Текст книги "Лоцман кембрийского моря"

Автор книги: Фёдор Пудалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

Женя обратил все свое внимание на Лидию. Она прижала левую руку к сердцу. Несколько времени спустя она сказала:

– У меня болят глаза от дыма. Если можно, я оставлю письмо у себя и прочту в другой раз… Потом…

– Вы совсем ничего не разобрали? – Женя был поражен и разочарован.

– То, что Жене, я разобрала. Другое – Зырянову…

«Женя! Жди в будущем году.

А тогда, если не прибуду, выручай! Всем, кто Верный, кланяется Сеня Тарутин, русский жилец».

– Тарутин Сеня? – удивленно сказал Савва.

– «Письмо передай Зырянову.

Лидия Максимовна, Василий Игнатьевич! Поздравьте, пишу из Русского жила…»

– Откуда? – рявкнул Савва.

Лидия вздрогнула:

– Не кричите так!

– Это кто же такой Сеня? – спросил Савва.

Ему не ответили. Лидия продолжала читать:

– «Масса фантастических подробностей, но летчики торопятся вылететь отсюда, а я остаюсь – и вперед, за Берестяной Сказкой!»

– Чего? – заорал Савва.

– Тише! Подпись: Семен Тарутин.

– Тарутин?!.. – опять гаркнул Савва, вконец изумленный.

– «Это письмо пом. пилота обещал бросить в ящик». – Лидия, потрясенная, сказала: – Они бросили Сеню там…

– Он сам остался, – сказал Женя.

Женя и Ваня одеты были для зимнего дальнего пути.

Ваня шел с мальчиками правым берегом Полной, а потом Лены, помогая вести лошадей.

На Лене был воздух! Дым поднялся и раскинулся низким нечистым небом над широкой рекой. Под пепельным небом был простор для дыхания – и путешественники чувствовали, что они дышат!

Встревоженная река выхватила три лодки из Полной и увлекла медленно и неудержимо на середину. Волна бросала к лодкам ящики с бакалеей, откуда-то смытые. Может быть, неистовая жара вызвала более глубокое таяние мерзлоты и прибыль воды.

Бревна и целые острова обгорелого леса грозили бортам лодок. Путешественники отбивались от них шестами и удирали в протоки. Весь день они путались в протоках и только случайно не проскочили мимо Чуранской базы на левом берегу, где назначена была встреча проводникам в конце августа.

Они прибились к берегу, но никого и ничего не нашли – ни проводников, ни базы. Только дымящиеся кучи пепла и головешек. Жители еще не вернулись, они спасались на островах.

Василий перевел лодки через Лену на правый берег и стал ждать Ваню с мальчиками и лошадьми. Но он не хотел терять время и пригласил Лидию осмотреть берег. Они пошли по обломкам, пробуя куски молотком. Лидия сказала:

– Поговорим о наших спутниках. Ты все время откладывал разбор этого дела.

– Я не откладываю. Приходится все время спасаться, даже работать невозможно. С постоянной головной болью тоже не разберешь это дело.

– Но сегодня уже не болит голова? И время есть на этом неинтересном берегу. Поговорим сейчас с ними?..

Василий, поколебавшись, сказал:

– Я сочувствую Ване и не люблю Савватея.

– Я думаю, что если Ваня чуть не убил Савву, то надо сочувствовать не убийце, – сказала Лидия.

– Савватей тебе сказал?

– Я с ним не говорила с тех пор. Ты тоже мог понять… когда Савва хотел застрелить Ваню.

– Теперь уже скоро мы выйдем из тайги и разберемся с ними… перед расставанием, – сказал Василий.

– Почему не сейчас?

– Что тебе даст этот разбор сейчас?

– Мы будем знать, с кем имеем дело. Кто наш враг и кто друг.

– Хорошо. Что мы сделаем с врагом?

Лидия замолчала и покраснела.

– Мы узнаем, что Савватей поджигал лес, а Ваня, допустим, покушался на убийство… Без их помощи нам еще труднее будет выбраться из тайги. Но и отпустить их мы уже тогда не можем, не имеем права. Мы должны будем сторожить арестованных, а не геологией заниматься. Будем обслуживать и тащить двоих тунеядцев, которые сами даже идти не захотят. Придется их заставлять.

– Значит, ты предлагаешь лицемерить?.. Но ведь мы унижаем себя, принимая помощь от людей неравных… от преступников… А они становятся нашими товарищами. Сперва принять товарищескую помощь, потом предать суду – это же предательство! Рассчитанное, заранее обдуманное предательство! Уж лучше я откровенно заставлю их работать на меня… на себя самих… И кроме того, я уверена, что Савва не поджигал!

– А ты не можешь ошибиться?

– А ты не можешь ошибиться в структуре Повешенного Зайца? Когда ты уверен – это достаточное основание для бурения на кембрийскую нефть, которая не найдена нигде в мире!.. Когда Алексей Никифорович уверен в сохатом – это для вас основание просидеть ночь на болоте. И меня заставить, – добавила она, подумав. – Жене я вверяю жизнь, потому что, видите ли, он желает всей душой прийти туда, где никогда не был, так же, как я!.. Так вот, я желаю всей душой невиновности Саввы, – заключила она непреклонно.

– Позвольте! Это же разные вещи.

– Да?.. Разные вещи – когда желаете вы с Женей и Петровым или когда я желаю?.. Но я докажу, что умею желать не менее сильно, чем вы все!

Василий молчал. Она сказала:

– Это даже неэтично, чтобы убийца и его жертва трудились в одной упряжке.

– Это очень этично, Лидия Максимовна: оба вместе пусть трудятся для отечества социализма и науки.

Она решительно пошла к лодкам.

– Прекрасно, Василий Игнатьевич! Но ведь это – вне наших личных и частных отношений с убийцей и его жертвой.

Ваня и Петя-повар были там. Петя-коновод пас лошадей и оленей в лесу.

Глава 33

ВАНЯ СМЕЕТСЯ ПЕРВЫЙ РАЗ В ЖИЗНИ

Василий объявил, что отсюда они пойдут вьюком на Буотому, Алдан и до Невера, к железной дороге, трактом по заболоченной тайге. Тракт назывался «автозимник». Это слово означало, что зимой по замерзшим болотам здесь могут проходить автомобили.

Но летом пешие и конные предпочитали обходить и объезжать болота. Автомобили летом не ходили в Якутию.

Петя-коновод вышел из тайги со своим табуном на берег.

– Что скоро напас? – закричал на него Савва.

– Кормить нечем, – сказал Алексей Никифорович, – мох сгорел. Как пойдем с некормлеными лошадьми?

– На водоразделе непременно мокро, – сказал Василий. – Пятьдесят километров до Буотомы. В крайнем случае мы их пройдем за два дня.

Старик покачал головой:

– Может быть, пять дней, может быть, больше будем идти. Лошади пропадут в один день под нашим вьюком, если не кормить. Придется камни оставить.

– Что ты, Алексей Никифорович! Я душу оставлю раньше.

Алексей Никифорович кивнул, соглашаясь и с этим.

– Женя, – сказала Лидия, – объясни мне: эта дорога на Буотому будет хуже эргежейской и полнинской?

– Хуже.

– Но ведь и до сих пор мы могли десять раз погибнуть.

Женя вопросительно обратился к отцу по-эвенкийски и, получив ответ, сказал:

– На этой дороге мы ни одного разу не можем спастись.

– Это преувеличение, как полагается, раз в десять, – сказал Василий. – Дорога опасная, но я верю Петрову. Если он поведет, мы все равно дойдем. Алексей Никифорович, ты поведешь?

– Ладно, – сказал старик.

– Я считаю, что каждый, кто с нами пойдет по этой дороге, должен знать, на что он решается. Он рискует жизнью, – сказала Лидия. – Мальчики это знают?

Женя сказал мальчикам несколько слов. Петя-повар кивнул. Петя-коновод смотрел на Петю-повара и тоже кивнул.

– Ваня, вы понимаете, о чем мы говорим? Вы не пойдете с нами?

– Пойду, – сказал Ваня.

– Сколько вам лет, Ваня?

– Не знаю.

– Восемнадцать, – сказал Женя.

– Вам ведь не хочется умереть. Зачем вам идти с нами?

Ваня взглянул на Лидию и рассмеялся.

– Он смеется надо мной! – воскликнула Лидия.

– Лидия Максимовна! – восторженно закричал Женя. – Ваня смеется первый раз в жизни!

Ваня сказал несколько слов по-якутски, и все эвенки засмеялись.

– Он никогда не видел, как люди идут за смертью. Ему смешно видеть. Но вы разве идете за смертью? – перевел Женя.

– Конечно, нет.

– За что вы ему обещаете смерть, если он пойдет с вами? Разве он заслужит смерть?

Лидия покраснела.

– Я вовсе не обещаю смерть! Но мы с Василием Игнатьевичем обязаны поскорее отвезти в Москву наши камни. А Ване зачем рисковать? Он даже не служит в экспедиции.

– Он не может оставить меня в опасности, – сказал Женя с гордостью. – Потом он пойдет со мной за Сеней.

– Ах, вот как! А ты, Женя, вовсе не должен идти с нами. Ты вообще договаривался до Алексеевки.

– Я иду с отцом, – сказал Женя. – Потом идем за Сеней в Русское жило, Ваня со мной.

– Да ну? – насмешливо сказал Савва. – А Сеня ваш – русский жилец?

Василий с беспокойством наблюдал за разговором. Он видел, что Лидия еще не думала остановиться.

Лидия обратилась к старику:

– Алексей Никифорович, почему вы рискуете жизнью сына? Мы должны вам сказать большое спасибо за то, что вы проводили нас до сих пор. Почему бы вам не вернуться отсюда в Алексеевку?

Старик поднялся, готовый уйти в Алексеевку.

– Отец обижается, – быстро сказал Женя. – Он думает, вы недовольны и не хотите, чтобы он вел дальше экспедицию.

– Алексей Никифорович! – воскликнула Лидия. – Женя! Ты же меня понял, объясни отцу!

Старик подумал и сказал:

– Я возвращусь другой дорогой – через Буотому.

Василий опасливо взглянул на Лидию, но, видно, она не слышала о дороге несчастных старателей с Алдана – через Буотому на Алексеевку. Хищники золота дали ей название «Дорога Мертвецов».

– Савватей Иванович, – сказала Лидия, – что вы думаете делать сейчас?

– Сейчас?.. Думаю ждать приказа Василия Игнатьевича выступать.

– Василий Игнатьевич, вы не спорите против продолжения разговора?

– Пожалуйста, – сказал Василий.

– Савватей Иванович! Раз вы идете в одной упряжке, это все равно как в лямке – помните? – вы помогаете на канате всем, и не по выбору. И мне и Ване…

– Понятно, – сказал Савватей, – в песне все слова поются, и недобрые…

– Вам понятно?.. А мне непонятно: почему вы будете спасать Ваню после того, как хотели убить?..

– А что я, хуже их? Верно, что я только хотел убить, а он меня убивал… Дружба богата, как земля.

– Не понимаю, о какой дружбе вы говорите. Расскажите, что произошло между вами.

– Под самую-то дорогу? Лидия Максимовна, под самую дорогу стоит ли ворошить, когда в одной упряжке погибать?

– Что я вам говорил? – быстро сказал Василий.

– Да, стоит! Не одни вы с Ваней! Я хочу знать, с какими людьми я пойду в эту дорогу!

– С какими шла… прошлый год, – сказал Савватей.

– Что ж. Может быть, прошлый год слепая шла, сейчас прозреть хочу.

Савва недолго угрюмился. Глаза его блеснули, он стал говорить с веселым интересом к собственному рассказу.

Он еще в Алексеевке почуял неладное, когда стало гореть в тайге до начала засухи, объявил Савва, оглядывая всех и подмигивая. Он бродил по ночам вокруг лагеря, потому что ночью легче заметить поджигателя. До урочища Повешенного Зайца он никого не увидел, а там приметил и пошел преследовать. Он взял провизии на денек всего… чтобы не пугать Лидию Максимовну.

На Эргежее увидел вот того паренька, Ваню. Савва настиг его. Ваня отпустил Лидию и ударил Савву камнем.

– Кулаком, – поправил Ваня.

– Что же, кулак у него каменный? – с возмущением сказал Савва.

– Ваня дерется только кулаком, – гордо сказал Женя. – Ваня чемпион Кузнецкстроя по боксу.

– Подпольный чемпион, – поправил Василий, усмехаясь, – бокс у нас официально запрещен.

Глава 34

«УМ ХОРОШО, А ДВА ЛУЧШЕ, А ТРИ – ХОТЬ БРОСЬ!»

– Ваня! – голос Лидии звенел и дрожал. – Ты признаешь за правду все, что говорил Савватей Иванович?..

– Да, – сказал Ваня.

Лидия в испуге смотрела на него и молчала. Она с жалобным упреком взглянула на Женю.

– Я расскажу про него! – вскричал Женя.

– Нечего рассказывать, – сказал Василий, – надо идти. Ваня, тебе не все ясно?

– Ясно, – сказал Ваня.

– Как он рассказал, неправильно?

– Правильно, – сказал Ваня.

– Ум хорошо, а два лучше, – сказал Савва с одобрением.

Василий взглянул на Лидию, приглашая ее говорить. Но она молчала.

– Зачем ты поджигал тайгу? – сурово спросил Василий.

– Я не поджигал, – сказал Ваня.

– Как не поджигал? – закричал Василий. – Только что ты сам признался, что поджигал!

– Я лучше расскажу, Василий Игнатьевич, – попросил Женя, тоскуя.

– Не мешай! – резко сказал Василий. – Ты, Иван, признал правильными слова Савватея, а теперь отпираешься.

– Не отпираюсь, – сказал Ваня спокойно.

– Значит, ты поджигал?

– Нет.

Василий с бешенством взглянул на него.

– Савватей не говорил, что Ваня поджигал, – успел сказать Женя.

– Ты говорил, что Ваня поджигал? – яростно спросил Василий.

– Говорил, – сказал Савватей.

Василий успокоился. Лидия ожидала, что теперь Женя непременно заговорит в пользу Вани, но Женя молчал.

– Охрану я возлагаю на тебя, Женя, – строго сказал Василий. – Ты отвечаешь за него.

– Он не убежит, – сказал Женя.

– Возьми ружье, – строго сказал Василий.

Женя неохотно взял.

– Заряди.

Женя положил заряд.

– Отбери нож у арестованного.

Ваня подошел к Жене, взял его за руку и вложил в пальцы охотничий нож.

– Савватей Иванович, – сказала Лидия, – вы не говорили, что Ваня поджигал.

– Как же, Лидия Максимовна, – Савва стеснялся оспаривать ее, – вы недослышали.

– Савватей Иванович! Вы замечали в лесу человека, но не разглядели его ни разу до Эргежея. Так?

– Так. Но на Эргежее я увидел его, вот этого.

– Но вы ни разу не заметили его за поджогом.

– Верно.

– Так что вы и не говорили того, что не видели.

– Правда твоя, Лидия Максимовна!

– Вы хотите задать вопросы? – предложила она Василию срывающимся голосом.

– Ты шел за Ваней от Алексеевки до Эргежея, – сказал Василий, – вся тайга за вами полыхала.

Лидия рассмеялась.

– Безусловно, – сказал Савватей.

– Один из вас и поджигал. Или вы оба.

– Он поджигал, – сказал Савватей. – Я хоть не поймал за руку, а больше некому.

– Двое лысых ищут друг у друга, – сказал Петров сыну по-эвенкийски. – Все очень сильно угорели.

Женя с изумлением взглянул на отца.

– Вы ему сказали, что он шел от самой Алексеевки за Ваней. Откуда вы знаете, за кем он шел, уважаемый следователь, когда он сам этого не знает?.. Вы заставляете его оклеветать Ваню, чтобы защитить себя. В советском суде недопустимы такие уловки, как вы думаете?

Савва потянулся рукой к затылку и сказал с удивлением:

– Ум хорошо, а два лучше, а три – хоть брось!

Ваня внимательно слушал и смотрел широко расставленными глазами… как тогда… Когда?.. Но теперь Лидия поняла его взгляд… и вздрогнула. Такой же, как тогда… на Эргежее. Коричневое плоское лицо, высунувшееся из шаманской ямы.

– Ваня! Расскажите, что вы делали в шаманской яме?.. – спросила она отчаянно и с огромным волнением услышала спокойный ответ.

– Прятался от огня, – сказал Ваня.

Глава 35

УТРОМ НАСТАЛО ВРЕМЯ СОЛНЦУ УПАСТЬ

– Ваня, – сказала она звенящим голосом, – расскажите все сразу и до конца, как рассказал Савватей.

Ваня не ответил и молча взглянул на Женю. Женя тотчас перевел:

– Он думает, надо много дней рассказывать, потому что он шел много дней. Я расскажу быстро, Лидия Максимовна!

– Ваня, говорите только главное!

– Он говорит: «Слова – жир: мало – вкусно, много – затошнит».

– Говорите вкусное! – взмолилась Лидия.

– Шел Дорогой Мертвецов, – сказал Ваня. – Положил тамгу на ключе.

– Для меня, чтобы я нашел Шаманский ключ, – быстро пояснил Женя, – потому что Ваня был занят: выслеживал поджигателя.

Василий усмехнулся.

– Ваня тоже выслеживал…

– Он бросал огонь, – продолжал Ваня. – Я не выслеживал.

– Он! – в отчаянии воскликнула Лидия.

– Кого ты видел? – оглушительно крикнул Савватей.

Женя мгновенно прицелился. Савватей остановился на прыжке.

– Я его охраняю, – многозначительно сказал Женя. – Ты слышал? Я отвечаю за него.

– Продолжай, Ваня, – ободряюще сказал Василий. – Что ты сделал после того, как отметил тамгой Шаманский источник?

– Пошел.

– Постой. А что ты сделал с Савватеем?

– Ничего.

– Но он жег тайгу!

– Все жгут тайгу, – сказал Ваня.

– Возмутительно, – сказала Лидия.

Алексей Никифорович, видимо, тоже рассердился. Женя с огорчением вскричал:

– Все бросают огонь, все ленятся потушить костер!

– Продолжай, Ваня, – сказал Василий.

– Спрятался от пожара, – сказал Ваня. – Он подошел к яме.

– Правильно, – сказал Савва.

– Перестань орать! – сказал Василий.

– Я высунулся. Он убежал.

– Ты подумал, это сам водяной черт высунулся? – весело спросил Василий.

– Он врет и сам себе не верит! – сердито сказал Савватей.

– Отнес Женю, Лидию на горячую золу, положил просушить. Он хотел драться. Я – раз. Он – раз, раз, раз. Я – раз. Ну – нокаут.

– Здоров! – воскликнул Василий, хлопнув азартно ладонью по кулаку. – Главное, терминологию знает!

– Жени нет, Лидии нет – следы на Полную. Пошел. Следы вниз, на Маягас-Тах. Пошел вниз. Опять он…

– Погоди ты, местоимение с глаголом! Кто это «он»? Савватей, что ли?

Ваня пристально вгляделся в Савву и сказал:

– Он.

Лидия сжала руки.

– Теперь понял: он против вас. Женя за вас. Хорошо. Я – за вас. Крикнул ему: «Унеси свое солнце!»

– Унеси ноги, спасайся! – быстро, возбужденно перевел Женя в ответ на недоуменный жест Зырянова.

– Он – за мной. Я – берегом, тайгой: на Алексеевку. Крикнул еще: «Не торопи свое солнце упасть!» Он за мной. День, ночь – вымотал его.

Ваня помолчал, собрал слова. Савватей ждал с не меньшим увлечением, чем все.

– Утром настало время солнцу упасть. – Грозная нота зазвучала в бесстрастном голосе Вани.

Лидия затрепетала. Ей не доводилось еще слышать поистине страшный клич, смертельный вызов якутских дуэлянтов.

– Крикнул: «Трижды взгляни на свое солнце!»

Женя привскочил, переживая пыл вызова, экстаз нападения. Савва смотрел на Ваню, приоткрыв рот.

– Продолжай, – сказал Василий.

Ваня слабо пожал плечами.

– Все! – сказал Женя.

– Как – все? Что было дальше?

– Упало! – воскликнул Женя. – Солнце врага упало.

– Хоть бы я что-нибудь поняла!..

– Но его спасли, – сказал Ваня.

Василий спросил:

– Алексей Никифорович, ты разобрался в этом парне?

Старик сочувственно посмотрел на Ваню.

– Пестрота птицы – снаружи, пестрота человека – внутри.

У Лидии загорелось лицо и трудно забилось сердце наитием истины. Это было так трудно, что она не могла унять дрожь в теле.

– Ваня! Мы его не спасли!

Ваня взглянул на Савватея. Савва смотрел на Лидию, и в глазах его была только вера в ее справедливость, но такая вера, при которой человек заранее вверяет свою жизнь.

Глава 36

ВАНЯ СМЕЕТСЯ ВТОРОЙ РАЗ В ЖИЗНИ

– Я тебе говорил! – воскликнул Женя.

– Тот человек очень похож на Савву, – сказала Лидия.

– Опять бред на Эргежее? – сказал Василий вопросительно.

– Я сама думала, что на Эргежее был бред!.. Слушайте! Не два, а три человека прятались друг от друга в лесу и в дыму! Третий был очень похож на Савву, только он с бородой и в старинном колпаке. Мне о нем Женя рассказал на Эргежее. – Лидия возбужденно торопилась все разъяснить.

Все смотрели с недоверием, и только Ваня заинтересовался.

– Ваня и Савва принимали друг друга за того, третьего!.. Я только не понимаю, как мог Ваня побить нашего богатыря на Эргежее!..

– И я удивляюсь, – сказал Савва и разглядывал Ваню с любопытством, будто первый раз.

– А тот, третий, видел, что против него двое. На Маягас-Тахе это он чуть не до смерти убил Савву, потом кинулся за Ваней. Над обрывом Полной, где нависла лиственница над рекой… Там, в дыму, упало солнце настоящего поджигателя!

– Ваня смеется второй раз в жизни, смотрите! – закричал Женя, радуясь.

– Но я удивляюсь, почему Ваня не обращал внимания на бороду… Ведь он знает того человека и должен помнить: его зовут Николай Иванович! – стремительно рассказала Лидия, вдохновенно, с шерлок-холмсовской убежденностью.

– Ты убил Николая Ивановича? – закричал Савва и затрясся.

Лидия ужаснулась. Савва тоже знал поджигателя?..

– Не допустил бог меня за него… Не судьба ему была жить, – сказал Савва удрученный и медленно перекрестился двуперстно.

– Не торопи свое солнце упасть, – сказал Женя тихо и держал бердану на весу. Совсем тихо шепнул: – Батя!..

– Какого Николая Ивановича? – рассеянно спросил Василий, поглощенный своею мыслью, и сейчас же стал высказывать ее: – В таком случае я особенно жалею, что не сняли того человека с обрыва. Необходимо было допросить его и обыскать.

– Допросить мертвого?.. – сказала Лидия. – Женя! Помоги же!.. Я устала, наконец!

– Я все время хотел помочь! Василий Игнатьевич, сказать вам, кто это был? – попросил Женя, искренне огорченный тем, что все разъяснялось без его помощи.

Василий хмуро взглянул.

– Плехан! – воскликнул Женя.

– Ну? Чего тебе? – глухо спросил Савва.

– Я не тебя.

– Кричит «Плехан», а говорит – «не тебя».

– Ты разве Плехан? – спросил Василий.

– Прозванье такое было в старину.

– Постой, постой. Неужели это был Николай Иванович?.. – спохватился Василий.

Ваня с интересом сказал, глядя на Савву:

– Похож, как брат.

– Неужели Николай Иванович твой брат? – спросил Василий, еще более удивленный.

– Савватей – батя! – крикнул Женя.

При общем молчании Савва заговорил. Его голос утратил полнозвучность и слышался глухо, незнакомо.

– Василий Игнатьевич, за что же это… Николай – на вас?

– Не придумаю, – сказал Василий. – Не было у нас плохого. Расставались хорошо…

Савватей тяжело заговорил:

– Кто тебя знает… А может быть, и горело без его руки?.. Пойми-ка, это я все лето ходил за братом?!. С одною думой – убить. Своего батю!.. Спасибо, что этот Ваня благословил меня по голове, а то в дыму или ночью мог ведь и я убить Николая.

– Вы черните Ваню, чтобы обелить брата. Никогда я этого не ожидала от вас!

– А как ты велишь, Лидия Максимовна-свет? Батю осудить ради чужой честности? А мне Ваня за брата не будет.

– Я вспомнила, что вы сказали Жене на Полной тогда: «Свой не свой, а на дороге не стой». А где ваша дорога? Куда вы идете, Савватей Иванович? Вы еще не выбрали дороги. Вы же ходите по чужим дорогам, за другими людьми. Вот вы шли за Зыряновым и защищали его дорогу; но повстречали брата – и готовы пойти за братом, совсем в другую сторону.

Савва слушал. Выражение истового, почти детского интереса было на его лице.

– А у Николая Ивановича была дорога в жизни, – говорила Лидия. – И уж если он на своей дороге преследовал Зырянова, а брат помешал, он и брата чуть не убил. Вы даже этого не можете.

– Не могу, – Савва виновато опустил голову.

– Не можете потому, что не знаете, добро это или зло.

– Какое уж добро!

– А это смотря на какой дороге. На свете нет ни добра, ни зла, ни права, ни лева. Все это есть – на дороге у человека.

– Как это? – Савва поднял голову.

– А так: пошли по одной дороге – право от вас и лево от вас. Пошли по другой – опять право и лево от вас, но навыворот перевернулось, а на земле ведь нету… Николай Иванович выбрал одну дорогу – с ее правой и левой стороной, с ее добром и ее злом.

Савва задумался. Женя сказал:

– Василий Игнатьевич, Савва хитрый. Он прячется за мертвого. Называет батей Николая Ивановича. Савва и есть батя. Сеня говорил, на всем свете только батя один имеет такой голос. Разве у Николая Ивановича такой был голос?

– А и может быть правда! – сказал Савва.

И все взглянули на него.

– Ну вот! – воскликнул Женя.

– Да, да, прочтите письмо Сени, – сказал Василий, – он что-то пишет о божьем человеке, это интересно.

Лидия вынула письмо и поискала, откуда начать.

– «Коротко: они хотели оставить меня в Русском Устье. Это безвыходное болото. Я потребовал доставить меня в Русское жило… «Заячья наглость!» – зарычал пилот…»

– Бросьте эту чепуху! – закричал Зырянов.

Лидия моментально перевернула листок и громко прочла:

– «Спешу написать главное: это его голос! Я узнал его в Черендее! Батя втерся к вам, но он ваш враг. Он выдумал теорию. Николай Иванович тоже безоговорочно поверил в батину теорию…»

Лидия опустила письмо. Василий с новым подозрением смотрел на Савву.

– Кто же из вас батя? – спросил Василий. – Выходит, что ты? Читайте дальше, Лидия Максимовна.

– Что ты! Я самый младшенький, – простодушно сказал Савва, но теперь уже никто ему не верил.

– «…поверил в батину теорию происхождения нефти…»

– Что? – закричал и засмеялся Василий. – Плеханы занимаются генезисом нефти?.. Ну, это не Савва и не Николай Иванович! Но кто же этот батя?.. Интересно, какая же у него теория происхождения нефти?

– Дайте же читать! «Николай Иванович безоговорочно поверил в батину теорию происхождения нефти от горения сырых грешных душ в аду… – Лидия удержала смех и дочитала: – которые выпускают при этом вонючую смолу. Понятно, кто запачкается в этой смоле, попадает в ад. Но я внушил сомнения…»

– Интересно он придумал! – сказал Василий с удовольствием.

Савва рассмеялся:

– Пошла моя душа на смолу! Я ел русский хлеб, тракторами паханный и сеянный. На пароходе плавал!.. Везде эта самая нефть.

– И ты веришь в эту чепуху? – спросил Василий.

– А ты не веришь в геенну?

– Конечно, нет.

Савва пробормотал:

– И смотри ты: от одного дерева – икона да лопата! Батя святой и я – грешник…

– Ну, слушайте же! «Между прочим, батя дал понять Николаю Ивановичу, что Зырянов добывает нефть с ужасной целью устроить небольшое и некультурное отделение геенны огненной в Русском жиле и по указу чертовых государей Михаила Федоровича и Филарета Никитича сварить живыми в адской смоле всех русских жильцов за незаконный проезд их предков Северным морским путем до Индигирки. Меня тоже сожгут, по мнению Николая Ивановича. Батя сказал: кто помешает поискам нефти, тот второй раз спасет Русское жило и войдет в царство небесное живой, что очень интересно, по мнению Николая Ивановича. Поэтому остерегайтесь его, а особенно бати. Между прочим, я выяснил, что батей у них называется вовсе не отец, а старший брат и зовут его Сергеем. Со сказочным приветом. Ваш Семен Тарутин, русский жилец…» А у Сергея Ивановича, у вашего старшего бати, голос тоже такой сильный?

Савва махнул рукой с изумлением:

– Я против него – комар.

Все рассмеялись.

– Теперь вы знаете, ради чего Николай Иванович преследовал нас и чуть не убил вас. Он вовсе не был бандитом, а был даже очень достойным, преданным человеком. Его погубила отсталость, он ничего не мог понять в наших делах и нас мучил, мешал. Нам пришлось защищаться против нашего же человека… С вашей помощью и с помощью Вани…

– Эх, Николай! – воскликнул Савва. – Жил – не человек, умер – не покойник!

Ваня пристально смотрел на Савву и, по-видимому, хотел что-то сказать. Женя с живостью придвинулся к нему, но Ваня уже раздумал говорить. Молчание казалось ему всегда содержательнее самой экономной речи. А если уж не молчать, так лучше петь, чем говорить. Повод и материал был самый подходящий для смешной и героической песни. К сожалению, трое из семи возможных слушателей определенно были бы против.

– Правильно ли я рассудила, Алексей Никифорович? – спросила Лидия, желая услышать похвалу, очень довольная своим судопроизводством.

– Правильно, – любезно сказал старик. – Не всех.

– Не всех?.. Кого же неправильно?..

– Николая Ивановича засудила.

– Как же, Алексей Никифорович! – сказала Лидия обиженно. – Ваня же рассказал все, как было!

– Ваня – певец. Он хотел песню петь о пожаре и дружбе, – Алексей Никифорович усмехнулся. – По-якутски спел бы еще лучше.

– Ах, так вы пошутили! – сказала Лидия.

Женя подошел к Лидии близко и попросил негромко:

– Про Сеню… Вы не дочитали.

Лидия снова вынула письмо.

– «Заячья наглость!» – зарычал пилот. «Ай да Сеня! За одно это надо его доставить в его сказку», – сказал помощник. Я сказал: «Это ваша прямая задача – обнаружить потерянные поселки и приобщить к социалистическому строительству». Словом, с нами со всеми чуть не покончили в Русском жиле в первый же момент после приводнения. Но я заорал: «Я Тарутин! Правлю поклон от Николая Ивановича Меншика!..» Колоссальный эффект, не могу описать – помощник пилота отнимает письмо».

– Лидия-свет Максимовна, почитай еще из Сказки!..

– Выходить сегодня поздно, – сказал Алексей Никифорович.

Лидия раскрыла Сенину тетрадку и, волнуясь, прочитала:

– «И я, Первай Тарутин, говорил людем об их борошнишке, чтобы лучшее не бросать, а сволочить с собой на землю. Не вода и не земля дают пищу – без хлеба сыти будете от рук своих. А борошнишко нарядное со всею опрятностью дорогою покинете – Руси далече, в иноземцах и без русской утвари, сами одичаете, яко иноземцы: грязны и смрадны, со псами едят из однова.

Тоже Лев Меншик призывал, чтобы взяли все железо.

И люди отказали. Что мы-де и сами перепропали вконец, земли не ведаем, в которой стороне выпадем и на которое место, и будем ли живы или нет.

Началовожу пеняли на том: идем шестой год и харч дорогою съели. В море без дров и без харчу, и с соляной морской воды перецынжали, – а преж сего такого гнева божьего не бывало. И не слыхали, кто тем морским путем ни бывал, в таком заносе. И больше трех фунтов железа нам волочь невмочь, потому что ладных нарт и собак у нас нет и далеко ли земля или близко, не ведаем.

Того ж дни согласились взять по три фунта на человека железа, а больше не в мочь, не знаем-де мы и сами, что над нашими головами будет. Дворяна и промышленные люди взяли сверх того пищали и свинцу довольно, сабля одна была и копье, стрелок много и топорик малый.

Торговые люди не взяли железа, опричь товару, да и хлеба помалу взяли, а нагрузили нарты и на плечи верверету и бисер, и другие товары.

Лев Меншик взял железа волочь весом полпуда, сети и соли изрядно, а хлеба три фунта…

А кочи остались на море, три изломаны. Все суда с якори и с парусом, со всею судовою снастью, с хлебными запасы и всяким борошнишком… И лодок с собою не взяли, потому что оцынжали, волочь не в мочь. На волю божью пустились.

Как пошли с кочей – и льды запоходили! Достальные пять кочей ломает и запасы разносит.

Люди на нартах и веревками друг друга переволачивали и со льдины на льдину перепихивались, и корм, и одежу дорогою на лед метали…»

Глава 37

ЗЕМЛЯ ГОРИТ

Каменный груз, малозаметный в лодках, оказался очень тяжелым для истощенных пяти лошадей и двух оленей.

Отслужившие лодки брошены были на берегу Лены. Старик Петров пошел впереди. Вид автозимника ему не понравился. Женя шепнул об этом Лидии:

– Отец недоволен.

Женя доверял мужеству Лидии после дороги на Эргежей.

Автозимник завален был павшим обгорелым лесом. Пожар свалил тайгу, но каким образом? Он выжег многослойный мох над мерзлотой, в котором держались корни деревьев, и лес упал.

Лошади переступали через лежавшие стволы и осторожно переносили задние ноги. Но там, где стволы лежали навалом, животные останавливались. Взрослые мужчины принимались рубить и растаскивать завал.

Угольная пыль из-под топоров покрывала их лица и одежду. Лошади, олени и люди стали черно-серыми.

Перед каждым завалом Лидия в недоумении спрашивала:

– Но почему вы не обойдете его?

Алексей Никифорович ни за что не соглашался обойти стороной, пройти там, где лес, по-видимому, прочно стоял.

– Там нельзя ходить, – отвечал он каждый раз.

Приходилось развьючивать животных.

В течение дня они проходили не более пяти километров. Поэтому Лидия обрадовалась, когда развалины леса кончились и открылась высокая черная тайга на дымящейся земле.