Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Глава 91

Утром следующего дня я проснулась от тихого, но настойчивого стука в дверь. Открыла глаза, и на секунду мне показалось, что всё вчерашнее – тёплый разговор с тётей, её слова о счастье – всего лишь сон. Я вглядывалась в сероватый свет за окном. Пушистый снег шапками лежал на ветвях деревьев, окутывая их кружевными, сказочным покрывалом. Было тихо и умиротворённо.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулось родное, дорогое лицо моей Эллы.

– Дорогая, ты не спишь? – прошептала она.

– Нет, уже проснулась, – улыбнулась я, приподнимаясь на локте.

Она вошла, прикрыла за собой дверь и уселась на край моей кровати. Её глаза, такие добрые и любящие, с нежностью смотрели на меня.

– У меня давно сон ушёл сторону, вся извертелась, – призналась она, поправляя свой чепец. – Хочу определиться с обедом на завтра. Что бы ты хотела, самого-самого твоего любимого? Может, пирог с мясом и сливочным сыром, как ты любишь? Или утку, фаршированную травами и пряностями? А как же без торта! Огромный, в три яруса!

Я, всё ещё не до конца проснувшись, смотрела на неё в полном недоумении, медленно переваривая её слова.

– Элла, – потёрла я глаза, – о чём ты? Какой обед завтра?

Моя старенькая кормилица всплеснула руками, и на её лице отразилось отчаяние.

– Ах, бедная моя девочка, совсем потерялась во времени! Завтра же твой день рождения! Ты что, забыла? Совсем забыла?

День рождения? Я замерла, мысленно лихорадочно перебирая даты. Двадцатое февраля… Да. Именно так. День рождения Авроры.

– Придут самые близкие, – продолжала Элла, вся излучая радостное волнение.

– Мне так хочется, чтобы твой стол был самым праздничным! За всеми этими ужасными событиями и судами вы давно не собирались все вместе. Ах! – она вдруг хлопнула себя по лбу. – Я старая, дырявая голова! Леди Агата готовит тебе сюрприз, а я вот проболталась! Тебе ведь исполнится двадцать! Это первая серьёзная дата. Ой-ой-ой…

Она так расстроилась, что даже раскраснелась. Я не выдержала и рассмеялась, глядя на её растерянное, такое родное лицо.

– Элла, дорогая, – я привстала и обняла её, целуя в щёки, пахнущие ванилью. – Я и правда совсем забыла. Не беспокойся, я ничего никому не скажу. Притворюсь, что очень удивлена. Готовь что угодно, ты всё делаешь превосходно. И… спасибо. Как же хорошо, что мы завтра соберёмся все вместе. Нам этого очень не хватало.

Она ещё поохала, покачала головой, но глаза её сияли. Она поцеловала меня в лоб и удалилась, бормоча что-то себе под нос.

Я осталась одна. День рождения. Двадцать лет. В этом теле, в этой жизни. Я действительно забыла. Дата в документах была просто сухой строчкой, не связанной со мной эмоционально.

Утро робко подарило первые лучи начинающегося дня. Надо вставать и приводить себя в порядок. Абигайль с Джорджем и матерью уже уехали в своё поместье в Бримморе – она обещала часто писать и вернуться весной, «когда начнётся новый год». Да, здесь год начинался в марте, что поначалу казалось мне очень странным. Мне так не хватало привычного январского праздника с ёлкой и шампанским… Но что же, мой собственный день рождения – тоже неплохой повод устроить праздник в кругу семьи.

Весь день я старательно делала вид, что абсолютно ничего не подозреваю, но краем глаза замечала, как тётушка Агата перешёптывается с Фелисити, а та кивает с заговорщическим видом. По дому витала атмосфера приятной, предпраздничной суеты.

На следующее утро я проснулась уже с ощущением праздника. Встала чуть позже обычного. В комнату вошла сияющая Бетси и поздравила меня с днём рождения. Пока она помогала мне принять ванну и облачиться в нарядное платье приятного кофейного оттенка, девушка без умолку тараторила, рассказывая, кто сегодня приедет и какой замечательный день за окном.

Марса не было на месте – он всё чаще пропадал со своей возлюбленной Молли, которая, к моему удивлению, уже окончательно перебралась в наш особняк. Странно, но сколько я ни пыталась прочесть мысли этой изящной кошечки, мне встречалась лишь пустота, будто она была самой обычной кошкой из моего прошлого мира. Она была невероятно ласковой, охотно шла на руки и громко мурлыкала. На все мои расспросы кот лишь фыркал и уходил от ответа. У меня даже зародилась подозрительная мысль, что он поставил ей некий «блок» на общение со мной.

Наконец, мы направились в столовую. Я приоткрыла дверь и ахнула. Комната была украшена прекрасно! Повсюду вились изящные бумажные гирлянды и разноцветные фонарики, на столах стояли свежие зимние цветы в вазах, а в центре главного стола красовался скромный, но очень милый букет из белых роз и веточек омелы.

За столом для завтрака уже собрались самые близкие: Генри, Эдит, Фелисити и тётушка Агата. Они дружно поздравили меня, их лица светились искренней радостью.

– Двадцать лет, – произнесла леди Агата вставая. Её голос дрожал от волнения. – Это особый рубеж, моя дорогая. Рубеж, когда юность, ещё полная надежд и мечтаний, встречается с мудростью, которая только начинает просыпаться в душе. Сегодня мы празднуем не просто твой день рождения. Мы празднуем твою храбрость, доброе сердце и ту светлую силу, что помогла тебе выстоять под гнётом всех невзгод. Пусть этот год станет для тебя годом исцеления, тихой радости и того счастья, которое ты так заслуживаешь. Поздравляем тебя, наша дорогая Аврора!

Я растрогалась до слёз. Затем каждый вручил мне свой подарок. Генри – изящный комплект письменных принадлежностей с монограммой. Фелисити – нежнейшую шаль ручной работы, которую она, оказывается, тайно вязала все эти вечера. Эдит – потрясающе красивый старинный молитвенник в кожаном переплёте с золочёным обрезом, сказав, что молилась по нему за моё спасение. А тётушка Агата со слезами на глазах вручила мне шкатулку с великолепным жемчужным колье, которое принадлежало много лет нашей семье и переходило по наследству.

К обеду дом наполнился гостями. Приехала чета Хейлов с сыном, несколько самых близких друзей Генри, доктор Лэнгтон с супругой и даже адвокат – мистер Холбридж. Звучали поздравления, тосты, смех. Стол ломился от яств, приготовленных Эллой – тут был и тот самый пирог, и нежнейшая утка, и огромный трёхъярусный торт, украшенный цветами.

Я улыбалась, благодарила, участвовала в общих разговорах, но краем глаза постоянно посматривала на дверь. Сердце замирало каждый раз, когда в неё кто-то входил. Но того, кого я ждала больше всех, всё не было. Эвана не было.

В душе зашевелилось тревожное, колючее разочарование. Может, его задержали срочные дела? Может, он забыл? Нет, он не мог забыть. Эти вопросы не давали мне покоя. Неужели, вчерашние слова тёти и мои тайные надежды были всего лишь глупой фантазией?

Глава 92

Воздух в столовой гудел от весёлых голосов и звона бокалов. Я улыбалась, кивала гостям, но внутри всё сжималось в тугой, тревожный комок. Мысли путались: может, что-то случилось? Или…

И вдруг раздался торжественный голос дворецкого, разрезавший общий гул:

– Лорд Эван Грэхем Филипп Темпл-Уитстон, маркиз Солсбери!

Сердце замерло, а затем забилось с такой силой, что стало трудно дышать. Все взгляды устремились к двери.

Он вошёл. В безупречном строгом костюме, который подчёркивал его стать. Следом за ним шёл слуга и нёс корзину. Огромное количество живых, алых роз, источающих пьянящий аромат. В это время года, в самый разгар зимы, такой букет должен был стоить целое состояние.

Его глаза, цвета грозового неба, мгновенно нашли меня в толпе гостей. Они потемнели, стали почти чёрными, полными такой напряжённости, что у меня перехватило дыхание. Он медленно прошёл через зал, и люди расступались перед ним, заворожённые его уверенностью.

– Леди Аврора, – произнёс он громко. – Поздравляю вас с днём рождения. Желаю, чтобы каждый последующий год был светлее и счастливее предыдущего.

Он остановился передо мной. Потом подал знак слуге, и тот, поклонившись, поставил корзину с розами, рядом со мной. Затем Эван достал из внутреннего кармана сюртука две небольшие коробочки из тёмного дерева.

Открыв первую, он протянул её мне. В ней на бархатной подушечке лежала брошь. Не просто брошь – это была звезда. Искрящаяся холодными переливами бесчисленных бриллиантов. Она была одновременно и роскошной, и удивительно изящной.

– Чтобы вы всегда могли найти дорогу домой, даже в самую тёмную ночь, – тихо произнёс он, и его слова были предназначены только для меня.

Затем он обернулся к гостям. В зале повисла напряжённая тишина. Все замерли в ожидании, чувствуя, что происходит нечто большее, чем просто вручение подарка.

– Леди и джентльмены, – голос Эвана прозвучал твёрдо и ясно, разносясь под сводами зала. – Прошу у вас прощения за то, что прерываю празднество, но я хочу обратиться к леди Авроре с одним… особым предложением. И мне бы хотелось, чтобы вы стали свидетелями.

Он повернулся ко мне, и его лицо стало серьёзным и невероятно сосредоточенным. Он медленно, не сводя с меня глаз, опустился на одно колено, открыв вторую коробку. В ней, на красном бархате лежало кольцо, старинной, изысканной работы.

– Аврора. Я знаю, что прошло ещё слишком мало времени, и помню о долге и трауре. Но, я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой. Я прошу руки и готов ждать, сколько потребуется. Год, два… сколько угодно. Просто скажите мне, что это возможно. Что вы будете моей.

В зале стояла абсолютная тишина. Казалось, что дыхание всех присутствующих замерло. Я видела перед собой его лицо – такое открытое, такое уязвимое и в то же время полное непоколебимой решимости.

На секунду прикрыв глаза, я попыталась собраться с мыслями, и немного помолчав, чётко произнесла:

– Я согласна.

Тишину взорвали аплодисменты, возгласы, поздравления. Кто-то прослезился. Тётя Агата счастливо утирала глаза платочком. Генри, улыбаясь хлопал Эвана по плечу.

Позже, когда первая волна поздравлений немного схлынула, мы вышли в зимний сад. Тишина после шумного зала были благословением. Мы стояли рядом, и он держал мою руку в своей.

– Если бы это было в моей власти, – прошептал он, глядя на наши сплетённые пальцы, – я бы забрал тебя с собой в эту же минуту. Но Сеймур… он был достойным человеком. Его память заслуживает уважения и полного траура. – Он горько усмехнулся. – Боже, как я ему завидую. Даже мёртвому. Он обладал тобой.

Его слова обожгли меня. Я покраснела, чувствуя, как жар разливается по щекам, и подняла на него глаза.

– Эван… – начала я, и мой голос дрогнул. – Наш брак с Николасом… он был фиктивным. Он не был… консумирован.

Грэхем замер. Мужчина смотрел на меня, не веря своим ушам. Его брови нахмурились в глубоком, потрясённом недоумении.

– Что? – выдохнул он. – Аврора, это действительно так? Ты понимаешь, что всё это значит?

– Абсолютно, – кивнула я, чувствуя, как с души падает камень. – Это было соглашение. Для вида. Это что-то меняет?

Он долго смотрел мне в глаза и молчал, я видела, как в его голове крутятся мысли, оценивая новые, неожиданные возможности.

– Это… это меняет всё, – наконец произнёс он, и в его голосе зазвучала надежда. – По закону Аргенты, если брак не консумирован по обоюдному согласию или… по состоянию здоровья одного из супругов, то по истечении шести месяцев траура, с согласия родственников и разрешения герцога, ты можешь подать прошение о новом браке. Конечно, – он тут же включил свою практичную, политическую жилку, – это потребует определённых… жестов. Крупных пожертвований на благо города. На строительство больниц, приютов, церквей. Это создаст впечатление доброй воли, и оправдает наше желание сочетаться браком. Объяснит это необходимостью объединить капиталы для благотворительных целей.

Я не могла сдержать счастливой улыбки.

– Мне как раз хотелось всерьёз, заняться благотворительностью. У меня столько планов…

– Значит, так и будет, – Эван сжал мои руки, и его глаза горели решимостью. – Я завтра же подам прошение об аудиенции у герцога. Мы всё ему объясним. У нас получится сочетаться браком, Аврора. Я обещаю.

Он посмотрел на меня с таким обожанием, с такой безграничной любовью, что у меня перехватило дыхание. Потом он нежно, почти с благоговением поцеловал меня. И вдруг, не в силах сдержать переполняющие его эмоции, подхватил на руки и закружил по зимнему саду, смеясь счастливым смехом, от которого защемило сердце. И я смеялась вместе с ним, обняв его за шею, чувствуя, что будущее, такое светлое и желанное, наконец-то распахивается перед нами.

***

Неделя пролетела в лихорадочном ожидании. Каждый день я ловила себя на мысли, что вздрагиваю при звуке подъезжающего экипажа. Наконец, пришло официальное приглашение на аудиенцию. Эвана, Генри и меня. Мы ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Я сжимала в потных ладонях носовой платок, мысленно репетируя слова, которые придётся сказать.

Дворец поражал своим величием. Нас провели в кабинет, где за массивным столом из тёмного дерева сидел герцог. Когда мы вошли, он поднял голову и окинул нас серьёзным взглядом.

– Лорд Арлингтон, лорд Грэхем, леди Аврора, – кивнул он, приглашая нас сесть. – Я ознакомился с вашим прошением. Дело, скажем так, деликатное.

Эван первым взял слово, его голос был твёрд и уважителен.

– Ваша светлость, мы понимаем всю необычность нашей просьбы. Но мы руководствуемся искренними чувствами и желанием поступить правильно, не осквернив при этом честь и память уважаемого человека.

Герцог внимательно посмотрел на него, потом перевёл взгляд на меня.

– Леди Аврора, я должен быть уверен, что ваше желание добровольно. Надеюсь, вы понимаете все последствия. Ваше имя и так постоянно на устах.

– Я всё понимаю, ваша светлость, – мой голос дрогнул, но я подняла подбородок и выпрямила спину. – И действую исключительно по своей воле.

Тогда вперёд выступил Генри. Он положил на стол герцога запечатанный конверт.

– Ваша светлость, это завещание моего дяди, лорда Эдварда Рэдклиффа. В нём есть пункт, касающийся моей кузины. Воля её отца была такова, чтобы Аврора вступила в брак с лордом Николасом Сеймуром по предварительной договорённости между нашими семьями. И сейчас я как глава семьи, могу подтвердить, что брак был заключён в соответствии с этой волей.

Герцог сорвал печать и медленно прочёл документ. В кабинете стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине. Наконец, он поднял глаза.

– Всё юридически безупречно. Но одного этого недостаточно для досрочного прекращения траура. Необходимы… веские причины.

Пришёл мой черёд.

– Ваша светлость… – я глубоко вдохнула и с трудом выдавила из себя слова, глядя ему в глаза. – Брак… не был консумирован. По причине… болезни моего покойного мужа. Лорд Сеймур был джентльменом до конца и не желал обременять меня узами, которые… не могли быть полноценными.

Я произнесла это, краснея до корней волос. Герцог внимательно смотрел на меня, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание и даже лёгкую жалость. Он откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком.

– Это… проясняет ситуацию, – произнёс он наконец. – При таких обстоятельствах, учитывая ваше искреннее желание и готовность лорда Грэхема внести значительный вклад в благотворительность… я даю своё разрешение. Брак может быть заключён по истечении шести месяцев со дня смерти лорда Сеймура, как того требует закон в особых случаях.

Меня охватило чувство облегчения. Эван тихо выдохнул, а лицо Генри озарила широкая улыбка.

Через три дня во всех газетах Эвервуда появилось скромное оповещение. В нём сообщалось, что «Его Светлость герцог Уэстморленд, Кентонский, Аргентский, одобрил желание лорда Эвана Грэхема и леди Авроры Сеймур (урождённой Рэдклифф) вступить в брак в особом порядке, учитывая исключительные обстоятельства и значительные интересы семей». Формулировка была составлена виртуозно – она не затрагивала ни мою честь, ни честь покойного Николасa, оставляя простор для догадок, но не давая повода для злословия.

Я читала газету, сидя у окна в гостиной. Путь к нашему счастью был официально открыт. Оставалось лишь немного подождать.

Глава 93

Ласково пригревало апрельское солнце, обещая скорое тепло, а мы готовились к скромной свадьбе. Бракосочетание должно было происходить в небольшой уютной церкви Святой Магды, которая находилась недалеко от нашего особняка.

Моё второе венчание было практически таким же, как и первое, но с одним отличием: по нашей просьбе церковная служба была значительно сокращены. Но священник всё же включил в неё особые слова, подчёркивающие ценность брака, заключённого по согласию сердец.

Я вошла в церковь в тёмно-синем атласном платье, сдержанном и изящном. На голове – небольшая шляпа, украшенная кружевами. Этот цвет я выбрала не случайно: он был символом уважения к памяти лорда Сеймура. В этот момент я не чувствовала той тревоги и неопределённости, что витала в воздухе во время первого брака с Николасом. Напротив, моя душа наполнилась уверенностью, спокойствием и глубокой, тёплой любовью.

Эван стоял рядом со мной, его сильная рука нежно сжимала мою, а взгляд был полон преданности – именно той, которую я искала всю свою прошлую жизнь и, наконец, нашла здесь. Наши глаза встретились, и в этот момент я поняла, что все испытания, все страдания были не напрасны. Это был мой путь, который привёл меня к истинному счастью. Нас окружали лишь самые близкие – Генри с Эдит, Фелисити, леди Агата, Бетси, Элла, и несколько верных друзей моего будущего супруга. Воздух был наполнен запахом ладана, и тихим шепотом молитв моей старенькой кормилицы.

Пожилой священник – отец Майкл, внимательно посмотрел на нас. Его глаза, лучились добротой, но в то же время в них ощущалась торжественность момента.

– Лорд Грэхем, – его голос мягко разнёсся под сводами, – вы берёте в жены эту женщину, чтобы быть её опорой и защитой в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?

– Да, беру, – голос Эвана прозвучал твёрдо, без тени сомнения. – Обещаю любить, уважать и хранить верность ей до конца своих дней.

– Леди Сеймур, – священник обратился ко мне, – вы берёте в мужья этого мужчину, чтобы быть его верной спутницей и утешением в радости и в горе, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?

Я взглянула в глаза Эвану, и слова сами полились из моей души.

– Да, беру. Обещаю любить его, быть поддержкой, хранить верность до конца моих дней.

Отец Майкл улыбнулся, и его морщинистое лицо озарилось внутренним светом.

– Тем, что дано вам Богом, я благословляю этот союз и скрепляю нерушимыми узами, которые никто не может разорвать. Да пребудет благодать Господня над вами. Аминь.

После церемонии наша семья вернулись в особняк на свадебный обед. Обстановка была тёплой, но не шумной. Не было громких тостов и бурного веселья. Мы сидели за столом, беседовали, и в воздухе витало чувство глубокого, выстраданного покоя и уверенности в завтрашнем дне.

Через несколько дней муж сообщил, что мы отправляемся в поездку. Герцог настоял, чтобы Эван выехал в Локстон в роли Главного магистра. Незадолго до свадьбы, лорд Грэхем был назначен на новую должность. Бетси сопровождала меня, а Элла и Марс остались в Эвервуде.

Дорога была долгой. Впереди ехал вооружённый эскорт, а наши экипажи двигались в окружении стражи. Я смотрела в окно и думала о том, как изменилась моя жизнь.

Локстон оказался городом у самого моря, наполненным шумом волн, запахом соли и криками чаек. Особняк Эвана стоял на возвышенности, с просторными террасами и садами, спускающимися к самой воде. Там мы провели два месяца.

Днём он уезжал в магистрат, где его ждали дела и бесконечные совещания. Я же оставалась в доме: занималась садом, читала в библиотеке, выходила на берег. Но вечера принадлежали только нам. Мы сидели на террасе, глядя, как закат превращает море в серебристую дорожку, или гуляли возле воды. Смеялись до икоты, вспоминая весёлые моменты нашего знакомства. А ночи были наполнены горячим шёпотом, страстью и нежностью. Потом через много лет, я берегла эти часы в памяти, как драгоценность.

На обратном пути мы ненадолго заехали в Данверс, моё наследное графство. Я с удивлением и гордостью увидела, что управляющий, когда-то назначенный моим отцом, ведёт дела блестяще. Поля ухожены, поместье процветает, а крестьяне встречали меня с искренним радушием. Генри не раз говорил мне об этом, но увидеть всё своими глазами было совсем иным чувством. Это место было так прекрасно, что я поймала себя на мысли: если у нас родится дочь, я обязательно оставлю эти земли ей.

Лето вступило в свои права, и с окончанием траура по отцу нас ждало новое радостное событие – двойная свадьба. У алтаря стояли две невесты: Фелисити, похожая на весенний цветок в платье цвета кремовой лилии, и Эдит, в белом элегантном наряде, с нежной улыбкой. Её огромные аквамариновые глаза сияли счастьем.

За два дня до церемонии, из Бринкли прибыла леди Мэриэн в сопровождении статного, импозантного мужчины. К всеобщему удивлению, они объявили о своей помолвке, и её избранником оказался виконт с соседнего поместья. После короткого разговора мужчин в кабинете, Генри объявил, что лорд Артур Рассел берёт на себя все финансовые обязательства супруга леди Мэриэн сразу же после их свадьбы.

Но самое удивительное было не это. Моя мачеха изменилась до неузнаваемости. Из язвительной, вечно недовольной особы она превратилась в мягкую, доброжелательную женщину. Была любезна со всеми и постоянно обнимала Фелисити, глядя на неё с облегчением и любовью.

Торжество было великолепным. Песнопение хора звучало настолько волшебно, что казалось, музыка витала повсюду. После венчания мы отправились в сад, украшенный гирляндами, где стояли длинные праздничные столы. Солнце клонилось к закату, и всё вокруг сверкало золотым светом. Смех гостей, звон бокалов, улыбки. В тот вечер казалось, что в мире не осталось ни боли, ни тревог.

Фелисити уехала в дом к мужу, а Генри с Эдит отправились в поместье Рэдклифф вместе с леди Агатой и Эллой. Мы с Эваном остались в Эвервуде. Его должность не позволяла уезжать надолго, но время от времени мы проводили одну-две недели в его поместье. Или уезжали в Элдермур, где воздух был насыщен ароматом сосен и запахом минеральных источников.

Когда я снова оказалась в Элдермуре, сердце дрогнуло. К домику Ханны я пошла одна, и Эван не препятствовал моему желанию. Сад встретил меня запахом трав и свежей земли. Дорожки были подметены, кусты аккуратно подрезаны, за домиком, в тени раскидистой груши, я увидела её могилу. Камень был чистым, цветы – свежими, только что поставленными. Не было ни малейшего следа заброшенности.

Я остановилась, приложив ладонь к прохладному камню, и тихо сказала:

– Ханна… Я думала, что всё здесь забыто. Но оказалось, что память о тебе живёт.

Слёзы навернулись сами собой, но это были не слёзы горечи, а светлой печали. Я долго стояла, слушая, как ветер шуршит в листве, и чувствовала – её душа всё ещё рядом.

Позже, уже вернувшись в Эвервуд, я получила запоздалое письмо от Эдит. В нём она рассказывала, что они с Генри заезжали в Элдермур и оставили значительную сумму викарию на пожертвование. Он уверил их, что Ханну все вспоминают добрым словом. Женщины из лечебницы ухаживают за её последним пристанищем и поговаривают, что прикосновение к могильному холму, лечит болезни тела и души.

Эти строки тронули меня до глубины души. Я подумала тогда: пусть мы уходим, но если память о нас живёт в добрых сердцах, значит, мы никогда не исчезаем окончательно.

Марс по-прежнему оставался со мной, но теперь его редко можно было застать в моих покоях. Он появлялся лишь тогда, когда требовалось о чём-то поговорить, обычно по делу. В основном же он и Молли обосновались в комнате Бетси, чему она была несказанно рада. Периодически там появлялась большая плетёная корзина, в которой под бдительным присмотром мамы-кошки копошились три или четыре очаровательных котёнка. Они были так красивы, что Бетси без труда каждый раз пристраивала их в самые добрые и надёжные руки.

Марстен в такие дни вёл себя весьма забавно: тревожно заглядывал в корзину, словно не знал, как обращаться с этими маленькими разбойниками. Когда котята пытались играть с ним, он нервно дёргал хвостом и, ворчливо бурча, сбегал ко мне, будто ища защиты. Мужчины они такие – даже если это всего лишь коты. Но стоило корзине опустеть, как он снова возвращался к своей возлюбленной и с нежностью вылизывал её мягкую шёрстку.

И глядя на эту идиллию, я понимала, что жизнь, несмотря на все бури, умеет возвращать тепло и уют. И я была ей безмерно благодарна за это.