Текст книги "История всемирной литературы Т.7"

Автор книги: Георгий Бердников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 102 страниц)

Первым поэтическим произведениям Мопассана, создававшимся в 70-е годы и вышедшим в 1880 г. отдельным сборником, не хватало оригинальности. Мопассан не стал большим поэтом, хотя проза его часто бывает поэтичной, лирической. После опубликования в 1876 г. поэмы «На берегу» Мопассан сблизился с кругом писателей-натуралистов, вместе с которыми участвовал в сборнике рассказов «Меданские вечера», где и была напечатана «Пышка». Позже Мопассан отходит от меданского кружка; сохраняя уважение к Золя-художнику, он не разделял постулатов теории «экспериментального романа». В творческой практике Мопассана можно обнаружить отзвуки тех доктрин, которыми руководствовались натуралисты (скажем, роль темперамента и среды), но в его художественном сознании они трансформировались совершенно оригинально, в свете уроков Флобера.

Первая половина 80-х годов (1881—1886) – расцвет новеллистического творчества Мопассана. Он публикует по несколько сборников в год (общим числом десять). Созданные в этот же период два романа – «Жизнь» и «Милый друг» – остаются лучшими произведениями Мопассана-романиста. Второе пятилетие (1887—1891) знаменуется возросшим интересом писателя к роману и меньшей новеллистической «продукцией» – четыре сборника рассказов и два сборника путевых записок, написанных, впрочем, несколько ранее. Некоторые творческие замыслы, весьма дорогие писателю, он уже осуществить не смог вследствие углублявшегося психического расстройства; его жизнь как художника завершилась в конце 1891 г. после неудачной попытки самоубийства, за два года до кончины.

Тематика и проблематика Мопассана-новеллиста не претерпевает существенных изменений на протяжении десятилетнего лихорадочного творчества. Можно говорить об известном усилении в последний период определенных мотивов, которые, однако, звучали и в более ранних его произведениях. Мопассан остается верным нескольким темам, которые разрабатывает на всем протяжении своей короткой творческой жизни. При этом круг действительности, им изображенной, очень широк, можно сказать, что в поле зрения писателя попадают все социальные сферы французского общества. Он с одинаковой выразительностью изображает крестьянскую жизнь, нравы и психологию мелких буржуа и светское общество. Постоянные темы Мопассана, к которым он возвращается во множестве новелл, – это война и любовь. Каждая из этих сфер бытования и чувств преломляется новеллистом в разнообразных аспектах – от озорно-комического до острой сатиры, от лирики до высокого трагизма.

Одной из существенно важных для Мопассана тем является война, которую в 1870 г. он пережил юношей – отступающим новобранцем и которая во многом определила его миросозерцание.

Арман Лану считает, что «можно говорить о Мопассане как о писателе Сопротивления, воспевающем партизанскую войну против оккупантов». Мопассан, однако, обличает и разоблачает не только захватничество и насилие пруссаков – прежде всего он ненавидит античеловечность и бессмысленность войны как таковой и злобный шовинизм, проявляемый обеими сторонами. В этом отношении он гораздо проницательнее и глубже Доде, который в своих военных новеллах увидел зло только с одной стороны. Разумеется, Мопассан восхищен борьбой за свободу против захватчиков. Возвышенным негодованием проникнуты новеллы «Мадемуазель Фифи», «Два приятеля», «Дуэль», в которых простые люди, рискуя жизнью, дают отпор насилию и унижению. Но наряду с этим писатель с убийственным сарказмом разоблачает ханжество, трусость, своекорыстие лжепатриотов буржуа, для которых патриотизм – всего лишь вывеска («Пышка», «Койка номер 29»). В «Папаше Милоне» и в «Мести тетки Соваж» звучит страстный протест против войны, порой толкающей пострадавших людей на страшные жестокости. В новелле «Вальтер Шнапс» высмеян патриотизм «навыворот»: целая орава людей ловит беззащитного немца, мечтающего сдаться в плен! Ненависть к милитаризму жива у Мопассана до конца его творчества («Анжелюс»).

Реалистическая сила Мопассана во многом порождена глубинной связью писателя с родным краем, с его природой и людьми, обычаями и душевным складом. Любовно и в то же время предельно правдиво воссоздает он нормандскую крестьянскую стихию жизни – от имущественных отношений вплоть до упоминаний о любимых кушаньях, введения ходовых словечек. Оптимистическое, жизнеутверждающее начало творчества писателя дает о себе знать в его многочисленных «крестьянских новеллах». В изображении деревенской действительности Мопассан поэтичен и лиричен – этого во французской прозе до него не было вообще, – когда раскрывает нравственную чистоту людей из народа («Папа Симона»), он сумрачен и по-флоберовски «бесстрастен», когда речь заходит о проявлениях «идиотизма деревенской жизни» (например, рассказ о немом нищем, умирающем с голоду на дороге).

Новеллы Мопассана о сельской жизни отнюдь не идилличны. У него есть целый цикл «жестоких» рассказов о деревне. В новелле «Бочонок» фермер расчетливо спаивает крестьянку, после смерти которой он должен получить ее землю. В новелле «Приемыш» подросток, усыновленный жалостливой крестьянкой, хладнокровно убивает ее ради наследства.

Образы крестьян у Мопассана – значительный вклад во французскую реалистическую литературу. Ни Бальзак в «Крестьянах», ни Флобер в «Простом сердце», ни Доде в новеллах о пастухах Прованса, ни Золя в «Земле» не смогли представить с такой силой обобщения, в неприкрашенной и драматичной истине, подчас жестокости, подчас высшей доброте всю многогранность социальной, духовной и нравственной жизни трудового французского крестьянства, которое в ту пору представляло большинство народа Франции.

Новеллист передает все нюансы крестьянской речи, с ее грамматикой, интонацией, произношением, архаическими формами лексики. Так, поистине потрясающи пять строк признания папаши Милона в убийстве пруссаков-оккупантов. В словах старого крестьянина – и упрямство, и смирение, и жажда свободы, и нетерпимость к тирании, непреклонная независимость характера и презрение к смерти.

Подавляющее большинство новелл Мопассана посвящено любви, сложным и тонким отношениям,

складывающимся между мужчиной и женщиной, когда они «ищут себя в другом существе». Писатель рассказывает о всей гамме интимных человеческих отношений, в таком единстве физического и духовного начал, в каком они еще не затрагивались европейской литературой. Стендаль и Флобер были предшественниками Мопассана в области «психологии любви»; натуралисты открыли для литературы физиологическую сторону чувства; Мопассан соединил, сплавил обе эти линии. При этом писатель бесконечно далек от грубой сексуальности. Именно в новеллах о любви проявляется наивысшее мастерство Мопассана как мастера изображения человеческой психологии, эмоций, душевных движений.

Рассказы Мопассана, посвященные любви, можно сгруппировать проблемно. Во многих из них, особенно в первый период творчества, побеждает оптимизм, душевное здоровье. Автор верит в любовь как выход из одиночества, верит в нравственную чистоту человека, особенно когда речь идет о крестьянской среде («История одной батрачки», «Мартина»). Мопассан смело «реабилитирует» плотские отношения, которые, как он показывает, принимают уродливые формы именно в буржуазной среде. В «Одиссее проститутки» Мопассан беспощаден к обществу, обрекающему женщину на самопродажу, на унижение физической любви, которая столь же прекрасна, как и духовная.

Целый цикл новелл посвящен отнятой радости любви, любви растоптанной, неразделенной. В этом ряду стоят такие шедевры Мопассана, как «Мисс Гарриэт» и «Мадемуазель Перль». Смешная некрасивая англичанка бесконечно одинока, ее спасала лишь любовь к природе. А когда пришла любовь настоящая, несбыточная, тогда жизнь оказалась для нее невозможной. «Мадемуазель Перль», девочка-подкидыш, казалась в доме незаметным существом, но именно ее, сам того не зная, всю жизнь любил избранник ее сердца, безмятежно женившийся на другой... В знаменитом «Лунном свете», победившем недоверие Толстого к Мопассану, любовь плотская и в то же время возвышенная, открывает суровому аббату глаза на великое таинство жизни.

Но тема любви остается для Мопассана в высшей степени социальной проблемой – где бы ни происходило действие, «в полях» или в светских салонах. «В полях» любовь естественнее, человечнее, прекраснее – ведь именно в корсиканской деревенской глуши находит вечное счастье светская девушка, сбежавшая из дома с солдатом, который «наполнил счастьем всю ее жизнь от первого дня до последнего» («Счастье»). А в «высшем» обществе любовь часто приносит страданье и даже бывает жестокой: ревнивый муж стремится уничтожить красоту жены непрерывным деторождением («Бесполезная красота»). В аристократической семье любовь принимает грязное обличье, подменяется развратом, расчетом («Гарсон, кружку пива»). Буржуазный брак по расчету – главная причина адюльтера, «альковных историй», а подчас – и тяжких трагедий. Такова тема еще одного шедевра Мопассана – новеллы «Ожидание», где описывается, по словам автора, «простая, но ужасная драма»: юноша сын навсегда уходит из дома, узнав, что у матери есть любовник, считавшийся другом семьи. Всю оставшуюся жизнь женщина ждет ушедшего сына, ни разу не увидевшись более с любящим ее человеком. «Оливковая роща» – тоже драма любви: увидев циничного преступника – свое дитя от когда-то любимой женщины, священник кончает жизнь самоубийством. Впервые у Мопассана символично название рассказа: в оливковой роще, по евангельскому преданию, томился в тоске Иисус, предвидя свою мучительную казнь.

Именно искажение, осквернение любви изображает Мопассан в одном из сильнейших своих произведений – новелле «В порту», которую Лев Толстой перевел на русский язык. Здесь социальное обличение сливается с гуманистической защитой человека и его высших ценностей. Проступок матроса, который согрешил по неведению с собственной сестрой, ставшей проституткой, оказывается фактом страшной общественной обыденности. Интересно, что Толстой придал новелле собственную акцентировку, вложив в уста одного из присутствующих в кабаке матросов фразу: «Все они нам сестры».

Постоянная, проходящая через все сборники новелл Мопассана тема – разоблачение собственничества и ханжества мелких буржуа, свойств, проявляющихся в любых ипостасях чиновнического, рантьерского или торгашеского существования, во всех сферах их семейной и служебной жизни. Особенно много новелл посвящено теме наследства. Замужняя дочь с молчаливого благословения отца изменяет мужу, чтобы родить ребенка, которому завещано состояние («Наследство»). Наследники делят имущество на глазах старухи матери, проснувшейся от летаргического сна («В лоне семьи»). Семья в ужасе чурается обнищавшего родственника, от которого ожидали богатого наследства («Моя дядя Жюль»). В новеллах этого же круга Мопассан обличает лицемерную мораль, лживые устои буржуазного брака, который оказывается ловушкой для простосердечных душ и удобным прикрытием распутства. Такова, например, социально-психологическая новелла «Исповедь», где жена нагло хохочет в лицо наивному мужу, стыдливо признающемуся ей в своем невольном и единственном прегрешении. В проникновенной новелле «Первый снег» героиня, измучившись от холода в нормандском замке своего мужа, нарочно простуживается, чтобы добиться установки калорифера, но в результате медленно погибает от чахотки. Такова внешняя фабула, скрывающая глубокий психологический подтекст: молодая женщина страдает не только от физического холода, но и от одиночества и непонимания и предпочитает безропотно умереть на ласковом юге, чем прозябать рядом с человеком, бесконечно чуждым ей по внутренней душевной жизни.

Персонажи новелл Мопассана никогда не приобретают символичности, они «доподлинны» в тесном единстве бытовой и психологической характеристик. Мопассан, как правило, не рисует карикатур, он не склонен к гротеску или преувеличению, его привлекает «натуральная величина». Типажи, взятые писателем из различных общественных слоев, сохраняют жизненную достоверность – будь то рыбак Жавель, пожертвовавший рукой родного брата, чтобы сохранить улов в сети, или почтенная госпожа Лефевр, бросившая свою собачку в каменоломню, чтобы не платить грошового налога, или пьяница-весельчак, продавший собутыльнику свою жену «на литры». Столь же достоверен и образ скромной и гордой жены мелкого служащего, безропотно сломавшей свою жизнь, чтобы выплатить «долг чести» за утерянное ею чужое ожерелье. А подвиг оказался трагической ошибкой – ожерелье было фальшивым... Мопассану в высшей степени свойственно умение раскрыть драму, таящуюся порой в самой обыденной действительности.

Такого богатства наблюдений, жизненных характеров, социальных типов, психологической глубины французская новелла до Мопассана не знала. Одновременно она приобрела и огромную жанровую емкость, вместив сатиру и лиризм, философскую настроенность и психологический анализ, юмор и сдержанную патетику. Поведение героев новелл Мопассана раскованно, неоднозначно, подчинено глубоким психологическим переживаниям и эмоциональным порывам, свободно от натуралистического детерминизма. Так, два приятеля из одноименной новеллы, безобидные мелкие служащие, отправившиеся на рыбалку и попавшие в руки к пруссакам, проявляют в исключительных для себя обстоятельствах непривычное, но глубоко убедительное по мотивации мужество и отказываются стать предателями, платясь за это жизнью. Проститутка Пышка, развязная и привыкшая к любой грубости женщина, оказавшись преданной и проданной трусливыми буржуа, заставившими ее уступить домогательствам прусского офицера, не разражается вспышкой ярости, как ей, казалось, подобает, но бессильно плачет, сраженная последней мелкой подлостью: попутчики к тому же оставили ее голодной... И эти неожиданные слезы Пышки по силе психологической реакции на пережитое равнозначны удару ножом, который нанесла девица Рашель прусскому офицеру («Фифи»). Фермер из «Истории батрачки», избивавший свою жену за то, что у них нет детей, узнав, что она имеет внебрачного ребенка, не накидывается на нее с кулаками, а, радостно потирая руки, просит растерянную женщину поскорее привезти в дом ее мальчугана. И каждый раз подобный поворот эмоций глубоко оправдан характером, в котором наряду с национальной и социальной типичностью присутствует индивидуальная неповторимость.

Мопассан, как и Флобер, стремится к максимальной объективности, но для него неприемлемо бесстрастие. Писатель не скрывает своего отношения к персонажам, зачастую вмешивается в повествование. Да и сам образ рассказчика, который столь часто фигурирует в новелле, – прием, дающий автору возможность вести повествование с индивидуальных, субъективных позиций.

Огромное большинство новелл Мопассана по праву входит в круг непреходящих художественных ценностей, созданных французской литературой.

В последний период творчества, когда Мопассаном уже овладел страшный недуг, приведший к потере рассудка и к безвременной смерти, в его произведениях усиливаются пессимистические и мистические мотивы. Эту тематику некоторые исследователи склонны связывать с изменившейся общественной ситуацией во Франции в конце 80-х годов, однако нельзя сбрасывать со счета неизлечимую болезнь, о которой знал сам писатель, страдавший от надвигавшегося творческого бессилия. Мистическая тема звучит у Мопассана не только в поздний период – она явственна и в более раннем творчестве, будучи связана с мотивами одиночества, неизбежности смерти, враждебной непознаваемости природы. Здесь возникает у Мопассана и тема страха (новелла «На воде»: героя-рыболова долго одолевает беспричинный ужас, и в конце концов его удочка зацепляет труп старухи с камнем на шее). Другая пессимистически окрашенная мопассановская тема – внутренняя противоречивость человека, в котором «всегда живут два существа: одно желает, другое противится, и оба поочередно одерживают верх». В периоды депрессии Мопассан прислушивается к модным спиритуалистическим веяниям, создает ряд новелл («Волосы», «Орля»), в которых описывает свое собственное мятущееся психическое состояние. Однако в эти же последние годы он начинает работу над двумя романами – «Чуждая душа» и «Анжелюс», которые продолжают его прежнюю тематику и, судя по сохранившимся отрывкам, совершенно свободны от мотивов потустороннего.

Горькие, порой глубоко пессимистические размышления о сущности человеческого удела беспокоили Мопассана на всем протяжении его творческого пути, а не только в конце жизни. Он испытал некоторое влияние философии Шопенгауэра, исходящей из предопределенности человеческих страданий как единственной несомненной реальности. Мотив несбывшихся мечтаний, трагедия старости и смерти составляют содержание многих произведений Мопассана.

Минорная тональность, особенно настойчиво звучащая в ряде произведений Мопассана в конце 80-х годов, связана с идеей «злого бога», т. е. бога, который допускает зло. Об этом говорит в романе «Сильна как смерть» (1889) Оливье Бертен, есть этот мотив и в новелле «Бесполезная красота» (1890): бог сеет зародыши жизни, чтобы удовлетворить затем свою страсть к уничтожению. А человеческая мысль – случайность, осужденная погибнуть вместе с землей...

Пессимистические идеи об обреченности человека, о боге, обрекающем людей на страдание и творящем разрушения, высказывают, как правило, второстепенные герои произведений Мопассана, не играющие важной роли в развитии интриги. Но это, безусловно, отзвук мучительных размышлений автора, вносящего эту тему в общую полифонию произведения.

В то же время горькая безнадежность нередко соседствует у писателя с упоением силой жизни, ее красотой и радостью. Порой у Мопассана звучит и тема духовного просветления, обретение веры в возможность человека выйти за пределы своего жалкого и ограниченного удела. Эта вера как раз и связана с признанием величия любви, красоты, творчества.

Хотя писатель создавал свои романы параллельно с новеллами, Мопассан-романист представляет собой особое явление. В ряде рассказов уже содержится зародыш более объемного эпического повествования, а в конце жизни Мопассан заявлял, что впредь будет писать только романы.

Ученичество у Флобера плодотворно сказалось и на романах Мопассана – прежде всего на его лучшем романе «Жизнь», Христиана в «Монт-Ориоле» тоже связана с образом Эммы Бовари, как, впрочем, и весь этот роман в целом, в то время как «Милый друг» ближе к традиции братьев Гонкур и Золя.

С полной силой талант Мопассана-романиста проявился в «Жизни», «Милом друге» (1885) и «Монт-Ориоле» (1887), принадлежащих к лучшим достижениям французской литературы в романическом жанре. Романы эти, во многом меж собой несхожие, но объединенные общей эстетической позицией и отношением автора к социальной действительности, имели в 80-е годы огромный успех. Так, «Жизнь» в течение восьми месяцев 1883 г. вышла пятьюдесятью изданиями. Это и понятно: впервые после долгого периода почти безраздельного царствования романных фресок Золя с их грандиозными символическими картинами появился роман совершенно иного плана, вернувшийся к «смиренной истории» женщины в браке.

Флоберовское начало в «Жизни» ощущается очень явственно. Оно – и в основной коллизии: внутренняя жизнь, мечтания, сама индивидуальность молодой женщины растоптаны пошлостью, низменностью реальной действительности, в которую ее вводят брачные отношения. Оно – и в композиции: в нарочитой замедленности повествования, в котором событийные эпизоды вплетены в непрерывно текущее воссоздание чувств и переживаний, проникновенных картин природы. Тема разочарования героини, столь всеобъемлюще раскрытая в романе Мопассана, также перекликается с «Госпожой Бовари».

Мопассану чужда безжалостная объективность Флобера, в его повествовании присутствует лиризм, элегическая грусть, можно даже сказать, нежное сочувствие к героине. Мопассан не отказывается от той смелости в изображении биологического начала в человеке, и в частности физиологической стороны любви, на которой настаивали натуралисты, но эта смелость не превращается в самоцель и не нарушает реалистической целостности изображаемого. Есть основания предполагать, что план некоего романа, который был намечен Мопассаном еще в конце 70-х годов и от которого Флобер «пришел в восторг», как он пишет в письме, был именно планом «Жизни».

«Жизнь» – вполне мопассановское творение, тесно связанное с настроением и проблематикой предшествующих и сопутствующих созданию романа новелл. Ряд отдельных эпизодов и мотивов «Жизни» нашли прямое новеллистическое воплощение. Драма юной Жанны де Во, углубляющаяся в течение всей ее жизни, – это драма утраты иллюзий и веры в жизнь.

В отличие от Эммы Бовари с ее провинциальными мечтаниями Жанна, девушка из дворянской среды, привыкла видеть мир сквозь призму тех полных изящества отношений, которые царят в ее семье. Она воспитана в нравственных принципах своего отца-руссоиста, чуждого лицемерия и расчетливости, а главное – в атмосфере бесконечной доброты. Эти нравственные устои не иллюзорны, они еще действенны в момент, когда Жанна стоит на пороге жизни, – отсюда и та элегичность, которая так сильна в романе. В образе Жанны тонко и проникновенно изображено светлое поэтическое начало, девичьи надежды, радостное доверие к жизни, которое подтачивается свалившимися на нее бедствиями. Все, что происходит с героиней после ее замужества, раскрывает низменную, корыстную сторону действительности, в которую она постепенно погружается. Муж Жанны, обнищавший дворянин Жюльен де Ламар, оказывается грубым, бесконечно чуждым ей человеком, бессовестно обманывающим свою жену. В образе Жюльена уже просматриваются черты Гонтрана из «Монт-Ориоля» – обуржуазившегося аристократа, охотника за приданым.

Жанна – не беспочвенная мечтательница, хотя она и романтична, как ее поколение. На протяжении тех 27 лет, в течение которых развивается романическое действие, героиня не желает несбыточного, не строит воздушных замков: она хочет быть любимой и любящей женой, счастливой матерью, хочет делать людям добро. Но она обманута в этих скромных надеждах, рушится ее вера в дружбу, а обнаруженные старые письма матери к любовнику лишают героиню прежних идеальных представлений о родителях. Приспособиться, переделать свою натуру Жанна не в состоянии, но она не умеет и противостоять злу, которое усугубляется ее пассивностью. Так, она становится фанатичной матерью, веря, что любовь к ребенку составит смысл ее жизни. Однако именно слепая, безрассудная привязанность к сыну приводит к разлуке с ним, к разорению.

В отличие от Флобера Мопассан открыто сострадает своей героине, но он не снимает и с нее части вины в ее горестях, не разделяет ее фатализма, ее навязчивой идеи о тяготении над ней злого рока. Устами верной служанки Розали, спасающей Жанну от нищеты, автор с позиций народного здравого смысла констатирует «скромную истину»: все беды хозяйки – от ее неудачного брака.

Концовка романа, несмотря на его общий грустный настрой, пронизана светлыми тонами. Весна, эта «вечная радость пробужденного мира», приносит постаревшей седой женщине прежние мечты: «Можно ли, несмотря на ожесточенную суровость судьбы, навсегда перестать надеяться, когда кругом так хорошо?» И новорожденная внучка, которую весной Розали привозит к Жанне, вселяет в нее новые силы, новую любовь. Знаменитая реплика Розали, подытоживающая всю книгу: «Жизнь не так хороша, но и не так плоха, как о ней думают», – кредо самого Мопассана в эту пору. И не случайно, что эту сентенцию высказывает труженица-крестьянка, тоже немало пострадавшая в жизни. Можно говорить о светлой поэтической грусти, составляющей основной тон романа, еще далекого от того беспросветного отчаяния, которое овладевает писателем к концу жизни.

Действие своего романа Мопассан перенес в первую половину XIX в. – Жанна выходит из монастыря в 1819 г. Автору, по-видимому, нужна была эта историческая отдаленность, чтобы показать, как рушится дворянская культура, проникнутая просветительскими идеалами, как под натиском своекорыстных буржуазных отношений аристократы превращаются в безнравственных дельцов. Однако в романе царит «дух времени» гораздо более поздней эпохи. И свой следующий роман – «Милый друг» – писатель точно датирует своей эпохой – Третьей республикой, которую он изображает с исключительным саркастическим пафосом.

Несколько позже, в предисловии к роману «Пьер и Жан», Мопассан говорил о своем стремлении «быть уничтожающим сатириком» и называл своими учителями в этой области Флобера и Рабле. В «Милом друге» ощущается, однако, развитие бальзаковской традиции – не в смысле прямого влияния, а в разработке темы «карьеры молодого героя в Париже». Герой этот неузнаваемо изменился за полвека, когда на смену провинциальному дворянину Растиньяку, мечтавшему завоевать столицу, явился отставной унтер-офицер колониальной армии Жорж Дюруа. Но герои Бальзака и Мопассана глубоко различны не только по происхождению и образовательному цензу, но прежде всего по характеру и моральным устоям. Герой Бальзака – крупная личность, имеющая хотя бы представление о нравственных ценностях, стремящаяся подчинить себе обстоятельства, а не приспосабливаться к ним. Жорж Дюруа – полная посредственность, помышляющая только о материальных благах, которых он готов достичь любой ценой. Победа честолюбия означает для героя Бальзака моральное поражение, и эту трагедию Растиньяк, став министром, осознает столь же отчетливо, как и Люсьен Рюбампре в свой смертный час в камере Консьержери. «Милый друг» Дюруа – мелкий, пошлый мерзавец, который не испытывает никаких угрызений совести; в нем нет ничего от бальзаковских «гениев злодейства». Такой характер отрицательного героя – примета эпохи. Жорж Дюруа, «милый друг», вписывается в круг «сильных мира сего» Третьей республики вполне мирно и естественно, его успех – доказательство общественной и человеческой деградации буржуазного строя.

Примечательно, что в романе почти отсутствует столь присущий Мопассану внутренний психологический рисунок; он оставлен в удел лишь госпоже Вальтер, которой суждено стерпеть женитьбу своего любовника на ее же дочери. Кстати, этот сюжетный ход подсказан Мопассану аналогичным эпизодом из «Рене Мопрен» Гонкуров.

По мере того как герой романа пробивает себе «путь наверх», раскрываются различные сферы нравственной, идеологической, политической жизни буржуазной Франции. И повсюду – в сфере интимной и сфере общественной – автор констатирует цинизм и беспринципность, коррупцию и своекорыстие, распад идейных и моральных ценностей. В этом отношении Мопассан использует опыт Золя, перенеся его в ту область общественно-культурной деятельности, которую Золя в своем романном цикле не затронул, – в журналистику. В «Милом друге» показано, как бульварная газетенка становится влиятельной общественной силой, как сращивается пресса с банковскими спекуляциями и колониальной политикой, как воротилы прессы становятся «меценатами искусства», как, пользуясь бессовестностью мошенника-журналиста, можно свалить министра. Мопассан настаивает прежде всего на безнравственности карьеры Жоржа Дюруа, который взбирается по служебной лестнице, добивается богатства, ордена, положения в свете и, наконец, блестящей женитьбы одним и тем же нехитрым способом – соблазняя женщин, ум, красоту и влияние которых он использует, а затем обворовывает, обманывает, позорит, бросает их. Но за исключением, быть может, одной госпожи Вальтер, ни одна из его жертв не вызывает в авторе и читателе сочувствия. Они – достойные партнерши человека, которого называют «милым другом». Ни в одном произведении Мопассана нет героя, который был бы так груб и животен в любовных отношениях, как Жорж Дюруа; его эротические приключения грязны и низменны. В «Милом друге» автор предельно откровенен в своей антипатии к герою, но он не позволяет себе окарикатуривать Дюруа, утрировать его поведение, которое всегда строго соответствует темпераменту, выдержке, хитрости этого ловкого выскочки. Характер Жоржа Дюруа – огромная удача Мопассана-реалиста.

В связях и знакомствах «милого друга» перед читателем предстает галерея типажей – представителей всех слоев привилегированного общества, от политических деятелей до полицейских. И среди них тоже не находится неподкупных и благородных. Единственное исключение – старый поэт Норбер де Варенн, который однажды в случайной ночной беседе с Дюруа говорит ему о тщетности и скоротечности жизни, об одиночестве и безнадежности, об ограниченности политиканов и рыцарей наживы, «у которых ум затянуло тиной, или, вернее, нечистотами». И в час бдения над умершим другом Дюруа при всей своей толстокожести вспоминает слова де Варенна об ужасе и неизбежности смерти. Но эти пессимистические настроения преходящи для предприимчивого карьериста. Для самого же автора они существенны как контрапункт – «memento mori» в свистопляске низменных страстей.

Ипполит Тэн, с мнением которого Мопассан всегда очень считался, в письмах к автору «Милого друга», восхваляя его как единственного последователя Флобера, в то же время упрекал писателя в чрезмерной критичности и пессимизме по отношению к буржуазной действительности. «У вас слишком высокий идеал, отсюда и ваша строгость», – писал Тэн.

В романе «Монт-Ориоль» на первый план снова выходит тема одиночества, обманутой любви и отчужденности. Однако эта линия психологического и эмоционального конфликта развивается сопряженно с социально-критической. Мопассан насмешливо-иронически повествует об истории маленького курорта, который в руках опытного дельца Андерматта превращается в выгодное предприятие. Андерматт – богач нового типа: он – не прожигатель жизни, не бездельник; умный и расчетливый, он соединяет честность в сделках с размахом и дальновидностью. Но в то же время он не брезгует и мелкими хитростями, закрывает глаза на бессовестный обман больных, не жалеет денег на рекламу, подталкивает брата своей жены, безденежного Гонтрана де Равенеля, на брак с одной из дочерей богатого крестьянина Ориоля, чтобы заполучить в приданое участок земли для акционерной компании курорта. И на фоне этого делячества, интриг докторов, жульничества с целебными свойствами минеральных вод развивается история обманутой любви Христианы Андерматт.

В образе неверного возлюбленного Христианы, Поля Бретиньи, много привлекательного, близкого самому автору. Это тонко чувствующий природу и искусство человек, увлекающаяся бурная натура. Его любовь порывиста и поэтична, он опьяняется ею сам и подчиняет своей страсти женщину, которая в противоположность ему полюбила впервые и навсегда, поверив в возможность найти себя в любимом человеке. Но любовь Поля при всей ее внешней красивости эгоистична, не выдерживает столкновения с буднями жизни. Утрата любви едва не убивает Христиану. Ее, как и Жанну из «Жизни», спасает ребенок. В привязанности к нему она находит силы жить дальше. Но концовка романа окрашена печалью: Христиана предчувствует, что не только ей, но и ее дочери суждено в будущем утратить «дымку иллюзий и мечтаний» и ей предстоит непонимание, неразделенность чувств.