Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Глава 39

Утром я проснулась раньше всех. На дворе стоял ещё серый рассвет, и в особняке царила тишина. Воздух был влажным после ночного дождя, но спальня Николаса уже не пахла затхлостью и тяжёлыми ароматами. Окна я распахнула ещё вечером, слуги под руководством миссис Дейвис выполнили всё, что я велела: убрали ковры, пыль, балдахины. Впервые с тех пор, как я переступила порог этого особняка, я почувствовала настоящий воздух.

Николас спал, ровно дыша, хотя бледность с его лица ещё не ушла. Я сидела у его кровати и проверяла пульс, считала вдохи. Всё было стабильным, но я знала: нельзя терять время. Нужен врач. Не просто доктор на вызов, а тот самый, кто давно знает его состояние. Тот, кто сможет либо подтвердить мою догадку, либо, если я ошибаюсь, объяснить, что именно происходит.

– Миссис Дейвис, – обратилась я к домоправительнице, как только она появилась, – как зовут врача, который наблюдает за лордом Николасом?

– Доктор Лэнгтон, миледи, – сдержанно ответила она.

– Прошу, отправьте за ним гонца. Сегодня же. Это важно.

Она удивленно посмотрела на меня, явно недоумевая, но всё же кивнула:

– Разумеется, миледи. Мне показалось, что его светлость чувствует себя намного лучше. Но раз вы настаиваете, я сейчас же отдам распоряжение.

Доктор прибыл к полудню. Высокий, худощавый мужчина лет пятидесяти, с умными, но уставшими глазами. Он держался с достоинством и привычной сдержанностью учёного мужа. Его слегка седая борода была аккуратно подстрижена, движения – точными и неторопливыми.

– Графиня Элдермур, – склонил он голову. – Позвольте поздравить вас и лорда Сеймура с важным событием. Я получил вашу просьбу и приехал, как только смог. Каково состояние его светлости?

– Лучше. Но лишь благодаря свежему воздуху и отсутствию раздражителей. Я подозреваю, что его удушье вызвано аллергической реакцией.

Он приподнял брови:

– Простите, чем вызвано?

– Аллергией, – повторила я, чувствуя, что ляпнула что-то такое, чего нет в этом мире. – Раздражением организма на пыль, пыльцу, шерсть или что-то другое. Я видела описание подобных случаев в... очень старой иностранной книге из библиотеки моего отца. Он собирал медицинские справочники для моей матери, которая интересовалась лечением травами.

Доктор медленно кивнул, но скепсис в его взгляде остался:

– Хм. Довольно смелое предположение, миледи.

– Не без основания. Простите, но мне нужно задать вам несколько вопросов. Скажите, были ли у лорда подобные приступы в прошлом?

– Иногда он жаловался на нехватку воздуха и головные боли, особенно в холодные месяцы, когда окна закрыты. Один раз – сыпь, но мы приписали это пище...

Я кивнула:

– А вы проверяли его реакцию на пыльцу? Шерсть? Споры плесени?

– Миледи, это крайне специфическая постановка вопроса. Но, признаться, нет. Мы исследовали сердце и лёгкие, предполагали нервное напряжение и переутомление… К тому же, вы, наверно, знаете, что лихорадка, которой переболел граф в Индирии, до конца не изучена. Как правило, она не заразна, если человек выжил, но последствия всегда остаются.

Я кивнула и открыла блокнот матери. Мои пальцы дрожали от волнения.

– Вот. Сбор «Травы дыхания» – мать использовала его при приступах у слуг. Там душица, иссоп, алтей, девясил, чабрец. Я составила смесь и хотела бы добавить каплю настоя солодки – но только после вашего одобрения.

Доктор Лэнгтон молча взял блокнот, пробежал глазами и... замер. На его лице появилось выражение чистого, почти детского изумления.

– Боже мой... Вы читаете латиринские названия... Употребляете точные пропорции. Миледи, откуда такие знания?

Я чуть улыбнулась:

– У меня был... долгий путь к знаниям. Обычно я помогала животным, но разницы между удушьем у собаки и у человека не так уж много, если быть честным.

Он усмехнулся:

– Пожалуй, вы правы. Ваши методы разумны. Более того – я поражён. Это не обычная женская забота, это – клиническое мышление.

Я наклонилась ближе:

– Тогда разрешите мне использовать этот сбор? Под контролем, конечно.

– Безусловно. А ещё... – он посмотрел на меня задумчиво, – Я хотел бы пригласить вас в больницу в Эвервуде. Она финансируется богатыми семьями города, и лорд Сеймур в их числе. У нас есть новые корпуса, лаборатория, дети-сироты под наблюдением. Я уверен, вам будет интересно.

Я замерла. Моё сердце колотилось.

– Вы серьёзно?

– Более чем. У вас необыкновенный ум, миледи. Такие женщины – редкость. Лорду Сеймуру невероятно повезло с супругой. Мне бы хотелось, чтобы вы хотя бы взглянули на то, что мы делаем. Возможно, вы предложите нам новые идеи.

Я широко улыбнулась, ощущая радость. Хотелось окунуться в привычную обстановку, но осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания. Девушка-травница, сыплющая медицинскими терминами, выглядела бы странно в этом мире.

– Я не просто взгляну. Завтра сама привезу мужа на осмотр. Хочу увидеть всё своими глазами. Возможно, вместе мы сможем поставить его на ноги.

Доктор Лэнгтон встал и склонил голову:

– Тогда я жду вас. И благодарю за помощь. Давайте осмотрим лорда Сеймура и определим, что именно ему необходимо в первую очередь. Я уверен, благодаря вам, он быстро пойдёт на поправку.

Мы вошли в комнату графа. Он встретил нас улыбкой на бледном лице. Дыхание его уже стало спокойным и размеренным. Доктор долго вслушивался в его грудь. Я же распорядилась передать Элле добавить в отвар несколько капель привезённого доктором лекарства. Николас проявил разумность, доверив нам своё здоровье. Он без вопросов выпил всё, что принесла Бетси с кухни.

Когда он ушёл, я осторожно подошла к постели Николаса и нежно коснулась его щеки. Его дыхание было ровным, и он снова спал. Это хорошо: сон лечит лучше любых лекарств.

Вечером я снова поднялась к Николасу – на этот раз с подносом. Он не хотел, чтобы слуги ему помогали, а я и не настаивала: мне было приятно заботиться о нём. На подносе стояли серебряные чашки с бульоном, кусочки белого хлеба, несколько виноградин и фарфоровая чашка с отваром.

Он сидел, облокотившись на подушки, и читал при свете лампы старый том исторических записок. При моём появлении он отложил книгу и устало, но тепло улыбнулся:

– Миледи... Вы вновь пришли с дарами?

– Нет, – мягко ответила я, – с обязанностями. Вам нужно поесть и принять лекарство.

Он усмехнулся и чуть подвинулся, освобождая место на кровати.

– Ваша строгость убедительнее любых королевских указов. Я повинуюсь.

Я села и подала ему чашку. Он ел медленно, но с аппетитом, и это обрадовало меня. Затем я подала лекарство – отвар, который мы теперь давали по согласованию с доктором Лэнгтоном.

– И как я себя чувствую, госпожа лекарка? – тихо спросил он, ставя пустую чашку на поднос.

– Лучше. Пульс ровный, кожа чище, дыхание свободнее. Вы почти победили.

– Только почти? – Его глаза сверкнули.

Я пожала плечами:

– Лечение – не состязание. Это путь. И у нас он только начался.

Он помолчал, глядя на меня. Лампа отбрасывала мягкий золотистый свет, и в нём его черты казались ещё более тонкими и благородными.

– Останьтесь, Аврора, – негромко сказал он. – Скрасьте мой вечер. Прочтите мне что-нибудь. Я слышал, в Эвервуде снова обсуждают герцогиню и её балы – газета, кажется, у вас в руках.

Я и правда принесла с собой свежий номер «Эвервудского обозрения». Развернув его, я устроилась поудобнее и стала читать вслух, не торопясь, выговаривая слова мягко, но с интонацией:

«Герцогиня Уэстморленд Кентонская вновь проявила щедрость, организовав ежегодный Благотворительный бал в пользу госпиталя Святого Иоанна. Мероприятие состоится через три дня в её резиденции. Приглашены все влиятельные семьи Эвервуда...»

Я подняла глаза. Николас уже не просто слушал – он смотрел на меня с вниманием.

– Мы не можем это пропустить, – сказал он, и голос его звучал уже вполне уверенно. – Я один из главных попечителей больницы. Моё отсутствие вызовет вопросы. А теперь – наше отсутствие. – Он сделал акцент на последнем слове.

Я немного растерялась:

– Но… Николас, я… Я всё ещё ношу траур по отцу. Я не готова к светскому приёму. И… У меня нет подходящего платья.

Он кивнул, как будто именно этого и ожидал:

– Тогда завтра после визита в больницу мы заедем в салон мадам Рено. Это самый дорогой и уважаемый дом моды в округе. Уверен, они смогут подобрать что-то достойное вашей красоты… и положения.

– Но ведь это так неожиданно. Всего три дня...

– У них есть платья на экстренный случай. Пускай траур – но вы моя жена. А ваша поддержка будет замечена, услышана и... будет иметь вес. К тому же, – он улыбнулся, – мне будет спокойнее, если вы будете рядом.

Я замолчала. Его слова были простыми, но тёплыми. Не приказ, не требование – а просьба. И в этой просьбе было больше доверия, чем я ожидала.

– Хорошо, – сказала я наконец. – Мы поедем. И я подберу платье. Не для бала. Для вас.

Он слегка кивнул, и в тени его усталой улыбки промелькнуло что-то тронувшее меня глубже, чем я готова была признать.

Глава 40

Утро началось с удивления. Когда я вошла в столовую, намереваясь позавтракать в одиночестве, перед глазами предстала неожиданная картина: лорд Сеймур уже сидел за столом, одетый в темно-серый костюм, с аккуратно повязанным платком на шее, и с чашкой чая в руке. Он поднял глаза и с лёгкой улыбкой кивнул.

– Доброе утро, леди Сеймур. Позвольте мне наконец составить вам компанию.

– Николас… – только и прошептала я, торопливо подойдя ближе. – Вы… вы спустились сами?

– Немного усилий и твердая решимость, – ответил он, – а также ваш отвар и ваш взгляд, который не оставляет пространства для лености.

Я уселась напротив, всё ещё не веря глазам. Цвет его лица действительно стал чуть живее, в движениях появилась энергия, но… я знала, я чувствовала – это хрупкое улучшение. Иллюзия, которую легко может развеять один внезапный приступ.

Он делал вид, что наслаждается булочками с мёдом. Я украдкой наблюдала за ним. Внезапно заметила, как он аккуратно спрятал платок в карман. На ткани блеснуло алое пятнышко. Сердце пропустило удар. Очевидно, ночью его снова мучил кашель.

Больница Эвервуда располагалась на окраине города, за невысокой оградой из камня и железа. Белое трёхэтажное здание с высокими окнами выглядело ново, почти гордо. Перед входом дежурила медсестра в чистом переднике, а во дворе возились дети – видимо, сироты, о которых упоминал доктор Лэнгтон.

Доктор встретил нас в вестибюле с приветливой, но сдержанной улыбкой. Он пригласил нас в кабинет, где стены были окрашены в тёплый бежевый цвет, а пол покрыт чистым ковром. На столе стояли баночки с порошками и настойками.

– Лорд Сеймур, как приятно видеть вас в таком хорошем настроении и здравии!

Осмотр был тщательным. Доктор выслушал грудь, ощупал живот, задал десяток вопросов. Николас отвечал уверенно и с достоинством. И лишь я одна знала, сколько усилий требует от него каждая минута бодрости.

– Состояние стабилизировалось, – сказал доктор, слегка откинувшись на спинку кресла. – Это хороший знак. Я рад, что вы прислушались к моим рекомендациям и советам вашей супруги. Однако… – он посмотрел на меня через пенсне, – наблюдение необходимо продолжать.

Я кивнула, стараясь сохранять спокойствие.

Если бы у меня были результаты анализов крови, рентгеновские снимки или УЗИ… хоть что-то! Меня терзали догадки. Болезнь не отступала, хотя и ослабевала. Кашель и кровь свидетельствовали об осложнениях после инфекции. Я копалась у себя в памяти, стараясь выудить оттуда информацию о лихорадке, характерной для Индии в викторианскую эпоху, о малярии, брюшном тифе и денге. Все эти болезни, увы, оставляли следы в лёгких. Вероятно, это была хроническая форма, которая перешла в затяжное состояние.

Николас заметил мою задумчивость, когда мы переходили в соседнее помещение, и сжал мою ладонь.

– Вы тревожитесь. Не нужно. Я чувствую себя лучше, чем за последние месяцы.

Я улыбнулась. Неуверенно.

– Я рада, что вам легче.

– Но вы не верите в выздоровление, – продолжил он мягко.

Я хотела отрицать, но не стала. Он знал.

Доктор Ленгтон, заметив мою заинтересованность в устройстве больницы, предложил нам короткую экскурсию. Я согласилась без колебаний.

– Мы начнём с лаборатории, если позволите, – предложил доктор. – А затем я покажу вам детское отделение. У нас недавно появился новый паровой стерилизатор. Он очень эффективен.

Николас кивнул, опираясь на трость. Я шла рядом, вбирая каждую деталь: запахи лекарств, скрип пола, дыхание больных. Доктор объяснял методы, лекарства и схемы лечения. С каждым шагом во мне просыпался профессиональный интерес.

Здание оказалось гораздо больше, чем я предполагала. Широкие коридоры, просторные палаты с открывающимися окнами, аптечный склад, где, к моему удивлению, уже хранились сухие травы, спиртовые настойки и даже несколько экзотических порошков из восточных стран. Главная операционная была простой, но аккуратной – стол из тика, лампы, перевязочные материалы. В родильном отделении я услышала первый крик новорождённого – он прозвучал, как надежда.

Когда мы вошли в палату, я увидела девочку с бледным лицом. Она испуганно смотрела на нас. Я наклонилась к ней и улыбнулась. Она протянула руку. Я взяла её ладошку, чтобы проверить пульс. Он был слабым, но ровным.

– У неё воспаление, но оно уже проходит, – сказал доктор тихо. – Я собрал всё необходимое по вашему рецепту, и мы начали лечение. Результаты вас порадуют: состояние девочки улучшается.

Я взглянула на Николаса. Он слушал молча, но в его взгляде было то же самое уважение, что и накануне.

– Конечно, многое ещё требует доработки, – говорил доктор, – но с правильным финансированием, с нужными людьми… мы могли бы создать здесь образцовое учреждение.

Я кивнула, стараясь не выдать волнение. Это было даже лучше, чем я ожидала. И если когда-нибудь у меня появится шанс помочь другим, я точно знаю, чем займусь.

Когда мы вышли из больницы, солнце уже поднялось. Лёгкий ветерок трепал ленты на моей шляпке. Николас положил руку мне на спину и мягко сказал:

– Теперь – мадам Рено?

Я хмыкнула:

– Так быстро? У вас всё заранее распланировано?

– Это одна из моих лучших черт, – он усмехнулся. – К тому же утром я отправил слугу с письмом к мадам. Нас уже ждут.

Салон мадам Рено находился в центре Эвервуда, на главной улице. У входа – узкие двери с позолоченной ручкой. Витрина привлекала внимание кружевами, шелками и шляпками. Внутри – царство тканей, лент и утонченных аксессуаров. В воздухе витал аромат лаванды, крахмала и дорогого чая.

– Графиня Элдермур! – воскликнула полная женщина с высокой причёской и изящным акцентом. – Какая честь! Мы слышали о вашем браке. Мои поздравления! И… мои самые красивые платья.

Меня почти тут же унесли в глубины бутика, окружили зеркалами, ткани заскользили по коже, ленты развернулись, портнихи засуетились. Я терялась – это было слишком быстро, слишком ярко после серых дней траура. Но Николас сидел в кресле у окна и, встречаясь со мной взглядом в зеркале, слегка улыбался. Его молчаливая поддержка действовала лучше любого одобрения.

– Вот это, – сказала мадам Рено, вынимая из шкафа платье цвета густого чая с молоком, расшитое черными нитями и тонким серебром. – Для траура, но с достоинством. Декольте скромное, но линия талии – совершенство. Оно будет говорить: «я скорблю, но не прячусь от мира».

Я кивнула. Именно это я и хотела.

Когда мы вышли из салона, улицы уже тонули в золотистой дымке послеполуденного солнца. Николас помог мне сесть в экипаж и, устроившись рядом, мягко положил свою руку на мою.

– Спасибо, – тихо сказал он. – Вы вернули меня к жизни. И, возможно, вернули меня самому себе.

Я ничего не ответила, только прижалась плечом к его руке.

Глава 41

Лорд Гарольд Эштон вернулся в Эвервуд с раздражением, которое таилось в каждой складке его дорогого пальто. Пыльная дорога, унылый пейзаж и взгляды лакеев, которые будто знали о его недавнем бегстве, лишь усиливали его дурное настроение. Он даже не удостоил конюха взгляда, спешившись у широких ворот особняка маркизы Роксбери – своей тёти, чьё имя до сих пор внушало почтение даже при герцогском дворе.

– Лорд Эштон, – с подчёркнутым уважением проговорил дворецкий, проводя его в гостиную. – Её светлость ждёт вас.

Салон маркизы был полон изысканной роскоши: резные стулья, восточные ширмы, ароматы лаванды и амбры. Маркиза, облачённая в сиреневый шёлк с серебряной вышивкой, сидела в кресле с видом патрицианки, что благоволит простить мир за его слабости.

– Гарольд, дорогой племянник, – произнесла она не поднимаясь. – Наконец-то вы прибыли. Надеюсь, вы не сильно устали с дороги? Вы выглядели бы куда лучше, если бы не это выражение оскорблённого самолюбия на вашем лице.

Он склонился в поклоне, поцеловал её руку и сел в кресло напротив.

– Вы не поверите, но слухи в городе по-прежнему неистовы. Я только приехал и не успел ещё толком осмотреться, а уже услышал, что моё имя... порочат. Причём как нельзя более грубо. Генри Арлингтон распускает грязные сплетни, и об этом говорят во всех клубах. Леди Аврора Рэдклифф, выставлена бедной жертвой моих якобы «преследований».

Маркиза приподняла тонкую бровь и пригубила чай.

– Гарольд… Вы всегда любили драматизировать. Ваш поступок – исчезновение – действительно был опрометчивым. Я бы сказала, импульсивным проявлением юношеской гордыни, хотя вы уже давно не юноша. Но всё остальное – просто ерунда. Вы красивы, благородны и выгодны. Уверена, это всё раздуто из ничего.

– Это «ничего», – раздражённо процедил он, – уже стоит мне приглашений. Мои письма игнорируются. Мои визиты отклоняются. А всё из-за этой... заносчивой девицы и её покровителей. Мне надоело. Я намерен встретиться с герцогиней Уэстморленд. Она уважает вас, а вы – её кузина. Попросите её поговорить с Арлингтоном. Он отдаст мне Аврору. Я женюсь на ней – и тогда она узнает, что значит ослушаться меня. Я научу её уважению.

Он опустил чашку с таким стуком, что фарфор звякнул.

Маркиза не смутилась. Она взглянула на племянника с лёгкой, почти материнской усмешкой.

– Ах, Гарольд, вы опоздали. Совсем опоздали. Леди Аврора – теперь графиня Элдермур. Она вышла замуж за лорда Николаса Сеймура. Свадьба была скромной, но официальной. И, смею сказать, весьма выгодной.

Лорд Эштон побледнел. Затем порозовел. Затем встал, как будто собирался разрушить мебель одним взглядом.

– Что вы сказали?

– Я сказала, – медленно повторила маркиза, – что вы проиграли гонку. Ваша «добыча», как вы любите называть тех, к кому испытываете симпатию, уже нашла себе мужа. И не просто мужа, а графа. Человека, чьё имя произносит сам герцог Уэстморленд с уважением. Кого зовут ко двору не по принуждению, а с почётом. Кто водит знакомство с министрами и чужестранными посланниками. Он умён, влиятелен, и, несмотря на то, что говорят о его здоровье, он остаётся фигурой более чем значимой.

Эштон сел обратно в кресло.

– Сеймур... старый больной лис. Его давно пора списать со счетов. Говорят, он кашляет кровью.

– Ах, милый, – вздохнула маркиза. – Даже если это и так, вы забываете: в этом мире главное – не здоровье, а связи. А у него их предостаточно. Он умеет молчать когда нужно, и говорить, когда это приносит выгоду. Именно таких людей герцог держит при себе.

– Но она, – прошипел Эштон, – она же не могла... добровольно выйти за него.

Маркиза спокойно поднесла к губам бокал с вином.

– Кто знает. Может, в её семье возникли затруднения, а может, она просто не захотела дожидаться, пока вы соизволите вернуться. Не все девушки обожают быть брошенными в провинции, как забытый платок. К тому же вы ушли не попрощавшись. Это, знаете ли, плохой тон. Даже для романтического таинства.

Эштон вскочил.

– Я... я этого так не оставлю. Она унизила меня. Арлингтон опозорил моё имя. А теперь она замужем за этим... дипломатом!

– Не кричите, Гарольд, – спокойно произнесла маркиза. – Это раздражает. К тому же, вы выглядите смешно.

Он снова сел. Его глаза метали искры, лицо горело от гнева и стыда.

– Она была бы моей, если бы я не медлил. Я видел, как она смотрела на меня, в её взгляде читался соблазн. Её характер – дикий, но его можно приручить. У неё есть земли и титул. Если бы герцогиня захотела, она могла бы устроить брак. Тогда всё могло бы быть моим. А теперь... Этот ублюдок с палкой...

– Гарольд, – строго сказала маркиза, – вы забываетесь. Граф Сеймур – не просто уважаемый человек, а опасный противник. Он старше вас и, возможно, болен, но у него достаточно ума, чтобы одним словом уничтожить вас в парламенте. И не думайте, что герцог вас поддержит. У него есть дела поважнее, чем вмешиваться в ваши распри.

– Так вы... не станете помогать?

– Я уже помогаю, как помогала раньше, несмотря на то, что ваши жёны умирают одна за другой. – ответила она вставая. – Защищаю вас от самого себя. Я устрою приём в моём доме. Герцогиня, возможно, придёт. Но забудьте об Авроре. Найдите себе выгодную партию. Меньше страсти – больше расчёта. Это делает мужчин уважаемыми. А не их вспыльчивые речи.

Эштон молчал. Затем, глядя в огонь камина, медленно сказал:

– Он умрёт. Через год, может, два. Слухи не появляются просто так. А когда он умрёт – она станет вдовой. И тогда...

– Тогда она будет графиней с ещё бо́льшим влиянием, – перебила маркиза. – И если вы продолжите строить козни, она с радостью сделает вас объектом насмешек всего света. Аврора Элдермур – теперь не бедная провинциальная леди. Она – женщина, за которой стоят деньги, имя и союз с очень опасным человеком. Помните это, дорогой племянник.

В её голосе не было ни капли сочувствия.

– Если вы хотите вернуть своё имя – не мстите. Останьтесь живым. Останьтесь умным. А главное – незаметным, пока не настанет нужный момент.

Эштон сидел в кресле, сжав подлокотники. Гнев в нём не утихал. Его бросило в жар. Он хотел закричать, разбить чашку о пол, но сдержался. Лишь поднялся и отступил к двери, но, прежде чем выйти, процедил:

– Это ещё не конец. Я верну то, что должно принадлежать мне.

Маркиза кивнула, как судья, выносящий приговор:

– Увы, Гарольд. Всё, что вам принадлежит, – это разочарование. И, возможно, клеймо на имени. А сейчас прощайте.

Он вышел, хлопнув дверью. Звук эхом разнёсся по залу, где портреты предков маркизы наблюдали за ней с молчаливым величием.

Лорд Эштон не мог смириться с поражением. Не мог его забыть. Не мог простить Авроре ни её гордости, ни её выбора.

Но он понял одно: теперь ему придётся играть тоньше.