Текст книги "Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

Соавторы: Майкл Суэнвик,Джо Холдеман,Джин Родман Вулф,Паоло Бачигалупи,Брюс Стерлинг,Аластер Рейнольдс,Мэри Розенблюм,Стивен М. Бакстер,Элизабет Бир,Питер Уоттс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 68 страниц)

Я поднялась по пологому склону и пересекла границу. Даже слепая, я с первого шага узнала бы свое королевство. Громкий шум, приставший, кажется, к коже, смолк так внезапно, что тишина показалась гулкой. Машины обходились здесь без гудков. Они сворачивали, объезжая пешеходов и священных коров, жующих жвачку посреди дороги. Люди в обменном пункте, где я обменяла рупии Бхарата на непальские, были вежливы: не напирали, не толкались и не пытались всучить мне лишнего в магазине, где я купила пакет жирных самоса;[58]58
  Самоса – жареные пирожки с овощной начинкой.


[Закрыть] застенчиво улыбались мне в дешевой гостинице, где я сняла комнату на ночь. Смолкло вечное: «Давай, давай, давай».

Я спала так крепко, что сон походил на бесконечное падение сквозь белые простыни, пахнущие небом. Наутро третий автобус повез меня в Катманду. Дорога, скрытая шедшими в затылок друг другу грузовиками, вилась с обрыва на обрыв, непрестанно поднимаясь вверх, вверх, вверх. Скрипела коробка передач старенького автобуса. Мне нравился этот звук – мотор, спорящий с земным притяжением. Этот звук принадлежал к самым ранним воспоминаниям, до того как по такой же дороге явился в деревню шакья оценщик детей. Вереница грузовиков и автобусов, ночь напролет. Я смотрела из окна на придорожные дхаба, на каменные пирамиды святилищ, на рваные молитвенные знамена, вытянутые по ветру, на канатные переправы через видневшуюся далеко внизу реку цвета молочного шоколада, на тощих детей, перебирающих ногами по протянутым на высоте тросам. Все такое знакомое и такое чужое для демонов, населяющих мой череп.

Должно быть, младенец плакал уже давно, но его голос только теперь перекрыл ровное громыхание автобуса. Мать, сидевшая на два ряда впереди меня, шикала, баюкала и укачивала крошечную девчушку, но ее плач становился все пронзительнее.

Он заставил меня подняться и подойти к ним с Насатья.

– Дай ее мне, – сказала я, и, должно быть, уверенная властность медицинского ИИ отчасти сказалась в моем тоне, потому что мать, не задумываясь, передала мне малышку.

Я отвернула пеленку. Животик девочки болезненно вздулся, ручки и ножки обмякли и отекли.

– У нее каждый раз после еды колики, – сказала мать, но я, не дав ей помешать, уже стянула подгузник.

Запах был острый, кал твердый, комковатый и светлый.

– Чем ты ее кормишь?

Женщина показала кусок хлеба ротпи, разжеванный с краешка для младенца. Я сунула пальцы в рот малышки, заставляя ее показать язык, хотя специалист по питанию Вайшванара и так знал, что увидит. Язык был обложен красными выпуклыми язвочками.

– Это началось только после того, как ей стали давать твердую пищу? – спросила я. Мать закивала. – Ребенок страдает целиакией, – объявила я. Мать в ужасе закрыла лицо, принялась раскачиваться и причитать. – С ней все будет хорошо, только перестань кормить ее хлебом и пищей, сделанной из зерна, кроме только риса. Она не может переваривать белки пшеницы и ячменя. Корми ее рисом, рисом и овощами, и она скоро поправится.

Весь автобус смотрел, как я возвращаюсь к своему месту. Женщина с младенцем сошли в Наубисе. Малышка все еще вопила, хотя уже слабее, но женщина прошептала мне: «Намасте». Благословение. Я вернулась в Непал без плана и цели, без надежды, меня просто тянуло домой. Но замысел уже начал складываться.

За Наубисом дорога уверенно пошла вверх, серпантином огибая бастионы гор, окружавших Катманду. Близился вечер. Оглядываясь назад, я видела реку огней, змеящуюся по горным склонам, – фары машин. Когда автобус разворачивался на очередном изгибе серпантина, мне становилась видна та же река, уходящая вверх красными огоньками задних фар. Мне, как и всем в автобусе, слышен был посторонний шум в моторе. Мы подползали к высокой седловине, к водоразделу, откуда расходились ущелья: направо – в долину Катманду, налево – в Покхару и в Высокие Гималаи. Все медленнее и медленнее. Все чувствовали запах горелой смазки, все слышали дребезжание.

И не я бросилась к водителю и его напарнику. Это был мой демон Тривасти.

– Остановись, сейчас же остановись! – кричала я. – У тебя генератор заклинило. Ты нас всех сожжешь!

Водитель свернул на узкую обочину, вплотную к скале. С другой стороны впритирку проходили грузовики. Мы подняли крышку капота и увидели дымок, поднимающийся над генератором. Водители покачали головами и вытащили наладонники. Пассажиры столпились перед машиной, глазели и переговаривались.

– Нет, нет, нет, дайте мне ключ, – приказала я. Водитель остолбенел, но я требовательно протянула к нему раскрытую ладонь. Может, он вспомнил больную девочку. Может, прикинул, сколько придется ждать ремонтную бригаду из Катманду. Может, подумал, как хорошо было бы оказаться дома с женой и детьми Он вложил мне в руку гаечный ключ. Через минуту я сняла ремень и отсоединила генератор.

– У него подшипник заклинило, – объяснила я. – У моделей выпуска до две тысячи тридцатого года это постоянный дефект. Еще сотня метров, и загорелся бы. Можешь вести на аккумуляторе. До Катманду дотянешь.

Они не отрываясь смотрели на маленькую девушку в индийском сари, с платком на голове, но с закатанными рукавами чоли[59]59
  Чоли – женская короткая кофта, надеваемая под сари.


[Закрыть] и с выпачканными в биосмазке пальцами.

Демоны возвратились по местам, и под темнеющим небом мне стало ясно, что я буду делать дальше. Водитель и его напарник кричали мне вслед, а я поднималась мимо вереницы машин к перевалу. Мы не слушали криков. Обгоняющие нас машины гудели мелодичными сигналами, предлагая подвезти. Я шла дальше. Уже недалеко было до развилки трех дорог. Назад в Индию, вниз, в город, и вверх, в горы.

На широкой, покрытой масляными пятнами площадке для разворота грузовиков стояла чай-дхаба. Она сверкала неоновой рекламой американских напитков и бхаратской минеральной воды, словно только что упала со звезд. Постукивал генератор. Телевизор знакомо журчал мирными непальскими новостями. В воздухе пахло горячим ги и биосоляркой.

Хозяин не знал, что и думать обо мне, странной девчонке в индийской одежде. Наконец он проговорил:

– Славная ночь.

Он был прав. Над смогом и копотью долины воздух был волшебно прозрачен. Куда ни глянь, видно на целую жизнь вперед. На западе еще теплилась полоска света. Великие вершины Манаслу и Анапурна мерцали муаром на синеве.

– Славная ночь, – подхватила я, – еще какая славная!

Машины медленно тянулись мимо, не останавливаясь на этом перекрестке на крыше мира. Я стояла в неоновом сиянии дхаба, заглядевшись на горы, и думала: «Здесь я буду жить». Мы поселимся в маленьком домике под деревьями, у ручья, ледяного от горных снегов. У нас будет очаг и телевизор для компании, и молитвенные знамена полетят по ветру, и со временем люди перестанут бояться и протопчут тропинку к нашей двери. Есть разные божества. Бывают великие божества торжественных обрядов, крови и ужаса. А мы будем малым божеством маленьких чудес и будничного волшебства. Починенные машины, отлаженные программы, вылеченные люди, планы новых домов, пища для тел и умов. Я стану маленькой богиней. Со временем обо мне пройдут слухи, и люди потянутся отовсюду: непальцы и иностранцы, путешественники, туристы и монахи. Может, однажды появится и мужчина, который не станет бояться. Но если он и не придет, все будет хорошо, потому что я никогда не узнаю одиночества с живущими во мне демонами.

Я уже бежала, и удивленный хозяин чай-дхаба кричал мне вслед: «Эй! Эй!» – а я бежала вдоль колонны медлительных грузовиков, колотя в дверцы: «Хай, Хай! Мне в Покхару, в Покхару!» – спотыкаясь и оскальзываясь на крупном гравии дороги, ведущей вверх, к далеким сияющим горам.

Паоло Бачигалупи
Специалист по калориям[60]60
  «The Calorie Man», by Paolo Bacigalupi. Copyright © 2005 by Spilogale, Inc. First published in The Magazine of Fantasy & Science Fiction, October/November 2005. Reprinted by permission of the author.


[Закрыть]

Мамы нет, папы нет, бедный я сирота! Деньги? Дашь денег? Мальчишка сделал «колесо», потом перекувырнулся посреди улицы, поднимая липнущую к голому телу желтую пыль.

Лалджи остановился посмотреть на белобрысого попрошайку, который замер у него под ногами. Внимание, кажется, придало парнишке храбрости: он еще раз перекувырнулся. Улыбнулся, сидя на корточках и глядя на Лалджи снизу вверх, расчетливо и напряженно; ручейки пота и грязи стекали у него по лицу.

– Деньги? Дашь денег?

Город вокруг них был почти безмолвен в этот жаркий день. Несколько фермеров в рабочих комбинезонах вели мулов на поля. Здания, спрессованные из «всепогодного» камня, заваливались на соседей, словно пьяные, в пятнах от дождя и в трещинах от солнца, однако, как и следовало из названия материала, они все равно держались. В дальнем конце узкой улицы начинались тучные поля с «СоейПРО» и «Хай-Ростом», волны шелестящей растительности катились до самого голубого горизонта. Все было в основном так, как и во всех небольших городах, какие повидал Лалджи, путешествуя вверх по реке, просто еще один фермерский анклав, обязанный выплачивать долги за пользование интеллектуальной собственностью и отправлять калории в Новый Орлеан.

Мальчишка подполз ближе, заискивающе улыбаясь и покачивая головой, словно готовая напасть змея.

– Деньги? Деньги?

Лалджи сунул руки в карманы на случай, если у попрошайки имеются сообщники, и полностью сосредоточился на мальчишке.

– А с чего я должен давать тебе деньги?

Мальчишка уставился на него, озадаченный. Он раскрыл рот, затем снова закрыл. Наконец вернулся к тому, с чего начал: эта часть выступления была ему более привычной.

– Ни мамы? Ни папы? – Теперь это звучало скорее как вопрос, лишенный внутренней убежденности.

Лалджи поморщился от отвращения и примерился, чтобы дать парню пинка. Мальчик отшатнулся в сторону, упал на спину в отчаянной попытке увернуться, и Лалджи тут же развеселился. По крайней мере, у мальчишки быстрая реакция. Он развернулся и зашагал дальше по улице. У него за спиной завывания попрошайки звучали отчаянным эхом:

– Ма-а-амы не-е-ет! Па-а-апы не-е-ет!

Лалджи в раздражении помотал головой. Мальчишка сколько угодно мог кричать о деньгах, однако за ним он не потащился. Никакой это не настоящий попрошайка. Работает от случая к случаю, скорее всего на мысль его натолкнули какие-нибудь чужаки, забредшие в городок и проявившие щедрость к нищему светловолосому ребенку. Ученые из «Агро-Гена» или «Растениевода Среднего Запада» и прочие аграрники охотно проявляют к горожанам в провинции показную щедрость.

Сквозь дыры в убогих постройках Лалджи снова мельком увидел буйную поросль «СоиПРО» и «Хай-Роста». Все эти выставленные напоказ калории пробуждали в воображении волнующие фантазии о том, как можно было бы загрузить баржу и отправить ее вниз по течению, минуя шлюзы, в Сент-Луис или Новый Орлеан, в пасти заждавшихся мегадонтов. Напрасные мечты, конечно, зато зрелище изумрудных полей являлось более чем достаточным доказательством, что ни у одного ребенка здесь нет оснований попрошайничать. Только не рядом с «СоейПРО». Лалджи снова с неодобрением покачал головой и свернул на тропинку, зажатую между двумя домами.

В темном переулке тек едкий ручей из отработанных «всепогодных» масел. Пара чеширцев, прятавшихся в безлюдном месте, бросилась прочь и исчезла, растворившись в ярком солнечном свете. Здесь же, привалившись к своим видавшим виды соседям, стояла кинетическая мастерская, добавляющая запаха навоза и животного пота к вони «всепогодных». Лалджи навалился на дощатую дверь мастерской и протиснулся внутрь.

Солнечный свет пронзал сладко пахнущий навозом сумрак ленивыми золотыми лучами. На одной стене висело два раскрашенных вручную плаката, кое-где оторванных, но все еще читаемых. «Неучтенные калории означают голодающие семьи!» «Мы следим за отчислениями и использованием права на интеллектуальную собственность!» Фермер с семейством таращился пустыми глазами поверх суровых слов. За распространение этих плакатов платили «Чистые Калории». На другом плакате красовался коллаж из торговой марки «Агро-Гена», сжатых пружин, зеленых рядов «СоиПРО», залитых солнечным светом, и улыбающихся детишек среди слов «Мы обеспечиваем мир энергией!» Лалджи с кислым видом изучил плакаты.

– Уже вернулся? – Владелец мастерской вышел из намоточной, вытирая руки о штаны и смахивая грязь и солому с ботинок. Он посмотрел на Лалджи. – Запаса моих пружин оказалось недостаточно. Пришлось лишний раз кормить мулов, чтобы набрать тебе джоулей.

Лалджи пожал плечами, он ожидал, что в последнюю минуту хозяин начнет торговаться, точно так же, как делал обычно Шри-рам, поэтому из любопытства напустил на себя оскорбленный вид.

– Ну? И сколько?..

Хозяин покосился на Лалджи, потом втянул голову в плечи, его тело будто приготовилось к обороне.

– П-пять сотен. – Голос его сорвался, как будто кляп собственной поразительной алчности оцарапал ему горло.

Лалджи нахмурился и дернул себя за ус. Неслыханно. Калории еще даже не перевезли. Городок купается в энергии. И, несмотря на висящие в мастерской добропорядочные плакаты, то, что калории, питающие эту кинетическую мастерскую, были должным образом учтены, вызывало сильные сомнения. Только не при непосредственной близости от нее вводящих в искушение зеленых полей. Шрирам часто говорил, что использовать учтенные калории – все равно что швырять деньги в компостную яму.

Лалджи еще раз дернул себя за ус, соображая, сколько следует заплатить за джоули, не привлекая к себе чрезмерного внимания. Должно быть, богачи регулярно посещают этот городишко, раз хозяина мастерской обуяла такая алчность. Почти наверняка какие-нибудь ответственные за калории лица. Очень может быть. Городок расположен близко к центру. Может быть даже, этот самый город участвует в выращивании главных драгоценностей для энергетической монополии «Агро-Ген». Но все равно не все, кто проезжает через город, настолько богаты.

– Две сотни.

Хозяин облегченно заулыбался, показывая кривые желтые зубы: его вина сделалась очевидной, когда Лалджи начал торговаться.

– Четыре.

– Две. Я могу стать на якорь на реке, и мои собственные намотчики сделают ту же работу.

Хозяин засопел:

– На это уйдут недели. Лалджи пожал плечами:

– Время у меня есть. Можешь впустую слить джоули обратно в свои пружины. Я сам сделаю всю работу.

– У меня семья, которую нужно кормить. Три?

– У тебя под боком столько калорий, сколько и некоторым богатым семьям в Сент-Луисе не снилось. Две.

Хозяин угрюмо покачал головой, но повел Лалджи в намоточную. Навозная мгла сгустилась. Огромные, в два раза выше человеческого роста, барабаны, хранящие кинетическую энергию, стояли в темном углу, грязь и навоз налипли на их точные, высокой емкости, сжатые пружины. Солнечные лучи проникали в зияющие дыры в крыше, там, где из нее выдуло ветром дранку. Лениво шевелились ошметки навоза.

Полдюжины гипертрофированных мулов механически выполняли свой нудный труд, их ребра медленно вздымались, на боках виднелись соленые разводы от пота, которым они истекали, заводя лодочные пружины Лалджи. Они выдували воздух через ноздри; внезапно донесшийся запах Лалджи встревожил их, и их толстые ноги замерли. Мышцы, похожие на булыжники, проступили на костлявых телах, когда они остановились. Животные смотрели на Лалджи обиженно, почти разумно. Один мул показал крепкие желтые зубы, похожие на зубы хозяина.

На лице Лалджи отразилась досада.

– Покорми их.

– Я уже кормил.

– У них все кости видны. Если хочешь получить с меня деньги, покорми еще раз.

Хозяин возмутился:

– Они и не должны быть жирными, они должны заводить твои чертовы пружины. – Но все-таки кинул по две горсти «СоиПРО» в кормушки.

Мулы засунули головы в корзинки, истекая слюной и постанывая от вожделения. В своем нетерпении один мул пошел было вперед по кругу, передавая энергию опустошенным пружинам мастерской, но потом, кажется, понял, что от него не требуется работы и он может есть без всяких помех.

– Они просто не созданы для того, чтобы жиреть, – пробормотал хозяин мастерской.

Лалджи чуть улыбнулся, отсчитывая пачку банкнот и передавая деньги хозяину. Тот снял заведенные пружины Лалджи с намоточных барабанов и поставил рядом с невольниками-мулами. Лалджи поднял одну пружину, охнув под ее тяжестью. Ее масса осталась точно такой же, как когда он принес ее в кинетическую мастерскую, но сейчас она, кажется, почти вибрировала от заключенного в ней труда мулов.

– Помочь?

Хозяин не сдвинулся с места. Он косился на кормушки мулов, все еще прикидывая, не удастся ли помешать их трапезе.

Лалджи тянул с ответом, наблюдая, как мулы приканчивают остатки своих калорий.

– Нет. – Он снова взвалил на себя пружину, ухватившись поудобнее. – За остальными придет мой помощник.

Повернувшись к двери, он услышал, как хозяин оттаскивает от мулов кормушки, а они ворчат, сражаясь за провизию. И в который раз Лалджи пожалел, что вообще согласился на эту поездку.

Предложение исходило от Шрирама. Они сидели под навесом на крыльце дома Лалджи в Новом Орлеане, сплевывая сок бетеля в сточную канаву в переулке, глядя, как льет дождь, и играя в шахматы. Вдалеке, в сером утреннем свете, мелькали велорикши и просто велосипедисты, проблески зеленого, красного и синего, проезжающие мимо входа в переулок в своих блестящих от дождя, зерненых полимерных пончо.

Игра в шахматы была многолетней традицией, ритуалом, который свершался, если Лалджи бывал в городе, а у Шрирама появлялась возможность оставить на время свою маленькую кинетическую компанию, занимавшуюся взведением домашних и лодочных пружин. Между ними существовала добрая дружба, ставшая еще и плодотворной, когда Лалджи добыл неучтенные калории, которым предстояло кануть в пасти голодного мегадонта.

Оба они играли в шахматы не слишком хорошо, и поэтому партии часто сводились к серии обменов, совершаемых в головокружительной последовательности, к непрерывному уничтожению, в результате которого поле с еще недавно аккуратно расставленными фигурами представляло собой картину полного разорения, и оба оппонента изумленно моргали, пытаясь сообразить, стоило ли подобное безобразие баталии. И вот после одного из такого «зуб за зуб» разгромов Шрирам спросил Лалджи, может ли тот подняться вверх по реке. Выше южных штатов.

Лалджи помотал головой и сплюнул кроваво-красный сок бетеля в выходящую из берегов сточную канаву.

– Нет. Невыгодно заходить так далеко. Слишком много джоулей придется потратить. Пусть лучше калории сами плывут ко мне.

Лалджи с удивлением заметил, что у него до сих пор сохранился ферзь. Он взял им пешку.

– А если вся потраченная энергия будет оплачена? Лалджи засмеялся, дожидаясь, пока Шрирам сделает свой ход.

– Это кем? «Агро-Геном»? Полицейскими, охраняющими интеллектуальную собственность? Только их лодки ходят так далеко по течению и против него.

Он нахмурился, осознав, что его ферзю теперь угрожает оставшийся конь Шрирама.

Шрирам молчал, не прикасаясь к фигурам. Лалджи оторвал взгляд от доски и изумился серьезности лица Шрирама.

– Я заплачу. Я сам и кое-кто еще. Есть один человек, которого некоторые из нас хотели бы доставить на юг. Весьма необычный человек, – произнес Шрирам.

– Так отчего бы не отправить его на юг на гребном судне? Вверх по реке идти дорого. Сколько уйдет гигаджоулей? Мне придется заменить лодочные пружины, и что тогда скажет мне полицейский патруль? «Куда это ты направляешься, странный индиец, на своей маленькой лодчонке с таким количеством пружин? Собираешься в дальнее путешествие? А с какой целью?» – Лалджи покачал головой. – Пусть этот человек сядет на паром, наймет баржу. Дешевле обойдется, разве нет? – Он махнул рукой на шахматную доску. – Твой ход. Тебе предстоит взять мою королеву.

Шрирам задумчиво наклонял голову то в одну сторону, то в другую, но не спешил продолжить игру.

– Дешевле, да…

– Но?..

Шрирам пожал плечами:

– Быстрая маленькая лодка привлечет к себе меньше внимания.

– Что же это за человек такой?

Шрирам внезапно воровато огляделся вокруг. Метановые лампы светились голубыми призрачными огоньками за закрытыми, испещренными каплями дождя окнами соседей. Дождь ручьями стекал по окрестным крышам, выбивал мокрую дробь в пустом переулке. Чеширец взывал к подруге откуда-то из мокроты, едва слышный за шумом текущей воды.

– Крео сейчас дома?

Лалджи удивленно поднял брови:

– Он отправился в спортзал. А что такое? Какое это имеет значение?

Шрирам пожал плечами и смущенно улыбнулся:

– Кое-что должно оставаться только между старыми друзьями. Людьми, связанными крепкими узами.

– Крео работает со мной много лет.

Шрирам что-то неразборчиво пробурчал, снова огляделся вокруг и вытянулся вперед, понизив голос, вынуждая и Лалджи податься ближе.

– Есть один человек, которого очень хотели бы найти энергетические компании. – Он постучал по своей лысеющей голове. – Очень умный человек. Мы хотим ему помочь.

Лалджи втянул воздух сквозь зубы:

– Потрошитель генов?

Шрирам избегал смотреть в глаза Лалджи.

– В некотором смысле. Специалист по калориям. Лалджи скроил гримасу отвращения:

– Еще одна причина не участвовать в этом деле. Я не имею ничего общего с этими убийцами.

– Нет, нет. Разумеется, нет! Однако же… когда-то ты привез с собой грандиозную вывеску, разве не так? Несколько смазанных жиром пальм, таких скользких, и ты въехал в город, и Лакшми[61]61
  Лакшми – богиня богатства и благополучия (инд. миф.).


[Закрыть] вдруг улыбнулась тебе, этакому энергетическому разбойнику, и вот теперь ты торговец антиквариатом. Какие поразительные перемены!

Лалджи пожал плечами:

– Мне повезло. Я знал одного человека, который помог мне пройти шлюзы.

– Так в чем дело? Повтори это.

– Если за ним охотятся энергетические компании, дело будет опасным.

– Но не невыполнимым. Шлюзы пройти легко. Гораздо легче, чем провезти нелицензированное зерно. Или что-нибудь такое же огромное, как вывеска. А это будет просто человек. Ни одна ищейка им ничуть не заинтересуется. Посадишь его в бочку. Все пройдет легко. А я оплачу. Все твои джоули и еще сверху.

Лалджи пожевал орех бетеля, сплюнул красным, снова сплюнул, размышляя.

– А какую пользу получит от этого специалиста по калориям такой второстепенный владелец кинетической компании, как ты? Потрошители генов охотятся на большую рыбу, мелкая рыбешка их не интересует.

Шрирам улыбнулся с несчастным видом и пожал плечами, словно осуждая себя самого.

– Тебе не кажется, что в один прекрасный день «Ганеша Кинетик» может стать крупной компанией? Вторым «Агро-Геном», может быть?

Они оба засмеялись над этим абсурдным предположением, и Шрирам сменил тему.

Полицейский с собакой преградил Лалджи путь, когда тот подходил к своей лодке, неся заведенную пружину. Псина ощетинилась при его приближении и рванулась с поводка, ее тупой нос подрагивал от желания добраться до него. Патрульный из службы по охране интеллектуальной собственности с трудом сдерживал собаку.

– Нужно тебя обнюхать.

Снятая каска уже лежала на траве, но он все равно обливался потом, запакованный в серый бронежилет и с навешенным на него тяжелым пружинным ружьем и патронташем.

Лалджи застыл. Звериный рык раздался откуда-то из глубины глотки, и собака двинулась вперед. Она обнюхала его одежду, скаля жадные зубы, обнюхала еще раз, затем черная шерсть вокруг шеи начала переливаться синим, она расслабилась и вильнула купированным хвостом. Села. Розовый язык вывалился из улыбающейся пасти. Лалджи кисло улыбнулся собаке в ответ, радуясь, что не везет с собой контрабандных калорий и ему не придется разыгрывать пантомиму послушания, когда патрульный потребует квитанции, и не придется доказывать, будто бы за зерно уплачены все пошлины и все лицензии на руках.

Когда собака поменяла цвет, патрульный тоже несколько расслабился, но все равно внимательно рассмотрел Лалджи, отыскивая в нем сходство с какой-нибудь хранящейся в памяти фотографией. Лалджи терпеливо ждал, знакомый с правилами проверки. Многие пытались присвоить честные прибыли «Агро-Гена» и ему подобных компаний, но, насколько было известно Лалджи, он не числился в картотеках полиции по охране интеллектуальной собственности. Он – торговец антиквариатом, имеющий дело с хламом предыдущего столетия, а не какой-нибудь энергетический бандит, чье изображение хранится в корпоративных фотоархивах.

Наконец патрульный махнул, чтобы он проходил. Лалджи вежливо кивнул и пошел вниз по ступеням к невысокому речному причалу, где стояла его узкая лодка. По реке проползали неуклюжие зерновые баржи, низко сидящие в воде под тяжестью груза.

Движение на реке, хотя и достаточно интенсивное, не могло сравниться с тем, что творилось во время сбора урожая. Тогда калории, выдоенные из таких городков, как этот, заполняли всю Миссисипи вниз по течению. Баржи перекрывали главные потоки речной системы в Миссури, Иллинойсе, Огайо, забивали тысячи мелких рек. Некоторые из этих калорий отправлялись только до Сент-Луиса, где их пожирали мегадонты, отрыгивая джоули, но остальные, основной поток, шли до Нового Орлеана, где ценное зерно грузили на клиперы и дирижабли крупных энергетических компаний. Оттуда они отправлялись по всей земле с попутными ветрами или по морю, чтобы поспеть обратно к следующему посевному сезону и чтобы весь мир продолжал есть.

Лалджи посмотрел, как медленно проходят мимо баржи, перегруженные, раздутые от своего богатства, затем подхватил заведенную пружину и спрыгнул на борт лодки.

Крео лежал на палубе в той же позе, в какой Лалджи оставил его, мускулистое тело намазано маслом и сверкает под солнцем: светловолосый Арджуна,[62]62
  Арджуна – эпический герой, один из ключевых персонажей индийской мифологии.


[Закрыть] ожидающий славной битвы. Разделенные на косички волосы, цвета спелой пшеницы, рассыпались вокруг головы нимбом, привязанные к концам косичек кости лежали, будто фишки, брошенные гадателем, на горячей палубе. Он не шевельнулся, когда Лалджи спрыгнул на палубу. Лалджи встал перед Крео, мешая тому загорать. Молодой человек медленно открыл голубые глаза.

– Поднимайся. – Лалджи опустил свою ношу на мускулистый живот Крео.

Крео шумно выдохнул и обхватил пружину руками. Он легко сел и переложил тяжесть на палубу.

– А остальные пружины заведены?

Лалджи кивнул. Крео взял пружину и пошел вниз по узкому трапу в машинное отделение. Когда он вернулся, вставив пружину в зубчатую передачу двигателя, то заявил:

– Твои пружины полное дерьмо, все без исключения. Не понимаю, почему ты не поставил что-нибудь побольше. Нам приходится заново заводить их каждые – сколько? – двадцать четыре часа? А на паре больших пружин мы бы прошли весь путь.

Лалджи угрюмо посмотрел на Крео и мотнул головой в сторону патрульного, который все еще стоял на берегу реки, глядя на них сверху. Лалджи заговорил, понизив голос:

– И что мы потом скажем властям Среднего Запада, когда поднимемся вверх по реке? Когда все их патрульные начнут приставать с вопросом, куда это мы собрались. Будут ходить тут, интересуясь, зачем это нам такие большие пружины. И какие это у нас дела выше по течению? – Он покачал головой. – Нет, ни в коем случае. Так лучше. Маленькая лодка, небольшое расстояние, кому тогда какое дело до Лалджи и его глупого белобрысого помощника? Никому. Нет, уж лучше так.

– Ты всегда был дешевкой. Лалджи покосился на Крео.

– Тебе еще повезло, что ты не ходил по реке сорок лет назад. Тогда тебе пришлось бы грести вверх по течению вручную, вместо того чтобы бездельничать, предоставляя выполнять всю работу чудесным заводным пружинам! Вот тогда мы посмотрели бы, на что годятся твои мускулы.

– Если бы мне повезло, я родился бы во времена экспансии и мы до сих пор использовали бы бензин!

Лалджи хотел что-то возразить, но мимо них прошла патрульная лодка, оставляя за кормой глубокий след. Крео метнулся к тайнику, где у них хранились пружинные ружья. Лалджи кинулся вслед за ним и захлопнул крышку тайника.

– Они не за нами!

Крео уставился на Лалджи, какое-то мгновение не понимая, затем облегченно выдохнул. Он отошел от спрятанных ружей. Лодка с патрулем прошла вверх по реке, половина ее палубы была занята массивными высокоточными заведенными пружинами, накопленные джоули так и лились от высвобождающихся молекул. Оставленная лодкой пенная волна раскачала их суденышко. Лалджи ухватился для равновесия за фальшборт, а патрульная лодка уменьшилась до размеров пятна и затем исчезла за растянувшимися цепью баржами, заслоняющими обзор.

Крео выругался вслед лодке:

– Я бы запросто их снял. Лалджи глубоко вздохнул:

– И нас бы перебили.

Он взглянул на берег: заметил ли патрульный, как они запсиховали? Патрульного не было видно. Лалджи мысленно вознес благодарности Ганеше.[63]63
  Ганеша – божество индуистского пантеона.


[Закрыть]

– Не люблю, когда они болтаются поблизости, – сетовал Крео. – Они похожи на муравьев. На последнем шлюзе их было четырнадцать. Еще один здесь на берегу. И теперь лодки.

– Мы сейчас в центре энергетической житницы. Ничего удивительного.

– Ты сделаешь на этой поездке кучу денег?

– А почему тебя это интересует?

– Просто ты никогда раньше не брался за такую рискованную работу. – Крео вскинул руку, указывая на город, на возделанные поля, на грязную широкую реку и массивные баржи, перегораживающие ее. – Никто не поднимается так высоко по течению.

– Моей выручки хватает на то, чтобы платить тебе. Это все, что тебе следует знать. А теперь отправляйся за остальными пружинами. Когда ты слишком много думаешь, у тебя мозги размягчаются.

Крео с сомнением покачал головой, но перепрыгнул на причал и пошел вверх по лестнице к кинетической мастерской. Лалджи отвернулся к реке. Тяжело вздохнул.

Патрульная лодка была первым звоночком. Крео слишком уж рвется в драку. Им просто повезло, что они не превратились в куски рваного мяса, расстрелянные из пружинных ружей патрульных. Он устало покачал головой, вспоминая, был ли он хоть когда-нибудь таким же безрассудно самоуверенным, как Крео. Едва ли. Даже когда был мальчишкой. Наверное, Шрирам прав. Даже если Крео и заслуживает доверия, он все равно опасен.

Караван барж, груженных «тотально-питательной пшеницей», прополз мимо. Счастливые снопы с их логотипа улыбались по всей грязной реке, обещая «здоровое завтра» заодно с фолатами, витамином В и свиным белком. Еще одна патрульная лодка пронеслась по реке, виляя между баржами. Находившиеся на ее борту патрульные холодно оглядели Лалджи, скользя мимо. У Лалджи по коже пошли мурашки. Стоит ли овчинка выделки? Если бы он как следует подумал, его чутье дельца – взращенное в нем тысячелетним существованием кастового общества – сказало бы ему. «нет». Однако была еще Гита. Когда каждый год на Дивали[64]64
  Дивали – пятидневный Праздник Огней. Первый день, посвященный богине Лакшми, является концом финансового года.


[Закрыть] он подсчитывал свои долги, разве он мог сосчитать все, что задолжал ей? Как можно расплатиться за то, что стоит больше всех прибылей, полученных за всю жизнь?

«Питательная пшеница» неуклюже проползла мимо, бездумно призывая и не давая ответа.

– Ты хотел знать, есть ли что-то такое, что стоит твоего путешествия вверх по реке.

Лалджи с Шрирамом стояли в намоточной «Ганеша Кинетик», наблюдая, как попавшая не по адресу тонна «Супервкуса» обращается в джоули. Пара мегадонтов Шрирама трудилась над мотальными веретенами; громоздкие и неповоротливые, они обращали только что переработанные калории в кинетическую энергию, закручивая главные резервные пружины мастерской.