Текст книги "Вершина мира(СИ)"

Автор книги: Евгения Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 69 страниц)

– И что мне делать? – Я грустно посмотрела на Саху, прекрасно понимая, что он, прав, как бы в подтверждение этого вспомнились все гадости, которые Влад успел мне наговорить, пока был уверен, что я его обязательно продам и ненависть, горевшая в серых глазах, такая лютая, что живот сводило. И Наташка права была с наручниками, не будь Влад тогда закован, свернул бы мне шею и глазом не моргнул.

– Жить дальше, – вклинился в сознание голос Сахи, я посмотрела на дядю, он ухмыльнулся и пожал плечами, – и быть готовой к тому, о чем я тебе только что рассказал. Потому что изменить ты уже ничего не сможешь. Когда конь сбежал, поздно браться за вожжи. Если ты сейчас попытаешься применить к нему силу, он вообще запутается, и ничего хорошего из этого не выйдет.

– Саха, а насколько могут быть верны твои прогнозы?

– Пятьдесят на пятьдесят, – вздохнул Саха поднимаясь. – Ты же понимаешь, это лотерея. А в ответ на твое пожелание отнестись к нему снисходительнее, могу обещать только одно. Я к нему буду относиться так же, как и ко всем другим своим пациентам, не больше и не меньше – надо будет, поглажу, а если посчитаю нужным, то и за кнутом дело не станет, – пообещал он и пошел в сторону дома.

...В бане было невыносимо жарко. Сухой воздух раскаленным потоком врываясь в ноздри противно щекотал горло. Саха держал Влада на самой верхней полке вот уже полчаса, не позволяя даже руку свесить. Владу уже начало казаться, что за это время из него вышла через поры вся влага, содержащаяся в теле, и он стал похож на одну из древних мумий. Саха помариновал его еще немного и все же позволил спуститься на нижнюю полку, это показалось спасением, поскольку Влад чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, но это, оказывается, было только начало.

Дальше все больше походило на средневековую пытку и Саха заместо инквизитора. Он взялся за Влада обстоятельно и целеустремленно, доводил парня до сумасшествия, охаживая распаренным веником, не то что бы больно, но кожа горела нестерпимо, и погасить этот стихийно возникший пожар не было никакой возможности. А инквизитор все поддавал пару и весело покряхтывал, глядя на распростертое перед ним беспомощное тело.

Наконец Влада отпустили, предварительно натерев, и без того горящую, кожу жесткой мочалкой, намыленной приятно пахнущим мылом, окатили с головы до ног водой из ведерка, смывая пену, завернули во влажную простыню и определили на невысокий табурет у самого входа, сунув в руку огромную кружку с душистым квасом. Где Влад и сидел, ошалело озираясь и удивляясь на столь варварский метод смывать с себя грязь...

Поход в баню у мужиков занял два часа, за это время я успела отдохнуть и чувствовала себя достаточно сносно. Влад же, которого Саха, весело посмеиваясь, втолкнул в комнату, выглядел ошарашенным, растрепанным и немного испуганным. На его щеках пунцовел румянец, какой бывает только после хорошей бани. Похоже, Саха уже взял парня в оборот и хорошенько намял бока веником, заставляя всю гадость выливаться вместе с потом.

За стол уселись достаточно поздно, мы с Васькой из кожи вон лезли, что бы ужин прошел в теплой, почти мирной обстановке. Все испортил Олег. Когда дело дошло до десерта, Олежка, которому не сиделось на месте, наклонился ко мне и, указывая на Влада глазами, спросил заговорческим шепотом

– Анька, а что у него на бедре такое?

– Клеймо, – ответил за меня Влад, он сидел рядом и слышал некорректный вопрос.

– Как клеймо? – не понял мальчишка. – Клеймо же только на рабах ставят.

– А я кто? – спокойно спросил Влад. Что он интересно делает, пронеслось у меня в голове, ведь я же просила.

– Тогда где твой ошейник? – нахмурился Олег, – и почему ты с нами за столом сидишь? Твое место...

– Угомонись! – шикнула на него Васена.

– Но маманя, – недовольно протянул он.

– Поди, из-за стола, – попросила Васька.

– Что же это получается, я должен уйти, а этот, – Олег презрительно смерил взглядом Влада, – останется? К тому же я еще чай не допил.

– Ты слышал, что мать сказала? – грозно спросил Саха, сверля сына взглядом. – Не нарывайся!

– Лучше я пойду, – встрял в семейную разборку Влад, смиренно поднимаясь из-за стола, – ваш сын прав, мое место в сарае.

– Сядь, – ласково попросила Васька, не глядя на него. В воздухе запахло грозой, если тетка становится не к месту ласковой, значит вот-вот разразится буря, но глупый Олег не почувствовал перемены в голосе матери.

– Брек! – сочла нужным вмешаться я, – Влад сядь, пожалуйста, и прекрати проверять нервы окружающих, – когда он опустился на свое место, я продолжила в полголоса, – а тебе, Олег Александрович, лучше уйти, если ты собираешься дожить до утра. Я защитила тебя сегодня от твоего отца, но ведь я могу и поменять свое мнение и тогда тебе ни отец, ни мать не помогут. И, я обещаю, ты проведешь следующий месяц в реанимационной палате, это говорю тебе я, дипломированный хирург.

О том, что злить меня не стоит, Олег знал еще с раннего детства. Раскачиваюсь я долго, но, разозлившись, становлюсь неуправляема, хотя потом очень сожалею об этом. Олег, видя, что до точки кипения осталось совсем чуть-чуть, предпочел сдаться и вылетел из дома, громко хлопнув дверью. Васька еле удержала Саху, который собирался догнать сына и надрать тому уши.

Одна из хороших черт Сахи, это отходчивость. Поэтому он уже скоро успокоился и, лениво развалившись в мягком кресле, закурил трубку, изредка бросая на Влада оценивающие взгляды из-под косматых бровей, от каждого такого взгляда Влад ежился как от холода. Мы с Васькой быстро прибрали со стола и помыли посуду. Я надеялась, что дядя пожалеет нас и отложит все дела связанные с Владом назавтра. К моему сожалению Саха решил по-другому, не успела я поудобней устроиться в кресле у камина, как дядя отложил свою трубку в сторону и хрустнув пальцами сказал, обращаясь к нам двоим сразу:

– Ну что, пожалуй, начнем. Но сначала вот мои условия: от тебя, Аська, я потребую только одно – не влазь ни во что, какой бы моей блажью тебе это не показалось. Забудь о том, какое ты имеешь к нему отношение и кто он. От тебя, – он испывающе посмотрел на Влада, – я требую подчинения, полного и безоговорочного, мне показалось, ты это умеешь. Отныне, и на все время, что ты здесь – я твой последний суд, а так же и царь, и Бог, и воинский начальник. Ты согласен?

– А у меня разве есть выбор? – Изумился Влад, в первый раз за вечер дерзко и прямо заглянул Сахе в глаза, и переходя на хамский тон, которым пользовался всегда, когда его загоняли в угол, но дядиного взгляда не выдержал и отвернулся.

– Выбор есть у всех и всегда, – пожал плечами Саха, – но не всегда можно выбрать то, что хочется, ты понимаешь меня, парень?

– Мне, по-моему, деваться некуда. – Усмехнулся Влад, и добавил, – да, я согласен.

– Хорошо. – Саха удовлетворенно качнул головой, – идем дальше. Расскажи-ка, почему тебя сюда привезли?

– На игле, потому что сижу, – с явной неохотой ответил он.

– Замечательно, – продолжил кивать головой Саха. Что он находил в этом замечательного, осталось загадкой. – Теперь, поведай мне грустную историю о том, привез ли ты сюда наркотики?

– Нет, я ничего сюда не привозил, – Влад во второй раз посмотрел Сахе в глаза, так, что никаких сомнений в искренности не осталось.

– Замечательно, – повторил дядя, – поверю тебе на слово, но предупреждаю сразу, если вдруг обнаружу что-то подобное, сам понимаешь, приму меры и очень жестокие. Значит, вот все, что я жду от вас. Со своей же стороны обещаю вам результат в течение, – он уставился в потолок, что-то прикидывая, – в течение месяца, пожалуй. А так же я обещаю, что относиться я буду к тебе, так же как и ко всем остальным. Теперь, когда мы во всем разобрались, пожалуйте, милейший, за мной наверх, посмотрим с какого края к тебе подступиться.

– Как прямо сейчас? Уже? – Запаниковал Влад. Он, видно, тоже рассчитывал, что его мучения начнутся только завтра.

– А в чем дело? – удивился Саха, останавливаясь на середине лестницы, – если трусишь, то Аська пойдет с нами. Но только на первый раз, не люблю соболезнующих под рукой.

– Ничего я не боюсь, – уязвлено пробормотал Влад, направляясь вслед за Сахой.

Чердак дома дядя оборудовал под медицинские цели. В огромной пустой комнате только высокий черный стол, вытесанный из цельного куска дерева, я к своему стыду не помню его названия, но дерево это обладает жутко лечебными свойствами. С его краев свисало множество скобочек, цепочек, если не ошибаюсь, там была пара широких железных кандалов, служащих, скорее всего фиксаторами, над столом висела яркая лампа. Вдоль стен – пара широких лавок. В стены вбиты разнокалиберные кольца, а с потолка свисает крюк, крепящийся к массивной цепи. В дальнем углу комнаты узкая дверь, прикрытая, наполовину сползшим, лоскутом мешковины. Из открытого окна в комнату ворвался ветерок и покачнул цепи, они тихонько звякнули.

– Добро пожаловать, в логово маркиза де Сада, – чуть дрогнувшим голосом прокомментировал Влад обстановку, на что Саха засмеялся и подтолкнув Влада к одной из лавок, ответил:

– Я не маркиз де Сад, а ты не непорочная дева, – дядя скинул с себя куртку, обнажив торс с тугими буграми мышц, заметив мой любопытствующий взгляд, похвастался, – не даю себе расслабляться, тренируюсь ежедневно.

– Ага, – кивнула я, – и теперь можешь зарабатывать немалые деньги, подрабатывая наглядным пособием по анатомии, демонстрируя бедным студентам, где и какая мышца крепится и как работает.

– Какая же ты, Анька, все-таки язва, – скривился Саха, – а язык что змеиное жало.

– Саха, а что за той дверью? – я махнула рукой в сторону сползшей мешковины, пропуская мимо ушей едкое замечание дяди.

– Там кладовка, где хранится всякий хлам, – пояснил он, – который скидывал туда твой дед.

– А можно посмотреть? – как можно спокойнее спросила я, на самом деле мне не терпелось кинуться к двери и полазить в каморке.

– Можно, – разрешил Саха, – но позже. А сейчас надо разобраться с этим господином, – он кивнул на Влада, усевшегося на одну из лавок, настороженно поглядывая на Саху – а то время позднее.

Саха приказал Владу раздеться по пояс и стать, упершись ладонями в стену. Такое положение восторга у парня не вызвало, тем более что повернутый носом к стенке, он не мог видеть, что собирается делать новоявленный эскулап.

Саха подошел к нему и, положив широкую ладонь Владу на шею, повел руку вниз по позвоночнику, что-то бормоча себе под нос. Я же все это время пялилась на запертую дверь, она притягивала, как магнит, интересно, что мог складировать старый ворчун?

В детстве я могла часами просиживать в дедовском кабинете, спрятавшись за занавеску на окне и слушать, как он ясным сильным голосом проговаривает этапы операций. Сначала дедуля пытался с этим бороться, справедливо считая, что маленькой девочке нечего интересоваться особенностями анатомии и если меня обнаруживали, то с позором изгоняли из кабинета. А потом примирился, поняв, что бороться с моим медицинским образованием не представляется возможным и подарил мой первый хирургический набор, а после даже разрешил присутствовать на некоторых не очень серьезных операциях. Он часто говорил, что оставит мне кое-что в наследство, но что именно я так и не узнала, потому что умер дедушка внезапно, а я даже не смогла подержать его за руку, я работала в то время в карантине, выехать оттуда не было никакой возможности...

– Ну что скажет мне официальная медицина? – вернул меня в действительность Саха.

– Что? – не поняла я, неохотно отрываясь от интересующего меня предмета. – А, да! Неправильное положение шестого позвонка, – это я могла сказать ему даже без осмотра, потому как точно помнила дефект, отображенный на снимке, – вообще-то ему надо сделать операцию и все установить на место, но у меня нет еще разрешения на такие операции, а другим нейрохирургам я, с некоторых пор, не доверяю. Так что и привезла его к тебе.

– Правильно, – протянул он, – нечего лишний раз мальчишку наркозом грузить, если все можно и так сделать. Сейчас я его вправлю, потом будет видно, что делать дальше. Смотри и учись.

Саха положил свою левую руку Владу на грудь, правую же отвел назад и резко, без предупреждения, ударил пальцами, вправляя позвонок. Ладони Влада, лежащие на стене, сжались в кулаки, он чуть покачнулся, с шумом втянув в себя воздух, но удержался от крика. Я такого раньше никогда не видела и не рискну сама повторить – силенок не хватит. Я бы поступила проще – загрузила его наркозом и исправила все оперативным путем.

– Крепкий мальчик, – похвалил его Саха, – до тебя мало кто такое молча выдерживал, орали все как резанные. Иди, ложись на стол.

Саха приоткрыл дверь и громко позвал:

– Василиса Андреевна, клиент полностью ваш.

На лестнице послышались легкие шаги, в комнату вошла Васена, вид у нее был очень серьезный и деятельный. Она скользнула взглядом по лежащему на столе Владу и неодобрительно покачала головой, глядя на мужа. Васькино недовольство вызвала ярко-красная отметина, оставленная Сахой на спине Влада. Васька поставила на лавку, принесенную плетеную корзину, прикрытую крышкой, потерла ладонью о ладонь и положила руки на плечи Влада. Медленно скользнула вниз, к талии, осторожно касаясь кожи, отчего по телу Влада пробежала легкая дрожь, а кожа покрылась мурашками. Он открыл глаза и удивленно оглянулся на Васену.

– Ты гляди, – хохотнул Саха, ни к кому не обращаясь, – а мальчонке это по нраву!

– Уж конечно больше, чем твои методы, садист, – беззлобно проворчала Васька, извлекая из корзинки длинные золотые иглы, и пузырьки с ароматическими маслами и похлопав Влада по плечу, попросила раздеться.

– А вы, – она повернулась к нам, – пошли вон отсюда, нечего его смущать.

Нам с Сахой не оставалось ничего, кроме как убраться. Не спорить же с Васькой!

– Все, они ушли, можешь расслабиться, больше нам никто не помешает, – закрывая дверь, услышала я теткино воркование, – давай я тебе помогу. Да не косись ты так на иголки, больно уже не будет. Давай, ложись...

– Вечно она со всеми сюсюкает, – пробурчал на это Саха и сердито грохоча ботинками, направился вниз, оставив мне сомнительное удовольствие дожидаться окончания сеанса в гордом одиночестве.

...Василиса выполнила свое обещание – уколов он почти не почувствовал. Закончив с иголками, Влад видел, как она сложила их на салфетку, она полила его спину чем-то теплым и растерла легкими приятными движениями, оказавшись полной противоположностью мужу, Василиса действовала на Влада успокаивающе. От всего этого, а еще от дурманящего аромата масла, втираемого в кожу, легких, почти неслышных прикосновений становилось тепло и сонно.

Открыв глаза и оглядев комнату, Влад обнаружил, что остался в одиночестве. Анина тетка окончив сеанс ушла, накрыв его большим теплым полотенцем. Влад повернулся на спину и уставился в дощатый потолок, он с удивлением обнаружил, что не ощущает ни усталости, ни разбитости, которые просто обязаны присутствовать, после такого тяжелого дня. Видно Василиса действительно знала свое дело, вот только вымазанное маслом тело на ощупь было скользким и противным.

Влад для удобства закинул руки за голову и с интересом оглядел полупустую комнату с распахнутым окном, в который врывался теплый ласковый ветерок и отдельным очагом, сложенным из неотесанных речных камней, над которым возвышался прокопченный треног, в присутствии Сахи рассматривать комнату было невозможно. Теперь эта комната, пропахшая невиданными ароматами, уже не вызывала того ужаса, как с первого взгляда. На лавке у левой стены аккуратной стопочкой лежала его одежда, поверх нее часы Василисы.

Влад напряг зрение, стараясь различить крохотные черные цифры и даже сел от удивления – стрелки подобрались к часу. Значит, он продрых здесь больше трех часов!

За окном гулко заухал филин, заставив Влада вздрогнуть от неожиданности, полотенце свалилось на пол. Влад оглянулся и недовольно уставился на большую серую птицу, сидящую на ветвях сосны растущей у самого дома. Филин склонил голову, равнодушно разглядывая сидящего на столе, огромными желтыми глазами. Владу стало неудобно, что он сидит нагишом под этим внимательным взглядом.

– Чего подглядываешь? – сердито буркнул он, подхватывая с пола полотенце и оборачивая его вокруг талии.

Он успел это сделать как раз во время, в следующую секунду с тихим скрипом отварилась дверь и в комнату заглянула Василиса.

– Отдохнул? – приветливо улыбаясь, поинтересовалась она.

– Да, – Влад немного сконфузился, чувствуя, как щеки вспыхивают огнем, – только нехорошо, как-то вышло...

– Ничего, – еще шире улыбнулась она, протягивая ему банный халат, – накинь, а то вещи испачкаешь, жалко.

Влад не глядя просунул руки в рукава.

– Иди к Аньке, она покажет тебе, где душ. Сам отмыться от жира сможешь, или помочь?

– Нет, спасибо, – пробормотал Влад, завязывая пояс, как не пытался найти в ее последних словах иронию, не смог...

На ночь нас разместили в небольшой комнате на втором этаже. Обстановка в комнатке аскетическая – две кровати, застеленные пестрыми одеялами, маленькая тумбочка с зеркалом, одна табуретка, да двустворчатый шкаф. Пространство между кроватями застелено шкурой животного, правда, определить, что это было когда бегало мне так и не удалось. Влада ожидал неприятный сюрприз – на его кровати отсутствовали матрац и подушка, а доски застелены тонкой простыней. Влад оглядел свое ложе и недовольно скривился.

– Ань, дай хоть подушку, – начал выклянчивать он, – вон у тебя, их целых две.

– Ты уже мои подушки успел посчитать, – удивилась я, – быстрый ты, однако. Но подушку я тебе все равно не дам, Саха сказал, что тебе вредно.

– Много он понимает, – проворчал Влад.

– Достаточно, – отрезала я, – а будешь возмущаться, я тебя в амбар спать отправлю, к Топтыгину.

Он обиженно засопел, укладываясь на жесткие доски и отворачиваясь к стене. Я неторопливо переоделась в пижаму и, усевшись перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. За моей спиной шумно заворочался Влад, пытаясь устроиться поудобней.

– Анечка, – подхалимно начал он, без надежды на успех, – а рюкзак под голову положить можно?

– Ладно, – сдалась я, – рюкзак не подушка, бери.

Он быстро схватил рюкзак и сунул себе под голову, боясь, что я передумаю. Я выключила свет и тоже улеглась. Еще пять минут назад мне казалось, что я устала настолько, что, добравшись до кровати, усну без задних ног. Но видно, слишком переутомилась, и уснуть никак не получалось. Я легла на спину и принялась изучать трещинки в досках потолка. Мне мешало все: ночные звуки леса, в моей каюте по ночам стоит непроницаемая тишина; голубоватый свет Крека, настойчиво пробивающийся через плотные шторы; да еще и Влад под боком возится. Если он еще хоть раз перевернется, я его удушу подушкой, а труп утоплю в озере.

– Аня, – шепотом позвал он, – ты спишь?

– Нет, – недовольно откликнулась я, – ты не даешь. Хорош вертеться!

– У меня спина до сих пор болит, – счел нужным поделиться он, – чем он меня ударил, я думал, все сейчас проткнет. Что у него в руках было?

– Ничего не было, пальцами он ударил, спи, давай.

– Аня, – не пожелал отстать Влад, – а почему он Саха, если у Олега отчество Александрович?

– Потому что я в детстве букву 'ш' не выговаривала, любопытный ты мой, вот и получилось, что он из Саши стал Сахой, это к нему до того прилипло, что некоторые люди принимают эту его кличку за настоящее имя. Еще вопросы есть?

– Да, – немного помедлил Влад, – когда мы домой полетим?

– Как только, так сразу. Ты мне надоел. Или спи, или проваливай.

– Тебе хорошо говорить, а я этого твоего Саху боюсь. Взгляд у него... как посмотрит, так аж до костей продирает, ощущение такое, что прямо в душу заглядывает, да так, что и дышать при нем страшно.

– На то он и Саха, что бы его боялись, – хохотнула я, – да ты не робей, он суровый, но справедливый. Зазря никогда не обидит, а уж ежели ты, что не так сделал, то и отвечать придется по всей строгости. Все, давай спать, он тебя завтра не свет ни заря подымет, уж я его знаю.

Я закрыла глаза и попыталась считать. Цифры, как назло, получались яркие и объемные, что вовсе не способствовало засыпанию, я бросила это занятие примерно на третьем десятке и сосредоточилась на подсчете голов мелкого рогатого скота.

Десятое животное в моем воображении получилось особенно удачным: откормленное, с мягким шелковым руном молочного цвета. Ни с того, ни с сего она начала менять окраску с белой на изумрудно-зеленую. Затем овца повернула ко мне голову белфа, на его маленькой остренькой мордочке проглядывались черты Влада. Владо-белф раскрыл рот и пробасил голосом Сахи: 'Я все равно буду колоться!' После этого заявления мерзкая тварь противно захихикала и начала медленно таять, превращаясь в легкое облачко.

...Влад долго ворочался на неудобной кровати и никак не мог заставить себя погрузиться в дрему. В теплой темноте слышалось ровное сопение спящей Ани, Влад вслушивался в эти мирные звуки, жутко ей завидуя. Вот кто спал сном праведника, хотя, если разобраться, она им и была и упрекать ее за сон, когда он и глаз сомкнуть не может, Влад не имел никакого права. Спина, по своему обыкновению, начала ныть, не давая найти удобного положения. Он поворочался еще немного, затем, махнув на сон рукой, поднялся с кровати, натянул на себя одежду, подхватил рюкзак и вышел из комнаты.

На улице стояла полнейшая тишина, прерываемая изредка звуками ночного леса и тихими всплесками воды в озере. Влад никому не сказал, что в рюкзаке, под подкладкой, зашиты несколько ампул того чудодейственного лекарства, которое прописал ему доктор Карт. Впрочем, он и не соврал Сахе, когда говорил, что ничего не привозил с собой. Рюкзак с тайником выбирал не он, а Аня, не представляющая о его начинке. Так что и не лгал вроде, а просто не сказал всей правды.

Влад воровато оглянулся на спящий дом с темными провалами окон, заспешил к озеру. Надо сделать себе укол, боль отступит, и он сможет уснуть. Всего один раз. Больше он колоться не будет, иначе Анин дядя ему шею свернет, а так и не узнает никто. Влад услышал тихий шорох в нескольких шагах от себя. Он резко обернулся и до рези в глазах уставился в почти непроглядную темноту. На освещенную слабым светом Крека дорожку вынырнул из ближайших кустов старый волк.

– Чего увязался? – недовольно буркнул парень, когда приступ страха сменился узнаванием серого.

Арк застыл, глядя на человека сверкающими оранжевыми огоньками глаз.

– Ну и черт с тобой, – зло заявил Влад, сердясь на волка за пережитый страх, – хочешь подглядывать – пожалуйста! Мне на тебя плевать!

Влад развернулся и заспешил по выбранной ранее еле заметно тропинке, петляющей почти у самого берега. Волк молчаливой тенью следовал за человеком, не отставая, но и не приближаясь больше, чем на два шага. Стараясь не обращать внимания на серого конвоира, Влад выбрал небольшую полянку, скрытую от любопытных глаз густыми кустами. Сел прямо на землю, зарядил походный шприц и закатал повыше штанину. Приложив к внутренней стороне щиколотки прохладный металл, нажал на маленькую кнопочку. Промахнуться или сделать что-то не так не боялся – умная машинка сделает все за него, здесь и медиком-то особо быть не надо, хотя страх все же нахлынул, когда припомнились Анины слова о спрятавшихся венах. Но, скорее всего, благотворно подействовала Сахина баня, так что все прошло без сучка и задоринки. Теплая волна от места укола поднялась через все тело к голове и рассыпалась разрывными пулями блаженства. Влад с тихим стоном повалился на мокрую от росы траву, не чувствуя ни прохладного ветерка, потянувшего с озера, ни намокающей от травы рубашки. Не заметил даже, как Арк, тихо зарычав и грозно щелкнув зубами, исчез, растворившись в темноте леса...

Я резко села на кровати и потерла лицо руками. Черт, это ж надо было такому привидеться! Сама же говорю своим пациентам, страдающим бессонницей, что бы ни в коем случае не подсчитывали баранов. Я, видно, все-таки уснула за этим занятием и вот что получилось!

Встав с кровати, я прошлась по комнате, распахнула окно, впустив в комнату ночную прохладу. Легкий ветерок шевелит занавеску, в воздухе запах ночных цветов, а в окно беззастенчиво заглядывает голубоватый глаз Крека. Все как всегда и на своем месте. Я уселась на подоконник и свесила ноги на улицу. Захотелось курить. Не слазя с подоконника, я протянула руку, извлекла из кармана рюкзака, бело-синюю пачку, и со вкусом затянулась горьковатым дымом. Мне вспомнилось мое студенческое время, когда спирт, ром и все остальные горючие соединения, исключая только нефть и синтетическое ракетное топливо, лились рекой, пачки сигарет едва хватало на полночи, а в комнате висел огромный плакат: 'Студент-медик, помни: курить – вредно, пить – опасно, а умирать здоровым жалко!'

Воспоминания потянулись одно за другим, как ленточки из шляпы старого фокусника. Вспомнился любимый друг и сокурсник Макс Шальнов, с вечно растрепанными волосами и насмешливым взглядом на жизнь. Вот кого мне не хватает больше всех, с ним можно было поговорить обо всем, единственным недостатком, а может и достоинством, Максюши было то, что он полностью не интересовался слабым полом, Макс – гей, вот такие пироги. Память услужливо подсунула мне лицо Макса, с милой улыбкой, вздернутым носом и серо-голубыми, почти как у Влада глазами. Только у Влада глаза, пожалуй, покрасивее будут, да и вообще, в такого и влюбиться не грех, вот если бы он не был моим рабом... Стоп! Оборвала я сама себя и, затушив, выкинула окурок, эко тебя, красавица, занесло. Какая только дурь по ночам в голову лезет! 'Это ты во всем виноват!' – проворчала я и пригрозила кулаком Креку.

Но мое внимание было отвлечено от Крека более интересным зрелищем – темной фигурой, пробирающейся по двору, держась в тени зданий и ведущей в поводу одного из Сахиных коней. Эт-то еще что такое? Конокрады, что ли завелись на подведомственной Сахе территории? Фигура скрылась в тени очередного сарая, я чутко прислушалась, стараясь уловить тихий стук копыт, но не услышала ровным счетом ничего, очевидно человек замотал копыта коня тряпками. Поднять что ли тревогу? Нет, сперва нужно разобраться кто это тут балует, а то как бы конфуз не вышел – может у Сахи появилась дурная привычка выезжать по ночам. О том, что у дяди мог появиться на старости лет интерес женского пола думать очень не хотелось. Или может это Сенька решил под покровом ночи посетить родной дом, вот это была бы удача, не нужно будет его по лесам выискивать. Из моей груди вырвался одновременно вздох облегчения и разочарования, когда темная фигура на мгновение попала в полосу света, это был всего-навсего Олег. Ну, вот, одна загадка решена, и я оказалась права – любовь у мальчишки, иначе к чему таскаться тайком ночью незнамо куда? Что ж, учтем.

Сзади тихо скрипнула дверь, и послышались осторожные шаги. Я резко обернулась, рискуя свалиться почти с четырех метровой высоты. Влад остановился посреди комнаты, удивленно глядя на меня, потом повел носом, принюхиваясь к еще не выветрившемуся запаху табака.

– Аня, ты курила? – удивился он.

– Ты, где шлялся? – шепотом рявкнула я, переходя в нападение и старательно скрывая то, что его отсутствие в комнате я не заметила, – я уже двадцать минут тебя жду!

– Я прогуляться ходил, ты же сама сказала, что бы я проваливал, – начал оправдываться он, нервно теребя рюкзак.

– И далеко ты гулял с рюкзаком? – подозрительно спросила я, слезая с подоконника и, включая свет, – А ну, покажи руки!

Влад раздраженно швырнул поклажу на свою кровать и закатал рукава, подставляя мне под нос руки.

– Где еще смотреть будешь? Ноги? Между пальцев? Или сразу анализ крови на токсины сдать? – обидевшись на мое недоверие, хмуро поинтересовался он.

– Давай спать, – миролюбиво предложила я.

– Тебе хорошо говорить, попробовала бы сама на досках, – он бухнулся на кровать и укрылся с головой одеялом.

– Чего ты психуешь? – я присела к нему на край кровати, и попыталась восстановить мир, устыдившись своего поступка. – Ну хочешь, ложись со мной, – предложила я.

– Ничего я не хочу, – голос его из-под одеяла звучал глухо, – раз купила себе игрушку, так развлекайся.

– Да пошел ты... – пришла моя очередь обижаться.

Глава 4.

Солнечный лучик, пробравшись сквозь узкую щелочку между шторами, нагло устроился на щеке. Я отодвинулась поближе к стенке, в надежде согнать нахала. Сладко потянулась – как приятно просыпаться самой, без настойчивого дребезжания будильника. Я прислушалась – в доме тишина. Неужели исполнилась моя давнишняя мечта: все свалили и оставили меня в полном одиночестве?

Я сползла с кровати и раздвинула шторы. В комнату ворвался поток солнечного света. Это ж, сколько сейчас времени, забеспокоилась я, пошарив глазами по комнате, отыскивая часы, они, конечно же, куда-то задевались. Но судя по положению солнца сейчас не меньше полудня.

Распахнув окно, села на подоконник, болтая босыми ногами. Озеро поблескивает лазурью в лучах полуденного солнца, на дворе копошатся куры, затевая время от времени шумную возню. Старый волк Арк, развалившись во весь свой огромный рост, делает вид, что дремлет, одним глазом задумчиво поглядывая на курицу, подошедшую совсем близко к его треугольной морде в поисках червячка. Я прикрикнула на волка, он поднял на меня глаза и с философским выражением на морде отошел под навес в тенек, совершенно не огорчаясь, что его план по поимке курицы провалился. Арк подождет, Арк умеет ждать. Топтыгин с шумом плещется в озере в надежде поймать рыбешку. На дворе не видно Сахиных лошадок, значит, хозяин леса отправился на обход своих владений, прихватив с собой Влада.

Я оделась и спустилась вниз, угли в печи уже успели подернуться седым пеплом, в чугунке вареная картошка и несколько ребрышек, рядом записка, написанная ровным подчерком Васены: 'Привет, лежебока. Доброго обеда. Еда в чугунке, если остыла – виновата сама. Я пошла в лес за медом. Мужики ушли на обход, вернемся не раньше двух пополудни. Если Олежка придет с занятий раньше нас, пусть сам соображает себе еду, не смей ничего ему готовить. Он хочет самостоятельности. Отъедайся, отдыхай. Скоро будем. Васена.' Я кинула записку в печь.

Растапливать печь я не стала, выудив из чугунка холодную картофелину, пошла наверх, у меня есть еще полтора часа, пока домашние не вернуться, так что я в полном спокойствии могу порыться на чердаке, разбирая дедушкин хлам.

На чердаке царил полумрак, на столе Сахи восседал огромный филин, видно, решил, что чердак относительно неплохое дупло и теперь, сидел в полудреме, отсыпаясь перед ночной охотой. Птица даже не повернула голову, когда я, громко топая, прошествовала к двери в кладовку. Сорвать мешковину не составило труда, с засовом пришлось куда хуже. Засов давно не открывали, и он успел покрыться ржавчиной, мне пришлось спускаться на кухню и взять у Васены немного масла для смазки. Хорошенько полив засов маслом я навалилась на него всем весом и принялась дергать, смазанный засов поддался неохотно, дверца тихо скрипнула и открылась. Из темных недр кладовки на меня пахнуло сыростью и пылью, смешанных с привычным запахом медикаментов.