Текст книги "Вершина мира(СИ)"

Автор книги: Евгения Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 69 страниц)

Влад не любил, когда его трогают, это вызывало неприятные воспоминания о насилии и боли, после всегда хотелось отмыться, казалось, кожа становилась еще грязнее, чем всегда. Но с Аней совсем другое дело. Там где скользила ее рука, становилось тепло, приятно и почему-то щекотно. Он изо всех сил старался сдержать дрожь удовольствия и глупо улыбался. А еще хотел, чтобы Аня продолжала вот так сидеть и тихонько гладить по спине. Вечно. Нет, вечно, это слишком много, никто не может сидеть вечно, но подольше... Где-то внизу живота свернулся щекочущий комок, который, разрастаясь, заставлял бежать быстрее кровь, лежать на животе стало неудобно, но Влад боялся пошевелиться. Боялся спугнуть этот миг, зная, покажи он, что не спит, ничего больше не повторится. Ладошка, от которой горела кожа, тут же уберется, а комок внизу живота превратиться в тягучую боль, и будет отравлять все существование, день окажется испорченным с самого утра. Впрочем, боль и так будет. Ну и черт с ней!

Аня поднялась, легонько опираясь рукой о его спину, поправила сбившееся одеяло и... и поцеловала его где-то между лопаток. Возбуждение и без того бурлившее в крови вырвалось наружу, заставило тихонько застонать и еще сильнее вжаться в кровать. И тут что-то случилось. Кровать под ним будто провалилась, и он провалился вместе с ней в черную глубину. Мышцы свело сладкой судорогой и показалось, что умер – в жизни так не бывает...

В комнате было тепло и сонно. Хотелось пристроиться рядом с Владом и задремать, положив голову на его спину. Ребята, галдящие на кухне, все-таки помешали ему спать, и Влад спрятался от шума под подушку. Я положила одежду на стол и присела рядом. Как он может спать с подушкой на голове? Это же жарко и неудобно. Я чуть сдвинула уголок, давая доступ воздуху. Как это нас с тобой угораздило так, а? Я тяжело вздохнула. Невыносимо любить мужчину, который никогда не станет твоим. Который для тебя недоступен так же, как прошлое, и в то же время совсем рядом.

Вот он, мирно спит на твоей постели, спрятавшись от шума, и одеяло совсем сбилось, открывая загорелую крепкую спину с бархатистой теплой кожей, до которой страсть как хочется дотронуться. Просто так, потому что он тебе нравится. Потому что любишь его непутевого до безумия. И мечтаешь только о нем, лежа на горячих простынях в темноте и знаешь – он рядом, всего комнату перейти, но нельзя! Нельзя! А, ну и черт с ним со всем! С пониманием, с обязанностями, с чувством вины! Со всеми придуманными тобой и не тобой глупостями и условностями! Не удержавшись, положила руку на его спину, гладкую, горячую, пахнущую сладким, присущим только одному ему, запахом. Погладила, запоминая руками, каждую впадинку, каждую мелочь.

Как же я буду без тебя? Ведь жизнь закончится! Да и не было до тебя никакой жизни-то! И не любила никого раньше, только казалось, что любила, а за тебя боюсь. Каждую секунду, когда не вижу тебя, не знаю что ты и с кем. Боюсь до дрожи в руках, а хирургу нельзя, что бы руки дрожали! Никак нельзя! Горячие слезы подкатили к глазам, обожгли и скатились соленым дождем по пылающим щекам. Было жалко и его, и себя, и несвоевременную встречу. Ну, неужели его никто не мог выкупить и освободить до меня? Почему мы не встретились в каком-нибудь кафе на краю вселенной, свободные от каких бы то ни было обязательств и условностей?

Чувствуя, что вот-вот завою в голос, поцеловала его между лопаток, туда, где виднелся еле заметный хирургический шрам. Это, когда из тебя пулю доставали, а я тихо скулила под дверями операционной и боялась, что ребята не успеют или не смогут.

Я встала и почти бегом выскочила из комнаты, забыв погасить ночник. Размазывая по лицу слезы, отыскала в небрежно брошенном на кресло пиджаке пачку сигарет и зажигалку, заперлась у себя в кабинете. Олег и Ника проводили меня удивленными взглядами.

...Когда спустя несколько мгновений пришел в себя, в комнате никого не было, только ночник светил ровным голубоватым светом. Лежать было неприятно и почему-то мокро. Он скинул с себя подушку, рывком сел и с изумлением уставился на темное, мокрое пятно на простыне. Он тупо разглядывал пятно некоторое время, недоумевая, как такое могло произойти с ним. Да и почти на ровном месте! Подобная неприятность с ним случилась только раз в жизни, когда был подростком, он случайно увидел уединившуюся пару. Подглядывать было нехорошо, но он ничего поделать с собой не смог – любопытство разобрало. Но тогда-то он был, считай ребенком, а теперь... Стало жарко и невыносимо стыдно из-за беспорядка на кровати. Влад поднялся и поспешно сгреб постельное белье, воровато оглядываясь, пробрался в ванну и запихнул скомканную простынь в бак для грязного белья.

Вернувшись в комнату, порылся в Анином шкафу и перестелил кровать. Только после этого смог вздохнуть свободно и оглядеться. Аня приходила не просто так – она принесла одежду, стопочкой возвышающуюся на краю стола. Натянул вещи, приятно пахнущие глажкой, домом и чем-то еще. Последним в руки попался свитер. Парень удивленно щупал мягкую бежевую шерсть. И как Аня смогла отчистить? Влад был уверен, что это невозможно и заранее расстраивался, что вещь придется выкидывать. А свитер вот он, чистенький и мягкий. Влад с удовольствием натянул на себя мягкую шерсть, сразу почувствовав, как все неприятности этого утра отошли на второй план. Ну, случилось и случилось, чего теперь рыдать-то? Все равно не изменишь ничего! Еще бы позавтракать и можно жить дальше...

Вдоволь наревевшись над своей глупой судьбой и выкурив две сигареты подряд, я ополоснула лицо холодной водой и уставилась в зеркало. Безразличное ко всему стекло отразило мой неизгладимый облик. Да уж, красота неописуемая! То есть, такая, что и описывать страшно, не то, что в зеркало глядеться! Красные от слез глаза, распухший нос, ставший раза в три больше обычного, лихорадочно горящие щеки и растрепанные, торчащие во все стороны волосы. В страшном сне привидится – топором не отмахаешься.

Я еще побрызгала в лицо ледяной водой, не помогло. В коридоре послышались тихие мужские шаги, и в кухне раздался взрыв хохота. Очевидно, Олег рассказал Нике, в каком виде Влад ночью заявился домой, и девчонка отпустила по этому поводу какую-нибудь шутку. Нужно спасать парня от надоедливых подростков, они не дадут ему спокойно поесть. Я в последний раз обозрела себя в зеркале, чуть лучше, хоть краснота немного сошла, но делать нечего, придется выходить в таком виде. Кому какое дело, может у меня внезапно разыгралась аллергия!

Как я и ожидала, на кухне все были в сборе, хорошо хоть Никины друзья убрались. Ника беззлобно подшучивала над Владом, а он, не обращая на нее внимания, искал место, куда можно приткнуться с тарелкой. Место никак не находилось оба кухонных стола, обеденный и рабочий, были заняты замысловатыми штуками о назначении которых, можно лишь догадываться. Я прикрикнула на глумящихся подростков и попыталась выпроводить их вон вместе с макетом. Они, громко гомоня, расчистили обеденный стол, но совсем убраться не пожелали.

Влад уселся на освобожденное место и уткнулся в тарелку. Выглядел он немного расстроенным и на меня глаза не поднимал. Ника приткнулась на стуле у холодильника за спиной парня, закинула ногу за ногу и поинтересовалась с совершенно отсутствующим видом, демонстративно разглядывая свои ногти:

– Анька, а что у тебя с глазами? Почему они цвета задницы павиана?

Естественно, на заданный подобным образом вопрос, не обратить внимания не могли, и две мужские головы, как по команде повернулись ко мне. Олег с любопытством, Влад с отстраненным интересом.

– Ничего они не как зад у павиана! – воскликнула я, может быть слишком суетливо, и почувствовала, что предательски краснею. У Олега еще больше прибавилось любопытства, а Влад поспешно отвел глаза и с еще большим рвением занялся едой. – Да и что за сравнения ты подбираешь! Тоже мне, поэт современности! Мои глаза просто немного красные, такое иногда случается.

– А чего нос распух? Ты что из-за Влада ревела, что ли?

Теперь уже Влад посмотрел на меня более внимательно, а у Олега любопытство только что через край не поперло.

– И ничего я не ревела, – как можно более независимо парировала я, – просто у меня новый дезинфицирующий раствор и у меня на него небольшая аллергия.

От такого заявления всякий интерес ко мне пропал, Влад снова уткнулся в омлет, а Олег в макет проекта. Ника же понимающе покачала головой, от этого покачивания мне стало худо – девчонку не обмануть какой-то примитивной аллергией, она обо всем догадывается. Теперь от насмешек не отобьешься. Но насмешек не последовало, и я понемногу успокоилась.

Влад покончил с завтраком, сунул тарелку в мойку и, буркнув "спасибо" поспешил удалиться в свою комнату. Признаюсь, мне очень хотелось догнать его и, хорошенько встряхнув, поинтересоваться, что все-таки стряслось! А с другой стороны, чего ты еще хотела, парень просто не выспался! А потом меня вызвали на работу, и вернулась я только поздно вечером, когда все, хвала богам, мирно спали.

Я прошлепала в ванну, вознамерившись, во что бы то ни стало осуществить мечту последних суток – залезть в душ. Но сразу мне это сделать не удалось. Пришлось сперва подобрать с пола вещи, раскиданные Олегом и вытереть налитые им лужи. Надо вывесить правила пользования душем. Я не намерена каждый вечер убирать подобное болото. Сердясь, скомкала Олеговы вещи и уже хотела запихнуть их в бак для грязного белья, но там обнаружилась моя простыня, которую я только вчера утром застелила.

Я отложила вещи и потянула за белый уголок. Развернув постельную принадлежность, обследовала ее, и сразу стало понятно странное утреннее настроение Влада. Чувствуя, как щеки начинают предательски наливаться краской, поспешно запихнула простыню обратно и завалила ее вещами Олега. Что ж это получается – Влад не спал, когда я наведывалась к нему с утра!? Боже мой, стыдно-то как! Что он мог подумать! Я схватилась руками за горящие щеки. Что он подумал вполне ясно по простыне! Но... я же не могу, да и ему не следует. Впредь надо держать руки при себе и жестоко контролировать свои слова и поступки, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию. В который раз я себе это, интересно, обещаю?

Сбыться благим намерениям, было не суждено, хотя я и продержалась целую неделю, практически не приближаясь к Владу. Насколько это возможно, проживая на одной жилплощади и большую часть времени, находясь дома.

Неделя прошла, и подкрался Никин день рожденья. За пару дней до праздника Наташка заявила, что мне совершенно нечего надеть. Я, естественно была уверена в обратном, поскольку считала, свой гардероб достаточно большим, но, по обыкновению, спорить с подругой не стала. С Наташкой лучше соглашаться, это дешевле выйдет – в этом случае есть шанс остаться в твердом рассудке. Так что из двух зол выбрала меньшее.

За день до праздника пришлось лететь в ближайшую колонию. С нами увязалась Ника под каким-то глупым предлогом оспорить который, впрочем, оказалось невозможно.

– Значит так, – обратилась Наташка к миловидной продавщице едва мы вошли в многоэтажный магазин женского платья, – вот этой девушке, – подруга небрежно указала на меня, – срочно надо приобрести что-нибудь воздушное и шикарное, чтоб все мужики знакомые попадали!

– Наташа! Что ты плетешь! – зашипела я.

– А что я плету? – вроде бы удивилась подруга.

– Ната, все знакомые мне мужики женаты, за исключением папани, Олега и Влада. Папаню я сшибать с ног не могу...

– И не надо, грохоту много будет, – подтвердила Наташка, подталкивая меня к примерочной кабинке, в которую продавщица уже заносила кипу разноцветных тряпок. – И к тому же, твоего папаню с ног сшибать буду я! Олега, кстати, тоже трогать не моги! Его сшибает Ника. Остается только твой разлюбезный Влад.

– Наташа, ты опять!?

– Все, молчу, молчу! – Наташка подняла руки, защищаясь, но не преминула при этом впихнуть меня в кабину. – Не желаешь, чтобы падали знакомые мужики, пусть валяться незнакомые, тебе, что жалко?

Обходительные девушки продавщицы, возглавляемые подругой, просто вымотали примерками, и я прокляла свою сговорчивость. В итоге я купила еще одну пару туфель на высоком каблуке, которым впоследствии уготована судьба пылиться на полке. В дополнение к туфлям, как выразилась неугомонная Ната, приобрела длинное нежно-голубое платье из тонкого шелка. Открытые плечи и разрез почти до талии, бесстыдно открывающий левую ногу. Верх неприличия. Утихшие было подозрения, всколыхнулись вновь, и я попыталась узнать у девушек, что же они задумали. Мы как раз зашли в кафе и уселись за столик, времени до отлета оставалось около часа, допрашивай, не хочу!

– Все-таки, объясните, пожалуйста, откуда такая забота обо мне? – продолжила я прерванный покупками разговор.

– Никакая это не забота, – пожала плечами Ника, придвигая к себе тарелочку с воздушными пирожными.

– Разве? – позволила я себе усомниться. – А у меня почему-то создалось впечатление, что это для меня затевается праздник, а вовсе не для тебя. Вот ты, к примеру, ничего себе не приобрела!

– Ты не права, – Ника изобразила обиду на лице, – мы с Наташкой были здесь дня три назад, когда ты была на дежурстве, и приобрели очень симпатичные платья и мужикам, кстати, костюмы тогда же купили, а сегодня я с вами полетела от нечего делать.

– Да-а? – протянула я, не зная грустить мне или радоваться оттого, что все оказалось так банально и мои подозрения оказались глупыми выдумками.

– Да-а, – передразнила Ника и тут же пристала ко мне, – Анька, а что ты мне подаришь?

– Не скажу! Подожди до завтра и все узнаешь.

– Конечно, ты мне не скажешь, – вроде бы обиделась Ника, – а все потому, что ты мне ничего не купила!

– Купила, не волнуйся, – попыталась я успокоить девчонку. Никин подарок, профессиональная цифровая фотокамера, тщательно упакованная, уже два дня покоилась на полке в моем шкафу, заваленная постельным бельем.

Глава 3.

Утром меня подняла Наташка, возмущенная тем, что в девять часов я еще в постели. Я, слабо отбиваясь от ее несправедливых нападок, поплелась варить кофе. После завтрака меня потащили к парикмахеру, заявив, что обязательно нужно сделать красивую прическу. Когда я запротестовала и на это, напомнив, что прическу надо делать скорее Нике, чем мне, Ната категорически заявила, что я как сестра именинницы обязана хорошо выглядеть, а к Нике парикмахер придет попозже.

В кресле продержали не менее трех часов. Не скажу, что это было неприятно, но утомительно. Выбравшись из цепких лап парикмахера, я заглянула в зеркало и обнаружила, что мои короткие волосы тщательно зачесаны и уложены в стильную прическу. С такой прической сразу стало казаться, что шея приобрела положенную ей длину и утонченность, как это ей удалось, ума не приложу. Что бы я сама не делала со своими волосами, они, как правило, так и остаются висеть вдоль щек. Или, что еще хуже, превращаются в искусно свитое воронье гнездо и появляться с подобным авангардом на голове нигде нельзя. Наташка еще раз напомнила, что праздник назначен на пять часов вечера и отпустила меня на все четыре стороны.

Вернувшись домой, я обнаружила, что парни только поднялись и бродят по каюте с расторопностью мух, еще не отошедших от спячки. Я остро позавидовала им. Конечно, им-то что, причесались и ладно, они и так хороши, и не надо просиживать по три часа в парикмахерской.

Вообще это как-то несправедливо. В природе самцы наоборот пытаются выглядеть как можно более эффектно, чтоб заарканить самку, а у людей все противоестественно, поскольку это самки просиживают у парикмахеров, маникюров и еще неизвестно где, чтоб только понравиться окружающим их самцам. Идиотизм, да и только!

Сонные мухи превратились в бешеных слонов только к четырем часам вечера. Они носились по дому, громко топая и ругаясь, потому, что вдруг оказалось, что не помнят, а что еще более правдиво, просто не знают, где лежат костюмы, носки, рубашки и галстуки. Приводить себя в порядок в этом бедламе, было невозможно. Мысленно благодаря Наташку, что хоть прическа уже есть.

Я скрылась от мужиков в своей комнате и, включив бестеневые лампы, принялась накладывать косметику. Мне повезло – целых пятнадцать минут меня никто не дергал, так что я сумела сотворить вполне сносный макияж.

Я как раз закончила красить губы, когда дверь с треском распахнулась, и на пороге воздвигся вконец расстроенный Олег. Взъерошенные волосы торчат в разные стороны, рубашка выбилась из-за пояса. Олег протянул скомканный галстук и жалостливо спросил:

– Аня, ты знаешь, что с этим делать?

– Знаю, – пришлось признаться мне.

– Завяжи, а?

– Иди у Влада попроси, он должен уметь, его папаня вчера весь вечер учил, пока ты с Никой носился неизвестно где. А мне еще одеться надо.

– Он ни фига не умеет, твой Влад, вон сидит на кухне и вяжет морские узлы на шее. По-моему он не галстук завязывает, а вешаться собирается. Я не хочу так! Я хочу красиво!

– Ладно, – сжалилась я над ним, – иди сюда.

Олег со вздохом облегчения уселся на рядом стоящий стул и подал мне галстук. Я быстро завязала на его шее красивый узел и заправила галстук под воротник рубашки.

– Круто! – пробормотал Олег, рассматривая себя в зеркало. – Как ты это сделала?

– Это не для примитивных мужских мозгов, – тоном классового превосходства заявила я.

– Ну и не больно надо! – пробормотал он, восхищенно разглядывая аккуратный узел.

– В следующий раз сам вязать будешь, – безразлично пожала я плечами, – иди, позови Влада, иначе мы с вашими галстуками никуда не попадем.

– На себя посмотри, – парировал Олег, – сама вон еще в халате...

– Кыш отсюда! – я замахнулась на Олега полотенцем.

Через минуту место Олега занял Влад, на шее которого красовалось что-то неописуемо навороченное, накрученное и вправду напоминающее веревку висельника. Потребовались не менее десяти минут, чтобы развязать это сооружение. Еще пять минут ушло на разглаживание измятой тряпки, в которую превратился галстук. Приведя все в надлежащий вид я, наконец, смогла затянуть правильный и красивый узел.

– Я никогда этому не научусь, – мрачно заявил Влад, глядя, как быстро я расправляюсь с этой деталью его костюма.

– Научишься, – обнадежила я его, выпроваживая из комнаты, – к старости. А теперь пошел прочь! Мне одеться надо.

Я натянула новое платье, крутанулась перед зеркалом, разглядывая себя, что ж, не так плохо, как мне думалось. Вдруг оказалось, что у меня есть грудь и талия. Главное, ногами сильно не махать, чтоб разрез не светить. Проведя ладонями по платью, разглаживая несуществующие складки, коротко выдохнула и вышла в гостиную. Влад и Олег, увидав меня, окутанную, словно облаком легким голубым шелком, отреагировали по-разному. У Влада на лице появился немного глуповатый восторг. Да, Наташка была права – это платье вполне может заставить мужчин укладываться штабелями.

Олег, оглядев меня с нездоровой долей скепсиса, подул на кончики своих пальцев, делая вид, что сушит лак и направился к двери, карикатурно виляя бедрами. Влад тут же вознамерился объяснить мальчишке, как надо себя правильно вести, так, что пришлось немного порычать, остужая мужской пыл.

– Нам надо идти, мы уже и так опоздали! – холодно закончила я свою отповедь.

– Да, Ань, извини, – покаянно попросил Влад, пихнув Олега локтем в бок, понукая проворчать извинения.

Я закатила глаза и прошла мимо оболтусов. Вслед понеслось фырканье Олега, и легкий шлепок.

– Ань, подожди секунду, – остановил меня Влад.

– Что еще? – я раздраженно повернулась к мужчине.

– Ничего, совсем ничего, – мягко улыбнулся он и, шагнув ко мне, развернул спиной и принялся дергать за спинку платья.

– Что ты там делаешь!? – возмутилась я, оглянувшись через плечо, увидела склоненную мужскую макушку.

– Нифиво, – пробормотал он.

– Ножницы возьми, извращенец! – хохотнул Олег. – Или ты собрался Аньке глотку перегрызть? Так шея выше!

– Олег, я тебе сейчас по морде приласкаю, – ласково огрызнулся Влад, выпрямляясь и вручая мне этикетки, сгрызенные с платья.

– Черт! Спасибо.

Наташка превзошла себя. Каюта была украшена гирляндами, надувными шарами, мишурой и бумажными лентами. Вдоль стен развешаны разноцветные фонарики, отбрасывающие неяркие блики, их дополняли матовые лампы, так что света вполне хватало, но его было не слишком много. Но больше всего удивил подбор приглашенных. Подростков кроме Ники и Олега не было, зато собралась уже сформировавшаяся компания взрослых. Странные какие-то гости. Утихшие было подозрения, всколыхнулись вновь. Особенно, когда я рассмотрела расположение праздничного стола. В комнате оставалось достаточно пространства, хорошо, если только для танцев. Я вздохнула, усаживаясь на галантно отодвинутый для меня Владом стул, надеюсь, Ника с Наташкой не запланировали никаких игр. Брр... Терпеть не могу праздничные игры, участвуя в них, чувствую себя законченным идиотом. Как-то не светит мне скакать на одной ножке вокруг стола только потому, что так пожелала изобретательная в своей вредности именинница.

Все было чинно и красиво – гости подняли бокалы, в заздравном тосте в честь именинницы, сидящей во главе стола с горящими от удовольствия глазами. Я немного расслабилась, и принялась за еду. Пока никаких глупостей не предвидится.

Прошло чуть больше часа, когда не умеющая долго сидеть на месте Наташка заявила, что пришло время для танцев. Предложение было встречено с восторгом, все быстро повставали со своих мест. Стол плотно придвинули к стене для большего пространства. Из динамиков полилась ненавязчивая музыка, компания разбилась на пары.

Пары не досталось только мне и Владу. Я, впрочем, не сильно хотела танцевать, а Влад, очевидно, просто стеснялся кого-нибудь пригласить. Отойдя от танцующих, устроилась в темном углу комнаты, в компании бокала вина. Только я окончательно расслабилась, как Наташка провыла о скуке и предложила игру в фанты. Я едва не застонала от отчаяния.

В руках Ники появилась старинная шляпа, загодя приготовленная для таких вот глупостей, в шляпу ссыпали разноцветные кусочки бумаги с написанными на них именами. Остается только уповать, что бумажка с моим именем запропастится куда-нибудь, за подкладку завалится, к примеру, и меня обойдет сия незавидная участь.

Первым на крючок Ники попался папа, которого заставили прочитать какое-то глупое стихотворение, написанное на листочке. Вроде бы все ничего, да вот только слова там были написаны наоборот. Папа безбожно путался, что вызывало взрывы всеобщего веселья. А как же? Когда еще можно невозбранно поиздеваться над своим отцом и начальником, поставив его в такое идиотское положение!

Следующей жертвой стала Наташка, я молча позлорадствовала, девчонка заказала ей пантомиму на тему "Веселый зайчик". Вот тут даже я посмеялась, над своей долговязой подругой, неловко скачущей, сложив на груди ручки. Но, как, оказалось, злорадствовала я рано – следующая бумажка, извлеченная из шляпы, была моей. Я чуть не взвыла от досады, ожидая пытки, выдуманной для меня.

– Танго, танго! – весело захлопала Ника в ладоши, игриво поглядывая на меня, и напомнила, – я сегодня именинница, ты не можешь мне отказать!

– Ладно, – сдалась я, ставя на столик свой бокал нужно просто правильно выбрать партнера. Пять минут позора и вы, доктор, абсолютно свободны! – Танго, так танго. Но этот танец не танцуется в одиночку, мне нужен партнер. Может, папа...

– Нет, – твердо заявила Наташка, – Дима не может быть твоим партнером, он свой фант уже отработал.

– Тогда... – я оглядела комнату в поисках партнера, Эжена, что ли взять?

– С Владом, – ткнув в мигом смутившегося парня пальцем, потребовала Ника, тоном, не терпящим возражений.

Никита с Эженом услужливо вытолкнули слабо сопротивляющегося Влада в середину круга. Вика отыскала нужную музыку.

– Ты ведешь, – злясь на всех, предупредила я. Он кивнул с не менее несчастным видом.

Тишину затопили отрывистые звуки аккордеона, его поддержала гитара, переливаясь, притягивая, бросая партнеров, друг к другу. Глаза в глаза и лица без улыбок. Чарующие звуки, уводящие сердце в заоблачные дали, и два человека, стоящие в кромешной тьме над самой пропастью. Только шаг. Всего шаг и дороги назад уже не будет. Они обречены. Они оба разобьются об острые скалы.

А танго зовет, и сопротивляться бесполезно. И шаг... И подхватило, понесло теплым сверкающим потоком в небесную голубизну, за которой прячутся бриллианты звезд. Сплетенье рук и блеск глаз, и время остановилось, и нет никого рядом. Только он и она, да и их уже нет, есть только король танцев – древнее танго.

Влад вел уверенно, по-хозяйски, предвосхищая каждое мое движение и повинуясь ему. Его руки, сильные и нежные, тепло тела манили и звали за собой, обещая вечное блаженство. Только уступи.

И, объятья разомкнулись, окатив ледяной волной одиночества. И все время в глаза, только в глаза, не теряя друг друга ни на миг, снова навстречу. Полуобъятия, полукасания губ, не больше, чем того требует танец. Порывистое дыхание, горячими волнами обжигающее щеку. Огонь и лед. Сапфир и серебро. Рассказывая поворотом головы и сплетением тел извечную историю любви.

Танго, танго... Самый развратный танец когда-либо созданный людьми. Вместе и поодиночке. И голова кругом. И снова разошлись, как пропасть пролегла. Отбежав немного, круто развернулась, бросилась навстречу. Упала в его руки. Поймал, поддержал и поднял высоко, я выгнулась, тая в его ладонях, как тает снег под ласковым солнышком.

Он бережно поставил меня на пол, а я никак не могла заставить себя снять ладони с его плеч. Против воли потянулись друг к другу, все еще захваченные таинством танца. Губы встретились в долгом поцелуе, сливая воедино два дыхания и сердца в такт. Не отстранилась, да и зачем? Музыка смолкла, а в комнате тихо, будто и нет никого рядом.

Губы разомкнулись и распались объятья, мы постояли еще немного рядом, стараясь восстановить дыхание. Влад смотрел на меня смущенно, я молчала, а что тут скажешь? Ни оправдать себя, ни признать вот эту единственную правду, что две вселенных слились в одну и жить без нее, этой единственной вселенной, мы не сможем никак. Но я... я не могла, не имела права! Его щеки залил густой румянец, и он почти бегом кинулся вон из комнаты. Сейчас забьется в свою любимую нору между кроватью и столом и будет сидеть там тихо, как мышь, боясь, носа высунуть.

– Эко мальчика проняло! – Наташкины глаза смеялись над бокалом, – Выскочил, как ошпаренный! Могу поздравить вас, Анна Дмитриевна, вы только что вскружили мальчишке голову! Чего встала? Иди, догоняй, не то сгорит!

– Это не я, – попыталась отбиться я, – это все танго...

– Конечно танго, – закивала Ника, почти незаметно пожимая Наташкину руку, в комнате явно запахло заговором, – кто бы спорил. Да, тетя Наташа, танго – это вещь!

– Так вы все это специально? – я строго оглядела собравшуюся компанию, все еще отказываясь верить в подобную чудовищную выходку близких.

– А что нам еще оставалось делать? – подал голос папаня. Голос, в котором не слышалось ни оправдания, ни смущения. – Нам просто надоело смотреть, как вы ходите вокруг да около. Ведь и без очков видно, что вас тянет друг к другу, а вы никак не можете сделать первый шаг. Вас просто надо было немного подтолкнуть.

– Подтолкнуть?! – Рассвирепела я. – Совсем немного?! Да вы хоть соображаете, что вы делаете?

– А что тут такого? – ухмыльнулся папаня. – Парень он хороший, основательный, ну проблемы у него сейчас некоторые имеются, но ведь они решатся в ближайшее время, так чего тянуть еще полтора месяца?

– Месяц, – машинально поправила я, но потом до меня дошло, что именно он говорит.

Я даже задохнулась от возмущения. И это говорит мой отец?!! Тот, кто спустил с трапа всех моих предполагаемых женихов, у которых, между прочим, не было "некоторых проблем", а проще говоря, они были свободны, как космический ветер! Тот человек, кто не желал делить меня с кем бы то ни было, со спокойным сердцем подталкивает меня неизвестно куда! Почему неизвестно? Очень даже известно! В постель к моему же рабу! Нет, это просто неслыханно!

– Ну, ладно, они молодые и глупые, – продолжала бушевать я, ткнула пальцем в сторону своих друзей, – а ты-то, старый черт куда лезешь? Ты хоть соображаешь, что случается от подобных толчков?

– И что же случается? – невинным голосом осведомился генерал.

– Да, знаешь ли, дети иногда случаются, – прошипела я, – между прочим, не просто дети, а твои разлюбезные внуки. Или тебе Сахины лавры покоя не дают, а? А знаешь, что бывает с такими самонадеянными генералами, как ты, если у их дочерей случаются дети? Нет? А я тебе расскажу – они становятся старыми, пузатыми, дряхлыми и шепелявыми дедушками!

– Старыми и пузатыми это понятно, но шепелявым-то почему? – Растеряно пробормотал генерал, как видно перспективу стать дедушкой почему-то не рассматривавший.

– Потому что после того как я найду и успокою Влада, я повыбиваю тебе зубы! А ты, моя любимая подруга Наташа, выйдя замуж за своего, в будущем беззубого генерала, к слову сказать, станешь бабушкой!

– До этого, я надеюсь, не дойдет, – рассмеялась Наташка, – я полагаюсь на твое благоразумие.

– О каком благоразумии может идти речь после вашей выходки? – взвыла я, – Ну, ладно, надо мной подшутили, а ему-то это за что?

– Это и не было шуткой, – спокойно возразил молчавший до этого Эжен, я воззрилась на друга, как на невиданное чудо, – твой отец прав! Уже не возможно спокойно смотреть, что вы ведете себя, как дети! Давно бы уже сошлись и перестали нервировать нас своим унылым видом! В конце концов, это ты должна сделать первый шаг, он же не может.

– О, Господи, – простонала я, и, видя, что раскаиваться никто не собирается, фыркнув, вышла из папиной каюты.

...Влад сидел на полу за своей кроватью, подтянув колени к подбородку и тщетно пытаясь справиться с охватившим возбуждением. О том, что произошло, он ничуть не жалел, хотя, наверное, должен был бы. Но сожалеть не получалось. Остается только надеяться, что Аня не оторвет ему голову за вольность. Она так пыталась всю эту неделю держаться подальше, что становилось смешно и немного грустно, будто он мог действительно представлять для нее опасность. Впрочем, Влад был уверен, что никаких неприятностей у него не будет и стращал себя по привычке и из оправдания. А убежал, потому что не мог находиться в обществе в том состоянии, в каком был. В конце концов, существуют какие-то понятия о морали и приличиях!

Хлопнула входная дверь, по комнате бодро процкали каблуки. Аня пришла, упершись затылком в стену, улыбаясь, подумал он. Волнуется. Раздался тихий стук.