Текст книги "Последний Завет"

Автор книги: Филипп Ле Руа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

136

Натан оставил отцовский грузовичок в конце тропинки, над обрывом, погасил фары и прошел семьсот последних метров при свете луны. На песке были следы. Четырех разных людей. Заканчивались перед его домом и обратно не шли. Значит, гости все еще там. Не воры, потому что взять у него было нечего. Поджидают его за дверью, которую он никогда не запирал. Натан неподвижно застыл на пороге. Не издавать никакого звука. Дать глазам привыкнуть к полнейшей темноте. Мысленно представить себе комнату, в которую собираешься ворваться. Через несколько минут, наполненных шумом океана, он глубоко вдохнул, поднял ногу, медленно выдохнул в позиции розового фламинго и выбросил пятку вперед, ударив по двери и снеся ею того, кто за ней прятался. Одновременно Натан крутнулся на пороге и нанес удар влево, на тот случай, если «комитет по встрече» поджидал его и с той стороны. Его локоть наткнулся на препятствие, которое уступило с придушенным мычанием. Он прыгнул в темноту и кувыркнулся туда, где спрятался бы сам, окажись на месте противников, – в противоположный угол комнаты, менее других освещенный лунным светом. Его глаза, привыкшие к темноте, различили направленный на него пистолет. Он отбил вооруженную руку и, выпрямившись, нанес апперкот, вдребезги раздробивший подбородок.

Внезапно вспыхнул свет. Расширенные зрачки Натана ослепли на несколько секунд. Когда зрение вернулось к нему, он узнал Теда Уолдона, стоящего посреди гостиной с кольтом сорок пятого калибра в руке и с усмешкой на губах.

– Так это т…

Уолдон не успел закончить фразу – за утратой зубов, губ, челюстей. Удар ноги, снесший ему пол-лица, начался на «так это» и попал в цель на «т». Натан так и не узнал, что альбинос хотел сказать, хоть тот и остался жив. Эта позаимствованная из кинофильмов мания радоваться победе прежде, чем противник будет нейтрализован, не раз спасала Натану жизнь, в том числе и сегодня. Пол вокруг него был устлан телами, находившимися в довольно жалком состоянии. У Уинни Великана больше не было носа, а лицо стало таким же плоским, как дверная створка, которую он поцеловал. Чак Гиена выплюнул зубы и проглотил язык. У Фрэнка Меченого в ноздрях застрял подбородок. Что касается самого Уолдона, то на весь остаток убогой жизни его ожидало кормление через соломинку. Но при некоторой удаче и с большими усилиями эстетической хирургии квартет из Фэрбэнкса еще мог бы выкарабкаться, по крайней мере, если бы Натан вовремя вызвал «скорую».

Он проверил по углам, не затаился ли еще кто, и выпил стакан воды. Тишину нарушал лишь разбушевавшийся океан. Натан сбросил покалеченную шайку в подвал и запер на ключ. Потом, утомленный перелетом и своим энергичным возвращением, решил соснуть. Из парадоксальной фазы сна его вырвал мелодичный звонок. По электронной почте пришло сообщение.

В почтовом ящике его портативного компьютера теснились три е-мэйла от Нортона. Преемник Максвелла терял терпение. В выражениях, от послания к посланию все менее отточенных, он понукал Лава поскорее дать ему детальный отчет о ходе расследования. Натан на скорую руку накатал рапорт, приукрасив его подробностями и объявив устроителем бойни в лаборатории Владимира Коченка, как и было условлено с Драготти:

…Виновность этого русского подтвердилась во время моего визита в Ватикан. Кардинал Драготти располагает письмом отца Альмеды, в котором тот признается, что по собственной воле участвовал в инсценировке воскрешения Этьена Шомона, которую агент Боуман осуществил в лаборатории Фэрбэнкса. Видеозапись этой мистификации должна была побудить Владимира Коченка к действию. Боуман целый год пытался доказать виновность русского в смерти французского исследователя. Он в самом деле был убежден, что именно люди Коченка напали на лагерь Шомона во время его последней экспедиции на Аляску и уничтожили снаряжение, без которого там невозможно выжить. Идеальное убийство. Коченок таким образом избавлялся от мужа Карлы Шомон, которую страстно желал. Узнав в декабре, что Этьена вернули к жизни и что тот может заговорить, он организовал его окончательное устранение, заодно перебив и научную группу, занимавшуюся этим опытом. При этом он постарался выдать массовое убийство за действия грабителя или фанатика. Фетва, объявленная Тетсуо Манга Дзо, послужила ему прикрытием, а также принесла шестьсот тысяч долларов. Кардинал Драготти согласен раскрыть тайну исповеди и готов предоставить в распоряжение правосудия письмо отца Альмеды, равно как и кассету Боумана. Проект «Лазарь» закрыт. Больше не пытайтесь со мной связаться.

Не отправляя отчет, напечатал второй, гораздо более близкий к действительности, где привел точные факты. Пересказал свой долгий разговор с Драготти, указал местоположение сейфа и поведал о тяжкой тайне, хранимой братством.

Его указательный палец колебался, зависнув над клавишей компьютера. Какое из двух посланий отправить? Шестое чувство подсказывало, чтобы он придерживался своей договоренности с кардиналом. Так что в электронный почтовый ящик ФБР ушел первый вариант. Заодно он послал копию Драготти, чтобы их версии событий не расходились.

Натан уже собирался выйти из сети, когда заметил еще одно непрочитанное послание. От Кейт. Отправленное 17 января без четверти двенадцать, то есть всего за несколько минут до смерти молодой женщины в Риме и уничтожения ее ноутбука.

137

Натан, отправляю вам эту записку через вэб как бутылку с письмом, поскольку мне не удалось поговорить с вами сегодня утром. Брэд дрыхнет, словно младенец, у меня под боком, а вы в полном отрубе лежите в соседнем номере. Так что я решила включить свой ноутбук и написать вам. Вы взорвали мою жизнь ко всем чертям, Натан. И правильно сделали. Благодаря вам я осознала, что барахталась в иллюзии, что была лишь продуктом разных культур, которые скрывали мою истинную природу. Сами видите, что не только зло влияет на мир, как вы постоянно твердите. Типы вроде вас благотворно действуют на окружающих. Ну да, вы расширили мое сознание! Впервые я задала себе вопрос: «Какова истинная природа человеческого существа?», а не «Какова истинная природа эскимоса или американца?» Однажды я найду ответ. А пока я уже стала другим человеком. Без вас я все еще была бы завалена своей писаниной и мечтала заменить такого кретина, как Уэйнтрауб. Вы представляете ценность для других, Натан, вот почему вам надо поскорее залечить эту рану на черепе. В противоположность тому, что вы могли бы вообразить своим умишком, я вас необычайно ценю. И не по профессиональным причинам. Я ошибалась на ваш счет и сожалею об этом. Я выросла среди льдов и снегов и никогда не была избалована человеческим теплом. Прежде (хочу воспользоваться торжественностью момента, чтобы раскрыть вам, как обещано, мой пресловутый интимный секрет) я не любила мужчин. Я даже завела связь с одной женщиной – столь же тайную, сколь и пылкую. Надо признаться, что мужской пол, особенно там, где я живу, не слишком-то достоин уважения. Благодаря этому новому делу я по крайней мере кое-что узнала о вашем племени. Насчет вечной жизни, которую сулил проект «Лазарь», я, быть может, выяснила не так уж много, но вот насчет мужчин – да. Вы мне показали, что не все мужики самодовольные самцы, мачо, фаллократы, грубые, примитивные, бесхарактерные, алкоголики и крикуны. Но воспользовался этим Брэд, поскольку вы по-настоящему не были свободны. Мы трахаемся как безумные, хотя временами я предпочла бы, чтобы это были вы. Теперь я его люблю и именно поэтому чувствую себя более свободной, чтобы излить душу, хотя высказать все это вам в лицо мне было бы трудно. Так что вываливаю все чохом, как бог на душу положит, через Интернет, надеясь, что вы сами сумеете отобрать нужное и что не сразу с этим ознакомитесь.

Я знаю, что вы влюблены в Карлу Шомон, и я вас не упрекаю, поскольку она умна и очень красива. Я бы и сама не устояла. Тем не менее будьте осторожны, Натан. Я попыталась было заговорить на эту тему сегодня утром, но вы были не слишком восприимчивы. Поговорю с вами об этом снова, ближе к вечеру, когда у вас в голове прояснится. Со мной-то, боюсь, из-за перелета этого не случится, так что пишу, пока что-то соображаю.

Как вы могли заметить, проникнув в мой кабинет, я пожирательница досье. Я прочесала все рапорты, касающиеся проекта «Лазарь». Увы, сегодня все разучились читать, вот почему на эту деталь никто не обратил внимания. Но вы, как вы-то на нее не наткнулись?! Перечитайте запись короткого допроса, которому Уэйнтрауб подверг Карлу Шомон после ее приезда в Фэрбэнкс. Присоединяю копию интересующего отрывка из протокола:

Специальный агент Уэйнтрауб: Почему вы в прошлом году не приехали на Аляску, чтобы встречать мужа по возвращении из экспедиции?

Карла Шомон: Я не могла. Моя дочь болела ангиной…

Специальный агент Уэйнтрауб: Однако ваша свекровь, мадам Женевьева Шомон, заявила, что это не помешало вам праздновать Рождество.

Карла Шомон: Не могла же я сказать Леа в канун Рождества, что ее отец погиб!

Как это весьма справедливо подчеркивает Карла, об исчезновении Этьена Шомона было объявлено вечером 24 декабря. Но вот чего не учел Уэйнтрауб (да и никто другой, впрочем), так это девятичасовую разницу во времени между двумя точками! Вечер 24-го на Аляске соответствует утру 25-го во Франции. Так что вечером в сочельник Карла еще просто не могла знать о драме! Из-за этой путаницы Уэйнтрауб невольно подтолкнул ее признаться, с каким именно настроением она встречала Рождество: вечером 24-го Карла уже знала, что ее мужа нет в живых. Год спустя ей не удалось солгать так же хорошо, как в прежних своих показаниях. Как, по-вашему, она могла узнать раньше всех, что Этьена нет в живых, если только не сама спланировала его убийство? И как она это устроила? И каков мотив? Поразмыслите об этом на досуге. Сами видите, что Коченок не так уж повинен в убийстве Шомона, как могло бы показаться.

Закругляюсь, потому что слышу какой-то странный звук в комнате. Недоумеваю, что бы это могло быть.

Неужели за мной следят от самого Фэрбэнкса? Ладно, посылаю е-мэйл и иду проверить, не заразилась ли от вас паранойей. До скорого.

Ваш друг Кейт

138

Под напором этих открытий рассудок Натана чуть не взорвался. Письмо Кейт выстраивало цепочку фактов исключительной важности: Кейт была неравнодушна к нему, Карла убила собственного мужа, подставив Коченка, и в тот самый момент, когда эскимоска отправляла свое послание, в ее комнате находился убийца.

Натан встал. Мысль о том, что Карла сама могла устранить своего мужа, никогда не приходила ему в голову. Он влюбился в нее и сразу же сделал из нее невинную союзницу. Натан вспомнил вспышки образов, возникшие у него во время путешествия по северу Аляски. У него было видение, в котором Шомон лил бензин на свои горящие ноги. Иллюзия. Наоборот, француз пытался погасить полыхавший вокруг него огонь. Как это могло случиться? Оставшись на паковом льду, он вдруг выяснил, что в его канистрах… вода! Чтобы согреться, он был вынужден поджечь собственное снаряжение. Огонь случайно перекинулся на ноги, и Шомон, чтобы не сгореть заживо, пытался залить их водой. Той самой водой, что стала причиной его гибели. Занимаясь подготовкой экспедиции, Карла обрекла своего мужа на смерть от холода, просто подменив бензин водой!

Что касается мотива, то Натан видел только один. Этьен бил свою жену. Карла больше не могла выносить ни его отлучек, ни вспышек ярости. Он вспомнил намеки старого Маттео на трагическую судьбу любовников своей дочери. Модестино Карджези, отец Леа, был убит на каком-то пустыре. Вполне возможно, что двенадцать лет назад Карла была вынуждена отправиться в изгнание как раз из-за того, что уготовила тому итальянцу. Натан испытал горечь. Неужели она цеплялась за него только для того, чтобы оказаться поближе к расследованию, которое могло усадить ее на скамью подсудимых? Она изрядно поводила его за нос, заставив взвалить убийство Этьена на Коченка! Правда, в конце концов тот тоже ею воспользовался. Но если Карла убивала всех обидевших ее мужчин, то ему самому теперь надо опасаться за свою жизнь, после того как он оставил ее в соборе Святого Петра за несколько дней до свадьбы.

Друживший с Этьеном Клайд знал о бурных отношениях француза с женой. Равно как и Женевьева Шомон, чьи обвинения в адрес невестки никто не принимал всерьез. Внезапное исчезновение исследователя заставило их обоих заподозрить Карлу. Специальный агент потому так и упорствовал в поисках тела своего друга, что хотел получить доказательство виновности его жены. Пока не сообразил, что трупом Этьена можно воспользоваться не только для ареста заурядной преступницы. Братство Драготти было гораздо более крупной дичью, чем Карла Шомон.

Лав стер послание Кейт и засунул в рюкзак полученные от Драготти наличные деньги, портативный компьютер и скульптурную головку Мелани. Вытянулся на матраце, положенном прямо на пол. Но что-то мешало ему заснуть. Какой-то запах, доносившийся из подвала. Он пошел взглянуть на своих пленников. Четверка покалеченных была в глубоком обмороке и не шевелилась. В нос бил явно запах разложения. После беглого осмотра, подтвердившего, что охотники за наградой все еще живы, он направился к металлическому шкафу для инструментов. Открыл. К нему на руки вывалилась Алексия Гровен. Натан оттолкнул ее, как прокаженную. Синюшное тело в кровоподтеках и порезах качнулось, согнулось и упало обратно в шкаф. Супруга доктора Гровена умерла уже много дней назад, вытерпев целую серию пыток. Подарочек от Уолдона. Мерзавец мучил вдову, чтобы вырвать у нее секрет проекта «Лазарь». Напрасно, поскольку муж ее в свои дела не посвящал. Тогда альбинос и его люди притащили труп сюда, чтобы навесить убийство на Натана. Еще одно.

Он с отвращением закрыл за собой люк, вышел на террасу, чтобы глотнуть свежего воздуха, и забросил ключ от подвала в волны. Зловоние рассеялось, но что-то нехорошее по-прежнему витало вокруг. Неосязаемая угроза. Беспросветная ночь и шум океана мешали зрению и слуху. Приходилось полагаться на другие чувства, особенно на шестое. Опасность исходила с левой стороны, от дюны. Он прижался к стене как раз в тот момент, когда раздался выстрел. Потом два других, но Натан был уже внутри. Он вышел через заднюю дверь и побежал по тропинке, огибавшей холм. Треск мотора и удаляющийся свет фары. Мотоцикл.

Этой ночью он пустился в обратный путь, в Сан-Франциско, так и не поспав.

139

Томми с криком пробежал по палубе, перелез через леерное ограждение и прыгнул за борт. Тело подростка повисло над Индийским океаном, пойманное за ногу. Натан потянул изо всех сил, втащил его обратно и уложил хуком справа.

– Беги за успокоительным; – приказал он Джесси, которая присутствовала при сцене.

– Мо-о-о-оре-е-е!.. – простонал юный аутист.

– Нельзя играть с морем, Томми, это привлекает призраков.

Подросток заерзал, замотал головой и срыгнул свой завтрак. Натан сдавил шею крепыша, продолжая удерживать его правую руку своей левой. Затем раздвинул ноги и сжал ему ребра коленями, чтобы тот не дергался из стороны в сторону. Хон-геза-гатаме. Томми продолжал извиваться, но от палубы оторваться не мог.

Плавание на «Синей звезде» оказалось для подростка настоящим адом. Хотя начиналось все хорошо. Оставив родителей на причале, Натан тайком поднялся на борт грузового судна вместе с детьми. Капитан Сол Блестер уступил им свою каюту, но Томми с ней так и не свыкся. Пришлось истребить все запасы транквилизаторов и опустошить корабельную аптечку, чтобы поддерживать аутиста в состоянии отупения, заставлявшем его беспрестанно раскачиваться. Подросток даже чуть не покалечил себя, чего с ним не случалось уже несколько лет. Джесси и Натан каждый день посменно дежурили у его койки, чтобы капитан не пожалел о том, что взял на борт троих безбилетных и не совсем обычных пассажиров.

Натан вкатил Томми последнюю дозу успокаивающего из взятых с собой запасов и отнес его в каюту.

– Мы приплывем когда-нибудь? – спросила Джесси в тысячный раз.

– Скоро.

– Когда «скоро»?

Ее уже не удовлетворял этот ответ, терявший смысл с каждым днем. Однако на сей раз Натан не лгал. Порт Коломбо был уже близко.

– Посиди тут, я схожу к капитану.

Сол Блестер знал мир так же хорошо, как большинство людей знает свой родной город. И был неистощим, браня африканцев, – по его мнению, лодырей и воров, азиатов – плутов и лжецов, арабов – трусов и фанатиков, европейцев – мелочных и крайне эгоистичных, американцев – нахалов и шовинистов.

– Желтые нас сожрут, они не дураки, да к тому же у них численное превосходство! – предвещал капитан, глядя на горизонт с капитанского мостика, где его и нашел Натан.

– Если они не дураки, им незачем пользоваться своим численным превосходством.

– Когда-нибудь все это рванет. Из-за мусульман или китайцев.

– Знаете, что говорится в наших легендах и преданиях?

– Японских или индейских?

– Индейских.

– Слышал от вашего отца время от времени.

– Древние предрекали, что как только мы начнем ненавидеть нашего соседа, обкрадывать его или обманывать, перестанем возделывать землю, променяем свободу на пропитание, то нарушится равновесие и гармония исчезнет.

– Мы до этого и докатились. Потому вы и пошли в ФБР? Чтобы восстановить гармонию?

– Вы проницательны.

– Ладно, чего там.

– Сол, я дал Томми последнюю дозу успокоительного.

– У меня больше ничего не осталось, кроме текилы. Но во второй половине дня мы уже будем у причала, если вы это хотели узнать.

Натан оставил Блестера у штурвала и вернулся к Джесси. Она стояла на носу корабля, лицом к ветру, прижимая к себе Пенни, куклу, с которой она ни на минуту не разлучалась.

– Томми спит, – сказала она.

За время этого каторжного плавания он зауважал девчушку. Обычно мало чему можно научиться у детей этого возраста, уже утративших естественность, но еще недостаточно поживших, чтобы вырастить в себе интересную личность. Случай Джесси был иной. В ней оставались чистота, сила, ки и врожденные способности, которые частое посещение мира Томми позволило ей не только сохранить, но даже развить. Она умела противостоять наихудшим невзгодам, поскольку не давала им поглотить себя, была способна почти на отрешенность. Она как бы стояла на перекрестке многих вселенных, многих обманчивых видимостей – вселенной своего брата, вселенной куклы Пенни, вселенной взрослых. И путешествовала от одной к другой с поразительной непринужденностью. Натан попытался описать ей и свою, более близкую, чем другие, к истине. Но оказалось нелегко растолковать девочке, что каждый человек видит вещи по-своему, иначе, чем другие, и что все лишь иллюзия. До того вечера на прошлой неделе. Когда они оба любовались луной и ее отражением в черном как смоль океане, он спросил ее, что она видит. Джесси сперва банально ответила: «луну» – и только потом сообразила, что это небесное тело для Томми не существует, что для рыб она всего лишь отсвет и что марсиане называют ее по-другому. Вот так Джесси бросила свой камешек в море видимостей.

Натан присел на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Капитан меня уверил, что сегодня мы подойдем к берегу.

– Томми никогда больше не сядет на корабль. Ему это ни чуточки не нравится.

– Все новое его раздражает. В отличие от тебя.

– Да.

– Успокоить его в состоянии только ты и лекарства.

– О! Даже когда он кажется спокойным, у него в голове полно всякого творится. И уж точно, он не с нами. Он вообще нечасто бывает в нашем мире, это я туда к нему заглядываю.

– На что он похож, его мир?

– Трудно сказать, потому что там нет ни людей, ни вещей.

– Что же тогда есть?

– Цифры, звуки, всякие штуки странные, которые крутятся и перемешиваются. Потрогать их нельзя, но можно стать как они.

– Это красиво?

– Пф… Мне больше здесь нравится.

Ухватившись за леер, она зажмурилась, чтобы полнее насладиться ветром в своих белокурых волосах и маленьких легких.

– Уонийа уакан, – тихо сказал Натан.

– Что?

– Уонийа уакан. На языке индейцев сиу это значит «благословенный воздух».

– По мне, так он сладкий.

– Можешь его потрогать.

– Воздух?

– Он здесь. Почувствуй его присутствие.

Джесси слегка вздрогнула. Натан ее успокоил:

– Ты можешь говорить с ним, как со своим знакомым.

– И что мне, по-твоему, ему сказать?

– Что он сладкий, например.

– Хм, ну… ладно… Воздух, ты сладкий!

– Дуновение, которое ласкает твою кожу, это дуновение самой природы, которая дышит, дает жизнь, обновляет все.

Джесси была очень восприимчива. Он воспользовался этим, чтобы чуть больше объяснить ей свое понимание Истины:

– Деревья, камни, реки, ветер, облака – у всех у них есть своя собственная сила.

– В чем сила камня?

– В стойкой пассивности.

– Чего?

– Камень на дороге преграждает путь, заставляет тебя спотыкаться, подбрасывает машину.

– А сила… ну… ветки?

– Держать птицу.

– А листа?

– Лететь по ветру. Все эти малые силы показывают, что во всем есть свой дух.

Дух, отражающий таинственную силу, которая наполняет собой всю Вселенную. Но то была уже другая история, которой он не хотел забивать детскую головку. Оба надолго умолкли. Натан наслаждался обществом Джесси. В исходивших от нее волнах было гораздо больше положительной энергии, чем в волнах встречавшихся ему взрослых. За исключением Мелани. Если бы Джесси было три года, он бы поверил, что она – ее перерождение.