Текст книги "История всемирной литературы Т.7"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 72 (всего у книги 102 страниц)

Центральной фигурой литературной жизни Чехии был в эти годы Ян Неруда (1834—1891). Он родился в Праге в бедной семье и на всю жизнь сохранил трепетную любовь к родному городу. Закончив гимназию, он учился на философском факультете Пражского университета, некоторое время служил учителем, с конца 50-х годов вступил на путь писателя-профессионала.

Поэт, прозаик, драматург, публицист, литературный критик, автор многочисленных статей и рецензий, касающихся развития чешского театра, музыки, изобразительного искусства, Неруда оказал огромное влияние на развитие отечественной культуры, что позволяет историкам культуры считать 60—80-е годы «нерудовским» периодом. Он убежденно отстаивал идею познавательной функции искусства, считая, что его объектом должна быть прежде всего реальная действительность. Для Неруды, как и для Чернышевского, прекрасное – это сама жизнь. Выступая с такими требованиями, он впервые в чешской литературе сформулировал принцип типического обобщения действительности как один из важнейших критериев реализма. Большое внимание Неруда уделял проблеме национальной специфики искусства, убежденный в том, что «во всемирную армию поэтов» принимают лишь поэтов «со своим голосом», «в своей национальной одежде».

Сборники рассказов Неруды «Арабески» (1864), «Малостранские повести» (1878), повесть «Босяки» (1872) обозначили отход от романтических иллюзий, прекраснодушной сентиментальности и непременного набора национально-патриотических тем, которые держали в своем плену донерудовскую прозу, в значительной степени даже прозу Немцовой. С прозой Неруды в чешской литературе восторжествовал принцип реалистической типизации.

В повести «Босяки» Неруда впервые в чешской литературе попытался создать обобщенный образ рабочей массы, впервые в чешской литературе использует рабочий фольклор. Его герои, сезонные рабочие, люди труда, резко отличны и своей социальной судьбой, и психическим складом, и нравственным кодексом от рядового чешского буржуа.

Во многих повестях и рассказах Неруды создается кажущееся тождество автора с рассказчиком-обывателем, автор словно бы сливается с банальностью его мироощущения, одновременно изнутри разоблачая своего героя. Обнажая пустоту растительного существования чешского обывателя, писатель с любовью показал подлинных представителей народа, воплощающих лучшие его качества. Впервые чешский прозаик продемонстрировал такое разнообразие и гибкость повествовательной формы, мастерство лаконизма, умение работать с емкой художественной деталью.

Сразу после смерти писателя чешские критики отмечали, что «Малостранские повести» открыли эру чешского реализма, как эра русского критического реализма началась с «Шинели» Гоголя. Обобщенный образ Пражского района Малой Страны вырастает, подобно гоголевскому Миргороду, в символ обывательщины и мещанства. Некоторые особенности реализма, которые наиболее рельефно проступили в «Малостранских повестях», роднят Неруду не только с Гоголем, но и с Диккенсом. Как и великие мастера русского и английского реализма, Неруда обладал искусством обнажить все мелкое, подлое в человеке, создать образ на основе сатирического или юмористического преувеличения ведущего свойства характера, не нарушая его жизненной достоверности. Ему было присуще редкое и тонкое искусство бытописания как средство социального анализа. Гоголь и Диккенс создали тип повествования, в котором слились такие противоположные стихии творчества, как сатира и лирика, смех и слезы. Для чешской литературы пути к такой прозе, получившей широкое распространение в XX в. (Гашек, Чапек, Полачек), прокладывал своими рассказами и повестями Неруда.

Основная черта поэзии Неруды (сб. «Книги стихов», 1868; «Космические песни», 1878; «Баллады и романсы», 1883; «Песни страстной пятницы», 1896, изд. посмертно и др.) – сочетание высокого гражданского пафоса и лиризма, критицизм, отказ от идеальных представлений о нации, нотки иронии, скепсиса. Нерудовская поэтическая интонация была подхвачена и развита в творчестве поэтического поколения 90-х годов (Махар, Шрамек), она присуща и многим поэтам XX в. Высокие понятия Родины, Народа обретают в стихах Неруды впервые в чешской поэзии личное, даже интимное звучание. Лирический герой Неруды эмоционально объединяется с миром простых людей в общем лирическом настроении: «Мать похоронил я – пережил страданье, // Схоронил невесту – пережил желанья. // Я слезами сердце вылечил от муки, // Но с тобой, народ мой, я б не снес разлуки!» (перевод М. Павловой).

Лирика Неруды принесла в чешскую поэзию конкретность лирического события и переживания, содействовала обогащению чешской поэтической речи «необщностью» поэтического выражения, сближением с народно-разговорной стихией языка, изображением природы Чехии. В его гражданской, философской, интимной, пейзажной лирике читатель встретит бесконечное многообразие стихотворных структур, интонационно-стилевых вариаций.

ЧЕШСКАЯ ПРОЗА 60—80-х ГОДОВ. АЛОИЗ ИРАСЕК

Нерудовская концепция реализма нашла свое дальнейшее развитие в трудах Вилема Мрштика (1863—1912) и Отокара Гостинского (1847—1910), которые творчески углубили и теоретически обосновали эстетическую программу реализма применительно к новому этапу развития чешской литературы в 80—90-е годы. Гостинский в своей работе «О художественном реализме» (1890) попытался дать философское истолкование таким категориям, как «прекрасное», «правда в искусстве», «тенденциозность», «типическое» и т. д. В. Мрштик был активным пропагандистом русской реалистической литературы (он переводил Толстого, Достоевского, Гончарова) и эстетики русских революционных демократов, особенно «короля критиков» Белинского.

Оба критика сумели оценить познавательные возможности искусства и в чрезвычайно популярных манифестах Золя, которые вызывали негативную реакцию представителей охранительных тенденций. В тех жарких спорах о натурализме, которыми была насыщена чешская литературная печать 1887—1891 гг., отразились основные идейно-эстетические столкновения времени.

Задаче художественного освоения действительности, пониманию социальных явлений современности, которые выдвигала чешская эстетика складывающегося реализма, особенно полно соответствовали на первых порах гибкие, подвижные социально-бытовые и социально-психологические малые жанры прозы – очерк, рассказ, повесть. Очерковые жанры, основанные на непосредственных наблюдениях жизни, стали для многих чешских прозаиков первой ступенью в освоении реалистических принципов типизации, социально-бытовых и социально-психологических аспектов изображения. Очерки Немцовой предваряли создание ее романов, серия очерковых зарисовок жизни Праги предварила «Малостранские повести» Неруды, «Горные рассказы» Ирасека – серию его исторических романов. Политические очерки Якуба Арбеса (1840—1914) (который открыто выразил глубокие симпатии к социалистическому движению), рисующие эпизоды революции 1848 г. в Чехии, Великой французской революции, Парижской коммуны, создающие портреты Кошута, Гарибальди и др., в значительной мере подготовили почву для социально-бытовых романов писателя «Современные упыри», «Ангел мира», созданных им в конце века.

Разработка малых жанров прозы способствовала накоплению опыта в создании синтетических картин действительности. В чешской литературе 60—70-х годов, как и других литературах этого периода, наблюдается циклизация малых прозаических форм («Горные рассказы» А. Ирасека; «Зарисовки Ештедского края» К. Светлой; «Малостранские повести» Я. Неруды и др.). Цикл позволял оставаться в рамках малой прозаической формы, однако давал простор для создания масштабных образов и обобщений.

Одна из центральных проблем чешской реалистической литературы 60—80-х годов – власть денег, разрушающая человечность, – чаще всего решалась на материале жизни деревни. В произведениях К. Светлой, В. Галека, К. Райса в традициях Эрбена и Немцовой показана нравственная красота и национальная основа характера чешского крестьянина. Но теперь картины сельской жизни в значительной степени утрачивают налет идилличности и говорят уже о глубоком понимании социальных процессов капитализирующегося села, где отношения между людьми складываются на чисто денежной основе, отбрасывая патриархальную семейственность и рождая трагическую разобщенность людей.

В эти годы в литературе начинает звучать и тема города, где противоречия буржуазного мира выступали в своей наиболее обнаженной и резкой форме. В качестве главных героев здесь часто выступают представители городских низов, люмпен-пролетариата, рабочего класса (рассказ Антала Сташека (1843—1931) «О сапожнике Матоуше и его страданиях» (1876), переделанный им полвека спустя в роман; повесть Неруды «Босяки»). Одним из ведущих мотивов чешской прозы становится обличение мещанства, обывательщины, паразитизма существования мелкого чешского буржуа. Собирательный образ чешского обывателя создал в своих рассказах и «Малостранских повестях» Ян Неруда. Герой повести С. Чеха «Путешествие пана Броучека в XV столетие» (1888), чешский буржуа XIX в., чудесным образом попавший в прошлое, в героические гуситские времена, предает родину, спасая свою жизнь и имущество. Подобным же образом ведет себя главный персонаж повести Ирасека «Философская история» (1878) в героические дни революции 1848 г.

В жанре реалистического социально-психологического романа чешская литература 60—80-х годов не достигла таких успехов, как в малой прозе. Романы В. Галека («Под пустым холмом», «В усадьбе и хижине»), К. Светлой («Деревенский роман», «Франтина»), И. Германа («Съеденный магазин»), А. Сташека («Неоконченная картина») были первым приступом к освоению жанра социально-психологического романа. Они не обладали еще ни подлинной масштабностью социальных обобщений, ни многоплановостью изложения, оставаясь, по существу развернутой повестью. Однако эти писатели обогатили чешскую прозу приемами психологического анализа, показали социальные причины драматического столкновения характеров, в их романах рождается и мастерство композиционного построения.

Подлинные завоевания чешского реалистического романа связаны с историческим жанром. Высшие художественные достижения принадлежат здесь Алоизу Ирасеку (1851—1930). Ирасек родился в Находском крае в крестьянской семье, и с детства в нем пробудился живой интерес к истории и фольклору родных мест. Его увлекали передававшиеся из поколения в поколение рассказы о народных восстаниях, предания о гуситских войнах и легендарном герое Яне Жижке. После окончания исторического отделения Пражского университета он работал преподавателем истории. В своих произведениях, пользовавшихся огромной популярностью, писатель охватил важнейшие моменты национальной истории. Во все времена основным носителем исторического прогресса, его главной значительной силой были для Ирасека народные массы. В произведениях нередко содержится полемика с официальной буржуазной историографией. В историческом прошлом Ирасек искал ответы на вопросы своего времени, прежде всего связанные с национально-освободительной борьбой. «...В жизненной цепи звенья настоящего времени связаны со звеньями прошлого, и не все, что было, является мертвым прошлым. Борцы ушли, но борьба осталась». Писатель избирал в качестве объекта для художественного воплощения наиболее яркие, переломные моменты чешского национально-освободительного движения. Все его романы созданы на основании тщательного изучения богатейших и разнообразных исторических источников, они насыщены ощущением эпохи.

В 70—80-е годы он создает романы о крестьянских восстаниях; лучшие из них – «Скалаки» (1875) и «Псоглавцы» (1884). В исторических эпизодах писатель сумел увидеть черты целой эпохи, основные трагические противоречия феодального общества. Народные массы становятся в повествовании главным действующим лицом.

Конец 80-х и 90-е годы – период расцвета творчества Ирасека. В эти годы написаны циклы романов о гуситском движении, переросшие в национальную эпопею: трилогия «Между течениями» (1887—1890), романы «Против всех» (1893), «Братство» (1899—1908). В этой эпопее создан могучий по своему историческому охвату и эмоциональной монументальности образ гуситской эпохи. Гусизм был для писателя образцом подлинного народовластия, идеалом гармонического единства социальной и национально-освободительной борьбы, воплощением мечты о свободе. Соотнося героическое прошлое гуситов, их святую веру в новую жизнь, ясную цель борьбы и моральное единство с задачами демократического движения рубежа XIX—XX вв. писатель стремится активизировать национальное сознание, обострить чувство ответственности каждого за судьбы нации.

Подчиняя логику развития действия в романах логике исторических событий, связывая между собой сотни человеческих судеб представителей различных сословий – от королей и знатных шляхтичей до простых батраков и лавочников, писатель создает сложный многоплановый сюжет, мастерски ведя нить повествования. Ирасек – мастер батальных сцен. Читатель не только видит сменяющие друг друга картины битвы, но и как бы слышит ее грозную музыку: звон оружия, ржание коней, победные крики, стоны раненых, и за всем этим не исчезает человек, его судьба, его место в масштабных национальных событиях, его личные качества.

В пятитомном романе «Ф. Л. Век» (1888—1906) и четырехтомном романе-хронике «У нас» (1896—1903) Ирасек показывает, что традиции гуситского движения (и западноевропейского революционного движения, в том числе идеи Великой французской революции) сыграли большую роль в духовном подъеме чешской нации в годы возрождения (конец XVIII – начало XIX в.). Эти романы написаны с эпическим размахом, они поражают широтой изображения жизни всех слоев общества. На страницах романов живут и действуют известные деятели чешской культуры, реальные будители (писатели Там, Пельцель, Добровский, основатель первой чешской типографии Крамериус, математик Выдра и др.), а также безвестные скромные патриоты, самоотверженный труд которых содействовал национальному возрождению, развитию чешской национальной культуры. Материал диктует писателю и сюжетное построение, и темп повествования, которое лишено острых драматических столкновений, но исполнено внутреннего драматизма, большую степень оснащенности историческими реалиями. Многие творческие принципы и приемы исторического романиста, характерные для Ирасека, восходят к художественным открытиям Вальтера Скотта, однако здесь перед нами иной тип романа.

Творческий опыт Ирасека в создании реалистического романа-эпопеи не прошел бесследно для многих последующих чешских писателей, в том числе А. Запотоцкого, М. Пуймановой и др.

С именем Ирасека связаны и успехи драматургии. После Й. К. Тыла несколько десятилетий чешская драма не создавала ничего особо значительного. Открытие Национального театра в Праге в 1883 г., построенного на народные средства, содействовало созданию благоприятных условий для развития чешской драматургии, в которой утвержадются реалистические принципы изображения. Это относится прежде всего к серии драм, тематически связанных с чешской деревней.

Национальный театр в Праге

Архитектор Й. Зитек. 1860—1880-е годы

Как и писатели Л. Строупежницкий (комедия «Наши гордецы»), Г. Прейсова (драма «Ее падчерица»), братья А. и В. Марштики (драма «Мариша»), Ирасек в драмах «Отец» (1894), «Войнарка» (1890) создал галерею образов типичных характеров чешских крестьян, своих современников, обнажая конфликты капитализирующейся деревни. Большим художественным завоеванием реализма стали исторические драмы Ирасека «Ян Гус» (1903), «Ян Жижка» (1911) и «Ян Рогач» (1914), в которых ему удалось создать монументальные портреты вождей гуситского движения.

ЧЕШСКАЯ ПОЭЗИЯ 60—80-х ГОДОВ

В становлении чешского реализма большую роль играла поэзия, которая порой даже оттесняла прозу. Поэзия 60—80-х годов отличается большим тематическим и жанровым разнообразием. Многие крупнейшие писатели этого периода выступали одновременно и как прозаики, и как поэты, достигая больших художественных высот в обоих родах литературы (Неруда, С. Чех, В. Галек, Ю. Зейер и др.). Выдвигается плеяда новых ярких поэтических дарований – Йозеф Вацлав Сладек (1845—1912), Ярослав Врхлицкий (1853—1912), Сватоплук Чех (1846—1908).

На первый план выступает патриотическая гражданская лирика, которая выражает идеалы и надежды национально-освободительного движения, – поэтические сборники Неруды, С. Чеха – «Утренние песни» (1887) и «Новые песни» (1888), книги стихов Сладека «Сельские песни» (1889) и «Чешские песни» (1892).

Для гражданской лирики этого периода характерно обращение к истории чешского народа, прежде всего к гусизму, в котором поэты видели образец революционного народовластия. Патриотическая проблематика поэзии связана с идеей чешско-словацкого единства, имеющей прочные традиции (стихи Я. Неруды «Послание Словакии», С. Чеха «На Ваге», сборник А. Гейдука «Цимбалы и скрипка» (1876), и др.). Русско-турецкие войны, национально-освободительная борьба южных славян с турками и помощь им со стороны России вызвали волну горячих симпатий к России и сочувствие к славянским собратьям по борьбе за свободу (стихи С. Чеха, В. Шольца, Э. Красногорской). Сочувственное отношение чехов встретило польское национально-освободительное движение. Колларовская идея славянской взаимности по-новому осмысляется и углубляется в чешской демократической поэзии 60—80-х годов.

Гражданская лирика этого времени пронизана чувством личной ответственности поэта за судьбу родины и своих сограждан, она отличается слитностью индивидуальных переживаний поэта и высоких народных стремлений к свободе и правам человека. Ее характеризует призывная агитационная интонация, высокий романтический пафос и яркая романтическая образность. Однако порою она теряет свой непосредственный эмоциональный заряд, приобретая пафосно-риторическую стилевую манеру. Это относится прежде всего к поэтам так называемой «люмировской школы», связанным с деятельностью журнала «Люмир». В какой-то мере эти особенности патриотической лирики присущи поэзии Чеха, Сладека, Врхлицкого и его эпигонов. В то же время чешская поэзия обогатилась в эти годы обращением к миру простых людей с их заботами и радостями. Впервые появляется образ рабочего, который уверенно выходит в это время и на арену чешской общественной жизни. Образ рабочего-горняка, созданный Сладеком в стихотворении «Циклоп», страстная вера в светлый день освобождения, когда циклоп «войдет в чертоги золотые, сжимая молот верный, и впервые увидит солнца радостный восход», перебрасывают мостик к поэзии П. Безруча и ранних пролетарских поэтов.

Активные деятели первого этапа социал-демократического движения – Л. Запотоцкий, Б. Пецка и др. – выступали в 70—80-е годы как авторы революционных стихотворений и песен, в которых они видели действенное средство политической агитации. В их стихах нашли отклик многие революционные события в мире, прежде всего героические дни Парижской коммуны. Однако в художественном отношении эта поэзия ученически следовала современным им образцам чешской демократической поэзии, прежде всего творчеству Неруды и Чеха.

В эти годы поэзия так же решительно, как и проза, поворачивается лицом к социальной действительности, к повседневности, завоевывая «низкие» сферы человеческого бытия. Одной из излюбленных поэтических форм становится баллада. Ведя начало от романтической баллады Эрбена, она приобретает новые черты, привлекая Галека, Неруду, Сладека, Врхлицкого и других поэтов возможностью сочетания лиризма, субъективных переживаний поэта с трезвым, объективным изображением реальной действительности, как бы жанровых зарисовок с натуры. Трагизм бытия раскрывается поэтам и в напряженно остром сюжете баллады, ее диалоге («С молотка» Галека, «На жатве» Сладека, «Сельский Отче Наш» Врхлицкого, вошедший в сборник «Сельские баллады» (1885), созданный на основе крестьянских повстанческих песен, и т. д.). Жанр реалистической социальной баллады получил дальнейшее развитие в чешской поэзии XX в. у Безруча, в творчестве пролетарских поэтов Волькера, Библа.

Критика социальных порядков общества, усиливающаяся к концу века, выливается в яркие поэтические произведения, разоблачающие антигуманистическую сущность буржуазной цивилизации, ее лживую филантропию, профанацию лозунгов свободы, равенства, братства (стихотворения «Не верю!» Сладека, «Верещагин» Врхлицкого, сатирическая аллегорическая поэма С. Чеха «Гануман», его же аллегорическая поэма «Песни раба» (1895) и многие другие). Как бы принимая от Гавличка-Боровского эстафету борьбы с клерикализмом, чешская поэзия гневно обличает реакционную сущность римско-католической церкви (стихотворения «К папской курии» Неруды, «Вы – хвастливые уста Ватикана» Галека, «Гусит на Балтике» Чеха и др.).

Стремление осмыслить исторические пути и судьбы чешского народа привело к созданию монументальных жанров, развитию в конце 70-х и 80-е годы жанра поэмы. В нем выступали С. Чех (аллегорические, философские поэмы «Европа» и «Славия», исторические поэмы «Адамиты», «Вацлав из Михаловиц», социальная поэма «Лешетинский кузнец»), Юлиус Зейер (1841—1901), создавший цикл поэм «Вышеград», в которых воспевается героика древней Чехии; Я. Врхлицкий, опубликовавший цикл поэтических сборников под общим названием «Эпопея человечества».

Интимная, философская, пейзажная лирика Галека («Вечерние песни», 1858; «В природе», 1872—1874), Неруды, Сладека, Врхлицкого принесла в чешскую литературу первые завоевания реализма. В их поэзии складывается образ нового лирического героя. Это не гордый одиночка-романтик, воюющий один на один со своей судьбой, но человек, чувствующий себя частичкой своего народа, одним из многих обездоленных несправедливым порядком жизни.

Лирика 60—80-х годов содействовала созданию более свободных поэтических форм. Она принесла в чешскую поэзию многообразие поэтической тональности, новые средства поэтической выразительности, оказавшиеся чрезвычайно продуктивными для развития чешской поэзии XX в.

*Глава третья*

СЛОВАЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

С середины и вплоть до последней четверти XIX в. в литературной жизни Словакии продолжается процесс консолидации национальных творческих сил на той идейно-эстетической платформе, основы которой были заложены в 40-е годы Людовитом Штуром и его соратниками, поэтами и прозаиками штуровской школы романтизма. Этот процесс протекал очень неравномерно и в зависимости от изменения общественно-политической обстановки в Австрийской империи: то почти замирал – в 50-е годы, в эпоху реакции, то переживал фазу временного подъема – в более благоприятных условиях 60-х годов. Однако штуровское направление к концу 70-х годов полностью себя изживает, и в 80-е годы с утверждения реалистического направления в словацкой литературе начинается новый период развития.

Опыт 1848—1849 гг. принес идеологам и деятелям национально-освободительного движения немало разочарований, но, главное, он показал, что крестьянство в массе своей не готово к активным действиям в защиту национальных прав. Комплекс прогрессивно-демократических социальных преобразований, которым была сильна антифеодальная освободительная программа штуровцев в начале революции, в дальнейшем сводится к идее защиты национальных форм бытия словаков в социальной и культурной сферах.

В 60-е годы, когда правительство пошло на некоторые уступки в национальном вопросе, в Словакии, как и в Чехии, начался национальный подъем, в результате которого была создана культурно-просветительская организация Матица Словацкая (1863—1875), открыто несколько словацких гимназий, возникло множество периодических изданий, в том числе литературных. Этой внешне бурной национальной культурной жизни далеко не соответствовал уровень ее идейного содержания. В идеологии, попавшей под сильное влияние церкви, боевой пафос активного преобразования действительности уступает место духу верноподданнической законности, штуровские морально-этические идеалы эволюционируют в сторону христианских догматов. Развитие капиталистических отношений в 60—70-е годы все явственнее обнажает процесс социальной дифференциации, на политическую арену начинают выходить представители национальной буржуазии. В этой обстановке национальная программа в трактовке последователей Л. Штура, ведущих деятелей образовавшейся в 1872 г. Национальной партии, в первую очередь Йозефа Гурбана (1817—1888), Яна Паларика (1822—1870), Яна Францисци (1822—1905) и других (все они активно участвовали в литературной жизни), обретает все более конкретный буржуазный смысл, ее глашатаи в известной мере отходят от демократизма идеологии 40-х годов.

Противоречивое содержание идеологической жизни сказалось и на состоянии словацкой литературы. Правда, из крупных писателей лишь немногие принимают непосредственное участие в политической жизни. Из поколения романтиков 40-х годов активно продолжают работать писатели, либо далекие от современной политики и оставшиеся верными национально-демократической программе Штура в ее первозданном виде (А. Сладкович, Я. Калинчак, С. Халупка), либо настроенные оппозиционно и пытающиеся привлечь внимание к актуальным социальным проблемам.

Творческие возможности романтического метода еще далеко не были исчерпаны ни в поэзии, ни в прозе. В мрачные годы реакции возникает одно из лучших произведений словацкого романтизма – поэма Яна Ботто (1829—1881) «Смерть Яношика» (опубл. 1862). Поэт обратился в ней к образу легендарного разбойника Яношика и воссоздал трагическую атмосферу своего времени с ее обостренным сознанием разлада мечты и действительности и крушения идеалов. Зрелым художественным мастерством отмечена гражданская лирика Андрея Сладковича (1820—1872) и фольклорно-эпические стихотворения 60-х годов Само Халупки (1812—1883). Однако в целом в поэтической рубрике литературных изданий преобладали творения многочисленных эпигонов романтизма. Одной из причин снижения художественного уровня поэзии можно считать несоответствие возобладавших в эти годы тенденций к субъективно-лирическому самовыражению распространенным в литературе фольклорным жанрово-стилистическим формам, тяготеющим в большей степени к эпическому или, по крайней мере, лиро-эпическому содержанию. Стремление восстановить равновесие между формой, диктуемой штуровской эстетикой, и содержанием посредством символов и аллегорий, при ограниченном наборе этих символов и единообразии их смыслового и эмоционального наполнения, вело к нивелированию художественной манеры разных поэтов.

В эти годы развивалась и романтическая проза. Излюбленной остается историческая тематика (повесть Й. Гурбана «Готтшалк» (1861) – о борьбе прибалтийских славян в XI в. с немецкими феодалами; повести Яна Калинчака «Любовь и месть» (1858); «Монах» (1864); «Орава» (1870) и др). В то же время зачинатель жанра романтической повести в словацкой литературе Калинчак создает повесть на современную тему – «Выборы» (1860), в которой показывает разительное несоответствие своекорыстных интересов шляхты прогрессивно-демократическим тенденциям эпохи. Правда, положительные персонажи по-прежнему представлены романтически приподнято, идеализированно. Но в персонажах, олицетворяющих социальное зло, автор стремится передать наиболее существенные черты, выдающие их сословную принадлежность и в то же время индивидуальные для каждого действующего лица. В повести множество правдивых бытовых реалий, Калинчак выпукло очерчивает типажи, наделяет их колоритной речевой характеристикой.

В повести «Выборы» проявились симптомы кризиса романтического метода. В еще большей мере это можно сказать о прозе Людовита Кубани (1830—1869), который в жанре новеллы разрабатывал общественную проблематику современности. Центральные персонажи его новелл – «маленькие люди» из образованной среды – не столько олицетворяют идеальное начало, сколько выступают жертвами несоответствия идеальных устремлений романтической души грубой прозе мещанско-буржуазного практицизма, причем этот разлад автор подает в трагикомическом освещении.

В период господства романтизма продолжала, однако, развиваться и литература, исходившая из традиций материалистическо-рационалистской эстетики просветительства, представленная прежде всего комедиографией и прозой. Наиболее ярким представителем этой линии в словацкой литературе был Йонаш Заборский (1812—1876). В его просветительских повестях («Священник-панславит», «Два дня в Гуяве») и сатирической прозе («Шофранковичи», «Фаустиада», «Подкидыш») впервые находит отражение сложная современная общественно-политическая обстановка, которую он оценивает с демократической точки зрения. Творчество Заборского, расцвет которого приходится на конец 50-х – 60-е годы (в большинстве своем его произведения не публиковались при жизни), сильно своим стремлением к исследованию социальных явлений современности. В художественной манере Заборского немало архаичных элементов, в раскрытии сюжета преобладает описательность, характеры действующих лиц статичны, однако тенденции к реалистическому художественному осмыслению действительности в ее современных социальных противоречиях с резко сатирической – по отношению к господствующему общественно-государственному устройству – направленностью делают Заборского непосредственным предшественником критического реализма в словацкой литературе.

Оживление в 60—70-е годы любительского театра способствовало развитию драматургических жанров. Популярнейшими пьесами отечественного репертуара были близкие к традициям Яна Халупки комедии Яна Паларика (1822—1870) – «Инкогнито» (1858), «Дротар» (1860), «Примирение, или Приключение при обжинках» (1862), в которых он ставил своей задачей показать «семейную и общественную жизнь нации с ее хорошими и дурными сторонами», причем в противовес состоятельной верхушке общества выводил на сцену простой народ с его обычаями, фольклором и высокими моральными ценностями.

В 1875 г. активизируется мадьяризаторская политика; закрывается Матица Словацкая, словацкие гимназии, подавляющее большинство периодических изданий. Этот акт положил конец активности представителей штуровского поколения, с деятельностью которого была связана история словацкого романтизма.

Романтизм, ставший важным этапом в становлении национальной литературы, разработавший идею народности как непременного условия самобытности литературы, высоко поднявший знамя принципов гражданственности, обогативший литературу многими новыми для нее жанрово-стилистическими формами, в 70-е годы постепенно уступает главенствующие позиции реализму.