Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

Глава 76

Когда гости разошлись, а в доме воцарилась тихая, тёплая вечерняя тишина, я поднялась по лестнице, держа в руках свечу. Пламя слегка колыхалось от моих шагов, отбрасывая на стены длинные, почти живые тени. Мне всё ещё казалось немного странным, что в этот день я стала свидетельницей события, которое изменит жизнь не только Генри, но и мою – хотя бы потому, что Эдит была для меня не просто подопечной.

Я остановилась перед дверью её комнаты, постучала тихо, почти неслышно.

– Войдите, – послышался её голос, лёгкий, с ноткой удивления.

Комната была освещена только лампой на туалетном столике. Эдит сидела у зеркала, её рыжие кудри сияли золотыми отблесками, а в глазах – в тех самых глазах, способных очаровать кого угодно, горел особый свет, в котором смешались радость и что-то ещё… взрослое, осознанное.

– Я пришла поздравить тебя, – сказала я, подходя ближе. – От всего сердца.

Эдит встала и обняла меня с искренней теплотой. В её объятиях уже ощущалась уверенность женщины, принявшей важное решение.

– Спасибо, миледи, – тихо произнесла она. – Я знала, что вы будете этому рады.

Я мягко взяла её за руку.

– Не называй меня больше «миледи», – улыбнулась я. – Ведь скоро мы породнимся, и ты станешь леди Эдит Арлингтон, виконтессой Рэдклифф. А значит, будешь мне как сестра. Тем более мы с тобой практически ровесницы.

Эдит посмотрела на меня с такой нежностью, что у меня в груди защемило.

– Я постараюсь. Для меня вы и так как сестра, – тихо произнесла она. – Ты – самый близкий мне человек после Ханны… а теперь и Генри стал мне дорог.

Я села на край кровати, не сводя с неё глаз.

– Скажи мне, Эдит… что ты помнишь из той жизни? Из жизни с Ханной?

Она чуть опустила глаза, но не от смущения – скорее, чтобы собрать мысли.

– Я помню всё, – произнесла она медленно. – Дом, где мы жили. Как Ханна учила меня читать карты и слушать тишину. Она была… очень доброй и любила меня, хотя и не была моей матерью по крови. Да, я теперь знаю об этом.

Сердце у меня дрогнуло.

– И… ты понимаешь, что тебя ждёт в браке? Не только красивые вечера и поездки, но и обязанности. Что бывает между мужем и женой… чего от тебя будут ждать?

Эдит подняла на меня взгляд – чистый, но уже не наивный.

– Я знаю, – сказала она спокойно. – И не бойтесь, я не ребёнок. Я выросла.

Я понизила голос, чувствуя, как слова ложатся между нами серьёзной тенью:

– Есть ещё кое-что… Дар, Эдит. Ты понимаешь, что его нужно скрывать? Если узнают – придут люди, которые захотят использовать тебя. Государственные деятели, опасные личности. Они сделают из тебя оракула, ясновидящую… и твои надежды на жизнь с Генри будут разбиты.

Эдит подошла ближе, присела рядом и торопливо зашептала, сбиваясь в обращении с «ты» на «вы»:

– Я понимаю, – её голос стал немного хриплым. – И знаю, что ты такая же, как Ханна… и как я. Марс уже всё мне рассказал о вас. Мы проводим много времени вместе. Он рассказал мне про тебя, про то, что нас объединяет, и про то, что будет, если я допущу ошибку.

Я непроизвольно хмыкнула.

– Рыжий интриган… молчал, а сам всё это время вёл тебя и обучал.

Эдит улыбнулась, но в её улыбке мелькнула хитринка.

– Он считает, что это правильно. И я должна быть осторожна. Но… я уже решила: буду помогать Генри. Направлять его. Он честный и верит в перемены. У него есть голос в палате лордов, он сможет влиять на реформы и многое изменить.

Я не смогла скрыть своего удивления – слова звучали слишком зрелыми для девушки, которая ещё недавно избегала любых разговоров.

– Ты… изменилась, – тихо сказала я. – Говоришь так, словно прожила вдвое больше своих лет.

Она рассмеялась, мягко и уверенно.

– Не волнуйся. Я знаю, что меня ждёт. И, конечно, знаю, зачем люди женятся.

Я вгляделась в неё – и впервые за всё время увидела не ту робкую, молчаливую девушку, которую Генри встретил в особняке Элдорн, а молодую женщину, знающую, чего хочет.

– Хорошо, – сказала я наконец. – Но всё же мне нужно поговорить с Генри. Мягко. Чтобы он понял, что его будущая жена – не просто красивая и добрая девушка. Чтобы он был готов… защищать тебя. Всегда.

Эдит кивнула, а я поднялась, чувствуя, как внутри постепенно утихает тревога. Напряжение, которое я носила последнее время, стало медленно уходить. Но теперь мне предстоит новая задача – подготовить Генри. Убедить кузена, что он берёт в жёны женщину, чьи тайны стоят дороже, чем он может себе представить.

Осторожно, без лишних слов, чтобы не испугать, но и не оставить в неведении. Попросить его защищать её в любой ситуации.

На следующее утро, когда солнечный свет робко пробивался сквозь тяжёлые шторы и в коридорах ещё стояла ранняя тишина, я решилась на разговор с Генри. Мне хотелось, чтобы он понял: брак с Эдит – это не только счастье, не только любовь, но и огромная ответственность.

Я нашла Генри в малой столовой. Он сидел за столом, вяло ковыряясь в тарелке с омлетом. Его взгляд был устремлён в сторону на стену, он явно был погружён в свои мысли. Когда я вошла, он встал и улыбнулся мне. Однако в этой улыбке я уловила напряжение.

– Ты пришла поговорить со мной? – спросил он, отложив салфетку.

– Да, – я кивнула. – И то, что я хочу сказать, должно остаться только между нами.

Мы сели напротив друг друга. Несколько мгновений я молчала, собираясь с духом, но потом всё же заговорила:

– Генри, тебе нужно знать… У Эдит есть редкий дар. Она иногда может предсказывать события, немного лечить и, впадая в транс, видеть недавнее прошлое. Поэтому её мать, Ханна, так тщательно скрывала её от людей, оберегала. Она боялась, что дар дочери раскроется в полной мере, и её могут отобрать или использовать в своих целях. Николас обещал Ханне, что после её смерти он будет защищать Эдит. Теперь эта ответственность ляжет на тебя. Прости, что не рассказала раньше.

Генри замер. Его глаза округлились, он словно забыл, как дышать. Я видела, как эта новость обрушилась на него всей тяжестью. Но он не сказал ни слова, лишь опустил взгляд и сжал кулаки. Несколько долгих мгновений тянулись в тишине, пока он наконец не произнёс:

– Значит… я не ошибся. Я чувствовал в ней нечто особенное, но не мог объяснить себе.

Он поднял голову и добавил, чуть тише:

– Я слышал о таких людях. Лорд Сеймур рассказывал, что в Индирии встретил человека, который жил в древнем храме и спас его от лихорадки. Тот предсказал, что ему рано умирать, но когда это случится, его имя останется в веках, запечатлённое в камне. Теперь я понимаю, о чём шла речь…

Я слушала, и в груди у меня защемило. Да, Николас редко говорил о своём прошлом, но я знала, что за каждой его историей стоял смысл.

– Генри, – произнесла я твёрдо, – ты должен поклясться, что никто никогда не узнает об этом. Даже самые близкие. Даже те, кому доверяешь. Тайна Эдит – это её жизнь.

Он встал, словно не мог усидеть на месте и подошёл к окну. Постоял там, потом резко обернулся ко мне.

– Я клянусь, что никогда не предам её. Я буду хранить её тайну, и если потребуется – защищу её даже ценой собственной жизни. Теперь я понимаю, какую ношу вы с лордом Сеймуром несли всё это время. Вы оберегали сокровище, ценность, которую трудно осознать.

Эти слова прозвучали с такой искренностью, что у меня дыхание перехватило. Я поняла: он не просто давал клятву – он уже принял решение сердцем.

Но затем он сделал шаг ближе и, глядя мне прямо в глаза, спросил:

– Скажи честно, Аврора… У тебя ведь тоже есть способности? Я заметил, как сильно ты изменилась. Это произошло после падения, верно?

Его голос звучал не как вопрос, а как утверждение.

Я отвела взгляд. В груди поднялась лёгкая дрожь, словно кто-то непрошенно коснулся моей души и прошлой жизни.

– Некоторые тайны, Генри, – произнесла я медленно, – должны оставаться тайнами.

Он хотел что-то сказать, но я подняла руку, прерывая его.

– Сейчас важно только одно: оберегать Эдит. Всё остальное – не имеет значения.

Выйдя в коридор, я оставила его наедине с размышлениями. Сердце колотилось. Я была уверена: Генри понял гораздо больше, чем сказал. Но я также знала, что он будет верен своему слову. А значит, Эдит действительно обрела защиту.

Глава 77

Город жил ожиданием праздника. Едва начался ноябрь, на улицах появились торговцы каштанами и яблоками. Лавочники вывешивали гирлянды сухих трав, у булочников пахло корицей и мёдом, у мясников – копчёной дичью, а дети бегали по мостовым с самодельными фонариками. Ночь Костров – так называли этот ежегодный праздник, когда провожали осень, благодарили её за плоды и радовались наступлению холодного времени.

Уже к середине месяца реки начали схватываться тонкой коркой льда, и в воздухе чувствовалась сухая морозная свежесть. Но жители не роптали: зима в Эвервуде всегда приходила рано, и именно этот праздник помогал смириться с её близостью.

Главной традицией было разжигание огромных костров. Дрова для них собирали всем миром: мужчины и подростки рубили старые ветви, женщины приносили солому, дети тащили охапки хвороста. К вечеру центральная площадь и окраины города были уставлены сложенными пирамидами древесины, каждой из которых предстояло превратиться в пылающий огонь.

Вторая традиция – сжигание чучела, символизирующего уходящую осень. Его делали из старой соломы, ветоши и осенних листьев, прикрепляя на голову грубую маску с длинным носом. Дети помогали наряжать его в лохмотья, а взрослые с улыбкой наблюдали, как поколение за поколением передавало этот обычай.

И, наконец, фейерверки. В мастерских пиротехников уже целую неделю пахло серой и углём. Говорили, что в этом году обещали особенно красивые огненные рисунки в небе – в честь того, что урожай был богатым, поголовье скота увеличилось, и у всех были надежды на благополучную зиму.

Дни подготовки для жителей дома текли в особом предвкушении. Элла каждый вечер возвращалась с рынка, нагруженная корзинами яблок, каштанов и пряностей. Она часто бормотала: «Нужно, чтобы в доме пахло праздником. Иначе какая же это Ночь Костров?»

Фелисити то и дело выглядывала в окна, а возвращаясь с леди Агатой из магазинов, не уставала пересказывать слухи: кто приготовил самое большое чучело, чей костёр обещает быть выше церковной колокольни, какие артисты приехали из других городов, чтобы устроить уличные постановки.

Эдит слушала молча, но её глаза горели восторгом. Она мечтала оказаться среди разноцветного шума. Я радовалась, что в этом году мы обязательно выведем её на площадь. У нашего семейства были обязательства перед попечительским советом. Он ежегодно определял, какой вид благотворительности поручить каждой аристократической семье. В этот раз Рэдклиффы должны были подготовить небольшие наборы свечей для небогатых семей. Люди могли поставить их на окна, чтобы защититься от тьмы. В этот праздник каждый житель нашего дома, независимо от статуса – будь то леди или служанка – мог раздавать свечи тем, кто в них нуждался.

В тот день с самого утра улицы ожили. В лавках раскладывали связки яблок – красные, жёлтые, блестящие, словно их только что сорвали. Продавцы выкрикивали цену на каштаны, везли тележки с соломой для чучел. В воздухе витал запах дыма и жареного мяса. На площадях достраивали огромные костровища, которые должны были загореться в назначенный час.

Когда я наблюдала за этой суетой из окна гостиной, моё сердце согревалось. Я уже полюбила этот праздник за волшебство, за обещание, что ночь будет ярче любого дня. Теперь же мне нравилось смотреть, как радуются другие – словно сама жизнь расцветала на этих каменных улицах.

Наш старинный особняк тоже был охвачен подготовкой. Фелисити с утра металась по комнатам, споря с горничными о выборе платья. Ей хотелось надеть что-то тёплое и удобное, но в то же время нарядное, чтобы все на площади заметили её красоту и элегантность. Эдит помогала Элле собирать в корзину тёплые платки и меховые накидки: к вечеру обещали мороз. Даже Бетси, обычно спокойная и собранная, выглядела взволнованной, словно предчувствуя что-то необычное.

А вечером, когда мы собрались у камина в гостиной, чтобы отдохнуть перед празднеством, Элла, по старой привычке, взяла на себя роль сказительницы.

– Давным-давно, – протянула она, поправив на плечах шерстяную шаль, – когда Эвервуд только строился, здесь было много болот и тьмы. И говорили, что каждую осень в последнюю ночь перед первыми заморозками по этим болотам ходил Чёрный всадник. У него не было лица, только пустая тень под капюшоном. Он искал заблудших и тех, кто забыл поставить свечу в окно. Если не увидит света – уводит душу с собой в темень, и человек пропадает навсегда.

Бетси, сидевшая ближе всех, поспешно перекрестилась. Фелисити издала звук похожий на смешок, но тут же вжалась в кресло. Эдит слушала, широко раскрыв глаза. Её кудри переливались всеми оттенками рыжего в свете камина. Марс, свернувшийся у моих ног, недовольно дёрнул хвостом и фыркнул так выразительно, что я не сдержала улыбку. Леди Агата, устроившаяся с вязаньем в углу, покачала головой и пробормотала:

– Сколько лет слушаете одно и то же, а всё дрожите, как дети.

– Потому что рассказано хорошо, – возразила я и сжала ладонь Эдит.

Тем вечером мы долго не расходились, но всё же, когда часы пробили одиннадцать, тётушка велела готовиться: семейство Рэдклиффов решило посетить праздник вместе, и нельзя было опаздывать.

Когда мы вышли в город, там уже было шумно. Толпы людей стекались к площади, где разгорался первый костёр. Пламя поднималось всё выше, огонь бросал в небо искры, и от его жара таял лёд на булыжной мостовой. Дети визжали, взрослые смеялись и грели ладони.

По улицам тянулся аромат: жареные каштаны потрескивали на углях, карамельные яблоки блестели в свете факелов, а у лотков продавали горячий, лёгкий глинтвейн, от которого кружилась голова и разливалось тепло в груди.

На другой стороне площади началась уличная постановка. На деревянном помосте разыгрывались сцены из старых легенд: рыцарь в доспехах сражался с тёмным чудовищем, и люди кричали от восторга; девушка в белом платье выводила танец, будто сама была пламенем; группа детей изображала слуг зимы, которые приходят забирать осень. Пройдя чуть дальше, можно было увидеть актёров, одетых в красочные костюмы. Они разыгрывали старую сказку об Осени и Зиме: Осень, в богатом венке из жёлтых листьев, спорила с холодной Зимой, чьё время властвует дольше. Дети смеялись и аплодировали, когда Зима притворно дула на зрителей холодным ветром из мехового мешка.

Фелисити радостно хлопала в ладоши. Эдит улыбалась искренне и открыто.

– Тебе нравится? – тихо спросила я её.

– Очень, – ответила она. – В каждом огоньке будто живёт своя душа.

Генри подошёл к нам и протянул ей руку. Она вложила в его ладонь свою, и я вдруг ясно увидела, что этот праздник станет для них воспоминанием, которое они будут хранить всю жизнь. Он стоял рядом и смотрел на неё, словно всё вокруг было лишь декорацией, а центром внимания – её сияющее лицо.

Глава 78

Всё смешалось в этом весёлом шуме. Я вдыхала запах дыма и медовых яблок. Вокруг меня смеялись, визжали дети, толпа ахнула, когда последний фейерверк рассы́пался золотой пылью над Эвервудом, и тут же все разом взорвались радостными криками: «Слава осени! Да здравствует зима!» Моё сердце замирало от восторга и радости, чувствуя, как осень, умирая в пламени костров, благословляет нас на долгую и, надеюсь, добрую зиму. Я чувствовала себя частью этого древнего ритуала, этой живой, пульсирующей энергии, которая наполняла площадь. Хотелось просто стоять здесь вечно, раствориться в этом моменте, забыв обо всём на свете. В какой-то момент мне показалось, что я даже почувствовала лёгкое головокружение от запаха глинтвейна, витающего в воздухе, и от переполнявших меня эмоций.

Толпа вокруг меня гудела, словно сама стихия: крики, смех, звонкий треск факелов, удары бубнов – всё это сливалось в сплошной гул, пробирающий до дрожи.

Внезапно кто-то коснулся моего рукава. Я обернулась, ещё не до конца выйдя из этого состояния блаженного оцепенения. Рядом со мной стоял паренёк, может быть, лет семнадцати, в потрёпанной одежде, с лицом, перемазанным сажей, и растрёпанными светлыми волосами, которые выбивались из-под старой, съехавшей набок большой шапки. Его дыхание было сбивчивым, словно парень бежал изо всех сил. Ссутулившись, он пытался запахнуть куртку, из горла вырывались хрипы.

– Леди Сеймур, наконец-то я вас нашёл! – выдохнул он, низко кланяясь. Его голос был сиплым от спешки и, казалось, от какого-то внутреннего напряжения. Он выпрямился, поправляя шапку, которая сползала почти на самые глаза. В его облике было что-то странное, неуловимое.

– Я был в особняке, слуги сказали, что вы на площади. Едва успел сюда добраться, толпа такая…

Моё сердце мгновенно сжалось от тревоги. Слишком уж серьёзным казался его вид, слишком уж поспешными были его слова. Праздничное настроение испарилось, словно его и не было.

– Что случилось? – спросила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри уже всё похолодело.

Парень снова низко поклонился, его взгляд, скрытый под козырьком шапки, казался беспокойным. Он замялся, словно не зная, как начать, и это только усилило мою тревогу.

– Несколько детей… из восточной части города… Они хотели смотреть на фейерверк, им не хватило места на мосту, и они вышли на речной лёд. – Его голос дрогнул, и он тяжело сглотнул. – И провалились под воду. Кто-то даже погиб… Их вытащили и отвезли в больницу. Доктор Лэнгтон, он послал за вами, миледи. Потому что детей несколько, и он не справляется. Некоторые без сознания.

Эти слова обрушились на меня, как ледяной душ. Дети! Под лёд! Погибли! Мозг отказывался верить. Только что вокруг был смех и веселье, а теперь – ужас и трагедия. Инстинктивно я оглянулась по сторонам, ища Генри или Эллу. Мне нужна была помощь, совет, поддержка. Но Элла стояла у прилавка, окружённая толпой людей, и раздавала свечи, её лицо освещалось мягким, тёплым светом. Генри с Эдит и Фелисити, смеясь, направлялись в другую сторону площади, где собирались цирковые акробаты и жонглёры факелами. Они были уже слишком далеко, слишком увлечены праздником, чтобы услышать, как я зову их.

– Нам нужно предупредить лорда Арлингтона! – решительно сказала я парню, пытаясь взять ситуацию в свои руки. Он был всего лишь посыльным, а мне, возможно, понадобится ещё люди в помощь.

Но юноша, словно не слыша меня, настойчиво покачал головой.

– Я оставил в особняке записку слугам, миледи. Предупредил их, что побегу искать вас на площади, и если лорд вернётся вскорости, они передадут ему послание доктора. Пожалуйста, миледи…

Ноги словно приросли к земле. Его голос был полон отчаяния, глаза, которые я по-прежнему не могла разглядеть из-за натянутой шапки, казались полными слёз. Я колебалась и снова посмотрела на него, стараясь уловить хоть какую-то фальшь, но видела лишь юношескую горячность и отчаяние.

– Там в больнице моя маленькая сестрёнка. Кроме неё у меня никого не осталось… Пожалуйста, миледи, давайте поспешим! Каждая минута на счету!

Его голос сорвался, а мольба пронзила моё сердце. Во мне, как всегда, победила жалость. Долг. Хотя я никогда и не имела детей, но всегда видела в них самое ценное для любого человека. Мысли о беспомощных малышах, барахтающихся в ледяной воде, о той, что осталась без сознания, не давали мне покоя. Я не могла оставаться в стороне. Не могла ждать. Пусть Генри узнает потом. Сейчас важнее спасти жизни.

Не колеблясь больше ни секунды, я кивнула и побежала за парнем, который уже стремительно двигался в сторону ближайшей улицы. Он вёл меня через толпу, мимо тёмных фасадов домов, пока мы не вышли к небольшому экипажу, припаркованному в переулке. Лошади нервно фыркали, словно чуя беду. Дверца была приоткрыта. Я быстро забралась внутрь, едва успев сесть, как парень, запрыгнув за мной, захлопнул дверцу. Колёса загрохотали, экипаж рванулся вперёд, оставляя за спиной шум праздника. Повернувшись к нему, я уже собиралась расспросить подробнее о пострадавших, о докторе, о детях…

В тусклом свете уличного фонаря, проникающем сквозь окошко экипажа, наши взгляды встретились. И в этот миг мир вокруг меня перевернулся. Его глаза… Один был тёмно-карим, почти чёрным, а другой – пронзительно-серым, словно льдинка. Этот разноцветный, асимметричный взгляд, скрытый до этого под тенью шапки, был настолько неестественным, настолько чужим, что во мне мгновенно вспыхнули тревога и понимание. Он был взрослым, молодым мужчиной. Это было неправильно. Всё было неправильно.

Я резко вскочила, пытаясь оттолкнуть его и выскочить из экипажа.

– Ты… – прошептала я, но не успела закончить фразу. Его рука метнулась быстрее, чем я успела осознать опасность. Резкий удар, и тут же к моему лицу прижался влажный платок. Едкий, сладковатый запах ударил в нос, выжигая лёгкие. Я попыталась оттолкнуть его руку, вдохнуть, закричать, но тело уже не слушалось. Пальцы ослабли.

– Тише, миледи, – сказал он глухо, без прежней дрожи. – Всё будет так, как должно.

Отблеск огней праздничной площади, теперь уже далёких и искажённых, сверкнул в его разноцветных глазах – карим и ледяно-серым. Они смотрели на меня с какой-то жуткой, холодной насмешкой. Потом всё вокруг стало расплываться, звуки стихли, и наступила непроглядная, поглощающая темнота.