже согласился с доводами москвичей. Вот поэтому и сейчас Чистов обратил внимание на узкоколейку.

– Железную-то дорогу вы разобрали, – сказал он, уже строго глядя на Зимина.

Зимин улыбнулся, хотел сказать: «А разве вы не знаете, когда мимо узкоколейки ездите каждый день», однако вымолвил только:

– Да.

Зимин был не сторонник списания узкоколейной железной дороги. Он доказывал, что при использовании узкоколейка не только будет оправдывать себя, но и давать прибыль. Заводу «Металлист» он предлагал принять узкоколейку от Сосновского до Павлово на свой баланс, и она вполне бы обеспечила их снабжением и реализацией. Заводское руководство отказалось. Директор Шурочков и главный инженер Муругов сказали: «Мы и без узкоколейки обойдемся». «Она нам не нужна, – подтвердил Шурочков. – Зачем принимать кота в мешке?» Тогда Зимин этот вопрос решил поднять перед райкомом партии. Посоветовался с Бородиным. Бородин сказал: «Действуй, я поддержу. Это нужное дело». Чистов даже не захотел выслушать Зимина до конца, сказал: «Пусть завод сам решает свои дела».

Спустя два года, когда узкоколейки не стало, тогда только Чистов понял, что сотворена очередная глупость, которая стоила государству не один миллион рублей. Поэтому он сейчас еще раз строго посмотрел на Зимина, хотел обвинить его в разборе узкоколейки, но, прикинув, что этого делать не надо, так как Зимин в глазах Афраймовича все равно будет оправдан, перевел разговор на другую тему.

– Может быть, поедем на озеро? Уху сварим и там переговорим обо всем.

– Хотелось бы, Анатолий Алексеевич, показать директорам ММС хорошую и плохую стороны Зимина, – сказал Афраймович. – Ехали за сто с лишним километров, да случай такой, привез с собой трех директоров. Просто неудобно будет, если ничего не посмотрят. Я хотел бы показать им торфяник в пойме реки Чары, уже сданный в эксплуатацию совхозу. Посмотреть, что делается на Горском болоте.

– Не поедем туда, – сказал Чистов. – Мы вчера с Зиминым там были, все в порядке. Освоение Горского болота идет полным ходом. Поэтому зачем зря терять время. Поехали на озеро.

Афраймович понял, что спорить с Чистовым – это потеря времени. Поэтому подчинился его желанию.

– Тогда поехали на озеро.

На озере Чистов ни на шаг не отходил от Афраймовича. Афраймович подал знак Зимину, чтобы он ушел подальше. Через минуту он догнал Зимина и спросил:

– В чем дело? Почему он не хочет показывать нам торфяник поймы реки Чары?

Зимин коротко рассказал о безобразиях там:

– Не убраны экспериментальные посевы. На торфянике пасут скот. Не убрано ничего, все оставлено зимовать, то есть погибнет.

– Все ясно, – сказал Афраймович.

К ним снова подошел Чистов. Поэтому Афраймович нарочито громко спрашивал Зимина о делах.

Скоро по чистому лесному воздуху стал распространяться приятный запах ухи. Выпитые по полстакана водки подняли настроение, взбудоражили разум. О работе все забыли. Каждый с аппетитом ел горячую уху, вареных лещей. А когда повторили по третьему разу, разговор стал чисто мужским.

Чистов повел разговор о перспективах торфяников в Сосновском районе. Он уверенно заверил, что через пять лет кормовая база в районе будет увеличена в четыре-пять раз.

– Поголовье крупного рогатого скота возрастет примерно в три раза. На базе торфяников и пойменных лугов реки Сережи думаю организовать седьмой совхоз. Этот совхоз помимо животноводства будет заниматься выращиванием овощей.

– На каких овощах будете специализироваться, Анатолий Алексеевич? – спросил Афраймович.

– Думаю, выгоднее будет выращивать капусту, морковь, свеклу, – сказал Чистов. – Прямо на территории совхоза построим крупные овощехранилища и по мере необходимости будем доставлять горожанам. Особенно в хранилищах на месте нуждается картофель.

– Но как же вы его доставлять будете в морозы, ведь он замерзнет?

– Было бы чего доставлять, довезем.

Так он говорил о перспективах до позднего вечера.

Освоение Горского болота Лесуновской ММС для совхоза «Рожковский» шло успешно. После сдачи в эксплуатацию торфяника поймы реки Чары на копке осушительной сети стали работать три экскаватора с емкостью ковшей 0,35 кубометра и 0,65 кубометра. На осушенных участках работали две машины МПТ с тракторами «Д-108Б» и два корчевателя. Трактористы и экскаваторщики, заинтересованные в больших заработках, работали по 10-12 часов в сутки.

Чистов почти ежедневно спрашивал Зимина, как идут дела на Горском болоте. Зимин отвечал:

– Пусть совхоз «Рожковский» и его директор готовятся к приемке всей площади болота в эксплуатацию в октябре 1970 года. Болото будет освоено.

Зимин напоминал Чистову при каждом разговоре, что экспериментальный посев на освоенном болоте поймы реки Чары дал очень хорошие результаты, но жаль, что директор совхоза Трифонов даже не потрудился убрать урожай, а что и убрано, как капустно-брюквенный гибрид, сложено в кучи и до сих пор не вывезено. При хорошем настроении Чистов говорил Зимину:

– Что ты переживаешь за чужие грехи? Диссертации мы с тобой защищать не собираемся, поэтому с закрытыми глазами проходи мимо.

При отсутствии настроения, краснея, кричал в трубку:

– Ульян, ты посмотри сам на себя, прежде чем критиковать руководителя совхоза. У самого вся морда в пуху, а все равно лезет в калашный ряд.

Зимин с директором совхоза Трифоновым, на первый взгляд, жили мирно. Но это только казалось. Трифонов при каждом удобном случае Чистову, Бойцову и другим районным работникам капал на Зимина. Говорил, что в ММС совсем нет дисциплины. Все механизаторы предоставлены сами себе. Кто что задумает, тот то и делает. Но Чистов знал, что это просто наговор, поэтому успокаивающе произносил:

– Разберусь, Михаил Иванович, – и разговор переводил на другую тему.

Бойцов наговоры Трифонова принимал за чистую монету. На следующий день с больной головой от страшного похмелья заходил к Чистову и докладывал. Чистов, улыбаясь, успокаивал:

– Не так страшен черт, как его малюют, – и менял тему разговора.

У Бойцова в голове не укладывалось, за что же Чистов так защищает Зимина. В тайниках его мозга откладывалась злоба на Зимина, хотелось мести. Он думал: «Обожди, Ульян, я тебе со временем все припомню. Будешь ты выглядеть бледно».

Невзгоды обходили Зимина стороной. Он был до предела осторожный и до предела щедрый. Когда нужно было устроить очередную попойку, организовать выезд на охоту или уху из купленной на рынке рыбы, он денег не жалел и без подсказки Чистова знал, где их взять.

Зима 1968-69 годов выдалась на редкость холодная. Начиная со второй половины ноября, мороз устойчиво держался 20-25 градусов, а на территории ММС, так как она находилась значительно ниже Сосновского, заходил далеко за 30 градусов. В отдельные дни утром достигал 35 градусов. Неглубокий снежный покров, 15-20 сантиметров, плохо согревал землю, и она промерзала на большую глубину. Караваны торфа с влажностью свыше 50 процентов промерзли в ноябре на метр и более.

По утрам стояла серая дымка, сквозь которую тускло проглядывала луна и еле заметны были звезды. На территорию ММС Зимин приезжал всегда к 7 часам, хотя рабочий день начинался с 8-ми. Трактористов привозили из сел Рыльково и Лесуново на транспорте ММС к 7 часам 30 минутам. С приездом трактористов, шоферов весь поселок окутывался дымом и паром. Механизаторы подогревали кто чем мог свои механизмы, заводили моторы. Слышались шутки и брань. Остывший за ночь трактор или экскаватор не так-то легко привести в рабочее состояние. Масло в двигателе, мостах из жидкого превращалось в кристаллическое. Все приходилось отогревать паяльными лампами и даже кострами.

Случались и казусы. В середине декабря шофер Марушин разморозил блок двигателя автосамосвала «ЗИЛ-130». Автомашина на длительный срок была выведена из строя. Водитель экскаватора «Э-653» Денисов, надеясь неизвестно на что, не слил воду из мотора. В результате блок мотора и радиатор были разморожены. Выход из строя экскаватора угрожал срывом осушительных работ на Горском болоте. Денисов был отличным, исполнительным экскаваторщиком. Зимин решил его не наказывать, заставил снять размороженный мотор и поставить взятый на время в «Павловской сельхозтехнике». Экскаватор был восстановлен в течение недели. Работа снова наладилась.

За работой по осушению и освоению Горского болота Чистов следил лично и посредством директора Рожковского совхоза Трифонова. Только в торфяниках он видел путь поднятия земледелия и повышения продуктивности всех видов сельхозпродукции в совхозе «Рожковский».

– Чистов помешался на болотах, – шутили и всерьез замечали многие руководители из состава районного партийного актива.

Недруги Чистова говорили:

– Чистов погряз в болотах, Чистов тащит район в болото. В погоне за осушением болот сельское хозяйство района доведено Чистовым до ручки. Чистов – за специализацию сельского хозяйства. Доспециализировался – оставил одних коров.