Текст книги "Тайна доктора Авроры (СИ)"

Автор книги: Федулаева Александра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Глава 79

В кабинете лорда Арлингтона воздух был густым от тревоги и напряжения. За закрытыми дверями собрались мужчины: Генри сидел в кресле, сжав виски ладонями, словно пытался удержать голову от распада на куски; Эван Грэхем шагал из угла в угол, меряя пол тяжёлым шагом, а Лоример стоял, опершись о край стола, и сжимал кулаки так сильно, что побелели костяшки.

– Как же так? – наконец выдавил Генри, поднимая на Лоримера взгляд, полыхавший болью и отчаянием. – Как вышло, что вы упустили Аврору? Как произошло, что её утащили прямо из толпы, словно беззащитного ребёнка?

Лоример нахмурился и тяжело перевёл дыхание. Ему было мучительно давать ответ.

– Я не спускал глаз с миледи, – произнёс он глухо, – но в какой-то момент толпа молодых парней с факелами оттеснила меня в сторону. Они смеялись, танцевали, подносили мне кружки с вином, словно намеренно отвлекали. Когда они расступились, я увидел её – она уходила с каким-то человеком. Я кинулся следом, но было поздно. Экипаж сорвался с места, и я едва успел метнуть нож. Он вонзился в багажник кареты… но это всё, что я смог.

Эван резко остановился и ударил кулаком по столу.

– Тогда у нас есть примета. Нож. Надо разослать гонцов на все заставы. Любой стражник, который заметит карету с клинком в обшивке, обязан задержать её.

Генри вскочил, лицо его исказила гримаса боли.

– Пусть гонцы отправляются немедленно! – рявкнул он. – В каждую сторону, на каждый выезд из города. Если её увезли, они не могли уйти далеко.

В этот момент дверь кабинета едва заметно приоткрылась, и в коридоре мелькнула тонкая фигурка. Это была Эдит. Она не решалась войти, но услышала почти каждое слово. Девушка, побледнев, прижала руки к груди.

А в гостиной царило иное беспокойство. Леди Агата сидела, укутанная в плед, с мокрым полотенцем на голове. Вокруг неё собрались слуги, лекарь проверял её пульс, Элла неподвижно сидела рядом, всё ещё в потрясении от того, что случилось. Старой женщине было тяжело дышать, её губы беззвучно шевелились – она молилась за Аврору.

Эдит поднялась к себе в комнату. Она легла на кровать, но сон не приходил. Сердце билось быстро, а в груди жгло тяжёлое чувство беспомощности. Через два часа, не выдержав, она пошла в покои Авроры. Комната встретила её тишиной, такой гулкой, что даже шорох ткани казался криком. Девушка села на кровать, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться.

Но ничего не получалось. Словно внутри всё было заперто на тяжёлый замок. Внезапно Эдит почувствовала, как что-то мягкое и тёплое запрыгнуло ей на колени. Она открыла глаза и увидела Марса. Его рыжая шерсть блестела, глаза сверкали светом, в котором таился древний огонь.

Девушка прижала его к себе и расплакалась.

– Я ничего не могу… – всхлипнула она. – Мне так хочется помочь. Генри страдает, все в отчаянии. А я даже не могу увидеть, где она.

Марс фыркнул, будто раздражённо, и заговорил:

– Твой дар ещё не раскрылся. Ты слишком молода для полной силы. Но ты права – Аврору нужно спасать. И я готов пожертвовать ради неё всем.

Эдит удивлённо посмотрела на него.

– Что… что ты хочешь сделать?

Кот поставил передние лапы ей на грудь и решительно сказал:

– Я отдам тебе почти всю свою силу. Это поможет тебе заглянуть туда, куда сейчас ведёт её путь. Но плата велика: я лишусь сознания на несколько дней. Ты должна проследить, чтобы никто не счёл меня мёртвым и не похоронил раньше времени.

Эдит замерла, сердце сжалось.

– Я буду беречь тебя… – шёпотом сказала она.

Марс пристально посмотрел на неё.

– Тогда смотри мне в глаза. Неотрывно.

Глубокие жёлтые зрачки втянули её, словно бездонная пропасть. Девушка погрузилась в транс.

И вот перед её внутренним взором возникла дорога. Извилистая, горная, с чёрными склонами, укутанными в снег. По ней мчался экипаж, колёса стучали о камни. Лошади храпели, пар вырывался из ноздрей, словно дым. Небо над головой было тёмное, безлунное. Экипаж подъехал к мрачному замку. Высокие стены, башни, увенчанные остроконечными крышами, и ворота, тяжёлые, обитые железом. На главной стене, в свете факелов, ярко сверкал герб из цветных камней – двуглавый волк, будто готовый разорвать всё живое.

Девушка ахнула и вышла из транса. Она была вся в холодном поту. Марс лежал у неё на коленях без движения. Она осторожно подняла его, уложила на кровать, накрыла пледом и, вытирая слёзы, пошла вниз.

Почти бегом, едва ощущая свои ноги, добралась до кабинета Генри. Дверь была приоткрыта, и сквозь щель пробивался приглушённый гомон мужских голосов. Она остановилась на пороге, глубоко вдыхая прохладный воздух, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Её руки всё ещё подрагивали после невероятного обмена силой с Марсом, а перед глазами плыли образы: дорога, грозный замок, символ двуглавого волка на стене. Ей нужно было собраться. Жизнь Авроры теперь зависела от неё.

Она толкнула дверь. Мужчины резко замолчали, их встревоженные, мрачные взгляды тут же обратились к ней. Генри, сидевший за столом, медленно поднял взгляд. Его лицо было бледным, глаза покрасневшими от горя и бессонницы. Эван Грэхем остановился посреди кабинета, его высокая фигура напряглась, Лоример, сжав кулаки, стоял у окна, его лицо выражало отчаяние. В их глазах читалась смесь усталости, безнадёжности и острого, жгучего гнева.

– Эдит? Что ты здесь делаешь? – Генри поднялся, его голос был глухим и надтреснутым.

В его вопросе сквозило удивление, смешанное с почти что раздражением. Кабинет был их мужской территорией. Здесь они обсуждали дела, делились мыслями и строили планы. Сейчас же разговор шёл о мрачных перспективах. Женщинам в этом месте не было места, если не сказать больше – их присутствие здесь было нежелательным.

Эдит подошла ближе, её решимость, подпитанная силой Марса, не позволила ей смутиться.

– Я… Я знаю, где Аврора, Генри, – её голос дрогнул, но прозвучал отчётливо в давящей тишине. Она видела, как полыхнули глаза Арлингтона, как Эван вскинул брови, а Лоример резко повернулся, его взгляд прояснился.

– Что ты говоришь? – Генри шагнул к ней, его взгляд метался по её лицу. – Ты почти не спала. Тебе нужно отдохнуть. Мы уже послали гонцов…

– Нет! – Эдит прервала его, настойчиво посмотрев ему в глаза. – Я видела. Это был не сон. Я была там.

Эван Грэхем, всегда более рассудительный, подошёл к ней.

– Что именно вы видели, Эдит? Постарайтесь вспомнить каждую деталь.

Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась скрытая надежда. Он знал, что у некоторых людей есть необычные способности, хотя никогда не относился к ним всерьёз. Эдит могла быть одной из них. И сейчас, в ситуации полного отчаяния, любая ниточка могла стать спасительной.

Девушка сжала руки и прошептала:

– Я знаю, где она.

Комната погрузилась в тишину, напряжённую, как натянутая струна. Грэхем замер, Лоример ободряюще кивнул, а Генри вздохнул с обречённостью.

– Говори, – твёрдо сказал он.

Эдит закрыла глаза, чтобы собраться, и дрожащим голосом произнесла:

– Извилистая дорога. Экипаж въехал во двор замка. На высокой стене герб. Двуглавый волк…

Генри побледнел, словно его ударили. Грэхем шагнул вперёд.

– Вы уверены?

Эдит кивнула.

– Я видела это слишком ясно.

Грэхем нахмурился, его глаза сверкнули.

– Двуглавый волк… Это старый герб рода Хальмеров, который жил в горах на севере. Они в родстве с Эштоном. Его первую жену звали Эмилия Хальмер. Вероятно, замок достался ей в приданое. Находится почти на самой границе с Восточными землями. Их замок… он назывался Блэквуд. Чёрный Лес. Да, там есть извилистая горная дорога...

Глава 80

Я пришла в сознание от мерного, убаюкивающего покачивания. Моё тело было обездвижено, но не из-за слабости – меня несли. Двое, взяв под согнутые колени и спину. Голова раскалывалась, каждый шаг носильщиков отдавался в висках глухим, болезненным стуком. Я попыталась приоткрыть веки, но мир опрокинулся, поплыл, и волна тошноты скрутила меня изнутри. Я снова закрыла глаза, предпочитая слепоту этому головокружительному кошмару.

Воздух был затхлым и холодным, пахнущий старым камнем, влажной плесенью и дымом. Сквозь щель между ресницами я успела мельком заметить стены – грубый тёмный камень, освещённый неровным светом факелов, вставленных в железные кольца. Коридор был без окон, длинный и извилистый. День или ночь на воле – понять было невозможно. Здесь царил свой, вневременной мрак.

Сознание то уплывало, то возвращалось обрывками. Я помнила огни праздника, музыку, толпу. Элла протягивала свечи нуждающимся. А потом – сильная рука, зажимающая мне рот, и резкий, сладковатый запах, от которого темнело в глазах. Я застонала, сжалась, кто-то, нёсший меня, резко дёрнул и перехватил.

– Тихо, птичка, – пророкотал низкий голос где-то над ухом. – Почти прилетели.

Я приоткрыла глаза, но тошнота тут же снова подступила к горлу, и мир закружился, будто я оказалась в бешено вращающейся карусели. Всё вокруг расплывалось: огонь, камень, чьи-то тени. И факелы, их коптящие языки отбрасывали на стены чудовищные тени.

Вскоре я почувствовала, как моё тело осторожно опустили на что-то мягкое. Кровать. Запах старого дерева, сырости и пыли ударил в нос. Я слышала собственное дыхание – прерывистое, сбивчивое. Шаги удалились. Скрипнула дверь, лязгнул засов. Тишина.

Я попыталась поднять руки и тут же наткнулась на жгучую боль в запястьях. Верёвка. Меня связали. Я судорожно вдохнула и зажмурилась, отчаянно стараясь не разрыдаться. Слёзы сейчас были бы только слабостью. Сил не оставалось. Голова кружилась, и я снова провалилась в мутный сон, словно в вязкую яму.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, час, а может, целая вечность. Очнулась я от ощущения взгляда. Кто-то был рядом. Я медленно открыла глаза – и в ту же секунду завизжала, срывая голос.

Прямо надо мной склонилось лицо. Лицо, от которого кровь застыла в жилах. Оно было так близко, что я могла разглядеть каждую пору на серой, нездоровой коже, каждый капилляр в глазах, мутных и водянистых. Это был Гарольд Эштон. Тот же разрез глаз, тот же подбородок, те же тонкие губы. Но это был не он, а его жуткая, карнавальная версия.

Я резко дёрнулась назад, но руки, связанные верёвкой, не позволили отодвинуться.

Мужчина отшатнулся, и тут я поняла, что это человек необычного роста. Он спрыгнул с кровати, и я увидела его целиком. Карлик. Тело непропорционально маленькое, но грудная клетка широкая, будто вылепленная из грубого камня. Короткие руки и ноги, движения резкие, цепкие. Лицо – словно пародия на Эштона, искажённое, уродливое. Зубы кривые, редкие, когда он улыбнулся – улыбка показалась звериной.

Я, замирая от ужаса, пыталась окинуть взглядом помещение. Огромная кровать с балдахином, почерневшие от времени гобелены с изображениями сцен охоты, огромный камин, в котором тлело полено, и повсюду… книги. Стопки, груды, горы книг, свитков, пожелтевших бумаг. Они лежали на столе, на полу, на креслах. Воздух был пропитан запахом старой бумаги, чернил и чего-то ещё… металлического, сладковатого.

– Где я? – тихо спросила я, чувствуя, как горло обжигает сухость.

– Дома, милая, – карлик медленно обернулся и снова оскалился. – Скоро это станет твоим домом. Тебе нужно привыкнуть. Мне не нравятся капризные жёны.

Жёны? Меня прошиб ледяной озноб.

– Кто… вы? – голос мой сорвался на хрип.

Карлик не ответил. Он снова вскарабкался на кровать, лёг рядом, и его тяжёлое дыхание обожгло моё лицо. Он наклонился так близко, что я ощутила запах его кожи – резкий, горький, с примесью чего-то железного.

Он не говорил. Он нюхал меня.

Я отшатнулась, насколько позволяли связанные руки, вдавилась в подушки. Горло перехватило криком, но я заставила себя не закричать снова. Паника лишь разожгла бы его интерес. Я видела, как его ноздри раздуваются, как он втягивает запах моих волос, кожи, одежды. В его глазах светился странный, болезненный восторг.

– Прекратите… – прошептала я, но мой голос прозвучал так жалобно, что я возненавидела себя за эту слабость.

Он снова облизал губы, при этом кривые зубы блеснули в свете факела. Его дыхание стало чаще, он двинулся ближе, почти касаясь моих щёк. Я отвернулась, сжимая веки, чувствуя, как сердце рвётся наружу.

Секунды тянулись вечностью.

И вдруг раздались шаги. Тяжёлые, размеренные. Дверь скрипнула, кто-то вошёл. Карлик резко отпрянул, его маленькое тело метнулось к краю кровати. Я, едва осмеливаясь открыть глаза, услышала холодный голос:

– Отойди, Адам. Она должна отдохнуть.

В голосе звучала властность, от которой кровь застыла в жилах. Карлик послушно сполз вниз, но его взгляд всё ещё впивался в меня.

Я медленно открыла глаза. У двери стояла высокая фигура. Лицо было скрыто в тени, но по тому, как фигура держалась, как легко повиновался карлик, я поняла: это хозяин этого места.

– Вы проснулись, – произнёс он тихо, и от этого голоса мне стало холодно.

Я не ответила. Сил не было. Я чувствовала только тупую боль в голове, связанное тело и липкий ужас, который охватывал всё моё существо.

Карлик, склонив голову набок, снова оскалился, но, не осмелившись ослушаться, бросил на меня взгляд и юркнул за дверь.

Я осталась одна с этим человеком.

Он сделал шаг ближе, и пламя факела на стене осветило его лицо.

Я не могла оторвать взгляда от фигуры у двери. Тени дрожали от колебания огня, но теперь лицо было видно ясно. Гарольд Эштон. Его глаза – холодные, бездонные, будто в них никогда не отражалось ничего человеческого. Сердце болезненно ударилось в груди, и я едва сдержала дрожь.

Он медленно приближался, шаг за шагом, словно наслаждаясь моим беспомощным состоянием. Его тень накрыла меня, и я инстинктивно вжалась в подушки. Моё тело, скованное верёвками, протестующе дёрнулось, но это только усилило боль, когда узлы впились в кожу ещё глубже.

– Я вижу, вы уже пришли в себя, – тихо произнёс он, и голос его прозвучал так ровно, что это пугало сильнее, чем крик. – Хорошо. Значит, нам можно поговорить.

– Где я?.. – голос мой сорвался на шёпот. – Что вы собираетесь делать?

Уголок его губ дрогнул, но в этом не было улыбки. Только холодное удовлетворение. Он сел на край кровати, и я ощутила, как матрас поддался под его весом. Его рука почти коснулась моего лица, но в последний момент он убрал её.

– Помните, я говорил, что у нас будет время для беседы? Ведите себя тихо, – сказал он, и каждое его слово повисло в тишине, как камень. – Иначе я посажу вас в клетку. Уверяю вас, там вам не понравится.

Я вздрогнула. Клетка. Слово само по себе прозвучало как приговор.

– Зачем… зачем вы держите меня здесь? – я едва находила силы произносить слова. – Что вам нужно?

Он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на щеке. Оно было ледяным, чужим, словно ветер из склепа.

– Всё зависит теперь только от вас, – ответил он медленно. – Если будете послушны – у вас будет еда, покой и даже определённая свобода. Если вздумаете сопротивляться… – он выдержал паузу, его глаза блеснули зловещим светом, – я покажу вам, что значит по-настоящему лишиться всего.

– Вы сумасшедший, – выдохнула я, чувствуя, как дрожу.

Его губы чуть тронула улыбка, жестокая, безрадостная.

– Может быть. Но именно от моего безумия теперь зависит ваша жизнь, миледи.

Я отвернулась, закрыла глаза, не желая больше видеть его лица. Но его присутствие ощущалось так остро, будто стены комнаты сжимались вокруг нас двоих. Верёвки, режущие кожу на запястьях, стали внезапно почти невыносимыми, но сильнее всего душил страх: я знала, он говорил правду. Всё действительно зависело теперь только от меня.

Эштон встал и, больше не говоря ни слова, вышел.

Глава 81

Я не знала, сколько прошло времени, когда дверь снова открылась. Вошла не стража, а пожилая женщина, высокая и прямая, как старая свеча, одетая в тёмное, простое платье. Её лицо было изрезано морщинами, а глаза, серые и усталые, смотрели на меня с глубокой печалью.

Она молча подошла, её холодные пальцы развязали узлы на моих запястьях. Кровь с облегчением хлынула к онемевшим рукам, вызывая мучительное покалывание.

– Вставайте, леди, – её голос был низким, хриплым. – Вам нужно подкрепиться.

Она помогла мне подняться. Ноги подкашивались.

– Марта! – крикнула она в дверь, и на пороге появилась испуганная девочка-служанка. – Принеси воды, хлеба, бульона.

Пока я ела, сидя на краю кровати, женщина молча наблюдала за мной. Наконец, она заговорила, тихо и быстро, словно боялась, что нас подслушают.

– Не гневите его, леди. Умоляю вас. От вашего повиновения зависит не только ваша судьба. Он… беспощаден ко всем, кто перечит ему.

– Кто вы? – спросила я, и мой голос прозвучал хрипло. – Почему вы… говорите мне это?

– Я Ильза. Я всегда жила здесь, в замке. Присматривала за молодой леди Эмилией, кузиной и женой лорда, с самого её рождения. – Глаза женщины на мгновение затуманились. – И даже за матерью лорда Гарольда. Я помню Ириду.

– Она была из рода Хальмеров, – продолжила Ильза. – Сестра предыдущего хозяина. Ушла в семью Эштонов, чтобы… укрепить союз. Сохранить кровь. Так, всегда было. Хальмеры и Эштоны – две ветви одного древнего ствола. Они всегда заключали браки между собой. Часто рождались двойни. Сильные, красивые, как две капли воды. Их старинный герб – двуглавый волк. Он ведь неспроста.

И тут до меня дошло. Генетический сбой. Расплата за века близкородственных браков.

– Адам… брат Эштона, – прошептала я. – Он… карлик?

Ильза вздрогнула и быстро оглянулась на дверь.

– Не называйте его так, леди. Он этого не выносит. Да, он низкорослый… Не такой, как его брат. С годами кровь стала слабеть, и случилось то, чего никто не хотел. Господин Гарольд родился крепким и красивым, а его брат Адам – уродлив. Мальчика скрывали с рождения. Но его преданность господину Гарольду безгранична. Он его тень и проклятье.

Я почувствовала, как холод пробежал по моей коже.

– Эштон считает это проклятием?

– Да, миледи. Хотя он никогда не отворачивался от брата. Адам предан ему без меры. Но господин Гарольд уже знает, что уродство брата – не проклятие, а следствие родственных браков. Один учёный рассказал ему об этом, и теперь он боится за будущее.

Женщина опустила глаза, а потом произнесла тише:

– Он хочет жениться на вас, миледи. Считает, что брак с вами обновит его кровь и принесёт ему не только силу рода, но и власть, и средства.

Я замерла, не находя слов. В голове всё слилось в один шум: двуглавый волк, узлы крови, уродливый брат и его безумная преданность.

Служанка забрала поднос. Ильза помогла мне умыться и снова уложила в постель.

– Отдыхайте, леди. Завтра… завтра будет трудный день.

Она ушла, оставив меня наедине с тягостными мыслями. Я провалилась в беспокойный, прерывистый сон, полный теней и шёпотов.

Ночь прошла тревожно. Мне снились какие-то обрывки: женский плач, лицо Генри, синие глаза Эвана Грэхема, чей-то шёпот: «Не сдавайся». Я просыпалась несколько раз, прислушивалась, и каждый раз мне казалось, что за дверью кто-то стоит. Слуги? Брат-уродец? Или сам проклятый граф наблюдает, как я страдаю?

Утром дверь открылась без стука. На пороге стоял Гарольд. Безупречно одетый, холодный, с тем же пронзительным взглядом, что и всегда. Он вошёл, медленно обводя взглядом комнату, словно осматривая свои владения. Затем его взгляд упал на меня.

– Леди Аврора, вы выглядите на удивление хорошо. Надеюсь, с вами обращались достойно? – его голос был ровным, вежливым, и от этого становилось ещё страшнее.

Я молчала, сжимая простыни, не в силах вымолвить ни слова.

– Мне жаль, что всё произошло так… драматично, – он сделал несколько неторопливых шагов по комнате. – Но вы не оставили мне выбора и сейчас выслушаете меня внимательно.

Он остановился передо мной, глядя сверху вниз с ледяным спокойствием.

– Вы выйдете за меня замуж. Добровольно. Через некоторое время, когда вы… понесёте моего ребёнка, мы вернёмся в Эвервуд. Я представлю всё так, будто вы уехали со мной по своей воле, осознав, что именно я – ваша настоящая судьба. Скажу, что вы любили меня всегда и устали жить в тени холодного супруга. Теперь после его смерти, мы не могли ждать и поспешили соединиться. Общество, конечно, будет судачить, но скандалы имеют свойство забываться. Особенно когда подкреплены таким состоянием, как наше с вами.

Я в ужасе смотрела на него. Он был абсолютно серьёзен, его слова не оставляли места для сомнений.

– Вы действительно безумны, – выдохнула я, с трудом находя силы говорить. – Никогда не соглашусь. Это вы убили лорда Сеймура. Будьте прокляты.

Его лицо исказила лёгкая, холодная улыбка, которая не коснулась его глаз.

– О, какая проницательность… Но полно… Я оценил всю театральность момента, пафос происходящего и предвидел ваш отказ. Поэтому у меня есть иной план. Если не согласитесь, вы останетесь здесь. Навсегда. В клетке, в подвале. Никто и никогда не найдёт вас. Никто не узнает. – Он помолчал, давая словам проникнуть в самое нутро. – А чтобы вам не было скучно… я отдам вас своему брату. Ему нравится… играть с моими жёнами.

Мои пальцы похолодели.

– Как… с вашими жёнами? – едва прошептала я.

– С последними – да. А теперь и с одной глупой гусыней, – ответил он с насмешкой. – Кузина покойной Бренды Сомервиль, которая решила пригрозить мне. Умылась смелостью, ха-ха. Теперь сидит в подвале и сходит с ума. И вы окажетесь рядом с ней, если осмелитесь перечить.

Во рту пересохло. Я представила эту картину, и волны леденящего ужаса накатили на меня.

– Не питайте надежд, леди Аврора, – его голос стал тише и оттого ещё опаснее. – Не надейтесь на помощь. Ваш кузен Арлингтон слишком молод и неопытен, чтобы тягаться со мной. И этот Грэхем, который так глупо смотрит на вас и пускает слюни, они не спасут вас. Им никогда не найти это место. Это – конец. Ваш выбор прост: стать моей женой и вернуть себе положение в обществе, пусть и окрашенное скандалом… или исчезнуть навсегда, став игрушкой для моего брата в самом жутком подземелье этого замка. Я даю время подумать до вечера.

Он развернулся и вышел не оглядываясь. Дверь закрылась за ним с тихим, но окончательным щелчком. Я осталась одна, раздавленная тяжестью его слов, вежливых и безупречных по форме, но полных такой чудовищной, безвыходной угрозой.