Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 33 страниц)

Глава 67

С самого утра небо было тяжёлым и мрачным, словно оно нависло над домом, готовое обрушиться на него своей массой. А когда начался дождь, он не просто шёл, он бушевал, гремел, сверкал молниями и сотрясал воздух раскатами грома, от которых дребезжали окна. Казалось, он насмехается над домом, над нами, над самой тишиной и спокойствием.

Марс был рядом. Последние дни он стал другим. Словно ушёл в себя. Задумчивый, рассеянный, много спал. Не тем сном, который приходит после сытости или игры, а каким-то тяжёлым, будто сам он во снах искал разгадку всему. Когда бы я ни входила в комнату, он чуть приподнимал голову, смотрел сквозь меня мутноватым взглядом и снова прятал нос в лапы. Я оставляла ему курицу и сливки в миске, а когда возвращалась, всё оставалось нетронутым. Марс словно ждал чего-то, что знали только звёзды.

К вечеру, устав от нескончаемого дождя, маясь от скуки, все разошлись по своим покоям раньше обычного. Я ушла в спальню, залезла под покрывало и, чтобы отвлечь себя, открыла справочник по индирийским травам, тот самый, который прислали для меня по просьбе Николаса. Бумага была шершавой, перевод витиеватым, будто текст не хотел быть понятым. Я перелистывала страницы, уставившись в цветные миниатюры – вытянутые листья, цветы, вьющиеся стебли, и всё это вплеталось в символику, мне непонятную. Текст был переведён – добротно, но сухо. Я почти ничего не понимала, хоть и пыталась сосредоточиться. Рядом на тумбе стояла чашка с настоем от бессонницы – горьким, зелёным, пахнущим сухими корнями. Сделав пару глотков, я отложила книгу. Скучно.

Усталость подкралась незаметно. Я зевнула. Если сейчас усну, то снова проснусь до рассвета и буду лежать в кровати, ожидая, когда в доме начнётся движение. Нужно чем-то себя занять. Я потянулась и, соскользнув с кровати, подошла к трюмо.

Достав из ящика шкатулку, села за столик, чтобы перебрать украшения. За последнюю неделю я почти не надевала ничего, кроме простой броши и кольца. Пальцы соскользнули по бархату, я нащупала цепочку и неожиданно вытащила маленький мешочек. Сердце стукнуло. Это был тот самый кулон, который дала мне Ханна вместе с документами, касающимися Эдит и её опекунства. Она что-то говорила мне о нём, кажется, он был в колыбели, когда малышку подкинули к ней. Но за всеми событиями я совершенно забыла об этом украшении, которое принадлежало девушке с самого рождения. Ветер завыл особенно громко. Казалось, само небо взбунтовалось против всего сущего.

Глубоко вздохнув, я потянулась к украшению. Металл был холодным, но камень словно светился каким-то необычным светом. Я взяла шкатулку, легла обратно, разложила перед собой всё её содержимое и цепочку, и тут вдруг раздался оглушительный грохот, от которого весь дом задрожал. Молния расколола небо прямо над особняком. Даже Марс вскочил на кресле, изогнув спину. Он метнулся ко мне, фыркнул и почти с испугом запрыгнул на кровать. Я невольно отдёрнула руку – сердце забилось чаще.

И тут открылась дверь.

Эдит выглядела бледной, её волосы были в беспорядке, а в глазах читался страх. Измятая ночная рубашка сползла с плеч, ноги были босыми. Широко раскрытые глаза, дрожащие губы – она подбежала к кровати, молча забралась под одеяло и прижалась ко мне, как испуганный ребёнок.

– Всё хорошо, слышишь? Это просто дождь… – шептала я, обнимая её, чувствуя, как сильно она дрожит.

– Небо... гневается... – бормотала она. – Они смотрят... всё слышат...

Я прижала её к себе, гладила по голове, как когда-то меня утешала Элла. Пыталась шептать что-то ласковое, мягкое, отвлекающее. Нащупала шкатулку с украшениями и стала показывать ей, одно за другим – серьги, браслеты, кольца, как будто бы мы собирались на бал и выбирали, что надеть. Эдит немного расслабилась, перебирая колечки.

Когда я взяла кулон и подняла, чтобы показать его, она села. Внезапно, резко, будто её кто-то поднял за ниточку. Она замерла. Взгляд стеклянный. Руки сжались в кулаки.

Марс насторожился.

– Вот оно, – прошипел он. Я вздрогнула. Его глаза засветились мягким, тревожным светом.

– Покачай... – добавил он. – Перед её глазами. Медленно.

Я, не зная, зачем, подчинилась. Поднесла кулон к лицу Эдит и начала плавно качать им из стороны в сторону. Камень переливался, будто внутри него медленно вращалась капля живого света. Металл был холоден, но в центре, в самой середине, будто билось крошечное сердце. Я поднесла его ближе к лицу Эдит. Она вздрогнула, словно её кто-то выдернул из сна или, может, из другого пространства.

И в эту секунду кулон дрогнул у меня в руке.

Я вскрикнула.

Камень будто растаял, перелившись в воздух. Металл исчез – не упал, не рассы́пался, не превратился в пыль – он просто исчез. Словно вернулся туда, откуда пришёл. А свет от него – золотистый, тёплый, живой – мягко потёк к Эдит. Она не испугалась. Открыла ладони и позволила этому свету пройти сквозь себя.

Марс наблюдал за ней неподвижно, как статуя. Его хвост замер.

Свет втекал в Эдит через её кожу, через глаза, через дыхание. Она вся как будто засияла изнутри. Не ослепительно, а мягко… И я вдруг поняла: камень не был отдельным предметом. Он был частью её самой. Её разумом.

– Он и был ею, – прошептал Марс. – Её суть, её зрение, её целостность. Разум был спрятан в камне, чтобы не разрушиться при переносе между мирами. А теперь он вернулся.

– Смотри мне в глаза, Аврора, – приказал Марс. Я посмотрела. Мир вокруг стал вибрировать, словно воздух стал плотным. Цвета потускнели, а свет от его глаз стал ярче. Гул. Бесконечный гул в ушах.

И – провал.

Мы стояли в белой комнате. Абсолютная пустота. Никаких стен, пола или потолка. Идеальная, глухая тишина. Ни дождя, ни ветра. Ни времени.

Голоса.

Множество голосов, которые то перешёптывались, то спорили, сливаясь в один поток. Некоторые говорили на языке, который я так и смогла понять. Сначала они звучали неразборчиво, затем всё тише и тише. И вот, наконец, наступила тишина.

Потом раздался единый голос, который невозможно было отнести ни к мужскому, ни к женскому. Он звучал отовсюду, словно был частью самого пространства.

– Вы справились. Всё сошлось. Сбой программы устранён. Назначение выполнено.

Марс сидел рядом. Его глаза были светлее, чем когда-либо. Эдит стояла как будто окаменевшая.

– Что это значит… – прошептала я. – Кто вы?

– Мы были здесь всегда. Мы следили. Эта точка – последняя в ветви. Она – носитель. Ты – инициатор. Он – проводник. Всё совпало. Ошибка устранена.

– Какая ошибка?

– Человечество. Оно отклонилось. Линия сбилась с пути. Слишком много боли. Слишком много искажений. Вы были выбраны для корректировки.

– Эдит?.. Что с ней?

– Она ключ. Её разум не искажён, потому что был не завершён. Она несла чистоту, но не могла действовать. Ты дала ей форму. Он открыл дверь. Ей необходимо последнее – любовь…

На мгновение вновь послышались голоса, как будто кто-то спорил. Но я не стала больше вслушиваться.

– Это… это не магия, да?

– Это – не ваша магия. Но вы называете её чудом.

Я оглянулась. Эдит стояла рядом, глаза её были пусты, но в них было спокойствие. Как будто она всегда знала об этом.

– А теперь? – спросила я.

– Теперь ты проснёшься.

– И?..

– Всё будет иначе. Береги видящую.

Я очнулась резко. Сердце колотилось. Марс лежал рядом, он открыл глаза и посмотрел на меня осмысленно.

Эдит спала безмятежным сном, в том же положении, когда я стала показывать ей украшения. А кулон… он исчез, потому что вернулся на своё место.

Дождь закончился. Предрассветная серость легла на окно. Я села, закрыла лицо руками.

Что же изменилось?

Я ещё не знала. Но чувствовала – всё.

Глава 68

Я с трудом осознала, что снова нахожусь в своей спальне. Марс задумчиво поджал лапы, не сводя взгляда с Эдит. Свет в его глазах угас, но не до конца. Казалось, он слушал нечто, чего я не могла слышать.

Я осторожно повернулась к нему.

– Что это было, Марс? – спросила я. Голос мой был тише шёпота. – Куда мы попали?.. Что с Эдит?..

Кот повернул голову, зевнул, будто всё произошедшее утомило его, и только тогда взглянул на меня. Его глаза были глубоки и ясны, как звёзды в безоблачную ночь.

– Началось возвращение, – сказал он. – Разум Эдит теперь будет принадлежать ей в полной мере. Она станет обычной девушкой – или почти обычной. Но кое-что останется иное.

Я не успела задать вопрос – он продолжил, чуть склонив голову набок.

– Она может видеть, Аврора. Не в прямом смысле, а в переносном. Это не просто дар – это суть её природы. Ты же знаешь… Мир не один. Их множество. Параллельные, пересекающиеся, расходящиеся. Они существуют рядом, в других плоскостях, и лишь немногие чувствуют границу.

Я слушала затаив дыхание.

– Эдит пришла оттуда, где люди рождаются с тем, что здесь называют «третьим глазом». Это не глаз во лбу, как рисуют в сказках, и не виде́ния, вызванные бредом. Это способность чувствовать истину в её чистом виде. Видеть то, что скрыто за внешним – суть души, поток времени, искривления в линиях судьбы. Они… другие. Особая ветвь человечества. Та, что развилась в сторону любви, эмпатии, глубокой связи с каждым живым существом.

Он замолчал на миг, давая мне переварить сказанное.

– Вот почему ей так легко было с детьми, – прошептала я. – Она... понимала их.

– Именно, – кивнул Марс. – Маленькие не скрывают свои чувства. В их сознании нет стен и преград. Потому Эдит была близка им. Потому её и отправили сюда – чтобы она несла свет новому поколению. В каждом из миров с приходом таких, как она, начинается перемена. Они – словно семена. Их не так много. Один может изменить целую эпоху.

Я смотрела на спящую девушку, на её бледное лицо и спутанные рыжие волосы. Её дыхание стало ровным, спокойным. Словно она сбросила тяжесть, о которой даже не знала.

– Но что произошло? – спросила я. – Почему она была… не такой всё это время?

Марс встал, потянулся, спрыгнул с кровати и медленно подошёл к миске с водой. Он пил жадно, словно давно не утолял жажду, затем громко фыркнул и продолжил:

– Во время её перемещения произошёл сбой. Сбой в программе, если угодно. Её третий глаз не исчез, но принял иную форму. Он стал этим камнем.

Я посмотрела на Эдит. Она вдруг повернулась на бок и положила ладошку под щеку.

– Люди веками ищут философский камень, – усмехнулся кот. – Пишут трактаты, строят лаборатории, убивают и умирают за него. Но он не существует... в том смысле, как они думают. Настоящий философский камень – это душа того, кто видит суть. Люди, как Эдит, и есть этот камень. Они не превращают металл в золото – они преображают то, что умирает, в живое.

Я прижала руку ко лбу, опустив взгляд, потрясённо слушая его слова.

– В других мирах их называют медиумами, всевидящими, – продолжал Марс. – Настоящих – единицы. Остальные лишь тени, подделки. Сейчас она ещё не сможет использовать силу в полной мере. Но со временем... Она вспомнит. Почувствует. Сила вновь вырастет в ней, если ты защитишь её.

Я подняла голову.

– Защитить?

– Да. Таких, как она, преследуют. Всегда используют. В любом мире. Всегда находятся те, кто жаждет власти, и кто первым делом хочет заглянуть в завтрашний день. Её попытаются забрать. Купить. Заставить служить. Особенно если поймут, кем она стала.

Мне стало холодно. Я обернулась на Эдит. Она спала спокойно, но лицо её светилось от внутреннего света, которого я прежде не замечала. Марс сел рядом с ней, обвил хвостом лапы.

– Это – бремя, – сказал он. – Но если она пройдёт путь до конца, этот мир станет лучше. Я видел множество миров. И многие были разрушены, потому что те, кто могли спасти, не осмелились быть собой.

Потянувшись к пледу, я молча кивнула и укрыла девушку.

Крик разрезал тишину, будто лезвие – ткань. Женский, пронзительный, полный ужаса и отчаянья. Эдит резко села в постели, испуганно распахнув глаза. Вздрогнув, я сорвалась с кровати, не соображая, что делаю, и кинулась к двери. Марс молнией метнулся за мной. Ночная сорочка путалась в ногах, но я мчалась по коридору, босиком по холодному полу, сердце стучало в ушах.

– Что случилось?! – крикнула я, но никто не ответил. Все взгляды были устремлены к распахнутой двери кабинета мужа.

На полпути я натолкнулась на Бетси, она держалась за сердце, бледная, с перекошенным лицом, и только прошептала:

– Миледи… не ходите…

Я оттолкнула её мягко, но решительно. Коридор был наполнен людьми. Возле кабинета Николаса начали собираться слуги. Они подходили к миссис Дейвис, сжимавшей передник дрожащими пальцами. Джарвис, личный камердинер мужа, выглядел бледным, как призрак. В самом конце коридора показался Лоример. Он шёл быстро, за ним – двое незнакомых мужчин в дорожных плащах.

Словно во сне я раздвинула толпу и шагнула к кабинету. Дверь была распахнута. Воздух – душный, с примесью воска и чая, и чего-то ещё, едва уловимого… сладковатого.

– Николас? – прошептала я. Но он не откликнулся.

Муж лежал на диване, как будто просто задремал. Глаза прикрыты, рот слегка приоткрыт, правая рука бессильно свисала вниз, кисть безжизненно загнута. Трость – переломлена, подлокотник кресла поцарапан. На полу валялась подушка и осколки фарфора, блеснувшие при свете свечи. Один из огарков лениво догорал, роняя капли воска.

Я подбежала к нему, встала на колени.

– Нет… нет… пожалуйста, только не это… – пальцы сами нащупали пульс на его запястье. Холод. Ужасный, смертельный холод. Его кожа уже теряла тепло.

Внутри что-то резко оборвалось. Я вскрикнула, мир вокруг поплыл. Паника захлестнула меня. Горло сжалось, я не могла дышать. Руки дрожали, мысли метались, как птица в клетке.

Я поднялась, покачнулась и, хватаясь за стену, добралась к раскрытому окну. Снаружи – начинающееся утро, сырое, липкое. Рассвет прятался за тучами, но ветка дерева качнулась, и лучи осветили подоконник.

Посмотрев на него, я увидела грязь. Чёрная, влажная. Кто-то… кто-то залез сюда. И пытался стереть следы. Пальцем я провела по поверхности – комок земли и глины остался на коже.

Мой голос прозвучал глухо, будто говорил кто-то другой:

– Немедленно… – я повернулась к Джарвису. – Отправьте кого-нибудь в особняк Рэдклиффов. Сообщите лорду Арлингтону. Пусть едет как можно скорее.

Я перевела взгляд на миссис Дейвис:

– Вызывайте полицию. Констебля. Всех, кого нужно. Это… – я сглотнула, – это убийство.

Слова дались с трудом. Убийство. Моего мужа. Лорда Николаса Сеймура, графа Элдермура.

Глава 69

Слуги зашевелились. Миссис Дейвис кивнула, едва поклонившись, и поспешила прочь, почти бегом. Джарвис же остался стоять, будто приклеенный к полу. Я схватила его за руку.

– Живо! – сорвалось у меня. – Он должен знать первым. Только он. Ни одна сплетница в доме не должна успеть опередить гонца.

Он кивнул и, наконец, бросился к лестнице.

Я обернулась к Лоримеру, который уже стоял рядом. Мужчины, сопровождавшие его, держались чуть поодаль, переглядываясь.

– Вы были здесь, когда это произошло? – спросила я, стараясь говорить спокойно, но голос всё равно дрожал.

– Нет, миледи, – Лоример нахмурился. – Мы вошли и услышали крик. Это миссис Дейвис кричала. Она направлялась в служебные помещения, проверить, всё ли в порядке, и решила заодно узнать, не нужно ли что-то лорду. И увидела… – он замолчал, не в силах продолжать. Его глаза были полны тревоги и печали, а руки дрожали. Он выглядел глубоко удручённым.

– Что это за люди с вами? – я указала на мужчин.

– Это помощники городского следователя. Мы возвращались с южной дороги. Лорд Сеймур… просил их взглянуть на кое-какие документы.

Мой разум цеплялся за каждую деталь.

– Пусть осмотрят комнату. Немедленно. До того как всё будет затоптано. Не дайте никому входить сюда без моего разрешения. Ни одного шага! – Я ощущала, как голос снова становится моим. Паника отступала. Я снова была Аврора Сеймур. Хозяйка этого дома.

Я обернулась на мужа. Его лицо оставалось спокойным, почти умиротворённым. Но я знала – он умер не своей смертью. Медленно осмотрела его, уже не как жена, а как врач. Неважно, что в прошлой жизни – ветеринар. Принципы биологии одинаковы. Признаки – те же.

Я склонилась ближе. Рассвет заливал комнату, становился ярче, скользя по лицу Николаса. И тогда я увидела. На коже, у краёв рта, темнели слабовыраженные цианотичные пятна. Над скулой – едва заметный серовато-синий налёт. Под нижней челюстью – капиллярные кровоизлияния. Тонкая сетка, как тень от кружевной вуали. И главное – глаза. Не полностью сомкнутые веки в мертвенной неподвижности, и под ними – слабые отёки.

Асфиксия.

Я не отводила взгляда, пока внутренний голос не стал называть вещи своими именами. Гипоксия. Гиперкапния. Удушение. Не спонтанное. Не вызванное отёком, судорогой или ядом.

Механическое воздействие. Прямая компрессия.

Подушка.

Я обернулась на неё. Она лежала небрежно, но была смята, как будто её сжали. На её нижней части – затемнение, влажное пятно. Может, от дыхания. Может, от пота. Это была не просто пыль или плохо выстиранное бельё. Я знала, что означает такой след. Подушку держали. Сильно. Долго.

Он боролся. Но либо был слишком ослаблен… либо знал нападавшего. Удивлён, но не напуган. Возможно, даже уснул перед этим.

Я прикусила губу.

Трость. Почему она упала? Он пытался встать? Или хватался за что-то?

Я подошла к ней и внимательно рассмотрела. Наконечник был выщерблен. Излом свежий, край древесины ещё не потемнел от воздуха. Он, возможно, опирался на неё в последнюю секунду, пытался… отбиться? Позвать?

Но никто не услышал его из-за непрекращающегося грома и молний.

Я медленно повернулась к окну. Свет за стеклом стал яснее – день вступал в свои права, пробиваясь сквозь тучи. Ветер дул с северо-востока, сквозняк качал тяжёлые портьеры.

Кто-то вошёл сюда. Кто-то знал, как пройти незаметно. Кто-то, кто не побоялся убить лорда Сеймура в его собственном доме.

Лоример всё ещё ждал у дверей, молчал, сжимая шляпу в руках.

– Его убили ночью, – повторила я. – Методично. Бесшумно. Без свидетелей.

Я сглотнула. Горло пересохло.

– Убийца рассчитывал на то, что смерть сочтут естественной. Он знал, что у Николаса были проблемы со здоровьем. Знал, когда прийти. И как уйти.

Лоример сжал пальцы.

– Мы заперли двери, миледи. Слуги знают – никто не должен выходить из дома. Помощники следователя уже записывают, кто где был.

Чувства возвращались, как после сильного ожога – медленно и с болью. Я посмотрела в лицо своему мужу. Чужое теперь. Мёртвое.

– Лоример, – прошептала я. – Не оставляйте меня одну.

Он лишь кивнул.

Снаружи снова загрохотал гром.

Дальнейшие события развивались как в тумане. Словно меня выдернули из собственной жизни и, не спросив разрешения, поставили на сцену трагедии, где я исполняла роль, которую никогда не просила.

Генри ворвался в комнату. Его лицо было бледным, губы сжаты, а глаза лихорадочно искали меня в полумраке. Следом за ним стремительно вошла леди Агата, всё ещё в дорожной шляпке, сдвинутой набок. В её глазах сквозила тревога, но не растерянность, лишь холодное, прагматичное беспокойство. Она сжала мою руку и обняла, не сказав ни слова. Вошли люди из тайной канцелярии. Потом – доктор Лэнгтон. Мы собрались в малой гостиной. Элла принесла чай, но я его не тронула.

Я отвечала на вопросы седовласого следователя, глядя ему в лицо, но слышала себя как будто со стороны. Говорила спокойно, потому что иначе нельзя. Руки у меня были сложены на коленях, отвечала, как на допросе, хотя голос всё ещё дрожал. Следователь говорил сдержанно, не перебивал, не спешил. Он слушал. Особенно внимательно – когда я рассказала про грязь на подоконнике и странную позу, в которой я нашла тело мужа.

– Вы уверены, что он не просто заснул там и не умер от приступа? – спросил он.

– Я попечитель городской больницы, знаю, как лечить, – ответила я. – И могу распознать признаки удушения. Тёмные пятна под глазами. Лёгкая пена в уголке рта. Он не просто умер – его убили. И это сделали быстро и тихо.

В дальнем углу Бетси обнимала Эдит. Та горько плакала, не пытаясь сдерживаться, уткнувшись ей в плечо. Марс устроился у неё на коленях, положив лапы на складки платья. Всё это напоминало тягучий, нереальный сон. Эдит иногда гладила его и шептала что-то на ухо. Он оставался неподвижным.

Миссис Дейвис сидела рядом, прямая, как струна. Иногда она переглядывалась с Эллой. Они обе были бледны, но старались держаться.

Краем глаза я увидела движение в холле и заметила лорда Грэхема. Он снял перчатки, и его спутники, обменявшись несколькими словами, отошли в сторону, оставив его наедине с Генри. Мужчины переглянулись, словно без слов понимали друг друга.

Генри вскоре зашёл в столовую. Его голос был тихим, но твёрдым:

– Аврора… Мы доставим тело в больницу. Доктор Лэнгтон уже готовит всё необходимое. Экипаж будет подан через десять минут. Я поеду вслед. А ты… соберись и отправляйтесь в наш дом. Возьми с собой всё, что может пригодиться. Они хотят провести вскрытие, подтвердить причину смерти.

Я встала почти машинально.

– Я поеду с доктором. Нам есть о чём поговорить.

Генри взглянул на меня и только кивнул.

– Хорошо. Матушка и Элла помогут Эдит. Мы все встретимся потом в особняке Рэдклиффов. Там ты будешь в безопасности…

– Вам не стоит ездить одной, – спокойно сказал Грэхем. – Я поеду с вами, леди Сеймур, а затем, отвезу в особняк. Сейчас важно, чтобы рядом был человек, который выслушает всю правду и подпишет протокол как свидетель.

Я ничего не ответила. Но он всё понял.

Миссис Дейвис поднялась с места.

– Не беспокойтесь, миледи, – тихо сказала она. – Я прослежу за всем, что будет происходить в доме. Помогу собрать вещи. Ничего не потеряется. Никто чужой не войдёт.

Я посмотрела на неё и впервые за это утро почувствовала, как что-то сжимается у меня в груди не от страха, а от благодарности.

– Спасибо, миссис Дейвис, – только и смогла я сказать.

Осталось дождаться экипажа. На мне было чёрное шерстяное платье, которое я не надевала со дня похорон отца. Но теперь настало время снова облачиться в траур.

И на этот раз – не только по умершему. Но и по всему, что он унёс с собой.