Текст книги "Вершина мира(СИ)"

Автор книги: Евгения Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 69 страниц)

– Я пойду сейчас на работу и не появлюсь до полудня, пообещай мне, что не будет никаких лишних нагрузок, а еще лучше, если ты немного поспишь, ладно?

– Но я не хочу спать, – слабо запротестовал он в подушку.

– Романов! Если ты не будешь слушаться, к вечеру опять поднимется температура и придется положить тебя в госпиталь!

Ответом мне было отрицательное мотание головой и клятвенные заверения, что все мои пожелания будут выполнены.

Глава 21.

В операционной тихо гудела вентиляция, бодро попискивала, перемаргиваясь разноцветными лампами аппаратура. Люди, облаченные в длинные операционные халаты с повязанными поверх защитными фартуками, знали свое дело, им не нужно было ничего говорить, стоило лишь протянуть руку и в ладонь вкладывали нужный инструмент. Нет ничего лучше хорошо сработавшейся бригады. Я покрутила головой, разминая шею, и принялась накладывать аккуратные стежки швов. Операция, не смотря на сложность, прошла успешно, и уже спустя три дня пациента можно будет переводить в реабилитационный центр.

У входа в оперблок мыкалась взволнованная женщина, она нервно вышагивала от стены к стене, взъерошивала и без того растрепанные волосы. Жена. Черт! Я же просила занять ее чем-нибудь. Теперь придется отвечать на вопросы, на которые еще рано отвечать. И не от каких-то глупых суеверий, а потому что в первые сутки нельзя давать никаких прогнозов! Никогда нельзя давать преждевременных надежд. Особенно близким. Даже после самых удачных операций. Или уж, в крайнем случае, пока пациент не выйдет из наркоза и не станет окончательно ясно, что он стабилен. Так учил старый хирург, и внучка свято чтила эту заповедь. Я постаралась проскользнуть мимо, но меня заметили.

– Анна Дмитриевна!

– А, здравствуйте, – пришлось срочно придавать себе безмерно занятой и одновременно рассеянный вид.

– Как прошла операция? – женщина комкала платочек и просительно заглядывала в лицо. Я понимаю, что вы устали, говорили ее отчаявшиеся глаза, я знаю, что вам не до меня... но доктор!, два слова, всего два! Что позволят вдохнуть и жить дальше!

– Операция прошла успешно, – тяжело вздыхая про себя и прося у хирурга прощения, ответила я, – вашего мужа перевели в реанимацию. Нет, пока к нему нельзя. Можно будет через час, когда он выйдет из наркоза. Об этом лучше поговорить с реаниматологами, но я думаю, никаких проблем с посещением не будет.

– Спасибо, доктор, – выдохнула она, губы дрогнули и глаза налились слезами. Мне даже показалось, что она хотела схватить меня за руки, но в последний момент не решилась и прижала стиснутые кулачки к груди.

– Не за что, – мягко улыбнулась я, – Вы знаете, как пройти в реанимацию? Вернетесь в приемную, а оттуда по правому коридору до конца. Там будет стеклянная дверь с надписью. Если что вам подскажут. Удачи вам.

Сославшись на неотложные дела, я поспешила попрощаться, пока ошалевшая от облегчения женщина не наговорила лишнего, начав рассказывать про чудо и золотые руки и что от бога, что они совершенно не знали, как быть, что уже поставили крест, что кроме никто не брался. В такие моменты я почему-то чувствовала себя крайне неуютно, все казалось, что человек ошибся и это совсем не про меня и обман вот-вот вскроется. И хотелось, не дожидаясь, разуверить, рассказав, что руки совершенно обычные, и богу вовсе не до меня, а крест поставили мои излишне боязливые коллеги, да и чуда никакого не было, всего лишь толика знаний и умений!

Притормозив у стойки приемной, я справилась, не искал ли меня кто. Инго оторвавшись на секунду от очередного уровня игры, сверился с записями и отрицательно покачал головой. Поблагодарив его, я побрела в свой кабинет, раздумывая, что долгожданное спокойствие, когда каждый занимается своими делами, очень действует на нервы. Привыкнув за последние месяцы к постоянному напряжению, я все искала подвох. Ждала, когда же посыплются неприятности, а они все никак не сыпались, пора бы успокоиться, а я все никак! Да еще отец как улетел в командировку, так и застрял, а прошло уже две недели, он давно уже не улетал так надолго. Не случилось бы чего.

– Анька, подожди!

Я вздрогнула, выныривая из невеселых дум, и оглянулась на спешащую ко мне Наташку.

– Слушай, у меня тут спорный случай, не глянешь? – запыхавшаяся подруга подхватила меня за локоть и развернула в сторону нужного коридора. В моем ответе она не сомневалась.

– По поводу спорный?

– Сейчас придем, и все увидишь. Что-то ты странная какая-то, Анна Дмитриевна, – задумчиво покосилась на меня Наташка, – случилось чего?

– Да ничего не случилось! – раздосадовано отмахнулась я. – Вот именно, что ничего не случилось! Да еще отец, как уехал, так и пропал! Не случилось бы чего.

– Ну, это ты брось! Случись что, тебе бы уже сообщили, ты же знаешь – плохие новости долго не блуждают. И вообще, чего ты мучаешься – позвони сама!

– Я это и собиралась сделать, – соврала я, – когда ты меня позвала.

– Да? Ну, позже наберешь, случай действительно интересный. Нам сюда.

Случай интересный, но уж никак не спорный. Как может быть спорной рыбка-паразит, пробравшаяся беспечному пациенту в мочеточник? Распятый на кресле парень, бледный до зелени и жестоко страдающий оттого, что его осматривают две молодые девушки, все порывался вскочить, что б посмотреть, что же там с ним делают. Когда его транспортировали в операционную, он все умолял не отрезать у него ничего жизненно важного с профессионализмом портового попрошайки, заглядывая в глаза.

Извлеченное белесое существо было еще живо. Находящиеся в операционной мужики дружно зааплодировали, заставив усмехнуться. Цеховая солидарность! А Наташка потребовала колбу с водой, вознамерившись подарить рыбку парню, когда тот очнется.

– А что? Неплохой питомец, – приговаривала подруга, стряхивая рыбку с пинцета в поданную емкость, – тем более, они уже так близко знакомы!

– Я одного не пойму, – возясь с косметическими швами, пробормотала я, – какого черта его аж к нам приперли? С этим мог справиться любой заштатный хирург планеты!

– Гордыня, Анна Дмитриевна, это не хорошо! Грех это! – погрозила пинцетом Наташка. – От простых людей отрываетесь! Мелочевка вас уже не устраивает, вам посложнее подавай!

Я хмыкнула, накладывая последний шов. Тут Наташка здорово приуменьшила. Случай отнюдь не рядовой и в какой-то мере достаточно сложный, тем более что рыбка провела в теле жертвы почти трое суток. Но Наташка известная любительница поерничать и на нее давно уже никто не обижался.

– А если серьезно – папенька у мальчика фигура богатая до неприличия и влиятельная, вот и обеспечил сынку одних из лучших эскулапов.

– Ну что ж, парню повезло. Все, пошла я мыться. Всем спасибо, было приятно работать, – эта формула вот уже который год ставила точку во всех операциях и я даже слышала краем уха возникшее из ниоткуда поверие, что если не скажу этого, пациент обязательно умрет. Посмеиваясь над младшим персоналом, я не забывала повторять фразу, потому как – кто его знает!

А потом я кое-как дозвонилась до отца. Генерал был хмур и необычайно собран.

– Я возвращаюсь, буду через три часа. У меня к тебе серьезный разговор.

Вот так, и больше ничего! Хоть бы намекнул, о чем, так нет же – защита информации. А мне сиди – мучайся. Будет он через три часа, как же – держи карман пошире! Через три часа он только на станцию прилетит, и сразу в отдел пойдет, пока там дела разгребет, пока подчиненным нагоняй устроит, ко мне, слава богу, если часов через пять притопает. Кстати, о подчиненных. Я набрала номер Эжена.

– А тебе чего? – с ходу поинтересовался замученный майор.

– Это не мне, это тебе чего – генерал возвращается.

– Твою мать! – рявкнул Эжен отключаясь. Ох, и шороху сейчас будет, ухмыльнулась я.

Домой идти расхотелось. Что я там делать буду? Практиковать гадание на кофейной гуще, пытаясь разгадать причину серьезного разговора? Да я ж изведусь вся! Тем более все равно нужно заглянуть в реанимацию, и карты проверить не мешает, и еще переделать массу того, на что обычно не доходят руки.

Глянув на часы, я с удивлением поняла, что прошло уже четыре часа, и засобиралась домой. Влад вот-вот должен смениться с дежурства, нужно приготовить какой-то еды. Небось, все сутки на кофе просидел. Эта особенность меня всегда изумляла, не смотря на то, что на станции не было такой спешки, как на планетах, мужики все равно не успевали поесть.

С Владом я столкнулась в лифте, парень дремал, привалившись плечом к стенке, и даже не открыл глаза, когда я вошла. Я нажала кнопку нужного уровня и отошла в другой угол, заинтересовавшись, что будет, когда кабина остановится на нашем уровне. Проспит или нет? Не проспал! Стоило лифту остановиться, парень открыл глаза и, встряхнувшись, широко зевнул.

– О, Аня! – удивился он, выходя вслед за мной. – А когда ты вошла?

– Когда ты спал, – откликнулась я, – больше так не делай! В смысле не надо спать в лифте, а то будет, как с тем парнем.

– С каким? – нахмурился Влад.

– Да был у нас один. Станцию тогда только запустили, парень управление обслуживал. Ну как положено – ночные вахты и все такое. Пристрастился он вот так, как ты в лифте дремать, пока до каюты едет. И вот как-то, – я понизила голос, – заснул он в кабине и...

– Что – и? – поторопил меня любопытный Влад.

– И – все! Больше его никто не видел!

– А куда же он делся?

– Да кто ж его знает, – безмятежно отозвалась я, изо всех сил стараясь не расхохотаться, глядя на его озадаченное лицо, – но я думаю, великий дух лифта к себе прибрал, и будет парень ездить в лифте до скончания веков, пока не найдет себе замену!

– Да врешь ты все! – недовольно передернул плечами Влад, открывая передо мной дверь каюты. – Глупости какие-то придумала!

– Может, глупости, а может, и нет, – загробным голосом протянула я, и уже нормальным добавила, – ты сегодня ел?

– Неа, некогда было, – покаянно признался он и тут же заработал воспитательный подзатыльник, – Ай! За что?

– Вот когда дырка в животе появится, тогда и поймешь – за что! Да будет поздно!

– Ну, какая еще дырка?

– Самая обычная. Язва желудка называется, – наставительно произнесла я, направляясь на кухню, – оперировать не возьму, так и знай!

Влад притащился следом, умело изображая раскаявшегося грешника, путался под ногами.

– Да сядь ты! – прикрикнула я. – Мешаешься только!

Парень тут же забился на свое место, старательно затолкав под стул ноги, чтоб я не спотыкалась и о чем-то крепко задумался.

– Как на работе дела? – когда молчание показалось невыносимым, спросила я.

– Нормально, – невнятно протянул Влад, воруя из-под ножа кусок колбасы.

– А вот по рукам!

Влад протянул руки ладонями вниз, давая ударить. И никакой дурашливости. Все всерьез, совсем как в первый месяц, когда под любую неосторожно высказанную мною угрозу покорно подставлялась требуемая часть тела.

– Эй, ты чего это? – заволновалась я, откладывая нож и перехватывая протянутые руки, – Я ж шутя.

– П-прости...

– Да не за что тебя прощать! Иди сюда, – я потянула парня на себя, он ткнулся лицом в мой живот и затих, позволив себя пожалеть, что вовсе из рук вон. Я перебирала его волосы, не зная, как еще можно помочь, тем более, если не представляю, в чем именно.

– Странно как-то все, – глухо проговорил он и потерся щекой о мою ладонь, – Вроде и в порядке, а муторно.

– У меня тоже такое бывает. Особенно на голодный желудок. Это не страшно. Давай поедим и увидишь, что все не так плохо.

– Давай, – кивнул он отстраняясь.

Я только успела поставить на стол тарелки, когда в проеме двери нарисовался Никита. Я выматерилась про себя, в который раз мысленно поклявшись запирать двери.

– Кто приходит во время еды? – недовольно косясь на капитана, проворчала я, и сама себе ответила, – Незваные гости!

– Влад, собирайся – срочный вылет. Мы получили результаты экспертов.

Парень подскочил, готовый бежать, куда скажут. Хандру как рукой сняло.

– Никита! Имей совесть, человек только с дежурства!

– В транспорте поспит! Сидя на станции много опыту не наберешь.

– Дай хоть поесть мужику! – возмутилась я.

– Некогда! – отмахнулся он. – Транспорт ждет!

– Подождет ваш транспорт, и ты тоже садись. Пять минут ничего не решат. Садись, садись, нечего фыркать! А то я не знаю, как вы работаете! Небось, с утра на одном кофе сидишь.

– Почему же на одном? Еще на двух яйцах.

– Пошляк! – я замахнулась на друга полотенцем.

– А вот тут следует разобраться, кто из нас пошляк, – хмыкнул Никита, принимая тарелку, – я два яйца, заметь, куриных, на завтрак пожарил!

– Вы надолго-то улетаете?

– К утру должны вернуться, – пробормотал Никита, набивая рот и быстро жуя. Влад от капитана не отставал. – Ничего серьезного. Там дамочку одну проверить надо. Влад, на крыло!

Вот так всегда. Прилетели, похватали, не жуя, и поскакали дальше, вздыхала я, сгружая грязную посуду в посудомойку, едва удерживаясь от брюзгливого ворчания. Звонок в дверь, которую я во исполнение клятвы, заперла, прервал мой содержательный монолог, подпрыгнув от громкого непривычного звука, я выругалась и пошла открывать, решив больше двери не запирать. Если вспомнить, что у меня вечно проходной двор, так можно стать заикой с натренированными ногами. Чур, меня!

На пороге с ноги на ногу переминался генерал. Отец держал в руках плотную папку и был хмур, собран и даже, кажется, зол. Я отступила, пропуская родителя в каюту загодя жалея, что спокойствие продлилось так недолго. На ум сразу пришло последнее происшествие. Никак Водопьянов решил подключить покровителей и теперь у генерала неприятности?

– Чего заперлась? – поинтересовался отец вместо приветствия.

– А так, ходют тут всякие, – пожала я плечами, устраиваясь в кресле.

– Кто?

– Да никто, просто надоело, что в каюту все заходят, как к себе домой.

– Давно пора, – оценил он мое стремление превратить дом в крепость.

– Есть хочешь?

– Нет, я домой заходил. Где Влад?

– С Никитой улетел, до утра не будет.

– Хорошо, – у меня создалось впечатление, что генерал тянет время.

– Папа, что случилось? – подхлестнула я его решимость. – У парня неприятности?

– У Влада? – переспросил он. – С чего ты взяла? Впрочем, они у него довольно давно. Лет двадцать.

Сказав это, отец положил на столик папку и подтолкнул ко мне. Папка проехала по полировке стола и остановилась в каком-то миллиметре от края.

– Что здесь? – не спеша дотрагиваться до нее, спросила я, голос прозвучал хрипло и немного испуганно. Кажется, я уже догадалась о содержимом.

– Материалы предварительного расследования. Они напрямую касаются тебя, – я удивленно вскинула на него взгляд. – И я пойму, если ты не станешь смотреть.

– Почему же не буду. Буду обязательно, а... а причем здесь я?

_Моложавый, подтянутый генерал враз как-то осунулся, ссутулился и, кажется, даже постарел на несколько лет. И стало видно, что человек бесконечно устал, а темные волосы щедро побиты сединой. Отец молчал и смотрел больными глазами, а во взгляде тоска, попытка защитить и беспомощность. Этот взгляд говорил о беде и заставлял сердце болезненно сжиматься.

– Да что такое-то!? – почти закричала я, не в силах выдерживать этот взгляд и дальше. – Да говори ж ты, черти бы тебя побрали! Я уже достаточно большая девочка!

– Да, ты права, моя дочь уже взрослая, – он тяжело вздохнул, отводя глаза, и помолчав, заговорил, тщательно подбирая слова. – Ты уже, наверное, не помнишь женщину, давшую тебе жизнь. Ее звали Карина, она сбежала от меня, бросив полуторагодовалую дочь, совершенно не заботясь о том, что будет с девочкой.

Не спрашивай, отчего я женился на ней, я уже и сам не могу понять. У нее были такие же глаза, как и у тебя, наверное, из-за них, не знаю. Твоя мать сперва была милой девушкой, и мы прожили достаточно сносно два года. Потом, когда она поняла, что больших денег от полицейского лейтенанта не добиться я увидел настоящую Кару, расчетливую дрянь, которая удавится за полкреда. Как-то утром меня вызвали с дежурства соседи, они пожаловались, что у меня в квартире уже три часа не переставая, плачет ребенок. Когда я взломал дверь, то я увидел тебя, ты сидела на полу и... – голос папы сорвался, но он быстро взял себя в руки, – В общем, она забрала все, как только обои со стен не посрывала.

– Пап, я все это знаю, – осторожно проговорила я. – Зачем...

– Ты лучше читай, – отец кивнул на папку, – я подожду. Если будут какие-то вопросы – отвечу.

– Нет, пап, я потом... почитаю. Ты лучше расскажи.

Отец понимающе кивнул. Все верно – когда вместе, не так уж и страшно. Прочистив горло, он продолжил прерванный рассказ.

– Карина меняет имя на Сабрину и едет искать счастье. Она долго колесит по галактике, перебиваясь случайными заработками, но так как она, отродясь, ничего делать не умела, то можно представить себе характер этих заработков. Однажды судьба заносит ее в один из мегаполисов Таурина – огромный город, блистающий мириадами огней. Она заходит в один из баров в поисках клиента. Сама понимаешь, в дорогой бар или ресторан ей путь заказан, но в бар средней руки она еще вхожа. Там за стойкой она встречает пьяного молодого человека, явно богатого. У нашей Сабрины аж слюнки потекли, а когда кавалер сообщил ей, что он ни кто-нибудь, а герцог Куприн, она, бедняга, небось, чуть не захлебнулась.

Она начала встречаться с ним, напуская на себя тумана, рассказывая грустную историю о богатом покойном отце и злом отчиме, что выгнал бедняжку из дому без гроша в кармане. Молодые балбесы любят подобные сказки, в которых они видятся себе спасителями бедных девиц. Молодой герцог понимает, что вытащил счастливый билет. А как же – девушка с хорошими манерами и из добропорядочной семьи, пусть и с небольшими проблемами, ну, так это ничего! Он тут же делает прелестнице предложение и получает утвердительный ответ, свадьбу справляют почти тайно и в тот же день, ведь он мечтает о деньгах, тем более что даже титула толком не имеет. Все имеет его старший брат Серафим и наследство, и титул, все! Мало всего этого, братец имеет наглость не только жениться, так еще и сына родить, а это навсегда лишает младшего брата мечты о наследстве. Каким горьким оказалось похмелье обоих молодоженов, когда они поняли, что счастливый билет оказался пустышкой. Сабрина узнав о подлинном положении вещей, сначала закатывает истерику своему молодому мужу, кричит, что он ее обманул, швыряет в него разнообразные предметы. Эту ссору соседи помнят до сих пор. Такая грандиозная была. Но потом, успокоившись, решает не лишать себя лакомого кусочка, тем более вот он, прямо под носом. Задача проста – нет старшего брата с его семьей, то и наследство делить не с кем. Теперь, когда она определила, чего хочет, дело остается за малым. Всего делов-то – убрать деверя вместе со всей семьей.

Сперва их пытаются отравить, но ничего не выходит, то ли яд был подобран слабый, то ли с дозой намудрили, точнее сказать не могу. В периодике многое написано о том покушении. Как ты понимаешь, виновных не нашли. Когда шумиха немного улеглась, Сабрина уже совместно с мужем разрабатывает другой план. Старший брат очень любит пешие прогулки по лесу в окружении своей семьи и не выносит на этих прогулках никакой охраны. Сабрина с мужем увязываются на одну из таких прогулок, где и прирезает стилетом деверя и его жену, убить пятилетнего мальца должен был его дядя. Но, я думаю, он в последний момент запаниковал и не смог. Не у всякого выдержки на такое хватит. Сабрине, которой тоже не с руки возиться с мальчишкой, приходит гениальная идея, продать его, надеясь, что ребенок в скором времени погибнет, не вынеся рабства...

– Влад?

Отец только кивнул, и уже собрался продолжать, когда я его остановила. Мне нужно пару минут. Всего пару минут.

– Папа, подожди, – выдавила я, чувствуя, как к глазам подкатываются слезы.

– Анечка, тебе плохо? – засуетился генерал.

– Как думаешь, тебе бы было хорошо, узнай ты, что твоя мать мало того, что шлюха, так еще и убийца? – горько усмехнулась я, зябко обнимая себя за плечи. А потом кивнула, чтоб продолжал. Нужно выслушать все до конца, а потом попытаться жить дальше

– Они разыграли нападение в лесу, про мальчишку сказали, что его похитили при нападении. В свете предыдущего покушения это выглядело очень даже. Сабрина для натуральности даже руки себе изрезала. В этом направлении расследование почти не проводилось. Вот так и вышло, что ничего никто не нашел. А ребенка искали. Для его поиска были подключены силы не только местной, но и галактической полиции. Почему это не дало никаких результатов стало понятно только сейчас. Никто же не подумал, что нужно трясти местных работорговцев, да и пострадавшую родственницу герцога, пристрастно никто не допрашивал. Тут уж вины ребят нет. Все ждали, что вот-вот придет требование о выкупе. Но ничего подобного, как ты сама понимаешь, не поступало. Ребятам тогда хорошо нервы потрепали, требовали найти иголку в стогу сена, а полных возможностей для этого не дали. Ты ж сама знаешь, как это бывает. Следователю быстро и четко дали понять, что не стоит слишком трогать герцогскую семью, понесшую невосполнимые потери и находящуюся в глубоком трауре. Нечего людям нервы зазря трепать, а вы крутитесь, как хотите, вам же были даны четкие приметы ребенка вот и ройте носом землю. Вперед и с песней! Но дети-то имеют особенность вырастать. Единственной сохранившейся с той поры приметой может считаться татуировка, которая передается у них в семье как бы по наследству. Небольшая забавная татуировка на внутренней стороне бедра... Да, да! Та самая. Но примета эта – зацепка слабая. Просто физически невозможно залезть в штаны всем детям заселенных миров, даже нужного возраста, на это и жизни не хватит. По работорговым притонам работали, но время было упущено, так что разработка ничего не дала.

Спустя несколько лет безуспешных поисков, о мальчике забывают. Отец-герцог умирает и оставляет младшему, а теперь единственному сыну все, что имел – компанию по производству компьютерных технологий, приносящей, может и не очень большой, но стабильный доход, завод по производству судостроительного оборудования, плантацию каких-то редких цветов и большой отель в неплохом состоянии. Ничего не скажешь, разносторонний был старичок. Престарелая мать после смерти мужа уезжает и поселяется в уединенном месте, где и проводит большую часть времени, за исключением одного раза в год, на день рождения внука, он родился как раз в день, когда на Таурине начинается карнавал, если я не ошибаюсь десятого числа пятого месяца. Хотя, по всем свидетельствам, старушка не так уж безобидна и до сих пор держит руку на пульсе семейного дела. Все зажили тихо и счастливо, Сабрина получила, наконец, то чего добивалась – титул и деньги.

Теперь о том, что я смог узнать касательно мальчика. Делом это было не простым, но я смог таки проследить его жизненный путь, только в обратном направлении. Поправь, если я где-то ошибусь. Ребенок получился крепкий и крайне несговорчивый. Его били, морили голодом, всячески издевались, но он выживал. Хозяева менялись как окраска у хамелеона. Он много попутешествовал в трюмах торговых судов, одно время даже был гладиатором, одним из лучших, между прочим, и нигде не задерживался больше полугода. На чем выжил – ума не приложу! В итоге его выкупила какая-то полупьяная особа на невольничьем рынке Земли, совершенно случайно, как она сама утверждает, за пятнадцать кредов. Кстати, он и имя выбрал себе правильное, того пятилетнего мальчика звали Владислав Куприн.

Отчего-то стало трудно дышать, я рванула ворот рубашки. Боже, как же тяжело! Я наклонилась, почти ткнувшись носом в колени, впервые чувствуя, что у меня есть сердце. Нет, оно было и раньше, но никогда не ворочалось с такой болью и не жгло за грудиной. Папа принес воды и почти насильно заставил глотнуть.

– Тихо, тихо, девочка, – отец прижал меня к своему плечу, укачивая, как маленькую. Я шмыгала носом, уткнувшись в такое привычное и надежное плечо, пахнущее одеколоном, табачным дымом и оружейной смазкой. – Ань, ну все же не так плохо! А мать... никакая она тебе не мать! Так, инкубатор.

– Пап, что дальше-то будет?

– А что будет? Все хорошо будет, – он поглаживал меня по голове, утешая, – мы дело на доследование отправим. Провозятся с ним, правда, пару месяцев, а потом суд будет. А когда все закончится, мы в отпуск поедем. Все вместе. К Сахе. Ты со своим волком возиться будешь и в озере купаться. Хочешь к Сахе? Вот и хорошо. Вот и решено. Ты только Владу пока ничего не говори и документы если соберешься читать, подальше прячь, а то он у нас парень умный, быстро все увяжет.

– Естественно, я же не самоубийца, – закивала я головой, окончательно успокаиваясь, – мне еще с ним жить, а он не сможет жить со мной, если узнает то, что ты рассказал.

Думая, что и я не смогу в глаза ему смотреть, отчего-то чувствуя вину, что у меня всю жизнь было все хорошо, а он вон как.

– Вот и хорошо, – с облегчением вздохнул папа, отстранив меня и внимательно заглядывая в глаза. – Давай, я тебя спать уложу и посижу немного, пока не заснешь.

– Нет, пап, не надо. Уже все в порядке. Ты иди. Тебя Ника ждет, да и выспаться тебе надо. Вон ты, какой усталый.

– Да, я помню, моя дочь уже совсем взрослая женщина, – печально улыбнулся он.

После его ухода я еще долго сидела в кресле, зябко кутаясь в наброшенный на плечи плед, смотрела на лежащую передо мной папку и никак не могла решиться раскрыть ее. И понимала, что не смогу. Может, потом, но не сегодня. Нервы у вас что-то, доктор, ни к черту! А потом глаза начали слипаться. Медленно поднявшись, я подхватила папку и на негнущихся ногах поплелась в свою комнату. Надо спать. По крайней мере, попробовать. Зарыв папку в шкафу, куда Влад точно не полезет, я разделась и легла, стараясь не думать о пятилетнем малыше, которому было одиноко и страшно. Который должен был умереть и выжил.

...Все с самого начала пошло наперекосяк. Сперва им никак не хотели давать разрешение на вылет, а когда все-таки выпустили, двигатель шлюпа заглох в самый неподходящий момент и их чуть не прихлопнули тяжелой дверью шлюзовой камеры. Влад так и не понял причины спешки, и почему они не могли нормально поесть, а спрашивать у раздраженного Никиты поостерегся. Потом Никита, управляющий шлюпом, едва не впечатал их во взлетную полосу планеты. Проблемы, возникшие на карантине, после всего этого, можно было вообще не принимать во внимание. Местная полиция, в которую Никита обратился с просьбой выделить наземный транспорт, долго не могла понять чего собственно от них хотят два идиота в гражданской одежде, размахивая удостоверениями инспекторов в два часа ночи по местному времени. После долгих объяснений и разговора с начальством транспорт им выделили. Средством передвижения оказалась машина, работающая на нефтяном топливе, до того древняя, что ее законное место, если не на свалке, так в каком-нибудь музее древней истории. Влад с осторожно опустился на сиденье, справедливо опасаясь оказаться на земле минуя салон допотопного монстра.

Кое-как добрались до места. Во время езды приходилось придерживать двери руками, иначе они норовили открыться и избавить 'старушку' от ее пассажиров прямо на всем ходу. Правда, и ход был не особо быстрым – километров пятнадцать в час, если Никита пытался прибавить газу, машина начинала конвульсивно сотрясаться и издавать звуки, которые кроме как предсмертными хрипами не назовешь.

Стоило же остановиться у красивого маленького домика, где жила подозреваемая, двери внезапно заклинило, и что бы покинуть приветливое средство передвижения их пришлось вышибать ногами. Почувствовав твердую почву под ногами, несказанно порадовались, что первый этап путешествия закончился без особых потерь. Взобравшись на высокое крыльцо, Влад принялся барабанить в дверь кулаком, поскольку кнопку звонка обнаружить не удалось. Но и тут их постигло разочарование – дом, неприветливо взирающий на них темными провалами окон, оказался пуст. Потоптавшись немного на крыльце, Никита направился к орудию пыток, именуемому машиной.

– Ждем здесь, – объявил он, устраиваясь на сиденье, – на еще одну поездку туда-сюда у меня просто не хватит ни нервов, ни сил.

– Нас-то может и хватит, – философски заметил Влад, критически оглядывая транспорт, – а вот машина этого просто может не пережить.

Никита согласился кивком головы и откинулся на спинку сиденья, приготовившись ждать. Влад устроился на соседнем сиденье. От нечего делать стал расспрашивать Никиту о женщине, которую они ожидали. Мнение друга по поводу дамы сводилось к двум пренебрежительным словам: 'богатая стерва' и чтобы отвязаться от стажера сунул тому в руки наладонник ПДА. Влад углубился в чтение, не забывая поглядывать на свою сторону дороги. Их объект звали Мари Ален, тридцатипятилетняя женщина, а на вид, Влад покосился на фото, больше двадцати пяти и не дашь. Дама из разряда хозяев жизни, а на поверку всего пшик – пустое место! Чья-то любовница. Стажера передернуло, когда он, основываясь на своем опыте, дорисовал то, что в досье не попало. Капризность, своенравность и жестокость, к тому, кто ниже по социальной лестнице. Но тут же себя одернул, напомнив, что один раз уже ошибся. Ненависть не лучший советчик. Спустя полтора часа Никита пошевелился и, потирая затекшую шею, заявил:

– Возвращаемся, нечего здесь отсиживаться. Придем завтра утром, никуда она от нас не денется.

– Подожди, – остановил его Влад, заметив свет фар, мелькающий между деревьев.

Никита нехотя убрал руку с ключа зажигания и уставился в направлении, указанном стажером. Машина быстро и почти бесшумно приближалась и скоро остановилась у нужного им дома, плавно развернулась и замерла напротив мощеной белыми плитками дорожки. Хлопнула водительская дверца. Влад подался вперед, стараясь разглядеть визитера.

– Не дергайся, – посоветовал Никита, – сейчас свет зажжется, и все увидишь.

И действительно, стоило посетителю сделать пару шагов, как по кромке дорожки вспыхнули яркие фонарики, осветив высокую, насколько Влад мог судить, молодую женщину, одетую в ярко красные обтягивающие брюки подчеркивали стройность ног, того же цвета блуза, свободно свисавшая с плеч, заправлена за широкий ремень с серебряной бляшкой. Мари Ален, вспомнил Влад отчет Никиты. Полицейские, не сговариваясь, покинули машину и направились наперерез женщине, попирая тяжелыми ботинками идеальный газон. Дама остановилась, приглядываясь к незваным гостям. Узнав Никиту, брезгливо поджала губы.

– Кто позволил вам околачиваться в этом районе в столь поздний час? – Неприветливо поинтересовалась она, обращаясь к Никите и совсем не замечая присутствия второго мужчины. – Это частный район и въезд в него посторонним запрещен.