Текст книги "Лучшее за год XXIII: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

Соавторы: Майкл Суэнвик,Джо Холдеман,Джин Родман Вулф,Паоло Бачигалупи,Брюс Стерлинг,Аластер Рейнольдс,Мэри Розенблюм,Стивен М. Бакстер,Элизабет Бир,Питер Уоттс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 68 страниц)

IX

Удалец, конечно, оказался великаном метра три ростом, грузным и бронированным, громогласным и одновременно необычайно невозмутимым, зацикленным на своей безбрежной отваге и откровенно врущим в глаза. Его дом, втиснувшийся между другими на одной из мелких авеню, находился рядом с Отколом. Стоя за своей последней дверью – глыбой укрепленного гиперфиброй алмаза, – он совершенно человеческим жестом отмахнулся от незваного посетителя.

– Мне не нужно никаких милостей, – заявил он, выплевывая слова из дыхательного рта. – Я в полной безопасности, как и любой другой житель Корабля, и в дюжину раз компетентнее тебя, если дело дойдет до защиты. – И с вульгарной грубостью он смачно рыгнул жевательным ртом.

– Забавно, – заметил Памир. – Одна женщина пожелала купить мои услуги, а ты Галлий, ее добрый старый друг. Правильно?

– А как зовут женщину?

– Что? Ты что, не слушал меня?

– Ты утверждаешь, что ее имя Розелла. – Удалец изобразил глубокую сосредоточенность, после чего, как-то уж слишком уверенно, отрезал: – Эту самку приматов я не знаю.

– Неужели? – Памир покачал головой. – Но она тебя знает.

– Она ошиблась.

– Тогда с чего ты взял, что она человек? Я этого не упоминал.

Огромные черные глаза злобно сверкнули.

– Ты на что намекаешь, мартышка? Памир рассмеялся:

– А ты сам не догадываешься?

– Ты меня оскорбил?

– Точно.

Между собеседниками повисло тяжелое молчание. Кулаком, лишь чуть-чуть превосходящим размером меньшую из костяшек пальцев чужака, Памир постучал в алмазную дверь.

– Я оскорбил тебя и твоих предков. Вот. По корабельному кодексу и вашим малоприятным обычаям теперь ты вправе выйти на открытое пространство и отколошматить меня так, чтобы я умер на целую неделю.

Гигант яростно тряхнул головой – и все. Один рот растянулся, жадно и подолгу втягивая воздух, другой собрался в крошечную впадинку – удалец балансировал на грани чистейшего мстительного гнева. Но Галлий страшным усилием воли взял себя в руки и, когда злость его наконец начала угасать, дал неслышный сигнал, повинуясь которому две внешние двери упали и наглухо закрылись.

Памир посмотрел налево, потом направо. Хорошо освещенная узкая авеню была пуста и, судя по всему, безопасна.

И все же великана, несомненно, объял ужас.

Буквально перед визитом Памир еще раз пролистал журнал Розеллы. Среди ее мужей наличествовали два удальца. В записях не упоминалось ни одного полезного имени, но было очевидно, что один из этих мужей – Галлий. Вранье насчет своих страхов в характере этой расы. Но как мог конфирмованный практикующий адепт столь исключительной веры отрицать, что он вообще когда-либо встречался с женщиной?

Значит, необходимо отыскать других мужей.

Перед Памиром лежали сотни разных путей. Но как любят говорить удальцы: «Кратчайшее расстояние – это расстояние между соприкасающимися точками».

Система безопасности Галлия была обычной, ячеистой, с. тысячелетним опытом применения, и Памиру потребовалось меньше дня, чтобы взломать коды и войти в передние двери.

– Кто со мной? – крикнули из дальней комнаты. Что любопытно – по-джей'джельски.

Затем:

– Кто там? По-человечески.

И наконец, словно запоздало сообразив, на собственном языке:

– Ты в моем доме, и тебе не рады. Но я прощу тебя, если ты немедленно уберешься.

– Розелла против того, чтобы я убирался, – откликнулся Памир.

Последняя комната представляла собой небольшую крепость, обитую пластинами первосортной гиперфибры и щетинящуюся оружием, как легальным, так и не очень. Два ускорителя плазмы следили за поворотами головы Памира, готовые если и не убить, то вышибить из него разум. Поперек горла встал комок, но человек проглотил страх и небрежно поинтересовался:

– Так вот где ты живешь теперь? В маленькой комнатенке на дне уродливого дома?

– Тебе нравится оскорблять, – буркнул удалец.

– Скрашивает время, – хмыкнул мужчина.

– Я вижу незаконное оружие, – заявил из-за гиперфибры Галлий.

– У тебя отличное зрение, оно ведь как раз при мне.

– Если попытаешься причинить мне вред, я убью тебя. И разрушу твой разум. Тебя больше не будет.

– Понятно, – сказал Памир.

И сел – жест повиновения едва ли не в каждом мире. Он сел на квазикристаллические плитки в светлой прихожей и принялся разглядывать портреты на ближайших стенах. Удальцы минувших веков застыли в вызывающих позах. Предки, вероятно. Достойные представители обоих полов, взирающие на своего трусливого потомка с откровенным презрением.

Подождав несколько секунд, Памир сообщил:

– Я вынимаю пистолет.

– Брось его к двери.

Плазменная пушка была встречена уважительным молчанием. Оружие скользнуло по полу, ударилось о стену, остановилось, и тут же складная механическая рука накрыла пистолет гиперфибровым колпаком, снабженным пирозарядом, задача которого – уничтожить всякого, кто попытается вытащить оружие.

Гиперволоконная дверь поднялась.

Галлий занимал полкомнаты. Удалец стоял в центре чулана, битком набитого припасами, глядел на Памира, и бронированные пластины его тела подрагивали, изгибаясь и выставляя наружу острые края.

– Тебе, должно быть, очень нужна эта работа, – заметил он.

– За исключением того, что это не работа, – отозвался Памир. – Честно говоря, я что-то потерял интерес к данному предприятию.

Сконфуженный удалец воспрянул:

– Тогда зачем ты влез в неприятности?

– Что тебе нужно, – заявил Памир, – так это маленькая многозарядная плазменная пушка. Славное оружие, лучше его нет.

– Они нелегальны, их сложно достать, – возразил Галлий.

– Твой ускоритель тоже вне закона. – И здесь имелась алмазная дверь, укрепленная сеткой гиперволокон. – Но спорю, ты отлично понимаешь, что формованная плазма может сделать с живым сознанием.

Тишина.

– Смешно, – продолжил Памир. – Не так давно я нашел труп, наткнувшийся именно на такое оружие.

Спина чужака уже распрямилась до предела, да и бронированные пластины выгнулись максимально. Тихим, почти умоляющим, голосом Галлий спросил человека:

– И кто труп?

– Се'лен.

И снова молчание.

– Кто еще погиб таким образом? – поинтересовался Памир. Это было предположение, но не только. Не дождавшись ответа, он добавил: – Ты никогда не был так напуган. За всю свою долгую, бурную жизнь ты никогда не сталкивался с таким грызущим изнутри страхом. Я прав?

Плечи великана поникли. Жалкий тонкий голос проскулил:

– С каждым днем мне все страшнее.

– Почему?

Удалец на миг уронил голову.

– Почему тебе все страшней и страшнее?

– Уже семеро наших…

– Семеро?

– Сгинули. – Человеческое отчаяние прозвучало в этом единственном слове. – Восемь, если то, что ты сказал о джей'джеле, правда.

– Восемь кого? – переспросил Памир. Галлий промолчал.

– Я знаю, кто ты, – продолжил тогда человек. – Восемь мужей Розеллы – и ты. Верно?

– Ее бывших мужей, – поправил чужак.

– А как насчет нынешних любовников?..

– Их нет.

– Нет?

– Она дала обет безбрачия, – с глубокой тоской промычал гигант и опустил взгляд. – Когда мы начали умирать, она оставила нас. Физически и юридически.

Галлию не хватало его жены-человека, это выдавали и осанка, и голос, и дрожание огромной руки, потянувшейся к холодной грани алмаза.

– Она пытается спасти нас. Но не знает как…

Внезапно о кристалл ударился плазменный шар. Размером не больше человеческого сердца, раскаленный сгусток испарил алмаз, и руку, и печальное лицо, и все, что скрывалось за темными, исполненными одиночества глазами.

X

Памир не увидел ничего, кроме вспышки, а потом ударная волна сбила его с ног. Мгновение он лежал неподвижно. Тесный проход заполнило облако атомов углерода и распавшейся плоти. Человек вслушивался и не слышал ни звука. По крайней мере на несколько секунд он оказался полностью оглушен. Памир пополз и остановился, лишь когда путь ему преградила стена. Он втянул кипящий воздух, ошпаривший легкие, и буквально окаменел, дожидаясь второго взрыва. Но ничего не произошло.

Почти прижав рот к полу, Памир глотнул горячего, но пригодного для дыхания воздуха. Облако истончалось. Слух постепенно возвращался в сопровождении беспрестанного жужжания на высокой ноте. В поле зрения вплыла фигура, высокая и грозная, – удалец, вероятно один из славных предков мертвеца. Мужчина вспомнил, что стены коридора были увешаны портретами. Затем Памир увидел второй силуэт, потом третий. Он попытался вспомнить, сколько должно быть картин… потому что сейчас он разглядел четвертую фигуру, показавшуюся ему лишней…

Плазменное оружие выстрелило снова, но оно еще не успело накопить убийственный заряд, так что вся фантастическая энергия ушла на световые эффекты и порыв обжигающего ветра.

И опять в воздухе заклубились пыль и частицы свернувшейся крови.

Памир вскочил и попятился.

Галлий превратился в практически безголовый, распластавшийся на полу труп, громадный даже в изувеченном виде. Маленькая комната, перегороженная телом, стала совсем крохотной. Со смертью владельца рельсовые пушки-ускорители переключились в режим диагностики, и на то, чтобы разбудить их, ушли бы минуты, а то и дни. Измочаленная алмазная дверь уже ни на что не годилась. Когда туча снова рассеется, Памир окажется на виду и наверняка будет убит.

Как и Галлий, он в первую очередь воспользовался языком джей'джелов.

– Привет! – крикнул человек.

Внешняя дверь стояла открытая и пока нетронутая, только что толку от тупого механизма, чувствительного лишь к прикосновению знакомой руки? Вглядываясь в проем, Памир снова завопил:

– Привет!

Далекая фигура начала рассасываться.

– Я мертвец! – продолжил Памир. – Ты поймал меня в ловушку, приятель.

Тишина.

– Делай что хочешь, только мне, прежде чем поджариться, хотелось бы знать, что происходит.

Силуэт вроде бы заструился в одну сторону, потом вернулся.

Памир с усилием оторвал от пола одну из рук мертвеца и приладил широкую ладонь к стене возле дверного запора. Однако он понимал, что это еще цветочки.

– Ты умная душа. Позволь человеку открыть для тебя путь, – предложил он. – Я перехитрю защиту удальца, и тогда бери нас обоих.

Сколько времени уходит на перезарядку? Наверное, несколько секунд.

Труп внезапно дернулся, и рука с глухим стуком упала.

– Дерьмо, – выдохнул Памир.

На высокой полке лежала пластина, маленькая, но плотная, как железо. Он схватил ее, покрутил для разминки запястьем и окликнул чужака снова:

– Хорошо бы, ты рассказал мне, в чем дело. Потому что я понятия не имею.

Ничего.

Тогда Памир рявкнул по-человечески:

– Кто ты, черт побери?!

Пыль улеглась, открыв двуногий силуэт, стоящий метрах в десяти от мужчины.

Плюхнувшись на колени, Памир снова стиснул руку трупа. Аварийные гены и мышечная память тела сопротивлялись, так что человек аж закряхтел, подтаскивая ладонь удальца к щеколде. Затем, перебарывая силу великана, Памир всем своим весом налег на руку Галлия, удерживая ее на месте, и постоял так немного, отдуваясь. Потом схватил левой рукой тяжелую пластину и придушенно крикнул:

– Даю последний шанс объяснить! Двуногий начал наводить на жертву ствол.

– Ну, тогда пока-пока.

Памир метнул железку, целясь в мишень, отстоящую от него меньше чем на три метра. И в ту же секунду отпустил руку мертвеца, роняя ее на замок. Пласт гиперфибры соскользнул с потолка, и последняя дверь закрылась. Она выдержит два-три разряда плазменной пушки, но в конце концов и ее неизбежно разъест. Вот почему он бросил пластинку на пол: та покатилась и звонко ударилась о край колпака, накрывшего его оружие.

Раздался резкий грохот.

Оставшуюся дверь заклинило взрывной волной. Следующие двадцать минут Памир потратил на то, чтобы с помощью руки трупа и прочих подпорок приподнять дверь настолько, чтобы можно было проползти под ней. Его собственное оружие осталось лежать, где лежало, нетронутое под зеркальным куполом гиперволокна.

А врага словно ветром сдуло.

Убит ненадолго, или, возможно, Памир его отпугнул. Человек задержался на несколько минут, обыскивая дом мертвеца в поисках не дающихся в руки подсказок, а затем выскользнул на авеню – по-прежнему пустую и безопасную на вид, но таящую почти осязаемую угрозу, которую теперь он и сам чувствовал.

XI

Девяностосекундное путешествие по трубе доставило его к передней двери Розеллы. Апартаменты обратились к мужчине по единственному известному им имени, заметив:

– Вы ранены, сэр. – В официальном голосе проведших собственный поверхностный осмотр покоев отчетливо звучала тревога. – Вам известно, насколько серьезно вы ранены, сэр?

– Я догадываюсь, – бросил Памир. В ноге и животе его все еще сидело порядочно осколков, так что мужчина неуклюже хромал и переваливался. – Где хозяйка?

– Там, где вы оставили ее, сэр. В патио.

Боялись, кажется, все, кроме нее. Но с чего бы женщине беспокоиться? Розеллу всего лишь небрежно прирезал на скорую руку вор, что на шкале преступлений находилось где-то в самом низу.

– Пусть пройдет в спальню.

– Сэр?

– Я не стану говорить с ней на открытом пространстве. Передай ей.

– А что с ее другом?..

– Еще один муж мертв. Тишина.

– Ты передашь ей?.. – начал Памир.

– Она уже идет, сэр. Как вы и просили. – Затем, после паузы, апартаменты предложили: – Насчет Галлия, пожалуйста… Думаю, вы должны сами сообщить эту скорбную новость…

Он сказал ей.

Сейчас на женщине были обтягивающие брючки и шелковая блуза, сотканная общинными вышивальщиками района Колохон, а каждый палец ее босых ног унизывали черные кольца, и пока она сидела на одном из дюжины приспосабливающихся к телу кресел, выслушивая отчет о событиях последнего страшного часа, лицо ее становилось еще более печальным, если, конечно, такое возможно, и отстраненным. Розелла не издала ни звука, хотя Памира не оставляло ощущение, что женщина вот-вот заговорит. Грусть, и боль, и очаровательные черты свидетельствовали о непрестанной работе мысли, светлые глаза будто видели перед собой что-то значительное. Но губы не шевелились. Когда же она наконец пробормотала несколько слов, Памир едва не прослушал.

– Кто ты?

Правильно ли он понял вопрос? Но она повторила:

– Кто ты? – И подалась вперед, так что блузка на груди распахнулась. – Ты не похож на техников отдела охраны окружающей среды, и не думаю, что ты вообще специалист по безопасности.

– Да?

– Ты бы не выжил, если бы был обычным зарегистрированным человеком. – Казалось, что женщина сейчас рассмеется: высоко на ее левой щеке затрепетала маленькая ямочка. – А если уж выжил, то бежал бы сейчас без оглядки.

– Я просто хотел, чтобы ты показала мне безопасное направление.

Она не ответила, а только разглядывала мужчину – долго, целую вечность. Затем снова откинулась на спинку удобного широкого кресла и спросила:

– Кто тебе платит?

– Ты.

– Я не это имела в виду.

– А я не слишком нуждаюсь в деньгах.

– Так ты не скажешь мне кто?

– Сперва признайся кое в чем, – предложил он.

У нее были длинные руки, изящные и стремительные. Тонкие пальцы немного поплясали на бедрах, а когда наконец успокоились, Розелла спросила:

– Что я могу сообщить тебе?

– Все, что знаешь о своих мертвых мужьях, и о тех, кто еще жив. – Памир наклонился и добавил: – В частности, мне хотелось бы услышать о твоем первом муже. И, если можешь, объясни, почему у меня в голове так и вертится мысль о Вере Многих Соединившихся.

XII

Она видела его несколько раз во время круиза и даже как-то беседовала с этим высоким, худощавым и утонченным джей'джелом со склонностью к человеческой одежде, особенно к красным шерстяным пиджакам и замысловато завязанным белым шелковым галстукам. Кре'ллан казался привлекательным, хотя и не исключительно красивым. Он был умен и обаятелен. Однажды, когда их лодка исследовала луддитские острова посреди моря Через-Край, он спросил, можно ли присоединиться к ней, и лениво развалился в соседнем шезлонге. Следующий час – а возможно, и целый день – они дружески болтали о всяких пустяках, обмениваясь сплетнями, в основном о знакомых пассажирах и крохотном экипаже суденышка. Было сделано несколько попыток подсчитать пересеченные ими к настоящему времени океаны и дать им оценку, упорядочив по красоте, истории и, наконец, обитателям. Какой порт был самым любопытным? А какой самым скучным? С какими чужаками каждый встретился впервые? И каково же первое впечатление? А второе? И если бы им пришлось следующую тысячу лет прожить в одном из этих уголков, какое именно место они бы выбрали?

Розелла наверняка забыла бы этот день. Но неделю спустя она согласилась в дополнение к основному маршруту осмотреть еще и Лужок.

– Ты знаешь этот остров?

– Не очень, – соврал Памир.

– Я так и не поняла смысла его названия, – призналась Розелла, прищурившись, словно снова задавшись поставившим ее в тупик вопросом. – За исключением нескольких полосок мха, остров весь покрыт льдом. Мне говорили, там жутко холодно. Это связано с подъемом глубинных вод и экологией моря. Но с наветренной стороны проходит теплое течение, несущее сырость. Тамошние бесконечные снега вошли в легенду, и нельзя переплыть море Через-Край, не посетив Лужок хоть раз. По крайней мере так твердили мне друзья.

– Кре'ллан был в вашей группе?

– Нет. – Вопрос отчего-то позабавил женщину. Она коротко хихикнула и добавила: – Все были людьми, кроме гида – ИИ в точной копии человеческого тела.

Памир кивнул.

– Мы спустились на лед на энергетических лыжах во время кошмарной пурги. Но потом гид словно ненароком заметил, что сегодня выдался ясный денек и мы должны быть благодарны за отличную видимость.

В лучшем случае они видели метров на двадцать в любом направлении. Она была со своей хорошей подругой, родившейся на Великом Корабле, как и Розелла, но на тысячу лет раньше. Розелла знала эту женщину всю свою жизнь. Они вели бесконечные разговоры и посещали одни и те же вечеринки, а их походы по магазинам растягивались порой на недели. Они всегда путешествовали вместе. И за всю их совместную жизнь ни с одной из женщин не случалось ничего по-настоящему серьезного.

Толща глетчера неуклонно росла под волнами снегопада. Розелла и ее спутница отделились от группы, свернув к высокому гребню, почти на километр возвышающемуся над невидимым морем. Снег повалил гуще – пушистые влажные хлопья, слипшись еще в воздухе, сыпались с белых небес плотными снежками. Женщины на лыжах скользили бок о бок, связанные «разумным» тросом. Так получилось, что Розелла оказалась впереди. Что произошло потом, она сказать не могла. Первой – и лучшей – мыслью, пришедшей ей в голову, была мысль, что подруга решила пошутить. Она блокировала трос и отвязалась, а когда гребень расширился, попыталась обогнать Розеллу, возможно, чтобы напугать ее в тот момент, когда та была полностью беззащитна.

Вопрос, где именно упала подруга, так и остался загадкой.

Позже, добравшись до конца хребта, Розелла обнаружила, что она одна, но, естественно, предположила, что ее спутница устала и вернулась к группе. Повода для волнений не было, да и волноваться она не любила, так что Розелла больше не думала об этом эпизоде.

Но остальные туристы не видели пропавшую женщину.

Организовали поиски. Однако густой снегопад превратился в нескончаемую, низвергающуюся с небес лавину – иначе это явление природы и описать нельзя. Меньше чем за час ледник вырос на двадцать метров. К тому времени, как спасательные отряды смогли приступить к работе, стало очевидно, что пропавшая пассажирка провалилась в одну из широких расселин и ее тело мертво, а не зная его местоположения, остается лишь ждать, когда лед вытолкнет раздавленный труп в море, и там уже искать искореженные останки.

Теоретически человеческий мозг способен перенести подобное.

Но гид-ИИ не верил теориям.

– Чего вам никто не скажет, так это того, что этот гребаный остров когда-то был промышленной площадкой. Почему же, как вы думаете, инженеры ее прикрыли? Чтобы спрятать свои ошибки, конечно. Остров сложен из всякой дряни, в основном из экспериментального гиперволокна, очень острого и нестабильного, и, если приложить достаточно давления, даже лучшая биокерамическая голова треснет. Разобьется вдребезги. Хрясть – и все, и в море высыплется пара горстей забавного песочка.

Ее подруга погибла.

Розелла никогда не любила эту женщину больше любого другого своего приятеля и не чувствовала, что их связывают какие-то особые узы. Но потеря оказалась тяжела, ощущение утраты не затухало, так что следующие несколько недель женщина ни о чем другом и не думала.

А тем временем их лодка, совершающая круиз по Великому Кораблю, достигла нового моря.

Однажды ночью в окружении обширной серой метановой глади Розелла случайно встретилась с мужчиной джей'джелом в красном пиджаке, красных брюках и причудливом белом галстуке под почти человеческим лицом. Он улыбнулся ей – искренне, чистосердечно. А потом тихо спросил:

– Что-то не так?

Никто в ее группе не заметил боли Розеллы. В отличие от женщины, они были убеждены, что их спутница вскоре вернется из забвения.

Розелла присела рядом с джей'джелом. Довольно долго оба молчали, и женщина поймала себя на том, что смотрит на его босые ноги, размышляя о непрочности жизни. А затем сухо, глухим голосом призналась:

– Я боюсь.

– Правда? – спросил Кре'ллан.

– Знаешь, в любой момент, совершенно неожиданно, Великий Корабль может столкнуться с чем-нибудь громадным. Идя на трети скорости света, мы можем врезаться в неосвещенную планету или угодить в маленькую черную дыру, и в следующую секунду погибнут миллиарды.

– Это может случиться, – спокойно отозвался собеседник. – Но я безоговорочно верю в талант и мастерство наших капитанов.

– А я нет, – возразила она.

– Нет?

– Мне кажется… – Она помедлила, дрожа отнюдь не от холода. – Я тут подумала, что живу себе, живу и никогда еще не хватала жизнь за горло. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Прекрасно понимаю, – ответил он.

Длинные пальцы ног джей'джела согнулись и снова расслабились.

– Почему ты не носишь ботинки? – спросила она наконец. И Кре'ллан очень, очень нежно и мягко опустил ладонь на ее руки.

– Я чужак, Розелла, – тихо, с улыбкой сказал он. – И ты не представляешь, как я хотел бы, чтобы твоя душа сумела как-нибудь забыть об этом.

– Мы стали любовниками еще до исхода ночи, – призналась женщина. Мечтательная улыбка перешла в неодобрительный смешок, словно Розелла осуждала себя. – Я думала, все мужчины джей'джелы сложены как он. Но Кре'ллан объяснил, что это не так. Тогда-то я и узнала о Вере Многих Соединившихся.

Памир кивнул, ожидая продолжения.

– В конечном счете мою потерявшуюся подругу нашли. – Она горько рассмеялась. – Несколько лет спустя патрульное судно, курсирующее вдоль края глетчера, наткнулось на кости и череп с ее разумом внутри. Целым и невредимым. – Розелла поерзала в кресле, пышная грудь под блузкой всколыхнулась. – Через месяц ее восстановили и вернули в прежнюю жизнь, и знаешь что? За прошедшие с тех пор десятилетия я разговаривала со своей старой подругой раза три, не больше. Забавно, не так ли?

– Вера, – напомнил Памир.

Казалось, она ждала понукания, но не поддержала тему. Вяло пожав плечами, Розелла заметила:

– Кто бы ты ни был, ты не был рожден в комфорте и богатстве. Бывает и так, и это, думаю, говорит о многом. Тебе пришлось бороться… наверное, большую часть жизни… бороться за вещи, которые любой дурак считает важными. В то время как такие, как я, – а я далеко не дура – шагают по раю, даже не спрашивая себя: «А смысл?»

– Вера, – повторил мужчина.

– Подумай о проблеме, – сказала она, а потом спросила, глядя сквозь собеседника: – Ты можешь себе представить, как это трудно, вовлечься – романтично и эмоционально – в отношения с другими расами?

– Мне это отвратительно, – солгал он.

– Это отвратительно многим из нас, – заметила женщина и взглянула на него, словно сомневаясь, правду ли сказал мужчина о своих чувствах. Затем отбросила колебания. – Меня не ужаснула мысль о сексе с представителем не моего вида, – призналась она. – Впрочем, и не особо увлекла тоже. Как-то так, серединка на половинку. Но когда я узнала об этой тайной вере джей'джелов… о том, как собираются одинаково мыслящие души, делая первые решительные шаги в том, что может стать логической эволюцией жизни в нашей Вселенной…

Голос женщины затих, уплыв куда-то.

– Сколько у тебя мужей? Она изобразила удивление:

– Что? Ты не знаешь? Памир выдержал ее взгляд. Наконец она сказала сама:

– Одиннадцать.

– И ты соединялась со всеми.

– До недавнего времени да. – Ресницы ее задрожали, глаза посветлели от подступивших слез. – Первая смерть выглядела случайным убийством. Кошмарно, но представимо. Но за первым последовало второе, а за вторым, через несколько месяцев, третье. В каждой трагедии использовалось одно и то же оружие, и почерк казни каждый раз был одинаков… – Голос женщины снова сорвался, точно из оставшегося приоткрытым рта вдруг выпали все слова. Тонкая рука вытерла слезы, размазав влагу по острым скулам. – Поскольку погибшие принадлежали к разным расам и поскольку послушники Веры… мои мужья и я сама… дали клятву хранить тайну…

– Никто не заметил системы, – закончил Памир.

– О, думаю, они поняли, что творится, – пробормотала женщина. – После пятой или шестой смерти сотрудники безопасности провели обыск в библиотеке. Но никто из наших ни в чем не признался. А потом убийства стали происходить реже, и расследование прекратилось. Никому не предложили защиты, и мое имя ни разу не упоминалось. По крайней мере, я так предполагаю, потому что никто не пришел допросить меня. – А потом, тихо и сердито, Розелла добавила: – После того как они связали убийства с библиотекой, им стало плевать на происходящее.

– Откуда ты знаешь?

Она уставилась на Памира как на полного кретина.

– Что? Неужели власти втихую постановили, что это грязное внутреннее дело Соединившихся?

– Может быть, – сказала женщина. – А может быть, им кто-то приказал прекратить поиски.

– Кто?

Глядя поверх его головы, женщина внятно произнесла:

– Нет.

– Кто не хочет, чтобы убийства прекратились?

– Я не… – начала она. Потом тряхнула головой. – Не могу. Спрашивай что угодно, но я больше ничего тебе не скажу.

И он спросил:

– А тебе не кажется, что и ты в опасности?

– Вряд ли, – вздохнула она.

– Почему нет? Женщина промолчала.

– В живых осталось двое мужей, – напомнил Памир. Розелла разыграла нерешительность, затем согласилась:

– Подозреваю, ты в курсе, кто эти двое.

– Один – глорий. – Глории были птицеподобными существами, с почти человеческой фигурой, но покрытые восхитительно ярким оперением. – Он твой последний муж, правильно?

Розелла кивнула:

– Только он умер в прошлом году. На противоположном конце Великого Корабля, в одиночестве. Тело обнаружили лишь вчера.

Памир вздрогнул:

– Мои соболезнования.

– Да. Спасибо.

– И твой первый любовник?

– Да.

– Джей'джел в красном пиджаке.

– Да, Кре'ллан. Я знаю, кого ты имеешь в виду.

– Остался последний, – заметил он. И заработал испепеляющий взгляд.

– Я не выпрыгиваю замуж за кого попало. И мне плевать, что ты думаешь.

Памир встал и твердо отрезал:

– Ты не знаешь, что я думаю. Потому что я и сам понятия не имею, что творится в моей разбухшей башке.

Женщина потупилась.

– Джей'джел, – сказал Памир. – Я могу выследить его сам, или ты можешь нас познакомить.

– Это не Кре'ллан, – прошептала она.

– Тогда пойдем со мной, – предложил Памир. – Пойдем, посмотришь ему в глаза и спросишь сама.