Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Глава 61

– У неё ещё предостаточно времени, – с величавым спокойствием произнесла тётя, осторожно отставляя бокал. – Если мы начнём готовиться сейчас, Эдит вполне сможет дебютировать в следующем сезоне. Главное – не упустить момент. У девушки редкая внешность, запоминающаяся. Такие лица замечают даже сквозь вуаль скромности.

Я посмотрела на Эдит, которая сидела напротив. Она словно уменьшилась в размерах. Плечи её опустились, взгляд упорно прятался в тарелке, но губы тронула слабая улыбка. Она знала, что говорят о ней, но не понимала, как реагировать.

– Мы можем составить для неё график, – продолжала тётя, уже мысленно расчерчивая будущее. – Я возьму на себя основные уроки – манеры, позы, правильные ответы на скучные вопросы. А Фелисити поможет с... тонкостями. Правда, милая?

Фелисити, не отрываясь от бокала с морсом, повела плечом:

– Конечно. Я умею отличить светскую улыбку от настоящей. Это полезное умение.

Я едва сдержала усмешку. Это было так в её духе – язвительность никуда не исчезла. А потом, бросив беглый взгляд на Генри, внезапно заметила, как он нахмурился. Едва заметно, но я хорошо знала его лицо. Что-то в словах матери его задело. Или, может, сама идея дебюта Эдит... Я ещё не успела об этом подумать, как он уже взял себя в руки, улыбнулся и спокойно заговорил:

– Если речь идёт о выходе в свет, – сказал он, – то мы как раз получили приглашение на скаковые в следующую субботу. Там будет весь Эвервуд. И не только. Герцог с супругой обещали присутствовать. Думаю, это отличный повод для первой светской прогулки. Не бал, конечно, но и не камерный вечер в узком кругу. Я позаботился о лучших местах – ложа возле трибуны уже забронирована.

Леди Агата оживилась:

– Прекрасно! Эдит должна начать именно с чего-то подобного. Место, где есть публика, но нет давления. Пусть привыкает к взглядам и обсуждениям.

– Эдит не лошадь, чтобы её выводить на арену, – тихо заметила я, но никто не отреагировал. Хотя, кажется, Фелисити одобрительно хмыкнула.

Лорд Сеймур, до этого внимательно наблюдавший за разговором, положил салфетку рядом с тарелкой и сдержанно сказал:

– Боюсь, у меня в это время назначены переговоры с иностранной делегацией. Но я полностью доверяю Генри взять на себя эту прогулку. Он сумеет позаботиться обо всех.

Я кивнула. Признаться, мысль о поездке туда без него меня немного тревожила. С ним я всегда чувствовала себя уверенно, даже в центре событий, будь то бал или светское мероприятие. Но если он не может… что же, придётся справляться самой.

– Мы непременно поедем, – сказала я. – И, конечно, подготовим Эдит как следует. Всё будет достойно.

Пока нам подавали десерт – миндальные корзинки с лавандовым кремом, – я время от времени поглядывала на Генри. Он оставался приветливым, говорил с Фелисити, обсуждал лошадей и погодные приметы перед скачками. Но когда наш взгляд случайно встретился, я заметила в его глазах нечто непроизнесённое. Беспокойство. Или, возможно, ревность? Ещё раньше мне показалось, что он смотрит на Эдит с нежностью, которую пытается скрыть или сам не до конца осознаёт.

Теперь же он смотрел на неё как человек, которого задело чужое право распоряжаться её будущим. Будто бы это касалось и его тоже.

Эдит же, между тем, сидела совершенно тихо, принимая всё с растерянным выражением. Её пальцы скользили по серебряному ободку бокала, губы поджимались – она не понимала всех тонкостей, но чувствовала, что её мир снова меняется. Снова решают за неё.

Я взяла её руку под столом. Она вздрогнула, но не отняла. Я посмотрела на неё и улыбнулась. Не как наставница. Как женщина, которой когда-то тоже сказали: «Ты должна», и она подчинилась, потому что так было принято.

***

Эштон сидел в своём кабинете, в полумраке, когда лакей принёс конверт, запечатанный чёрным воском. Он узнал этот почерк сразу – чёткий, военный. Джеймс Кроули.

Эштон разорвал печать, скользнул глазами по строчкам. С каждой секундой лицо его темнело. В письме не было лишних слов.

Он перечитал дважды, словно надеясь, что буквы изменятся. Но они оставались прежними – холодными, прямыми, как удар ножа. Эштон сжал бумагу в кулак, резко поднялся из кресла и ударил кулаком по столу. Чернильница перевернулась, чернила растеклись чёрной кляксой по белой скатерти.

– Чёрт бы его побрал! – вырвалось сквозь зубы. – Слабак… трус… предатель!

Он прошёлся по кабинету, задевая спинку кресла. Всё рушилось. План, выстраиваемый месяцами, теперь трещал по швам. Без Кроу он терял глаза и уши. Джеймс был больше, чем наёмник: ум, опыт, безупречная холодная логика. Он знал, как действовать в тени, как оставаться невидимым. Он был его идеальным козырем.

Эштон остановился у камина, глядя на языки пламени. В голове стучала одна мысль: Сеймур. Старый лис. Никогда не сто́ит недооценивать тех, кто привык играть вдолгую. Он знал, что Сеймур не простит ему прошлых ошибок. И теперь, похоже, он снова оказался на шаг впереди. Перетянул Кроули. А если Кроу сдал ему всё? Все встречи, все ходы, даже намёки на будущее? Это означало только одно – ему нужно действовать быстрее.

Он стиснул зубы.

Надо избавиться от Сеймура. Пока не поздно. Пока у того нет времени превратить его ошибки в верёвку на его шее. Убрать – тихо, без шума, чтобы никто не связал. Тогда дорога будет чиста. К Авроре.

Мысль о ней вспыхнула, как удар молнии. Аврора… Он видел её издалека на последнем приёме в доме маркиза Эндли. Видел, как она смотрела сквозь него, словно он пустое место. И ещё – герцогиня. Высокомерная женщина, которая при всех отвернулась от него, явно показывая своё разочарование. Она отчитала его, как мальчишку, сказав, что даёт шанс исправиться только потому, что её кузина очень привязана к своему племяннику, хотя они и не родственники по крови. Унизительно! Как она могла? Он, Эштон, ради которого дамы высшего света шли на всё, чтобы оказаться рядом, теперь – предмет насмешек?

Он сжал кулаки, ногти впились в ладонь.

Но он знал, как вернуть себе положение. Всё изменится, стоит только Авроре стать свободной. Тогда он женится на ней, и никто не посмеет сомневаться в его силе и власти. Брак с графиней Элдермур вернёт ему не только уважение, но и влияние. Все эти шепотки, скандалы, змея герцогиня – всё это уйдёт в прошлое.

Осталось лишь дождаться. Немного терпения. И точного удара.

Он снова подошёл к столу, развернул карту, на которой отмечал все ключевые фигуры. Имя Сеймура, жирная точка в центре. Рядом – мелкими буквами «Арлингтон». Прокля́тый кузен, который тоже вечно оказывается не вовремя. Пусть думают, что всё идёт своим чередом.

– Пора действовать, – тихо произнёс он, и в голосе зазвенела сталь.

Он сел, взял перо и написал короткое письмо. На этот раз, другому человеку. Тому, кто не задаёт вопросов. Тому, кто не отступает. Он знал таких. Деньги решают всё.

Когда конверт был запечатан и отправлен, Эштон позволил себе медленный глоток бренди. Горький вкус обжёг язык. Он закрыл глаза и представил Аврору. В белом. С ним рядом. Слухи утихнут, и мир снова склонит голову.

Глава 62

Начало дня выдалось прохладным, небо затянуто тонкой дымкой, сквозь которую едва пробивались робкие лучи солнца. Казалось, всё вокруг дышит ожиданием чего-то необычного, и, признаться, я разделяла это чувство. Сегодня был тот самый день, о котором так оживлённо говорили последние дни – поездка на ипподром.

С раннего утра я вместе с Бетси занималась выбором наряда. Мы перебирали ткани, ленты и шляпки. Никогда прежде выбор одежды не казался мне таким сложным: я хотела выглядеть достойно, но сдержанно, без излишней пышности. Всё-таки траур ещё не окончен, и хотя мы позволяем себе небольшие послабления, я не имела права забывать об этом.

Я тщательно подбирала наряд для нас. Мой выбор пал на синее платье с изящной вышивкой и лёгкой накидкой. Для Эдит я выбрала нежно-голубое платье с кружевными вставками и мягкой лентой на талии. Когда я помогала Эдит поправить ленты на её шляпке с маленьким вуалевым напуском, она стояла перед зеркалом, словно в задумчивости, но глаза её были необычно светлыми, оживлёнными.

– Ты сегодня особенно красива, Эдит, – сказала я, улыбнувшись ей в отражении.

Она не ответила. Только слегка приподняла уголки губ, глядя куда-то сквозь стекло.

За последние дни в ней словно что-то изменилось. Или мне показалось? Вечер в особняке Рэдклиффов, где Генри был неизменно внимателен и приветлив, оставил в её душе след, который я, признаться, опасалась разглядеть.

– Генри был когда-нибудь женат? – тихо спросила она, и голос её прозвучал непривычно уверенно, будто вопрос этот она вынашивала не один час. – Или… У него есть невеста?

Я опустила руки, задержав взгляд на её лице, таком открытом и чистом, что сердце сжалось от тревоги.

– Нет, милая, – ответила я как можно мягче, стараясь не выдать растерянности. – Он никогда не был женат.

– Почему? – она спросила это с такой простотой, что я едва не улыбнулась.

– Видимо, не встретил ту, кого мог бы полюбить, – уклончиво сказала я. – А почему ты спрашиваешь?

Эдит отвела взгляд, и я заметила лёгкий румянец на её щеках. В её голосе не было кокетства, но была какая-то искренность, которая меня смущала.

– Он… хороший, – тихо произнесла она. – Немного одинокий.

Слова её прозвучали странно взрослым суждением, но как я ни пыталась расспросить дальше, она уходила в молчание, лишь улыбаясь своим мыслям. Я поняла одно: Генри нравится ей, и это было видно невооружённым глазом.

Тревога охватила меня. Генри – человек чести, в этом я не сомневалась, но что будет, если Эдит, с её хрупкой душой и детской доверчивостью, начнёт строить мечты? Что будет, когда он поймёт, что её простая молчаливость – не черта характера, а особенность, делающая невозможными привычные для брака роли?

Я вздохнула и, собравшись, взяла себя в руки. Ипподром ждал нас, и, как ни странно, мысль о многолюдном празднике сулила передышку от тяжёлых раздумий.

В десять утра мы были уже готовы, Генри прислал за нами экипаж, а Лоример, по поручению мужа, сопровождал нас. Лорд Сеймур ещё на рассвете уехал на встречу с иностранными гостями – государственные дела всегда стояли для него выше светских удовольствий.

Эдит сидела рядом со мной, сжимая в руках лёгкий зонтик, а я то и дело поправляла её ленты. Она выглядела удивительно нарядной: голубое платье с кружевными манжетами оттеняло медный блеск её волос. На ней была маленькая шляпка с кремовыми перьями – я настояла на этом, хотя сама надела широкополую с чёрной лентой.

– Тебе удобно, Эдит? – спросила я, когда экипаж тронулся.

Она кивнула, но губы её оставались сжатыми, словно она боялась сказать лишнее.

Мы прибыли в особняк Рэдклиффов около полудня. Генри встретил нас в холле – как всегда, приветливый, в светлом сюртуке и сером жилете, с розой в петлице. Он окинул нас внимательным взглядом, задержавшись на Эдит, но без тени вольности – одно лишь дружелюбие. Я заметила, как она смутилась под этим взглядом и чуть опустила голову.

– Экипаж готов, дорогая кузина, – сказал Генри, и мне показалось, что в его голосе слышится лёгкое веселье. – Тётушка уже ждёт.

Мы пересели в другой экипаж, где нас встретили леди Агата и Фелисити – обе в превосходном настроении. Сестра нетерпеливо постукивала веером по ладони.

– Аврора! – воскликнула она, как только увидела меня. – Наконец-то! Я думала, вы опоздаете, а это непростительно! Герцог обещал быть!

– Фелисити, мы вовремя, – мягко заметила я.

– Для таких случаев «вовремя» значит опоздать на четверть часа, – парировала она, как всегда, острая на язык, и тут же скользнула взглядом к Эдит.

– Ах, вот и она! Какая прелесть... и какая робость! Это нужно срочно исправлять.

Фелисити тут же принялась что-то шептать Эдит, но та отвечала односложно, всё больше глядя в окно.

Дорога до ипподрома пролетела быстро. Но когда мы приблизились и я увидела перед собой огромное скопление экипажей, людей в пёстрых нарядах, слышала смех, музыку, ржание лошадей, сердце моё забилось быстрее. Я не ожидала такого размаха.

Толпы дам в изящных туалетах прогуливались по аллеям, кавалеры в ярких жилетах делали ставки, у барьеров толпились джентльмены с биноклями. В воздухе чувствовалось напряжение ожидания. Все говорили о скором прибытии герцога – именно он должен был открыть заезд.

Мы поднялись в арендованную ложу. Отсюда открывался великолепный вид на беговую дорожку. Лёгкий ветерок развевал ленты дамских шляп, и солнце играло на полированном дереве барьеров.

– Какое оживление! – воскликнула леди Агата, обмахиваясь веером. – Я уж думала, Эвервуд разучился веселиться!

Фелисити смеялась, разглядывая публику, то и дело комментируя туалеты дам. Эдит же стояла молча, прижавшись к перилам, и её глаза сияли каким-то новым светом.

– Генри говорил, что будет ставить? – спросила я у Фелисити, чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей.

– Разумеется, – ответила она с улыбкой. – Он ведь обожает азарт!

Генри действительно подошёл к нам через минуту, улыбаясь.

– Дамы, заезд начнётся через четверть часа. Не желаете сделать ставку?

Фелисити тут же согласилась, а леди Агата принялась обсуждать фаворитов. Я заметила, что Эдит всё это слушала, не отрывая взгляда от Генри, словно слова его имели для неё особое значение.

Он говорил с ней так же, как и с младшей сестрой: мягко и сдержанно. Предложил мороженое, а потом увёл Фелисити к стойке ставок. Эдит смотрела им вслед так долго, что мне стало неловко.

– Эдит, – прошептала я, – ты не устала?

Она вздрогнула и покачала головой.

– Нет… Я просто смотрю.

Я не стала спрашивать дальше.

Заиграла музыка, и на дорожку вышли жокеи, публика взорвалась аплодисментами. Лошади блестели, как шёлк, и казались воплощением силы и красоты. Эдит смотрела на них, затаив дыхание, но, как мне показалось, всё равно искала глазами Генри.

Заезд начался стремительно, толпа гудела, дамы вскрикивали, кавалеры спорили. Фелисити хлопала в ладоши, выкрикивая имена фаворитов, леди Агата нервно сжимала веер. Я пыталась увлечь Эдит зрелищем, но её взгляд неизменно возвращался к Генри, который стоял чуть поодаль, сосредоточенный и серьёзный.

Когда лошади промчались мимо финиша и толпа разразилась криками восторга, я вдруг почувствовала холодок тревоги. Эдит взрослеет странным образом – не умом, а сердцем. И это может обернуться бедой.

Глава 63

Перерыв в скачках всегда напоминал мне водоворот: публика, словно разгорячённая толпа на балу, текла во все стороны – кто спешил сделать ставки на следующий заезд, кто искал освежающих напитков, кто, как я, стремился уйти от оглушительного шума. Я обернулась к Генри, заметив, что Эдит занята разговором с леди Агатой и Фелисити. Они оживлённо обсуждали туалеты дам, а сама Эдит то и дело оглядывала ложи, выискивая взглядом герцогиню, о которой говорили весь день.

– Генри, – сказала я тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, – отведи меня, пожалуйста, на конюшни. Я бы хотела взглянуть на лошадей.

Он удивлённо вскинул бровь, но, встретив мой взгляд, кивнул.

– Конечно, Аврора. Это будет приятнее, чем слушать разговоры о моде, – произнёс он с лёгкой усмешкой.

Мы извинились и покинули ложу. Эдит, к моему облегчению, осталась без возражений, едва заметно улыбнувшись, когда Фелисити принялась расспрашивать её о том, какой наряд она считает самым роскошным.

Шум толпы стихал по мере того, как мы шли к рядам стойл, где стояли великолепные животные – гордость владельцев и любимцы публики. Запах свежего сена смешивался с терпким духом лошадей, и я, как всегда, почувствовала особую теплоту, глядя на этих сильных, грациозных созданий.

Некоторые из них приветственно тянули ко мне морды, другие фыркали, нетерпеливо перебирая копытами. Я осторожно коснулась барьера, закрыла глаза и прислушалась к мыслям животных – дар, который я научилась скрывать ото всех, даже от самых близких.

В их сознании звучали простые, ясные чувства: радость движения, благодарность за угощения, доверие к хозяевам. Это всегда трогало меня больше, чем пафосные речи людей. Но вдруг сквозь этот поток света прорезалось тёмное, колкое ощущение – боль.

Я открыла глаза и пошла вдоль стойл, пока не нашла того, кто страдал. Гнедой жеребец, мощный и статный, тревожно переступал ногами. Его тёмные глаза блестели, в них плескалась тревога. Я увидела причину: на задней ноге, чуть выше копыта, краснела глубокая царапина. Рана была свежая, и несколько слепней уже облепили её, раздражая животное.

Я ощутила прилив жалости и негодования – как могли упустить такое?

– Генри, – тихо сказала я, оборачиваясь, – позови, пожалуйста, главного конюха. И хозяина коня тоже.

Он кивнул, мгновенно поняв серьёзность моей просьбы, и поспешил прочь.

Я осталась одна. Осторожно приблизившись к жеребцу, я положила ладонь ему на шею, шепча успокаивающие слова. «Тише, друг. Я вижу твою боль. Всё будет хорошо». Он фыркнул, но перестал дёргаться, словно поверив мне.

И вдруг за спиной послышался голос – мягкий, чуть растянутый, с той ноткой любезности, которая кажется ядом, скрытым в мёде:

– Наконец-то я нашёл возможность поговорить с вами наедине, миледи.

Я обернулась резко. Передо мной стоял лорд Эштон. Его безупречный серый фрак и лёгкая улыбка никак не соответствовали взгляду – цепкому, как у хищника.

– Лорд Эштон, – произнесла я сдержанно, делая едва заметный шаг назад. – Что вы хотите?

– Лишь попросить прощения, – сказал он, и в голосе зазвучала показная искренность. – За мою ужасную выходку в Рэдклифф-холле. Простите меня, я был пьян и... глупо вообразил, что вы отвечаете мне взаимностью.

Слова эти будто должны были разрядить обстановку, но улыбка на его губах была слишком холодной, чтобы я поверила в раскаяние. Краем взгляда чуть поодаль, за спиной Эштона, я увидела Лоримера, который держал руку в сюртуке, он явно был готов вмешаться в любой момент.

– Сожалею, что вам пришлось пережить это. Поступок был недостойным для человека моего положения. Я искренне хочу извиниться, – добавил он, чуть склонив голову. – Я не желаю вам зла. Напротив, надеюсь, мы сможем остаться добрыми друзьями.

Я почувствовала, как неприятный холод пробежал по спине. Его взгляд словно говорил: это ещё не конец. Я стала оглядываться: где Генри? Почему он так долго?

И вдруг заметила: вдалеке, на другой стороне ряда, Генри шёл с главным конюхом, каким-то высоким мужчиной и... Эваном Грэхемом. Сердце сделало кульбит: уже издалека я увидела, как Генри, заметив Эштона, резко ускорился. Его взгляд не сулил ничего хорошего, но я знала, что Грэхем не допустит ничего неподобающего.

Эштон проследил за моим взглядом и слегка усмехнулся.

– Увы, нам не дали договорить, – сказал он, отступая с изысканным поклоном. – Но, надеюсь, будет ещё время для беседы.

Он развернулся и ушёл, растворившись среди господ, направлявшихся к ложам.

Я стояла неподвижно, стараясь скрыть дрожь, когда Генри подошёл ко мне. Его глаза горели яростью.

– Аврора, – воскликнул он, стараясь сдерживать голос, – что этот мерзавец хотел от тебя? Как я мог быть таким неосмотрительным и оставить тебя одну? Это недопустимо ни на минуту!

– Всё в порядке, – поспешно ответила я, не желая устраивать сцен. – Лорд Эштон всего лишь пожелал извиниться. И Лоример присматривает за мной.

Генри поджал губы, но ничего не сказал. Эван Грэхем, напротив, внимательно посмотрел на меня. Его взгляд был слишком пристальным. Он вежливо кивнул.

Я указала на жеребца:

– Вот, посмотрите. Он страдает. Рану нужно немедленно обработать.

Конюх склонился, пробормотав слова извинения хозяину животного. Эван что-то тихо сказал ему, и тот поспешил за мазью и бинтами.

Мы задержались у стойла ещё несколько минут, пока коню оказывали помощь, а затем направились обратно. Я шла между Генри и Эваном, ощущая на себе их взгляды: один удручённый, другой изучающий.

Возвращаясь к ложам, я старалась выглядеть спокойной, но внутри бурлили тревога и злость на себя. Почему я испугалась так сильно? Почему позволила этому человеку вновь приблизиться?

В ложах всё было по-прежнему: леди Агата обсуждала предстоящий заезд, Фелисити смеялась над какой-то репликой кавалера который подошёл выразить своё почтение, а Эдит, сияя глазами, говорила:

– Я видела герцогиню! Она такая, красивая...

Я улыбнулась ей, стараясь скрыть внутреннее смятение. Но где-то на краю сознания звучал хрипловатый голос Эштона: «Будет ещё время для беседы».

Лоример стоял в стороне. Он поймал мой взгляд и чуть заметно ободряюще моргнул. Лорд Сеймур, конечно, узнает об этом инциденте сегодня же вечером.

Впереди нас ждал обед, прогулка по ипподрому и ярмарке, приуроченной к скачкам. Там были карусели и театральные постановки под открытым небом. Утром я была в приподнятом настроении и хотела показать всё это Эдит, чтобы порадовать её. Но теперь радость ушла, хотелось домой. Тревожное предчувствие не покидало меня.