Текст книги "Вершина мира(СИ)"

Автор книги: Евгения Прокопович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 69 страниц)

– Таак! Вот ты где! – щелкнул кнутом рык Эжена. – Встать!

Влад мигом взмыл на ноги, вытягиваясь по струнке, и как-то сразу стало наплевать, что уборная это не то место, где воспитывают проштрафившихся подчиненных и что майор утром сам посоветовал набить морду Водопьянову. Эжен прошелся от стены к стене, со всех сторон рассматривая застывшего Влада.

– Орел! Да что там – богатырь! Драка в общественном месте, порча имущества, – майор менторским голосом перечислял преступления подчиненного, – нанесение старшему по званию телесных средней тяжести, покушение на генерала и в довершении всего самому рожу разбили! И как это понимать!? Месяца не прошло, как ты пришел в отдел и уже такие художества!

Влад внимал начальству с благоговейным молчанием, внутри корчась от стыда. Эжен еще долго распекал стажера, со всем мастерством опытного командира, подводя проступки под расстрельную статью. К концу Влад, от осознания вины, был готов сам застрелиться, не дожидаясь суда и следствия.

– Бить будешь? – бросив на майора смурной взгляд, уточнил он.

– Совсем идиот!? – обиженно поперхнулся Эжен. – Я никогда подчиненных не бью, хотя тебя и следовало бы! Но, думаю, тут и без меня охотников найдется. Ладно, будем считать, что воспитательную беседу я с тобой провел, и ты все осознал.

– Осознал, – вздохнул Влад, задумчиво рассматривая сбитые костяшки.

– Хорошо, и надеюсь, подобное не повторится. А если все же соберешься еще раз делай это где-нибудь в уединенном месте, да вот тут хотя бы, а то устроил балаган на глазах у всего отдела! Приспичило ему, видите ли!

– Не будут так цеплять, не повторится, – пообещал он, с благодарностью покосившись на майора.

– Дай рожу посмотрю. Не дай бог, скулу своротили, Анька меня порвет. Кстати, как думаешь с ней объясняться?

– Не знаю. Домой идти боязно, – честно признался Влад и рассказал, о чем надумал сидя на полу под раковиной.

– А черт его... – Эжен поскреб затылок. – С этим лучше к генералу, он тебя все равно ждет. Все, иди отсюда!

Влад накинул на шею короткое полотенце и поплелся к генералу, внутренне готовясь к очередной взбучке. Остановившись у дверей, осторожно поскребся и, дождавшись разрешения, вошел. Генерал сидел в кресле, отвернувшись от посетителей, о чем-то ругался по селектору с экспертами. Китель и рубашка небрежно свешивались с дивана. Расположившаяся на том же диване Ника оторвалась от книжки и сочувственно посмотрела на Влада. Дмитрий Петрович закончил разговор раздраженным щелчком и развернулся в кресле, явив Владу обнаженный торс с перекинутым через плечо полотенцем.

– Ну и здоров же ты, зараза! – с уважением заметил генерал, приподняв полотенце, продемонстрировал синяк, разлившийся по плечу.

Влад аж голову в плечи втянул, ожидая, что его сейчас со стеной начнут знакомить. И поделом! Но генерал ругаться не стал, только посоветовал башкой поменьше размахивать, пообещав в следующий раз, непременно оторвать означенную часть тела и задал тот же вопрос об Ане. Влад повторил уже сказанное Эжену. Дмитрий Петрович выслушал его с не меньшим вниманием и обещал подумать. Ника, сидящая на подлокотнике кресла, в котором устроился Влад, сочувственно прижимала к его разбитой скуле мешочек со льдом...

Что на деле означает фраза Влада: 'Сам разберусь' я поняла ближе к окончанию дежурства. В приемное отделение, поступил парень, в котором получалось опознать старшего лейтенанта Водопьянова, лишь напрягши всю свою фантазию. Больше он напоминал человека сдуру решившего поменяться местами с боксерской грушей. Превратившееся в гротескную маску лицо, по цвету могло смело потягаться с перезрелой сливой, к этому еще прилагались сломанная рука и несколько ребер. Я спросила пострадавшего имя, и тот с усилием разлепил распухшие губы, пробормотав:

– Геннадий Водопьянов.

– Кто же это тебя так, милок? – осведомилась я, заранее зная ответ.

– Да есть у нас один придурок в бригаде, – речь у него стала более внятной после укола обезболивающего, – представляете себе – я окончил лучший юридический институт в галактике и вынужден работать с грязным рабом, который даже ложку держать не умеет, не говоря о том, что бы думать. А знаете, почему его взяли в бригаду?

– Нет, – я поправила маску, про себя считая до десяти и обратно.

– Потому что трахает дочку генерала или она его. Кто их там знает, этих ненормальных! Она, наверное, жуткая уродина, раз мужика надо покупать, видно ни один нормальный не согласился.

– Похоже на то, – и еще раз до десяти, я набрала в грудь побольше воздуха, борясь с желанием докончить то, что начал Влад. В человеческом теле примерно двести шестьдесят костей, а Влад сломал всего четыре, так что у меня остается обширное поле деятельности.

Верочка тронула меня за локоть и прошептала на ухо:

– Анна Дмитриевна, давайте я позову Наталью Станиславовну, вам лучше прогуляться в сторону дома. Вы не думайте, я в вас как в докторе не сомневаюсь, просто надо посмотреть как там дела.

– Нет, Верочка, – покачала я головой, – это мой пациент, я его принимала, мне его и вести.

Быстро закончив с неприятным пациентом, я выскочила из смотровой. Ощущение было, будто в грязи выкачалась. Если мне так, то, каково же Владу!? Я стояла в коридоре, пытаясь справиться с бешенством. Дверь в смотровую комнату осталась приоткрытой, так что разговор между Верочкой и Водопьяновым я слышала отчетливо.

– Хорошая доктор, – заметил он.

– Самая лучшая, – откликнулась Верочка.

– Она свободна? Может можно с ней встретиться после работы? – продолжал выспрашивать он.

– Не думаю, что она захочет, – голос Верочки дрогнул, из деликатности она не стала напоминать пациенту, что с такой рожей к девушкам вообще не стоит приближаться. Если только не имеешь цели сделать из прелестницы заику.

– Конечно, захочет, – он усмехнулся, и продолжил властно, – желание мужчины – закон. Как ее зовут?

– Анна Дмитриевна Романова.

– Так это... – он поперхнулся.

– Слушай сюда, – перебила его всегда вежливая и кроткая Верочка, – лежи, где лежишь. Пока я, по ошибке, не завезла тебя в морг, а то ведь всяко бывает – ошибка, недослышала, медсестры, они ведь тупые, почти как рабы. А патологоанатомы, те сильно не разбираются: доктор сказал в морг, значит в морг. И еще, – она обернулась на пороге, – послушай моего совета: сваливай отсюда поскорее, а то ведь много несчастных случаев происходит, – и после секундной паузы повторила, – всяко бывает.

– Да ты что, дура безмозглая, мне угрожаешь? Да ты знаешь кто я такой?

– Козел! – не задумываясь, отозвалась медсестра и, выглянув в коридор, рявкнула: Инго!

Из комнаты отдыха высунулся изумленный Инго, мало кто слышал сестричку в ярости.

– Чего? – озабоченно вздернув брови, поинтересовался он.

– Да тут один псих буянит, – всплеснула руками Верочка.

– Ща, сестричка, разберемся, – пообещал Инго, расплываясь в кровожадной ухмылке.

Не прошло и пяти минут, как по коридору в сторону психиатрии прогрохотали носилки, на них жестко зафиксированный дергался и орал Гена Водопьянов.

– Да я полицейский! – грозно возвещал он.

– Ага, я ж не спорю, – добродушно соглашался Инго.

– Да я старший лейтенант!

– Вот и замечательно! – Инго продемонстрировал самый натуральный восторг, – А мы тебя сделаем капитаном! Хочешь быть капитаном? У нас в палатах все капитаны, вот честное слово!

– Э... это как? – опешил Гена.

– Да у каждого есть свое судно! – со всей возможной серьезностью выдал Инго.

Оказавшийся поблизости персонал тихо сатанел от сдерживаемого смеха, а Гена отчего-то ругался матом. Громко.

– Да, ла-адно тебе, – протянул Инго, – не хочешь быть капитаном – пожалуйста. Я ж не настаиваю и судно тебе не дам. И будешь ты у нас несравненной Ундиной. А как ты думал? Император галактиона Охиненус первый у нас уже есть, а повторяться нехорошо. Не качественно это – повторяться! О, слушай, у нас есть даже глава безопасности галактиона, я тебя с ним обязательно сведу, и ты ему и обо всех пожалуешься!

Что ответил Гена на столь щедрое предложение, я не узнала, двери психиатрии закрылись, глуша пронзительные вопли.

– Спасибо, – пробормотала я, когда Верочка и Инго зашли в комнату отдыха.

– Анна Дмитриевна, какие вопросы, обращайтесь, ежили чего, – со счастливой улыбкой пророкотал Инго.

Пока сдавала дежурство, вектор моей ярости сместился и теперь был направлен на Влада, казалось, попадись сейчас парень под руку, в порошок сотру! Я столько сил положила, чтобы этого поганца ввести в нормальную жизнь, а он одним своим необдуманным поступком все усилия мог свести на нет! Кто его знает этого Водопьянова, какие у него покровители! Черт! Черт! Черт! Что же делать!? А потом душной волной накатило беспокойство – если Водопьянов в таком состоянии, то в каком состоянии Влад? Вдруг ему еще хуже, а он, боясь гнева, ко мне не пошел, и лежит сейчас в своей комнате и молча терпит. Он всегда молча терпит, только над верхней губой выступают крупные бисеринки пота, а когда совсем худо, то почти беззвучно стонет. Злость куда-то улетучилась, оставив только тихий, пронизывающий до костей страх. Не став дожидаться лифта я полетела по лестнице, перескакивая через две ступеньки.

– Влад! – я быстрым шагом ворвалась в каюту.

– Нет его, на работе, – Ника выглянула из кухни, – и не ори так, перепугала!

– Извини, – пробормотала я, страх чуть отступил – если на работе, значит все не так уж плохо, – только тут такое произошло...

– Знаю, – хмыкнула девочка, – он набрался смелости и набил ублюдку морду!

– Ника! Прекрати, девочки так не говорят! – возмутилась я.

– Ага, вот только я говорю то, что есть, – бросила она, скрываясь в кухне, и уже оттуда продолжила, – я кофе недавно сварила, будешь?

– Угу, налей, пожалуйста, – попросила я, вслед за ней входя в кухню и устраиваясь в кресле. – А откуда ты знаешь, что была драка?

– Так я заходила к папе на работу, – ответила девочка, возясь с кофеваркой.

– А ты Влада видела? – продолжала я расспросы, боясь голосом показать, насколько волнуюсь.

– Видела, он с папой разговаривал, просил, что бы папа его в камеру посадил, папа сперва согласился, а потом передумал, сказал, что прятаться это не выход, а Влад сказал, что домой идти боится, потому, что ты ругаться будешь, – бесхитростно вещал ребенок.

– А с ним все в порядке?

– С кем? С Владом? – Ника задумалась, – Ну если не принимать во внимание огромный синяк под глазом, ссадину на скуле, сбитые руки и то, что глаз не открывается – то все в порядке.

– Слава Богу, – выдохнула я, страх, терзавший меня, отпустил и на его место вновь вернулись злость и возмущение. В конце концов, он далеко не наивный мальчик и имея за плечами гладиаторскую школу, прекрасно понимал, что намного превосходит противника.

– Ты за него волновалась? – обрадовалась она, – Это хорошо, значит, ему можно возвращаться домой и не сидеть в камере.

– Тут все немножко сложнее, чем ты думаешь...

– Ты его все равно накажешь? – печально спросила она, поднимая на меня умоляющие глаза.

– Наверное, но скорее 'да', чем 'нет'.

– Так вот ты какая! – вспылила Ника, – Он же за тебя дрался, так не по-честному, ему лицо разбили, а ты... – она захлебнулась от негодования.

– Послушай меня, пожалуйста, – я схватила ее за руки, – ты еще много не знаешь. Такие люди, как Водопьянов способны основательно подгадить жизнь окружающим, особенно Владу.

– Да, – согласилась она со мной, – дрянь еще та.

– Ну, вот видишь, ты сама все понимаешь. Водопьянов – дрянь, но и Влад показал себя не с лучшей стороны, когда начал кулаками размахивать.

– Ань, он домой идти боится, он думает, что ты его убьешь. Ты ведь не будешь его убивать?

– Ну, убить, пожалуй, не убью, – мрачно пообещала я и, видя ее просящий взгляд, возмутилась, – не смотри на меня так! Прощать просто так я его не намерена, даже не проси! Я не попка-дурак повторять одно и то же по несколько раз! Лучше пойди к Владу и скажи, чтоб шел домой.

– Не пойду! – заартачилась она, – он придет, а ты его отлупишь.

– Что мне с ним делать я, пожалуй, решу сама, – начала я злиться, – вот только если я за ним пойду сама, будет только хуже.

– Ладно, – недовольно согласилась Ника, – я скажу, что бы они пришли.

Ника напоследок окатила меня еще одним неодобрительным взглядом и удалилась. Я забегала по комнате, ругать Влада совсем не хотелось, тем более, как правильно заметила Ника, он заступился за мою честь. И, что самое обидное, даже посоветоваться не с кем. Любой намек на воспитательные действия вызовет у окружающих такую бурю, что и думать не хочется. Еще неплохо бы Влада осмотреть, то, что Ника увидела синяк под глазом, еще не означает, что только он и есть. Да вот как это сделать, чтоб не выпадать из образа карающей длани? И что делать с Водопьяновым? Ну, с неделю мы его продержим, а дальше что? Нужно время, совсем немного времени, а где его взять? Как выиграть хотя бы еще неделю, да так, чтоб два потерявших всякую привязку к мозгам дятла не встретились и вусмерть не задолбили друг дружку? Вдоволь набегавшись, но так ничего не решив, опустилась на диван.

...Влад остановился на пороге прихожей, с тоской поглядывая на дверь, ведущую в саму каюту. Ноги будто приросли к полу, и пересечь небольшой коридор, всего в каких-то три шага, оказалось выше сил. Еще в лифте он начал остро сожалеть, что поддался уговорам генерала и отправился домой. Ника, позвонившая отцу, дала недвусмысленно понять, что Аня сильно злиться и встречаться с ней сейчас смерти подобно. Да Влад и сам это понимал и сбежал бы при первой же возможности, не будь в провожатых генерала.

– Я не пойду, – нерешительно сказал Влад, пытаясь подольше оттянуть встречу с Аней, – она меня повесит.

– Успокойся, мы ей объясним, что ты не виноват, – тихим голосом ответил ему генерал, и продолжил ободряюще, – не трусь, я с ней поговорю. Ну, не будет же она тебя бить, в конце концов! – как-то неуверенно закончил он.

– Ох, не знаю я, не знаю, – протянул Влад, все больше чувствующий потребность бежать отсюда сломя голову, – ведь когда-то же закончится ее терпение. А как вы думаете, она уже слышала, что мы пришли? Может мне не стоит под горячую руку-то? Может перекантоваться где-нибудь пару дней, пока все не уляжется?

– Сбежать, конечно, можно, но тогда она уж точно тебя пришибет, – в который раз повторил генерал, и потянул Влада за рукав. – Давай, я первый, ты главное держись сзади и молчи, пока не спросят. Ну, с Богом!..

Дверь в комнату открылась, и в проеме показался папа, намерено становясь так, что бы я ни видела ничего за ним. Я сидела на диване, заложив ногу за ногу, усиленно хмурясь и заставляя себя не вытягивать шею, в попытке заглянуть за спину родителя.

– Привел нашего героя?

– Ань, подожди ругаться – заискивающе начал он, пропуская мимо ушей мой вопрос, – Послушай, своего старого отца, парень не виноват, ну, если только чуть-чуть! Вспылил, с кем не бывает. Не ругай...

– Вспылил, говоришь? – грозно прервала я его, – С кем не бывает? Да уж, не каждому выпадет влезть в драку, разукрасить оппоненту физиономию, свернуть нос, сломать два ребра и правую руку, при этом отделаться только синяком на морде. Это уж, знаешь, слишком, за это, между прочим, срок дают.

– А он все это сделал? – с плохо скрываемым удовлетворением спросил отец.

– К его сожалению – да, и теперь пустыми нотациями не отделается.

– Наказать скорее надо того, кто спровоцировал драку своими придирками и намеками. Он Влада, которую неделю терроризировал. Пока дело касалось только его, парень терпел, но когда Водопьянов заговорил о тебе, он не выдержал, и случилось... то, что случилось, – произнес папа проникновенную речь.

– На то, что касается меня, есть ты. Надо было пойти к тебе за помощью и решить все это мирно, без драк. И вообще, защитник ты наш, что ж допустил такое? Где ж твои глаза-то были, а еще генерал!

– Каюсь, виноват, – папа повесил свою буйную головушку, – но ребята должны были решить все сами, без моего участия. Хотя, допускать до такого не стоило.

– А где же наш герой? – прервала я папины раскаяния, – Выдь, покажись, дай на тебя поближе посмотреть.

Папа сделал шаг в сторону, пропуская Влада в комнату, тот сделал несколько нерешительных шагов и остановился, виновато опустив голову, боясь поднять на меня глаза.

– Ну что ты мне расскажешь, агрессивный ты мой? – с акульей лаской в голосе осведомилась я.

– Извини меня, пожалуйста, – тихо попросил он, – я больше так не буду.

– Это все, что ты можешь мне поведать? – задохнулась я от восторга. – И двух месяцев не прошло, как ты на этом же месте клялся не лезть в драки, и вот опять стоишь передо мной и мямлишь, прося прощения. Сколько я еще должна закрывать глаза на твои выходки? Значит так, – немного помолчав, продолжила я, – мне очень этого не хочется, но придется тебя наказать. – Влад еще ниже опустил голову.

– Аня, – начал было отец.

– Папа, – повысила я голос на полтона, – это мое решение, и обсуждать здесь нечего. Все, аудиенция закончена. Тебя маньяк ждет.

Папа с тяжким вздохом повернулся к двери и, взглянув на Влада, только развел руками: мол, извини, брат – сделал все что мог. Проводив отца, я вернулась в комнату, обошла статую, в которую превратилось мое горюшко, лихорадочно соображая, что делать дальше. Влад стоял не шелохнувшись. Раскаяние, которое он демонстрировал минуту назад, куда-то улетучилось, и теперь парень имел вид независимый, но при этом готовый понести любое назначенное мною наказание. Да твою же мать, гаер! Невозмутимый странник, не убоявшийся ада! Гордый полководец разбитой армии! Плененный, но не покорившийся, в упор не видящий стражу. С таким договариваться себе дороже, а как было бы проще и мне и ему. Ну и черт с тобой, упрямец! Наказывать, так наказывать, в конце концов, я хозяйка или пописать вышла!? Решение пришло мгновенно.

– Раздевайся, – почти мирно приказала я.

Несколько секунд понаблюдав мужской стриптиз, удалилась в его комнату и за каких-то пять минут произвела перестановку мебели. Точнее убрала все к чертям собачьим в стены, не забыв заблокировать замки. После моей разрушительной деятельности из мебели остался лишь матрас, укрытый простынкой, а из удобств – дверь в уборную. Арестантам душ не полагается! Оглядев плоды своих трудов, осталась довольна.

– Иди сюда, – позвала я.

Влад переступил порог комнаты с гордо поднятой головой, держа руки строго по швам (вот зараза!), на невозмутимой роже аршинными буквами написано, что такая малость, как отсутствие одежды его ничуть не трогает. Правда, разглядев заметно поредевшую обстановку парень немного стушевался и образ полководца как-то поблек. Я мазнула по нему коротким взглядом, с облегчением отмечая, что никаких незапланированных синяков на парне не проявилось. И это хорошо, а то вместо воспитания пришлось бы заниматься его пошатнувшимся здоровьем.

– Домашний арест, пятнадцать суток, – сообщила я приговор, стараясь не смотреть на свое растерянное недоразумение, – еда два раза в сутки. Запрещается: выходить из комнаты и разговаривать, если что-нибудь нарушишь, срок прибавляется на сутки. Все.

Я вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, запирать на замок посчитала лишним, зная, что Влад и так никуда не выйдет, даже будь он одет. Правила игры парень соблюдает неукоснительно. Возможно, отбирать одежду перебор, но что сделано, то сделано, и мне спокойней – лишняя гарантия никогда не повредит. По крайней мере, это единственная возможность удержать упрямца дома, пока папаня будет разгребать ситуацию. Генерал что-нибудь придумает, что б убрать со станции эту заносчивую ошибку природы. Расскажи я это Владу, он бы со мной не согласился и принялся скандалить, объясняя, что никого не боится. А так сидит и сидит себе, заодно успокоится немного и в мозгах просветление настанет.

...Дверь закрылась, и Влад остался в полном одиночестве. Оглядел себя и с тяжелым вздохом потянулся за простыней, завернулся в нее наподобие плаща. Хозяйка как всегда неподражаема! Только Аня могла придумать раздеть догола и запереть в комнате, да еще и разговаривать запретила. Ой, кто бы ныл, одернул себя Влад. Давно такой переборчивый стал? Радуйся, что сидеть можешь, другой бы не просто без одежды, но и без шкуры оставил, да еще и в кандалы заковал! И был бы прав. Свободного побил, хозяйку подвел, еще и генералу синяк поставил. А все равно обидно. Да, вот именно обидно! И наказали незаслуженно. Он же не за себя, за нее...

Побродив по пустой комнате, подтащил матрас на то место, где раньше стояла кровать, и уселся на него, скрестив ноги. От непривычной позы ноги быстро затекли, вынуждая вытянуться на матрасе, пошевелив ступнями, Влад сердито скрестил руки на груди и уставился в потолок. Сколько прошло времени, точно сказать не мог, но бока и спина начали противно ныть от долгого лежания, Влад перевернулся на живот, но и это не принесло облегчения.

Вдоволь намаявшись, встал и сделал около десяти приседаний, чувствуя, как кровь побежала быстрее, потом лег на пол, упершись руками, несколько раз отжался. Закончив с гимнастикой, потянулся, до хруста в суставах и едва успел усесться обратно на матрас и накинуть простыню, когда легкий стук в дверь предупредил о посетителях. Аня проскользнула в комнату призрачной тенью, поставила на пол поднос с едой и так же молча, вышла. Запах еды закружил голову, а рот наполнился слюной. Желудок, свернувшийся в тугой узел, напомнил, что в нем ничего не было с самого утра. Влад, волоча за собой простыню, подошел к подносу и уставился на него с удивлением – из посуды на нем стояла деревянная миска, наполненная картофельным пюре, наполовину закрывавшим котлету, нормальный столовый прибор заменяла растрескавшаяся ложка, то же из дерева. Кружка, наполненная, теплым чаем, правда, была железной. Вот так, значит! Крылья носа возмущенно дрогнули. Нет, конечно, она в своем праве, но унижать подобным образом совершенно необязательно. С такой посуды разве что свиней кормить, а он все же человек и с обеда рыла не отрастил. Пусть он по ее мнению виноват, пусть его даже заперли, но издеваться он над собой не позволит. Да он вообще к еде не притронется, чем станет есть из такой тарелки! А еще хорошо бы поскандалить. Не сейчас, так в будущем. Аниного упорства хватит дня на три, а дальше она начнет выяснять отношения. Вот тогда-то он ей все и выскажет. Влад вернулся на свой матрас, сердито завернувшись в простыню с головой – так меньше долетал запах еды.

Прошло около получаса, прежде чем в комнате опять появилась Аня, предварив свое появление тем же тихим стуком. Чертова деликатность! Влад чуть приподнял простыню, как раз, чтобы одним глазом проследить за хозяйкой. Она остановилась возле нетронутого подноса с едой, мельком посмотрела на белую гору, очертанием слабо напоминающую мужскую фигуру, и взяв поднос, вышла из комнаты, оставив Влада неудовлетворенным и голодным. Через несколько минут после ее ухода свет погас, и комната погрузилась в кромешную темноту, заявляя, что наступила ночь. Интересно, сколько сейчас времени?

Влад откинул простыню и на ощупь пробрался к двери и буквально прилип к ней ухом, похоже, к ним зашли друзья, значит сейчас около десяти часов вечера. Ну, хорошо хоть узнал примерное время отбоя.

С тяжелым вздохом вернулся к своему ложу, и был крайне удивлен, не обнаружив его на месте. Пошарив в темноте руками, понял, что просто немного промахнулся. Улегся, пытаясь устроиться поудобнее, матрац вдруг показался жестким и страшно неудобным. 'Радуйся, что голым пузом по полу не возишь', – одернул он себя и, перевернувшись на живот, положил руки под голову, даже не надеясь уснуть из-за голода. Но тут уж Аню упрекать не в чем – сам дурак! Несмотря на голод, непривычное ложе и неудобство позы, в которой лежал Влад через некоторое время понял, что начал засыпать.

Ночь была отвратительной и тянулась неправдоподобно долго. Желудок, не советуясь с остальным организмом, завел свои протяжные песни, чем крайне раздражал, а к утру почему-то стало холоднее, или это только показалось?..

Вечером заявилась миротворческая миссия. Эжен с Викой и Никита с Алисой, которой стало немного полегче, шел второй триместр, и состояние стабилизировалось, но она все равно радовала окружающих своим мерзким характером. Мы очень мило посидели, о дневном инциденте почти не вспоминали, хотя, после красноречивых переглядываний все же было высказано пожелание быть чуть помягче, к некоторым представителям человечества.

Глава 20.

Без еды человек может прожить около тридцати суток, так написано во всех учебниках по выживанию. Но там ни черта не сказано, что за это время человек гарантировано приобретет устойчивые проблемы с желудком. Наше противостояние все больше походило на абсурд. Я приносила ему еду, а он заворачивался в простыню и демонстративно тыкался носом в стенку. Я уже всерьез подумывала, что придется спеленать строптивца и, вставив трубку в глотку накормить насильно. Единственное, что удерживало от этого поступка – упрямство, не меньшее, чем у Влада. Так тренируя выдержку друг друга, мы протянули десять дней.

В том, что мое беспокойное хозяйство сидит под арестом была еще одна положительная сторона – я могла спокойно заниматься переработкой материалов исследования, не отвлекаясь на то, чтоб вытаскивать Влада из всяческих неприятностей, куда он стремился с упорством осла. Я подумала, грешным делом, если его запереть в комнате на оставшееся срок до подачи документов, то смогу без проблем закончить научный труд. О, мечты, мечты...

Я покосилась на часы и отставила чашку с недопитым кофе, пора разогревать ужин и кормить арестанта. Достав из холодильника, сунула в печку деревянную плошку с овсяной кашей. Чайник, весело зафыркав, выпустил клуб серебристого пара, сообщая, что закипел. Заварив чай, выставила на поднос железную кружку и плошку с кашей. Так, пусть постоит пару минут, поостынет, и можно будет нести.

– А что ты делаешь? – раздался с порога развеселый голос Ники, что после ареста Влада с ней случалось редко. – Привет, Ань!

– Привет, ничего не делаю.

– Анька, а папа сказал, чтобы ты прекратила маяться дурью и выпустила Влада!

– Это не папиного ума дело! – огрызнулась я.

– Его, его! Геночка сегодня собрал вещички, братца и отчалил со станции!

– Куда? – не поняла я.

– В славный город Зажопинск без права восстановления! – фыркнула Ника. – Там ему самое место, будет местную гопоту фуфайкой гонять. Знаю! Девочки так не говорят! Так что можешь выпускать Влада.

– Ну, уж нет! Если сказано – пятнадцать суток, значит пятнадцать суток и не днем меньше. И не смотри на меня так!

– Какая же ты вредная, – скривилась Ника, – ой, а это что? Ужин? Владу, да?

– Да, ужин. Да, Владу.

– А почему ты даешь ему такую гадость? – сморщила девчонка нос, переливая ложкой жидкую кашу. – Он же это не ест!

– Он и другое не ест, так что нечего продукты зазря переводить. Но если все же соберется поесть, каша в самый раз будет.

– Что, вообще не ест? Уже десять дней!? – забеспокоилась она, мигом бросив ложку. – Аня! Так же нельзя! Ну, так прикажи ему, в конце концов! Вы что с ним – с ума окончательно посходили? Кто кого пересидит!?

– Ника, он именно этого и добивается, – терпеливо пояснила я, – вытянуть меня на разговор. В крайнем случае, на ссору.

– И что ты собираешься делать? Ждать пятнадцатого дня?

– Нет, я ж не изверг какой. Если он сегодня не поест, придется кормить.

– Это как? С ложки что ли, как маленького? – зафыркала она, очевидно представив себе процесс.

Отрицательно мотнув головой, я с удовольствием посвятила девчонку в секреты подобной процедуры, Ника неодобрительно хмурилась. Закончив красочное повествование, я взялась за поднос, но была вынуждена поставить его на место, заслышав звонок внутренней связи.

– Давай я отнесу, – предложила Ника, – ты пока разговаривать будешь, остынет все.

– Отнеси, – пожала я плечами, выходя из кухни, – только постучать не забудь, мужик все же в непотребном виде.

Ника кивнула и, подхватив поднос, едва не сбила меня с ног.

...Время, казалось, остановилось. Никогда еще у Влада не было столько свободного времени, которое оказалось совершенно нечем занять. Уставая лежать, он вставал и проделывал серию нехитрых упражнений, но выполнять их было все сложнее. Из-за голодовки парень ослаб, а пустой желудок жгло огнем, но он продолжал отказываться от еды, понимая, что если уступит, то потеряет последние крохи уважения к себе.

Аня поняв, что начинать есть, он не собирается, возражать не стала, но вместо привычной еды стала приносить мерзкую овсянку. К вечеру пятого дня голодный Влад уже почти решился отказаться от глупой идеи протеста, поняв, что по собственной воле загоняет себя в угол. Но заглянув в принесенную Аней миску, заполненную на две трети полужидкой сваренной на воде кашей, брезгливо отвернулся, утвердившись в намерении продолжать.

К седьмому дню Влад почувствовал небывалую легкость, и показалось, что краски стали ярче, а стены даже начали испускать легкий приятный свет. Вот и до голодных галлюцинаций дожил, мрачно подумал он и тяжело поднявшись, поплелся к умывальнику напиться. Посмотрев тогда на себя в зеркало, только поморщился. На него смотрел всклоченный голый мужик с осунувшимся лицом, заросшим черной щетиной, под глазом пожелтевший синяк окружающий запекшуюся ниточку ссадины и воспаленными, лихорадочно блестящими от голода глазами. Свят, свят! Таким только детей на ночь стращать!

Ночь. Ночи он ожидал, как приговора, долгую, лениво ползущую и доводящую до исступления. Днем хоть хозяйка заходила, какое ни какое, а развлечение. Ночью голод донимал особенно остро и мужчина, тихонько мыча, качался по матрасу, баюкая ноющий живот. Но, не смотря на все трудности, Влад сдаваться, не желал, решив, во что бы то ни стало, настоять на своем!

Легкий стук и почти сразу по полу прошелся сквозняк от открываемой двери. Влад привычно натянул на голову простыню, не желая видеть хозяйку. Звякнул поставленный на пол поднос. Мужчина напрягся, ожидая, когда хлопнет дверь, и можно будет выползти из-под простыни. Но посетитель уходить не спешил. Легкие шаги и вот уже простыня отлетела в сторону. Влад удивленно заморгал, глядя на Нику снизу вверх, судорожно прикрываясь смятой тканью.

– Ты что это делаешь!? Совсем сдурел!? – зашипела девчонка, воровато оглядываясь на дверь. – Мало тебе неприятностей, так ты еще нарываешься?

Памятуя о том, что говорить запрещено, Влад лишь пожал плечами и собирался отвернуться. Но ему не дали. Ника цепко ухватила его за уши и слегка встряхнула.

– Желудок хочешь испортить? Мало тебе болячек? Слушай сюда, олух, если ты сейчас же не возьмешь ложку и не поешь, Анька тебя через трубку накормит! А она это сделает, уж поверь!