Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

Глава 58

Ночь опускалась на город, окутывая его вязким туманом. В переулках зажигались фонари, отбрасывая дрожащие отблески на мокрые мостовые. Лоример, надвинув шляпу пониже и подняв воротник плаща, двигался уверенно, но незаметно. Он знал, куда идёт, и знал, кого ищет.

Кроу был осторожен. Его не так-то просто было найти, если он сам не хотел быть найденным. Но Лоример знал старые армейские привычки – одиночка, даже ставший наёмником, неизбежно тянется к местам, где чувствует остаточное тепло прежней принадлежности. Таким местом стал ветхий трактир у пристани, куда редко заглядывали благородные господа. Здесь не задавали лишних вопросов, здесь можно было исчезнуть.

Лоример вошёл бесшумно. В зале пахло портвейном, гарью и потом. В углу у закопчённого окна в дальнем конце комнаты сидел человек со шрамом на щеке. Он полуобернулся к двери. Его тёмные, как ночное небо, глаза впились в фигуру вошедшего и замерли, напряжённые, как пружина.

– Лоример, – проговорил Кроу, не поднимаясь. – Не ожидал. Хотя… наверное, должен был.

– Не ты один был в армии, капитан Кроули, – спокойно ответил Лоример, подходя. – И я, как и ты, знаю: тишина – не всегда незнание.

– Я больше не капитан, – прохрипел он. – Теперь просто Кроу. Чего тебе?

– Не я ищу встречи. Лорд Сеймур послал меня.

Кроу усмехнулся, глядя исподлобья:

– И что же, благородный Сеймур решил наконец лично выразить недовольство?

Мужчина сел напротив, не дожидаясь приглашения. Между ними на столе стояла недопитая кружка тёмного эля.

– Лорд Сеймур знает, – начал Лоример, глядя прямо. – Он знает, что за ним и его женой ведётся наблюдение. И знает, кто стоит за этим. Джеймс Кроули. Младший сын виконта из Кентербери. Капитан, командир, лидер… предатель?

Кроу не пошевелился. Только пальцы на кружке чуть сжались.

– Он просил передать тебе кое-что, – продолжил Лоример. – «Мне очень жаль, – сказал он, – что человек с таким умом, с таким происхождением и таким воинским духом, за которым солдаты шли в бой, забыл, что такое честь. Что он продаёт свою совесть за деньги, исполняя заказы мерзавцев».

Джеймс молча выслушал, глаза его потемнели. Он отвернулся, на мгновение погружённый в себя.

– Он всё знает?

– Всё, – спокойно подтвердил Лоример. – И он по-прежнему готов говорить с тобой, если ты решишь перейти на другую сторону. Но если нет, он даст отпор. Ты ведь знаешь, он не из тех, кто бросает слова на ветер.

Кроу глубоко вздохнул.

– Я не... хотел, чтобы всё зашло так далеко. Я просто выживал, чёрт возьми.

– Возможно, ещё не поздно, – тихо сказал Лоример.

Молчание сгустилось между ними, как дым.

Кроу резко встал, но не для драки. Его рука дёрнулась – и Лоример готов был схватиться за нож под полой плаща – но тот лишь бросил на стол несколько монет.

– Я больше не работаю на Эштона, – глухо сказал Кроу. – Передай это лорду Сеймуру. Сегодня же.

Он вышел в ночь, в туман, оставляя за собой запах табака и гнева.

В темноте собственного убежища Кроу долго сидел за столом. Перед ним лежал лист пергамента, чернила медленно высыхали на аккуратных строках. Письмо для графа Эштона было написано без прикрас и без унижений. Кроу не оправдывался. Он просто отказывался. Внизу стояла чёткая подпись.

«Я больше не ваш человек. Не считайте меня частью вашей игры. У Джеймса Кроули остались принципы, даже если вы думали иначе».

Джеймс Кроули.

Письмо унёс мальчишка-гонец с лёгкими ногами и острым умом. Кроу добавил ему монету сверху – за молчание.

***

Утро постепенно окрашивалось в нежные, размытые тона, предвещая солнечный день. На фоне тревожных раздумий это казалось почти насмешкой. Лорд Николас Сеймур ехал в закрытом экипаже по направлению к канцелярии, когда услышал стук в стенку снаружи.

– Кто там? – раздражённо бросил он. Боковая дверца тут же распахнулась, и внутрь скользнул Кроу.

Кучер хотел остановить экипаж, но Сеймур поднял руку, жестом велев продолжать путь.

– Мне нужно поговорить, – мужчина пристально посмотрел на графа Элдермура. – В последний раз, как человек с человеком.

– Джеймс, вы рискуете, – хрипло произнёс он. – Не ожидал, что у вас хватит смелости действовать так. Говорите.

Кроу сел напротив, глаза его были усталыми, но ясными.

– Если бы я хотел вам навредить, вы бы уже не разговаривали, милорд, – коротко ответил Кроу. – Я здесь по делу.

– Тогда говорите. Пока я не выставил вас за ту же дверь, через которую вы проникли.

Кроу глубоко вдохнул.

– Ваша семья в опасности. Я вышел из игры, но Эштон вряд ли успокоится. Генри Арлингтон – тоже цель. Один из людей, которых он пытался завербовать, – специалист по ядам. Я отказался, но не все такие, как я. Я оставил грязь позади. Но грязь осталась рядом с вами.

Граф Элдермур на мгновение побледнел.

– Благодарю за предупреждение, – Сеймур слегка кивнул. – И всё же вы могли просто исчезнуть. Почему вы пришли и рассказали мне об этом?

– Потому что, несмотря на всё, я ещё помню, что такое честь. Видимо, остатки всё ещё шевелятся где-то внутри... – Кроу медленно отвернулся, глядя в окно. – Наверное, я не готов окончательно переступить черту. Возможно, ваш Лоример напомнил мне кое-что.

Сеймур некоторое время молчал. Потом медленно кивнул.

– Джеймс, у меня есть предложение. Я не могу вернуть вас в армию. Но мне нужен человек с особыми навыками. Кто-то, кто умеет оставаться незамеченным. Кто способен слушать, видеть, предугадывать. Я хочу, чтобы это были вы – но не ради меня. Ради страны. Работа будет рискованной. Вы будете действовать в тени. Неофициально. Без наград и званий.

Кроу медленно повернул голову.

– Вы хотите, чтобы я стал вашим шпионом?

– Как вам угодно. Но раз вы сами вышли из тени, я лишь предлагаю вам путь. Выбор за вами.

Кроу не спешил с ответом. Он смотрел на оживлённые улицы, на солнечные блики в пыли, на лица прохожих. А потом произнёс:

– Хорошо. Но мне нужна полная свобода действий. И я сам выбираю, как работать.

Сеймур усмехнулся.

– Вы всегда были упрямы. Договорились.

Кроу долго смотрел на него. Затем коротко кивнул.

– Я приду.

С этими словами он вышел из экипажа, когда тот остановился у развилки, и растворился в утреннем городе. Сеймур наблюдал за его уходом с едва заметной грустью в глазах. Он знал – таким, как Кроу, сложно простить самого себя. Но иногда именно падшие возвращают себе честь, когда окружающие теряют её окончательно.

Глава 59

Прошло почти полтора месяца, и я совсем не замечала, как сменяются дни. Мы успели многое. По моим предложениям доктор Лэнгтон начал срочную перепланировку корпуса: мне хотелось, чтобы родильное отделение размещалось рядом с детским, с общим медицинским узлом и отдельным входом. А сёстры больше не метались между корпусами, и новорождённые с ослабленным здоровьем получали немедленную помощь. Всё должно было быть логичнее, целостнее, безопаснее.

Вскоре я получила письмо от герцогини. Она похвалила мою инициативу и предложила собрать архитекторов для обсуждения проекта новой детской больницы. «Мы обязаны построить её», – написала она. «Это снизит детскую смертность и подарит жизнь и счастье нашим подданным. Это должно быть достойное королевства учреждение».

Увидев заголовок «Графиня Элдермур и новый век здравоохранения» в городской газете, я растерялась. На рисунке в статье я стояла на крыльце больницы с корзиной трав, окруженная детьми. Оказывается, кто-то из приближенных герцогини Уэстморленд подслушал её разговор с попечителями о строительстве детской больницы для всей южной провинции, и эта новость попала в прессу.

– Она не любит, когда о её замыслах пишут до того, как всё согласовано, – заметил лорд Сеймур, сдержанно усмехнувшись, пролистывая утренний выпуск. – Но иногда, дорогая Аврора, молва способна заставить дела двигаться быстрее, чем сто бумаг.

Мы с мужем часто говорили: создание этой больницы стало для нас как рождение новой жизни. Она требовала заботы, внимания и решимости. Всё, что было раньше в Рэдклифф-Холле, теперь казалось далёким сном.

Теперь каждый мой день был заполнен перемещениями между родильным отделением и детскими палатами. Утром я встречалась с доктором Лэнгтоном и сестрами милосердия. Днем проверяла счета, утверждала закупки, обсуждала планы с архитекторами и представителями строительной гильдии. А вечером мы с Эдит гуляли по саду. Она читала мне вслух сказки, сидя на скамейке под магнолиями, а Марс, зевая, лежал у ее ног.

К счастью, перепланировку удалось закончить в рекордные сроки. Бригада мастеров работала под чутким оком управляющего, и теперь родильное отделение соседствовало с детским. Это казалось мне необходимым – как можно быстрее соединить двух самых уязвимых пациентов, мать и дитя, под одной защитой. Светлые, проветриваемые палаты, новая мебель, просторные окна. Утром, когда солнце падало сквозь занавеси, запах мыла и мелиссы наполнял коридоры – и я верила, что это начало чего-то важного.

Тем более, что в больнице дела пошли куда лучше, чем я осмеливалась надеяться, и предполагала, что в скором будущем из скромной больницы с двумя корпусами мы превратимся в солидное медучреждение.

Благодаря постоянному вниманию к нашей работе «Эвервудского вестника» и доброму слову со стороны герцогини, к нам стали стекаться женщины не только из Эвервуда, но и из окрестных поместий. Молодые вдовы, дочери управляющих, крепкие деревенские девушки – все хотели служить делу. Не только как сёстры милосердия, но и как помощницы, акушерки, уборщицы, даже поварихи.

Я передала отбор в руки Эллы. Несмотря на свой преклонный возраст, она обладала суровым чувством справедливости и железной хваткой. Ни одна женщина не осмеливалась спорить с ней. Она требовала порядка, чистоты и душевного отношения к пациентам. Элла знала, как распознать, кто пришёл работать ради жалованья, а кто по зову сердца.

– Только сердце способно быть рядом в час страха и боли, – сказала она мне однажды, застёгивая фартук перед обходом. – Всё остальное – временно.

Я гордилась ею.

В доме тоже многое изменилось за эти недели. Пока я обживала стены больницы, Элдорн постепенно переставал быть просто старым фамильным особняком. Мы начали с малого – с того, что требовало наименьших затрат и наибольшего отклика: с жилых помещений для слуг. Простые, но тёплые комнаты, окрашенные в светлые тона стены, окна с новыми занавесками, свежими матрасами и отремонтированными половицами. Я считала, что если мы действительно хотим нового порядка, уважения, труда и преданности – он должен начинаться с человеческого достоинства. Мне казалось, что даже воздух стал легче – словно дом благодарил нас за заботу.

Миссис Дейвис, сперва весьма настороженная к переменам, наконец поняла, что все мои распоряжения направлены только на благо людей, что нас окружают. Она ходила с поджатыми губами, словно я намеревалась снести весь дом до основания. Но потом, когда одна из младших горничных пришла к ней со слезами на глазах, поблагодарив за «новую комнату, в которой не слышно крыс под потолком», выражение её лица изменилось. Она подошла ко мне через день – строго, с натянутой спиной, но уже без вызова:

– Миледи, раз уж вы всё взяли на себя, позвольте мне каждое утро являться за указаниями. Лучше порядок, чем беспорядок, верно?

Она установила новое правило: каждое утро приходить ко мне, чтобы я утвердила порядок дел на день, особенно на случай моего отсутствия. Меня это тронуло. Я знала, как тяжело ей перестраиваться, но она всё же сделала это – ради дома.

С тех пор это стало ритуалом. Едва я спускалась в столовую или появлялась в коридоре, миссис Дейвис уже стояла наготове с блокнотом и недовольным видом. Но в глубине глаз у неё появилось то, что я узнавала всё чаще у окружающих: доверие.

Разумеется, не обошлось и без сопротивления. Несколько слуг, привыкших к прежним порядкам, ворчали между собой, мол, «молодая графиня» уж слишком рвётся распоряжаться. Но Бетси быстро расставила всё по местам.

– Миледи – теперь хозяйка, – заявила она в кухне, размахивая полотенцем. – А кто не желает слушаться, пусть собирает вещи и идёт служить туда, где позволено спорить.

С тех пор больше никто не возражал.

Николас начал кашлять всё чаще. Его приступы становились глубокими, надсадными, и мои травы уже не помогали так, как раньше. Он, как всегда, старался не показывать виду, но я знала – дела его плохи. Каждую ночь я ложилась, прислушиваясь к звукам в его кабинете, как будто ловя тот момент, когда снова услышится этот глухой, душный звук, в котором слышалось что-то тревожное, непростое.

– Вам надо просить у герцога разрешения отбыть в Элдермур, – снова сказала я ему как-то вечером, когда мы остались вдвоём в столовой. – Там вам легче дышится. Осень будет влажной, сырой, а воздух здесь тяжёл.

– Моя дорогая, вы говорите это каждый день, – с усмешкой ответил он, но лицо его было бледным, тени под глазами – тяжелыми. – Я ведь пока ещё держусь. Да и у вас в больнице столько дел.

– В больнице уже всё налажено, милорд. Я прослеживаю документацию, расходы, приняты новые правила, и, как вы сами видите, перепланировка завершена. Доктор Лэнгтон доволен. Женщины из окрестных поместий начали приезжать, просятся на работу. Я всё чаще думаю, что мы на пороге большой реформы, только бы вы могли быть с нами...

Я не сдержала лёгкой дрожи в голосе. Лорд Сеймур смотрел на меня с тем мягким, немного грустным выражением, с которым всегда глядел, когда я начинала волноваться.

– Вы так много берёте на себя, – тихо сказал он. – И всё делаете правильно. Боюсь, я вам уже не помощник...

– Не смейте так говорить, милорд. Простите, но если вы не согласитесь попросить об отставке, я сама пойду к герцогине. Буду умолять её просить герцога отпустить вас на покой.

Он рассмеялся, негромко, но в этом смехе не было радости – только усталость и, может быть, немного признательности.

– Не удивлюсь, если вы это и впрямь сделаете, – ответил он, слегка склонив голову. – Поговорю с Его Светлостью в ближайшие дни. Только, пожалуйста, не устраивайте мне дипломатический скандал, хорошо?

Я кивнула и улыбнулась, хотя на душе было тяжело.

Через три дня, вечером, он позвал меня в кабинет. На письменном столе лежали аккуратно сложенные папки. Он встал, кашлянув, отодвинул стул и жестом пригласил меня сесть.

– Вот, – он показал на первую папку. – Здесь всё, что касается вашего наследства. Официально оформлено, зарегистрировано. Земли, акции, счета, движимое и недвижимое имущество. Всё – ваше. А это...

Он показал на вторую, перевязанную тонкой синей лентой.

– Это для Эдит. Всё, что я успел оформить за это время. Вложения, доходы, доверенность на управляющего. Я хотел бы, чтобы вы хранили это у себя до поры.

Я взяла обе папки в руки, ощущая их вес – и материальный, и моральный. Он не просто думал о будущем. Он готовился к тому, что сам в этом будущем уже не будет участвовать.

– Вы всё предусмотрели, – только и сказала я, не в силах поднять глаз.

– Стараюсь не оставлять после себя лишних проблем и передать вам всё без лишних забот, тёплыми руками, – спокойно ответил он. – Но кое-что ещё не завершено. Герцог... пока молчит. Думаю, он не готов меня отпустить. Надеется, что я справлюсь.

– А я не надеюсь, я молюсь, чтобы это произошло, – прошептала я.

Он кивнул, не возражая…

Позднее, сидя у окна, я долго смотрела в сад. Служанки внизу собирали яблоки, Бетси, энергично размахивая руками, командовала кем-то у входа. А в небе уже собирались тучи, низкие, густые, как первые предвестники осени и непогоды. Я подумала, как же быстро всё изменилось. Как мне страшно отпускать. И как я всё больше ощущаю, что всё в моей жизни держится на плаву только потому, что в ней ещё есть он. Мой муж. Лорд Сеймур.

Глава 60

Утро выдалось на удивление солнечным. Сквозь витражные стёкла в мою комнату струился мягкий золотистый свет, придавая окружающим вещам какую-то почти сказочную нежность. Я только собиралась распорядиться насчёт прогулки в саду, как Бетси постучала и вошла с подносом и утренней почтой.

– Письмо от леди Агаты, миледи, – сказала она с лёгким намёком на нетерпение в голосе. – Пришло с курьером. По особому указанию доставить немедленно.

Взяв конверт, я сразу узнала почерк тётушки. Тонкая бумага, плотный сургуч, тончайший аромат лаванды. Леди Агата оставалась верна себе. На гербовой бумаге – её неизменный стиль письма: уверенные линии, наклонённые буквы, будто выведенные без единого колебания. Я почти слышала её голос, пока читала. Голос женщины, которая всю жизнь знала чего хочет, и не нуждалась в разрешениях.

Я уселась на софу у окна и развернула письмо. Сердце защемило от лёгкой ностальгии.

«Дорогая Аврора,

Мы с Фелисити на днях перебираемся в городской особняк. Генри решил, что нам пора возвращаться в привычный круг общения. Девушке необходимо бывать в обществе, пусть не на балах и увеселениях – траур ещё не окончен, но хотя бы на литературных вечерах или приёмах скромного формата. Время уходит, и я не могу позволить себе упустить подходящий момент. У меня есть несколько молодых людей на примете, достойных, с положением, и если судьба улыбнётся, один из них мог бы стать ей хорошей партией, когда срок траура окончится.

Приглашаю вас с супругом на ужин на следующей неделе. Мы не виделись уже три месяца, и я искренне надеюсь на тёплую встречу.

С любовью, твоя тётя Агата».

Я не могла сдержать улыбку. Почерк, стиль, даже обороты фраз – всё было типично для леди Агаты. В её мире всё ещё существовал незыблемый порядок, в котором браки заключались не иначе как между семьями «старой крови», визиты совершались по четвергам, а полдники начинались ровно в четыре. Я сложила письмо и, прихватив его, отправилась в кабинет мужа.

Лорд Сеймур сидел за письменным столом, изучая бумаги. При виде меня он поднял голову, взгляд его стал мягче.

– Дорогая, вам пришло письмо. От кого оно? – спросил он, откладывая перо.

– От леди Агаты. Она приглашает нас на следующей неделе. Они с Фелисити возвращаются в город. Хочет видеть нас в особняке.

Я протянула ему письмо, он мельком пробежался по строчкам, чуть усмехнулся.

– Агата не теряет времени. Всё, как всегда, методично. Думаю, это может быть полезно… для Эдит.

– Вы так думаете? – спросила я удивлённо.

– Почему нет? – Николас откинулся на спинку кресла. – Фелисити – смышлёная, хорошо воспитанная девушка. Может быть, между ними возникнет дружба. А Эдит нужно выходить за рамки общения только с Эллой и Бетси. Она должна учиться держать себя в обществе, понимать ритм городского дома. Это полезно.

Насчёт дружбы между Фелисити и Эдит я сомневалась, но решила согласиться и, улыбнувшись, добавила:

– Уверена, леди Агата охотно возьмёт на себя часть «обучения». Этикет – её стихия. Лучше наставника в этом вопросе не найти. У неё всегда готова целая программа уроков: как сидеть, как молчать, как бросать взгляд, когда заходишь в комнату...

Сеймур рассмеялся. С ним такое бывало редко, и оттого смех звучал особенно приятно.

– Тем лучше, – ответил он улыбаясь. – Думаю, вы не возражаете, если я оставлю организационные хлопоты вам?

– С удовольствием, – ответила я. – Я займусь этим. Тем более я так и не смогла посетить особняк с Генри из-за его вечной занятости. Теперь у меня будет возможность забрать дорогие мне вещи и записи.

Поразмыслив немного, я написала кузену записку, в которой пересказала пожелания его матери. Затем отправила её с посыльным в особняк Рэдклиффов. Генри, узнав о нашем визите, сразу назначил день ужина и передал послание тем же вечером. Бетси, услышав об этом, тут же загорелась идеей:

– Миледи, пожалуйста, возьмите нас с собой, – взмолилась она. – Я не виделась с кухаркой миссис Грей и с некоторыми служанками с нашего последнего отъезда, а у Эллы там подруга, с которой они вместе служили ещё при вашей матушке…

Элла в ответ лишь молча кивнула, но в её глазах мелькнуло что-то тёплое, как память.

В назначенный день мы прибыли в особняк ближе к семи вечера. Он выглядел так же, как и в тот раз, когда я приехала сюда в первый раз: высокий, строгий фасад, распахнутые окна с мерцающим светом свечей. Генри, как всегда, всё организовал безупречно.

На крыльце нас встретила леди Агата. Она была в длинном тёмно-зелёном платье, с жемчужными серёжками. Тётя выглядела сдержанно-радостной и величественной. Рядом стояла Фелисити – повзрослевшая, стройная, с проницательным взглядом и гордо поднятым подбородком. За это время она не утратила своей уверенности, свойственной девочкам, воспитанными в благородных семьях. Она не шептала, говорила открыто и прямо, не беспокоясь о том, как её слова повлияют на окружающих.

– Аврора! – вскричала она первой и крепко обняла меня, не дожидаясь, пока я поднимусь по ступеням. – Вы не представляете, как я скучала! Три месяца! Три! Я думала, что не дождусь этой встречи.

– Она места себе не находила, всё спрашивала, когда ты приедешь, – вставила тётя Агата, а потом серьёзно добавила: – Но, слава небу, вы здесь. Добро пожаловать домой, дитя.

Я представила им Эдит, которая стояла чуть позади нас, крепко держа меня за руку, как ребёнок, которого вывели в незнакомое место. Её глаза, всегда чуть расширенные, казались сегодня особенно большими. Она поклонилась, как её учили, и тихо произнесла:

– Леди Ньюборн. Очень приятно...

Сеймур сделал шаг вперёд, коротко кивнул:

– Моя подопечная. Дочь покойной баронессы Ньюборн. Мы исполняем её последнюю просьбу – быть для Эдит семьёй.

Тётя Агата всмотрелась в лицо девушки, потом перевела взгляд на меня. В её глазах промелькнуло что-то острое, как всегда, когда она что-то подмечала.

– Прелестная внешность, – сказала она. – И скромность. Это уже две победы. Фелисити, ты ведь не будешь единственной молодой особой сегодня за ужином, постарайся вести себя как пример.

– Я всегда – как пример, тётушка, – бросила Фелисити и тут же повернулась к Эдит: – Вам понравится у нас. Надеюсь, вы любите фисташковый пирог?

Ужин прошёл в уютной, но оживлённой атмосфере. Слуги сновали бесшумно, свечи отражались в полированных бокалах, а за столом царило тепло. Генри рассказывал о последних событиях в Эвервуде, тётя Агата обсуждала литературные кружки и молодых людей с перспективами, Сеймур высказывался сдержанно, но внимательно слушал. Я наблюдала за Эдит и Фелисити. Первая – настороженная, молчаливая, вторая – уверенная и слегка язвительная. Но уже в середине вечера они обменялись первыми фразами. И хотя Эдит ответила коротко, я видела: лёд тронулся.

Леди Агата взяла бокал вина и наклонилась ко мне:

– Сын рассказал мне о девушке и условиях, в которых она выросла. Не совсем понимаю, почему её мать не смогла дать ей должного воспитания, но, надеюсь, у неё были на то причины. Не беспокойся. Я научу её держать спину, правильно пользоваться приборами и вести беседу. Для таких, как она, ещё не всё потеряно.

Я улыбнулась:

– Я на это и надеялась.